Текст книги "Безмолвный (СИ)"

Автор книги: ivyblossom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Пистолет царапает поясницу, и это – самое лучшее ощущение на свете. Он заряжен. Я готов. Что должно здесь произойти? Не имею ни малейшего представления.

Я в глухом переулке: где вход, там же и выход. Крохотная улочка отходит от главной улицы, делает полукруг и возвращается на нее же. Тут тихо. Крохотный кусочек пригорода. Вдоль дороги – построенные в семидесятые дома. Они стоят совсем рядом, едва ли в футе друг от друга. Ничего необычного, и уж точно ничего опасного.

Ну, ты-то наверняка бы что-то заметил. В стенах любого из этих домов может скрываться что-то грозное. Или кто-то грозный. Но нигде ни огонька. Окна спален темны. Гостиные пустуют. Молчат телевизоры – нет голубоватого свечения. Тишина и покой. Свернулись калачиком на подстилках и спят все собаки. Никто не слышит моих шагов. Только сидящая в одном из садов кошка провожает меня взглядом. Ее глаза горят в свете фонарей. Но кошка не поднимет тревогу.

Кто угодно может наблюдать за тобой из темноты, Джон. Быть может, все жители прямо сейчас выстроились у окон и смотрят на тебя.

Вряд ли. Только не здесь. Здесь на стенах спутниковые тарелки. У домов припаркованы «вольво», в них сзади установлены детские кресла, а на задних стеклах видны наклейки «Ребенок в машине» и «Гринпис». Тут, со здешними жителями такое исключено.

Может, я пришел не туда или ошибся с датой?

Не следует недооценивать его, Джон.

Светает. На смену темноте приходит та причудливая мгла, которая возникает лишь в бледном свете зари. Она делает мир иным, странным, искаженным. В этом свете крохотные детали кажутся большими, размытыми, в чем-то угрожающими. Трещины и выбоины на асфальте, края старых изгородей… Заря. Что бы это ни было, оно должно произойти сейчас. Опасность. Она должна появиться сейчас. Но ничего не происходит.

Люди видят то, что хотят увидеть. Мне захотелось увидеть зашифрованное послание, что-то, долетевшее с того света. Что-то от тебя, Шерлок. Я не могу тебя отпустить. Никак не получается.

Представляю, как на меня посмотрела бы Элла.

Два сада позади разделяет крохотная, протянувшаяся меж заборов дорожка. Даже не дорожка – там не проедет машина – скорее уж тропинка. Она почти вся заросла бурьяном, но пройти по ней все-таки можно. Она узкая, с обеих сторон заборы – кованые и деревянные. Один даже из тесаного камня, и, пожалуй, слишком уж дорогой для крохотного, скрывающегося за ним садика. В сорняках видна небольшая проплешина. Это нейтральная территория. Просто кто-то примял траву, и все. Кто-то расчистил тропинку так, что теперь можно пройти из одного конца в другой, на главную улицу.

В этих домах живут и дети. Даже не будь здесь велосипедов и игровых площадок, я бы все равно это понял. По разбросанным пластмассовым игрушкам, машинкам и пустым банкам. К забору прислонены связанные вместе палки. Наверное, начали строить крепость. Дети. Сделать этот вывод так просто. Они тут прячутся, делятся друг с другом своими секретами, воображают, будто весь мир против них. Маленькие пираты. Обычные дети.

Сложись все по-другому, я вполне мог бы жить на такой же улице вместе с Мэри. Наши дети бы играли и прятали свои «сокровища», а в полпятого утра я бы крепко спал. У меня никогда бы не было пистолета, а даже если бы и был, я уж точно бы не ходил, спрятав его за пояс джинсов. Здесь никого нет. Я один.

Должно быть, я ошибся с датой. Все это ошибка. Здесь ничего нет.

Стоп. Погодите. Что это? Сюда едет фургон. Это же…

Да. Полицейская машина и фургон без опознавательных знаков. Мне такие фургоны знакомы. Внутри могут скрываться тяжеловооруженные бойцы. Или же он нашпигован оборудованием, компьютерами, и там внутри что-то печатают, отслеживают данные с камер наблюдения. На вид – обычный фургон из службы доставки, но в том-то и смысл. Это просто маскировка.

Фургон медленно подъезжает и останавливается. Так тихо, словно так и надо, как будто все нормально. Следом едут полицейские. Я насчитал четыре автомобиля, но, возможно, их больше. Они едут один за другим, медленно и бесшумно. Фары не горят. Вокруг царит такая тишина, что мне слышно, как шуршит щебенка под шинами, я могу различить гул каждого мотора. Я не ошибся с днем. Послание было предназначено мне. Они здесь. Что тут должно произойти?

Еще один арест? Задержат еще одного сообщника Мориарти?

Должно быть.

Кому нужно, чтобы я был здесь? Зачем? Кто-то решил, что я должен это увидеть. Это наверняка кто-то влиятельный. Тот, кто заранее обо всем знал, был посвящен во все подробности. Майкрофт? Нет, отпадает. Грег? Вероятно. Кто еще? Думай.

Полицейских столько, что я уже потерял счет их машинам. К тому же, в утренней тишине звуки обманчивы: может показаться, что машин больше, чем на самом деле. Они выстроились по обеим сторонам переулка, но я не знаю, какой конкретно дом им нужен. Теперь здесь полно вооруженных бойцов. Кого, черт подери, они ищут?

На том конце улицы маячит скорая. Значит, ожидаются проблемы. Собираются задержать кого-то опасного. Кого-то, кто будет сопротивляться.

Дверцы машин открывают и закрывают максимально тихо. До меня доносятся слабые сигналы включенных раций, шепоты. Какой дом их цель? Может, не один? Все сразу? Непонятно. Меня им не видно. А я вижу их в просвет между домами. Обзор узкий, но все видно хорошо. Они все подтягиваются ровно к одному дому.

Стоп. Открылась задняя дверь, ведущая в сад. Дом тот самый. Вот оно что. Он понял. Засек их. А может, ждал их появления. Он знал. И теперь пытается сбежать. Дверь раздвижная, это слышно. Он закрывает ее. Он в саду, меньше, чем в пятнадцати футах от меня. До меня доносится звук его дыхания.

Какой у него план? Улица перекрыта, но никто не принял в расчет эту крохотную тропку. С воздуха ее не разглядишь, на картах ее нет. Это лишь крохотный просвет между заборами, где играют дети. Он перемахнет забор и спрячется здесь. Там же, где я.

Ошибка.

Полиция пока еще не окружила дом. Они вот-вот покажутся и у задней стены, я слышу их шаги. Они хотят перекрыть ему выход через сад, но уже слишком поздно. Он снаружи. Они даже не успеют проверить заднюю дверь, а он уже перепрыгнет забор. И здесь ему придется встретиться со мной.

Заря постепенно разгорается, но свет все еще холодный и зыбкий. Мир полон странных теней, и я – одна из них. Я жду.

Под его шагами шуршит трава, он дышит через рот. Он напряжен, что неудивительно.

Вытаскиваю пистолет. Он впитал тепло моего тела и кажется живым. Я не держал его в руках вот так, наготове, уже долгие годы, но сейчас чувствую себя так правильно и естественно. Как будто пистолет – мое продолжение.

Он едва ли в трех футах от меня, а то и меньше. Он с той стороны забора. Собирается перепрыгнуть. Он будет здесь через мгновение. Он не знает, что я тут. Тихо. Дыши. Жди.

Я чувствую каждый свой мускул, ощущаю малейшее дуновение ветра, слышу каждый звук, чувствую все запахи. Трава, кирпич, краска. У кого-то в бачках залежался мусор. Роса.

Резкий окрик, полицейские вышибают дверь, и мир вдруг приходит в движение. Стремительное и в то же время томительно-медленное. Топот вдоль стен дома, окрики «вперед» и «пошел». Полиция врывается в сад. Над забором появляются его руки.

Да они же его упустят. Их ослепляют собственные фонари. Он улизнет, если я ничего не сделаю.

Дыши. Замри. Рассчитай верный момент.

Он крупный, но ловкий. И ему уже доводилось так делать. Он не перелезает – перемахивает забор, как гимнаст. Так. Если брать в расчет его ловкость, придется действовать быстрее, чтобы справиться с ним. Он не ожидает подвоха, элемент внезапности мне на руку. Я знаю, как одолеть здоровяка, есть опыт. Дыши глубоко. Не дай себе слишком задуматься.

Он спрыгивает на землю, пригибается, чтобы восстановить равновесие. Коротко вздыхает, начинает распрямляться, и я бросаюсь на него. Он задыхается из-за адреналина, он еще нетвердо стоит на ногах. Преимущество на моей стороне. Я не запыхался, я спокоен. Я готов. У него мощные плечи, но я обрушиваюсь на него всем весом и прижимаю к земле. Молниеносный замах. Рукоятью по виску. Звук удара металла о кость. Он замер.

Он размахивает кулаками, бьет меня, но это не страшно. Он попался. Одной рукой прижимаю дуло к его виску, другой – перекрываю дыхание. Чувствую, как колотится его сердце. Он пытается сбросить меня. Его ноги плотно прижаты к земле моими.

Есть.

– Сюда! – кричу я. И на меня вдруг обрушивается свет. Я ослеп, но сейчас это не важно. Он пытается вывернуться из-под меня, но я держу крепко, его горло панически трепыхается под моей рукой. Я приставил пистолет к его виску. Ему не вырваться. По щеке что-то струится, и я понимаю, что это кровь. Он ударил меня до крови. Плевать. Ничего не чувствую. В ушах только собственное дыхание и бешеный стук крови. – Сюда, он здесь!

Повсюду чьи-то руки. Слышен щелчок наручников, кто-то сыплет проклятьями. Меня сдергивают с него, и на какую-то секунду кажется, что меня тоже арестуют.

– Джон? – мне светят фонарем прямо в лицо, но голос знакомый. Гаррет. Точно. Это Гаррет. Из Скотланд-Ярда. Он всегда шарахался от Шерлока как от зачумленного, но ко мне относился хорошо. Он тоже из бывших военных. Мы перекинулись парой-тройкой воспоминаний. Об афганском солнце, о ветре и песке. О боях почти не вспоминали. Есть вещи, которые не хочется обсуждать. Только не в Лондоне. Мы вспоминали палатки, раскладушки и еду. Но только не кровь и не взрывы. О них не стоит. – Джон? Ты здесь откуда?

Еле сдерживаю смешок. Откуда я тут? Без понятия. Гаррет, я нашел шифровку в объявлениях. Что, так ему и сказать? Зашифрованное послание предназначалось мне. Кто-то из тех, кто знал об аресте, решил, что я захочу быть здесь. И он прав. Я именно этого и хочу. Хочу быть здесь. Гаррет из отдела Грега. Он тоже тут?

– А Лестрейд тут? – это наверняка от него. Наверняка, больше некому. Шифрованное послание в объявлениях. Грег знает о том шифре. Он мог его вспомнить. Почему он не сказал ничего прямо? Он мог бы сообщить мне об этом в пабе на днях. А если уж захотелось поиграть в таинственность, то мог бы просто написать шифр на салфетке и отдать мне. Почему объявления?

Всему есть своя причина. Все было спланировано. Обдумано заранее. Кому-то было нужно, чтобы я оказался здесь.

– Тут Джон Ватсон! – кричит Гаррет. Я оборачиваюсь и вижу в тусклом свете еще несколько идущих ко мне фигур. – Джон взял этого говнюка!

– Смит, полегче в выражениях, – усталый голос Грега. – Джон?

Он растерян. Мое появление его, несомненно, изумило. Похоже, он тут ни при чем. Но кто же тогда?

– Какого черта? – он подходит ближе. Теперь я могу его разглядеть, глаза привыкли к свету фонарей. Во всех домах зажигаются лампы. В гостиных и на крыльце. Поднимается солнце. На смену темноте приходит свет. Задержанного подняли на ноги. Он больше меня чуть ли не вдвое. Разгляди я его как следует, пожалуй, замешкался бы. Но этого не случилось. Он ругается на каком-то языке, похоже, восточно-европейском. Ты бы его узнал, но я этого не могу. Обе руки покрыты татуировками. На лице справа – кровь. Именно туда я его шарахнул рукоятью. Мигают маячки скорой. – Ты какого черта тут делаешь?

Это не от него. Точно не от него. Не знаю, что ответить. Что я ему скажу? Это чья-то тайна. Чья же? Так что я просто пожимаю плечами. Можно бы соврать, что гулял с собакой, но Грег знает, что собаки у меня нет.

– Просто был тут неподалеку, – отвечаю я и понимаю, что он мне не поверит. Он качает головой.

– Ясно, – говорит он. – Что ж, пошли. Тебе нужно что-нибудь приложить к глазу.

========== Глава 25: Выбрать, на чьей ты стороне ==========

Лифта нет вот уже целую вечность. Вдавливать кнопку вызова бессмысленно, знаю, но все равно кажется, что это подействует. Ну же, давай…

Снова не работает? Может, его ремонтируют? Объявлений нет. Его бы не стали отключать ранним утром, так? Только не без предупреждения. Сейчас же все спешат на работу, возмущения не избежать. Но он замер и все никак не едет вниз. Он что, застрял?

Чертов лифт. Ну же, быстрее, я уже опоздал.

А, вот и он. Слава богу. Кто-то просто держал дверь, вот что. Благодетели чертовы. А всем остальным из-за них ждать.

Я вернулся гораздо позже, чем рассчитывал. Она уже встала и собирается на работу. Поняла, что я ушел. Может, даже искала. Телефон я не взял. Она не в курсе, куда я пропал. Может, переполошилась и позвонила в полицию. Нет, это вряд ли. Такого бы она не стала делать. Она скорее будет ждать. Ждать и дергаться. Вот это больше на нее похоже.

Я даже не удосужился оставить ей записку. Я уже выходил прогуляться по утрам. Она не станет воображать самое страшное, не станет. Правда, когда я хочу пройтись, я ее предупреждаю. Обычно она знает, где я. Можно было оставить включенный ноутбук с пустой страницей на экране, как если бы я вышел подышать, справиться с писательским ступором. Это она бы поняла. Решила бы, что у меня просто упадок сил или приступ бессонницы, или все сразу. Да, оставить работающий компьютер – хорошая идея. Ты бы об этом сразу подумал. А я – нет. Я и не предполагал, что настолько задержусь.

Час назад я мог просто тихо улечься рядом. Мэри бы еще только начинала просыпаться. Если все сделать правильно, она бы вообще не поняла, что я уходил. У нее не было бы поводов ничего спрашивать. Она не слышала, как закрылась за мной дверь в три ночи, она не знает, что у меня с собой пистолет. Она не обратит внимания на разгаданный шифр у меня на столе, она его не поймет, даже не попытается понять. Она не такая, как ты. Она не соберет все воедино, не сложит в одну картину. Она не обратит внимания на испачканные в траве джинсы, не заметит капельки крови на манжетах куртки. Ей не догадаться, что со мной было.

Разбитое лицо она заметит точно.

О, верно. Чуть не забыл. Лицо.

Ух. Лучше не трогать. Немного саднит. Пульсирует. И кровь все еще не до конца остановилась. Он отвесил мне хороший хук справа. Но ничего не сломано. Все нормально. Я в норме. Это пустяк.

Наверное, можно было подняться пешком, хотя ступенек многовато. Двадцать пятый этаж. На лифте, в любом случае, быстрее.

Если она заглянет в ящик, то поймет, что пистолет у меня с собой. Но она этого не сделает. Ей не придет в голову. Она попросту не считает меня человеком, способным разгуливать с оружием. Не считает, и все. Да, она знает про пистолет, да, она читала все рассказы. Но для нее их герой – другой человек. Вымышленный персонаж. Тот, кем мне хотелось бы стать. Мне тоже так казалось. Теперь я в этом уже не уверен.

Впрочем, она не знает всего связанного с пистолетом. В рассказах я не упоминал, что хоть кого-то застрелил. Я же не идиот.

С чего ты это взял?

Кто-то заходит в подъезд. С ним собака. Гулял с ней рано утром. Обычное дело. Это нормально. Знакомое лицо. Кажется, мы с ним уже сталкивались. Он здесь недавно. Только-только въехал, так? Да. Живет то ли на двадцать четвертом, то ли на двадцать третьем этаже. По-моему, мы уже пару раз вместе поднимались в лифте. Он одет в черное. Похож на военного или бывшего военного. Не из таких, как я. Из бойцов. Из тех крепких парней, которые вдвое сильнее, чем кажутся. Я таких знаю. Может, он из снайперов. Если только у меня не взыграла романтическая жилка.

Слишком пристально на него уставился? Похоже на то. Ужасно бестактно. Кивну, спокойно улыбнусь. Мы же соседи. Надо проявить вежливость. О, слава богу, вот и лифт. Пустая болтовня – это не мое. Правда, теперь мы вдвоем в тесной кабине. Да еще и собака.

Если что, можно будет что-нибудь сказать о погоде.

Он нажимает на двадцать четвертый этаж. Точно, двадцать четвертый. Вспомнил. Он живет на этаж ниже. Я его уже видел. Уверен. Но без собаки. Может, недавно ее завел?

Собака на вид вышколенная. Что за порода? Питбуль? Просить погладить не стоит. С этого пса станется разорвать мне горло своими клыками, судя по его виду. Кто держит таких собак? Полицейские? Преступники? Те, кому охота что-то доказать? Просто любители бойцовых собак? Да кто угодно, наверное. Может, это вообще собака его подружки. Или друга. Или матери. Кто знает.

– Вы в порядке? – спрашивает он. Он слегка встревожен, прикасается к своему лицу. Точно. Лицо. Ему интересно, что со мной стряслось. Наверняка отекло. Настолько заметно, что даже абсолютно чужие мне люди задают вопросы. Так что от Мэри точно этого не утаишь.

– Все в норме, – отвечаю ему. Господи, что сказать? Истории я никакой не заготовил. – Небольшие разногласия, – звучит достаточно расплывчато. Он же не требует, чтобы я перед ним распинался, мне не нужно ничего ему доказывать. Пусть решит, что я просто с кем-то повздорил. Я ведь тоже сильней, чем кажусь на первый взгляд. Я не обязан выкладывать ему подробности. Я не обязан оправдываться перед чужими людьми. Вот Мэри – другое дело. Что ей сказать? Во что она сможет поверить?

Я упал? Нет. При падении такую рану не получить. Ограбление? Да, точно. Меня пытались ограбить, я отказался отдать бумажник, так что тот тип набросился на меня и врезал по лицу, а я дал сдачи, и на этом все закончилось. Со мной все нормально, выпить бы чаю. Постараюсь казаться слегка огорошенным.

Да, сойдет. Уверен, что сработает.

Она скажет, что мне пора прекращать шататься по улице ночами. Снова напомнит, что с моей бессонницей надо идти к врачу. Я соглашусь, и на этом все. Может, даже запишусь на прием. Вот только не пойду на него. Я и так знаю, почему не могу заснуть.

На стене объявление. Что там? Эвакуация. Что? Пять квартир – с двадцать четвертого по двадцать шестой этаж. Вчера. Была эвакуация?

– А зачем эвакуировали? – спрашиваю я, указав на листок. Он живет на двадцать четвертом, он точно знает.

– Клопы, – произносит он, спустя мгновение.

Клопы? Одна из квартир – как раз над квартирой Мэри, еще одна – точно под ней.

– К нам с проверкой не приходили. А к вам?

– Было дело, – отвечает он. Собака садится, прижимается к его ногам. – Пару дней назад. Слава богу, все чисто.

– Ага, – к Мэри не приходили, это точно. Я все это время был дома, разве что за газетой на секунду выскакивал.

– Думаю, тут не о чем волноваться, – произносит он.

– Я ничего не заметил, – правда, я ни на что внимания не обращал. Надо будет уточнить у Мэри. Интересно, в курсе ли она. Клопов она боится до безумия: был опыт много лет назад. Достаточно одного намека, чтобы она перевернула вверх дном всю квартиру. Клопы вполне подойдут, если надо будет сменить тему. Это точно сработает.

Он тянет за поводок, собака поднимается на лапы, настораживается.

– Послушная она у вас, – говорю я. Лифт останавливается. Это его этаж. Моя фраза не выльется в беседу. Я просто стараюсь быть вежливым. Дружелюбным. Нормальным.

– Спасибо, – двери распахиваются. – Всего доброго, – он улыбается и выходит.

Собака в чем-то похожа на него. Та же сдержанная сила, то же ощущение подспудной опасности. Она выходит за ним из лифта, покачивая задом. Они идут по этажу так, как будто где-то слышна пальба. Двери закрылись. В какой квартире он живет, я разглядеть не успел.

Да и неважно. Я же не слежу за ним. Мне не нужны его тайны. Это просто сосед.

На двадцать пятом этаже тихо. У дверей квартиры нет полиции. Уже хорошо. Я всего лишь гулял, ушел пару часов назад и бродил неподалеку. Задумался, ни на что не обращал внимания, и тут на меня налетел тот грабитель. Как он выглядел? Не помню. Шапка, дутая куртка, спортивные штаны. Потребовал отдать плеер и бумажник, но ничего не получил. Так ей и скажу.

Дверь не заперта. Это она выглядывала на лестничную клетку, искала меня, или я забыл запереть?

Она на кухне. Растеряна. Оборачивается ко мне, стоит только распахнуть дверь. На лице – тревога. Никакой злости. Только тревога.

Я почему-то решил, что она будет злиться, как если бы я ей изменил. И в чем-то я ощущаю себя именно так. Мне кажется, что она сможет все прочесть по моему лицу. Но у нее не получится. Не получится.

– Джон! – она идет ко мне, туфли цокают по плитке. Этот звук четко связан именно с ней. Уверенная походка, четкий, громкий звук шагов. Она здесь на своем месте, а я – нечто преходящее. Закрываю дверь. – Боже мой, что с тобой стряслось? Ты в порядке?

– В норме, – отвечаю ей. Она обнимает меня одной рукой, нерешительно подносит ладонь к глазу, но не касается. Я почти чувствую ее, ладонь Мэри: лицо слева вдруг начинает болеть. Дергает, саднит, болит. Заплывший глаз слезится. Ссадину жжет. Из нее сочится кровь.

– Что стряслось? Давай, садись, – она тянет меня к столу, хочет, чтобы я сел. Я сажусь.

– Чуть не ограбили, – надеюсь, звучит правдоподобно. Когда лгут, обычно выбалтывают чересчур много сразу. Вот в чем дело: ложь убедительна деталями. – Мне не стоило выходить в такую рань. Просто… – помни: деталей должно быть достаточно для убедительной картины, но не переусердствуй, иначе будет ясно, что ты выкручиваешься. – Не мог заснуть, – похоже, из меня выйдет хороший лжец. Думаю, смогу наловчиться. Правда, готов поспорить, ты бы все равно видел меня насквозь. Точно видел бы.

– Господи, Джон, – она поверила. У нее и в мыслях нет, что я могу вот так просто ей солгать. Мне совестно. Я пытаюсь задурить ей голову. Зачем? Она глядит на меня и сочувственно морщится. Представляет, каково мне. Да мне превосходно, Мэри. Просто замечательно. Я его одолел. Он был вдвое больше. Мог меня пристрелить, мог со всего размаху впечатать меня лицом в землю, но я его одолел. Одолел. Было просто невероятно. Именно то, что мне необходимо. Ей не понять. Она меня не знает. – Бедный ты мой.

Врачам скорой я дал только наскоро осмотреть себя, чтобы убедиться, что ничего не сломано. Не нужны мне были повязки и анальгетики. Я не чувствовал боли. Это было потрясающе. Я чувствовал себя живым. Это чувство не посещало меня с момента твоей смерти, Шерлок. Кажется, какая-то часть меня умерла вместе с тобой. Ты у меня что-то забрал и никогда не вернешь. Но этим утром я вспомнил, каково это – чувствовать себя живым. Не могу точно объяснить.

– Он остался ни с чем, – говорю ей. – Я дал сдачи, и он сбежал.

– Надеюсь, ему от тебя как следует досталось, – она касается моей руки. Она за меня переживала. Она не злится. Не спросит, где я шлялся. Она не поняла, что я ушел очень давно. Она не знает, что у меня за поясом пистолет. Она видит только мое лицо и засыхающую кровь. Под глазом сейчас наверняка красочный фингал. В ее лице нет и капли злости. Лишь любовь и участие. Она ведь любит меня.

– Я за аптечкой, – говорит она, встает и уходит на кухню.

Аптечка хранится именно там. Она уже доставала ее для меня однажды. Я тогда располосовал палец одним из ее огромных поварских ножей. Это было еще в самом начале наших отношений, я остался у нее на ночь то ли в третий, то ли в четвертый раз. Я приложил к порезу бинт и на несколько мгновений плотно, до боли, его прижал. А потом она меня поцеловала. Тогда у меня впервые мелькнула мысль о том, что мы могли бы пожениться, что так и следует сделать. Помню испачканную кровью ладонь и столешницу, несколько красных капель в раковине. Палец дергало, а Мэри меня целовала. Она красивая. Очень красивая. И любит меня.

Телевизор включен, передают новости. Мелькают кадры. Снятая с воздуха Денмид Роуд. Крохотная тропинка, где я его схватил. Надпись на экране: Арестован серийный убийца. Я ушел до появления журналистов. Повезло. Вот он, в машине. Голова опущена, на виске кровь. Показывают полицейских, фургон. Грег дает комментарии. Видно нескольких напуганных жильцов в халатах.

Майкрофт Холмс как-то сказал мне, что пришло время выбирать, на чьей я стороне. Тогда я считал, что это значит: он или ты, ведь он представился твоим заклятым врагом. Но оказалось, он имел ввиду иное. Выбор был между тобой и всем остальным миром. С одной стороны – нормальная жизнь с женщиной, вроде Мэри, в квартире, вроде этой, карьера, с другой – ты. Ты и окружающая тебя атмосфера азарта, опасность, жизнь на лезвии ножа. Я был уверен, что умру, защищая тебя. Это казалось неизбежным. Но этого не случилось. Ты снова сбил меня с толку, Шерлок. Ты перевернул все с ног на голову, и мир изменился навсегда.

Тогда я сделал свой выбор. Мне казалось, что я смогу повернуть все вспять, жить обычной жизнью. Быть тем, кем считает меня Мэри, тем, кем, как мне казалось, я стал бы, если бы не встретил тебя.

Теперь я не уверен, что это возможно.

– Принесу тебе лед, – говорит Мэри.

========== Глава 26: Говорящий скворец ==========

– Вот, видишь? – это рубрика с объявлениями за тот четверг. Шифр, мои инициалы, мои пометки над цифрами. Все прозрачно. Он поймет. Он вспомнит. – Но это еще не все.

Если он захочет, я покажу ему все результаты своих изысканий. Изысканий, начало которых ознаменовалось гигантским скандалом с Мэри. Я просмотрел объявления за два месяца, несколько дней выискивал и расшифровывал коды – их десятки, многие просто повторяются из раза в раз, и всегда сопровождаются моими инициалами. Несколько раз встречались странные примечания: «трусливый мясник», «вареный идиот», «бешеная тройка», «отход парк запад», «обычный пистолет». Семь арестов, каждому соответствует свой код с ключом-справочником «Лондон от А до Я». Первые одиннадцать объявлений я проглядел. Как так вышло? Я просто не искал. Мне и в голову не приходило. Я не знал, что я нужен.

Но, похоже, так и есть. Вот только кому? Не знаю. Опять загадка. Да, я в курсе, что следовать указаниям из объявлений опасно. За этим может стоять кто угодно. Но этот кто-то, должно быть, на нашей стороне. Кто бы ни публиковал эти послания, он точно знает, когда тех преступников собираются арестовать. Я сопоставил все объявления с известными мне задержаниями. Их отправляет в газеты кто-то из тех, кто сам участвует в операциях. Это точно.

Кто-то изнутри отправляет мне указания. Именно мне.

Все семеро задержанных – убийцы. Меня приглашают далеко не на все аресты. Только на те, где будут ловить убийц. Кто-то преподносит мне убийц, как будто я обожаю именно их. Похоже, так и есть. Ты их тоже обожал. Серийные убийцы. Самые сложные. Эти семеро точно не так просты.

Я столько всего упустил, потому что не уделял этому внимания. Кажется, я не уделяю внимания ничему в своей жизни.

Скандала бы не было, стоило лишь попросить прощения. Надо было лишь сделать вид, что мне жаль. Я это знаю. Это все моя вина, но я отказался отступать. Наорал на нее, она наорала в ответ. Да, это по-детски, мне надо было сдержаться. Это напоминало ссору с Гарри. Мы с ней часто цапались, пока я не махнул рукой на попытки убедить ее в своей правоте. Меня захлестнула, выплеснулась наружу первобытная беспричинная ярость. Надо было всего лишь извиниться. Это все – моя вина. Я перегнул палку. Прости, Мэри. Я же мог это сказать.

Да только какой в этом толк? Никакого.

Она ведь считала, что у меня совершенно другой характер. Кажется, я ее этим немного испугал. Может, она даже вспомнила про пистолет. Может, теперь она меня побаивается.

Хуже не придумаешь.

Я никогда ее и пальцем не трону. Ни за что. Даже в приступе ярости. Я просто взбесился. Сорвался. Я и так был на пределе и не сдержался. Все это – бессмыслица. Кто говорит со мной через объявления? Кому это нужно? Это самый безумный мой страх и самое безумное желание. Это несправедливо. И жестоко.

Я отдалился от нее, и теперь она на меня зла. И еще – разочарована во мне. Я отказался от ланча с издателями, не подходил к телефону, не читал почту. Не отвечал на ее СМС. Не мог. Был занят. Искал зашифрованные послания. Но она об этом не знает. А я не смогу объяснить.

Шифровки в объявлениях с точностью сообщают о месте и времени арестов. Это зашифрованные приглашения. Я мог быть в нужном месте каждый раз, я обязан был быть там все время. Наблюдать. А может, и помогать, как когда-то раньше. Быть может, к этому времени я бы уже встретился со своим доброжелателем. Я бы знал больше, чем сейчас. Увидел бы больше. Но в итоге все вышло бы еще хуже. В этом случае она бы уже давно меня вышвырнула.

Один из арестов я упустил. Не знал, что и там была связь. Пришлось покопаться. Военная полиция. Я знал о нем, просто не отнес к своим. Но так и есть, точно. Вот он, шифр к тому самому аресту. Послание для ДХВ в рубрике объявлений. Меня звали. «Засов на воротах, длинная дорога. Небольшое укрытие на восток».

Кто-то пытается до меня достучаться.

Кто?

В одной руке у Грега кружка пива, в другой – газета. Он слегка щурится. Ему, как и мне, скоро понадобятся очки, чтобы читать мелкий шрифт. Мы стареем, превращаемся в развалины. Это естественный процесс. Медленный распад, избежать которого поможет только ранняя смерть. Но молодыми умирают не все. Те, кто остается, медленно распадаются на части и жалеют сами себя. И это в лучшем случае.

Мэри тоже не умрет молодой. Она состарится рядом с кем-то. Будет пить чай, решать кроссворды. Она состарится с кем-то рядом, но, похоже, не со мной. Точно не со мной.

Господи. У того паренька голос совсем, как у Него. Друг сказал ему что-то крайне смешное, наверное, и теперь вся их компания дружно хохочет. Собрались отдохнуть после работы, скорее всего. Ребята из техподдержки или из бухгалтерии – не могу сказать наверняка. Ослабили галстуки, немного перебрали. Они чересчур шумные, но это хорошо. Их болтовня заглушает нас. Нас никто не услышит. Хорошее прикрытие.

Конечно, за нами вряд ли следят. Но ведь это не исключено. Может, у меня уже паранойя? Я помню, когда мы вместе носились по городу среди ночи, все камеры наблюдения смотрели нам вслед. Тогда это паранойей не было. Это была проза жизни.

– Что, есть и еще? – он настроен скептически.

– Да, – вытаскиваю остальные. – Видишь? Вот. Нашел двенадцать штук. Правда, некоторые просто повторяются. И я еще не закончил копать. Вот эти все из трех разных газет, а остальные издания я пока не успел проглядеть.

Я взбудоражен. Мне не терпится узнать, сколько еще шифров я смогу обнаружить. Я взвинчен, и мне жаль упущенных возможностей.

Мэри с этим точно мириться не намерена. Опять лезет ко мне с этой стеной. Теперь она заинтересовалась. Спрашивает, с какой стати мне понадобилось прикреплять туда всех этих убийц. Говорит, что у меня мания. Более того, она требует, чтобы я показал ей написанное. Но там пусто. Пустой файл. Я даже не начинал. Мне нечего ей показать, нечего показать издателям. То, что я делаю, важнее, но этого ей не скажешь. Она с этим не согласится.

– Это… – он качает головой. – То есть, я понимаю, что должен встревожиться. Потому что это значит, что кто-то точно сливает информацию. Но я не понимаю, как его искать, – он протягивает газету мне, словно что-то бесценное. И я с ним согласен. Так и есть. – Задействовано слишком много рычагов, а мне известно слишком мало. Нас даже не извещают об арестах заранее, просто вызывают по телефону, и все. Никто из наших попросту не успеет подать в газету такое объявление. Приказы исходят напрямую от правительства.