Текст книги "Ice Flower (СИ)"
Автор книги: Kisel_link
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)
– Ну, давай, давай, складывай, – уже смеясь, сказала девушка.
– Этого не может быть, – продолжая разглядывать Асю, проговорила Нина, – Я думала она другая. Высокая такая, с длинными волосами…
– Это Таня, моя сестра. Ее фото часто в газетах печатают, вот ты и запомнила, – ответила Ася, и добавила, обращаясь уже ко всем девушкам, – Мне разрешили вернуться на работу! Так что я снова с вами!
Девчонки завизжали и принялись снова обнимать и поздравлять ее. Одна Нина стояла в задумчивости и не сводила с Аси глаз.
– Зачем тебе вообще тогда работать, если ты дочь Гречко. Ходи себе по магазинам, да в парикмахерскую… Может они с твоими волосами уже что-то сделают…
– Ой, Нинка! Как же я по тебе соскучилась! – сказала Ася, обнимая девушку за талию.
Войдя во Дворец Спорта, Ася направилась прямиком в кабинет Гаранжина. Проходя по коридору, девушка вдыхала знакомые запахи и чувствовала себя все более уверенно.
Дверь кабинета оказалась запертой. Ася подошла к залу, оттуда доносился стук мячей и крики тренера. Входить во время тренировки было неловко. Помешкав несколько секунд у двери, она все-таки дернула за ручку, боясь в ожидании растерять всю уверенность.
Ася вошла в зал. Тренировка шла полным ходом, команда отрабатывала ведение мяча. Шум стоял невообразимый. Тяжелая дверь за ее спиной с грохотом захлопнулась, перекрывая остальные звуки, и все обернулись на нее. Ася оглядела знакомые лица и улыбнулась. Игроки тоже улыбались ей в ответ, некоторые махали руками. Вот Сашка Болошев одарил ее своей знаменитой сияющей улыбкой. Вот Алжан, прищуриваясь, пытается разглядеть ее, и узнав наконец, заулыбался и приветственно поднял руку. Вот Ваня Едешко, раскрасневшийся от тренировки, улыбнулся скромно и искренне. Модестас… обескуражено глядя на нее, сдвинул брови и отвернулся. Комсорг со своим вечно ничего не выражающим лицом посмотрел на нее прозрачными глазами. Все были здесь, все снова рядом. Она даже не думала, что будет скучать по этим мальчишкам, и сейчас только ощутила, как ей их не хватало.
– Продолжаем упражнение! – крикнул команде тренер и пошел навстречу Асе, все еще стоявшей у двери. Ребята снова застучали мячами, – Паулаускас, чего застыл? Плюс 50 отжиманий!
– За что? – возмутился литовец.
– Был приказ продолжать упражнение. А я слышу только одиннадцать мячей, – не оборачиваясь, ответил Владимир Петрович, перекрикивая шум.
– А я причем? – зло крикнул Модестас.
Гаранжин обернулся и слегка опешил. Капитан действительно добросовестно отрабатывал упражнение, с особым остервенением вбивая мяч в пол. Зато комсорг команды стоял посреди площадки с мячом в руке и, не отрываясь, смотрел сквозь тренера на дверь.
– Белов, ты особенный? Тебе тоже пятьдесят!
– Что значит тоже? – не унимался капитан, – А теперь мне за что?
– За пререкания! – с улыбкой ответил тренер, и вывел Асю из зала.
Оказавшись в коридоре, он внимательно оглядел девушку:
– Ты изменилась, повзрослела что ли немного. Или выросла…
– Сапоги на каблуках, а так все по-прежнему, – с улыбкой ответила Ася.
– Да не скажи, – Гаранжин обнял ее за плечи и неспешно повел по коридору, – Папа мне твой звонил. Сам. Ну, знаешь ли, не приходилось мне раньше с министрами беседовать. Не знаю, справился ли.
– Раз я здесь, то видимо справились, – продолжая улыбаться, сказала девушка.
– Поглядим. Ты иди, работай, раз уж пришла. Я там тебе на столе целую гору документов оставил, надо разобрать.
Ася вошла в свой старый кабинет и застыла на пороге. На, заставленном аккуратными стопками документов, столе стоял огромный букет белых роз. Он наполнил помещение дивным ароматом и как будто освещал его нежным белым светом. Ася улыбнулась и покачала головой. «Ну, вот и чего было брови хмурить тогда».
Подойдя к столу, она наклонилась к цветам и провела пальцами по бутонам, вдыхая аромат. Рука наткнулась на записку, воткнутую между цветками. Ася открыла сложенный вдвое листок бумаги:
«С возвращением. К.»
Девушка села в кресло и, откинувшись на спинку, закрыла глаза. Он уехал, но все равно был рядом с ней. Как всегда.
Разобрав часть документов, Ася принялась писать ответы на скопившиеся официальные письма. Погружаясь в работу, она думала о том, насколько Кирилл был прав. Как она могла все это бросить? Сколько идей с ее уходом повисло в воздухе, сколько незавершенных дел лежало сейчас стопками на ее столе.
Спустя некоторое время дверь с шумом распахнулась и, не спрашивая разрешения, в кабинет ввалилась почти вся баскетбольная команда. Парни обступили Асин стол и засыпали приветствиями, напутствиями и, конечно, вопросами. Девушка терпеливо отвечала. Она была к ним готова.
– Это правда, что ты ходила с Брежневым на охоту на кабана?
– Не я, папа. Они часто охотятся вместе. Только не на кабана, а на лося.
– А какой он дома?
– Строгий, но справедливый. И чаще всего уставший.
– А, правда, что у вас дома целый штат слуг?
– Нет, только Валентина Ивановна, мамина помощница по хозяйству.
Ася отвечала просто и искренне. Она говорила правду, и это было легко. Ребята смотрели на нее сейчас как-то иначе, рассматривали как диковинку, но то ли в силу молодости, то ли за счет уже пережитого вместе опыта, новая информация не добавляла дистанции между ними, а как будто наоборот, делала ближе.
– А что у вас нового? – наконец, смогла она ставить свой вопрос.
– Работаем, тренируемся, готовимся победить американцев! – загалдели ребята, перебивая друг друга, – Болошев вот жениться собрался! А Ванька влюбился в Лучевую!
Едешко густо покраснел и ткнул болтливого товарища кулаком в плечо.
– Да? – заинтересованно протянула Ася, пытаясь поймать взгляд Ивана, – Смелая затея, Ваня. Нина девушка необычная, любить ее непросто, а может даже опасно…
– Не опасней, чем любить тебя! – с лучезарной улыбкой ответил за друга Болошев.
– Ну, таких смельчаков вроде пока не нашлось! – засмеялась Ася, и добавила, перебирая пальцами бутоны роз, – А где Модестас? Почему он не с вами?
Ассоциативный ряд в ее голове сработал как-то автоматически, она не успела подумать, как это могло выглядеть со стороны. Все обернулись на Белова, который все это время молча стоял у входа, подпирая дверной косяк.
– В столовую пошел, – ответил он на вопросительные взгляды товарищей.
– Калории восстанавливает! – со смехом сказал Сашка Белов, – Нам бы тоже не помешало!
Все одобряюще загалдели и засобирались на обед. Асю потащили с собой, несмотря на отчаянные протесты.
Войдя в столовую в окружении баскетболистов, Ася оглядела зал. Капитан действительно был здесь. Он сидел за своим любимым столом у окна и обедал в одиночестве.
Ребята выстроились в очередь к раздаче, со смехом и шутками, расспрашивая работниц столовой о сегодняшнем меню. Комсорг отделился от группы и направился через зал к другу. Ася догнала его на полпути, и остановила, дотронувшись до его локтя. Белов обернулся.
– Можно я с ним поговорю, – без вопросительной интонации сказала Ася, глядя Сергею в глаза.
– Ась, зачем? – медленно и со значением протянул он.
– Мне нужно, – решительно ответила девушка и, обходя его, направилась к столику у окна. Если уж она собралась подчищать хвосты, то и этот конфликт необходимо было уладить. Ее новое состояние требовало очищения и освобождения абсолютно во всем.
– Привет, Модестас! Надо поговорить! – сказала она, присаживаясь рядом с капитаном на скамейку.
– Мне нечего сказать, – пробурчал литовец, не поворачивая к ней головы, и принялся неистово размешивать гречневую кашу с мясом в своей тарелке.
– Зато мне есть, – твердо ответила Ася, и, дотрагиваясь до его руки выше локтя, продолжила уже мягче, – Я хочу попросить прощения. Тогда возле института я повела себя ужасно, нагрубила тебе, наговорила гадостей. Я сожалею, что обидела тебя.
– Мне все равно, – сказал Модестас, грубо одергивая руку, и продолжил размешивать кашу еще интенсивнее, так, что она уже разлеталась по всему столу.
Асино новое «я» оказалось не совсем готово к такому отпору. Она была уверена, что все решиться легко и просто, что она попросит прощения, и он расцветет в улыбке, и все станет как прежде…
– Ну, тем не менее... – растерянно проговорила она, – Ты спросил тогда, почему мы не можем быть друзьями. Так вот, мы можем. Сейчас я это понимаю.
– Ты сказала, что я развлечение от скуки, – яростно чеканя слова, проговорил капитан, сжимая ложку в руке так, что побелели костяшки пальцев.
– Я хотела оттолкнуть тебя, как ты не понимаешь… – пытаясь заглянуть ему в глаза, сказала Ася.
– У тебя получилось, – сказал Модестас, отворачиваясь еще сильнее.
– Ну ладно, – вздохнула девушка, – Надеюсь, ты сможешь меня простить, со временем...
Она встала из-за стола и пошла к выходу из столовой. Есть уже не хотелось. Все оказалось сложно и излишне драматично, на ее взгляд. Почему нельзя просто забыть эту ссору и жить дальше?
За спиной она услышала звон и литовскую брань. Модестас с силой бросил ложку в тарелку и отодвинул ее от себя. У него тоже пропал аппетит.
Не оборачиваясь, она прошла через зал, и, провожаемая взглядами команды, вышла за дверь.
====== Глава 14 ======
Ее сияние затмевает солнце,
И замерзает кровь в ее тени.
Такое счастье дорого дается.
Венец, откуда не взгляни.
Асино возвращение на работу, и особенно новая информация о ней, взбудоражило тихий баскетбольный мирок. Ее активно обсуждали, выискивая очередные факты биографии, а если чего-то не знали, то додумывали. Сплетни периодически доходили и до нее, обретая совсем уж фантастические черты.
Сашка разболтала подругам по сборной про их встречу с Кириллом, изрядно приукрасив события того дня. Гордясь личным знакомством с женихом, Свешникова вела себя, как особо приближенная подруга, ухитряясь одновременно защищать и выбалтывать Асины секреты. Эта информация довольно быстро перекочевала и в мужскую сборную, обрастая по пути новыми подробностями и небылицами.
Асю все это не слишком волновало. Это была неизбежность, против которой бесполезно было бороться. Вряд ли эти пересуды могли принести ей существенный вред. Более того, ей даже льстило это повышенное внимание к ее персоне.
Единственное, что омрачало ее возвращение в сборную, было поведение капитана. Модестас практически с ней не разговаривал, а если и говорил, то грубость. Ася старалась избегать его, но по закону подлости, литовец появлялся везде, где бы она ни оказалась, и издалека сверлил ее злобным взглядом.
В раздевалке после тренировки баскетболисты обсуждали какую-то очередную глупую сплетню, когда Сашка Болошев, выходя из душа, влез в разговор:
– Все это ерунда, вы лучше послушайте, что я узнал! – и, сделав театральную паузу, сел на скамейку, одаривая товарищей широкой улыбкой, – Наша девочка, оказывается, не так невинна, как кажется.
Ребята выжидающе уставились на него. Модестас, застыл с носком в руках и, нахмурив брови, смотрел на друга. Болошев обвел взглядом свою аудиторию и, довольный произведенным эффектом, не спеша продолжил:
– Мне Светка Еремина рассказала. У нее ухажер новый, из медицинской бригады хоккейного клуба ЦСКА, вот он и поделился фактами из первых рук, так сказать. Наша малышка у них позапрошлым летом практику проходила, ездила с ними на сборы во Францию. И закрутила там роман с, тогда еще никому неизвестным, новым нападающим клуба Валерой Харламовым. Его только в команду взяли и большие надежды, между прочим, возлагали. Искры у них летели такие, что всей команде на прикурить хватило бы. Говорят, он из-за нее даже вены резал… А по возвращению в Москву он оказался ей уже не нужен, после чего Валеру убрали из ЦСКА и спешно командировали в Челябинскую область, играть за команду «Звезда». Кто-нибудь слышал про такую? Вот и я нет.
Поглядывая на замолчавших товарищей, Болошев не спеша надел рубашку и медленно застегивая пуговицы, добавил:
– Хоккеисты ей прозвище дали – Айс Флауэ или как-то так. Означает ледяной цветок. Потому что на вид сама наивность, а внутри лед.
Модестас, все это время сидевший как застывшая статуя и смотревший в одну точку, вдруг встрепенулся. Слово «Айс», которое он уже не раз слышал по отношению к Асе, больно резануло слух.
– Врешь ты все! – прошипел он, подскакивая к Болошеву и хватая его за воротник рубашки.
– А ты сам у нее спроси, – не переставая улыбаться и ехидничать даже в этом опасном положении, сказал Сашка, – Надо же понимать, что тебя по итогу ждет. Может она тебя пожалеет и отправит куда-нибудь поближе Челябинска.
Капитан вылетел из раздевалки, на ходу натягивая футболку. Его быстрые шаги и тяжелое дыхание гулко отдавались в пустом коридоре. Паулаускас был в бешенстве. Он не мог сам себе объяснить, что чувствует. Это была какая-то ядреная смесь эмоций, в которой солировала ярость.
Он подошел к женской раздевалке и, не думая, открыл дверь. Громкий женский визг практически оглушил его с порога.
– Пауласускас, ты свихнулся! Вали отсюда, – выталкивая его за дверь, кричали полуголые девчонки.
– Светка! – крикнул он через их головы в глубину раздевалки, – Еремину позовите!
Оставшись один в коридоре перед захлопнувшейся дверью, он оперся руками о стену, пытаясь восстановить дыхание. Сердце билось где-то в районе горла, а мысли лихорадочно скакали и никак не хотели формироваться хоть в какое-то подобие плана действий. Он сам не понимал, что сейчас хотел услышать от Ереминой, – доказательства или опровержения.
Светка вышла через минуту. Все еще мокрая после душа, в одном лишь полотенце, которое мягко облегало ее пышные формы и высокую грудь.
– Мне сказали, ты хотел меня видеть? – томно произнесла она, вглядываясь в капитана.
Модестас резко развернулся к девушке, и будто не замечая ее соблазнительного вида, схватил чуть ниже плеч:
– Что ты наболтала Болошеву про Асю?
– Не наболтала, а рассказала, что знаю, – с улыбкой глядя на его руку на своем предплечье, проговорила Светка.
– Это вранье! – еще крепче сжимая ее в руках, зарычал капитан.
– Ай, полегче! – девушка, не пытаясь вырваться, продолжала с улыбкой смотреть на Модестаса, – Ты что расстроился, что ты не первый такой? Модя, очнись! Она Гречко! У нее таких как ты может быть сотня! Папа министр, шикарный автомобиль, влиятельные друзья, жених-красавец… Зачем ей вот это литовское… – Еремина ткнула ему пальцев грудь, – Измазаться можно… Проигралась и хватит.
Капитан молча оттолкнул девушку и почти побежал по коридору в сторону мужской половины. «Это не правда, не может быть правдой!» – стучало у него в голове, – «Она другая совсем».
Он рывком открыл дверь в Асин кабинет и с порога выпалил:
– Что у тебя было с Харламовым?
Ася вздрогнула и подняла на него глаза. Она сидела за столом над очередным официальным письмом и от неожиданности смазала строчку. Теперь придется начинать все заново.
– Ничего, что я хотела бы обсудить с тобой, – ровным холодным голосом сказала она, снова опуская глаза к работе и продолжая писать уже испорченное письмо.
– Я, по-твоему, даже не заслуживаю объяснений? – капитан подошел к столу и теперь возвышался над ней угрожающей скалой.
– А по какому праву? Ты услышал где-то сплетни и прибежал за моими оправданиями? Их не будет! – Ася отложила ручку и подняла на него голову.
– Да нет, я так! – злобно улыбался Модестас, – Просто хочу узнать, сколько их таких было? Идиотов, как я, которые тебе поверили, а потом оказывались в дураках. Или в Челябинске!
Ася встала. Волна ярости и обиды охватила ее, она уже не могла играть эту, сознательно выбранную для себя, равнодушную роль.
– Столько, сколько я захочу! И я не собираюсь перед тобой отчитываться! Я же не слежу за тем, кто из твоей постели по утрам вылезает! – бросила она ему в лицо, срываясь на крик.
– Да никто, в том то и дело, что с того вечера в Эссене никто! Хожу за тобой как дурак, каждый взгляд ловлю, – Модестас уже тоже кричал, не контролируя, как и главное что он говорит.
Они стояли друг напротив друга и, тяжело дыша , сверлили друг друга глазами. Оба понимали, что Модестас сейчас сказал лишнее, обрек в слова то, что они оба чувствовали, но не признавали вслух. Сделал это реальностью.
– Я предложила тебе дружбу, ты отказался, – тихо сказала Ася, глядя в стол.
– Мне этого недостаточно, ты что, не понимаешь? – яростно закричал Модестас и ударил рукой по столу, так что Ася содрогнулась и инстинктивно сделала шаг назад.
– Эй, вы чего орете так? В коридоре слышно, – в кабинет зашел Белов, переводя тревожный взгляд с одного на другого.
– В таком случае – мне жаль, – не обращая внимания на комсорга, тихо сказала Ася.
– Верно они тебя назвали «Айс», – так же тихо произнес капитан, отходя к двери, – Тебе подходит. Как я только раньше не заметил…
Не поднимая глаз на друга, все еще стоявшего у двери, Паулаускас вышел из кабинета. Белов остался стоять на месте и молчал, глядя прямо перед собой.
Ася тяжело вздохнула и отошла к окну. Она дотронулась пальцами до украшенного морозными цветами стекла, наблюдая, как от тепла ее руки лед начинает медленно таять, оставляя за собой влажные прозрачные следы.
– Мне было всего семнадцать, – вдруг заговорила она тихим голосом, – Это была моя первая работа, и я очень волновалась, боялась подвести отца. Все ребята в клубе, и Анатолий Владимирович тоже, приняли меня очень хорошо. Но я все равно была новенькая. Валера тоже был новенький. Мы сразу подружились. Он говорил, что теперь он не самого маленького роста в команде…
Ася улыбнулась своим воспоминаниям, глядя в стекло перед собой. Белов стоял у двери за ее спиной и молча слушал, не сводя с нее взгляд.
– Валера очень хороший. Мне с ним было легко и весело! У него сумасшедший характер! По ночам мы пробирались на арену, и катались до утра! Я учила его тодесу, а он меня попадать шайбой в ворота… Не слишком успешно, надо сказать… Мы были так свободны и счастливы на этом льду!
Девушка опустила голову и посмотрела на свои мокрые пальцы.
– А потом мы вернулись в Москву, – продолжила она, понизив голос, – И я уже не могла проводить с ним столько времени. Я не принадлежала себе, а он не хотел этого понимать. Я старалась ему объяснить, предостеречь… Но он ничего не хотел слушать. Такой упрямый! Ходил за мной по пятам, звонил, у института ждал, даже домой несколько раз приходил. Евгений Дмитриевич его с лестницы спускал, а он снова возвращался. Письма писал, цветы присылал… В итоге папе это надоело и он попросил Тарасова оградить нас от внимания его подопечного. Анатолий Владимирович сам решил отправить Валеру в Чебаркуль, чтобы он набирался опыта. Это было не папино решение. Но это я уже потом узнала, от Кирилла.
Ася посмотрела в окно и снова приложила руку к стеклу, на этот раз всей ладонью. Морозная поверхность иголками колола пальцы, возвращая из воспоминаний к реальности.
– Я не смогла его остановить. И защитить тоже не смогла.
– Как можно остановить того, кто любит, – подал голос Белов.
Ася обернулась и окинула его суровым взглядом.
– Это не повод ломать себе жизнь! – глядя ему в глаза, твердо сказала девушка.
Сергей молча смотрел на нее, а она вдруг прищурилась и спросила уже совершенно иным тоном:
– Белов, а ты чего тут стоишь вообще?
– Тебя слушаю, – с полуулыбкой ответил мужчина.
– У тебя дел своих нет что ли! Зачем ты вообще сюда пришел? – подходя к нему ближе, спросила Ася.
– Тренер попросил тебя позвать.
– Так и чего ты молчишь тогда?! – возмущалась девушка.
– Так ты говоришь, перебивать не хотел, – сказал он, улыбаясь все сильнее.
– Ой, какой вежливый! Все, иди давай! – Ася подошла к комсоргу и, развернув его, начала руками выталкивать из кабинета, – Ты меня задерживаешь, мне к тренеру надо идти!
– Так тебе значит тоже на выход, – уже почти смеясь, сказал Белов.
– Мне сначала нужно доделать… что там… дела! – путалась в словах девушка, – Иди уже!
Закрыв за Сергеем дверь, Ася вернулась к столу и достала из ящика тонкую пачку писем, перевязанных голубой лентой. Девушка провела рукой по почтовой марке, прочитала обратный адрес, который знала наизусть. Даже если они больше никогда не увидятся, их французское лето навсегда останется в ее воспоминаниях. Как и тот единственный поцелуй, украденный у нее на пустой хоккейной площадке, освещенной лишь дежурным ночным прожектором. Счастливое лето на льду!
Ася вошла в кабинет Гаранжина и застала тренера за чтением газеты. Он поднял на нее глаза и жестом пригласил присесть.
– Вот, Ася, полюбуйся, как нас родимый Госкомспорт грязью поливает, – продолжая сам смотреть в газету, проговорил Владимир Петрович. Ася уже видела сегодняшнюю прессу, и ей не обязательно было еще раз читать интервью с заместителем председателя Спорткомитета, в котором он критиковал идеи Гаранжина.
– Он просто боится… И не верит, – тихо сказала она.
– А ты веришь? – тренер убрал газету от лица и пристально посмотрел на нее, – А ребята верят? Хоть кто-нибудь кроме меня верит? Даже Ксения не верит… – тихо добавил он и откинулся на спинку кресла.
– Значит надо сделать так, чтобы поверили… – задумчиво протянула Ася. Девушка не слишком хорошо разбиралась в баскетболе, но она была уверена, что люди верят либо в то, что видят, либо в то, во что хотят верить. Пока у них был последний вариант. А надо сделать, чтобы был первый, – Покажите им, как ваша методика работает. Покажите, чего вы достигли за это время.
– Для этого нужна игра, – сказал Гаранжин, и вдруг подался к ней через стол, сминая газету, – Товарищеский матч! С «Динамо» или «Строителем» можно попробовать договориться...
– Вам надо не просто матч, Владимир Петрович, а с лучшей командой, – с видом знатока произнесла Ася, – С такой, на которую все чиновники придут, и победа, над которой будет значима для Госкомспорта...
– Ну, это только ЦСКА, – задумчиво проговорил Гаранжин, и, утыкаясь обратно в газету, добавил, – И это невозможно.
– Почему невозможно? – удивленно спросила девушка.
– Ася, нельзя до такой степени не интересоваться баскетболом! Это даже стыдно. Ты хоть знаешь, кто тренер ЦСКА? Гомельский никогда на это не пойдет. Я его место занял, в сборную у него лучших игроков забрал! Да и я просить не стану.
– А вам, Владимир Петрович, должно быть стыдно до такой степени не интересоваться кадрами! – с показной обидой в голосе сказала Ася.
Гаранжин непонимающе посмотрел на нее. Девушка закатила глаза и продолжила тоном учительницы, в десятый раз повторяющей одно и то же:
– Как расшифровывается ЦСКА?
– Центральный Спортивный Клуб… – послушно начал отвечать тренер и вдруг остановился.
– Армии! – с улыбкой закончила за него Ася, – Должна же и я вам на что-то сгодиться.
– Сама что ли к Гомельскому пойдешь? – недоверчиво глядя на нее поверх газеты, спросил Гаранжин.
– Зачем ходить? Он же офицер Советской Армии. Приказ получит, от вышестоящего начальства, – все шире улыбаясь, сказала Ася, и наклоняясь ближе к тренеру через стол, заговорщически добавила, – Знаете, Владимир Петрович, армия на самом деле – очень удобная штука. Там все решается намного проще, чем на гражданке.
– Ой, смотрите какой военный специалист выискался, – с доброй улыбкой подтрунивал над ней Гаранжин.
– Все чиновники Госмкоспорта будут на трибунах и прикусят языки после этой игры. Они вам не то, что мешать перестанут, помогать начнут! – торжествующе произнесла Ася, не замечая колкости, и все больше погружаясь в свой план, – Единственное, не уверена, что смогу организовать присутствие Брежнева…
Она смогла. В день матча на самом верхнем уровне спортивной арены ЦСКА, в правительственной ложе, сидели чинные представители ГосКомСпорта во главе с Генеральным Секретарем и другие официальные лица. Андрей Антонович Гречко тоже присутствовал на игре и, на правах хозяина мероприятия, сидел по правую руку от Леонида Ильича, периодически наклоняясь к нему и что-то поясняя. Генсек одобрительно кивал головой и обводил взглядом, начищенную до блеска к его визиту, спортивную арену.
Команды вышли на площадку под оглушительный рев трибун. Зал был заполнен под завязку. Еще бы, лучший клуб страны, практически бессменный чемпион первенства играет против новых чемпионов Европы, загадочной сборной эксцентричного Гаранжина. Такое событие взбудоражило баскетбольную Москву и заставило любителей спорта часами стоять в очередях в кассу и покупать билеты втридорога у спекулянтов. Даже телевидение присутствовало!
Это был товарищеский матч в полном смысле этого слова. Игроки сборной, которые были приглашены из армейского клуба, тепло здоровались с товарищами по команде, обнимались, желали удачи и, конечно, подтрунивали друг над другом.
– Жар, ты кольца не перепутай главное, – похлопывая самого высокого игрока сборной по спине, сказал еще более высокий центровой ЦСКА.
– А ты, Володя, главное Серому пас случайно не дай, а то он ведь не посмотрит, что свои… – с усмешкой ответил за друга Ваня Едешко.
Все были в приподнятом настроении. Сборная соскучилась по настоящей игре, при полных трибунах и на результат. Спортсмены ЦСКА, как хозяева арены и чемпионы страны, тоже были не прочь размяться, рассчитывая в этой дружеской схватке еще раз доказать свой статус лучшей команды СССР.
А вот Гаранжину явно было не по себе под прицелом фотокамер и взглядов всего руководящего состава Спортивного Комитета. Присутствие на игре Генсека тоже не добавляло уверенности.
– Даже не знаю, поблагодарить тебя за это, или уволить, – шепнул он Асе, которая мельтешила за скамейкой сборной. Надобности в ней во время игры не было, но сидеть на трибунах отдельно от команды не хотелось. Поэтому пользуясь своим служебным положением, она стояла рядом с тренером и старалась его поддержать.
– Тут, Владимир Петрович, или грудь в крестах, или голова в кустах, – дотрагиваясь до его плеча, сказала девушка, – Представьте, что вы уже на Олимпиаде.
– Ничего не скажешь, умеешь поддержать, – протянул Гаранжин, косясь на правительственную ложу тревожным взглядом.
Игра началась бодро. Соперники перехватывали друг у друга инициативу, по очереди вели в счете. Тренер руководил действиями игроков сборной со скамейки, а Ася стояла за ним, и плохо понимая тонкости игры, просто любовалась происходящим. Видимо одухотворенные этой дружеской атмосферой и отсутствием тяжкой ответственности, спортсмены вели себя раскованно и показывали действительно красивую игру. Летая по площадке, они успевали перешучиваться друг с другом, и до Аси периодически долетал смех и безобидные колкости.
Один лишь Паулаускас упрямо не поддавался этому общему настрою. Литовец прибывал в дурном расположении духа, искренне считая игроков ЦСКА зазнавшимися любимчиками советской партийной элиты. Он не терпел команду еще и за то, что она год за годом обходила его родной клуб в чемпионате СССР, и он ничего не мог с этим поделать. Капитан злился, фолил не к месту, и в итоге тренеру пришлось посадить его на скамейку, от греха подальше.
Белов же, наоборот, показывал высший класс. Получая за каждый результативный бросок аплодисменты и похвалы обеих команд, он с несвойственным себе довольным видом, бежал за следующим очком. На этой армейской площадке он явно чувствовал себя в своей тарелке.
К середине игры Ася поймала себя на том, что уже не пытается уследить за тактикой тренера и охватить взглядом всю расстановку, а держит в поле зрения только Белова. Его точные уверенные движения завораживали ее. Вспоминая, каким он был неуклюжим и смешным в начале зимы на катке, она удивлялась этой перемене. Ни одного лишнего жеста, ни одного лишнего взгляда. Его тело и мяч были единым целым. Все строго, красиво, грациозно, и все приносит результат.
Возможно именно потому, что девушка не сводила с него взгляд, она первая заметила, как спортсмен на ровном месте внезапно осел на паркет. Он попытался встать, но бессильно рухнул обратно на пол.
– Белов упал! – закричала Ася, еще до остановки времени судьями, указывая на игрока рукой, и только после своего выкрика осознала, как опрометчиво сейчас привлекла к себе внимание.
Игра была остановлена, и на площадку выбежал Сева. Трибуны притихли, все ждали вердикта врача. Склонившись над спортсменом, Всеволод только покачал головой и, поджав губу, сделал знак остальным игрокам, что ему нужна помощь. Белов не мог самостоятельно идти. Товарищи по команде доставили совсем бледного комсорга до боковой линии и аккуратно усадили на пол возле скамейки. Модестас сел рядом. Ася стояла почти прямо за ними и видела, как Сергей медленно, опираясь дрожащей рукой о скамейку, опускался на паркет.
Сева колдовал над его ногой, быстрыми отработанными многолетним опытом движениями, вытаскивая из своей сумки разные средства и инструменты, а Ася, не отрываясь, смотрела на Белова. Он сидел к ней боком, но девушка все равно четко видела, как боль исказила его лицо. Комсорг тяжело прерывисто дышал и стал таким белым, то, казалось, вот-вот потеряет сознание. Ее охватила волна сострадания к этой чужой боли и ярости за несправедливость происходящего. Ради чего все это? Что это за спорт такой, который калечит людей?
– Ася! Аська, очнись, наконец! – окрик Севы вывел ее из оцепенения, – Коробку передай! Вон стоит! Быстрее!
– Какую? – нервно озираясь, спросила Ася.
– Да вот синюю, с обезболивающим! Бестолковая! Скорее! – орал на нее врач, указывая на маленькую синюю коробку, стоящую практически у нее под ногами.
Ася подняла коробку и трясущимися руками передала ее Севе, пронося через плечо Белова. Будто вложив в это движение все свои силы, она устало опустилась на скамейку спиной к залу, держась рукой за ее край.
– Ты чего дрожишь? – тихим срывающимся голосом спросил комсорг, поворачивая к ней голову. В этот момент Сева воткнул шприц с лекарством в его воспаленную ногу. Белов взвыл и схватился за Асину руку, которой она опиралась о скамейку рядом с ним. Он сжал ее так сильно, что у девушки выступили слезы. То ли от собственной боли, то ли от невыносимой жалости к нему.
– Сережа… – выдохнула она.
– Надо было начать подыхать, чтобы услышать от тебя свое имя, – с усилием усмехнулся Белов.
Ася опустила глаза и покачала головой. Он еще находит возможность шутить.
Игра давно началась. Ася не смотрела на площадку. Она сидела вполоборота к комсоргу и, глядя перед собой, слушала, как у него восстанавливается дыхание.
– Он смотрит, – не поворачивая к ней головы, сказал Модестас, сидевший по левую руку от комсорга, – Давно уже.
Не задавая вопросов и не поднимая глаз на ложу, Ася медленно встала и отошла к Гаранжину.
Тренер стоял весь мокрый и красный, активно жестикулирую и, раздавая команды игрокам. Таким она его еще никогда не видела. Он тасовал игроков, меняя их чуть ли не каждую минуту, и каждый раз выдавал сопернику неожиданное сочетание и маневр, который они не могли прочитать или предвидеть.
