Текст книги "Безмолвный (СИ)"

Автор книги: ivyblossom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Необходимо? – пытаюсь говорить нормально, но выходит лишь шепот: на большее я не способен.

– Если бы ты в это не поверил, Джон, если бы они хотя бы на секунду заподозрили, что ты не поверил, то весь план пошел бы прахом. Они бы все поняли и убили нас обоих, и это стало бы только началом.

– Они?

Он приподнимает бровь. Они. Кажется, я знаю, кто «они». Я скорее умру, чем допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Так Он сказал однажды. Он скорее умрет. Как минимум, прикинется мертвым. Что за чертовщина творится?

– Ты подделал собственную смерть.

– Да.

Теперь все стало так очевидно. Ну, конечно же. Он не умер. Он здесь. Здесь, передо мной. У Него есть пульс, Его сердце бьется, так же, как и мое. Он позволил мне считать Его мертвым целых три года? Да, так и есть. Он думал, я догадаюсь, хотя бы предположу. Я не догадался, не смог. Если бы я не поверил, убили бы нас обоих. Почему? В чем был Его план?

Мне ведь не нужно задавать ему этот вопрос. Я и так знаю, в чем план. Убить Мориарти. Вырвать с корнем его сеть, уничтожить его паутину. Шаг за шагом избавить мир от огромной преступной организации. Именно для этого ему нужно было «умереть»? Он должен был убить Мориарти сам, без моей помощи. Его план сработал. Я поверил, и все сработало как надо. Ведь так?

– Все сработало?

– Да, – улыбается Он.

Что ж, хоть что-то прояснилось.

– И что теперь? – все кончено? Мы ведь сейчас на Бейкер-стрит именно поэтому? Мориарти мертв. Конец. Шерлок может вернуться. Господи. Мы что, будем снова жить здесь вдвоем? Как ни в чем не бывало?

Получается, на самом деле с котлом все в порядке.

– Теперь? – Он выпрямляется, мои руки падают обратно на колени. Он смотрит в сторону гостиной, как будто подозревает, что там кто-то есть. Но там пусто. Только колышется на ветру штора. Окно открыто. Внизу проезжает машина. Мир ничуть не изменился, в нем все по-прежнему. Как будто Шерлок не вернулся только что из мертвых. Они еще не в курсе. Я знаю, а они нет. Он оглядывается на меня. – Теперь нам нужно ждать.

========== Глава 31: Безопасное укрытие ==========

– Безопасное укрытие? Почему? – называть так «221б» странно, пытаться превратить в то, что под этим подразумевают – нелепо. Безопасным местом эта квартира не была никогда. Интересным – да. Безопасным – нет.

Он смотрит на меня, поджав губы. Раздражен. Из-за меня? Нет. Его выводит из себя необходимость скрываться. Сам факт того, что его обеспечили укрытием, и никуда из него не деться.

Губы точно такие, как в моих воспоминаниях, но, в то же время, в чем-то другие. Иногда, стоит ему заговорить, их уголки слегка приподнимаются в слабом, легком намеке на улыбку, почти незаметном. Я это помню. Но все воспоминания кажутся размытыми, нечеткими. В них не хватает ключевых деталей, я их уже упустил. Цвета и оттенки, четкие очертания и линии – все, что составляет Его настоящего, ускользнуло из памяти. Он думает, и появляются вот эти складки, – я их помню, я вспоминал их все время, но все-таки по-иному. Я помню, что верхняя губа очерчена с небывалой четкостью, как будто вытесана резчиком из камня. Да и все Его черты выделяются резко и ярко, куда резче и ярче, чем у всех остальных, как будто Его тело полностью отражает Его личность. Но все равно, я не мог вспомнить, не мог представить его губы такими, как сейчас. Такими, какие они на самом деле есть. Не мог, и все.

Поразительно.

– Себастьян Моран.

Что? Кто? Кажется, это вовсе не ответ на мой вопрос, но спорить я сейчас не в состоянии.

Он сидит напротив, внимательно на меня смотрит. Хотя, скорее, это называется «контролирует». Мы сидим здесь, в гостиной, как в старые времена, я – в своем кресле, он – в своем. Я помню, как сидел здесь, один, без него, помню невыносимое, немыслимое зрелище пустующего кресла напротив. Нет. Только не сейчас. Господи.

– Он последний, – говорит Шерлок. – Он уже знает, как минимум, – подозревает.

Подозревает, что ты жив? Я этого так и не заподозрил.

Он прижимает ко рту кончики пальцев. Этот жест я тоже помню. И Его ногти. Идеально ровные, чистые, ухоженные, овальной формы – их я помню четко. Я рисовал Его руки и пальцы в воображении неоднократно. Вот они сжимают бумагу, вот нацелились вилкой на кружок помидора. Я представлял, как Он переплетает свои пальцы с моими, как по ночам кладет мне руку на бедро, как скользит ладонью вниз по груди и животу, прижимаясь губами к моим губам. Господи. Только сейчас думать об этом не хватало.

– Теперь он будет пытаться меня разыскать.

Шерлок, ты же ничего не заподозрил? Но ведь ты меня раскусишь. Черт. От тебя мне этого не скрыть. Прекрати думать об этом. Он погрузился в раздумья, уставился куда-то в точку над моей головой. Я просто все еще в шоке. Надо глотнуть еще чаю.

Стал бы я представлять себе подобное, если бы знал, что Он жив? Не знаю. Правда не знаю. Может быть, да. А может, и нет. Черт.

Он не может читать мысли, как бы ему этого ни хотелось.

– С куда большим удовольствием я бы отправился на его поиски сам, чем сидел бы здесь и ждал, пока до него дойдет, – Он вскакивает с кресла, проносится к окну. Похож на запертого в клетку зверя. Что ж, видимо, так и есть. Ему запретили выходить из квартиры. Я знал, конечно, что Майкрофт может влиять на своего брата, но не представлял, что ему удастся хоть что-то когда-то Шерлоку запретить.

– Как будто мне нельзя доверить мою же собственную безопасность, – смотрит наружу сквозь занавеску.

Ну, в вопросе заботы о себе самом тебе никогда веры не было. Разве нет? Ты готов пойти на любой возможный риск, какой угодно, лишь бы получить желаемое. А что для тебя самое желанное? Ощутить азарт, распутать дело, что-то доказать. Я обожаю в тебе эту черту. Обожаю.

Оглядывается на меня, вскинув бровь. Что такое?

А. Так значит, во всем я виноват? Эта клетка – моя вина? Объявления. Я проболтался о них Майкрофту, сообщил ему нечто, что он упустил. Сообщил о том, что ты снова рискуешь. Что втягиваешь в это дело меня, а, похоже, тебе этого делать было нельзя. Подразумевалось, что эти шифровки – наш с тобой секрет. Только наш. Так, что ли? Шифровки в газетах. Шерлок, газеты – это не личная переписка. Попытавшись впутать меня во все это таким образом, ты пошел против правил. Естественно, я был взбешен. Данных было слишком мало, чтобы начать мыслить в нужном направлении. Ты лишал меня рассудка. Как обычно. Да, мне следовало это понять. Чего ты от меня ждал? На кого, по-твоему, должно было пасть мое подозрение? Чей номер я должен был набрать? Ты был мертв. Твое драгоценное имя было вычеркнуто из списков. Черт.

Да, Шерлок, тебе действительно нельзя доверять. Если вся эта операция базируется исключительно на том, что Моран не догадывается, что ты жив, а моя вера в твою смерть служит ему лучшим доказательством, то с какой стати ты отправлял меня на все эти аресты? Невероятно. Не можешь удержаться от показухи. Ну, конечно же, не можешь. Это же ты, все такой же. Ты не изменился. Считал, что даешь мне все нужные подсказки. Все это время ты вел меня сюда, к себе. Ведь так? Тебе не кажется, что это выглядит подозрительно? Поверить не могу, что встаю на сторону Майкрофта, но тут он прав. Тебе нужно убежище. И тебе нужен сторож. Похоже, это я. Теперь это я.

– Он отнимает у меня все веселье.

Это меня добивает, я смеюсь. Хохочу так сильно, что проливаю на колени чай. Три года я пытался найти хоть что-то, хоть какое-то занятие, которое захватило бы меня так же, как и жизнь с тобой, и вот я снова тут. Я снова твой смотритель. Смотритель с трясущимися руками и разрывающейся от боли головой. Да еще и влюбленный. Не будем забывать об этом. Смотритель, влюбленный в своего соседа.

Твою же мать.

Он тоже смеется, только негромко. Быть может, надо мной. Или надо всей ситуацией в целом. Сидим вдвоем в квартире «221б», дожидаемся нашего убийцу. Это прекрасно. Это – ставшие явью запретные мечты. Он снова смотрит на меня, изучает. Мне известно, что значит вот это выражение Его лица. Заметил что-то неожиданное, собирается сделать какие-то выводы. Выводы обо мне. И ничего с этим не поделать. Ты ведь по указательному пальцу левой руки сможешь вычислить что угодно. Например, что все мои мысли – о твоих губах. Или что-то вроде того. Уверен. Он все узнает.

Нет. Не сейчас. Черт. Поставь чашку, отвернись. Здесь не на что смотреть, Шерлок. Абсолютно не на что. Все, что есть – всего лишь твой бывший сосед по квартире, и он все еще в шоке, все еще не до конца осознал, что ты реален. Я пытаюсь осознать. Все еще не отошел от шока. Не более. Я уставился на тебя только из-за этого. Ты был мертв, я тебя оплакал. Прошло три года. Мне тебя страшно не хватало. Ты мне снился. Разумеется, снился. Это естественно.

Но ты же, наверняка, все знал и раньше. До этого. До того, как ты прыгнул. Тогда мы сидели здесь, на диване, смотрели кино. Ты сел ко мне слишком уж близко. Ты забрался в мою кровать в одной лишь простыне. Ты наверняка знал. Разглядел это во мне даже до того, как я сам все понял.

Я пока не готов все это обсуждать. Только не сейчас. Я просто… Не могу.

Встать, пройтись по комнате. Меня вдруг наполнило нервное возбуждение. Не всматривайся в меня, Шерлок. Не нужно. Я все еще не чувствую ног, но это ничего. Что я здесь делаю? Зачем я тут? Я оставил внизу сумки. Надо принести их сюда, разобрать вещи. Я собирался впопыхах. Нужно со всем разобраться. Есть wi-fi роутер, есть модем. Это ведь не запрещено? Нам можно выходить в интернет? Я все подключу и настрою. С этим я вполне справлюсь. На столе ноутбук. Твой, должно быть. И как я его не заметил сразу? Можно прибраться, вымыть посуду, но всей посуды – две чашки из-под чая. Этим себя надолго не займешь. На журнальном столике стопка постельного белья, без сомнения оставленная там миссис Хадсон. Надо застелить кровати.

– Джон, – начинает Он. Нет. Не сейчас, Шерлок. Левая рука напрягается, вздрагивает. Боюсь, мне снова придется жить с тремором. И это – твоя вина, понимаешь? Я так и скажу. – Мне жаль, что так вышло с Мэри.

А. Он об этом.

Что ж.

Не знаю, что ответить. Это уже почти вылетело из головы, как будто произошло несколько недель назад. Ты совершенно сбил меня с толку, но это и к лучшему. Не знаю.

– Ты с ней порвал, или она с тобой?

Он знает про Мэри, знает, что все кончено. Знает обо всем куда больше, чем следовало бы, но вот кто из нас конкретно разрубил узел, сказать не может. Думаю, все могло обернуться и по-другому. Тот разговор могла завести и она. То, что его начал я, – случайность. Кажется, что все это было многие месяцы, даже годы назад. Все выцвело, стало серым, теперь существуешь лишь ты. Я уже успел забыть, какого на самом деле цвета твои губы, забыл их оттенок.

– Я с ней.

Он кивает, как будто получил подтверждение чему-то. Откуда он знает про Мэри? Он следил за мной. Все это время. Был на границе моего зрения и следил. Проклятье. Раздается попискивание, Он вытаскивает из кармана телефон. Пришло сообщение. Он читает его, кривит губы, кладет телефон на стол. Вздыхает. Ходит туда-сюда. Он нервничает. Он загнан в клетку.

– Это ожидание, – заявляет он, рухнув на диван, – меня просто убивает.

Снова не выдерживаю и хохочу. Не могу сдержаться. Хочется чем-нибудь в него запустить, но я не могу. И прекратить хохотать тоже не получается. Нужно сесть. Сесть, иначе я просто упаду. Вот сюда, на край дивана, у Его ног. Я могу сесть сюда. Колени подкашиваются, из груди рвется смех. Шерлок тоже смеется, смеется, схватившись за живот, как будто это поможет сдержаться. Я чувствую, как диван трясется от нашего смеха. Миссис Хадсон решит, что мы спятили.

– Скотина, – выдаю я наконец. – Господи, Шерлок, скотина ты чертова.

Он широко ухмыляется.

Встряхиваю головой. Вот Он, растянулся на диване, смотрит на меня. И все кажется таким простым. Я ведь представлял это. Можно наклониться, положить одну руку Ему на пояс, второй обхватить голову. Можно наклониться, все еще нервно смеясь, не до конца стряхнув шок и остатки истерики, наклониться и поцеловать. Потому что мне Его не хватало. Потому что Его не было рядом слишком долго. Потому что Он мой, и я должен его оберегать. Потому что Он мой. И потому что я хочу этого.

О, Господи.

Снова писк. На этот раз другой. Другой телефон. Сколько у него вообще сотовых? Он вытаскивает телефон из другого кармана, смотрит на экран, закатывает глаза.

– Майкрофт, – сообщает Он и садится. – Передать ему от тебя привет?

– Мне нечего ему сказать, – отвечаю я. Я нервничаю. Черт. Как будто превратился в тринадцатилетнего пацана. Да что со мной творится? А, точно, – шок. Я сам не свой. На столике стопка постельного белья. Пойду, застелю кровати. Точно, то, что нужно.

Стоп.

– Погоди. Передай ему, что он тоже скотина, – они оба держали меня в неведенье. Оба.

Беру белье. Как раз на две кровати. Две спальни, две кровати. Все правильно.

Он на меня больше не оглядывается. Уставился в телефон, уперся локтями в коленки. Работает. Как обычно, как раньше. Надо настроить роутер. Нет. С этим он справится и сам. А я пойду, разберусь с кроватями. Застелить кровать – чего проще? Заправить края простыни под матрас, все расправить. С этим я справлюсь хоть во сне. Справлюсь, хотя почти не чувствую рук и ног. А еще это даст мне немного личного пространства. Мне это необходимо. Необходимо дышать, необходимо все обдумать. Белье. Два комплекта. Миссис Хадсон все знала заранее. Постирала все сегодня, белье еще чуть теплое после сушилки. Два комплекта. Она уже все знала, когда звонила мне. А может, и раньше. С тех самых пор, как те жильцы стащили котел.

Хотя, это ведь не жильцы сделали, верно? Это тоже Шерлок устроил? Или Майкрофт? Или тот тип, Моран, последний оставшийся. Когда-нибудь я про это спрошу. Спрошу. Миссис Хадсон ведь все давно знала, так?

Ну, конечно, она знала. Не понимаю, злюсь я или наоборот испытываю облегчение. Я то ли расхохочусь, то ли разрыдаюсь. Может, заору. Может, взвою. А может, все сразу. Понятия не имею.

– Застелю кровати, – сообщаю я. Он не поднимает взгляд. Видимо, это слишком просто и очевидно, настолько, что не стоит труда сообщать об этом. У меня же белье в руках. Он сутулится, у Него редко бывает плохая осанка. Он сильно зарос, затылок взъерошен. Я вижу, как Он стискивает челюсти, вижу, что он напряг плечи. Он яростно набирает СМС. Опять я на Него уставился.

– Ну, ладно, – все встало с ног на голову.

Застелю кровати. Это мне по силам.

========== Глава 32: Цепочка выводов, раунд первый ==========

Как будто не уезжал вовсе.

Пестрые обои, уютное, свежевыстиранное постельное белье, коврик, деревянный пол – все здесь по-прежнему. Не изменилось ни капли. Как такое возможно? Словно и не было никаких других жильцов. Как будто, пока мы не жили здесь, квартира просто замерла, затаив дыхание.

Но я же понимаю, что это не так. Здесь, на нашем месте, пусть и совсем недолго, жили другие люди. В твоей и моей кроватях спали чужие. Нарушители, незваные гости. Но от них тут не осталось ни следа.

В отличие от гостиной. По ней видно, что в квартире жили другие. Там чисто. И по кухне тоже заметно, что нас тут какое-то время не было. Там нет ни лабораторного оборудования, ни очередных глаз на столе. Но здесь, в моей комнате, – ни следа посторонних. Она осталась неизменной. Должно же быть хоть что-то, хоть какой-то знак, оставленный здесь бывшими жильцами, что-то вроде шрама. Ты бы увидел его с первого взгляда, сразу же, как только переступил порог. Ты повсюду бы заметил следы присутствия чужаков, и они стали бы тебе знакомы, ты бы уже знал, где они работают, какие у них привычки, знал бы, развелись они или остались вместе. Ты бы знал, что они ели на ужин и кто из них где спал. Со мной комнаты не говорят, я – не ты. И я здесь никого не смогу разглядеть.

Быть может, учитывая то, что ей было известно, она вернула все на свои места специально для меня. Считала, что это все, эта застывшая в янтаре комната, меня успокоит. На деле же я слегка напуган. Слишком уж часто я возвращался сюда во сне. Этот раз – настоящий? Или это всего лишь мое воображение, рожденная из несбыточной надежды галлюцинация? Я наконец сорвался и теперь не отличаю реальность от вымысла? Элла бы знала точно. И ее, уверен, это насторожило бы. Я балансирую на тонкой грани безумия. Это уж точно дурной признак.

Нужно принести сюда сумки. Стоило захватить сюда сразу же хоть одну. Одежда и прочие вещи. Зубная щетка. Не подумал об этом. Можно провести здесь хоть весь остаток дня. Разобрать вещи, разобраться в себе. Успокоиться. Вернуться в реальность. А потом спуститься вниз и проверить: ты действительно там? И, если это правда, если ты все еще жив, все еще дышишь, сидишь на диване или склонился над столом, что я тебе скажу? Я не смог ничего сказать Элле. На похоронах я вообще еле говорил. Так что я решу сказать?

Зачем ты так со мной поступил?

Почему не дал к тебе присоединиться?

С возвращением.

Я скучал.

Не оставляй меня больше, идет? Никогда. Никогда больше. Я этого не вынесу.

Уголок зеркала над комодом все еще сколот. Ну, разумеется, скол остался. Он не мог исчезнуть как по волшебству, не мог скатиться вниз каплей воды. Он реален.

Ты по-прежнему дышишь, куришь, ты по-прежнему источник проблем. Сидишь внизу, погруженный в разбор неочевидных мне деталей, отслеживаешь невидимые мне нити. Как и всегда. Я хотел, чтобы ты был жив, и ты жив.

Проклятье.

Мир устроен совершенно иначе. Абсолютно. В нем нет места исполнению желаний, тем более подобных моему. Получить второй шанс, немыслимую возможность переиграть случившееся никому не дано. Так не бывает. Но я ведь касался тебя. Ты реален.

Вот ты внизу, ты снова ходишь туда-сюда, и я слышу такой знакомый глухой скрип паркета под твоими шагами. Ты меняешь заведенный миропорядок одним своим присутствием. Как же я сразу этого не понял? Вокруг тебя выстраивается иная действительность. В которой невозможное обычно, банально. Как я мог об этом догадаться? И как мог не догадаться? Я пожелал, чтобы ты вернулся, и вот – ты здесь. Иллюзия, обретшая плоть. Ты жив и здоров.

Все-таки жив.

Только в смерти ты мог быть подделкой, чертов шельмец. Так и знал. Единственная вещь, о которой я желал бы сказать – ложь, ложью и обернулась. Но это слишком уж идеально. Вот-вот полетит в стену второй ботинок, разве нет?* Мне ведь известно так мало. Возможно, тебя вновь у меня отнимут. Или ты сделаешь это сам. Быть может, все, что у нас только есть – этот единственный день, а потом ты исчезнешь, и никто не поверит моим словам о том, что было. Это – лишь моя тайна, моя боль. Мне не выдержать. Не выдержать. Не подвергай меня такому испытанию, Шерлок.

Я обезумел? Сорвался наконец? Неважно. Неважно. Не буду хвататься за все сразу.

Белье. Простынь на резинках, обычная простынь, наволочки. Два комплекта. Я взял снизу оба, даже не подумал их рассортировать. Один твой, другой мой. Ясно? Ты – не плод моего воображения. Только не в этот раз. Миссис Хадсон оставила два комплекта. Она знает. Ты – настоящий, и ты действительно здесь.

Ты ведь здесь?

Я до сих пор помню, как именно натягивать эту простынь, чтобы заправить резинки под матрас. Это двигательная память. Мои руки работают механически, заправляют постель, как в далеком прошлом, до того, как все это случилось.

Белье то самое, из прошлого. Мой комплект – темно-синий, твой – серый. Она все сохранила. Свое я забирать не стал, а мимо твоей комнаты даже проходить было невыносимо. Так что она все взяла на себя. Все выстирала, отгладила. Подушки тоже кажутся прежними. Не знаю. На вид – как были, уложены вдоль изголовья, как раньше. Как будто не было всего этого кошмара. Как будто ты не падал.

Но ты же упал. Ты упал. Я это видел. Просто ты не умер.

Как тебе это удалось?

Я должен спросить. Быть может, когда-нибудь я смогу спокойно выслушать все подробности. Сейчас это неважно. Ты не умер. И это чудо. Я просил чуда, и ты даровал мне его. Ты жив.

Я переносился сюда всякий раз, стоило только закрыть глаза. И вот, я здесь наяву, глаза открыты.

Даже если прилечь, ощущения ровно те же, что и раньше. Это полностью дезориентирует.

Ты забирался в эту самую кровать, лежал рядом со мной. Теплый. У тебя был жар. А коленки были холодными и прижимались к моим ногам. Я пробежал пальцами по твоим влажным волосам и поцеловал тебя.

Нет. Не целовал. Только вообразил, что так было. Думал об этом, представлял. Но не целовал. В действительности этого не случалось. Господи. Что, если теперь я не смогу различить, где воспоминания, а где – мое воображение. Прошло слишком много времени. Я оступлюсь, скажу что-то не то, и ты поймешь. Ты все узнаешь.

Вероятно, ты все знаешь и так.

Сосредоточься, Джон.

Пытаюсь, Шерлок. Я пытаюсь. Но не выходит, ты и сам это понимаешь. Мой мозг работает куда медленней твоего. Я как будто оказался на другой планете. Планете, где все так же, как в моих мечтах, моих фантазиях, моем прошлом. Реальность, пропитанная невозможным. Все это – бессмыслица.

Сделай так, чтобы все прошло.

Что прошло? Мне оттолкнуть реальность? Здравый смысл? Свои попытки во всем разобраться? Как ты не поймешь? Если я не справлюсь, не смогу снова осмыслить твое существование, уложить все это в голове, мне придется уйти. И захлопнуть за собой дверь. Сбежать и больше никогда сюда не возвращаться. Просто потому, что происходящее стало слишком большим потрясением, и я вот-вот развалюсь на части. Это куда больше, чем может выдержать обычный человек. А я – именно что обычный человек. Идиот. Ведь так?

Не уходи.

Не уйду. Я не смогу оставить тебя. А тебе нельзя никуда уйти. Так что, так или иначе, нам придется со всем разобраться. Мы с тобой в убежище. В ловушке. Ты попал в ловушку со мной. Это – наказание, за то, что ты лгал мне.

Я покину квартиру, если подвернется что-то на “восьмерку”.

Майкрофт тебя прибьет за отлучку. А тот тип, Моран, убьет наверняка. Этого нельзя допустить. Нет. Только не опять. Только не сегодня. Нельзя возвращаться из мертвых лишь за тем, чтобы тут же снова погибнуть, Шерлок. Впрочем, драматические события тебе всегда были по вкусу.

Тебе надо отлежаться. Вот, что я сказал тебе в тот раз, когда ты лежал здесь, рядом, и жаловался на здоровье. Тогда, ранним утром, ты забрался в мою кровать. На тебе была простыня. Ты был влажный от жара и пота. Жаловался, что тебя знобит, но был теплым. На твоем языке я почувствовал вкус соли, я прижался губами к впадинке пупка, гладил острые коленки…

Я – не чья-то собственность, Джон.

Да, разумеется.

И не подъемный кран.

Господи. Хватит. Прекрати. Сейчас не время и уж точно не место, чтобы…

– Джон?

Ты окликнул меня в действительности? Или это лишь твой голос в моем воображении? Манит ближе, нашептывает на ухо. Нужно понять. Это важно.

Шаги на лестнице. Их звук я тоже помню. Ты поднимаешься ко мне, ты так поступал не единожды. Знакомая походка, ты то и дело перемахиваешь ступеньки через одну. Вечная спешка, даже когда я сплю мертвым сном, ты торопишься ко мне. Два ночи, а ты зовешь меня гарпунить свинью. Ты задаешься вопросом, никак не можешь найти ответ и взбегаешь наверх, перемахивая ступеньки через одну, только чтобы растолкать меня и все обсудить, хотя я буду вялым, буду ворчать и уж точно ничего не буду соображать. Я буду возмущаться, скажу тебе: «отвали», «дай поспать», «да что вообще на тебя нашло?» Толку от меня ноль, но тебе это, похоже, неважно. Ты проносишься по ступенькам и влетаешь в мою комнату так, словно она твоя. А я, несмотря на все возмущение, никогда тебе не препятствую. Ты приходишь, садишься на кровать и говоришь. Ты так и поступаешь обычно: сидишь на моей постели, тыкаешь меня в ногу и говоришь, говоришь до тех пор, пока для тебя не прояснится очередная хитрая загадка. С тобой все время так. Все время так было.

– Джон? – оклик громче. Ты обеспокоен. Почему? Я пробыл здесь слишком долго, вел себя слишком тихо. Ты не слышал, чтобы я ходил по комнате, отсюда не доносилось ни звука. Я застилаю кровать. Обустраиваюсь. Вот и все. Я лежу, перебираю воспоминания. Представляю, что здесь, со мной, ты, завернутый в простыню. Что ты позволяешь ласкать и целовать себя. Как будто все это было на самом деле.

В кармане что-то вибрирует. Телефон. Пришло сообщение. От кого? От тебя. СМС от тебя. Точно? Ну конечно.

Когда-то ты писал мне, не переставая. Потом прекратил. Потому что умер. Было несколько непонятных СМС с незнакомых номеров. Может, это ты их слал? Не хочу знать правды. Буду считать, что ты. Это даже несколько успокаивает. Считать, что ты все время был рядом, наблюдал за мной, а может, и обращался ко мне, пусть я этого и не знал. Это успокаивает, это приводит в ярость. Одно от другого уже не отличить.

Пишешь мне сообщения, стоя на лестнице. Ведь так? Снова твое имя на экране. Как будто ты вернулся из мертвых. Ты действительно вернулся из мертвых. Руки все еще трясутся. В какой-то момент до меня ведь все дойдет окончательно. И тогда я, наверное, врежу тебе по лицу. Это если тебе повезет. Тебе повезет, если я ограничусь ударом только по лицу. А потом я тебя поцелую. Всего один единственный раз, и ты не будешь вправе осудить меня за это.

СМС. Ты в норме? Сообщение из настоящего, не из прошлого.

Я в норме, Шерлок, в норме.

Нет. Ну, конечно же, я не в норме. Я оглушен. Мне постоянно нужно прикасаться к тебе, прикасаться, не останавливаясь, но ведь в какой-то момент это поставит меня в неловкое положение. Хочется обнять тебя и не отпускать до тех пор, пока я не буду уверен точно: ты здесь. Что ты об этом подумаешь? И что скажешь?

Тогда я стянул с тебя простынь, целовал твою шею и слушал твое дыхание. Это было? Нет. Не было. Но это все кажется почти реальным, кажется воспоминанием. Воспоминанием о фантазии, столь же реальным, как и та причудливая жизнь, что я вел рядом с тобой, пока все не закончилось. Прошло три года. Быть здесь теперь и не чувствовать, как я касаюсь твоей кожи, не выходит. Все было здесь. На стенах те же обои, кровать на том же месте. Те же подушки, те же простыни. Твои руки, губы…

Проклятье.

Снова шаги. Зайдешь в комнату, как обычно. Зайдешь и увидишь меня. Что ты заметишь? Я раскраснелся? Зрачки расширены, и сердце колотится слишком быстро? Я ведь не слишком явно возбудился? Не слишком явно. Но в любом случае ты поймешь, о чем я думал, лишь посмотрев на меня. Взглянешь и тут же поймешь: все, о чем я способен думать в этой комнате, – секс. Ты и секс. Секс с тобой. Несмотря на то, что этого между нами не было никогда. Ты будешь разочарован во мне, ведь я все разрушил. Шерлок, прошло слишком много времени. Я слишком много времени провел, размышляя об этом. Теперь не забыть, не отключиться. С людьми так не получается. Сантименты, вот что ты решишь. Да, сантименты. Можешь и так сказать.

Черт, лучше бы сесть. Или встать. Нет, рано. Просто сесть. Сижу на своей кровати. Это же нормально, так?

– Я в норме!

Вот и ты. Без стука. Ты же не стучишься никогда. Просто открываешь дверь и заходишь, как обычно. Видеть тебя всякий раз теперь – откровение: ты здесь. Ты жив. Вот он ты, высокий и худой, стоишь в дверном проеме, как будто мы никуда отсюда не исчезали. Как будто не было этих трех лет. Как будто я не похоронил тебя, не оплакал. Прекрасный мерзавец. Прекрасный, невозможный, отвратительный мерзавец.

Ты озадачен. У висков седые волоски. Лицо осунулось, скулы даже острее обычного. Ты стал старше. И ты утомлен. Тебе нужно больше спать – у тебя под глазами темные круги. Кожа слишком бледная и тонкая на вид. У тебя обезвоживание, ты снова начал курить, ты совсем о себе не заботишься. Ты реален, и то время действительно прошло. Когда-то ты забирался ко мне в кровать. Стоп. Хватит. Реальность – седина у висков, реальность – я тебя никогда не целовал. Этого не было. Мы – друзья. Вот кем мы были друг другу. И кем являемся.

Точно.

– Я в норме. Просто…

«Просто» что? Не знаю. Я потерян. Заблудился в воспоминаниях, в фантазиях. В тебе. И это не получится поставить мне в вину. Не выйдет. Еще рано. Мне нужно время.

Мне кажется, я вижу в твоих глазах, как ты выстраиваешь логическую цепочку. Давай, Шерлок. Разберись во всем. Разберись во мне, вычисли, что со мной происходит. Тогда мне не придется ничего тебе говорить, не нужно будет ждать неизбежной ошибки. Ты внесешь во все ясность. Да, это будет унизительно, но после можно будет двигаться дальше. Так ведь уже бывало. Я ведь не оставлю тебя. Не оставлю. Тебе придется притерпеться ко мне.

Нелепость какая.

– Ты… Устал? – ты озадачен. Я сижу на кровати. Я наверняка утомлен. Кровати предназначены для сна, и только. Цепочка выводов, раунд первый. Да, иногда ты ошибаешься, Шерлок. С тобой так бывает, я знаю. Ведь иногда, когда какой-то вопрос для тебя – темный лес, ты просто пытаешься угадать. А этот вопрос для тебя именно темный лес. Я знал, что так и будет. Да и для меня тоже.

– Нет, – ума не приложу, как объяснить. Просто не выйдет. Значит, просто расскажу, что увидел. – Здесь все по-прежнему, ничего, черт подери, не изменилось вообще. Это выводит меня из равновесия.

Ты осматриваешься. Отвлекся от меня, теперь дедуктивному анализу подвергнутся стены и пол. Что ж, это хорошо.

– Трещина в потолке, – указываешь наверх. Что? Там нет трещины, ты о чем? А. Точно. Была. Она змеилась от окна и дальше, над кроватью расходясь надвое. И как это вылетело у меня из головы? Теперь ее больше нет. Она позвала кого-то, и трещину заделали. Теперь ее больше нет. Верно.

– Царапины на полу, вот здесь. Видишь? Шкаф передвигали на другое место, а потом обратно.

Да, вижу. Ты прав. Раньше их не было.

– Новая дверная петля на комоде, но только одна. Вероятно, старая сломалась. Слишком часто или слишком резко открывали. Судя по состоянию пола рядом, слишком часто.

В тебе по-прежнему есть то самое волшебство. Может, даже более того: ты видишь мир, видишь его по-настоящему, таким, какой он есть. Со мной иначе. Я вижу то, что хочу увидеть. Вижу тебя таким, каким мне бы хотелось. Смотрящим на меня с толикой беспокойства, привязанности. Любовь, страсть, просьба о прощении – вот что я хочу видеть. Я не могу разглядеть тебя настоящего, объективность отказывает.

– Пятно на полу, вот здесь, у кровати. Ты можешь решить, что это кофе, но, скорее всего, это чай. Сорт Лапсанг Сушонг, если не ошибаюсь. Дверная ручка тоже новая, хотя и точь-в-точь как прежняя, тут легко промахнуться. Старая сломалась – на двери вот здесь остался след, – проводишь по нему пальцем. – Кровать, мне помнится, раньше стояла на шесть сантиметров правее. Но во всем остальном – да, как прежде, – привычная улыбка. Ты снова рисуешься. И я не могу не улыбнуться в ответ. Как будто получил еще одну шифровку. Что она значит? Я все тот же чертов умник. – В остальном ничего не изменилось, – ты уж точно остался прежним.