Текст книги "Безмолвный (СИ)"

Автор книги: ivyblossom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Я буду здесь. Я готов.

========== Глава 44: Все нормально ==========

Я в норме. Со мной все в порядке, меня там не было. С Мэри все хорошо. Мы в порядке.

Не самый подходящий момент сообщать кому-то о нашем разрыве, так что я просто посылаю всем знакомым почти одно и то же сообщение, с незначительными изменениями. Никто не интересуется, почему взрыв произошел только и только в квартире Мэри. Похоже, все поверили, что это взрыв газа. Никаких вопросов. Ни единого.

Я полагал, что человеку от природы присущ инстинкт, который срабатывает, когда что-то не так, некий базовый хищнический рудимент, что заставляет кожу покрываться мурашками, давая понять – в этой истории что-то не сходится. Но это неверно. Нам нравится считать, что мы обладаем этим инстинктом, но на самом деле это не так. Коллективное восприятие нас подводит. Мы слишком боимся показаться параноиками или сумасшедшими, мы не желаем, чтобы хоть кто-то получил о нас неверные представления, дурно о нас подумал. Всегда все упирается в одно: что скажут соседи. Разве нет? Готовьте шапочки из фольги, парни, у нас тут чудик с левой резьбой. Если все вокруг полагают, что происходящее логично, мы даже не пытаемся в этом усомниться.

Мы привыкли оперировать всем с точки зрения правдоподобия. Насколько правдоподобно, что преступники разместили взрывчатку в стенах соседних квартир – слева и справа, сверху и снизу; насколько вероятно, что эти бомбы находились там столь долго, что и задумываться об этом нет смысла, отсчитывая время, ожидая своего часа? Надо думать, это всего лишь взрыв газа. Ну, конечно же, газа. Это более правдоподобно. И все верят.

Значит, так тому и быть.

Я в норме. Со мной все хорошо. Нет, меня там, слава богу, не было. Да, знаю, это ужас какой-то.

О тебе я никому не рассказываю. Ты не запрещал. Моран уже знает, так что сейчас вряд ли так уж важно держать все в тайне. Ты об этом ничего не говорил, но все равно, я о тебе не упоминаю. Мне кажется, что это – не то, чем сейчас стоит делиться с кем-либо. Я даже не смогу толком все объяснить.

Знаешь, а я сейчас в «221б». Да, снова дома! Сижу тут с Шерлоком и смотрю, как он пялится в монитор. Да, знаю, просто настоящий праздник. Совсем как в старые времена. Ну, точнее как в скучные дни из тех времен. Он, оказывается, и не умирал вовсе. Это же Шерлок! Да, я в курсе! Хороший из него актер вышел, да? Меня он точно смог обдурить! Нет, как ему это удалось, я не знаю. Да и спрашивать не хочу, грубо как-то. Ладно, увидимся, приятель, спокойной ночи!

Нет, такого я заявить не смогу. Даже не знаю, с чего тут вообще можно начать. Быть может, я просто не готов тобой делиться. Пока не готов.

Господи, как же я вымотался. Ты уставился в монитор, уже давно смотришь в него, не моргая. Тебе нужно поспать. Нам надо лечь.

Нам. Как будто мы теперь ложимся вместе. Что ж, так и было. Мы спали. Вместе. Если что и заботит тебя сейчас меньше всего, то это сон, или мысль о том, чтобы лечь спать со мной. Победа и поражение, жизнь и смерть – сейчас на чашу весов брошено именно это, а не вопрос, смогу ли я снова уткнуться носом тебе в шею или прижать ладонь к твоей груди и чувствовать твое дыхание. Сну ты уделяешь время только, когда у тебя нет других дел, куда более важных. О нем даже думать не хочется, так?

– Ну что? – ты как будто забыл о моем присутствии. Вскидываешь на меня удивленный взгляд. Да, я знаю, что ты занят. Ты планируешь, составляешь схемы, отслеживаешь точки на карте, а все это требует большой сосредоточенности.

– Что «ну что»?

– Его нашли? – ведь именно в этом плюс всей истории, в том, что можно отследить дистанционный взрыватель. Но я уже понимаю: ответ отрицательный. В противном случае ты бы уже что-то сказал, и настрой у тебя был бы куда более радужный. Быть может, мы бы уже пошли за китайским фаст-фудом, или отправились к Анджело отпраздновать возвращение в мир живых поздним десертом и шампанским, или еще что-то в этом роде. Теперь трудно сказать. Ты стал еще молчаливей, чем мне помнится. В моем воображении ты все время говорил. Я успел забыть какая она, эта гробовая тишина.

– Нет, – отворачиваешься к экрану. – Нашли лишь очередную его марионетку. Восемнадцать лет, вор и наркоман, уже попадался полиции. Даже среднюю школу не закончил. Отец – в тюрьме за убийство матери, так что, по сути, он – сирота. Именно таких и тянет к Морану, окончательно отчаявшихся. Вот до чего дошло, Джон. До арестов оступившихся детей, – этот «оступившийся ребенок», напоминаю, едва не взорвал мою бывшую девушку. Но я понимаю, о чем ты. Дно. Он исчерпался почти до самого дна. Значит, скоро все будет кончено.

Чего теперь мы от него ждем? Нам необходимо, чтобы он нанес удар. Он должен нанести его именно здесь, пусть ты и сделал это невозможным? Под ударом должен оказаться я. Он нападет, и его схватят, так? Выходи, выходи, где бы ты ни был. Но только в нужное нам время и место. Правильно?

– Мне нужно еще раз выйти? Прогуляться, помахать в камеры? – надеюсь, не прямо сейчас. Темно. Я устал. Ты устал. Пойдем спать, Шерлок.

– Нет, – берешь еще один телефон. Готов поклясться, их стало еще больше. – Слишком опасно. Теперь он тебя ищет.

Слишком опасно? Вот такого я от тебя прежде точно не слышал ни разу.

– А этим утром он меня не искал?

В ответ следует взгляд, который я едва ли могу понять.

– Он знает, что теперь ты больше не живешь там. Он знает, что я подготовился лучше, чем он рассчитывал. Нам нужно действовать с, – секундная пауза. Уверен, ты готовишься сказать слово, которое выводит тебя из себя, слово, которое твой брат твердил неоднократно, – осторожностью, – точно. Осторожность. Это в духе Майкрофта. Целеустремленность, осторожность, обдуманность. Совсем не в твоем духе, Шерлок. Весь твой разум поглощен загадками настолько, что места инстинкту самосохранения просто не осталось. – Пусть его сеть превратилась почти в ничто, он гораздо лучший стрелок, чем ты.

Стрелок, лучший, чем я?

– Что ж, может и не лучший, а, скажем, равный тебе. А мне все еще неизвестно, где он.

– Так что теперь?

Смотришь на меня, потом отворачиваешься обратно к монитору.

– Я разработал семь различных планов, – в этом я и не сомневался. – И каждый из них вероятней всего приводит к плохому концу.

– Значит, нужен еще один план. С хорошим концом.

Вздыхаешь.

– Одного вполне хватит.

Иди спать, Шерлок. Мы со всем этим разберемся утром. Ты вымотан, как и я. Уже поздно.

– Я спать, – встаю, замираю. Ожидание. Он отправится со мной вместе?

Он не поднимает на меня взгляд. Напряженно смотрит на телефон. Потом берет второй. И третий. Набирает какое-то сообщение, откладывает сотовый в сторону. Он ко мне не присоединится. Ну, разумеется, нет. Ему незачем так поступать. Его спальня – тут, моя – наверху. Бога ради, мы же только соседи по квартире. Мы просто друзья. Да, прошлой ночью он позволил себя обнять, но только потому, что все три года я считал его мертвым. На этом все, теперь мы вернулись к обычной жизни. Вроде как. И мы не будем это обсуждать, ведь обсуждать-то тут нечего.

– Спокойной ночи, Шерлок.

– Спокойной ночи.

Все в порядке. Все хорошо. Ты останешься внизу, Шерлок. Будешь работать, пока не начнут слипаться глаза, и, быть может, уснешь прямо здесь, в кресле, за столом, а утром я принесу тебе кофе. Или же ты поймешь, что уже слишком сонный, и свернешься калачиком на своей кровати, кровати, где мы провели прошлую ночь вместе. Возможно, тебе даже будет меня не хватать. Или нет. Ты не станешь даже задумываться об этом, ведь… Жизнь и смерть. Моран. Имена на пулях, мое и твое. Ты занят организацией, дирижируешь происходящим, и ты волнуешься. Этого вполне достаточно. Я все понимаю. Я знаю, что это – не отсутствие внимания, это просто такое его проявление.

И это нормально. Меня это устроит.

Наверху темно. Я не поднимался к себе с самого утра. Окно так и осталось приоткрытым. Прохладно.

Он остается внизу, и это нормально. Это нормально. Это для Него обычно, наша жизнь устроена именно так. Я помню, как все было. Обычно я не выдерживал и отправлялся в кровать. Он вполне способен обходиться без сна, это лишь подстегивает Его жажду найти верное решение. И, возможно, для нас обоих только к лучшему, что Он останется бодрствовать. Со мной все по-другому.

Прошлой ночью я заснул в одежде. Сегодня улягусь в нормальной пижаме. Здесь свежо. Наверное, батареи еще не прогрелись. Внизу сейчас вполне тепло, и мне скоро станет тоже.

Господи, я совсем забыл, каково лежать в этой кровати, забыл, как меня раздражала кровать Мэри. Черт, ведь при сравнении все так очевидно. Та постель была ужасной, понятия не имею, как только я столько времени с этим мирился. В ней, казалось, тонешь, как в густой и пышной пене. Эта гораздо лучше. Она идеальна. Постель скоро прогреется. Нужно было все-таки закрыть окно с утра.

А ты прав насчет той трещины в потолке. Сам я вряд ли обратил бы внимание, что ее нет, до этого момента. Но я помню все те ночи, когда я лежал тут и смотрел на нее, освещенную тусклым, льющимся из окна светом. Она начиналась у самой стены, извиваясь, ползла по потолку и обрывалась на его середине, служа напоминанием: это – не новый дом, у него есть своя история. Его стены просели со временем, ушла их идеальная ровность. Дом приноравливался к своему месту, как живое существо. Дожди и время изменяли очертания земли под ним, и дом менялся вместе с ней. Идеально выверенные углы покосились, не справившись со своим переменчивым основанием – Лондоном. Мы сами здесь лишь мимолетны и можем лишь рассчитывать на то, что он замрет. Но этого никогда не случается.

Трещины больше нет. Теперь там лишь ровная штукатурка.

Да, все в порядке. Он – внизу, я – наверху. Так ведь и было по большей части. Так и должно быть. Это нормально. То есть, я ничего не ожидаю. С меня уже довольно того, что ты вернулся. Мне этого вполне достаточно.

Понятия не имею, как, но в тебе сохраняется некая невинность. Представить невозможно, чтобы кто-то другой спокойно воспринял то, что я сделал, и мысли не допустив, что в этом есть что-то не то. Такое не проходит без последствий, тебе стоило бы напомнить о том, кто мы друг другу. Сказать что-то вроде: Я польщен твоим интересом, Джон. Я бы смутился и все отрицал, и мы смогли бы перевести все в шутку. Тебе следовало бы сказать хоть что-то, но ты вел себя, как будто все в норме, и все действительно было в норме. Все было в порядке. Ты просто не понимаешь, до каких пределов простираются границы дружбы, ведь так? У тебя ведь не так уж много друзей. Быть может, в этом все и дело. Некоторые вещи вполне нормальны: коротко обнять, похлопать по спине и все прочее в этом духе. Но вот прижиматься к тебе в кровати, обнимать тебя и прижимать к груди ладонь… Я ведь, может, даже поцеловал тебя в шею. Я не помню такого, но это вполне вероятно. А это уже значит – перешагнуть черту.

Но только не в твоем понимании. Нет, ты об этом даже не задумываешься. Я скучал по тебе, вот и все. Я был пьян, мне тебя не хватало, и ты это понял. Так что все хорошо. Мы просто продолжим жить, как жили раньше. Это вовсе не перешагнуть грань, только не для тебя. Тебе ведь тоже меня не хватало.

Да, все нормально.

Где-то хлопнула дверь. Это ты? Ушел из ванной в спальню, так? Правильно, тебе нужен сон. Шаги. Ступеньки. Ты поднимаешься наверх. Ко мне. Точно? Хочешь что-то рассказать. Ты нашел его, в этом все дело? Ты понял, как мы его выманим завтра, задача решена. Вот что ты скажешь. Ты успокоишься, ты поделишься со мной тем, как ты смог все вычислить. В твоем голосе будет так хорошо мне знакомое, почти детское ликование. И я засну под его звуки. Да, это хорошо. Только… Господи. Не смей даже вообразить хоть что-то иное.

Темно, но мне видно, как открывается дверь, виден твой силуэт. Ты заходишь внутрь и выдыхаешь. Да, знаю, тут холодно.

Переступаешь порог, прикрываешь дверь. Заходишь внутрь. Ты босиком. И обнажен? Господи. Нет, нет, ты в пижамных штанах, просто без футболки, голый по пояс. Что ж, ты же не знал, что наверху так холодно. Я закрыл окно, скоро тут станет теплее. Что случилось?

Ты что-то кладешь на тумбочку у кровати. Телефоны. Как минимум, три, а то и четыре. Откидываешь одеяло. И забираешься ко мне в кровать.

Зачем?

Замерз, так? Ты возишься на постели, придвигаешься ближе ко мне. К теплу. Считаешь, что я сплю? Но ты же знаешь, что это не так.

Боже, я столько раз это представлял. Вспоминал. Время от времени ты ко мне приходил, помнишь? Ну, конечно, помнишь. Не знаю, о чем тогда думал ты, понятия не имею, о чем думал я сам, но тогда это казалось таким естественным. Ты просто так делал, а мне это нравилось. Почему-то это казалось важным. Оно таким и было. Разве нет?

– Ты раньше так тоже делал, – говорю я шепотом. Сейчас ночь. Темно. И кажется, что нужно именно шептать.

– Хм-мм?

– Раньше, ты… – что я хочу сказать? – Ты ложился ко мне в кровать, иногда. Когда тебе что-то было нужно. Или хотелось поговорить. Ты же помнишь? – ну, конечно помнишь. Это же ты. Ты ничего не забываешь.

– М-хмм, – ты вдруг стал бессловесным? Ты утомился. Да, я понимаю. Сейчас ты пришел именно спать, верно? Не затем, чтобы поговорить. Нечем похвалиться, побед нет. Быть может, тебе хочется, чтобы я умолк. Ты захотел спать здесь. Почему? Тебе так уютнее. Тебе было одиноко, тебе не хватало меня, а мне – тебя. Мне не хватало тебя так сильно, Шерлок. Ты просто не понимаешь насколько.

– Я об этом часто вспоминал, – замолкаю. Мне просто нужно выговориться. Непонятно почему, но ты не выстраиваешь границу между нами. Так что я скажу. Мне же не обязательно объяснять все полностью, но об этом мне хочется сказать: это нечто неизменное. И в этом нет ничего чудно́го. Ты так делал, и это нормально. Ты можешь продолжать приходить, я не попытаюсь ничего предпринять. Нет. – Меня это успокаивало. Успокаивали мысли о тебе здесь. Не знаю, почему.

– М-мм, – глубоко вдыхаешь, медленно выдыхаешь. Чувствую тепло твоего тела. Ты снова немного сдвигаешься, совсем чуть-чуть. Твоя нога касается моего колена. Ты не отдергиваешь ее, хотя должен был заметить. Должен был. Господи, никаких границ. Мы настолько близки. Люди так не делают. Только не соседи. Только не друзья. Но ты не такой, как все остальные.

Ты ведь понимаешь, что сейчас делаешь? Ты же не идиот, совсем нет. Но в тебе всегда остается эта твоя невинность. Ты поступаешь так намеренно? Ты же должен понимать, ты же всегда знаешь, какие внутренние мотивы движут остальными. А мои смог увидеть? Я не попытаюсь ничего предпринять. Я могу любить тебя таким, какой ты есть, так, как есть. Все в порядке. Все придет в норму, со временем. Я не изменю своего решения.

Ты поворачиваешься лицом ко мне, и теперь мы соприкасаемся теснее и больше. Господи, Шерлок, что же ты делаешь? Твердая голень прижимается к моей лодыжке, чувствуется через два слоя ткани. Мое дыхание стало чуть чаще, я не в силах этому помешать. Ты это заметишь. Ты знаешь. Должен знать. Я знаю, что это так.

В самом деле, Шерлок? Действительно?

Я думал, что это возможно. Думал, что, быть может, в этом все дело, и, проведи мы вместе достаточно времени, к этому бы все и пришло. Ты тоже об этом задумывался? Для тебя это стало откровением, или ты уже и так это знал?

– Ирен Адлер, – вот в чем вопрос. Да, фраза построена не так, но на самом деле я именно спрашиваю. Для меня это важно.

– М-мм? – все еще ни слова. Лица касается твое дыхание. Нужно повернуться на бок. Теперь мы лицом к лицу для разговора. Ты слегка сдвигаешься, приноравливаясь ко мне, кладешь ногу поверх моей. Это точно не по ошибке.

Мысленно я задавал тебе этот вопрос уже бессчетное количество раз. Ты любил ее? Да, нет, конечно, нет, конечно, да – я уже слышал все возможные ответы. Мне нужно знать, понятия не имею почему. Это все меняет. Я ведь ревновал, она это поняла. И ты, разумеется, тоже мог понять. Мне нужно знать.

– Ты любил ее? – я никогда не осмеливался задать этот вопрос прямо, без обиняков. Мне было страшно услышать ответ. Самый очевидный: да. Ты спал с ней? Она касалась тебя? Мне нужно знать. Быть может, это не имеет значения, но кажется, что наоборот.

Тихий смешок. Я его чувствую, матрас слегка подрагивает. Забавно, да? Забавно? Это значит «да» или «нет»?

– Знаешь, она ведь не умерла.

Что? На самом деле, нет. Я сказал тебе, что она в Америке, но это не так. Она умерла, а я не захотел тебе об этом сообщать. А как же иначе, к ним же попал ее телефон. Что значит, она жива?

– Я знаю, Майкрофт считал, что она мертва. Он ведь так тебе сказал. Правда, лгать мне он тебя не просил. Это твое решение.

Твои пальцы скользят по моему запястью и замирают, едва касаясь. Два пальца просто покоятся на моем запястье, не двигаясь.

– Не хотел причинить тебе боль, – отвечаю я. Ты говоришь в голос, так что и я не буду шептать. Мы все равно говорим достаточно тихо, кричать нет нужды, мы ведь так близко. – Я считал, что ты ее любишь.

– Она не умерла, – понятия не имею, зачем ты это повторяешь. Как будто это и есть ответ. Ладно. Значит, она жива. Дважды подделала собственную смерть. На один раз больше, чем ты. Надеюсь, у вас с ней не соревнование. – Когда я в последний раз что-то узнавал о ней, она была где-то в Праге.

Ума не приложу, что должен на это сказать. Почему бы тебе просто мне не ответить? Даже в моем воображении ты всегда давал ответ: да, нет, конечно, нет. Нет, Джон, я любил тебя. Как так вышло, что в реальности ты дал совершенно другой ответ? Тот, который понять даже сложней.

– Ну, – понятия не имею, что говорить дальше. Ты ждешь моего ответа, а я не понимаю нашего диалога. Ты говоришь так, словно сообщил мне что-то крайне важное. Не понимаю, что это значит. – Значит, ты с ней общаешься? – серьезно, не знаю, что тут еще сказать. Вопросы задавать я не могу. Ты совершенно точно не хочешь давать ответ.

– Нет, – в слабом льющемся из окна свете мне видны очертания твоего лица, видна острая скула. Я помню, помню, что представлял себе твое лицо именно таким, повернутым ко мне именно вот так, именно здесь. Ты выглядел вот так ровно за секунды до того, как я наклонялся поцеловать тебя. Ресницы, открытые глаза. Смотрю, как ты моргаешь. Ты изучаешь меня.

Значит, Ирен жива. Все-таки не умерла. Она одержала над тобой верх, и она жива. Тебя это восхищает, я знаю, что это так. Тебя это выводит из себя и привлекает, тебе приятно знать, что кто-то может одержать над тобой верх. Если бы ты ее любил, то обязательно встретился бы с ней. Если бы ты ее любил, ты мог бы ее получить. Ты был бы в Праге. Ты же подделал собственную смерть. Вы оба восстали из мертвых и могли бы быть вместе. О. Это и есть ответ. Я понимаю. Она не умерла. Ты ее не оплакивал. Просто отпустил ее. Ведь она не была твоей.

Меня ты никогда не отпускал. Никогда.

Понимаю.

И я тоже не отпустил тебя, Шерлок. А ведь я пытался. Бог свидетель, я пытался. Но не смог.

Ты можешь меня оттолкнуть, если захочешь. Мы можем все свести в шутку. Я буду действовать медленно, чтобы ты понял, что я собираюсь сделать. Что бы ни случилось, Шерлок, все будет нормально. Обещаю. Я ни на что не обижусь. Ты же должен понимать, никто не приближается друг к другу настолько, если причина не в этом. Еще чуть-чуть, и я прикоснусь к твоему носу своим. На моих губах – твое дыхание. Ты не отодвигаешься. Не отворачиваешься. Ты замер, пальцы на моем запястье не двигаются. Ты ждешь. Ты знаешь.

Боже.

Твоя нижняя губа – между моими. Мягкая, теплая.

Это ты. Конечно же, ты. Это твой вкус. Твое дрожащее дыхание. Я тебя едва касаюсь. Все в порядке, Шерлок. Позволяю ей, скользкой от влаги, выскользнуть из моих губ. Все в порядке? Ты не обязан этого делать. Ты меня не отталкиваешь. Ты просто дышишь. Чувствую, как вздрагивают твои пальцы. Ты ждал от меня именно этого?

Все в порядке, Шерлок. В порядке.

Попробую снова.

Твои губы нежнее, чем я думал. Мягкие и теплые, приоткрытые, влажные – понятия не имею, почему мне казалось, что они будут совершенно другими. Кончик языка проводит по моей нижней губе. Твое дыхание, как и мое, ускоряется. Ты ловишь, обхватываешь мои губы своими, притягиваешь меня к себе. Да. Все хорошо. Поцелуй меня, Шерлок. Твой язык скользит, прикасается к моему. Прошлой ночью ты ведь все понял. А может быть, ты просто всегда это знал. Поцелуй меня.

========== Глава 45: В ярком цвете ==========

Кажется, именно так я готов провести остаток жизни.

Еле слышный возглас в мои губы на выдохе – на грани стона, честная попытка просто дышать, несмотря на то, что сейчас происходит между нами. Знаю, это требует титанических усилий. Ведь то, что сейчас происходит, – потрясающе. Правда, потрясающе. Ты хоть представляешь, что со мной творят эти ощущения – твои влажные губы, твой почти-стон? Господи. Конечно, ты знаешь. Все ведь так очевидно. Ты же слышишь в моем дыхании то же самое. Ведь слышишь? Конечно же.

Поцелуй меня. Да. Не останавливайся.

Боже, Шерлок. Господи. Твои губы.

Не перейди я эту грань сам, поцелуй бы точно толкнул меня за нее. Невозможно поцеловать тебя и при этом не влюбиться безнадежно. Смешно, но это действительно так.

Господи. Твое дыхание на моей щеке, большего мне и не нужно.

Нет, нужно. Мне нужно больше. Я это чувствую. Твои плечи напряжены, грудь, прижатая к моей, вздымается и опадает. Ты возбужден, эрекция упирается мне в бедро. Это хорошо. Хорошо, Шерлок. Я это чувствую и знаю, что чувствуешь ты – я прижался к тебе и возбужден точно так же. Легчайшее касание твоей обнаженной кожи с каждым выдохом. Господи. Потрясающе. Я не наброшусь на тебя как зверь, нет. Постепенно, мы дойдем и до этого. Надеюсь. Предвкушение окутывает, обволакивает теплом, оно словно мед.

И не нужно никаких слов. Они вовсе не требуются, чтобы понять: я тебя хочу, и ты меня хочешь. Все настолько просто, и в то же время все так долго казалось слишком сложным. Прикосновение языка к моей нижней губе. Твоя рука у меня на поясе. Я перебираю твои волосы. Это идеально. Боже. Сердце несется вскачь. Я готов провести так вечность.

Поцелуй с тобой невозможно сравнить со всеми остальными. Невозможно, и все. Это ты. А ты – уникален.

Целовал ли ты хоть кого-то раньше? Не уверен. Трудно сказать. Все ведь разные, а первые мгновения всегда выходят немного неловкими, но вполне может оказаться, что целуешься ты впервые. Боже. Вполне возможно. Да, это смешно, но мне отчасти хочется, чтобы было именно так. На самом деле это не имеет значения, ведь в такие моменты не существует никого иного: ни Ирен, ни Мэри – никого. Есть только ты и я, как будто родившиеся заново. И все же, это вполне может оказаться для тебя первым поцелуем, и, кажется, мне приятна эта мысль. Ты – мой, Шерлок, ты всегда был моим. И если этот поцелуй не первый, он все равно кажется именно таким, даже для меня самого. Я словно провел всю свою жизнь в глубоком сне и вот, наконец, проснулся. Я никогда не чувствовал ничего подобного к кому-то, кого даже еще не целовал. Я никогда не чувствовал ничего подобного ни к кому. Точка.

Нам нужно было решиться на это уже давно. Знаешь, все ведь было бы нормально. Уверен, тогда мы бы больше смеялись. Все было бы странно, забавно и неловко. И, быть может, мы не были бы столь уверены. Но мы бы со всем разобрались. Мы ждали слишком долго и превратили это в нечто столь значительное, что теперь я едва могу дышать. Три года без тебя, Шерлок. И, кажется, не было ни единой секунды, когда я не представлял, как целую тебя. Хотя в воображении было совсем по-другому. Теперь я понимаю: за любой фантазией, даже самой яркой, скрывается пустота. Это был лишь набросок, всего лишь эскиз. А теперь он наполнился цветом, объемом, звуками. Запахом. Мыло, зубная паста, кофе, а за всем этим – тот самый, неопределимый и глубокий запах твоей кожи. Твоей полноцветной кожи. Я все это чувствую. Господи.

Твои пальцы на моем бедре вздрагивают, сжимают сильней. Бессознательное движение? С тобой так бывает? Ты способен хоть что-то делать бессознательно? Не знаю. Ты пытаешься притянуть меня еще ближе, как будто это возможно, и это движение меня надламывает. Оно отвечает на миллионы вопросов, которые я никогда не смогу задать. Целуй меня, Шерлок. Не останавливайся. Не останавливайся никогда. Прошу.

Сперва все было неловко, но мы преодолели это. Боже. Все хорошо. С этим не поспоришь, и я могу лишь поражаться тому, что ты мне позволяешь все это. Это – дар. Чувствую, как под моей рукой на твоей шее напрягаются мышцы. Ты тоже этого желал. Давно ли? Насколько давно между нами это возникло? Ты тоже себе это представлял? Быть может, так и было.

Дыши, Шерлок. Твое сердце колотится быстрее моего. Все хорошо. Все в порядке. Ты дышишь так, словно изголодался по воздуху. Прижимаюсь губами к подбородку, к шее, острым ключицам. Ты так исхудал. Ты пропал, и без тебя пропадал я, ты же знаешь. Ты был без меня, и это чувствуется – ты стал таким худым, выпирают ребра, бока впали так, что талия кажется женской.

Пожалуйста, я хочу услышать твой стон снова. Это сводит с ума.

Твои прикосновения робки, нерешительны. Кажется, ты сам толком не знаешь, куда девать руки. Все хорошо, Шерлок, все в порядке. Ведь все это для тебя незнакомо, как и для меня. Ты ведь мужчина, а со мной такого никогда не было. Сначала все и всегда кажется непривычным. Это нормально.

Ведь на самом деле, если подумать, разница не так уж велика: тело остается телом, независимо от пола. Провожу языком по соску, ты вздрагиваешь. Приятно? Надеюсь. Да, тебе хорошо. Ты закрыл глаза, затаил дыхание. Дыши, Шерлок. Мне необходимо знать, что ты дышишь. Оставляю поцелуй прямо напротив сердца. Оно ведь по-прежнему бьется, несмотря ни на что. Не покидай меня больше, пожалуйста. Не оставляй. Гладишь меня по голове, перебираешь волосы, и мне хорошо от этого. Тебя слегка трясет. Это нормально, Шерлок. Нормально, понимаешь? Это просто желание, оно иногда накатывает до дрожи. То, что так случилось сейчас – нормально, и мне это нравится.

Черт.

Да, мне это, в самом деле, нравится. Нравится чувствовать исходящее от тебя, излучаемое тобой желание, сотрясающее тебя до самых основ, до самой сути. Неуправляемое. С тобой так бывало? Единственный способ все прекратить – отвернуться, выбраться из постели, уйти вниз, но ты не отворачиваешься. Это невозможно отрицать, не получится ни с чем спутать – это именно желание, ничто иное. Мне нравится видеть тебя таким. Это – нечто, предназначенное мне, и это превосходно. Это – для меня.

Твое возбуждение не получится игнорировать, но это и не нужно. Оно очевидно. А ведь, если дело касается тебя, очевидного, в лучшем случае, будет немного. Прижимающийся ко мне горячий сигнал – постоянное напоминание. И пусть я вынужден признать, что это несколько странно и чуждо, все в то же время так просто и так понятно. Откровенный зов: прикоснись ко мне, не останавливайся. Свидетельство. Ты бы, наверное, предпочел именно этот термин. Если бы, конечно, сейчас в тебе сохранилась способность к дедуктивному мышлению, способность наблюдать, подмечать улики и детали, раскрывающие истину даже тогда, когда ее невозможно увидеть. Свидетельство, говорящее: Я этого хочу.

И я тебя хочу, Шерлок. Господи, хочу так сильно, что этого просто не выразить словами. Даже нет смысла пытаться. Но ты ведь знаешь и так, верно? Ты же это тоже чувствуешь, ведь все настолько очевидно.

Боже. Оторваться на миг от твоих губ и вновь к ним прижаться – блаженство. Целуй меня, Шерлок. Меня тоже слегка трясет. Мы оба сейчас словно дети. Словно девственники. И влечение топливом подогревает адреналин. Пусть сами мы толком не понимаем, что дальше – наши тела все знают и так. Я мечтал об этом. Дай я, просто…

Сюда, Шерлок. Ложись на меня, мне это нужно. Иди ко мне. Поцелуй меня, а я буду гладить твою спину. Да, вот так, хорошо. Ш-ш-ш, все хорошо. Я тебя не оставлю. Что бы ни случилось. Даже если это – единственный раз. Даже если ты будешь со мной лишь однажды, только в этот раз. Даже если ты сейчас все прекратишь, сядешь, высмеешь все, что было. Назовешь экспериментом. Скажешь, что вся эта человеческая глупость смешна до нелепости. Беспорядочна и негигиенична. Сентиментальна. Если захочешь – рассмейся, это ведь забавно. Все хорошо. Поцелуй меня, и, пока тебе это будет нужно, я буду отвечать на поцелуй. Боже. Твои губы…

Шерлок. Господи.

Я ведь могу скользнуть руками внутрь твоих пижамных штанов. Самую малость, лишь кончиками пальцев. На несколько дюймов вниз, а затем обратно на поясницу. Я могу так сделать и делаю, легко провожу пальцами по спине. Это просто прикосновение, Шерлок. Мои руки на твоей коже. Тебе так нравится?

Да. Тебе нравится.

Снова вниз, за эту ограничительную линию, под резинку штанов. Под единственную границу. Границу, отделяющую друзей от любовников. Ты ведь это понимаешь? Для тебя не существует границ, не существует ограничений. Нормы и условности не мешают тебе желать того, что тебе нужно. Ограничения, правила поведения в обществе – для других. Как и сантименты. Так в чем же дело? Я чувствую, как быстро колотится твое сердце, как ты обхватываешь губами мочку моего уха. Ты желаешь того, что тебе нужно. Сейчас ты желаешь получить меня. И это хорошо. Это замечательно. Да. Это идеально.

Обхватываю тебя. Крепко. На сей раз это вовсе не дразнящее прикосновение. Напротив – с силой прижимаю тебя к себе, провожу ладонями по коже и чувствую, как прижимается, скользит по моему твой член. Хорошо, так? Тебе ведь нравится? Ты тяжело выдыхаешь мне в шею, вцепляешься в плечи с такой силой, что, наверное, останутся отметины от ногтей. Но я не возражаю. Вовсе нет. Это замечательно. Ты хватаешься за меня изо всех сил, словно цепляешься за саму жизнь. Да, похоже, тебе хорошо. Кажется, стоит мне услышать еще хоть один твой стон, и не понадобится больше ничего. Боже. Да, Шерлок, вот так… Раскройся. Не думай ни о чем. Это прекрасно. Хочу прочувствовать тебя всего. Услышать еще раз твой стон. Черт. Хочу видеть, как ты кончишь, извиваясь и вздрагивая. Ты почти на грани, это чувствуется. А ведь я даже еще по-настоящему тебя не касался.

Господи.

Перекатываешься на спину, утягиваешь меня за собой. Не желаешь отпускать. Прикусывания, поцелуи, слюна – желание отдается в нас обоих толикой безрассудства. По крайней мере, во мне: я без ума от тебя, и я не могу остановиться. Твои руки под моей футболкой, кожа к коже, и это превосходно. Я ведь тоже стону, задыхаюсь, уткнувшись в твою кожу, не в силах сдержаться. И причиной тому – ты.

Я представлял все абсолютно по-другому. Не мог даже допустить, что ты так действительно поступишь. Не думал, что ты будешь желать меня так сильно. И не представлял, что твой, проникший в мой рот язык, будет именно таким. Мне казалось, все будет настороженным и медленным, управляемым и вдумчивым. Все оказалось другим – по-первобытному диким и лихорадочным. А этот глухой стон, кажется, навсегда поселился у тебя в груди. Это прекрасно. Это – то, что я хочу испытывать снова и снова. Господи. Ведь это только самое начало, Шерлок, впереди еще столько всего. Я даже еще не…