Текст книги "Ice Flower (СИ)"
Автор книги: Kisel_link
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)
Когда до корпуса СССР оставалось не больше двухсот метров, Ася окончательно пришла в отчаяние. В последней попытке найти хоть какую-то лазейку, прежде чем совершить безумный шаг и покинуть Олимпийскую деревню, она решила сделать крюк, обойдя еще один квартал. Лихорадочно шаря глазами по улице, девушка вышла к корпусу сборной Израиля, находящемуся на отшибе территории и замерла на месте.
«Вот он, мой шанс!» – подумала Ася, оглядывая гудящую толпу, окружающую здание.
Раздражение и отчаяние моментально сменились преступным блеском в глазах и бурным выбросом адреналина в кровь. Не раздумывая ни минуты, Ася нырнула в людское море, петляя в разных направлениях, возвращаясь назад, а затем снова продвигаясь ближе к ее центру. Девушка просто не могла поверить в такую удачу! Нельзя было придумать ничего лучше, чем большое скопление людей, городской праздник или митинг, чтобы уйти от наблюдения, а ее меленький рост был в этой ситуации дополнительным преимуществом. Они не смогут ее здесь найти, не прочесывая толпу, а значит, придется пригнать сюда весь штат КГБ, чтобы увеличить шансы на успех.
С трудом протискиваясь между плотно стоящих людей разных возрастов и национальностей, Ася пыталась прислушаться к их разговорам, чтобы понять повод для сборища. Музыки или речей слышно не было, значит это не политическое собрание и не чествование победителей, да и рано еще для подобных мероприятий. От волнения и радости от своей нечаянной удачи пульс шумел в ушах, мешая разобрать гомон разноязыкой толпы. Подобравшись ближе к самому зданию, Ася, выглядывая между спин, смогла разглядеть, что корпус огорожен переносным забором, а по периметру выставлены полицейские в боевой амуниции.
Внезапно шум толпы показался ей вовсе не праздничным, а скорее каким-то тревожным. Девушка огляделась по сторонам. На лицах людей, окружавших ее плотным кольцом, были написаны страх и скорбь, никто не улыбался, глаза у многих были заплаканными.
Ася вновь обернулась на здание и, вставая на цыпочки, пыталась разглядеть причину волнения, но из-за высоких зевак, стоявших впереди, толком ничего не могла различить.
– Что здесь происходит? – по-английски обратилась она к худощавой чернокожей девушке в спортивном костюме сборной Нигерии, которая стояла рядом с ней.
– Террористы, – глухим голосом ответила та, не глядя на нее, – Палестинские террористы взяли в заложники сборную Израиля. Их никто не охранял. Палестинцы просто пришли сюда, как к себе домой, и теперь убивают их по одному каждый час, как скот.
Последние слова девушка процедила сквозь зубы, ее глаза налились праведным, но таким бессильным в этой ситуации гневом.
У Аси кольнуло сердце. Зажав рот руками, чтобы не вскрикнуть, она снова повернулась к зданию корпуса. Эта атмосфера свободы и открытости, к которой так стремились немецкие власти, обернулась против них. В погоне за демонстрацией всему миру новой дружелюбной Германии, они забыли об элементарной безопасности! И теперь невинные люди умирают на глазах у этого мира.
Ася видела целью своей жизни освобождение планеты от ядерного оружия, шла к ней много лет, как прилежная студентка всесторонне изучая проблематику и готовясь внести свой дипломатический вклад в мир на земле. Впервые она столкнулась с оборотной стороной теории взаимного уничтожения, о которой не рассказывали на лекциях и не обсуждали на семинарах в просторных светлых аудиториях института. В условиях, когда одно нажатие кнопки могло стереть с лица земли целую нацию, и только страх неминуемого ответного удара сдерживал агрессию сверхдержав, война в ее классическом хрестоматийном понимании осталась в прошлом, вместе с окопами, солдатами, атаками и знаменами. Теперь она вышла на улицы мирных городов, пробралась в дома простых людей, действуя исподтишка, под покровом ночи, уничтожая само понятие мира и спокойствия. Никто не был в безопасности, никто не мог достаточно защититься от нее, потому что никто не знал ее в лицо.
На опоясывающий широкой дугой весь корпус здания балкон вышли несколько мужчин в масках, неспешно прогуливаясь и осматривая толпу. Их лица были закрыты масками, но Асе показалось, что даже сквозь них, она видела их искаженные злобой лица, сверкающие жестокостью глаза. Террористы были вооружены автоматами и держали их на изготовке. Они без страха гуляли на глазах у толпы и сотен журналистов, будто специально позируя фото и видеокамерам, демонстрируя свою власть над всеми окружающими. Они чувствовали себя неприкасаемыми, чувствовали свою вседозволенность.
Присмотревшись получше, Ася узнала в зажатом в руках террористов оружии автомат Калашникова, из которого ей самой не раз приходилось стрелять, когда она бывала с отцом на стрельбищах. По телу девушки пробежала дрожь. Она была отлично осведомлена об истории конфликта Израиля и Палестины, так же как и о роли в нем США и СССР. Мысль, на долю секунды, промелькнувшая в голове, показалась нелепой, абсурдной, невозможной. Ее страна, служению интересов которой, она собиралась посвятить свою жизнь не могла быть причастна к этим бесчеловечным публичным убийствам. Только не так, как угодно, но не так.
Ася застыла на месте, не сводя взгляд с блуждающих по балкону фигур. Девушка не знала, сколько она так простояла – несколько минут или несколько часов, время как будто остановилось. Когда солнце уже сияло в зените и начало ощутимо припекать голову, она внезапно почувствовала, как что-то резко ударилось о ее бедро, но тут же отскочило. Ася дернулась и обернулась. Худой негритянки уже не было рядом и, оглядевшись по сторонам, она опустила глаза вниз, потирая рукой ушибленное место. Прямо перед ней, едва различимая сред ног взрослых людей, стояла маленькая девчонка, лет шести, и смотрела на нее, сверкая озорным блеском в глазах.
– Как ты сюда попала? Где твои родители? – обеспокоенно спросила Ася сначала по-русски, а затем, опомнившись, повторила оба вопроса по-английски.
Девочка ничего не ответила, лишь обернулась себе за спину и, снова посмотрев на Асю, широко улыбнулась ей. Проказница была явно довольна тем, что ее шалость удалась, и у нее получилось сбежать от родителей.
– Пойдем, найдем твою маму, – максимально спокойно произнесла девушка, стараясь не напугать малышку и надеясь, что она поймет интернациональное слово.
В этот момент над сборищем пронесся оглушающий, разрывающий воздух, звук автоматной очереди. Толпа опасно всколыхнулась, послышались отдельные крики, постепенно переходящие в панический вой сотен голосов. У Аси лихорадочно забилось сердце, перекрывая в ушах крики толпы. Она почувствовала, как от страха мышцы на руках и ногах наливаются свинцом, как она перестает чувствовать свое тело, как легкие сжимаются до размера наперстка, не давая сделать вздох.
Люди, стоявшие впереди нее, начали напирать, выталкивая назад спинами и локтями. Шире расставив ноги и растопырив руки, она с трудом сохранила равновесие и снова посмотрела вниз в поисках маленькой иностранки. Испуганная девчонка нервно озиралась по сторонам, вглядываясь в окружающие ее ноги налитыми слезами глазами. Затея с бегством уже не казалось ей такой забавной.
– Пойдем, пойдем! – не своим голосом прокричала Ася, хватая ее за плечо и пытаясь протиснуться сквозь плотно стоящих вокруг людей.
Новая автоматная очередь заставила ее съежиться и инстинктивно пригнуться. Страх парализовал не только тело, но и мозг. Ася не понимала, стреляли ли они в воздух или по зевакам, но самого этого звука было достаточно, чтобы толпа взметнулась новой волной и гонимые инстинктами, люди бросились от источника опасности, расталкивая и давя друг друга.
Глядя вниз, она с ужасом увидела, что девочка, вместо того, чтобы бежать, присела на корточки и замерла, сжавшись в маленький, скованный страхом комочек.
– Вставай! Ну, вставай же, глупая! – закричала ей Ася на русском, теряя над собой контроль и пытаясь поднять малышку, но девочка крепко обхватила себя руками за колени и ни в какую не хотела вставать.
– Пожалуйста, вставай! – взмолилась девушка, согнувшись над ней и в отчаянии пытаясь оторвать ее от земли, и при этом сохранить равновесие и сдержать натиск толпы вокруг нее, – Помогите! Кто-нибудь, помогите!
В голове не осталось никаких мыслей, в сердце никаких эмоций, лишь дикий животный страх за свою жизнь. Ася наклонилась к девочке ниже и, обхватив ее целиком, резко потянула вверх. В этот момент ей в поясницу врезалось чье-то колено, отчего ноги у девушки подкосились, а из глаз брызнули слезы. Практически перестав соображать от боли и ужаса, она каким-то инстинктивным движением сгребла девочку под себя, чувствуя, как ее руки задевают чьи-то тяжелые ботинки, как на ее плечи и голову сыпется поток случайных толчков пытающихся протиснуться к спасению людей. Ася снова попыталась встать, но следующий удар пришелся в затылок, после которого уже не было больно.
Наступила темнота и тишина.
Черный автомобиль петлял узкими улицами старого Мюнхена, увозя капитана советской сборной по баскетболу навстречу его новой свободной жизни.
Сидя на мягком кожаном сиденье иномарки в окружении семьи, в тепле и безопасности, Паулаускас все равно никак не мог унять бешеный стук сердца. Даже перед самыми ответственными и трудными соревнованиями в своей жизни он не испытывал такого удушающего волнения, такой нервной дрожи, такого липкого страха, как сегодняшним утром. Вздрагивая от каждого звука и озираясь по сторонам, он крепко держался за спинку переднего сиденья, будто это был его спасательный круг.
– Теперь все будет хорошо, – с улыбкой глядя на него в зеркало заднего вида, по-литовски сказал его дядя, мамин брат, – Все позади, Модя.
– Что происходит? – спросил капитан, когда машина в очередной раз начала сдавать задним ходом, наткнувшись на перекрытую полицейскими улицу. Из окна Модестас видел, что в городе творится что-то неладное – вокруг было слишком много народа, отовсюду слышались полицейские сирены, многие улицы были закрыты для проезда. Автомобиль кружил вокруг олимпийской деревни, словно в замкнутом кольце, никак не находя разрешенного выезда.
– Палестинцы взяли в заложники израильских спортсменов, – тоже нервно оглядываясь по сторонам, проговорил сидящий на переднем пассажирском сиденье кузен, – С самого утра половину дорог перекрыли, на всех каналах только об этом и говорят.
Полицейский картеж по встречной полосе обогнал автомобиль литовцев и, оглушив их истошным воем сирены, скрылся за поворотом. Модестас вздрогнул и еще крепче вцепился рукой в водительское сиденье, внимательно всматриваясь в обеспокоенные лица прохожих за окном.
– Спокойней, спокойней, – похлопал его по плечу кузен, – Немецким полицейским до нас дела нет.
Капитану тоже не было до них дела, его волновало другое. Одна мысль, тенью мелькнувшая в голове при взгляде на эту тревожную обстановку, засела внутри занозой, заставляя забыть обо всем остальном, включая собственную безопасность. Она там! Его маленькая хрупкая девочка сейчас одна в этом взбудораженном городе, без защиты и поддержки, потому что он попросил ее об этом.
Модестас запустил пальцы в волосы и прикрыл глаза. Как ему только в голову пришло ее об этом просить… О чем он думал?
Поступки, как обычно, опережали мысли, оборачиваясь лишь сожалением, которое не могло ничего исправить. Точно так же, как год назад, когда он затеял эту дурацкую игру, бездумно ввязался в бессмысленный и жестокий спор. Если бы он только знал тогда, что эта девчонка так глубоко проникнет в его душу, проберется под кожу, пустит корни в сердце, став в нем полноправной хозяйкой.
Столько месяцев он носил с собой этот груз вины и стыда за свой поступок, пряча глубоко в душе постоянных страх разоблачения. Но признание не принесло облегчения. Вырвавшись внезапно, необдуманно, оно было продиктовано не покаянием и жаждой прощения, а лишь отчаянной попыткой защитить себя. Модестас изучил ее слишком хорошо. Он знал, к чему она ведет, знал, что скрывается за этими прикосновениями, за нежным взглядом, наполненным слезами, за ласковыми чувственными фразами. Он не дал ей сказать это вслух, ударив наотмашь по самолюбию, по женской гордости, одним движением разрезая тонкую паутину, которую она искусно сплела вокруг него. Если бы она произнесла эти главные слова, так опасно витающие над ними, он бы уже не смог уйти. Остался бы рядом, и не важно, ангел она или демон, не важно, в качестве кого – друга, любовника, или случайного знакомого, лишь бы не пропадали эти ямочки на нежных щеках, не застилала пелена равнодушия и разочарования холодный блеск любимых глаз, лишь бы в воздухе, которым он дышит, было достаточно ее дыхания.
Выходя из корпуса сборной сегодняшним утром и осторожно продвигаясь к границе Олимпийской деревни, капитан не заметил за собой слежки, а значит, она выполнила обещанное. Эта девочка вновь удивила его, оказавшись еще сильнее и тверже, чем он думал, несмотря на боль и обиду, холодным рассудком следовала плану до конца. И теперь он в безопасности, а где она?
Из размышлений Модестаса вывел голос двоюродного брата, который протягивал ему папку с документами.
– Вот, это твоя заявка в Евролигу. Я сам заполнил, – проговорил он, – Тебе лучше пока ни с кем не общаться, мало ли кого могут подослать. Агента я тебе сам подберу.
– У меня есть несколько визитных карточек агентов, с которыми я познакомился на Олимпиаде, – разглядывая заполненную на немецком анкету, сказал капитан.
– Отдай мне, я проверю, что это за агенты такие, – недоверчиво протянул родственник.
Модестас сунул руку во внутренний карман пиджака, но тут же резко одернул ее обратно, будто обжегшись. Недовольно фыркнув, капитан уставился на свой палец, на котором застыла капелька крови. Что-то острое укололо его, но он не понял, что это могло быть. Уже аккуратнее, прижимая испачканный кровью палец к ладони, литовец медленно опустил руку в карман и достал пачку визиток. Отдав все, кроме одной, кузену, он застыл, безумным взглядом уставившись на клочок картона в своих руках.
На оборотной стороне карточки одного из агентов была надпись, выведенная ее рукой. Всего три коротких слова и серебряная английская булавка с наконечником в виде маленького баскетбольного мяча, приколотая вместо подписи.
Брат перебирал в руках визитки, комментируя знакомые фамилии и давая оценку их профессионализму, но Модестас его уже не слышал. В ушах звенел ее голос, в носу звучал медовый запах ее волос, перед глазами стояла ее улыбка.
– Остановите! Я передумал! – твердо сказал он, поднимая голову.
– Разволновался, Модестас, – спокойно сказал дядя, закладывая очередной вираж вокруг Олимпийской деревни, – Ничего, скоро приедем домой, ты отдохнешь, тетка тебе чая заварит…
– Простите меня, но я не могу… – начал было говорить капитан, но кузен прервал его на полуслове.
– Модя, что ты придумал? – с возмущением воскликнул кузен, – Все уже решено, все готово! Ты едешь с нами, это не обсуждается! Мы такую работу проделали, стольких людей на уши подняли, и вот теперь, когда все получилось…
– Стоп! – взревел капитан, не давая ему закончить, и машина остановилась.
Вбежав по лестнице корпуса СССР на четвертый этаж, в расположение баскетбольной команды, Модестас вихрем промчался по коридору, ломясь в закрытые двери номеров. Добравшись до общей гостиной, он ворвался в комнату, судорожно оглядывая собравшихся здесь спортсменов.
Вокруг маленького телевизора расположились все члены сборной, включая Гаранжина и Моисеева, пытаясь кто как уместиться в маленьком помещении. Лохматый переводчик легкоатлетической сборной Лева сидел к экрану ближе всех и вполголоса переводил собравшимся выпуск новостей.
«Почему не она переводит?» – больно ударилось в голове капитана.
Все были в сборе, отсутствовали только Ася и Сева.
– Где Ася? – почти прокричал он, лихорадочно шаря глазами по понурым лицам своих товарищей.
– Я думал она с тобой, – поднимаясь на ноги и испуганно глядя на него, проговорил комсорг.
Не дожидаясь комментариев от остальных спортсменов, Модестас с силой пнул дверной косяк и выбежал в коридор. Не задавая вопросов и не раздумывая ни секунды, Белов бросился вслед за ним.
Ася проснулась от яркого света, который резал глаза даже сквозь закрытые веки. Тело ощущалось каким-то вялым и обмякшим, а голова была как будто набита ватой. С трудом приоткрыв отяжелевшие ресницы, девушка оглядела расфокусированным взглядом просторную больничную палату.
В дальнем углу она с трудом различила фигуру мужчины, сидящего в кресле с журналом в руках, который заметив ее слабое шевеление, тут же подскочил к ее кровати.
– Ася Андреевна, – услышала она далекий голос, доносившийся до нее словно из другой комнаты, – Как вы себя чувствуете?
Ася медленным неуверенным движением дотронулась рукой до уха, будто проверяя на месте ли оно, но так и не смогла разлепить губы, чтобы ответить что-то внятное и лишь тихонько замычала. Девушка вглядывалась в отдаленно знакомое лицо мужчины, стараясь сосредоточить на нем взгляд.
– Вы в больнице святого Георгия, в Мюнхене, – четко артикулируя и делая большие паузы между словами, словно Ася была глухой и должна была прочесть по губам, проговорил мужчина, – Вы узнаете меня?
– Смутно, – не своим голосом промычала в ответ девушка.
– Старший лейтенант Песня, честь имею! – козырнул мужчина, вытянувшись в стойку.
– Ай, лейтенант, чего так орать-то? Вольно, – скривилась Ася и снова схватилась за ухо. Теперь его голос показался ей слишком резким и оглушающим, – Что со мной? Я какая-то странная.
– Это от обезболивающего, – улыбнулся Песня, – У вас что-нибудь болит?
– Нет, – вяло ответила девушка, тщательно прислушиваясь к своим ощущениям, – Тело только такое тяжелое и голова немного кружится.
– Это нормально, – продолжал приветливо улыбаться ей лейтенант, – Скоро пройдет.
Ася молча вглядывалась в его лицо, которое постепенно обретало для нее четкость очертаний. Она действительно видела его много раз, но не знала его фамилии и ни разу не разговаривала. Лейтенант был симпатичный – молодой, не больше 25 лет, невысокий, но крепкий, светловолосый, с яркими сине-голубыми глазами и доброй, чуть извиняющейся улыбкой.
– Вы потеряли сознание в толпе, – начал рапортовать Песня, не дожидаясь вопросов, – Получили несколько ударов в затылочную часть и в область поясницы. Внутренние органы и кости не пострадали, лишь несколько ссадин и синяков. Вам очень повезло, Ася Андреевна.
– Отчего же я тогда потеряла сознание? – спросила девушка, глядя на него пустым отрешенным взглядом.
– Это стандартная реакция неподготовленного организма на шок, и на эмоциональный, и на болевой, – со знанием дела ответил мужчина.
– Отлично, – хмыкнула Ася, – Говоря простым языком – я вырубилась от страха.
– Можно и так сказать. Товарищу маршалу уже доложили о том, что ваша жизнь и здоровье вне опасности, – с улыбкой продолжил лейтенант и добавил, опустив глаза, – Вы нас всех очень напугали.
– Что, не быть тебе капитаном, Песня? – усмехнулась девушка, постепенно приходя в себя. Движения все еще были заторможенными и трудными, но в голове постепенно прояснялось.
– Главное, что с вами все в порядке, – не поднимая головы, тихо проговорил лейтенант, – Если бы… Простите меня, Ася Андреевна, простите, что не уберег. Если бы полковник Родионов был здесь, он бы такого не допустил.
– Да брось ты, лейтенант, – пытаясь приподняться на ватных руках, раздраженно отозвалась Ася, – Ни в чем ты не виноват. Это я тебя подвела. Я поговорю с Евгением Дмитриевичем, как-нибудь уладим это.
– Вам не нужно об этом беспокоиться, Ася Андреевна, – краснея ушами, сдавленно проговорил Песня, – Дело уже решенное.
– Это мы еще посмотрим! Пока не было случая, чтобы полковник мне в чем-то отказал, – хмуро ответила девушка и, оглядывая палату, добавила, – Мне отцу надо позвонить. Где тут телефон?
– Он сейчас на совещании у Генерального секретаря, – отчитался лейтенант, – Товарищ маршал просил передать, что сам позвонит вам после его окончания.
– Понятно… – протянула Ася, тщетно пытаясь развернуть руку так, чтобы разглядеть ссадину на локте, – Давно я здесь?
– Со вчерашнего дня, – ответил Песня, – Вы проспали больше двадцати часов.
– И все равно какая-то сонная, – тихо отозвалась девушка, продолжая разглядывать себя.
– Это пройдет, – улыбнулся лейтенант, – Вас в коридоре целая группа поддержки дожидается. Я не пускал никого, чтобы вам дали отдохнуть спокойно.
– И кто там? – равнодушно спросила Ася, задумчиво посмотрев в окно, а потом вдруг встрепенулась и резко подалась вперед, – Подожди… Там девочка была… Маленькая, темноволосая. Что с ней?
– Кажется, я знаю, кого пригласить первыми, – еще шире заулыбался лейтенант, и воодушевленно добавил, – С девочкой все в порядке, она не пострадала. Вы совершили смелый поступок, заслонив ее собой! Если бы не вы, она наверняка погибла бы.
Ася села в кровати и внимательно посмотрела на него. В голове, словно из осколков битого стекла, складывалась мозаика мутных воспоминаний вчерашнего утра – шум толпы вокруг корпуса сборной Израиля, люди в масках, вооруженные автоматами, выстрелы, паника, черные, как ночь, глаза шкодливой девчонки, ради забавы, сбежавшей от родителей. Ася не могла точно восстановить в памяти хронологию событий. Отчетливо помнила только этот горящий озорными искорками детский взгляд и свой отупляющий, пронизывающий насквозь страх.
Лейтенант вышел за дверь и из коридора сразу послышался гомон нескольких возбужденных голосов, которые она не смогла различить. Они стихли так же внезапно, как и появились, после того как Песня, проявляя неожиданную твердость, гаркнул на них хорошо поставленным командным голосом.
Через несколько секунд он вернулся и вместе с ним на пороге показались мужчина средних лет и довольно молодая женщина с сильно заплаканным, но все же красивым лицом и прекрасными черными глазами. Они робко стояли на пороге и молча смотрели на Асю, будто боясь заговорить или подойти ближе. На вид вошедшие были похожи на мексиканцев или испанцев, и девушка, видя их смущение, подала голос первая, поздоровавшись по-английски.
Ее тихое приветствие будто сорвало какой-то защитный механизм, сдерживающий эмоции гостей. Женщина бросилась к ее кровати и, упав перед ней на колени, принялась целовать ее руку, крепка держа ее в своих. Она торопливо говорила что-то на испанском, захлебываясь слезами, но Ася не понимала ни слова, кроме «спасибо» и «Мадонна», и лишь осторожно гладила ее по голове свободной рукой, не находясь, что ответить.
– Кармен, Кармен, – мужчина подошел ближе и, мягко обхватывая испанку за плечи, поднял на ноги.
Только сейчас Ася заметила, что к ногам мужчины застенчиво жмется та самая маленькая девочка, опасливо сверкая на нее черными угольками глаз. Ребенок был совершенно невредим, если не считать нескольких ссадин на руках и огромной шишки на лбу, которая уже начала синеть.
– Меня зовут Хосэ, это моя жена Кармен, – на плохом английском заговорил мужчина, прижимая к себе вздрагивающую от рыданий женщину, и добавил, слегка подталкивая девочку вперед, – А это наша Инес.
– Привет, Инес, – поздоровалась Ася, используя свой скудный арсенал испанского, который состоял всего из нескольких слов, и ласково провела рукой по мягким завиткам ее темных полос.
Инес еле слышно поздоровалась в ответ и тут же снова спряталась, шмыгнув за мамину широкую юбку.
– Ася, вы спасли нам жизнь, – с дрожью в голосе снова заговорил Хосэ, – Мы никогда не сможем отблагодарить вас, никогда…
На глазах мужчины выступили слезы, и он сделал глубокий вдох в попытке сдержать их. Воспользовавшись этой паузой, Кармен снова бросилась к Асе и, порывисто схватив ее за руку, принялась целовать ее в щеки, быстро тараторя что-то на своем языке.
– Она говорит, что теперь у нее две дочери, – улыбаясь сквозь слезы, перевел испанец, – Наш дом в Севилье теперь и ваш тоже, наша семья – ваша семья. Приезжайте к нам, мы будем так рады!
Ася смотрела в полные счастья и благодарности глаза испанки и почувствовала, как у нее тоже потекли слезы. Она обняла ее слабыми руками и прижалась щекой к ее волосам.
– Я приеду, приеду, – прошептала девушка на английском.
– Бог вознаградит вас за этот поступок, – горячо продолжал Хосэ, – Впереди вас ждет много, очень много счастья! Мы будем молиться за вас, как за Инес.
– Спасибо, – сквозь слезы проговорила Ася, выпуская Кармен из объятий, и добавила, с улыбкой посмотрев на девочку, – Берегите ее. Она красавица.
Все трое застыли, с нежностью глядя друг на друга влажными глазами. Слова были уже не нужны. Они все равно не могли выразить в полной мере благодарность счастливых родителей, которую они испытывали по отношению к этой хрупкой девушке, своим телом заслонившей их главное сокровище от безумной толпы. А Асе бессмысленно было объяснять им, что никакого самоотверженного умысла в ее поступке не было, что она сделала это не думая, в инстинктивном порыве, не осознавая последствий ни для себя, ни для Инес. Она все равно была для них героем, человеком, вернувшим им смысл жизни.
Нарушая их безмолвное единение, в палату деловито зашел врач, на ходу просматривая медицинскую карту.
– А, фройляйн Гречко, уже посетителей принимаете, – бодрым тоном обратился он к Асе по-немецки, – Меня зовут доктор Ленц, я ваш лечащий врач.
Девушка ничего не ответила, только улыбнулась ему, моргнув мокрыми от слез ресницами. Она все еще чувствовала ужасную слабость, все эмоции были какими-то нереальными, будто она наблюдала за собой со стороны.
– Мы не будем мешать, – извиняющимся тоном проговорил Хосэ, – Мы и так вас утомили. Вы позволите еще навестить вас?
– Конечно, – сказала Ася, – Я всегда рада видеть вас. И Инес.
Испанцы попрощались и вышли за дверь, оставив девушку наедине с доктором и лейтенантом, который все это время молча наблюдал за нежной сценой из кресла в углу комнаты.
– Как себя чувствует больная? – спросил Ленц, деловито ощупывая Асину голову, плечи и руки, – Действие лекарства должно уже постепенно ослабевать, может появиться боль в местах ушибов и ссадин.
– У меня пока ничего не болит, – ответила девушка, – Только немного шумит в голове и слабость.
– Вам нужно плотно позавтракать и еще немного поспать. Это восстановит ваши силы, – оттягивая ей пальцем веко и заглядывая в глаз, проговорил доктор.
– Когда ее можно будет забрать? – на таком чистом и идеальном немецком, что Ася невольно повернула к нему голову, обратился к доктору лейтенант.
– Думаю, вечером можно будет выписываться, – ответил врач, ощупывая ее локти и ребра, – А сейчас только отдых, еда и сон. И поменьше посетителей. Слезы еще никому не помогали окрепнуть!
– Будет сделано! – отчеканил Песня.
Когда Ленц вышел за дверь, лейтенант оправил пиджак, словно военный китель, и с деловым видом проговорил, кивая в сторону коридора:
– Я пойду, распоряжусь насчет завтрака. Разогнать всех этих ожидающих?
– Это неудобно, наверное... – протянула девушка, откидываясь на подушки и чувствуя, как веки снова наливаются тяжестью.
– Очень даже удобно, – заявил Песня, – Врач рекомендовал вам покой, а с этими спортсменами его точно не будет! Хотя с одним будет не просто. Так рвался, так рвался, мы его втроем насилу успокоили. Высокий такой, активный не в меру.
Ася повернула к мужчине голову и улыбнулась его деликатному лукавству. Конечно, лейтенант знал, как зовут всех игроков, а уж тем более Белова, с которым она проводила больше всего времени. Он знал и намного больше, но то ли из вежливости, то ли из профессиональной этики, не хотел это демонстрировать, что казалось девушке милым и забавным.
– Они все высокие, Песня. Они же баскетболисты! – хихикнула Ася и добавила, смущенно улыбнувшись, – Позови его, пожалуйста.
Военный тоже слегка смутился и выглянул в коридор. Из-за двери послышался шум, но лейтенант прервал его своим твердым и уверенным голосом.
– Только один! – услышала Ася, – Ты!
В следующую секунду, дверь с грохотом распахнулась настежь, и чуть не сбив лейтенанта с ног в палату влетел взъерошенный Модестас.
Ася уставилась на него, как на приведение, от удивления открыв рот и потеряв дар речи.
Капитан кинулся к ее кровати и, порывисто обхватив ее лицо руками, принялся покрывать поцелуями ее щеки, глаза, нос, губы, приговаривая полушепотом:
– Аська, Асенька, родная моя, прости меня! Это я виноват, я один во всем виноват! Это из-за меня ты тут оказалась! Никогда себе этого не прощу, – бормотал литовец, захлебываясь словами и поцелуями.
– Модька, ты чего наделал, – не своим голосом просипела девушка, отстраняя его от себя и пытаясь заглянуть в глаза, – Зачем ты вернулся?
– Хочу олимпийским чемпионом стать, – улыбнулся Модестас, опуская глаза, и добавил почти шепотом, касаясь головой ее лба, – И еще… Хотел, чтобы ты знала… Я тоже люблю тебя.
Ася вспыхнула и, отвернувшись в сторону, уставилась на графин с водой на тумбочке рядом с кроватью.
– Ты должен был прочитать это, когда дороги назад уже не будет, – тихо произнесла она.
– А прочитал сейчас! – резко выпалил капитан и, развернув ее лицо к себе, уверенно и настойчиво поцеловал в губы.
– Дурак ты, Модестас, – покачав головой, с мягким укором произнесла девушка, когда он оторвался от нее.
– Какой есть! – моментально вспыхнул литовец, глядя на нее суровым взглядом из-под сдвинутых бровей.
У Аси не было сил сейчас ругаться с ним, объяснять, какую глупость он сделал, променяв свою мечту на пусть и взаимную, но все равно несбыточную любовь. Поэтому она просто притянула его к себе, обхватив рукой за шею, одним этим движением гася весь его зарождающийся гнев.
– Сердце мое родное, – прошептала она, прижимаясь лицом к его крепкой шее, – Бедовое…
Капитан исступленно целовал ее везде, куда мог дотянуться – в шею, в волосы, в ухо, крепко сжимая большой теплой ладонью ее, безвольно лежащую на кровати, руку.
– Аська, – лукаво прищуриваясь и проводя второй рукой по ее ноге, прикрытой тонким больничным одеялом, – А ты под одеялом голая?
Девушка засмеялась и шутливо оттолкнула его, натягивая одеяло повыше.
– Эй, куда? – услышала она гневный возглас лейтенанта и обернулась на звук.
В дверном проеме стоял Белов, освещая всю палату лучезарным взглядом и улыбался ей, несмотря на почти висящего на нем военного.
– Лейтенант! – сурово окликнула его Ася, только сейчас осознавая, что он был в комнате все это время, – Пропусти его.
Песня послушно убрал руки от баскетболиста, позволяя ему подойти к ее кровати.
Ася пристально посмотрела на своего охранника и одними глазами указала ему на дверь. Он все понял без слов и, спокойно оправив задравшийся пиджак, направился к выходу.
