Текст книги "Безмолвный (СИ)"

Автор книги: ivyblossom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Но вот тогда, когда я делал ланч, а Он упомянул то имя, – тогда я думал о ней, о ее затылке, думал о Его худом теле, о том, что над поясом видны выпирающие тазовые кости, о том, что мне видно Его пупок. Все слилось в одно – желание. К ней, и к Нему. Я и не заметил, как все перемешалось, – Его тазовые кости, ее затылок, Его живот. Я видел, как он дышит, и мне было хорошо. И вот именно тогда, когда во мне незаметно смешались два желания, Он назвал имя. Лениво и беззаботно, как и все имена тех, кого наняли нас убить.

– Прикрепи к стене.

Может, это просто очень распространенное имя, не знаю. Вот только Ивана Милюнича вчера арестовали по обвинению в мошенничестве, подлоге и заговоре. Какой заговор? Кого-то хотели убить? Скорее всего. Кого? Кого на этот раз?

Если я прав, то он – часть паутины Мориарти. Или был ее частью годы назад. Низший уровень, наемник, пушечное мясо. Приметные татуировки, шрамы – опознать его было легче легкого. Шерлока он тогда ни капли не взволновал, Он знал, что мы с ним справимся. Но это так ни во что и не вылилось.

Я абсолютно уверен, что это именно тот человек. Иначе и быть не может. Его арест – как гром среди ясного неба. После пресс-конференции и всей этой шумихи всего-то несколько дней прошло, и вот – тихий и незаметный арест наемника, одного из тайных соратников Мориарти.

Мориарти мертв. Будут еще аресты? Все раскрылось? Стоит отсечь голову, как тело змеи начнет медленно разлагаться, а вокруг разлетятся брызги крови. Сейчас именно тот случай? Надо это подколоть к остальным. Это что-то да значит. Уверен. Я собрал уже несколько таких заметок. Что я творю?

Список арестов. Они идут один за другим. Часто и по несколько раз в день, и все связаны с Мориарти и его преступлениями. Иногда о нем упоминают открыто, иногда это надо читать между строк, а иногда просто срабатывает моя интуиция. Маленькая стопка вырезок из газет и распечаток с новостных сайтов. Моя крохотная одержимость.

Однажды из этого может получиться повесть. Длинная, запутанная. В ней будет говориться о паутине преступных синдикатов и об их самом крупном деянии: создании фальшивки, уничтожившей умнейшего человека на Земле.

Я так и не написал о самоубийстве Шерлока, что странно, учитывая, как долго я о нем размышлял. Просто я не хочу об этом писать. Этот рассказ получился бы бессмысленным, полным лжи, в нем не было бы нормальной концовки. Я решил, пусть остается ненаписанным, по крайней мере, я его писать не стану. Но может, стоит передумать. Возможно, за смертью Мориарти, за всеми этими арестами, кроется сюжет. И тогда эта стопка бумаги – не просто одержимость: я собираю необходимые детали будущего сюжета, детали, которые вольют в повесть смысл. Вероятно. Если я смогу все отследить, связать воедино, так и будет.

Хотя, скорее всего, нет. Слишком многое остается неизвестным. В новостях всего не рассказывают. Мне не получить всей информации. У меня лишь стопка вероятно связанных фактов, а не вся история целиком. А я больше не тот, кому на ухо шепчут необходимые подробности.

Шерлок никогда не шептал.

Ряд арестов – это еще не вся история, если неизвестны те ниточки, что их связывают. Те реальные истории, запутанные и сложные, не вмещающиеся в рамки хлестких журналистских цитат. Я знаю лишь половину всего. Я догадываюсь, додумываю. Все теперь превратилось в вымысел.

А вот и еще одна: арестована группа нелегальных иммигрантов, в подземном убежище обнаружено огнестрельное оружие. Имеются связи с так называемой криминальной сетью. Здесь тоже есть связь? Возможно. Как знать. Откуда мне это знать? Я помню красные точки лазерных прицелов, касающиеся лба Шерлока, танцующие у него на шее, пробегающие по груди. На мне они тоже были. На нас наставили огромное количество стволов. Все это оружие как-то было раздобыто, его кто-то держал в руках. Так где же они все сейчас? Не растворились же в чистом воздухе. Они существуют. Может, их всех без шума арестовывают?

Эту тоже вырежу. Не могу точно указать, где здесь связь. Я просто чувствую, что она есть, и этого достаточно. Этого хватит, чтобы добавить вырезку в мою коллекцию. Коллекция бессмысленна, а значит, и высокие требования для добавления в нее чего-то не нужны. Но тут что-то есть. Знаю, что есть. Как будто этого всего коснулась твоя рука, Шерлок. Как будто, связав все воедино, я смогу увидеть за этим твое лицо.

Безумие. Нет, не так. Это что-то вроде подведения черты, вот и все. Это совершенно нормально. В данных обстоятельствах. Которые, разумеется, нормальными никак не назовешь.

Я знаю, что надо сделать. Прикрепить все это к стене в хронологическом и тематическом порядке. Прикрепить к карте и увидеть все сразу. Это даст возможность разглядеть всю паутину, отследить, что происходит. Во всем этом есть какая-то система, все идет по какому-то плану. Да, так будет яснее. Точно. Прикреплю все к стене.

Мэри взбесится.

У меня была коробка кнопок. Где они? На кухне? В ящике, да. Вот они. Прикреплю все к стене, у которой стоит мой стол. Замечательно. В ней все равно трещина. Мэри хотела, чтобы я ее заделал. Я и заделаю. Заделаю, как только пойму, как связаны все эти аресты. На это уйдет всего пара недель, а потом достану штукатурку и все заделаю. Как и не было ничего.

– Готов? – у нее все еще папильотки в волосах. У нас полно времени. Она даже еще не оделась.

– Только галстук повяжу, – откликаюсь я. Ложь. Но на то, чтобы надеть смокинг и туфли, много времени не требуется. Потом пройдусь расческой по волосам, и все. Мне не нужны часы на подготовку, я же не Мэри. Вот чего вообще не понимаю: она выпрямляет волосы, а потом опять их завивает. Может, просто не нужно их было вообще распрямлять, пусть себе вьются? Нелепость какая.

Она называет это приемом в честь выхода моей книги, но это не совсем так. Да, причина – моя книга, верно, но прием – их. Это не моя затея. Я был бы счастлив, отправь они книгу в магазины сразу же. И пусть просто отслеживают, как она будет продаваться, нужна ли она кому-то вообще. Я даже не знаю гостей. Сомневаюсь, что со мной хоть кому-то будет интересно пообщаться. Там будут сплошь маркетологи и люди из СМИ. Таким я неинтересен, неинтересна моя история. Хотя о Шерлоке они поговорить захотят: ведь о Нем упоминали в новостях. Не уверен, что готов это выдержать. Не уверен.

Говорить о Нем вновь кажется мне таким чуждым. Не могу точно понять, почему. Это как вторжение в реальность.

Да и что они захотят от меня услышать? Да, я долгие годы только и делал, что твердил: он невиновен. И вы наконец-то начали мне верить. Фантастика! Вот спасибо. Правда, спасибо. Придется сдерживать злость. Они ведь ни в чем не виноваты. Они просто бездумными попугаями повторяют то, что подхватили. Придется просто улыбаться, кивать, смеяться и потягивать шампанское.

Терпеть его не могу.

Где-то в ящике завалялась карта. А, вот она, под стопкой бумаг. Отлично. Повешу ее на стену. А теперь – к арестам. С этими и так очевидно: инвесторы, они связаны напрямую. Счета в банках, переводы. Из их имен Скотланд-Ярд тайны не делает. Высокопоставленные дамы и господа, возжелавшие снабдить психопата и убийцу. Чудесно. Просто чудесно. Двое из МИ-5 – предательство. Тайны. Ковентри. Мориарти не упоминается, но этого и не нужно. Даже крупицы знаний тут хватит, чтобы связать их с ним. Чувствую, тут не обошлось без доминантки, которая знала тех двоих в лицо. Теперь оружие и тот хорват. Все. В чем система?

Можно сделать отметку там, где обнаружили Мориарти. Это будет центр. Правда, место никогда не упоминалось. Готов поспорить, Грег сможет мне сказать, где именно, когда мы с ним пересечемся. Я спрошу. Он ответит. Уверен, что ответит. Нужно будет взять нить, тогда получится протянуть найденные между арестами связи. Шерлок бы так и поступил. В этом был смысл. Так все становится понятней.

– Ты что творишь? – она уже рассержена. – Джон, ты что с моей стеной сделал?

Стоит босиком, уперла одну руку в бедро.

– Это для рассказа, – отвечаю я. Не хочу оглядываться. Не хочу смотреть ей в глаза на этих словах. Мне это нужно, Мэри. Нужно. Пожалуйста. Не возражай. – Пытаюсь уловить смысл всего этого, – она молчит. – Ты же все равно хотела, чтобы я заделал трещину. Я ее заштукатурю. Где-то через неделю, и на этом все, – все еще молчит.

Нужно обернуться и посмотреть на нее. Она этого ждет. Повернись. Посмотри. Глаза Мэри густо накрашены, от этого она выглядит кем-то другим. Кем-то моложе нее и с огромными глазами. Она выглядит красиво, профессионально, умно и предприимчиво. Она похожа на того, кто может все держать под контролем. Так и есть. Стоит и буравит меня огромными глазами.

– Я все заделаю, – говорю я. – Это же просто наметки.

– А для какого рассказа? – она мне не верит. Почему? Она же знает, что я пишу о Шерлоке. О преступлениях. Она в курсе. Она читала мою книгу. И страницу с посвящением тоже. Сказала, что это мило. Так почему сейчас ей это кажется странным? Это мое занятие. Я писатель. Я пишу рассказы. А это – материал для них.

– Про Мориарти, – отвечаю я. Выкручиваться надо быстро. – В итоге все эти вещи связаны. Это – его сеть, его люди. Вот этого человека, – указываю на статью, – наняли, чтобы убить меня.

Это правда. Не меня одного, конечно, но это – правда.

– Надо же, – не совсем ясно, что она хочет этим сказать. Правда. Не пойму, то ли ирония, то ли сарказм, то ли неверие. То ли просто ремарка. Не знаю, почему, но мне всегда сложно понять, что она имеет в виду, как будто она нарочно выбирает слова и фразы помногозначней. Зачем она так?

– Это не похоже на все остальные твои творения, – а, ясно. Ей это не по вкусу. Ее это выводит из себя. Уверен. Правда, я знал, что так и будет. Она боится, что я сорвусь с катушек, сорву все сроки. И издателю это тоже не понравится. Слишком мало человеческих отношений, не вписывается в серию. Рассказ не вписывается в оговоренные рамки. Всем нужны истории о Шерлоке-манипуляторе, Шерлоке-в-шляпе, Шерлоке, который чего-то не понял. Рассказ, в котором подводятся итоги, никому не интересен. В нем нет Шерлока. И нет главного героя. Я понятия не имею, кто в этой истории герой, кто проводит все эти тайные операции. Кто разрывает паутину Мориарти нить за нитью? Это не тот рассказ, который захотят прочесть. Торжество справедливости само по себе – не сюжет. Найти смысл в бессмысленной смерти – недостаточно для рассказа. Получится некролог. Давно просроченный некролог.

Все это я затеял не для того, чтобы написать рассказ. Это так. Совсем не для этого. Это нужно мне. Мне это нужно. Но я не знаю, как ей объяснить. Она не поймет.

– Я все заделаю, – повторяю я. – Мне просто нужно много места, чтобы со всем разобраться.

– Ну, ладно. Хорошо, – вздыхает она. – Все равно я терпеть не могу бежевый. Так что заодно и перекрасишь.

– Разумеется.

– Может быть, в красный. Всегда мечтала о красной стене, – демонстративно оглядывает меня с головы до ног. – Ты еще не одет.

Это так. Я все еще в джинсах и свитере.

– Оденусь через минуту.

– Нам выходить через десять.

– Окей.

Она улыбается, как будто победила в споре. Она победила? Не уверен. Обнимает и целует меня. От нее пахнет зубной пастой.

– Ты рад?

Разве можно сказать «нет»? Невозможно. Это ее прием. Она готовила его долгие месяцы. Это ее работа, да, но она меня любит, и готовила его и для меня тоже. Я не должен об этом забывать. Она все делает для того, чтобы я получил признание. И я хочу того же, что и она.

– Да, – отвечаю я. – Очень.

========== Глава 21: Криминальная сеть ==========

Еще один. Ну надо же. Не то чтобы в Лондоне никого не арестовывают, да и задержания показывают по телевизору довольно часто. Может, тут нет связи? Может, это часть чьей-то чужой трагедии? Вполне вероятно. Но только взгляните на них. Трое в костюмах, дорогих костюмах. «Вествуд»? Кто знает. Я не отличу. Но это же шишки с телевидения, они безымянных костюмов не носят. Мориарти точно смог бы произвести на таких впечатление. Они могли быть с ним заодно. Были, наверняка.

Опущенные головы, руки прикрывают лица. Они знают, как все устроено, они знают: стоит открыть лицо, и камеры покажут его крупным планом. Еще несколько человек из криминальной сети арестованы. Конкретных обвинений нет. Диктор возмущенно подчеркивает это. Может, потому, что этот арест как-то затронул и ее. Возможно, она их знает. Быть может, они дружат. Или она дружит с их женами, или их дети ходят в одну школу. Они стоят бок о бок в лифте, покупают по утрам кофе в одном месте. Как-то так. Почему именно они? Почему сейчас? Сфабрикованные обвинения – последнее она произносит вопросительным тоном. Нет. Я с ней не согласен.

У Мориарти должны были быть связи на телевидении, иначе он не смог бы подделывать телепередачи со своим участием. Я нашел диски со «Сказочником» в секонд-хенде в Далвиче, в корзине уцененных товаров. Как они туда попали? Их кто-то записал, кто-то выпустил. На них был логотип «Би-Би-Си». Мориарти. Фальшивая улыбка, мертвые глаза. Он протянул свои щупальца повсюду, проник даже в телекомпанию. Но теперь – конец. Вот они. Их выводят из здания в наручниках под прицелом множества камер.

Так. Значит, и с этой частью его махинаций разобрались. Я знал, что так и будет, только представить не мог, что это произойдет так поздно. Три года люди, комментирующие мои рассказы в «Стрэнде», делились сладкими воспоминаниями из детства. Воспоминаниями о читающем сказки Ричарде Бруке, о марионетках на заднем плане. У него был убаюкивающий голос, писали они. Я засыпал под эту передачу. Помните ту сказку о мрачном жнеце? У меня от нее мурашки по коже бежали. Люди так внушаемы. Большинство – идиоты. Безмозглые идиоты.

Вот уж не думал, что сам стану так говорить. Но кто-то же должен.

– Знаете их? – спрашивает бармен. Он кажется знакомым, но смутно. Я же здесь не был раньше, так? Наверное. Мэри могла привести меня сюда, встретиться за ланчем с очередным нужным человеком из маркетинга или прессы. Не знаю. Подобных ланчей было столько, что они все смешались в один: льняные салфетки, вычурные приборы. Не знаю. Не помню. Он смотрит в телевизор над барной стойкой. – Ваши друзья?

Это что, шутка? С какой стати мне быть другом шишек с телевиденья? Он ёрничает. Ну, разумеется. Вот он я, на роскошном приеме, в гостинице, которую и позволить себе раньше не мог, вокруг толпы издателей, и все только и хотят, что говорить о книгах, обо мне и моей карьере, о Шерлоке и его поразительной гениальности, а я сижу в баре в этом дурацком смокинге, с галстуком-бабочкой, черт бы его побрал, уставившись в телевизор, где ведущая возмущается арестом трех человек с «Би-Би-Си». В холле висит моя увеличенная фотография: я стою на живописной тропинке где-то в Девоне, словно бы застигнутый врасплох профессиональным фотографом. На самом деле никакой подколки тут и нет. Я, должно быть, выгляжу как человек, который водит знакомство с теми, кто носит подобные костюмы.

Он улыбается и показывает на экран. А. Ясно, о чем он. Не о шишках, не о преступниках. О полиции. Полицейские тоже на экране, их лица хорошо видны. Несколько из них мне знакомы. Видно, что они гордятся собой. Их лица освещают вспышки фотокамер. Это прямой эфир, они знают, что их транслируют. Задержанных усаживают в машину, наклонив их головы вниз. Птицы высокого полета, преступники, арестованы. Под прицелом камер. Диктор продолжает возмущаться.

– Да, – отвечаю ему. – Знаком с парочкой.

Он улыбается. Он знает, кто я. А как же иначе. Это прием в честь выхода моей книги. Вероятно, весь персонал в курсе. В холле висит мое фото. У всех в руках книги с моим лицом на обороте. Я – автор детективных рассказов. Само собой разумеется, что я предпочту сидеть здесь, в баре, и смотреть трансляцию задержания, чем раздавать интервью и отираться рядом с издателями и книготорговцами, знаменитостями и журналистами. Большинство писателей интроверты, так ведь. Мне и должно быть гораздо интереснее думать о преступлениях, чем впустую молоть языком. Но дело не в этом. Совсем не в этом.

– Я раньше читал ваш блог, – говорит он. А. Так он в самом деле знает, кто я.

– Да?

Он кивает.

– Было жутко интересно. А что в итоге сталось с той доминанткой? Вы с ней больше не пересекались?

Ирен. Разумеется, он не в курсе, ведь я так и не написал о ее смерти. Это мог прочесть Шерлок, а мне тогда не хотелось, чтобы Он узнал. Как минимум, не хотелось, чтобы Он узнал об этом от меня. Выяснил ли Он в итоге? Или Ему рассказал брат? Может, Он докопался до правды сам, используя свои многочисленные источники? Знал ли Он, что я ему солгал? Наверняка. Такое Он всегда узнавал. Но об этом не упоминал никогда. Мне кажется, Он мог в нее влюбиться. Он никогда больше о ней не упоминал. Быть может, она разбила Ему сердце. Думаю, так и было. А если бы нет… Может, Он сейчас был бы жив. Они могли бы пожениться. Жили бы сейчас в большом особняке за городом, а вокруг бегали бы их дети. Или нет. Может, Он поселился бы в ее доме, там же, где бывала вся армия ее любовников. В гостиной вечно бы толпились ее клиенты. А Он сидел бы себе в подвале с реактивами и частями тел и был бы счастлив до чертиков. Так тоже могло обернуться. У меня была бы Мэри и ее квартира, у Него – Ирен и ее клиенты, но мы все равно бы носились по Лондону вместе, как и всегда. Образно говоря, Он бы все еще у меня был.

Было бы хорошо. Я бы по-прежнему старался ни о чем не думать, не обращать внимания. Мы бы сидели на диване рядом, смотрели кино, и то, что Он сидит ко мне так близко, не казалось бы мне таким уж странным. Так могло бы быть.

– Нет, – говорю я. – Больше не пересекались. Она умерла, ее убили вскоре после этой истории.

– Оу, как жалко, – отвечает он.

– Да, очень жаль.

– Она ведь была совсем, как он, да? Ну и странно, наверное, было. Два таких типа в одной комнате.

Признаться, я об этом не думал в таком ключе. Она была другой, не похожей на него. Она была агрессивнее. Злее. Принимала решения, на которые Он не пошел бы никогда. Сколь беспринципным Он не хотел бы казаться, поступать Он всегда стремился правильно. А она – нет.

Бармен берет стоящую на стойке вверх дном пивную кружку, переворачивает ее.

– Знаете, я ведь никогда не верил, что он – мошенник, – медленно нацеживает пинту пива и ставит передо мной. – Никогда.

Даже не знаю, что на это сказать. Каким будет правильный ответ? Спасибо? Но ведь это не мне он выражает доверие. Промолчу. Буду просто сидеть и пить пиво.

– Ваше здоровье, – кружка холодит ладонь. Тут жарко. Слишком жарко. Снять бы этот дурацкий пиджак. Мэри это не одобрит. Он снова кидает взгляд на экран, и мне вдруг хочется все ему рассказать. Он поймет, если читал мой блог. Он вспомнит. Будет здорово, если об этом узнает кто-то еще, кто-то еще сможет понять. Все ведь кажется таким прозрачным: все эти аресты, деятельность криминальной сети. Неужели никто не считает это странным? Не связывает со смертью короля преступного мира? Почему никто этого не замечает? Все просто живут, как будто ничего не случилось, как будто ничего не изменилось.

– Думаю… – начинаю я. Может, это неразумно? Я его не знаю. Не важно, это же всего лишь идея. Я писатель, вот и все. У меня всякие идеи возникать могут. Замечу в нем что-то подозрительное, скажу, что просто работаю над очередной книгой. – Я думаю, что те трое помогли Мориарти создать предысторию тогда, три года назад. Предысторию личности. Ту самую предысторию, где он был актером, которого нанял Шерлок, подставным лицом. Думаю, это они, – указываю на экран кружкой пива.

– В самом деле? – думаю, он помнит. Это же самое убийственное доказательство. Если он читал мой блог, то такого точно не забыл. Шерлока обвинили в том, что он нанял Мориарти, чтобы тот совершал преступления. Разумеется, это не так. Шерлок этого не делал. Бармен щурится, глядя на экран. – Это точно?

Ну, конечно! Разве не очевидно? Вообще-то, я не знаю точно, так ли это. Я не уверен на все сто процентов. Но вот что я думаю, в чем я уверен: все это указывает на криминальную сеть. Не знаю, поверит ли он мне.

Мэри не верит.

Ну и что с того? Это моя теория, и я хочу в нее верить, по крайней мере, сейчас.

Но на самом деле доказательств нет. Мэри сразу же укажет на это, как на сюжетную дыру. Где улики? Где доказательства? Это всего лишь домыслы. Почему я считаю, что все крутится вокруг Него. Может, это начало очередного скандала с прослушкой телефонов. Или они связаны с сетью детского порно. Кто знает. Но я так не считаю. Я говорю: это мое. Это моя трагедия расползается по всем газетам, по интернету, а сейчас и на телевизионном экране. Параноидальный бред: все ведущие новостных программ говорят только для меня. Представляю, как это звучит. Мне лучше помалкивать об этом. Вообще помалкивать.

Это уже пятая кружка пива за вечер. Заставить себя замолчать нелегко. Можно же просто все объяснить, и он поймет. Единственный из всех здесь поймет. Он читал блог, он знает. Это не бред сумасшедшего. Это реальность. Об этом вещают с экрана. Криминальная сеть. Конкретных обвинений нет. Возможно, предстоит раскрыть еще многих других. Длительная операция. Надо позвонить Грегу. Он сможет подтвердить. Я не сочиняю.

– Я так думаю, – объясняю ему. – Мориарти убит, и теперь собираются арестовать всех членов его организации. Она крупная. Как паутина, понимаете? Огромная паутина, в центре которой был сам Мориарти, – я улыбаюсь. Нужно казаться максимально нормальным. Казаться нормальным – то же самое, что быть таковым. Если все это правда, и ты в здравом уме, тогда это не опасная одержимость. А ведь это все правда. – Я слежу за задержаниями с тех самых пор, как убили Мориарти. На данный момент, считая этих трех, их уже двадцать шесть.

– Неужели! – кажется, он встревожен. Вероятно, я его нервирую. Зашел слишком далеко. Лучше мне держать рот на замке.

Уже перевалило за одиннадцать. Могу ли я уже отправиться домой? Толпа, кажется, не уменьшается совершенно. Напротив – становится гуще. Все больше и больше народу, все в костюмах и платьях. Не надо было соглашаться на последнюю пинту. Теперь я слишком устал, и тело плохо слушается. И хочется избавиться от смокинга. Чувствую себя нелепо. Кто вообще носит эти бабочки? Я нелеп.

Стоп. Кто…

Это же не…

Господи.

Это же Майкрофт Холмс. Да, именно, собственной персоной. Что он тут забыл? Стоит в одиночестве и, кажется, набирает сообщение на телефоне. Не сомневаюсь, это решительное послание какому-нибудь мелкому чиновнику. Тут везде понатыканы камеры, записывающие все вокруг. В том числе и то, как я делюсь с барменом теорией заговора. Черт. Бармен, вероятно, может работать на Майкрофта. Зачем он явился?

Он постарел, выглядит усталым и раздраженным. Кто вызвал раздражение? Я? Он стоял тут и слышал весь разговор? Вероятно. Но если нет хотя бы дюжины надежных причин, чтобы верить в это, то это – паранойя.

– Сейчас вернусь, – говорю я бармену. Тот кивает и улыбается. Скорее всего, я не вернусь. И так уже выболтал слишком много.

Предполагается, что все эти нарядные люди пришли сюда из-за моей книги, но не думаю, что кому-то на самом деле есть до нее дело. До меня тоже никому дела нет, и это замечательно. Играет музыка, вокруг смех – это доказательство успешности мероприятия. Все отлично проводят время.

Он видит меня, но не прекращает набирать текст. Закатывает глаза, вбивает последние несколько символов и убирает телефон в карман. Его лицо разглаживается, он подтягивается и расправляет плечи. Готовится поприветствовать меня, как будто такие действия требуют подготовки. У него безупречная осанка. Можно положить ему на голову мою книгу, и она не сдвинется и на дюйм. Хорошее воспитание, так? Требовательная, критически настроенная мать, почти полное отсутствие отца, вереница строгих воспитателей и учителей. Я в курсе. Частично в курсе. Шерлок как-то рассказал немного об этом. Это вызвало у меня только одно желание: взять и обнять Его покрепче. Что я, собственно, и сделал. Он решил, это забавно. Я тогда тоже выпил пару кружек пива, мне было радостно, что Он рядом. Он не возражал. Даже обнял меня в ответ. Ему, безусловно, не хватало этого. Не хватало ласки. Наверное, в детстве ему было из-за этого особенно тяжело. Он от природы экспансивный человек. Это не очевидно, но он действительно такой. Был таким, точнее.

Майкрофт складывает руки за спиной. Его туфли начищены до блеска. Зачем он пришел?

Я подхожу, а он улыбается мне. Слабая, натянутая улыбка. Та, про которую точно ясно – фальшивка. Он надевает ее как маску, скрывает под ней что-то еще. Кивает так, словно с нашей последней встречи не прошло этих трех лет. На похоронах он не сказал мне ни слова, едва взглядом удостоил.

– Добрый вечер, Джон, – произносит он так, как будто мы с ним видимся постоянно. Как будто это – нормально. Как будто его сюда пригласили. – Поздравляю с выходом книги. Ваши писательские таланты значительно возросли со времен того ужасного блога, что вы вели. Мне даже понравилось.

Оскорбление и комплимент одновременно – как типично. Он совсем не изменился. Предал родного брата, но, похоже, это на нем почти не сказалось. Как я и думал, он все еще следит за мной. Издатель клялся, что никто, кроме избранного круга рецензентов, не видел моей книги, но, несмотря на это, Майкрофт сумел раздобыть экземпляр. Я должен был догадаться. Вероятно, он понял, что именно я пишу, еще до того, как я сам полностью это осознал. Может, установил кейлоггер* на мой лаптоп. С него станется. Такого от него вполне можно ожидать.

Оглядывает меня. Он видит меня насквозь. Кажется, он может прочесть все мои мысли даже теперь. Оценивает, смотрит, не дрожат ли мои руки, скользит взглядом по ноге, как будто она может меня выдать. На мгновение кажется, что так и будет, ногу сводит судорогой. Как будто он специально ее вызвал. Я помню это чувство: он оценивает, чего я сто́ю. Я с самого начала знал: моментально возникшая неприязнь к нему не была беспочвенной. При желании он вполне способен влезть в мой мозг. Если сочтет это необходимым. Зачем он здесь?

– О, не смотрите так, – он сужает глаза, но не “снимает” улыбки. Его лицо – сплошное противоречие. В глазах – холод, а может, и злость. Раздражение. Он не желает тут находиться, так? Ни до меня, ни до книги ему дела нет. Так зачем он пришел? Натянутая, раздраженная улыбка. Весь он – воплощенное изящество манер. Мимика идеальна, но это не улыбка – пародия на нее. Под ней скрыты его недовольство, его истинные мотивы. Под ней скрыто все, что он только пожелает утаить. Ведь ему всегда есть, что скрывать. Но это мне больше не интересно. Вообще. Это больше не имеет никакого значения.

Не стану благодарить, не потружусь даже вежливо поприветствовать. Смысла нет. Никакого.

– Не думал, что вы интересуетесь подобными вещами.

Он приподнимает бровь.

– Разумеется, интересуюсь. Вы, Джон, написали книгу о моем брате.

На этих словах, на словах «о моем брате», я вздрагиваю. Я вижу, что это от него не укрылось, вижу, как он это оценивает. Кладет на весы, проверяет размер и вес. Оценивает меня. Зачем? Он кивает, и не понять, что за этим стоит.

Я поставил его в неловкое положение?

Все это время, начиная с записей в блоге, рассказов в «Стрэнде» и вплоть до выхода моей книги и набросков к следующей, мне и в голову не приходило, что такое возможно. Но ведь Шерлок – его брат. Может, я ставлю его в неловкое положение? Его и его семью? Он не против? Или хотел бы, чтобы я прекратил? Мне никогда ничего такого не говорили. Он мог бы сказать, в любое время. Стоило ему лишь захотеть, и он мог бы остановить меня в любой момент. Я описываю Шерлока ровно таким, каким он и был: резким, порывистым, гениальным, по-своему сердечным, трудным в общении, глубоко одиноким и подчас трудным для понимания. Пару раз я упомянул о наркотиках. Может, все дело в этом? Их родители мертвы, некому воспринимать мои действия как оскорбление, так ведь? Возможно ли, что Майкрофту есть дело до подобных вещей? Мои слова уж точно не ставят его в более неловкое положение, чем та история, когда Шерлок проник на закрытую военную базу, воспользовавшись украденным у Майкрофта пропуском и паролем.

– Даже если вам что-то не понравилось, вносить правки уже поздно.

– Прекратите нервничать, Джон. Все превосходно, – в кармане у него вибрирует телефон. Он игнорирует звонок. – Думаю, мамочке бы это понравилось. Видно, что вы были к нему привязаны.

И до сих пор привязан. Мне неприятно, что он об этом упоминает. Возможно, я покраснел, но это при необходимости можно списать на алкоголь.

– Итак, у вас все в порядке, верно? Вышла книга, подписан контракт на следующие, и вы где-то припрятали кольцо.

Откуда он узнал?

Это…

Черт, это нечестно. Неправильно. Не его дело. Он же ей не скажет? Не посмеет. Это же будет черт знает что.

– Но вы до сих пор так его и не вручили. Почему?

Да, не вручил. Купил в порыве сентиментальности несколько месяцев назад, но так и не смог заставить себя сделать предложение. Я не знаю. Я жду. В какой-то момент мне этого захочется, ведь я люблю ее, она заботится обо мне, она настоящая, она честная, она знает, чего хочет. Она забавная, красивая, и наши жизни полны смысла. Все, кто видит нас вместе, думают: вы только посмотрите на них. Они счастливы. Так подходят друг другу. Писатель и издатель. Идеальная пара. Она обнимала меня, гладила по голове, когда умерла Гарри. Она сжимала мою руку во время заупокойной службы. На нее можно положиться. Она любит меня. Правда любит.

– Думаю, вам следует это сделать, – говорит он и указывает длинным пальцем на тот конец зала. Мэри. С трудом удерживает в руках стопку книг в твердом переплете. Моих книг. Я сидел и пил пинту за пинтой, злился на смокинг и шум, а она работала. Старалась. Для меня.

Он прав. Нужно отдать ей кольцо, сделать предложение.

Но не сейчас. Не сейчас.

Он пытается увести меня от темы.

– Аресты, – говорю я, оборачиваюсь и показываю на экран. Он слишком мал, отсюда почти не видно, что на нем происходит. – Это ведь ваших рук дело, верно? Паутина Мориарти. Ее ведь разрушают. Или это делаете вы сами. Это все связанно с Ним.

Снова фальшивая натянутая улыбка. Телефон в его кармане гудит, не переставая.

– Поверьте, Джон, я не имею ни малейшего представления, о чем вы.

Короткий вскрик. На пол летят книги. Мэри. Взяла слишком большую стопку. И уронила. Этот прием важен для нее. Важен для издательства. Для меня. Она работала над ним долгие месяцы. Это ее работа, она старается изо всех сил. Всегда старалась. Не только из-за карьеры, не только для компании, но и ради меня. Она знает, как много для меня значат эти рассказы. В них – моя жизнь. Но даже прожив со мной столько времени, она все еще не понимает. Дело не в самих рассказах, не в писательстве, не в сюжетах, не в публикации. Дело в том, что все это на самом деле было. Дело в Нем. И с моей стороны непорядочно умалчивать об этом. Все это бессовестно. Она меня любит. Она из кожи вон лезет, только бы этот прием удался, а я напиваюсь в сторонке, как полный осел.