Текст книги "Безмолвный (СИ)"

Автор книги: ivyblossom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Я так и не успокоился, да и не хотел я этого. И я не успокоюсь никогда, с тобой это исключено: ты не из тех, кто способен осесть. И с Мэри этого не вышло, а ведь я пытался, действительно пытался. Так и не смог себя заставить. Не получилось остановиться, укорениться. Я не могу жить обыкновенной жизнью. Вокруг меня никогда не будет тишины и покоя, ведь так? Мы с тобой снова на грани, во всех смыслах этого слова, в том числе и обновленных. И сейчас моя грань лежит между уйти или остаться, держаться или отступить. Неужели так будет всегда? Возможно. И, может быть, это и есть нормальность.

– Два часа.

Вот и ты, замер в дверях. Пришел сюда следом за мной. Ты кажешься… не знаю. Как будто бы неуверенным. Почему? Неужели так будет всякий раз, когда мы прекратим прикасаться друг другу? Неужели вопрос, будем ли мы делать это снова, будет возникать все время? Какой ценой нам дастся взаимное доверие в этом вопросе? Думаю, нужно время. Время и опыт. Или только время.

– Что?

– Он назначил встречу на Трафальгарской площади через два часа.

Кто, Майкрофт? Нет, нет. Ты говоришь не о брате. О Моране. Верно? Верно. Вот что ему нужно: твоя голова на блюде. Вместо того, чтобы сделать третью, возможно, успешную, попытку уничтожить меня, он предлагает тебе сдаться. Твоя жизнь в обмен на мою. Ведь по-настоящему ему нужно лишить жизни именно тебя. Моя смерть для него не так уж важна.

– Иначе он угрожает взрывом?

– Этого он не говорил, но, думаю, это логичный вывод.

Два часа до взрыва. Как минимум два часа. Два часа до того момента, как он поймет, что ты не явился на встречу, не подчинился приказу. Ты ведь не пойдешь? Не выйдешь из квартиры. Разве нет?

– Ты ведь не думаешь пойти туда?

Вздыхаешь. Значит, думаешь. Тебе хотелось бы пойти. Наблюдать за ним, выследить, обнаружить и уничтожить его укрытие.

– Нет.

Запрет твоего брата. Почему ты ему подчинился?

– Почему?

Облокачиваешься о дверной косяк, смотришь на меня. Волосы растрепаны даже сильнее обычного, рубашка наполовину расстегнута. Мы с тобой прервались, едва начав, и именно так ты и выглядишь. Сжимаешь губы. Я целовал их всего несколько минут назад. Ты выглядишь безумно притягательно, и я невольно сглатываю набежавшую слюну. Черт.

– Он все равно не явится.

Да, думаю, так и есть. Он не явится на встречу. Пошлет кого-нибудь схватить тебя и доставить связанного к нему, так? Прийти на назначенную им встречу настолько опасно? Но ведь опасность тебя не удерживает, это не в твоем духе. В чем же дело? Почему мы должны остаться здесь? Зачем выбираем самый безопасный путь? Эти годы изменили тебя. Это так. Что ж, это нормально. Я изменился тоже.

– Отсюда у нас получится наблюдать гораздо лучше, – «у нас»? Слышать такое снова – приятно. Да. Мы. Ладно. Не то, чтобы я до этого момента занимался наблюдением, но как скажешь.

– Если бы я пошел, ты бы отправился со мной вместе.

Ты не задал вопрос, но я все равно отвечу.

– Конечно, отправился бы.

– Еще один аргумент в пользу того, чтобы остаться.

Ну и ну, Шерлок Холмс. Для тебя это почти романтика.

Ты остаешься здесь, в этом навевающем смертную скуку укрытии, вместо того, чтобы встретиться с людьми Морана лицом к лицу, со мной на буксире и подставить мою спину под огонек лазерного прицела. Это твой способ меня защитить? Мы могли бы его обнаружить, и ты это знаешь. Есть два пути: опасный и нет, и обычно мы всегда выбирали первый. Но не в этот раз. Сантименты в чистом виде, вот что это такое. Я это ценю, правда. Риск для меня и для тебя слишком высок.

Ты не готов к еще одному проигрышу, к потерям. Не готов потерять меня и все остальное. Дом, миссис Хадсон, собственную жизнь. Ты хочешь вернуть себе свою жизнь, и это – наш с тобой способ достижения этой цели.

Шерлок. Боже мой. Мне тебя так не хватало.

Что ж, давай покончим с этим делом, пройдем через то, что будет. Через ожидание. Ты не явишься на встречу, это приведет его в ярость, и ночью он воспользуется той взрывчаткой. Или рано утром. И тогда, единственный раз в жизни, ты предоставишь разобраться со всем этим своему брату, предоставишь ему покончить с Мораном. На этом все и завершится. А после мы снова сможем носиться по улицам, как когда-то, являться на места преступлений, действовать на грани закона или даже переходя эту грань. Мы снова вернемся к работе с полицией, к бессонным ночам, посвященным разбору улик. В микроволновке снова будут лежать глазные яблоки, а в кухонной раковине найдет приют очередной эксперимент с печенью. Поцелуй меня еще раз, Шерлок. У нас есть время.

– Два часа?

– М-мм, – подходишь на шаг ближе.

Да. Да, конечно. В ярком свете видно, что у тебя в волосах тоже появилась седина. Седые волоски у висков, как это обычно и бывает. Их совсем немного. Мы с тобой вовсе не нечто незыблемое. Мы меняемся, стареем. Всё преходяще. Два часа, две жизни. Подойди ко мне, разденься здесь, в ярком свете. Мы оставим одежду на полу ванной, отправимся в кровать и продолжим наш самый важный эксперимент.

У нас есть целых два часа.

========== Глава 56: Быстро и медленно ==========

Мне нужно помнить, что это для тебя в новинку.

Ведь так? Ты же никогда и ни с кем до меня не ложился в постель нагишом, так? Думаю, да. Я знаю, о чем мне следует спросить. И я спрошу. Когда-нибудь потом. Когда все закончится. Когда уляжется пыль. Не сейчас. На самом деле это не играет никакой роли. Как бы то ни было, в этом все равно остается большая доля новизны. Это – нечто новое между нами, и это единственное, что имеет значение.

Это для тебя в новинку, да и я тоже никогда раньше такого не делал. То есть, не делал вот так, с… Ну, понятно…

Я нервничаю.

Но это нормально. Мы со всем разберемся, Шерлок. Быстро и медленно, ночь за ночью в этой постели и, быть может, в той, что наверху. Я надеюсь, что так и будет. Ты и я, мы оба за то, чтобы узнать что-то новое, правда ведь? Уж ты-то точно. Тебе это доставляет огромное удовольствие, это ясно.

Ты бросился в это очертя голову. Господи. Ты только посмотри на себя – ни малейшего колебания. Боже.

И вместе с тобой в это очертя голову бросился и я. Ты ведь знаешь, что это так. Пути назад теперь нет. Больше нет. Только не после этого.

Господи, надеюсь, ты не захочешь повернуть назад. У меня уже не выйдет стать прежним. Быть рядом с тобой и притворяться, что не хочу тебя, не получится. Я успел узнать слишком много. Теперь мне знаком вкус твоей кожи – крохотная нотка горечи и самая малость соли, – и забыть его я не смогу. Не хочу, чтобы этому настал конец – это меня убьет.

Дыши, Шерлок. Ты замер сейчас, но это – предвкушение, не так ли. Ты словно ведешь обратный отсчет до какой-то точки, твое дыхание замедляется, а затем ускоряется вновь. Быстро и медленно, как и все, что есть между нами. И как, вероятно, будет всегда.

Прикасаться к твоей коже без ограничений, без преград – невероятно. От бедер по животу и груди, а затем снова вниз; от внешней стороны бедер – к внутренней. Я сам определяю свой путь, ты не останавливаешь меня, не направляешь. Ты позволяешь мне действовать самому, прикасаться к тебе, и это превосходно. Тебе нет дела до того, «как положено», тебя не смутит, если я опущу руку и поглажу твое колено, – я так и сделаю. Мне это нужно. Нужно прикоснуться как к знакомым частям твоего тела, так и к еще неизведанным. Ты запускаешь пальцы в мои волосы, ты поощряешь все, что я делаю.

Я помню: я видел твои колени так близко – в такси и на диванах. Помню, как иногда налетал на них в переулках и на местах преступлений. Я видел их в неясном свете наступающего дня и в вечерних сумерках, когда мы возвращались домой с очередного места преступления, залитого кровью. Тогда у меня была возможность положить руку тебе на колено, ощутить через ткань пальто и брюк тепло твоего тела и твердость костей.

Классический жест привязанности к кому-то: положить руку ему на колено. Будь ты женщиной, я сделал бы это куда раньше, ведь я же чувствовал к тебе что-то. Чувствовал. Но держал руки при себе. Это было привычно, именно это от меня и ожидалось. Что бы ты сказал, если бы я к тебе прикоснулся тогда? Положил бы руку тебе на колено по пути домой в такси – такое простое действие. Оттолкнул бы ты меня тогда? Ты – не из тех, кто спокойно позволит любому распустить руки, прикоснуться к тебе. По крайней мере, так кажется. Ты же сверхчеловек, ты подобен машине и неприкасаем. Но, как оказалось, все это – неправда. Ты бесконечно касаем. Твоя кожа изголодалась по прикосновениям. Ты такой же человек, как и все мы. Кто же мог это знать? Я. Я знал это. Знал, но ждал чего-то, а этого не следовало делать.

Ты так податлив, ты понимаешь язык тела куда лучше, чем я считал. Ты выполняешь высказанные прикосновениями просьбы – перекладываешь ногу, сдвигаешь руку, давая мне пространство. Твои пальцы вычерчивают на моей спине узоры, которые я не могу распознать. Ты улавливаешь мои намеки, вслушиваешься кожей. Ты ведь пытаешься понять начатый мной диалог, ищешь логику в движениях моих рук и губ. Ищешь смысл, как будто он там есть. Даже не пытайся, Шерлок: здесь нет ничего рационального – лишь иррациональное, лишь желание и притяжение, и это не выразить словами. Это любовь, Шерлок. Разве ты еще не понял? Не знаю, не могу понять. Ты так податлив, ты открыт и неподвижен, и, кажется, ты чего-то ожидаешь.

Я знаю, что, когда ты был в чем-то неуверен, всегда прислушивался к моим словам. Так было до твоей смерти. До твоего исчезновения. В мире чувств ты всегда полагался на меня. И теперь то же самое: в своей собственной постели ты полагаешься на меня. Ты ведь чувствуешь неуверенность. Ты ждешь, ты прислушиваешься, ты изучаешь и не знаешь, пока не знаешь, что я сделаю в следующий момент. Тебе нужно, чтобы я направлял тебя, пока ты не освоишься и не сможешь действовать сам.

С поцелуями ты разобрался за несколько часов. Уверен, это станет следующим этапом. Мастером в вопросах секса ты станешь за несколько дней.

Господи, могу только представить, как это будет. Когда ты станешь уверенным и требовательным, будешь точно знать, чего именно хочешь и как далеко можешь заставить зайти меня. Когда ты будешь знать, что мне нужно, прежде чем это пойму я сам. Если, конечно, исходить из того, что ты захочешь зайти со мной настолько далеко. Этого я не знаю. Надеюсь, что так.

Уверен, став опытней, ты станешь опасен. Определенно. Ты ведь никогда не останавливался, не узнав все до конца. С тобой всегда так – все или ничего.

От этой мысли голова кругом.

Теперь ты – не плод моего воображения. Я понятия не имею, что ты сделаешь, чего захочешь. Могу лишь гадать. Это все равно, что шагнуть с обрыва, – можно лишь надеяться, что внизу найдется, на что нормально приземлиться. Да, именно так. Это значит – отважиться на необдуманное, опасное, рискованное. Это – наша с тобой жизнь, Шерлок, и нам нравится, что она именно такая.

Будет ли это для тебя, на какое-то время, чем-то вроде места преступления? Человеческая сексуальность, твоя и моя. Быть может, ты разгадаешь нас обоих, и все закончится? Или не остановишься после разгадки? Быть может, это – лишь загадка, пульсирующая в твоем разуме, пока не найден ответ? Что-то банальное, обычные химические реакции, которые ты изучишь, поймешь, а затем пресытишься?

По правде говоря, я совершенно не представляю, что творится в твоей голове. Ты – настоящий, живой и такой сложный. Мне хочется, чтобы ты пристрастился ко мне, Шерлок. Как к кофеину, никотину или кокаину. Это ведь тоже лишь химические соединения, но они нужны тебе. Каждая ночь со мной должна нести опасность. Вот чего я хочу.

Прижимаюсь губами к твоему животу и чувствую подбородком жар твоего члена. Я думал об этом. Не единожды. То есть, фантазировал, представлял. Просыпался среди ночи, желая этого больше всего на свете. Самое горячее, самое несбыточное мое желание. Но теперь это – реальность, и это значимо, это отличается от фантазий. Мы оба не спим, и это важно. Мы делаем свой выбор. Осознанно.

Членосос. Почему это считают оскорблением?

Никогда еще так не боялся возможной неудачи. Желание и страх смешались, переплелись. Мне хочется, чтобы ты пристрастился к этому, потому что со мной это уже произошло.

Мне нужно успеть насладиться тобой таким, открытым и уступчивым. Не могу даже представить, что ты таким и останешься. Думаю, ты просто пока еще не разобрался, как брать на себя руководящую роль в этом вопросе, но уверен, что научишься. И, вероятно, очень скоро. Ты поймешь, что нравится тебе, а что – мне, и будешь просто указывать: вот так, Джон. Ты разве забыл? Вот так. Быстрее, помнишь? Семнадцатое апреля, Джон! Да! Вот так, и не останавливайся.

Так все и будет? Возможно. Не имею ни малейшего понятия. С тобой часто тяжело, ты требователен, и вряд ли будешь другим в этой сфере. Что ж, я не возражаю, если будет именно так. Если я по-прежнему смогу вызывать те возгласы, что срываются с твоих губ сейчас, то – да, все будет замечательно. Будет превосходно. Но пока ты еще не понимаешь, не имеешь представления, чего именно хочешь. Значит, я должен выяснить это за тебя, должен наблюдать и прислушиваться, понять, как твое тело откликается на мои действия. Я должен понять, что именно тебе нравится, и не допустить ошибки. На нее просто нет права. Это важно. Я хочу удержать тебя, хочу быть для тебя желанным.

Твои глаза открыты. Ты наблюдаешь за мной.

Господи.

Шерлок, у тебя сейчас такое лицо… Ты кажешься слегка ошеломленным. Ты… Боже. Вероятно, это самое интимное, что я вообще когда-либо видел – это выражение на твоем лице. Какая-то странная хрупкость. Хрупкость, за которой нет слабости. И, кажется, ранимость. Да. Ты кажешься доведенным до отчаяния. И немного потерянным. Ты смотришь на меня так, как будто ты меня любишь.

Стоп, нет. Предполагать такое опасно, особенно если дело касается тебя. Вот только я не знаю другого толкования. Это кажется именно любовью.

Страсть, любовь… возможно ли увидеть разницу под таким углом? Вероятно, нет. У меня точно не получится. Глядя на человека, которым одержим, видишь то, что хочешь увидеть, не так ли? Но все же… То, как потяжелели твои веки, как вздрагивают, касаясь меня, твои пальцы – ты желаешь всего этого, желаешь меня, это так явно. Очевидно! Я прикасаюсь к тебе и вижу на твоем лице удовольствие. Да, вот так. Тебе это нравится. Тебе нужно больше, и я могу это тебе дать, я хочу этого. Господи.

Как же легко превратить тебя в карикатуру на тебя самого. Но ты совершенно не такой.

Ты ведь очень многого не говоришь. А еще больше есть того, что о тебе никто не знает. Даже я. И, похоже, именно так ты собираешься показать мне свои чувства, дать понять. Быть может, неосознанно. Именно вот таким взглядом. Ты смотришь на меня так, словно я – воздух, которым ты дышишь. И когда ты целуешь меня, прикасаешься, я понимаю, что это правда. Ты – такой же человек, как и я. Просто ты тщательно это скрываешь. Смотри на меня, Шерлок, смотри, не отрываясь.

Я нервничаю, не стану отрицать. Нервничаю, но когда ты смотришь на меня вот так, я…

Я желаю тебя еще больше. Я не мечтал о подобном взгляде, никогда. Не мечтал о подобном. Но я его вижу. Шерлок, не оставляй меня больше, хорошо? Никогда. Глядя на тебя сейчас, я понимаю: ты этого не сделаешь. Я нужен тебе точно так же, как и ты мне. Ты любишь меня так же сильно, как я тебя. Это написано у тебя на лице. Все хорошо, Шерлок. Что бы ни случилось, я тоже тебя не оставлю. Мы со всем справимся.

Так, ладно. Я знаю, как это. Знаю, на что это похоже. Мне хочется, чтобы ты ощутил то же, что и я; хочется, чтобы ты растворился в этом, во мне. Я тебя удержу, я тебя поймаю. И если смотреть на тебя, то я ни капли не нервничаю.

Боже ты мой… Ты вздрагиваешь всем телом от прикосновения моих губ. Похоже, я слишком долго тянул, ты, верно, был готов к этому еще до того, как я раздел тебя. Еще тогда, когда я смотрел на тебя при свете и гладил тебя по бедру. Будь со мной, Шерлок, не отключайся. Я знаю, как это, знаю, что чувствуешь, когда тебя просто заглатывают, и я хочу, чтобы ты это испытал, но начать мне нужно с другого – мне нужно узнать все твои грани. Это как исследование, ты не возражаешь? Я поцеловал тебя повсюду, и здесь хочу поцеловать тоже.

Горячий, твердый и до странности нежный. И все это понятно, логично. Горьковато-соленый вкус смешивается с текстурой, и все так просто и ясно. Гладкость и нежность, твердость и упругость, горечь и соль и за всем этим – странная сладость. Многогранная природа кожи здесь очевиднее всего. Все так сложно, но, в итоге, на самом деле просто – это ты. Это ты, и я хочу тебя.

Мне слышно, как ты стискиваешь зубы, я чувствую, как твои пальцы сжимаются на моих руках, ты хватаешься за меня, что было сил. Твое тело вздрагивает, а дыхание замирает.

– Все в порядке? – это даже не шепот – шелест, коснувшийся твоей кожи выдох, но меня это не волнует: я не желаю отстраняться. Мне это нравится, мне это нужно. Членосос. Что ж, ну и пусть. Мне все равно. Достаточно знать, что это делает с тобой и со мной. Как может это быть оскорблением? Да это должно быть комплиментом, мать вашу!

Ты судорожно выдыхаешь и вновь втягиваешь воздух. Да, Шерлок, дыши. Дыши, не останавливайся.

– М-м-м, – ты киваешь, слегка ослабляешь хватку. Ты ничего не скажешь: здесь нет и не может быть слов. Теперь ты закрыл глаза. Это – предвкушение, не так ли. Ресницы кажутся такими длинными. Знаешь, ты ведь прекрасен. Это же всем видно? Я не могу этого не видеть, только не теперь. Ты только взгляни… Все хорошо, да. Все в порядке.

Мне хочется рассказать тебе обо всем. О своих мечтах и фантазиях, о долгих месяцах, когда был лишь твой голос, звучащий у меня в голове. Мне тебя так не хватало, Шерлок. С тобой умерла какая-то часть меня, и с тобой она вернулась обратно. Мое сердце переполнено тобой. Я понятия не имею, как рассказать тебе об этом, – слов не найти, их не хватит. Значит, должно быть достаточно того, что сейчас происходит между нами. Моих губ и языка, и того, как я ласкаю тебя ртом. Если во всем этом есть значение и смысл, Шерлок, – найди их. Это под силу только тебе. Ты услышишь меня, поймешь. Я уверен в этом.

В итоге все дело в движении, скорости и постоянном давлении. И вот ты уже задыхаешься, вздрагиваешь, напрягаешься, и с твоих губ слетают звуки, не складывающиеся в слова. Ты вцепляешься мне в волосы, и я чувствую на губах вкус твоей спермы. Это – для меня: я сделал это, а ты мне позволил. Я благодарен и, если честно, все еще немного потрясен. Потрясен, что я здесь, что ты здесь, что мир оказался настолько жесток, чтобы отнять тебя, и настолько добр, чтобы тебя вернуть. Ты крепко целуешь меня, с силой прижимаешь к себе, ласкаешь, и все так молниеносно… Потому что сейчас есть лишь ты, твой вкус и твой запах. Больше ничего не существует, и ничто не имеет значения.

*

Нас сорвало с якоря. Мостовой нет – лишь вода. Темза? Она огромна. Берега вдали кажутся размытыми серыми пятнами, и я даже не уверен толком, что это именно берега.

Ты поднимаешь парус, сделанный из брошенного в стирку белья. Гениально. Превосходная идея, Шерлок. Просто поразительная. Ты способен найти выход из положения невероятно быстро. А я только и мог, что озадаченно смотреть на воду.

Стоп. А где миссис Хадсон?

– Она в «вороньем гнезде».

«Воронье гнездо»? В «221б» оно есть? Хм… Никогда его не замечал.

– Ты видишь, Джон, – начинаешь ты, – но не…

Да, знаю. Я не наблюдаю. Слышал это уже не раз. С тем же успехом можно написать эти слова у меня на лбу: Он Не Наблюдает.

Должен признать, в этот раз собственная неспособность к наблюдению меня пугает. «Воронье гнездо»? Что, вот прямо так – на крыше? До чего странно. Как я умудрился его не заметить до сих пор? Оно сделано из обоев и шифера и, надо сказать, красивое.

– Все в порядке, Джон. Здесь мы в безопасности.

Да, думаю так и есть. Здесь Морану до нас не добраться. Мы увидим, как он подплывает на ялике, заметим задолго до того, как он начнет представлять серьезную угрозу. Мы уплывем прочь, оставив его стихии. Все порты для него закрыты. Документов у него нет, отпечатки пальцев опалены войной. Если он попытается последовать за нами, его скрутят.

План идеален.

Но ведь есть этот их безотказный вариант. У них всегда есть запасной план, Шерлок. Тебе ли не знать. Разве ты забыл? Не может все быть так просто.

Мориарти захоронен в котле отопления. Он выжидает, чтобы нанести удар. Ждет, когда, щелкнув, распахнется крохотная дверца. Тогда он выберется наружу, бесчувственный и полумертвый, змеей проскользнет по лестнице в квартиру. Проползет вдоль плинтусов, укроется под кроватью и будет ждать, а когда ты уснешь рядом со мной, сожмет костлявыми руками твое горло. Он готов показать тебе новую игру, от которой ты не сможешь отказаться. Она выведет тебя за стены, в волны снаружи. Он убьет тебя ради того, чтобы умереть вместе с тобой: это все, что ему нужно.

Шерлок, он в котле. Не могу пошевелиться, не могу ничего сказать: губы застыли, смерзлись. Он в котле. Найди его. Уничтожь. Вышвырни за борт. Ты считал, что их безотказный план – просто взрывчатка, но это лишь прикрытие. Она нужна лишь, чтобы отвлечь внимание. Ты ошибся. В котле спрятано нечто опаснее взрывчатки, Шерлок. Его кости. Он не мертв, он не может умереть без тебя.

Я чувствую, что он там. Он ждет, его мертвые глаза прожигают в корпусе дыру, он планирует величайшую игру. Ведь именно это ты любишь больше всего: игры, загадки – не людей. Не меня. Ты – его любимый соперник, а он – твой.

Ты проходишь по квартире, выставляешь в окно гарпун с прикрепленной к нему простыней.

– Курс на восток, – говоришь ты, – А затем в Америку. Там проводят парады.

Полагаю, так и есть. Мы спрячемся среди миллионов, затеряемся в лентах и серпантине. Костям Мориарти придется очень постараться, чтобы обнаружить нас там. Вот только я уже слышу, как в котле открывается дверца. А тебе это слышно? Петли проржавели. Она открывается. Прислушайся, Шерлок. Здесь нужно не наблюдать – слушать.

Ветер слишком силен, тебе ничего не расслышать. А я – слышу. Я кричу, но меня ты не слышишь тоже. Он приближается. Выползает из котла наружу, мне слышно, как постукивают по полу его костяные пальцы. Он отнимет тебя у меня.

Дай сюда свое пальто, Шерлок. Я его надену, и быть может, он примет меня за тебя. Я вступлю с ним в схватку. Поднимайся наверх, к миссис Хадсон. А я буду ждать его здесь.

*

– Это противозаконно, Джон, – он что-то записывает в блокнот, достает полицейскую ленту. Собирается огородить ею кровать, невзирая на то, что это – не место преступления? Или нет? Не знаю. Не помню.

Что мы натворили? Зачем здесь Грег? Кто его впустил? И кто все эти люди, они тоже все из Скотланд-Ярда? Некоторых я знаю. Что они здесь делают?

Понятия не имел, что в спальню в принципе может поместиться столько народа.

Ты лежишь рядом со мной, дремлешь. Обнаженный, как и я сам. Именно это противозаконно? Лежать нагишом в постели с соседом по квартире? Ты обхватил меня рукой поперек живота, пальцы сжимаются на поясе. Твое дыхание вычерчивает узоры на моей коже. Полагаю, в этом и есть наша вина – мы обнажены во внеурочное время. Ничего не могу поделать: мне нужно тебя поцеловать, и плевать, сколько ярдовцев набьется в нашу спальню. Мне нужно тебя поцеловать. У тебя мягкие, податливые губы, ты задремал крепче, чем кажется. Но все равно отвечаешь на поцелуй. Господи, Шерлок, ты так мил. Кто бы мог подумать, что это так. Кто бы мог подумать.

Я ведь тобой не овладел?

Нет. Уверен, что нет. Я бы запомнил.

Быть может, я проделал это во сне, или когда спал ты? Потому они здесь? Я попытался взять тебя, пока мы спали, а в Скотланд-Ярде сработала тревога, или что-то в этом роде?

Прости, Шерлок. Если я это и сделал, то ненамеренно. Я не хотел.

То есть, мне бы хотелось этого, но только при твоем явном согласии и активном участии. Уж точно не когда ты спишь. Я не хочу причинить тебе боль. Я люблю тебя. Мне жаль. Что же все-таки произошло?

С тобой все хорошо? Кажется, ты в норме. Ты задремал. Твое колено угнездилось между моих. Мне нужно поцеловать тебя снова. Это как дыхание, мне нужно то и дело целовать тебя, иначе в груди поднимается паника. Твои губы мягкие, влажные, и мне хочется большего. Ты придвигаешься ближе, кладешь голову мне на плечо. Это приятно. Это замечательно. Мне нравится запах твоих волос, твой запах. Это прекрасно.

Я совершенно уверен, что не овладел тобой. Но, кажется, я многого не помню. Кто-то накачал нас наркотиками? Моран? Погоди, быть может, это ты взял меня? Нет, не думаю. Хотя, я бы не возражал.

То есть, мне было бы интересно. Ну, разумеется, любопытство присуще всем, разве нет? Если захочешь, можно будет попробовать и это.

Именно так и произошло? Значит, должен быть отчет, мне бы хотелось на него взглянуть. Акт мужеложества в полусне, адрес – «221б» Бейкер-стрит. Пострадавших и жалоб нет.

Господи, миссис Хадсон, наверное, тоже уже в курсе. До чего неловко. Узнала об этом раньше меня. Все это так странно.

Стоп. Мне казалось, наказание за мужеложество отменили уже давно.

– Значит, ты ошибался, – это Андерсон. Зачем они привели судмедэксперта? Нужно исследовать простыни на предмет следов семяизвержения? А личный осмотр тоже предполагается? Какое им вообще до нас дело?

– Пока ничего, – это ты. У тебя в руке телефон, ты засовываешь его под подушку.

– Нас собираются арестовать, – у Диммока уже наготове наручники. Нас снова пристегнут друг к другу? В прошлый раз это обернулось для них не лучшим образом. Вероятно, они забыли. Надеюсь, нам дадут сперва одеться. Сидеть нагишом на пластиковом стуле будет неловко.

– Нет, не арестуют, – ты снова целуешь меня. Это замечательно. Целуй меня, не останавливайся. Пока мы целуемся, нас нельзя арестовывать. Кажется, этот закон сохранился со времен Плантагенетов.* – Засыпай, Джон.

Верно. Спящего тоже нельзя арестовывать. Это считается нарушением прав человека, и за это можно подать иск в Гаагский суд.** Отличная идея, Шерлок, просто превосходная.

*

Бомба может взорваться в любой момент. В любую секунду. А мы застряли здесь. Почему так вышло? Нам не выбраться, а если останемся – погибнем. Вот оно. Конец. Места почти нет, его едва хватает, чтобы я мог тебя удержать. Воздуха почти не осталось.

Мэри стоит у кровати. В руках у нее – кольцо. Вот что случается, когда покупаешь кольцо на помолвку, но не отдаешь его: оно становится чем-то вроде оружия, обретает власть.

– Если все забудешь, то выживешь, Джон.

Забуду? Что значит – «забуду»?

– Ну, почти все. Все о нем. И обо мне. Откажись от пяти лет воспоминаний, и выживешь. И он тоже.

Такова цена? Спасение в обмен на пять лет жизни?

Это же все мои воспоминания о тебе. Это звуки твоего голоса в моей голове, голоса, произносящего слова, которых ты не говорил наяву. Это вся моя жизнь с момента возвращения домой, последние ее пять лет. Это – вся моя жизнь с тобой. Все расследования, все минуты смятения и разочарования, все те разы, когда я смеялся с тобой, и те разы, когда хотелось тебе врезать. Все мечты и фантазии о тебе. Откажусь от всего этого, и мы выживем.

Это приносит облегчение. Мне уже казалось, что выхода нет. Спасибо, Мэри. Спасибо тебе. Прости, что никогда о Нем не рассказывал.

– Ничего. Я знала.

Да. Полагаю, так и было. Ты смогла понять. Разумеется, ты же читала мои книги. А в них все это есть. Это знает весь мир.

– Ты принимаешь условия сделки?

Думаю, выбора у меня нет. Что значат воспоминания о тебе по сравнению с нашими жизнями? Выбора нет.

– Да.

Что мне нужно делать?

– Просто не двигайся, – она кивает, роняет кольцо на пол и уходит.

Не двигаться. Это мне вполне по силам. Я прижму тебя к груди, прижмусь губами к твоему затылку и не отстранюсь, пока все не закончится. Все хорошо, все в порядке. Твои пальцы ложатся поверх моих. Ты слышал, что она сказала? Ты все понял? Бомба рванет, Шерлок, но мы не погибнем, а я снова стану обновленным, я вернусь из мертвых.

Я забуду ту ночь в Дартмуре. Забуду утро, когда ты, ужасно простуженный, забрался ко мне в кровать. Забуду, как мы сидели на диване, смотрели по телевизору такую чушь, что ты смотрел на меня, как на психа, стоило мне начать смеяться. Забуду головы в холодильнике. И то, как впервые поцеловал тебя.

Этого воспоминания жаль. С ним очень жаль расставаться.

Что же, значит, будет новый первый поцелуй, разве нет? Будет, точно будет. Надеюсь.

О том, что ты умер, я тоже забуду. Забуду, что видел твое падение. Забуду последние три года. Хоть что-то. Этого я даже жду. Мне не придется снова переживать потерю тебя. А это делает потерю воспоминаний почти желанной. Я снова стану военным, военврачом в поисках работы. Любой. Хоть какой-нибудь. Я буду потерян. И одинок.

Быть может, я снова стану хромать. Тебе придется исцелить меня еще раз, Шерлок. Хорошо? Ты же знаешь меня. Я стану новым человеком, я буду в смятении и не буду знать, кто ты такой. Но ведь это буду все тот же я. И пусть я не буду этого знать, я полюблю тебя, как только увижу. Тебе нужно будет помочь мне это разглядеть.

Кольцо плывет в воздухе над нами, и я чувствую, как оно что-то из меня вытягивает. Должно быть, воспоминания. Они поднимаются ввысь, окутывают нас туманом. Зеленым, розовым и оранжевым. Он гудит, он накрывает кровать, размывает все остальное. Горит над нами северным сиянием. Это – вытянутые из меня любовь и память. И это – красиво. Правда, красиво. Я рад, что смог это увидеть. Больше эти воспоминания не нужны, ведь здесь – ты. Мы можем начать все сначала. Все будет хорошо.

– Не двигайся, – слышу я голос Мэри, как будто она стоит совсем рядом. Спасибо тебе, Мэри. Спасибо. Это дело тебе поручил Майкрофт? Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива, получила желаемое. Надеюсь, так с тобой и будет. Прости меня.

Бомба. Она взорвется в любую секунду. Я готов. Готов. Пять лет моей жизни уйдут в ничто, и это правильно.

– Напомни мне, Шерлок, – я забуду все. Буду кем-то иным. Буду печален, одинок и, самую малость, враждебен. Моя сестра только что отдала мне старый телефон. Я только что вернулся из Афганистана, и в дождь у меня ноет плечо. Это почти чувствуется. Я забуду тебя, Шерлок. Тебе придется помнить все за меня.

– Я напомню.

Слышен взрыв. Вот и все. Прощай. Скоро увидимся. Наступившая тьма ослепляет.

*

Вокруг тихо и спокойно. Темно. Время перевалило за два часа ночи. Я не сплю. Ты лежишь рядом, положив руку мне на бедро, поглаживаешь.

– Пока еще ничего, – шепчешь ты. Высоко в небе стоит полная луна, ее видно через окно. Где же он? Чего ждет? – Засыпай.