Текст книги "Перигелий (СИ)"

Автор книги: katsougi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

С одной стороны Итачи отрезал воюющих стеной огня. С другой – опутал своими невидимыми нитями всю площадь Сасори, подтверждая границы серебряными иглами, торчащими из земли ровной полосой. Никто не осмеливался перешагнуть это смехотворное препятствие. Люди боялись угрозы, в каком бы виде она ни проявлялась. Все, кто попадался в ловушку из незримых нитей, замирали, как приклеенные и не способные двигаться без посторонней помощи. Сасори мастерски продемонстрировал умение манипулировать пленниками, заставляя их развернуться и угрожающе ощетиниться копьями и мечами в сторону своих же, чем внёс дополнительную сумятицу в ещё претендующие на организованность ряды противника. Никто не хотел бить собственных товарищей по оружию, с которыми ещё сегодня утром ел и разговаривал о мелочах житейских с великими планами «когда мы вернёмся домой…». Хидан и Какузу действовали в паре. Какузу обозначал границы силовыми методами, а Хидан метил в высокопоставленных людей, демонстративно захватил одного из командиров и на глазах у всех отведал его крови, рискуя создать новую сплетню. Пролетая мимо, очень низко, он полоснул по его предплечью самым длинным шипом на хвосте, а когда приземлился, очертил лапой какой-то замысловатый символ на земле, после чего медленно повернулся и слизал кровь. Справедливости ради, следовало отметить, что это была лишь капля.

Хидан стоял на холме, с которого его все хорошо видели. Едва Какузу локализовал отряд, Хидан продемонстрировал ещё один вариант подчинения, жуткого до дрожи. Первый ряд желающих вырвать командира из его власти упал, когда Хидан разом подсёк их своим хвостом с тремя шипами. Бил плашмя, но сила удара от этого не выглядела менее чудовищной.

Потом Хидан ударил всерьёз, только раз, в себя, а командир недовольной армии согнулся пополам, зажимая то самое место, в которое на себе до крови поразил белый дракон. Кровь просочилась сквозь человеческие пальцы и кровь тоненькой струйкой потекла по чешуйчатой белой шкуре. Человек упал на колени, ибо ноги сами по себе начали подкашиваться. Он был не только потрясён. Он был перепуган насмерть. Ни о какой войне уже речи не шло. С третьей стороны орудовал один Кисаме. Только раз пролетел, походя выплёскивая из пасти просто море воды, стремительным потоком тут же увлекающей на волнах весь отряд, вместе с ржущими в панике конями, теми, которые не сумел вырваться и удрать.

Конан зависла в воздухе, встала вертикально и один раз мощно махнула крыльями в сторону смешавшегося отряда, последнего, который остался без контроля драконов. Тут же от её тела отделились мириады бумажных птиц. Это выглядело, как будто она швырнула во врага собственной чешуёй. Весь вихрь, под большим давлением врезавшийся в солдат, сломил их сопротивление и отшвырнул назад, раня острыми краешками бумажных фигурок. Исцарапанные и испуганные не меньше коней, они проявили благоразумие и опустили оружие.

Вся объединённая армия сложила клинки. А первый и последний удар баллисты отразил Пейн, используя отталкивающее заклинание. Каменная глыба натолкнулась на невидимую стену, придавшую ей обратное ускорение, и полетела обратно с той же скоростью, с какой мчалась вперёд, упала посреди лагеря агрессора, ломая укрепления и ещё устоявший строй солдат.

Битва была остановлена, но вряд ли сломлен боевой дух. Когда человек боится, он способен на чудовищные поступки, он пойдёт до конца, дабы уничтожить источник своего страха. Сейчас они боялись все, особенно после наглядной демонстрации превосходящей силы. Провонявшие дымом, мокрые насквозь, изрезанные лёгкими царапинами и лишившиеся командиров, солдаты побросали оставшиеся клинки и сбились в кучки, знакомым составом. Так, как если бы они стояли в строю. Каждый держался за своего товарища и был готов защищать уже не идеалы возмущённых правителей, а собственные жизни. Но это была бы другая война, более жестокая и приземлённая, в которой не действуют никакие правила.

У Пейна не было намерения разжигать эту войну. Он сам опустился на землю. Хидан, едва освободил своего пленника, проигравшего после первого же удара и, вопреки первому впечатлению, совсем не сильно пострадавшего, уступил место на холме. Пейн воспользовался преимуществом возвышенности. Это было самое высокое место, к которому оказались прикованы все взгляды. Все шесть тел Пейна сели в круг, обращая объединённый взгляд в разные стороны. Он видел всё поле целиком и уже успел оценить ущерб. Не так велик, как после настоящей войны, больше беспорядка, усугубляющего картину. Он не расслаблялся. Мёртвому не нужно отдыхать. Его шкуры не блестели на солнце, не подпитывались жизнью изнутри. Пейн оставался на земле один, а остальные кружили в воздухе, тщательно контролируя каждое движение всех сошедшихся сторон. Тогда он заговорил:

– Те, кто забыл о мирном договоре – виновны! Лучше, если они сами признают за собой вину и понесут заслуженное наказание.

Ропот со всех сторон.

– Те, кто распускал и поддерживал сплетни – виновны! – продолжал он мрачно-торжественно. – Наказание будет мягким, если они сами заявят о себе властям.

Конечно мягким. А как ещё можно наказать тысячи людей, не прибегая к крайним мерам? Если изолировать всех, территории опустеют, некому будет возделывать землю и заниматься ремеслом.

– Каким властям-то? – вклинился тихий-тихий голос, как раз попадая в паузу.

Пейн, совсем уж было собирающийся озвучить очередную категорию виновных, словно ком проглотил. Так досадно стало, что он чуть не рявкнул. А смельчак, не встретив немедленной мести, за соратников прячась, уже смелее вещать начал:

– Это драконы-то власть? Над людьми-то?

– Кто это сказал?! – громыхнул Кисаме, присоединяясь к лидеру на земле и показательно поднимаясь во весь свой исполинский рост. Он даже среди драконов считался громадиной и использовал свои размеры себе и соратникам во благо. Он демонстративно набрал воздуха в лёгкие, намеренно клокоча дыханием, как перед извержением вулкана. Только положение у него оказалось не то. Ему бы со своим грозным видом тоже на холм встать, в центр, чтоб его все видели.

– А чё я-то? – стушевался смельчак. – Я того… правду говорю. Где это видано, чтобы ящеры разумным народом правили? Это тогда рабство будет. Рабство же! Говорю вам! Если сейчас послушаем да падём ниц перед ними, то худо потом будет!

Из выскочки он стремительно превращался в призывающего под знамёна полководца. За его призывом снова покатился ропот. Не такие страшные драконы оказались, как они себе представляли, сразу же не ринулись и никого терзать не начали, не придавили даже, хотя могли для устрашения, такими-то тушами. Пейн впервые в жизни пожалел, что драконы не питаются людьми. Они их даже не кусают в качестве обучения хорошим манерам. Пейн крылья вверх воздел, синхронно, сразу у шести тел, и заревел что есть мочи, пресекая безобразие, которое прямо сейчас и прямо здесь начинается. На такой-то ноте уйма слухов могла родиться один другого невероятнее.

Вслед за голосом драконов завопили перепуганные солдатики. Не все, надо отдать им должное. Но трусоватых в каждой армии хватало, даже среди последователей Гаары и Цунаде, которые, вроде бы, с драконами даже беседы задушевные вели. Люди вниз, на землю посыпались, падая ниц перед силой сокрушающей.

– Кому вы кланяетесь?! – громыхнул Кисаме, снова демонстрируя свои габариты, поближе к постаменту Пейна подошёл, не опуская крыльев. С распахнутыми он втрое крупнее казался.

– Так это ж… драконам, господин, драконам, – нервное оправдание из толпы, в которую мигом превратилось войско.

– Драконы не жаждут власти ни над людьми, ни над их землями, – объявил Пейн.

– Так чего ж тогда вмешиваетесь-то, а? – снова голос небезызвестного оратора, который портил всю картину, почувствовав свою значимость. Торжества не получалось. Самопровозглашённый оппонент вмиг себе эстафету перехватил, продолжая подминать под себя развалившуюся армию. Знать бы, кто тут воду мутит. Что за государство, вконец озверевшее, что слова никому не даёт?

– Я так считаю, – он даже уже не осмелел, а обнаглел, не встретив сопротивления, какого ожидали все вокруг. До сего момента думали, что драконы всё силой решают, а не дипломатией. – Ежели у кого поболе двух ног, то никакого он права не имеет диктовать условия свои поганые!

По толпе прокатился очередной возглас. Уже не напуганные, вояки начали переглядываться. Как же легко в народе разжечь стадный инстинкт. Пара красивых фраз – и готово. Пейн этого допустить не мог. Он воздуха в лёгкие набрал, как другой голос по толпе прокатился, такой же громогласный, как минуту назад у Кисаме, только вполне человеческий. Знакомый голос, принадлежащиё человеку, которого драконы знали лично.

– Кто это там умничает?! – толпа расступилась, пропуская вперёд Цунаде. Пешую, но от того ничуть не выглядящую мелко. – У курицы, вон, тоже две ноги! И что, курям поклоняться станем? А ну подать мне сюда говоруна!

– Так ведь драконы же… – речь мгновенно превратилась в оправдания. Наместницу Цунаде знали все. – Драконы-то… они ж эти… ящери…

– А если тебе руки да ноги повыдирают, ты червяком станешь?! – она нашла источник звука и обрушила на него всю копившуюся ярость. О сдержанности, как было известно всем, знакомым с ней лично, Цунаде периодически забывала. Видимо, с земли сподручнее разглядеть наглеца. Цунаде, как рыцарский тяжеловоз, закованный в бронированное железо, пёрла напролом, не замечая растекающихся перед ней людей и сопровождающей её свиты воинов, вовсе от страха избавившихся. Она встала точнёхонько перед говоруном, коего Пейн всё ещё не видел, но посчитал молчание плохим союзником:

– Давай его сюда, наместник Цунаде! – распорядился он.

А она сама наперекор пошла:

– Ты, Пейн, суди широко, то, что мы сами не сможем. Для этого Драконат и создан, чтоб в масштабе мороки меньше было. А олуха мы всегда на место поставим.

Она размахнулась. Пейн напряжённо ждал вскрика и скорчившегося на земле человечка, а она вместо этого его вовсе вверх подкинула, удерживая одной рукой. Волшба у Цунаде сильная и своевременная. Умеет она эффект произвести. Она так и держала говоруна над землёй, окутанного бледным свечением.

– Вот, полюбуйтесь! Это, – она ткнула свободной рукой, – олух! – и снова ему. – Ты чего пререкаться-то полез? Если б со мной, я бы так легко не спустила с рук.

– Нам… наместник Цун-наде, – залепетал он. – Так ведь это же… драконы они. Как можно позволять людские дела им поручать?

– А так. Каждый дракон – тот же человек. Даром, что с крыльями.

Ропот.

– А вы, господа драконы, чего ж не расскажете-то никак? – возмутилась Цунаде, единолично затмевая весь сопровождающий её отряд с готовым к бою оружием.

– Наместник Цунаде! – грозно заговорил Пейн уже с ней напрямую, – ты знаешь этого человека?

– Знаю. Как такого не узнать? – она наконец его отпустила. – Трепло то ещё. Шустрый малый, который и в послах успел побывать. А теперь, смотрю, в рядовые разжаловали? – она хмурилась пострашнее дракона и успешно перетягивала всё внимание на себя. Кружащие в небе собратья пошли на посадку, аккуратно выбирая те места, где могли бы приземлиться, никого не задев даже крылом. Напрасно деликатничали – народ врассыпную бросился с воплями:

– Аааа! Драконы! Нападают!

– Никто не на… – голос Цунаде, усиленный волшбой, потонул в панике. То состояние толпы, когда она ничего не соображает. Пейн проклял всех этих недалёких человечков за их трусость.

Он взревел, от чего беглецы тотчас же пригнулись, головы руками позакрывали, а с разных сторон снова посыпалась драконова волшба, дабы эту толпу успокоить. Только Гаара и Цунаде как-то ухитрялись свои отряды к порядку призывать. Видно, имели-таки место влияние да практика общения с крылатой братией. Драконы так и остались в небе, а как только загнанные в угол солдатики угомонились, Пейн и тут успел, уже с сарказмом, коего сам от себя не ожидал:

– И вот с этим вы войной пошли?! На кого?! Драконов хотели побить? Или силы Песков и Нижних Злыдней? – он наклонил вперёд голову своего любимого тела, ожидая ответа, которого не последовало.

– Да полно тебе, – простецки отмахнулась Цунаде, тоже попав в паузу между репликами, – тебя уже никто не боится.

Окончательно разрушила весь образ, выбранный для переговоров, полных угроз. Когда толпа не слушает, лучше всего действуют угрозы. От её реплики и остальные угомонились, стояли совершенно огорошенные заявлением, что де драконов «никто не боится». Задумались над её словами и даже, кажется, начали верить. А у Пейна от такого лёгкого заявления внутри что-то ёкнуло, будто бы он всё уважение к своей персоне растерял.

Он опустил крылья, а Кисаме всё ещё позировал, скаля громадные сабли зубов.

– Ну, раз все всё поняли… – Цунаде повела глазом по людскому сборищу, бестактно приписывая к нему же и драконов, упёрла руки в бока и изложила требование. – Прошу сюда всех главнокомандующих, послов, руководителей и прочую важную знать. Разбираться будем, кто что соблюдает, кто в чём виновен и насколько глубоко, – она в предвкушении потирала ручки. Даже Пейн от её жеста насторожился, не говоря уже о человеческих существах, знакомых с её тактикой ведения переговоров. Жёстко, но быстро, и не оставляет вопросов.

– Так главнокомандующие-то это… ик, – один из незнакомых людей спасовал перед ней, – поцарапало… немножко.

Пейн отыскал в небе Хидана – его работа.

– А у нас что, один главнокомандующий на все войска? – потребовала немедленного результата Цунаде. – Давайте тогда мой за всех выскажется. Что, все согласны?

Согласных, разумеется, не нашлось. И постепенно все важные фигуры начали подтягиваться к центру, всё ещё сторонясь холма, на котором восседали шесть Пейнов и чуть поодаль Кисаме. Последний уже перестал позировать, но и в небо не рвался.

– Теперь будем договор пересматривать и уточнять каждый пункт, – сразу огласила повестку Цунаде, снова вызывая недовольный ропот. На каждое возражение она находила два своих и в итоге осталась в выигрыше. А Пейн подумал втихомолку, что место ей не в Нижних Злыднях, а в Драконате. Вон какая хватка. Хотя, быть может, как раз от того, что она человеческую шкуру не сбросила, она и ближе с людьми. А в стане непокорного мирным договорам народа полезно иметь своего лазутчика. И Пейн оставил своё мнение при себе, но тоже шагнул к собирающейся группе. К дискуссии присоединится лишь одно его тело. Если мир для всех, то пусть будет для всех без исключения.

– Ма-А-аамочки! – на Гаару чуть один из незнакомых полководцев не налетел. Весь в нашивках и медалях, грудь колесом, чтобы прикрыть совсем не боевое пузико, он мигом стал таким же, как все, обыкновенным.

Все остальные взгляды в ту сторону направили. Даже Гаара вздрогнул, никак не ожидая ещё одного участника. Он, конечно, не рассчитывал, что представитель от драконов будет один, но не посредством неожиданного появления буквально из пустого места. А он именно из пустоты возник, словно от земли отделился, как голем. Только что землёй лежал – и вдруг поднялся. Только тут волшба была другая, углубленная. Мало кто мог вот так же пространство срезать, чтобы всегда попадать в нужное место, причём своевременно.

Это был дракон с двумя головами, у одной из которых рога были чёрными, а у второй – белыми. Гаара только раз видел его, прячущегося у основания постамента в логове драконов. Кто-то очень могущественный или даже великий, раз обладает таким удивительным свойством появляться и исчезать на своё усмотрение, и допущен на совет между людскими государствами, где, как наблюдатель, присутствовал сам лидер организации.

Явившийся напугал не только тех, кто стоял поблизости и пережил мгновенный шок от неожиданного вторжения. Много кто отступил на несколько шагов, помянул бога-защитника или застыл на месте, потеряв дар речи. Даже Гаару пробрало. Словно бы двуглавый дракон и не живой вовсе, а гость из потустороннего мира. Хотя единственный, кто играл со смертью – это лидер Пейн. Некромант всегда играет со смертью, пусть даже и использует уже мёртвое в угоду себе. Некромантия – волшба гробниц и могил. К тому же, раздел тёмной волшбы, на которую не всякий отважится, хотя она испокон веков самой мощной считалась. А если отважится, то может грань переступить и превратиться незнамо во что. Мороз от такой волшбы по коже.

– Что скажешь, Зецу? – первым заговорил Пейн, от чего все, кто вздрогнул и отступил минуту назад, снова вздрогнули и отступили, донельзя отодвигаясь от обозначенной невидимой чертой границы. Кое-кто готов был развернуться и позорно сбежать, после чего снова начнёт трястись от страха, потом выступать с красивыми речами перед народом, распускать сплетни и собирать войско для очередного наступления. Если и дальше так продолжится, никогда мира не будет.

– Давайте сначала определимся с ролями, – наконец открыто выступил Гаара. От его реплики тоже большинство вздрогнуло, видя перед собой только драконов и полагая, что только они и будут речи толкать. Благо, не сожрут с потрохами.

– Какие роли? – Цунаде ухватилась за его желание сгладить ситуацию. – Говори конкретнее, наместник Гаара, не все тут умеют мысли читать, – назвала его должность, чтобы призвать к порядку остальных. Пусть знают, в присутствии кого очутились.

– Простите, – Гаара вежливо кивнул Пейну, потом Зецу, – что перебиваю. Но прежде чем нас всех слушать начнут, надо бы избавиться от недоверия и страха.

– Справедливое замечание, – благосклонно кивнул Пейн. – Зецу, твой доклад ещё пригодится. Говори, наместник Гаара.

И Гаара заговорил:

– Я, как наместник Песчаных Колобков, из личного опыта заявляю, что общество драконов – это не угроза всему человеческому, а справедливый суд, как заметила наместник Цунаде. Потому предлагаю считать их полноправными участниками нового мирного договора, как и всех остальных, – он обвёл взглядом каждого. И от этого взгляда тоже поёжились, особенно те, кто был знаком с его волшбой и репутацией.

– Слово получат все, кто того пожелает, – поддержала его Цунаде.

Молчание.

– Кажется, нас с тобой… – Гаара осёкся и указал в сторону Пейна, – нас троих считают единогласными представителями. А так быть не должно. Почему?

Задавал элементарные вопросы по дипломатии. Зато метод подействовал, каждому хорошо знакомый с самого детства. Кое-кто зашушукался, а один слишком прыткий командир руку поднял – наверно, командир какого-нибудь отряда, ибо рядовых никто не приглашал, чтобы не устраивать народного совещания, когда каждый орёт о своём и никто о деле. Тут надо смотреть с широкой позиции. А командиры с политикой знакомы, ситуации на картах не один раз представляли и научились разбираться в порядке мышления других, чтобы предвидеть, когда их сила понадобится.

– Слушаем, – Цунаде начала с того, что подтвердила слова о праве слова для каждого.

– Ээээ… – командир замялся. Слишком уж юн. Гаара бы мог и обсудить с кем-нибудь, если бы сам не находился примерно в таком же положении. Совсем на чуть-чуть постарше, может, всего на год, а уже в наместниках.

– Ну? Говори, – поторопила Цунаде бодренько. Оробевших надо подбадривать, а то заткнутся и затаят обиду.

– Так ведь это ж… все на равных должны быть, – ещё неувереннее ответил он на поставленный Гаарой вопрос. Ответил, хотя мог бы и понять, что он риторический. Как перед учителем отчитался слишком поздно сообразив, что выглядит нелепо. Тогда он своему образу весомости придал отважной репликой. – Ежели у вас тут всё тихо-мирно, почему слухи ходят такие странные? Откуда взялась байка про травлю народа драконами? Откуда слухи о разврате, что, якобы, песчаники и злыдненцы между собой все перероднились и с драконами…

Он замялся.

– Что-что? – Гаара с настоящим любопытством смотрел на него. – Кто перероднился??

– Ну это ж… – ещё меньше уверенности, – кудесники. Объединили силы, запили в честь праздника объединения и давай… по койкам… – последнюю фразу он закончил неразборчиво. Гаара едва сдержался, дабы не переспросить.

– О, такого я ещё не слышала, – вмешалась Цунаде. – Так, давайте-ка разберёмся со слухами – это во-первых. У кого ещё какие истории в ходу?

Историй нашлось немало. И все они звучали до того неубедительно и неуверенно, что в конечном итоге все просто замолкли, пристыженные. Тут даже Зецу одну историю рассказал, о которой никто упомянуть не успел, о радужном драконе, что деревни терроризирует и поедает всех несогласных с его политикой. И тут не выдержал даже Пейн:

– Дракон. Который разоряет человеческие селения?

Искреннее удивление, тут же приковавшее к себе все взгляды.

– А что, разве не было такого? – это выделился кто-то из окружения самой Цунаде. Она на него шикнула и пообещала поговорить попозже. Всё возмущалась, что и её окружение гнить начало, в сказки верит.

– Радужный дракон – это дракон, которого не существует, – твердо заявил Пейн. – Была легенда, рождённая задолго до драконов, что, якобы, когда мир содрогается в агонии, появляется радужный дракон, всех цветов сразу, и вершит судьбы людские силой, уничтожая беспредельщиков и даже не глядя на обычных людей. Так называемый дракон войны, чистильщик.

– Так как же он может быть драконом войны, если хорошее дело делает? Хоть и кровью, – Цунаде нахмурилась. – Суровые методы, но когда до крайности доходит, тут хоть война.

– По ходу, кто-то решил взять на себя роль чистильщика, – подтвердил её догадку Пейн. – Но дракон – это не войско, охваченное эмоциями и характерами. У чистильщика нет души. Он просто убирает мусор. Он слеп на оба глаза и видит только ту цель, которой не место в мире живых.

– Как он видит-то, раз слепой? – не поверил один из представителей соседних государств.

Гаара одобрил его смелость. Если люди начинают привыкать к драконам, то перестают их бояться и снова способны мыслить логически.

– Это легенда, – терпеливо объяснил Пейн. – Роль дракона – не на пьедестале власти. Роль дракона за кулисами. Любой дракон – чистильщик. Только чистит он не жизни, а последствия конфликтов. Не допуская новых.

– Как интересно, – ещё кто-то переступил черту своего страха, но остался в тесных рядах людей. – Стал быть, драконы-то не злодеи? Если так посмотреть, технически.

– Смотри как хочешь, – ответила ему Цунаде. – Но кто-нибудь из вас, лично, видел, чтоб дракон какое злодейство учинил?

– Так ведь Орочимару, госпожа, – тут же напомнил один из её свиты. – Сама же разгребала за ним и…

– Я что, говорю об отступниках? – рявкнула она.

Гаара тоже почувствовал укол тревоги. Как несвоевременно всплыла та грязная история. Достаточно одного порочащего весь род дракона, чтобы люди их возненавидели.

– Ты нам, наместник Цунаде, ответь честно, – потянулся в разговор очередной смельчак, вовсе на драконов не глядя, – что там за дела в Нижних ваших Злыднях творятся? Откуда столько злобства у драконов, раз деревню крушить пошли?

– Дело тут не в злобстве, – попыталась объяснить она терпеливо, но Гаара подозревал, что она себя еле сдерживает, чтоб разом всем недовольным по макушкам не настучать. Тогда мирный пакт грозил рассыпаться в прах, ещё не подписанный и даже не созданный на основе всеобщего согласия сторон.

– Дело в индивидуальностях, – подхватил Пейн, видимо, понимающий то же самое. – Дракон – это не дитя, рождённое природой. Дракон – это человек, – он опустил голову, чтобы быть со всеми на одном уровне.

– Человек. Пфф, – фыркнул тот самый фома неверующий. – Был бы ты человеком, ты бы с человеками и якшался.

– А кто виноват, что вы, люди, так тщательно изолируетесь от нас? – наступал Пейн.

– Погодите! – Гаара себя услышал. – Что значит – человек?

– Нет, вы давайте себя к людям не причисляйте только ради того, чтобы втереться в наш круг, – словно не услышал «фома», осмелел настолько, чтобы вперёд выступить, оттопыренным пальцем потрясал. Голову его уже седина тронула, а на мундире красовались отличительные знаки генерала. Гаара принялся гадать, из какого оно государства, как его Пейн опередил:

– Чьё государство ты представляешь? – весь к нему обратился.

Генерал, кажется, опешил чуток от такого пристального внимания. Перед ним даже расступились, но он и тут не спасовал, уяснил уже, что не тронут драконы никого из собравшихся. Нахмурился только для собственной храбрости:

– Я из государства, скрытого туманом. Оно крошечное по сравнению с Песками…

Гаара знал, что страна Песков территориально самая большая. В то время, как предки-завоеватели грызлись между собой из-за клочка земли, на пустыни никто не претендовал. А самые дальновидные принялись по ней границы очерчивать и возделывать, казалось бы, бесплодные земли. Целую агронауку изобрели, чтоб урожайность повысить. И ведь справились. А когда остановившиеся на передышку завоеватели спохватились, границы уже были укреплены. И никто не оспорил. Сами виноваты, что смотрели не туда.

Тем временем, генерал продолжал:

– Мы, тумановцы, чтим заветы наших основателей и держимся за них. А они твердят, что люди должны считаться с людьми. Остальное – либо враг, либо скотина, которую люди в быту используют.

– То есть, драконы – ваш враг? – уточнил Пейн.

Тут генерал замялся, но не оставил фразу без ответа:

– Ну, раз дело такое, можно и рассмотреть ваши позиции. Раз этого требует будущий мирный договор.

Уже мыслил по-иному. Это хорошо, что никто сразу не бросился отстаивать важность войны. Благо, погибших пока единицы, а могло бы уже сегодня увеличиться до сотен, а то и тысяч. Да и то из-за неразберихи получилось. Кого волной смыло и расшибло всмятку, кого конь задавил, когда взбрыкивал или не разбирая дороги мчался прочь, а кого свои же и зашибли в панике.

– Давайте разберёмся с принадлежностью к людям или не людям, – предложила Цунаде, так и стоящая на своём месте. Драконы ей, казалось, вообще не помеха. Гаара тоже против них ничего не имел, но испытывал то чувство, когда собеседник сохраняет превосходство с разных позиций.

– Да, что-то там прозвучало о людской расе, – согласился он. – Если даже мне это интересно, кто против драконов ничего не имеет, то для других государств уж точно поважнее сплетен о мифическом чистильщике.

– Долгое время никто из нас не задумывался о происхождении драконов, – Цунаде посмотрела одобрительно, но не смягчилась, выглядела сурово. Это на случай, если кто-то сам решит расслабиться, считая дело решённым. А сейчас им никому расслабляться нельзя, чтобы с пунктами договора не напортачить.

– Потому что драконы – они в облаках живут, – очередной смельчак. Всё новые и новые голоса присоединялись к дискуссии.

– В облаках никто не живёт, – решительно подчеркнула Цунаде. – Мы тоже думали, что драконы живут на особом острове и прячут там своих змеёнышей, пока на Нижние Злыдни не налетел отступник из их племени.

– Орочимару был опасен, будучи человеком, и втройне опасен, ставши драконом! – торжественно объявил Пейн, подходя к самой сути.

Даже у Гаары дыхание перехватило.

– Человеком? – спросил кто-то за него. – Как так? Как змей может считаться че…

– А ты подумать не удосужился? – перебила его Цунаде.

Гаара задумался, будто это его упрекнули. Зато вместе с ним примолкли и другие. Послышались сосредоточенные хмыки, шорох от пальцев, почёсывающих подбородки и бороды, виски, макушки и переносицу. Кто-то почмокал губами и наконец генерал нарушил эту тишину:

– Ты говоришь, – к Цунаде обращался. Всё-таки с человеком разговаривать привычнее, – будто бы драконами становятся люди.

– Драконами становятся люди, – вместо неё подтвердил Пейн, – когда достигнут определённого уровня волшбы, – его голова совсем низко, почти вплотную приблизилась к генералу. Волнообразные глаза, в которых не было ни капли жизни, словно требовали засунуть сомнения в самое тёмное и вонючее место.

– Как так?!! – выпалил уже знакомый молодчик, едва выскочивший в командиры. – Ты хочешь сказать, что человек вот так просто… просто может стать… – не произнёс слово «дракон» вслух, будто совершит святотатство.

– Не просто, – Пейн наконец приподнял голову, от чего генерал вздохнул свободнее. – Драконы бесплодны. Когда человеку становится тесно в рамках привычного диапазона кудесника, он отчаянно ищет пути для саморазвития. Если он не сдаётся, то получает шанс выйти за рамки человеческого тела, не способного генерировать волшбу в таком количестве, чтобы удовлетвориться. Орочимару не нашёл удовлетворения даже в личине дракона. Он продолжал искать в запретных областях, трогая то, что трогать нельзя, дабы не пошатнулось само мироздание. Орочимару стал опасен для самого существования мира. И когда он почуял, что Драконат готов ограничить его амбиции, он скрылся, тщательно заметая за собой следы. Потом он затаился, ничего не предпринимал и оставался наблюдателем, – вместе с речью из горла Пейна вырывался жуткий звук воздуха по громадной трубе. Он говорил не как живое существо, словно голос доставляет ему неудобства. Но это в принципе невозможно, ибо мёртвые не ощущают ни упомянутого неудобства, ни удовлетворения. – У Драконата нет намерения мстить до последней капли крови. Мы оставили Орочимару в покое, пока он не представлял угрозы, только следили со стороны. А он сделал свой шаг в тот момент, когда беспорядки только начинались. Удачно подобрал момент. И если бы один из нас тогда не направился в Нижние Злыдни, он мог в одиночку оккупировать всю стольную деревню и в корне изменить политику всех стран, чего вы так сильно боялись.

– Но он же всё равно её изменил, – генерал пришёл в себя, когда избавился от внимания Пейна. – Следуя из отчётов… – тут он замялся. Отчёты-то тоже могли основываться на слухах. – Нууу… исходя из докладов… в общем, он прилетел ради сговора с наместником…

– Чтооо?!! – громогласно возмутилась Цунаде. – Со мной? Со мной?!! Это кто тут собирался с драконом обсуждать захват власти во всём мире?!! – она бы треснула кулаком по столу, если бы таковой стоял перед ней. Она вынуждена была ограничиться сердитым видом.

– Так ведь это ж… – попытался оправдаться генерал, напуганный яростью Цунаде больше, чем нависающим над ним драконом.

– Если сказать ничего умного не можешь, то думать учись. И как только в генералы пробился с таким-то отношением! – не унималась она.

– Наместник Цунаде, – подобрался он, – но ведь не на пустом месте слух родился, что ты с драконом любезничаешь. Может, это и не любовь, но что-то же должно было быть.

– Это был визит одного из нас в поисках способа открыть портал, – встрял Пейн, отводя внимание от Цунаде. – Все мы знаем, что вместе с двумя членами Драконата исчезли два человека…

– Три, – поднял руку Гаара. – Насколько мне известно, среди них был отступник из Нижних Злыдней, ушедший к Орочимару в поисках силы.