Текст книги "Ice Flower (СИ)"
Автор книги: Kisel_link
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)
Ася знала протокол – в случае потери наблюдаемого объекта из вида, при отсутствии информации о его местонахождении более пятнадцати минут, прикрепленный «хвост» был обязан сообщить об инциденте старшему по званию. Далее следовала общая тревога и передача информации всем контролирующим органам. Девушка проверила все это на собственном опыте, когда несколько лет назад, накануне назначения на должность Министра обороны, маршал всерьез опасался неприятностей со стороны политических противников его кандидатуры и счел необходимым приставить к своим дочерям усиленную охрану. Не понимая всю серьезность положения отца, Ася тогда восприняла это исключительно, как грубое вмешательство в свою жизнь и нарушение своих личных прав и свобод. Девушка отчаянно сопротивлялась, и полковник Родионов провел не один час за терпеливыми попытками разъяснить ей смысл этой временной меры.
Однако все было напрасно, с каждым днем возмущение только росло в ее ветреной подростковой голове, и они с Нелли не придумали ничего лучше, чем в знак протеста прилагать все усилия, чтобы уйти от наблюдения. Девчонки превратили эту затею в увлекательную игру, словно заправские шпионы, плутая по узким улочкам центра столицы, прячась в подсобках магазинов и парикмахерских, забираясь по пожарным лестницам на крыши домов. Однажды им действительно удалось скрыться, ловко прошмыгнув через подвал букинистического магазина на противоположную сторону дома, и далее петляя дворами выйти на другую улицу. У них получилось оставаться незамеченными чуть больше четверти часа, пока на выходе из очередной арки их не перехватил вооруженный наряд милиции. Только тогда Ася поняла, что кроме нее здесь никто не шутит и не играет, и что система работает. В Мюнхене, на враждебной капиталистической территории, она должна была сработать еще более четко и организованно. Это значительно увеличивало шансы Модестаса на успех и одновременно повышало уровень возможных последствий для нее. Последствий, которых будет уже не исправить.
В пятом туре группового этапа сборную СССР ждал трудный соперник – команда Пуэрто-Рико. Они славились своей силовой, изматывающей соперника, манерой игры и на нынешнюю Олимпиаду привезли один из лучших составов за всю свою историю.
Матч складывался для советских спортсменов непросто. Привыкнув к легким победам, они столкнулись с неожиданным для себя прессингом в рамках высококонтактного стиля пуэрториканцев. Лидерам почти не давали играть, вынуждая фолить, а наигранные комбинации рушаться о железобетонную защиту. Ребята теряли самообладание, с каждой минутой допуская все больше ошибок и получая все больше штрафов.
За несколько минут до конца встречи соперник опережал СССР на несколько очков, и казалось, первое на турнире поражение уже неизбежно. Ася сгрызла себе все ногти, наблюдая, как разваливается обычно строгая и эффективная линия игры сборной, разбиваясь на рваные нервные эпизоды. Она поняла, что все уже на пределе, когда всегда такой аккуратный и миролюбивый Ваня, не выдержав опеки назойливо висящего на нем защитника, будто специально заехал ему локтем в глаз, получив при этом технический фол.
Надежду на положительный исход давало только поразительно спокойное и сосредоточенное лицо тренера, который не паниковал и не дергал спортсменов, сохраняя стратегию игры, и исключительная результативность Сашки Белова. Казалось, в этой атмосфере всеобщего напряжения его талант только сильнее раскрывался и чем больше на него давили, тем точнее были его броски, жестче проходы, вернее передачи. Именно благодаря ему сборной все-таки удалось вырвать победу в этом изматывающем матче, опередив соперника на несколько очков буквально на последней минуте встречи.
Вечером после игры уставшие и опустошенные баскетболисты молча разошлись по своим комнатам. Ася тоже направилась к себе, решив дать Сергею отдых, в том числе и от себя. Но, не выдержав и двух часов, все-таки направилась по знакомому маршруту к комнате любимого, и по привычке без стука прошмыгнула в незапертую дверь.
Белов был в номере один. Неподвижно сидя на своей кровати и упираясь в нее руками, он напряженным взглядом сверлил пустую кровать напротив себя. Одного взгляда на него Асе было достаточно, чтобы понять – Модестас рассказал ему о побеге.
Девушка подошла ближе и, опустившись на пол у его ног, положила руку ему на колено.
– Сережа, – тихо позвала она мужчину, который, казалось, даже не заметил, что она вошла.
Белов перевел на нее опустошенный взгляд и молча накрыл ее руку своей. Девушка напряженно смотрела на него, пытаясь найти какие-то правильные слова, но мозг не выдавал никаких готовых решений, лишь сердце мучительно сжималось при взгляде на уже знакомый немой вопрос в его глазах. Точно такой же, как она видела в тот день, когда в тесном кабинете тренера одним движением, без объяснений и комментариев, разорвала их связь.
– Ты знала? – вглядываясь в ее лицо, спросил он.
Ася не ответила, только опустила голову и сильнее сжала его колено рукой.
– Конечно, знала, как еще, – констатировал он, снова поворачивая голову к кровати капитана.
– Не расстраивайся так, – проговорила Ася в попытке поддержать его, но слова прозвучали какими-то пустыми и жалкими, и лишь эхом разнеслись в напряженной тишине комнаты.
– Он ничего слушать не хочет. Литовский баран! – зло проговорил Сергей.
– Ты должен отпустить его, Сережа, – тихо сказала девушка, – Это его путь, его судьба.
– Быть предателем его судьба? – вдруг повысил голос Белов.
– Не осуждай его, попытайся понять… – совершила очередную попытку Ася.
– Понять что? – еще больше разозлился комсорг, – Измену родине? Дезертирство? Он бросает свою страну, свою команду, своих товарищей, в самый важный и трудный момент! Ради чего? Ради сытой жизни, денег, какой-то мнимой свободы? По-твоему на это можно променять свою совесть?
– Но, главное, что он бросает тебя, да? – не желая вступать в политическую дискуссию, тихо спросила девушка.
Белов ничего не ответил, только опустил голову и тяжело вздохнул. Ася присела на кровать капитана напротив Сергея и взяла его руки в свои.
– Сережа, послушай меня, – ласковым тоном заговорила она, пытаясь заглянуть ему в лицо, – Ты не можешь заставить его жить по твоим меркам, не можешь вечно его контролировать. Даже дети не принадлежат своим родителям, что уж говорить о друзьях, возлюбленных… Модестас взрослый мужчина, он имеет право сам принимать решения, выбирать свой путь, идти к своей мечте. Если ты не можешь его понять, то попытайся хотя бы принять его выбор. У тебя все равно нет власти, чтобы удержать его…
Сергей сидел, низко опустив голову и не глядя на нее. Ася даже не могла толком понять, слушает ли он ее.
– У тебя есть, – вдруг поднял на нее искрящийся надеждой взгляд Белов, – Если ты попросишь, он останется, не сможет тебе отказать!
Ася едва заметно вздрогнула и, отпустив его руки, откинулась назад, упираясь руками о жесткий матрас позади себя.
– Я этого не сделаю, – твердо сказала она, глядя на комсорга холодным решительным взглядом.
– Ты можешь спасти его, как ты не понимаешь? – горячо заговорил Сергей, – В твоих силах уберечь его от главной ошибки в жизни!
– А я не считаю, что это ошибка, – ледяным тоном проговорила девушка, – Это его мечта, он шел к ней много лет, и сейчас, когда он почти у цели, я не собираюсь становиться у него на пути. И тебе не советую.
– Ася, опомнись! Что ты говоришь? – не веря своим ушам, воскликнул Белов, – Он совершает уголовное преступление! Если его поймают, он будет сидеть в тюрьме!
– И что? – равнодушно ответила Ася, пристально глядя ему в глаза, – Цель всегда оправдывает средства.
Комсорг замолчал, ошарашено всматриваясь в ее лицо. В этой расслабленной позе, в небрежном повороте головы, и в этих сверкающих искрах льда, которые он впервые так явно увидел в глубине ее черных глаз, ему открылся совершенно другой человек. Резкий, хладнокровный, чужой, совсем не похожий на его маленькую ласковую девочку. Словно кадры из фильма безумным калейдоскопом завертелись в голове обрывки воспоминаний – холодность ее случайно брошенных фраз, жесткость и решительность поступков, непоколебимость суждений, фанатичная преданность цели. Он никогда не обращал на это внимание, неосознанно защищая свою любовь от реальности, никогда не задумывался о том, какие истинные мотивы скрываются за ее решениями, какие мысли таятся под копной этих непослушных волос. Что он вообще знал о ней?
– Кто ты? – напряженно протянул он, будто испугавшись своих собственных мыслей.
– Девушка, которую ты думаешь, что любишь, – холодно ответила Ася.
Финальные матчи группового этапа с Филиппинами и Югославией после трудовой победы над Пуэрто-Рико оказался сборной просто легкой прогулкой. Без труда одолев более слабого соперника, а затем и не показывающих на этом турнире ничего феноменального югославов, команда СССР вышла на первое место в своей подгруппе с максимально возможным количеством очков. Впереди ребят ждал день отдыха, а затем полуфинал против опытных и физически хорошо подготовленных баскетболистов Кубы, и главный соперник – США.
Вечер после игры Ася впервые с тех пор, как они приехали в Мюнхен, провела в своей комнате. Она убедила себя, что нужно дать Белову отдохнуть после длинной серии игр, но на самом деле она просто боялась остаться с ним наедине. Вчерашний разговор тяжелым грузом лежал на сердце. Ася ясно видела в его глазах разочарование и непонимание, как будто романтическая пелена любви постепенно спадала с его глаз, открывая ему ее истинное лицо. Девушку знала, как повернуть процесс вспять, знала, как коснуться, как улыбнуться, как посмотреть так, чтобы за его спиной снова выросли крылья. Но она не сделала этого, позволила ему наблюдать и анализировать, была честной до конца, не прикрываясь женскими чарами и не используя его любовь против него самого.
Ася сама не поняла, зачем поступила так. Больше всего на свете, ей хотелось, чтобы Сергей замечал в ней только самое лучшее. Ради того, чтобы видеть в его глазах восхищение, она готова была врать, изворачиваться, вести двойную жизнь, тщательно скрывая от него все, что могло испортить ее совершенный образ в его глазах. Не находя в себе возможности соответствовать его высоким идеалам, она прилагала все усилия, чтобы хотя бы казаться идеальной.
Девушка стояла у окна, опираясь ладонями о подоконник и наблюдая, как еще один день Мюнхенской Олимпиады накрывают плотные осенние сумерки.
Она отпустила себя всего на мгновение, не выдержала его давления и напряжения последних дней. И этого было достаточно, чтобы разрушить его романтические иллюзии. Сергей был слишком правильный, слишком честный, слишком положительный во всем, чтобы понять и принять ее истинную сущность. Его неизбежное разочарование было вопросом времени.
«Может, так даже и лучше...» – подумала девушка, задумчиво глядя в окно.
Через минуту Ася услышала за своей спиной звук открывающейся двери и Катино сдавленное «Здрасте!». Ответа не последовало, но по раздающимся в тишине приближающимся к ней шагам, девушка знала, что это он.
Сергей подошел к ней сзади и мягко запустил пальцы обеих рук ей в волосы.
– Я не думаю, я точно знаю, – тихо проговорил он.
– Я, наверное, пойду посмотрю, как там мои травмированные себя чувствуют, – с улыбкой проговорила Катя и вышла из комнаты.
Ася ничего не ответила и даже не обернулась. Все ее ощущения сейчас сконцентрировались на прикосновениях его рук, которые нежно массировали кожу головы, снимая напряжение и отключая мысли. Девушка закрыла глаза и прислонилась спиной к груди мужчины.
Проведя бессонную ночь в несвойственных для их молчаливой дружбы, разговорах по душам с Модестасом, и забывшись коротким сном только под утро, Сергей проснулся будто прозревшим. Только сейчас он осознал, насколько заблуждался на нее счет, а еще больше на свой собственный. Как долго он наслаждался иллюзией, что способен управлять ею, как всегда управлял обстоятельствами, событиями, собственной жизнью. Хотя с самого начала все было наоборот – все ниточки его души были сосредоточены в ее маленьких ручках.
Белов всегда выбирал одинаковых девушек – скромных, порядочных, добрых, ласковых. Именно эти качества он всегда считал главными женскими добродетелями и интуитивно искал их в каждой новой знакомой. У него было не много женщин, Сергей предпочитал качество количеству. Он никогда не был робким или стеснительным, даже в юности, но относился к женщинам с большим уважением, которое родители привили ему с детства, вместе с правилами хорошего тона, понятиями добра и зла, четкими различиями между хорошими и плохими поступками.
Появление Аси Гречко в его жизни смешало все оттенки, столкнуло его с прямого выверенного пути нравственности и принципиальности. Будто под гипнозом ее горящего холодным огнем взгляда, день за днем он разрушал свою душу этой любовью, сам не замечая, как нарушает одну заповедь за другой, совершая поступки, за которые еще недавно так строго осуждал других. Он не просто возжелал девушку своего друга, он счел себя в праве отнять ее у него, малодушно оправдывая себя тем, что его любовь сильнее. И совесть не мучила его ни секунды, потому что это была всего лишь цена за право обладание ею. А когда она попыталась разорвать эту связь, он сделал это снова. Потому что цель оправдывает средства.
Он критиковал Модестаса за мягкотелость и бесхарактерность, принимая его отношение к ней за слабость, хотя сам продолжал прощать ей все, включая бесконечное вранье и нескрываемый флирт с капитаном. Он обвинил друга в предательстве родины, хотя сам совсем недавно предлагал Асе уехать в Америку. Если бы она согласилась, то он не раздумывал бы ни минуты. Он осудил даже ее саму за холодность суждений, за жесткость позиции, за то, что не разделяла его гражданского негодования, в то время как сам даже не удосужился заглянуть глубже в ее душу, попытаться узнать ее настоящую.
Словно с высоты своей неоспоримой нравственности, Белов строго судил близких, не замечая, как сам нарушает свои собственные законы. С каждым новым днем рядом с ней его планка принципиальности снижалась, позволяя все больше исключений, отступлений от правил, сделок с совестью.
Только сейчас Сергей понял, как прав был Модестас, когда говорил, что Ася никогда не изменится, скорее, прогнет его под себя. Упоенный своим счастьем, он тогда не воспринял его слова всерьез. А теперь было уже поздно.
Он был готов идти за ней до конца, даже если эта дорога приведет его в ад.
Белов низко наклонился и вдохнул медовый запах ее волос.
– Прости меня за вчерашнее, – тихо сказал он, ласково проводя ладонями по ее шее и плечам, – Я не имел права осуждать тебя. И Модю тоже.
Ася открыла глаза и улыбнулась сама себе. Она знала, что никто еще не смог отказаться от нее по доброй воле, что бы она не делала. И Белов тоже не стал исключением. Нашел оправдание, объяснение, договорился сам с собой.
– Как полезно иногда бывает быть честной, – проговорила она с улыбкой в голосе.
– Но вряд ли это заставит тебя перестать врать, – усмехнулся в ответ Белов.
– Я никогда тебе не вру! – встрепенулась девушка, скорее по привычке, чем по необходимости выгораживая себя.
– Да-да, я знаю, – ответил мужчина, медленно опуская руку ей на грудь.
– Сережа, что ты делаешь, – томно вздыхая, проговорила Ася, – Нам же нельзя.
– Это мне нельзя, а тебе можно, – прошептал ей на ухо Сергей и, резко развернув к себе лицом, одним движением усадил на подоконник.
– Что ты задумал? – с улыбкой наблюдая, как он опускается перед ней на колени, лукаво спросила Ася, – Сейчас Катя вернется.
– Мне нужно всего пару минут, – одними усами улыбнулся Сергей, задирая ей юбку, – Или ты сомневаешься в моих способностях?
На следующий день Ася проснулась сама, раньше, чем должен был прозвенеть будильник. Несмотря на то, что она уснула сразу, как только ушел Сергей, было ощущение, что она и вовсе не спала – все тело ломило, голова была тяжелой и тянула едва заметной, но назойливой давящей болью.
Девушка быстро собралась и присела на заправленную кровать, глядя беспокойным взглядом на мирно спящую рядом соседку.
«Зачем я в это влезла?» – подумала Ася, рассматривая затейливый цветочный узор на Катиной ночной рубашке.
Она перевела взгляд на свои руки с тонкими нервно подрагивающими пальцами, в неестественном положении лежащие на коленях. В желудке что-то неприятно крутилось, к горлу подкатывала тошнота. Давно ей не было так страшно и так одиноко. Безумно хотелось с кем-нибудь поделиться, разделить эту тревогу и эту ответственность, но ее единственный сообщник находился еще в большей опасности, чем она сама. О том, чтобы рассказать обо всем Белову, сделать его невольным соучастником их преступления, не могло быть и речи.
Ася даже думать не хотела о том, что будет с Модестасом, если его поймают. Этого никак нельзя было допустить. Девушка могла знать точно, сколько времени пройдет с того момента, как прикрепленная «девятка» потеряет ее из вида, до общего переполоха всех сопровождающих сборную чекистов. Все будет зависеть от ответственности и исполнительности конкретного сотрудника. Он может испугаться последствий и вообще не соблюсти протокол, а попытаться самостоятельно найти ее. Тогда все пропало. Весь план держался именно на том, что «хвост» начнет бить тревогу довольно быстро. В любом случае, чем дольше ее будут искать, тем лучше для капитана, и тем тяжелее будут последствия для нее самой. Если ее отсутствие затянется, то старший агент может квалифицировать ее действия, как побег, а отмыться от такого подозрения в Советском Союзе будет не просто, даже учитывая все министерские связи. Тогда с карьерой в МИДе, а уж тем более с работой в Вашингтоне, можно будет проститься.
Ася встряхнула волосы руками, пытаясь выгнать из головы все сомнения и страхи. Первоначальная часть плана была четко продумана, значит нужно сосредоточиться на ней. А потом – будь, что будет.
Девушка вышла из номера в тихий пустой коридор. Завтрак уже начался, но на него никто не спешил. Сегодня у сборной был день отдыха, следующий матч должен был состояться только завтра, и многие спортсмены еще спали. Модестас идеально выбрал момент.
Ася дошла до лестницы и остановилась, сжимая нервной рукой пластиковые перила.
Нет, она не могла уйти просто так. Сознание того, что она, скорее всего, больше никогда не увидит капитана, больно укололо в грудь. Каков бы ни был исход их сегодняшней авантюры, для них с Модестасом результат будет один – расставание навсегда. Асе нестерпимо захотелось еще хотя бы один раз заглянуть ему в глаза, дотронуться до его гладкой бронзовой кожи, почувствовать тепло его рук.
Девушка резко развернулась и, выйдя обратно в коридор, направилась к комнате парней. Она была почти уверена, что застанет литовца одного. Расписание Белова всегда было одинаковым и почти не зависело от внешних факторов, а значит, несмотря на отсутствие игры, он уже ушел на завтрак.
Ася тихо постучала в дверь, прислушиваясь к мертвой тишине внутри. Может она ошиблась, не рассчитала, недооценила силу физиологии мужского организма, и Модестас ушел на завтрак вместе с Сергеем? Девушка постучала настойчивее и, почти прислоняясь носом к двери, негромко проговорила:
– Это Ася. Открой.
В комнате послышались шаги и через несколько секунд дверь отворилась.
– Зачем ты пришла? – недовольно спросил капитан, затаскивая ее за руку внутрь, – Ты передумала?
– Нет, я раньше вышла просто, – оправдывалась Ася, вглядываясь в его хмурое лицо, – Зашла попрощаться.
– Ну, пока, – пожал плечами Модестас и отошел вглубь комнаты.
Девушка тяжело вздохнула и прошла за ним. Подойдя ближе, она робко обняла его сзади за талию и прижалась щекой к его спине.
– Модя… – тихо протянула она, закрывая глаза.
Капитан стоял, не шевелясь. Ася чувствовала, как окаменели его мышцы под ее руками, каким напряженным и редким стало его дыхание.
– Аська, чего ты хочешь? – сдержанно спросил он, не отталкивая, но и не дотрагиваясь до нее.
Ася не знала, что ответить на этот прямой вопрос, поэтому молча обнимала его, блуждая взглядом по комнате. Остановившись на сером пиджаке, аккуратно висящем на стуле, девушка внезапно оживилась.
– Я хочу что-нибудь для тебя сделать на прощание! – выпуская его из рук, возбужденно проговорила она.
Модестас повернулся к ней лицом и выжидающе посмотрел.
– Вот! – подходя к стулу, сказала Ася, – Давай я тебе пиджак поглажу! А то смотри, как измялся!
– Аська, ты в своем уме? – устало произнес капитан, с недоумением наблюдая, как она снимает пиджак со стула.
– Я мигом! – не слушая его, девушка выскочила за дверь вместе со своим трофеем.
Она вернулась буквально через несколько минут, довольно улыбаясь и подавая ему результат своих трудов.
– Готово! – воскликнула Ася.
Модестас надел пиджак и недоверчиво оглядел его на себе.
– Ась, я не хочу, конечно, преуменьшать твои хозяйственные способности, – неуверенно проговорил он, – Но, по-моему, он стал еще более мятым, чем был.
– Ты придираешься, – без тени смущение заявила девушка, приглаживая рукой особо заметные складки.
– Ну, все, иди, давай, – подталкивая ее к выходу, проговорил капитан.
– Подожди, – упиралась Ася, глядя в пол.
Мужчина остановился и нетерпеливо посмотрел на нее:
– Что еще?
– Я тебе там в карман положила визитные карточки агентов, – сказала девушка, – Потом посмотришь, когда все закончится, хорошо?
– Хорошо, спасибо, – ответил Модестас, поджимая губу и явно теряя терпение.
– И еще. Я хотела тебе сказать, – медленно проговорила девушка, так и не решаясь поднять на него глаза, – Что я тебе очень благодарна. За все.
Ася, наконец, посмотрела в лицо литовцу, который продолжал молчать.
– Ты был рядом со мной, когда мне было очень трудно, – запинаясь, продолжала она, – Я не знаю, что бы со мной было, если бы не ты. Ты лучший человек из всех, кого я встречала в жизни. Я никогда тебя не забуду.
– Обычный я, – тихо сказал Модестас, пряча глаза.
– Нет, для меня нет, – настаивала Ася, – Ты самый добрый, самый искренний, самый честный…
– Да ты меня не знаешь совсем! – резко прервал ее капитан, – Придумала себе героя!
– Не говори так, – воскликнула девушка и, приложив руку к груди, горячо добавила, – Я все про тебя знаю. Ты – часть меня, ты вот здесь и так будет всегда.
Ася заметила, как у капитана задрожали руки. Он нервно засунул их в карманы, продолжая пристально смотреть на нее.
– Я поспорил на тебя! – вдруг выпалил он, – Поспорил, что лишу тебя девственности.
– Как это? – не поняла Ася.
– Членом, Аська, членом, как еще? – надрывно рассмеялся литовец.
Девушка смотрела на него непонимающим взглядом, будто он говорил на другом языке.
– Этого не может быть, – еле слышно проговорила она плохо слушающимися губами, – Ты врешь.
– Спроси у Болошева, он свидетелем был, – с ехидной ухмылкой на лице, проговорил капитан, – Твой добрый и честный Модестас трахнул тебя на спор!
Ася судорожно сглотнула и отвернулась. Она больше не могла смотреть на его искаженное кривой усмешкой лицо, на лихорадочно бегающий взгляд, на нервно подрагивающие скулы. Обида и стыд подступили к горлу, сжимая его, будто тугой петлей, на глазах выступили слезы.
– Реветь собралась? – зло прокомментировал капитан за ее спиной.
Но девушка его не слышала. Она стояла, безвольно опустив руки и глядя прямо перед собой, пытаясь осознать происходящее. Мысли цеплялись одна за другую и никак не хотели выстраиваться в ровную логическую цепочку. Она никак не могла поверить, что он способен на такую бесчеловечную игру и холодный расчет, способен так унизить и предать ее.
Ася зажмурилась и схватила себя за виски, будто пытаясь руками ухватить ускользающую ниточку истины. Внезапно одна единственная, но четкая и простая мысль, разрезала сознание, будто молнией озаряя весь погрузившийся в хаос разум, расставляя все по своим местам.
«Мы квиты», – прозвучало в голове ровным голосом остывающего рассудка.
Ася выпрямилась и обернулась на капитана, который продолжал молча наблюдать за ее внутренней агонией. Она заслужила эту пощечину, – за все безразличие и пренебрежение, за предательства и измены, за все унижения и обиды.
За то, что никогда не видела в нем равного себе.
Его поступок вернул их к истоку, обнулил счет. Не осталось ни праведников, ни нечестивцев, ни чистых, ни грязных, ни добрых, и ни злых. Были только они с Модестасом, просто люди, которые так сильно хотели согреться, так близко прижимались друг к другу, что ранили себя своими же шипами.
Капитан смотрел на нее, не отрываясь, будто под гипнозом этих светящихся холодным блеском угольков.
– Мне нужен один час, – тихо сказала Ася и вышла из комнаты.
Оказавшись в коридоре, она устало прислонилась к двери и закрыла глаза. По щекам потекли слезы. Боль и обида были так велики, что она с трудом могла дышать, но ее собственная вина перед ним была для нее еще больше.
Ася не видела, как к обратной стороне двери тихо подошел капитан, как прислонился к ней холодным лбом и горячей напряженной рукой, как с трудом вдохнул вдруг ставший таким вязким и бесполезным воздух.
– Будь счастлива, любимая, – не услышала она его беззвучный шепот.
– Будь счастлив, любимый, – не дошел до его слуха ее тихий ответ.
====== Глава 33 ======
Вновь у судьбы меняются планы,
С неба вернулся брошенный камень.
Было одним – стало другим.
В долгой цепи замыкаются звенья.
Каждый звонок, как состав преступления.
Держит меня Иерусалим.
Ровно дыши,
Капитан моей распущенной души.
В этом городе так странно звучит
Безвоздушная тревога.
Жить не спеши,
Не сдавайся, не меняй на гроши.
Разгорится и погаснет в ночи
Безвоздушная тревога.
Би-2 «Безвоздушная тревога»
Ася вышла на залитую прозрачным утренним светом улицу и направилась в сторону Дома журналистов. У нее был заготовлен примерный план передвижений, но сейчас она настолько погрузилась в свои мысли, что шла, не разбирая дороги, и ноги сами вели ее привычным маршрутом. Свежий осенний ветерок высушил слезы, и постепенно, шаг за шагом, сдувал с ее раненной души обиду и злость, оставляя лишь горький привкус потери и светлую грусть.
Девушка была не склонна таить обиду, не так воспитал ее отец. Маршал говорил дочери, что обида – это удел слабых людей, которые не находят в себе ни смелости, чтобы дать отпор врагу, ни великодушия, чтобы простить его. Он любил повторять слова Сталина, которые тот сказал ему однажды за столом: «Никогда ни на кого не обижайся. Ты человека прости или убей».
Ася всегда предпочитала второе. Тех, кто разочаровывал ее, ранил, случайно или намеренно, она без жалости и сожалений вычеркивала из своей жизни. Она даже не тратила силы и время на месть, потому что человек попросту переставал для нее существовать, и ей было уже все равно – будет он наказан или нет.
С Модестасом эта проверенная схема почему-то категорически не срабатывала. Причем с самого начала. Еще тогда, прошлой осенью, когда он посмел без разрешения дотронуться до нее. До нее! Признанной принцессы московской элиты, «золотой девочки», одного движения тонкого пальчика, которой хватило бы, чтобы лишить его всего – профессии, будущего, даже самой свободы. Но она простила его тогда, прощала сейчас, и была готова простить все, что он когда-либо сделает и о чем она никогда не узнает. Чем дальше Ася уходила от корпуса сборной СССР, тем яснее видела, насколько его поступок был мелким и незначительным в масштабе их судеб. Судеб, которые никогда больше не пересекутся в одной точке.
Подставляя лицо ласковому солнцу, девушка думала о том, что никто и никогда не сможет заглянуть в душу другого человека и наверняка понять истинные мотивы его поступков и решений, прочитать его чувства и мысли. Мы можем лишь догадываться, надеяться, верить. И Ася верила. Верила, что сможет исправить его ошибку, а вместе с ней и все свои, основываясь на единственном святом праве – праве любви.
Девушка грустно улыбнулась сама себе. Какая ирония! Осознать, что этот мужчина, которого она ни во что не ставила, использовала, походя унижала, даже не замечая этого, воспринимала, как должное, оказался так бесконечно дорог и необходим. Все было так сложно, а вместе с тем оказалось до смешного простым. Она любила его, любила с самого начала, и чем крепче и сильнее становилось в ней это чувство, тем яростнее и больнее она ранила его, будто проверяя на прочность. А он все сносил, ни на мгновение не отступился. Преданный, надежный, родной…
Ася не видела в этой любви ничего предосудительного или противоестественного, не находя в ней никакого предательства или измены по отношению к Белову. Она любила Сергея всем сердцем, но ее душа принадлежала Модестасу. Как глупо было пытаться выбирать между ними, бездумно повинуясь впитанным с детства традициям моногамного общества, твердящим, что этот выбор необходим. Как наивно с ее стороны было полагать, что отрезая от себя половину, она сможет быть счастливая, пока вторая истекает кровью.
Перед лицом неминуемой разлуки это осознание пришло так внезапно и полно, что Ася захлебнулась им, наговорила много слов, пытаясь выразить свои чувства, но так и не осмелилась сказать ему в глаза о своей любви. Его свобода станет ее признанием, его исполнившаяся мечта и новая счастливая жизнь сотрет их взаимные ошибки, сохраняя только свет и тепло, которые они успели оставить друг в друге.
Подходя к Дому журналистов, Ася еще издалека увидела, что там закрыто. В такое ранее утро это было предсказуемо. Девушка все-таки дошла до центрального входа и, показательно подергав ручку двери, чтобы хоть как-то объяснить свой маршрут, свернула за угол. Пройдя несколько сотен метров между домами, она вышла на параллельную улицу и пошла в обратном направлении.
Сосредоточившись, наконец, на истинной цели своей утренней прогулки, Ася стала внимательнее оглядываться по сторонам, оценивая возможные пути ухода от наблюдения. И чем больше она всматривалась в широкие прямые улицы, аккуратные жилые корпуса, административные и тренировочные объекты, стоящие на почтительном расстоянии друг от друга, тем больше злилась и отчаивалась.
«Надо было быть идиоткой, чтобы согласиться на это!» – пронеслось в голове у девушки, когда она проходила мимо здания тренажерного зала с огромными панорамными окнами, сквозь которые она увидела, как самые дисциплинированные атлеты уже начинали свои утренние занятия. Вся олимпийская деревня была будто создана для тех, кто не просто ни от кого не прячется, а скорее наоборот, желает постоянно быть на виду. А почему нет? Они приехали сюда, чтобы продемонстрировать всему миру свои достижения, показать себя. Эта атмосфера открытости и единения всех спортсменов мира, которая прослеживалась даже в прозрачных стенах спортивного зала, в широких улицах и тротуарах, простых формах незатейливых зданий, и которая так радовала ее по приезду, теперь раздражала и злила. На что она рассчитывала? Здесь не было ни кривых улиц старой Москвы, ни череды магазинчиков с тайными переходами из одного в другой, ни многометровых подвалов, ни проходных дворов. Этот игрушечный город был создан для людей, которым нечего было скрывать, которые ничего не боялись и ни о чем не беспокоились, здесь было не место преступникам и заговорщикам. Не место им с Модестасом.
