Текст книги "Перигелий (СИ)"

Автор книги: katsougi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Наруто глубоко вздохнул. Его напор ослаб, и Саске словно опустился вниз вслед за его выдохом. Оранжевый свет, делающий атмосферу ещё более зловещей, тускнел, втягивались когти, уже не торчали клыки.

– Саске, – прохрипел Наруто и улыбнулся. Помнил, что они друзья. Теперь Саске убедился в этом. Если и был кто-то, чтивший дружбу выше собственной жизни и выше общественного мнения, то это Узумаки Наруто. Открытие заставило Саске задохнуться от вспыхнувших эмоций. Но, по привычке скрывая их, он встал и отвернулся, будто не он только что бился за сознание Наруто с демоном, к которому никто в здравом уме и близко не подойдёт.

– Вы совершили ошибку, остановив меня… – Орочимару тоже просто смотрел. Его глаза потухли, словно отобрали любимую игрушку. Он отвернулся и двинулся в сторону от группы. Темари проследила его уход. Позже подойдёт позаботиться о его ране.

====== 11 ======

Пейн опустил одно из своих тел на землю, за пределами раскинувшейся дождевой тучи. За пределами города, в котором всегда шёл дождь. Там остановился Итачи. После ночной битвы с силами, неведомыми даже некроманту уровня Пейна, Итачи выглядел почти страшно. Почти посеревшая шкура, тяжело поднимающиеся крылья, тяжёлое дыхание со свистом. Итачи падал, лишь над землёй кое-как успев раскрыть крылья и поймать последний поток воздуха. Его страховал Кисаме. Как он потом признался, он уже готов был сам хватать Итачи и затормозить его падение. Но Итачи остановился сам. При жестоком приземлении его лапы подогнулись, он рухнул всем брюхом, всё ещё не в силах совладать с рассинхронизацией всего тела.

Пейн ещё долго смотрел на затухающее зарево, берущее истоки из магического шара, в котором был заточён демон. Зарево, охватившее всё небо, пробившееся даже сквозь плотные слои туч. Зарева, напугавшее всех горожан. Представить страшно, что творилось в деревнях, где крестьяне зачастую больше верили суевериям, чем слову науки.

Итачи огрызнулся на Кисаме, когда тот попытался принять участие, невообразимым усилием поднялся и полетел прочь. Только далеко он не улетел. По его затруднённому движению, где он наталкивался на обломки старых руин, Пейн сделал выводы. И едва занялся рассвет, он двинулся следом. Итачи только и нашёл в себе сил, чтобы вылететь за территорию дождя. Он лежал прямо на каменистой земле, в неудобной позе, положив набок клиновидную голову и дыша через рот. Он вырвался из сна словно с неохотой. Он поднял голову, снова становясь собой настоящим, когда Пейн опустился рядом и сделал навстречу несколько шагов.

– Ты выглядишь лучше, – констатировал он.

– Побледневшая шкура ещё не делает меня беспомощным. Это просто был шок.

Первый шок и последний. Больше Итачи не удастся застать врасплох, какой бы силы демоны ни пытались влезть в его сознание.

– Ты увидел это заклинание, – снова догадался Пейн. – Заклинание Мадары.

– Но я был слишком занят борьбой с демоном, чтобы успеть воспользоваться моментом, – досадовал Итачи. Такой великолепный шанс, а он его просто профукал. Девятихвостый первым почуял своего воспитателя, рванулся к нему сквозь все барьеры. Даже Пейн не ожидал, ему тоже пришлось бороться с ним, чтобы защитить сферу. Итачи увидел во всём этом шанс. Он спешно ухватился за сущность демона и рванулся за ним. Но он не ожидал, что демон ворвётся в его сознание. Охваченный его злой мощью, Итачи боролся только за свою свободу, чтобы не стать его марионеткой. Итачи сопротивлялся, одновременно понимая, какой шанс упускает. Он пытался совместить два действия разом: выгнать из сознания девятихвостого и найти тот единственный проход в неизвестный им мир. Он не справился с двумя направлениями сразу.

– Я не справился, – признал он вслух.

– Справишься в другой раз, – заверил Пейн. – Если Узумаки Наруто позвал его один раз, то сделает это и во второй. А это был даже не первый, а второй.

– Второй? – Итачи мигом позабыл о телесных неудобствах.

– Я не сказал, – сообщил Лидер. – Узумаки Наруто звал его и получил отклик. Слабый отклик. Тогда демон и понял, как действовать. Это моё упущение, я обязан был предугадать его очередной шаг и подготовить свою команду к его вторжению.

– Кажется, вторжению подвергся только я, – подытожил Итачи. – Моё сознание открыто. Моя семья испокон веков использует его для усиления магии. Глаза моего клана – это портал для потока.

– Поэтому твоему клану так просто наводить морок одним взглядом? – поинтересовался Пейн.

– Да.

– На чём основано заклинание? – Пейн не удосужился сделать паузы между важными частями разговора. Только поймал вопросительный взгляд Итачи и счёл нужным объяснить. – Заклинание портала в другое измерение. Оно тоже основано на силе ваших глаз?

– Наши глаза зависят от магии больше, чем глаза других кудесников, – пояснил Итачи. – Мы привыкли слишком полагаться на них. А те, кто помнит и о других видах защиты, становятся великими.

Как Мадара, который никогда не акцентировал умения только на техниках своей семьи. Он стал легендой. Он стал настолько сильным, что осмелился бросить вызов сильнейшему. Рано или поздно даже самые недалёкие умом родичи понимали, что обычные заклинания других кудесников являются для них такой же необходимостью.

– Ты сможешь открыть портал, когда девятихвостый покажет себя в следующий раз? – осведомился Пейн.

– Надеюсь, – Итачи наконец поднялся на лапы, стал одного роста с собеседником. – В теории всё просто. Вопрос стоит по-другому: смогу ли я совладать со всей этой силой.

Сила демона хлестала через край. Если демону легко создать дополнительный хвост для её хранения, то живым это неподвластно.

– Я проконтролирую поток, – заверил Пейн, – смогу направить его в одном направлении. Туда, куда он стремится. Но у меня нет практики в таких объёмах, как и у тебя. Поэтому придётся выложиться до конца, как бы тяжело ни пришлось.

– Я готов. Я соберу все полученные сведения – и в следующий раз станет легче.

– Нет, – Пейн приказным тоном, – в следующий раз тебе придётся сделать это. Не рассчитывай на постоянные отсрочки и дополнительные шансы. Возможности может больше не предоставиться никогда. А потому спрашиваю тебя ещё раз: ты сделаешь это?

Итачи надолго замолчал. Сделает ради брата. Сделает ради мира на земле. Сделает ради всех, кто оказался в беде из-за замедленной реакции всех драконов. Он не ответил, а Лидер больше не спрашивал.

– Будь поблизости, – распорядился Пейн. – Я не хочу, чтобы поток захлестнул меня в тот момент, когда ты будешь прохлаждаться в сотнях миль от Малых Дождевиков. Всё, что нужно сделать, дабы уладить дипломатическую сторону вопроса, сделают другие.

Итачи и сам понимал, что нельзя разделяться, и снова не подтвердил ни словом своего согласия. Вместо того он задал вопрос о мучивших его деталях:

– Как ты намереваешься поступить с моим братом?

Не с Узумаки Наруто. Его судьба уже не зависела от чьего-либо мнения. Он обречён стать одной из самых видных фигур во всех землях, простирающихся вплоть до границ неприступных гор, за которыми жили другие племена, настолько чужие и дикие, что они едва признавали существование драконов. И конечно же, они не знали, что с другой стороны гор живут такие же люди, но с разительно отличающимся уровнем цивилизации и с другими ценностями, нежели защитить свои охотничьи угодья от чужаков и подгрести под себя как можно больше самок.

– Твой брат способен доставить уйму хлопот, – согласился Пейн. – Как, по-твоему, я обязан поступить с ним?

– Мой брат – отступник человеческий, – ринулся на его защиту Итачи, в груди что-то защемило от предчувствий. – Оставь суд над ним Нижним Злыдням. В больших масштабах он никакого влияния не имеет. Да и не знают его люди, кроме тех, кого он покинул.

– Но он пошёл за Орочимару, – напомнил Пейн. – Те, кто идут за ним, никогда не становятся прежними. Как доверять человеку, который уже познал вкус запретных разделов магии? Ты можешь контролировать каждый его шаг? Можешь гарантировать, что однажды он не сорвётся и не ринется искать силу, что способна повергнуть во тьму целые страны? Орочимару проповедует единоличные знания, не обращая внимания на всё то, что потревожит. Есть стороны бытия, которые просто нельзя трогать.

– Некромантия – тоже очень близко, – заметил Итачи. – Она играет со смертью. Она вырывает у смерти то, что должно принадлежать ей.

– Да, я играю со смертью, пока она не против, – подтвердил Пейн. – Но Орочимару играет с жизнью. И с жизнью не своей. Когда начинает двигаться в неверном направлении то, что должно жить, равновесие нарушается. Перевес сил становится невообразимым. А когда давит одна сторона, вторая рано или поздно рухнет под её гнётом. Вот чего хочет Орочимару. А я беру лишь то, что уже не принадлежит этой жизни. Я использую то, что в последствии сгниёт и, в худшем случае, погибнет несколько растений, которые взяли бы для себя удобрение из истлевшего мёртвого тела.

– За растения цепляется очередная цепочка, – поддержал познавательную беседу Итачи. – Погибнет она – и равновесие тоже покачнётся.

– Что такое равновесие? – внезапно остановил Лидер. – Живое само восполняет это равновесие. Брать у живого – не то же самое, что брать у мёртвого. Кто начинает изучать истоки живого, рано или поздно поймёт, какой неукротимой силой оно обладает. И нет ни одного живого существа, которое бы не польстилось на эти возможности. Первый раз – только попробовать. Но раз попробовав, уже никогда не остановишься. Поэтому все разумные расы запретили изучать истоки жизни, а тех, кто проигнорировал запрет, объявили преступниками. На каждого из преступников находится свой охотник. Орочимару просто пока сильнее их. Значит, его придётся остановить нам.

Тем более, после открытого нападения на Нижние Злыдни. Итачи тоже понимал это. Он словно сам увидел это равновесие. Используя только мёртвое, гораздо легче сохранить это равновесие. Поэтому некромантия не считалась запретной. Но всё живое боится мёртвого – и кудесников-некромантов слишком мало, чтобы стоило их опасаться. Люди не любят некромантию и всячески её сторонятся. И начинают сторониться самих некромантов, а потом и их семей и потомков.

Итачи не сказал этого вслух, просто поднял крылья вверх и подпрыгнул. Последствия тяжёлой ночи тут же напомнили о себе. Он взлетел почти грузно, не оборачиваясь на оставшегося на месте Лидера, и медленно окунулся под струи дождя, направляясь в сторону древнего дворца из шпилей, который облюбовал себе Драконат.

Канкуро остановил всю процессию в одной из крошечных деревушек. Ещё один полный переход – и он достигнет Нижних Злыдней, сам посмотрит, что там творится. Справедлива ли хоть часть тех ужасных слухов, которые только набирали оборот и становились всё жутче день ото дня. Гаара всерьёз беспокоился, сам порывался снарядить отряд, но Канкуро остановил его, самолично вызвавшись исполнить роль посла. Только так можно было остановить брата от опрометчивого поступка. Негоже градоправителю покидать своего поста во времена неспокойные. Народ волноваться начнёт и ещё сказок насочиняет.

Крестьяне, напуганные слухами, долго не соглашались пускать поздних путников на ночлег. Канкуро сперва сердился, потом уговаривать пытался, чуть не мурлыча ласково через плотно запертые двери. А как и это не сработало, он начал опасаться, как бы под открытым небом ночевать не пришлось. А под открытым небом чревато. В такие времена разбойники на дороги выходят, смелеют, нападают чаще. Если наместник начнёт за ними усиленно охотиться, выпустит из внимания другие важные стороны происходящего. Вот и приходится задумываться, о чём в первую очередь заботиться надо.

Наконец из одной избёнки старичок выглянул. Робко, из-за двери, готовый тотчас же обратно юркнуть и загреметь засовами. Тёмный люд, не понимает, что натренированному воину ничего не стоит дверь выломать. Канкуро запрещал, ибо что они за послы государственные такие, если сами разбой начнут учинять.

– Ась? – позвал старичок. – Изголодались, небось? Ентой… гостиницы-то у нас нету, а мы народ простой, пугаемся, коли кто незнакомый нагрянет.

Канкуро живо перед ним очутился, но подоспел уже к захлопнувшейся двери.

– Дедушка, да мы официальные лица, – принялся доказывать он. – Из страны Песков прибыли разобраться, что там с Нижними Злыднями делается. Разбойничать да девок насиловать никому не позволю. А если нарушит кто – строго накажу, а то и голову сниму.

– А ну коли врёте? На вас-то не написано. Не написано на вас-то, – заволновался мужичок.

– Ну, хочешь – бумагу тебе покажу с гербами и печатями.

– А на кой мне бумага, коль и читать всё одно не умею. У нас только староста и егонов внук наученные. Некогда нам время-то тратить на закорючки ваши. С утра все в поле аж до самого до вечера. Даже детки малые, как ток научатся ходить.

– Староста ваш первый же и заперся, – объяснил Канкуро. – Дедушка, да я деньгами заплачу. Чистым золотом. Полгода вам безбедной жизни обеспечу.

– А мы и ноне не больно бедные. Зажиточные мы, не голодаем. А кому не повезёт с урожаем-то – все вместе и поможем.

– А мне поможете? – просительно произнёс несчастный Канкуро. Похолодало заметно, сопровождение уже местечко для ночлега присматривать начало, разочаровавшись в местных. – Холодно тут. Есть хочется и спать. Нам на улице спать?

Засовы снова загремели – наконец робкий старичок угомонил свой страх, выглянул, всех осмотрел и сообщил:

– Избушка у меня небольшая, всех не поместит. Разве что в амбаре.

– Нам и амбар дворцом покажется с дороги, – Канкуро спешно шагнул внутрь, пока дедок не передумал. – А что, вести-то какие из стольной деревни?

– Ой страсти творятся, – ухватился вмиг увлёкшийся старичок и тут же принялся сплетни пересказывать. – Наместница-то наша, что с драконом любовничает, всех чародеев извела – а ну как кто поперёк ей встанет. Да драконы-то не больно обрадовались. Они ж людей на обед кушают. Тех, кого преступниками считают. Чтоб не кормить их за чужой счёт-то. Они ж как выйдут из тюрьмы, так сразу снова и начнут злобствовать. А теперь-то они, почитай, половину страны преступниками считают. Налёты совершают. Говорят, один, самый сильный, с гору ростом, что ни чешуйка – то острая игла, из пасти слюна ядовитая капает. Сам такой переливающийся. В нём все цвета существующие собрались. Он, говорят, если темнее становится, злится значит. Сейчас-то он постоянно тёмный. Как опустится посередь деревни и спрашивает, на чьей они стороне. А коли не понравится ответ ему, «преступники вы все» говорит, зовёт своих товарищей на пиршество. И не улетают они, пока последнего человека не съедят.

Дедок захлебнулся – как хотел дальше вещать, но Канкуро его остановил:

– А ты сам-то видел этого дракона? Или из родни кто.

– Да как его увидишь, раз он всех поедает. Никто живым не ушёл.

– Так откуда же такие знания подробные, если его никто не видел? Врут, поди, слухи-то, – попытался Канкуро поколебать уверенность крестьянина.

Дедок возразить хотел, твёрдо убеждённый в своей правоте, но тут его старуха вышла и четвёрка ребятишек, совсем маленьких. Видимо, дети внуков на побывку оставили, а сами в полях работают от зари до зари: на своих и на родительских.

– Балбес! – старуха отвесила деду смачный подзатыльник и обосновала его упрёком, – держишь гостей на пороге, а они, вон, на ногах еле стоят от усталости.

Канкуро хотел было напомнить, что чуть раньше эти усталые гости в каждый дом с мольбой ломились. А гостеприимство она решила проявить только сейчас. Он промолчал. Вздохнул, словно правда всё это, и поддержал:

– Ох устали, мать. Даже без ужина улеглись бы прямо на пол и заснули мёртвым сном.

Темари, когда послов снаряжала вместо брата, всегда наставляла, чтобы с простыми людьми они эмоционально, красочно расписывали свои проблемы. Только поверив в них, крестьяне начнут доверять. А если уж начали, то ни за что голодными спать не положат.

Старушка тут же засуетилась, ухват взяла, стоящий возле печи, и заслонку отодвинула:

– С чего ж голодными-то ложиться? Картошечка поспела. Ей бы до утра потомиться, да и сейчас она неплоха.

После того, как весь эскорт обустроили: половину в доме, половину в амбаре, коней на свободный выгул в загонах пустили, Канкуро вернулся к сторожам:

– Завтра с утра ястреба пустите, – распорядился он. – Похоже, крестьяне готовы за вилы схватиться и пойти к воротам Нижних Злыдней требовать от Цунаде ответа. Не знаю, что там творится, но начинаю подозревать, что деревня и впрямь лежит в руинах, – он достал уже подготовленное письмо и отдал в ближайшие руки.

– Всё сделаем, господин, как рассветёт, – заверили его тотчас же. – А то ястребки-то в потёмках видят плохо.

– С первыми лучами солнца снимаемся. Тревожно мне что-то, – признался Канкуро. – Самим посмотреть надо. И если не врут сплетни, хотя бы половина из них, придётся там же занять оборону и ждать распоряжений.

Канкуро не упомянул, что, возможно, придётся ждать, пока Гаара войска не подтянет. Он, как одна из подписавших договор стран, обязан вмешиваться в назревающие внешние конфликты, чтоб общего врага устрашить. Даже если против наместника, отбившегося от рук. Только не верилось ему, что Цунаде сама против страны пойдёт. Невозможно это. Только не Цунаде, всегда рассудительной остающаяся.

– Ладно, доброй ночи, – пожелал Канкуро на выдохе и вернулся в дом.

Цунаде снова закопалась в свитках. На этот раз в тех, что земельных участков касаются. Столько нарушений обнаружила, что живо подняла всех архивариусов и писцев, чтобы документацию подняли вместе со всей её историей. Хоть и не очень она верила в военные действия, положение обязывало рассмотреть и эту вероятность. А если походом на врага идти, не подпуская его близко, надо точно рассчитывать маршрут. Если напрямик, ни о чём не задумываясь, можно армией потоптать плодородные угодья и опасные части земель, где войску только неприятности будут. Цунаде лишь взглянула, дабы вычислить лучшие курсы, как сразу на кучу небрежности при составлении документов наткнулась. Всё перемешано: и торговые тракты, и обработанные земли, и леса, и степи. Она, во зле великом, созвала скорый совет и каждому выговорила. А кто спорить да оправдываться начинал, отдельный выговор влепила с последующими штрафными работами. Колёсики завертелись.

Клан Учиха ко дворцу пожаловал, требуя вестника в Малые Дождевики послать. Понравилось им, что их соклановцы добились высоких результатов в познании волшбы. То была высокая волшба, к которой все кудесники стремятся, да не всем она удаётся. Справедливо рассудив, что Учиха право имеют поголовное на ту волшбу, раз двое из их клана её достигли, они пришли с требованием к наместнице и застали её по уши в свитках, окружённую помощниками, уже потом покрывшимися от напряжения.

– Ну? Чего? – грозно вымолвила наместница, завидев самых влиятельных представителей клана. – Помогать пришли – за дело. А если голову мне морочить, получите по заслугам.

– Мы, госпожа Цунаде, с делом, пришли, – выдвинулся вперёд кровный отец недавно наведавшегося в деревню чёрного дракона. Итачи вежлив был до последнего момента, услужлив. Цунаде о нём только хорошие воспоминания сохранила и по его поведению покладистому сделала выводы, что Драконат – не такая злодейская организация, какой её сплетни рисуют.

– Раз с делом – выкладывайте, – потребовала она.

– Мы семейный совет собрали и пришли к выводам, что Драконат урезонить можно, если призвать их задуматься над связями, – издалека начал Фугаку. – У них больше связей с Нижними Злыднями, чем все мы представить могли. Да и никакое другое государство не может похвастать связью такой. Выходит, нам и командовать.

– Кому нам? Вам? – Цунаде нахмурила брови, пальцем в делегацию ткнула.

– Всем нам, – уклончиво развёл руками Фугаку. – Мы посчитали, что если уж двое наших родичей нашли эту старую волшбу, то сила наша высоко ценится. Драконат обязан считаться с кровью нашей – вот что. И смотреть должен на весь наш край рассудительно, а не свысока.

Цунаде не понравилось то, как пришедшие речь построили, ещё больше нахмурилась:

– Так вы требовать пришли? Когда неспокойно вокруг, когда недовольство и страх крестьян призывают за оружие схватиться? Это вы хорошо придумали – заручиться поддержкой Драконата и жить себе припеваючи! – она стукнула кулаком по столу. Свитки тотчас же раскатились по полу. Помощники, напуганные вспышкой наместницы, все как один под стол ринулись, их поднимая.

– Госпожа Цунаде, но вы даже не рассмотрели перспектив такого содействия, – упрекнул Фугаку ровно.

– И не собираюсь! – рявкнула она. – По-вашему, наместник сам не может решить, как для народа лучше? Недальновидной меня считаете? По-вашему, я и не задумывалась даже, как хорошо было бы ютиться под тёплым крылышком драконов?

– Госпожа Цунаде, мы вовсе не это хотели…

– Вы предлагаете свой клан возвысить! Чтоб остальные вас все боялись. Не за страну вы тревожитесь, а как бы самим урвать кусочек пожирнее! – она разошлась, ещё раз стукнула кулаком по столу. Подобранные свитки снова покатились на пол. – Потому и не собираюсь я никаких сделок сомнительных заключать! – продолжала она. – Дракон – он тот же человек! А если он кому симпатизировать начнёт? Нельзя, чтобы у отдельного человека преимущество перед другими было. Если хочется силы – пользуйся своей. По крайней мере, это будет честно. Если так невтерпёж драконов на договор склонить, исходи из общей позиции. Потому вы, Учиха, и наместниками не становитесь, что думаете не шире своего клана. И потому Итачи от вас сбежал, – торжественно закончила она свою тираду и сама удивилась, как легко неожиданный вывод с языка сорвался. Однако, просители не сочли её слова бессмысленными, переглянулись. От этого Цунаде ещё больше взъярилась, но не успела огласить кабинет воплями, как заговорил другой Учиха:

– Госпожа Цунаде, да разве так важно, за кого драконы стоять будут, если все мы стеной за наше государство и Нижние Злыдни?

На него тут же шикнули свои же – выдавал тему переговоров секретных.

– Аааа, – ухватилась Цунаде безжалостно, – изменой попахивает! Вот кто возмутитель спокойствия! А не ваших ли рук дело все сплетни эти? А что, удобно. Я, значит, любовь с драконом закрутила – вот и уважительная причина для него с Нижними Злыднями объединиться. А где один дракон, там и все. А вы тем временем исподтишка… – она без предупреждения рухнула обратно в рабочее кресло, резко прервав речь. Не ожидающие такого поворота помощники не успели среагировать. Один из них взвыл, потому как наместница прямо на руку ему села, больно придавив её к жёсткому подлокотнику. Она тут же подскочила и уставилась на помеху для её мягкого места, а помощник оконфуженный извиняться принялся и божиться, что никакого злого умысла не вынашивал по отношению к величественному заду.

Просители зароптали у дверей, сами не заметили, как от гнева Цунаде к выходу отступили. А она и не думала о них забывать. Зато забыла об извиняющемся бедолаге, так и оставшемся на корточках перед её сиденьем.

– Так, с этого дня я издам указ немедленно расформировать вашу организацию. Чтоб как все остальные, передо мной отчитывались, а не перед главами клана вашего, – приказала она, схватилась за свиток, собираясь немедленно выполнить угрозу, но замешкалась. Государственные документы так просто не оформляются. Придётся совет созывать и повелеть текст для приказа сочинить подобающий, по пунктом расписать, а потом только озвучивать его перед остальными.

– А те, кто не согласен – прошу на выселки, – она махнула рукой в сторону большого окна. – Ишь, вздумали мне тут самоуправничать! Где все отчёты? Немедленно их собрать – и ко мне! Почему я не знаю, что в охранительных наших органах творится? Почему один клан обязан этим заниматься? Не позволю! – снова удар по столу и снова разлетевшиеся свитки. Помощники уже готовы были плеваться начать, да опасались взъярившейся градоправительницы.

– Наместник Цунаде, но мы же ничего плохого не делали испокон веков, – попытался вразумить её один из Учиха. – Если нужно, будут вам отчёты. О каждой мелкой монетке, о каждом шаге наших бравых воинов в угоду порядку всем Нижним Злыдням. И никакого переворота мы отродясь не задумывали. И мысли такой не возникало…

Со всех сторон зашикали, затыкая болтливого сородича. Он губу прокусил и принялся руки заламывать.

– Я вам покажу переворот! – ухватилась Цунаде. – Вовек о неподчинении забудете. Не подчиниться один человек может, у него свои причины: да хоть жена рожает или град на поле урожай бьёт. А вместе – это уже заговор. Чтоб не слышала я больше таких речей, а то живо сама распределю, кого на выселки, кого оставить, а к кому и соглядатая прикрепить.

Спорить с Цунаде в таком состоянии было бесполезно. Соклановцы и сами понимали, как смело звучало их прошение. Но они рассчитывали подкупить градоправительницу мощной поддержкой, с которой она не побоялась бы любому государству свысока требования диктовать. Она не повелась на провокацию, сообразила, где собака зарыта, всех образумила, хоть и не на благо общее.

– Эй, не так скоро, – остановила она раскланивающихся просителей. – Я предупреждала, что за пустые разговоры наказывать буду? Вот и отрабатывайте теперь. Живо все в архивы! Клан Учиха – люди образованные, смекалистые, живо ошибку найдёте. Вот и поработайте на благо народа, хоть пути для армии обеспечьте, если придётся пугнуть кого, в панике к нашим границам кинувшегося. Негоже войска наугад вести. Тут надобно планы знать и ступать уверенно.

– Но мы же ни с кем не воюем, – жалобно напомнил один из самых младших.

– Не воюем, – сурово подтвердила она. – А долго ли начать? Всё! Вон все пошли! – новый удар по столу чуть не заставил помощников, копошащихся на полу, взвыть в голос.

– Наместница Цунаде, – совсем несчастливо пролепетал один из них, – ты бы хоть отдохнула полчасика, пообедала. Глядишь – и подобрела бы чуток. А то как можно документы государственные по полу валять?

Она хотела достойно ответить, но увидела робкие глазки из-под стола и передумала. Пока она отвлекалась, просители мигом за дверями исчезли. Досадуя на упущенный контроль над ситуацией, она рукой взмахнула:

– Эх, ну надо же! До чего дожили, а? – и она взяла ближайший к ней свиток, снова в недовольстве хмуря брови.

Канкуро увидел зарево, только когда сопровождение зашепталось. Передние назад поскакали с докладом. Только тогда Канкуро вырвался из глубоких размышлений и осмотрелся.

– Господин, там пожар, – доложились ему быстро. – Лес подожгли, караван грабят.

– Кто? – не сразу вник Канкуро, но как понял, сразу распоряжение отдал. – Раз грабят, надо вмешаться. И для людей честных спасение, и для нас плюсик за помощь. Будет чем отбиваться, если наместница Цунаде грозить задумает.

Канкуро уже ничему не удивлялся. Если сам увидит, как наместница там всё изменила, и тогда не посчитает это странным. К слухам быстро привыкаешь, даже к самым нелепым. Если разобрать их по полочкам – чепуха чепухой. А образно – оно как-то правдиво. Решив не спешить с выводами, что бы ни увидел в Нижних Злыднях, он подтвердил приказ:

– Воины – вперёд. Разбойников в плен взять. Если не дадутся, то перестрелять. Поможем наместнице Цунаде. Не всё ей одной от мрази всякой отбиваться.

Он сам отряд повёл. За ним все остальные, ничуть не задумываясь. Как один врезались между пожарищем и только-только занимающимся огнём караваном. Кони и мулы голосили в горло от страха, на дыбы вставали. Из горящих повозок спешно выпрягали тяжеловозов, среди которых затесалась и пара волов. Пока караванщики с ними управлялись, чтобы людей и зверей не покалечили в панике, двое коней понесли, уволакивая за собой занимающуюся повозку. Напрасно караванщики кричали и за ними бежать пытались. Не слушалась животина, когда напугана до смерти. А с другой стороны разбойники наступали. Пока охранники каравана пытались их сдержать, с задних рядов горящие стрелы пускали, внося всё большую сумятицу на дороге. Канкуро вмиг оценил происходящее и провозгласил на всю округу:

– Защищайте!

Воины тут же в битву врезались, живо меняя перевес сил. Разбойники уже и не рады были, что попали не вовремя, кричать начали, руками размахивать, отзывая своих. Канкуро бы и не против был, если бы они вообще отступили, а один из них заорал:

– Бросайте! В другой раз возьмём!

Этот другой раз заставил Канкуро возмутиться. Это как оскорбление нанести, позволить отбросам всяким человеческие жизни губить и глаза на это закрывать. Он велел усилить натиск и подтвердил приказ изловить всех до одного. Но разбойники тоже не будь дураки, поняли, от кого основная угроза исходит, и главари велели по вмешавшимся палить. Град стрел полетел в сопровождающий эскорт. Никакая дипломатическая неприкосновенность тут значения не имела. Да и караванщики не особо разбирались в геральдике, а то давно бы прочли на гербах, кто им по пути повстречался. Одна из горящих стрел попала в возок с клетками. Ткань, которой ястребов прикрывали, вспыхнула и пошла трепещущими на ветру язычками. Хорошая ткань, добротная, просушенная, потому как за птицами велено было ухаживать, как за царскими младенцами. Помощники живо ткань скинули, пока птиц не покалечило. Ястреба метались по клетке и бились о прутья со всей силы. Очередная стрела сбила замок. И никто сразу закрыть дверцу не сумел, пламя вспыхнуло как сумасшедшее. Одного ястреба подпалило. Он в огне весь был, обезумевший, когда вырвался на свободу. За ним все остальные через быстро затухающую дверку ринулись.

– Держите птиц! – закричал Канкуро. Беда будет, если птицы все вместе домой вернутся, перепуганные и обожжённые. Если кто и сомневался до сих пор в слухах, завидев их, живо о худшем подумает. Гаара долго ждать не станет, соберёт армию и сам двинется на Нижние Злыдни, а то и на Малые Дождевики.

Птиц задержать не удалось. Под зонтом из стрел, в огне, среди стонущих людей и визжащих животных никто бы не сумел, даже самый могущественный кудесник. Если только стрелами посбивать. А посбиваешь – ответ перед наместником держать за то, что понапрасну призванную на служение государству скотину губишь. Но тут появился голубой дракон с тёмной гривой. Тот самый, что среди остальных встречал посланников из Песчаных Колобков в Драконате. Канкуро растерялся, сразу все сплетни припомнил. Заставлял себя отвергать их, но, должно быть, они уже въелись в его мысли и медленно разрушали изнутри. Дракон, не долго думая, развернулся и пустил комок воды вслед удирающим ястребам. У них скорость выросла вдвое, когда заметили дракона. Всё живое инстинктивно боится того, кто может их съесть. Зверю не объяснишь, что громадина с когтями и клыками в еде очень избирательна. И уж наместницких птиц никак есть не станет.