Текст книги "Безмолвный (СИ)"

Автор книги: ivyblossom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

____________________

От переводчиков

* Плантагенеты – королевская династия французского происхождения, с 1154 по 1485 гг. были правителями Англии.

** В Гааге находятся Международный уголовный суд, в компетенцию которого входит преследование лиц, ответственных за геноцид, военные преступления и преступления против человечности, и Международный суд ООН, разбирающий споры между государствами. Похоже, Джон, либо автор путают его с Европейским судом по правам человека в Страсбурге.

========== Глава 57: Без чувства стыдливости ==========

Сквозь занавески льется тусклый рассвет. Серо, на улице дождь, капли успокаивающе барабанят по стеклу. Восход солнца, падающие вниз капли: мы можем что-то делать, что-то решать, к чему-то стремиться, что-то начинать и что-то оставлять на потом, но это останется неизменным. Нас ждет промозглый, прохладный и серый день. И это нормально.

Раннее утро, и, насколько я могу судить, ночью ничего не взорвалось. Быть может, этот их запасной вариант вышел из строя. В конце концов, взрывчатку закладывали несколько лет назад, и она могла бесславно скончаться в отопительном котле. А может, на самом деле уже все кончено. Ты ведь мог со всем разобраться ночью. Как знать. Быть может, за завтраком, когда мы будем сидеть на кухне среди ноутбуков и телефонов, ты упомянешь об этом безразличным тоном, как будто это – нечто обыденное. Кстати, Джон. Моран нанес нам визит ночью, я пустил ему пулю в лоб. Боюсь, в прихожей теперь грязновато. Еще чаю? Такого от тебя вполне можно ожидать.

Тихо, рано, и ты все еще спишь. По крайней мере, мне так кажется. Ты не шевелишься, дыхание ровное, медленное. Ты снова расположился на моей груди, как на подушке, сжимаешь пальцами мое бедро. Между банальным неудобством и опасностью придушить – тонкая грань, но ты смог найти ту единственную точку равновесия и улегся так, что это действительно удобно. Думаю, все дело в прошедшей ночи, в практике. Это замечательно. Просто чудесно. Потрясающе.

Быть может, теперь это и есть наше обычное утро. Ты будешь прижиматься ко мне во сне, хвататься за меня, как будто боясь, что меня унесет прочь. Но ведь это не я оставил тебя, Шерлок, а наоборот. Да, у тебя были на то причины, но все же – это сделал именно ты, не я. Я – тот, кто всегда должен оставаться на месте. Мои ноги прикованы к земле, а ты – из тех, кто в любой момент, без предупреждения, готов сорваться ввысь. Это ты можешь при желании незримо парить над нами. Так ты и поступаешь. Очень часто ты поступаешь именно так, и все.

Легкий на подъем, как говорится. Правда, я имел в виду совсем другое.

Хотя, думаю, это тоже верно.

Ты ничего не говорил.

Я ничего не спрашивал.

Это не имело значения. В конечном счете, мне, наверное, и не нужно было точного знания. Мне нравилась твоя неопределенность, двойственная природа, нравилась призрачная возможность того, что однажды я смогу поцеловать тебя, спокойно и безнаказанно. Ты не подтверждал этого и не отрицал, я просто сделал предположение.

До настоящего момента ты ничем не доказывал и не отрицал, что я прав.

Но это ведь ни о чем не говорит.

Если это ничего не говорит обо мне, то и о тебе ничего не скажет.

Если говорить об отношениях и сексе, то, да, выбирая между представителями обоих полов, я, как обычно, остановлюсь на женщине. Это по-прежнему так, тут ничего не изменилось. У меня вовсе не проснулся внезапный интерес к мужчинам. Если ты отвернешься от меня, уйдешь, – не думаю, что стану искать отношений с другим. Если не брать в расчет какие-то исключительные обстоятельства, сомневаюсь, что мне это будет нужно. Правда, как знать. Но все же, если говорить об этих двух категориях, о мужчинах и женщинах в целом, – меня тянет ко вторым. Обычно. Просто моя тяга к тебе превыше всего во всех смыслах.

Разве есть в этом хоть какая-то логика? Похоже, нет.

И это странно.

Я тебя хочу. Вот так просто. Тебя – тихого, спокойного и мягкого, тебя – порывистого, громогласного и кипучего. Отчаянного и бесшабашного, во много раз превосходящего интеллектом всех вокруг. Напуганного и потерянного, ожесточенного и изворотливого, сбитого с толку, язвительного, рассеянного… Потрясающего, гениального, безнадежно резкого с окружающими… Да, меня тянет к женщинам, а в тебе женственного нет ни капли. Но все же тяга к тебе превыше тяги к ним всем. В этом почти нет логики, но это так.

И плевать я хотел на ярлыки. Пусть навешивают, это не имеет значения. Я буду счастлив быть рядом с тобой всю свою жизнь. Именно это мне нужно: ты. До конца моих дней.

Нужно сказать тебе.

Правда, для такого разговора рановато, разве нет? Пожалуй, да. И рано и нет. Слишком рано и слишком, на столетия, поздно. Наши поцелуи еще можно пересчитать по пальцам, но все же мне следовало признаться тебе уже давно. Ведь это было правдой всегда, и я это знал. Знал.

Ты открываешь глаза, чувствую, как скользнули по коже груди ресницы. Ты проснулся. Ты не спишь, ты лежишь на мне, твоя ладонь – у меня на бедре, колено угнездилось между моих, а в лодыжку упирается твоя стопа. Ты решил остаться здесь, со мной, и просто лежишь и дышишь. Тебе не хочется уходить, а мне не хочется тебя отпускать.

Мы ведь можем остаться в кровати и лежать вот так, ничего не говоря. Мы оба делаем свой выбор: не только секс, не только и не просто неуправляемая, рожденная паникой и ужасом осознания того, что смерть так близко, страсть. Нет. Мы выбираем не только это, но и то, что есть сейчас: тихое, спокойное утро вместе, в крепких объятиях друг друга. Выбираем осознанно: это ни с чем не спутать.

Мои пальцы ложатся на твою изогнутую спину – так естественно и легко. Медленно, от поясницы и выше, к основанию шеи: гладкая, теплая и словно едва знакомая кожа. Вот здесь, под лопаткой, я оставлял поцелуй. Вся твоя кожа сейчас, словно лоскутное одеяло моих воспоминаний, стоит прикоснуться, и они всплывают в памяти одно за другим. Твои пальцы вздрагивают, сжимают мое бедро. Мы выбрали, Шерлок. Выбор сделан. Если я тебе нужен, я здесь. А ведь так и есть. Счастливое завершение истории. Точнее, станет таковым при прочих равных условиях, чего просто не бывает.

Ты дышишь спокойно и ровно. Движения твоих пальцев, касающееся кожи дыхание убаюкивают. В окно мерно стучит дождь. Сейчас тихо и рано. Нам не нужно спешить, не нужно никуда бежать. Здесь, в этой постели, с нами остается миллион невысказанных слов, а произнести их не получается. Пока не получается. Быть может, потом. Да, позже, постепенно, я все тебе расскажу.

Мы можем остаться здесь и дремать, пока солнце не поднимется высоко в небо, а в животе не забурчит от голода. Быть может, с этого момента таким станет наше утро. Утро, когда ты не погружен в расследование и не провел всю ночь, перебирая бумаги или препарируя очередную печень. Наше утро, время от времени, может быть именно таким. Это замечательно. Это…

Что за…

Что за черто…

О, господи.

Нам конец, конец. Он нас обнаружил.

Грохот надвигается стеной. Словно разверзается сам ад.

Черт. Шерлок, держись. Сюда. Прикрой голову.

Так сильно, что нас сбрасывает с кровати. Взрыв: сама квартира взлетает на воздух. Вот оно. Грохот ножами вонзается в уши. Шерлок, сюда. Это – вторжение; стены содрогаются и осыпаются крошкой. И, кажется, невозможно дышать.

Перед глазами проносится вспышка. Шерлок, бомба рванула. Вот оно. Сюда, к стене, не поднимайся. С прикроватного столика обрушивается и разлетается на осколки лампа. Господи ты боже мой.

Как будто раскачивается сам мир. Как будто землетрясение, только в разы громче. Кажется, что мы вываливаемся наружу, на улицу. Дом содрогается, меня трясет. В ушах стоит звон. Где-то рядом бьется стекло. Черт, вот и оно. Конец. Держись, Шерлок. Не смей сдаваться.

Взрывчатка, безотказный вариант. Моран таки им воспользовался, наконец. Ни свет ни заря, черт бы его подрал. Взрывчатка, верно, была в подвале. Наверняка. Разнесла фундамент, и дом теперь рухнет. Шерлок, вы, ты и те, кто на тебя работал, нашли не все. Взрывчатка, заложенная здесь, как и в квартире Мэри… чертовы МИ-5, ведь можно же было хоть безопасное укрытие обезопасить… Это такое непомерное требование? Они допустили, чтобы взлетела на воздух квартира Мэри, а теперь и «221б» в руинах. Непрофессионалы чертовы. Если выживем, адресую им очень жесткое послание.

Стоп. Подождите… Все закончилось?

Все? Треск, где-то падает и бьется стекло. Господи.

Спокойно. Дыши.

Боже правый.

Взрыв оказался куда сильнее, чем я ожидал.

Теперь какой-то вой. Это еще что? А, точно, сигнализация, и не одна. Взрывом тряхануло все машины, и теперь они, или то, что от них осталось, недовольно верещат. Видимо, досталось всей улице. Насколько все серьезно? Думаю, сами увидим.

На мостовую падает стекло. Похоже, окна выбило в радиусе нескольких метров минимум. Господи боже.

Шерлок? Ты как? Ты ошарашен, слегка изумлен. Так? Ты не представлял, что будет вот так. Ты все еще сонно моргаешь. Невзирая на все ожидание, мы оказались к этому совершенно не готовы. У тебя, как и у меня, быстро колотится сердце. Дыши, Шерлок. Мы живы.

– Ты в норме? – ран не видно. Голова цела, слава богу. Позвоночник в норме, кости целы, крови нет. С тобой все в порядке. А со мной? Да, со мной тоже. Мы живы. Все получилось. Господи, вот уж это действительно повод для праздника.

– Да, – твой голос слегка дрожит, да и мой, наверняка, сейчас не лучше. – В порядке. Мы в порядке.

Да, так и есть. Что ж. Мы поднимаемся на ноги, шатаясь, как котята, цепляясь друг за друга и тяжело дыша. Ты хватаешь меня за плечо, чтобы удержаться, смотришь на меня, и никак не выходит прочесть то выражение, что сейчас на твоем лице: страх, вина, а, быть может, вопрос. Кажется, потребность. Во мне. Желание. Волнение. Не знаю. Гладишь меня по шее. Ты жив, и я тоже. Мы здесь еще как минимум на один день. Это – доказательство. Все могло обернуться и совсем иначе.

– Это котел рванул? – первоочередной вопрос: взорвалась бомба. По ощущениям, взрыв произошел внутри здания. Второй ведь у него не заготовлено? Точно? Надеюсь, что нет. Ты бы мне сказал, будь у него еще одна. Второго взрыва мы можем и не пережить. Квартира так точно не выдержит.

– Нет, – ты поднимаешь бровь. – Это фургон, Джон. Всего лишь фургон.

Отпускаешь меня, и я чуть было не заваливаюсь вперед. Оказывается, я на тебя опирался. Колени ослабли. Нет. У меня все получится. Не нужна мне трость. Надеюсь. Только не опять. Господи. Вдох, выдох. В воздухе запах влажной штукатурки. Нет, со мной все хорошо. Был взрыв, а мы выжили. Ты шаришь в осколках лампы, вытаскиваешь телефон.

Ноги у тебя бледные, длинные и худые. Под кожей прорисовываются мышцы, напряженные, натянутые от бедер и до колен. Ты худой, но сильный. Твое тело вылеплено так тщательно и продуманно. Я знаю, что это так. Тебе необходимо быть сильным и быстрым, и этому ты уделяешь большое внимание, но даже понятия не имеешь, какое ты производишь впечатление. Ты не считаешь себя зрелищем, заслуживающим внимания. Ты худой, ты сильный, и ты опасен, но у тебя тело танцора: мускулистое, точеное, прекрасное. Ты приседаешь, балансируя, на одной ноге, мошонка прижата к внутренней стороне бедра. Ты стоишь передо мной нагишом и чувствуешь себя при этом совершенно раскованно.

Разумеется, так и должно быть. Я все лучше узнаю́ твое обнаженное тело, а со временем, думаю, оно станет совсем привычным.

– Взорвался фургон снаружи, точно, как планировалось, – ты просматриваешь сообщения. Точно, как планировалось? Что-то сомневаюсь. Твои пальцы так и мелькают по клавишам. Ты кому-то пишешь. Вероятно, Майкрофту. Или кому-то из МИ-5, не знаю точно. Они же ведут наблюдение, так? И теперь смогут найти Морана. Верно? Что должны делать мы?

– Рвануло несколько сильнее, чем планировалось, ты так не думаешь?

– Вероятно, – пожимаешь плечами.

Да уж, вероятно, не то слово. Ты же не хотел всю Бейкер-стрит развалить. Ты уже отвлекся, пишешь сообщение. Кому? Что творится?

И который, черт подери, час? Господи. Полшестого утра. Еще раньше, чем мне казалось. Жуткая рань.

Моран выжидал идеального момента. Полшестого утра – самое время, чтобы устроить взрыв, так что ли? Черт. В воздухе запах гари, дымный и химический. Должно быть, пахнет тем, чем начинили бомбу. И обгоревшими обоями. Как там миссис Хадсон? В ушах звенит. Взорвался фургон, а ее квартира в том конце здания. С ней все должно быть в порядке, разве нет? Нужно одеться и проверить, как она.

– Пойду, посмотрю как там миссис Хадсон, – надо что-нибудь накинуть. Твой халат здесь, висит у двери, мой остался наверху. Черт. – Думаешь, с ней все хорошо? – ты ухмыляешься, уставившись в телефон, не слушаешь, что я говорю. Хорошие новости? – Что там?

– Пошли, – ты так воодушевлен, как будто сейчас утро Рождества, а в гостиной тебя дожидается вожделенный подарок, перевязанный лентой. Шерлок, серьезно, тебе знакомо понятие своевременность? Миновав осколки лампы, ты распахиваешь дверь. Мое сердце все еще отчаянно колотится, и меня немного трясет. Когда прогремел взрыв, я дремал. Это меня напугало. Не нужно так ухмыляться в мою сторону. Как будто все это – забава. Ничего с собой не могу поделать, мне смешно. От твоего совершенно бешеного энтузиазма так и тянет расхохотаться. Обожаю в тебе эту черту, правда. Это превосходно.

Что ж, пойдем. Посмотрим на нанесенный урон.

В кухне все в порядке, лишь упали с тумбочки и разбились несколько тарелок. В остальном все хорошо. Окна целы, перевернутый стул, кажется, не сломан. О, еще распахнулась дверца буфета. Оттуда выпали и разбились еще несколько тарелок и одна чашка. Что ж, это ничего. Это вполне можно заменить.

Ты нагибаешься над обеденным столом и тут же принимаешься барабанить по клавиатуре. Одна ступня стоит на полу ровно, вторая – на цыпочках. Из-за этого одно бедро слегка приподнято, и…

О, господи…

Кстати о своевременности: разглядывать открывшийся вид с таким воодушевлением сейчас явно не следует. Учитывая обстоятельства. Господи, в тебе совершенно отсутствует чувство стыдливости. Нужно принести и набросить тебе на плечи халат, во избежание… последствий. Воображению лучше не разгуливаться, а дождаться более подходящего момента.

Теперь в гостиную…

Боже ты мой.

Да, это уж точно не котел. Черт подери. Оконные стекла швырнуло внутрь взрывной волной, рамы вдавило. Мебель раскидало, повсюду осколки. По центру комнаты валяется задний фонарь. Искореженный кусок капота расколотил надвое журнальный столик. Фургон в буквальном смысле разнесло на кусочки, внесло их в комнату. Кажется, у двери лежит какая-то деталь двигателя, в полу перед ним – трещина. Окна теперь – лишь провалы в стенах.

Ты же часами стоял у этого окна. Нажми он на «пуск» раньше – ты был бы мертв. В этом нет никаких сомнений. Господи. Тебе бы настал конец.

А я был бы обязан поднимать твое окровавленное тело с усыпанного осколками и обрывками металла паркета. О чем ты только думал?

Сколько раз я проходил мимо этого фургона, словно он не несет совершенно никакой угрозы. А с тобой ведь все и всегда несет чуть больше опасности. Это – входная плата, и это же – часть того, что в тебе притягивает.

Вой сигнализаций напоминает какую-то безумную симфонию, вдалеке слышен чей-то крик. Нет, вопль. В нем ужас и шок. Разумеется. Сейчас же раннее утро, а посреди Бейкер-стрит только что рванула бомба. Это просто обязано вызвать панику. Что стряслось? Война? Теракт? Они не знают. Они не были к этому готовы.

Если говорить до конца начистоту, то и я тоже. Руки все еще немного дрожат, колени тоже. Боже. Пронесло просто чудом. Сирены. Мне слышно, как они завывают вдали, приближаются.

– Стоп, – бросаешь ты. – Джон, даже не… – что «не»? – Просто жди, – на мониторе видно, как по карте Лондона, извиваясь, ползут линии. Вот-вот программа укажет точное местоположение Морана, так? И вдруг все замирает, участок карты увеличивается. – Есть.

– Ты его обнаружил? – ведь так и есть, верно? Ты его обнаружил.

Ты подскакиваешь, смахиваешь телефон в ладонь и устремляешься в гостиную. Шерлок, господи, стой, там же повсюду битое стекло.

– Шерлок! – ты меня не слушаешь. Ты сконцентрировался, а в такой момент для тебя не существует больше ничего, я в курсе. Есть лишь Моран. Он где-то там, все еще готов спустить курок. Моран, которого сейчас так легко обнаружить и схватить. И ты хочешь быть именно тем, кто его схватит. Ты же сейчас его почти что видишь, тебе нужно дотянуться до него, обездвижить. Побить, одержать над ним верх. Но ты уже выиграл, разве нет? Ты только что победил. И все же, тебе не следует выскакивать в гостиную босиком. Бога ради, там же все усыпано осколками.

– Шерлок, стекло! – надо бы хоть тапочки твои найти. Зачем тебе вообще туда выходить? Там же сейчас зона бедствия. Полки попадали, книги рассыпаны по полу. Под мое перевернутое кресло закатилась уцелевшая кружка.

Все наладится. Мы все вернем, как было. Стены и окна отремонтируют, мебель мы расставим по местам, а журнальный столик поменяем. Выметем прочь осколки и искореженный металл. Быть может, сохраним на память кусок двигателя. Его можно водрузить на каминную полку, рядом с черепом. Я поставлю кресла туда же, где они были всегда: лицом друг к другу, у камина, и смогу наблюдать за тобой, когда ты погружен в чтение или раздумья. Стены могут обрушиться, Моран может попытаться нас уничтожить, мертвец Мориарти может тянуть к нам из котла руки в попытке задушить нас обоих, но в итоге все вернется на свои места. Как будто ничего не случалось. Стены этой квартиры куда прочнее и надежнее, чем я полагал.

Присаживаешься, убираешь с пути какие-то бумаги. Ветер треплет остатки занавески. Мы сейчас все равно, что на улице. Прохладно, и все еще поливает дождь. Кажется, ты перешагнул через обломок подоконника. Знаешь, позже мне придется извлекать осколки у тебя из ступней и коленок. Я с этим разберусь. Разумеется. Ты будешь жаловаться, а я скажу, что раньше надо было думать.

Взмахиваешь в мою сторону рукой: жди. Ты впился взглядом в телефон, задержал дыхание. Что там? МИ-5? Скотланд-Ярд? Твой брат? Может, Моран собственной персоной? Что такое?

Улыбаешься, переводишь взгляд на меня.

– Его взяли.

Взяли? Полиция, полагаю. А может, военные. Его взяли. Значит, все кончено. Ведь так? Вот и все: нам больше не нужно безопасное укрытие? Не нужно ведь? Ты можешь вернуться. Можем вернуться мы оба.

– Его сейчас выводят, он отбивается, вопит, утверждает, что его схватили по ошибке.

– Тебе все удалось, – это действительно так. Ты разработал всю операцию. С самого начала. Ты вступил в игру с Мориарти, одурачил его, вынудил покончить с собой. Одурачил всю его сеть, заставив считать, что ты – он. Одурачил меня, превратив в молчаливого и безукоризненного защитника, в железное алиби. Ты уничтожил их всех, вырвал с корнем одного за другим, а они так ничего и не заподозрили до самого конца. Предложил Морану наживку – меня, подогрел его интерес. Убедил его воспользоваться той взрывчаткой, безотказным вариантом, который привел войска прямо к его дверям. Это потрясающе, невероятно. Шерлок, ты просто гений.

– Да, у меня все вышло, – скромность – точно не твой конек. Что ж, ей сейчас и не место. Только подумай, что именно ты совершил. Квартира в руинах, но ты его схватил. Загнал в угол и заставил действовать по-своему, и тебе для этого даже не понадобилось с ним встречаться. Даже близко подходить не пришлось. Он так и не понял, что именно ты сделал.

– Это просто потрясающе, – мне хочется об этом написать. Книга выйдет отличная. Быть может, следует оживить свой блог.

Ухмыляешься, как умалишенный. Давно я не восторгался твоей работой. Мне этого не хватало, не хватало восхищения ей, восхищения тобой. И тебе этого не хватало тоже, это видно. Ты только посмотри на себя. Мне хочется поцеловать тебя. Иди сюда.

– Репортаж получится великолепный. Комната, где его обнаружили, была набита штурмовыми винтовками.

Великолепный репортаж, точно. В новости это просочится еще до полудня. Винтовки и лицо Морана: тогда я увижу его впервые. Уже после того, как его спокойно арестовали и посадили за решетку. И роман выйдет отличный. Теперь я могу написать всю историю целиком. Историю твоей смерти. Теперь, когда она стала вымыслом, я могу о ней написать. О том, что ты сказал тогда, на крыше, о той тайной жизни, что ты вел, и о том, как жил я. Я могу все об этом рассказать. А затем написать о твоем победоносном воскрешении.

– Думаю, сцена для книги тоже выйдет хорошая, – в хорошей толстой книге. Быть может даже с небольшой ноткой романтики. Совсем крохотной. Некоторые вещи остаются личными. Они только для нас двоих.

– Да, – писать о тебе теперь будет прекрасно. Ты снова жив, ты будешь таращиться в экран через мое плечо, все поправлять, сомневаться в правильности моих суждений, и это будет хорошо. О тебе обязательно нужно писать, Шерлок. Люди должны узнать правду. Знать не только факты, твои наблюдения и умозаключения, но тебя самого, того, кто ты на самом деле есть. Знать о твоих потрясающих поступках, о том, чем ты пожертвовал, о том, что ты совершил, чтобы мир стал лучше. История должна быть известна целиком. Да, я знаю, что ты сделал это не для них, но ведь от этого их жизнь тоже стала лучше. Они должны узнать.

Вой сирен все ближе. Сигнализация уже начала бесить. Можно их как-то заткнуть? Я готов хоть расстрелять чертовы устройства из пистолета.

Дверь. Дверь в квартиру открывают. Господи. Кто-то пришел. Шерлок, нужно было принести твой халат, ты же совершенно…

– Шерлок! – это миссис Хадсон. О, нет. Мы же оба… – Джон? Вы… – она толкает дверь, и та бьется о застрявший в полу кусок двигателя. – О, мой паркет! Боже мой, ведь взрыв не должен был оказаться настолько разрушительным, разве нет? – на ней халат, в волосах папильотки, на ногах – тапочки. Ее, как и нас, тоже подбросило с постели. С ней все хорошо. Она не ранена. Какое облегчение. Но мы же…

– Что ж, думаю перестелить паркет будет кстати, разве… О…

Увидела тебя, стоящего в чем мать родила, вцепившегося в телефон и с лицом, светящимся чистым восторгом.

– О, Шерлок, надень хоть что-нибудь, пожа… – отводит взгляд от тебя и тут же замечает меня. Извините, миссис Хадсон. – Мальчики, бога ради!

Переводит взгляд с тебя на меня и обратно, старательно не глядя никуда ниже лиц, и мне ясно, что она все поняла. Что ж, полагаю, это больше не секрет. Да, когда рванула бомба, мы с Шерлоком были в одной постели. Нагишом. Да, это так. Разве вы не считали доказанным, что именно к этому у нас все и идет? Это ведь лишь подтверждает давние подозрения, не так ли?

– Что ж, – потирает бедро, качает головой, глядя на меня. – Я рада, что с вами обоими все в порядке, но, думаю, вам следует одеться до приезда полиции.

========== Глава 58: Возвращение героя ==========

Ты расчесал влажные волосы. Каждый из обычно непокорных завитков уложен на свое место. На время. Ты похож на звезду пятидесятых с набриолиненными волосами. Выглядишь положительно. Аккуратно. Подготовлено. Чем-то напоминаешь подростка, изо всех сил пытающегося произвести впечатление на человека, который ему нравится. Это в своем роде мило, но не совсем верно. Ты не пытаешься произвести впечатление своим внешним видом, тебе просто нужно было принять душ.

У меня тоже мокрые волосы, и в этом – подсказка. Нашу квартиру только что разнесло взрывом, повсюду пыль и штукатурка. Перед тем, как встретить новый день, принимают душ, это обычно. Это вовсе не значит, что ты волнуешься, хотя, подозреваю, что все же есть немного. Еще рано, квартира выглядит ужасно, но, по крайней мере, у нас было время, чтобы привести себя в порядок и прилично одеться. Снаружи нас ждут камеры, будут снимать репортаж. Шерлок Холмс прихорошился по случаю своего возвращения. Что ж, почему бы и нет?

Дверь изнутри слегка ободрана. Косяк точно пострадал от взрыва, но сама дверь на месте, и петли, судя по всему, работают. Номер, как и дверной молоток, сорвало. Бедная миссис Хадсон очень сожалеет об этой потере, но их ведь можно заменить. И, похоже, это случится очень скоро. Уверен, на это Майкрофт выделил солидный бюджет. Блестящие медные цифры «221» и буква «б», и дверной молоток с, несомненно, вмонтированной в него крошечной камерой.

Лучше подстраховаться, так он скажет. А мы вытолкнем камеру ручкой и посмеемся над ним.

Окно над дверью тоже разлетелось. Повсюду битое стекло. Но, по крайней мере, оба мы сейчас обуты. Под ногами хрустят и скрипят осколки. Удивительно, что миссис Хадсон их еще не вымела. Думаю, скоро приступит. Как только полиция закончит свой осмотр, и после легкого завтрака. Всему свое время.

Ты задумчиво натягиваешь пальто. То самое, длинное и развевающееся, с воротником, подняв который ты так потрясно смотришься. Меняется все вокруг, но некоторые вещи остаются неизменными.

Там, снаружи, нас ждет Грег со своей командой. Я видел их из окна. Как ни странно, он прихватил с собой и Салли. Не знаю, зачем ей вообще понадобилось сюда приезжать, понятия не имею, поверит ли она хоть когда-то в твою невиновность, хотя тому есть все нужные доказательства. Она тебе никогда не верила: не могла и не желала верить. Считала тебя психопатом. Считала, что твоя смерть – к лучшему, она так мне и заявила. Что же она скажет, увидев тебя? Сейчас ты – истинный герой, Шерлок, настоящий, и это невозможно отрицать. Ты избавил мир от крупнейшего преступного синдиката. Вот в чем правда: ты отказался от трех лет собственной жизни ради того, чтобы Лондон стал безопаснее.

Знаю, это была загадка. Интересная задачка, в которую ты вгрызся, но причина твоего поступка не в этом. Ты совершил это ради себя самого и ради меня, и ради этого места. Ради «221б», ради жизни, что мы здесь построили. Не нужно ничего говорить, я знаю это и так. На самом деле все было не ради Лондона. Но Лондону это пошло на пользу. Как и мне. И этого вполне достаточно, чтобы в моей книге ты был героем.

– Там Салли Донован, – на куртке стеклянное крошево. Лучше бы его стряхнуть, перед тем, как одеться.

– Неужели, – пытаешься быть вежливым. Интересно, надолго ли тебя хватит. Ты вновь привыкнешь ко мне, Шерлок, а я свыкнусь с мыслью, что ты снова со мной. Постепенно все придет в норму. И это будет хорошо. Да. Будет здорово.

– После твоей смерти она наговорила отвратительных вещей, – воистину отвратительных. Не знаю, смогу ли я хоть когда-то до конца ее простить. – Правда, если подумать, она и до нее их повторяла.

На это ты лишь улыбаешься. Ведь на самом деле для тебя не играет никакой роли, что она говорит и что думает. Ну, а для меня – играет. Кончится тем, что я полезу за тебя в драку. За твое имя и честь. Что ж, не впервой.

Транспорт направляют в объезд, весь квартал вокруг нас обнесен заградительной лентой. Загадочный взрыв, неизвестный мотив, таинственный нападавший: они пока не знают, с чем именно столкнулись. Имя Себастьяна Морана среди известных преступников в их базах не значится. Это очевидно. Он никак не связан с наркоторговлей, бандитами. Не совершал мелких правонарушений, его никогда не задерживали. На него даже соседи за излишний шум не жаловались. Оказывается, до того как встать на сторону преступности, он был полковником. Ты это знал? Вероятно, да. По словам твоего брата, он держался настолько в тени, что его словно не существовало вовсе. Что ж: как пали сильные на брани.* Вновь и вновь, драматичное низвержение у всех на глазах. Его и твое. Хотя, если ты воистину на стороне добра, если тебя не заботит мнение толпы и если тебе хватит долготерпения, ты возвысишься вновь.

– Знаешь, увидев тебя, они будут просто ошарашены, – если они отреагируют, как я, то стоящие снаружи три скорые пригодятся.

– Да, полагаю, что так.

Ты вполне спокоен. Мне казалось, ты будешь взбудоражен сильнее. Вот и оно. Вот он, этот миг. Мы можем покинуть наше убежище, выйти наружу, вернуться в нашу жизнь. Вернуться к расследованиям, в Бартс и в Скотланд-Ярд. Ты вновь можешь ходить по Лондону, не маскируясь и не таясь. Ты волнуешься? Думаю, да. Это понятно. Прошло уже столько времени. Снаружи ждут камеры. Ты появишься во всех газетах, на всех телеэкранах. Весь мир будет слушать. Ты вернулся из мертвых.

– Все хорошо? – мне хочется взять тебя за руку, но я медлю. Для меня это все внове. Я могу так поступить здесь, почти на выходе из дома? Не знаю. Мне не следует медлить, нужно быть уверенней. С правилами мы разберемся по ходу действия.

Ты выжидающе на меня смотришь. С любопытством, думаю. И вниманием. Беру тебя за руку, твои пальцы, по сравнению с моими, прохладные. Придет осень, станет холоднее ветер. Впереди будут промозглые ночи, когда окно приоткрыто, а твое теплое тело прижимается к моему под одеялом. Я жду этого с нетерпением. Жду зимы. Рождества и Нового года. Расследования неизбежно отправят нас носиться по заледеневшим улицам, в ночи под холодным зимним дождем. А я вновь приведу тебя домой, сделаю чай, разотру тебе руки, согревая. Да, я жду всего этого.

Улыбаешься мне.

– Я в порядке.

Что ж, хорошо. Подойди ко мне, дай поцеловать. Лишь один раз: один раз, сейчас, здесь, у двери на улицу, когда под ногами у нас осколки, а у нас за спиной готовит завтрак миссис Хадсон. Это последний раз, когда ты – только мой, последний раз перед тем, как все узнают, что к тебе вновь можно обращаться. И они так и сделают: уверен, клиенты выстроятся в очередь. Один поцелуй Шерлок, а затем – вперед.

У тебя теплые губы, и я чувствую вкус зубной пасты. Ты наклоняешься ко мне, притягиваешь к себе свободной рукой. Волосы холодные и мокрые, и, кажется, я их слишком растрепал на затылке. Впрочем, кто туда будет смотреть? Сжимаешь мне пальцы и целуешь меня.

Когда я отстраняюсь, ты все еще стоишь, зажмурившись, приоткрыв губы. Ты все еще где-то там, где-то внутри поцелуя. Если бы только нам не нужно было сегодня предстать перед всеми; как было бы прекрасно иметь в своем распоряжении еще один день дома, до того, как все начнется. Я бы сидел с тобой рядом, целовал, и рассказал бы тебе все.

Всему свое время. В конце концов, мы доберемся до этого. Открываешь глаза и улыбаешься мне.

Я улыбаюсь в ответ.

– Готов?

Киваешь и, прежде чем я отпускаю тебя, сжимаешь мне руку.

Что ж. Все остальное – после. А сейчас нас ждет пресса. Скотланд-Ярд. Они захотят узнать все. Я знаю, стоит тебе только показаться в дверях, засверкают вспышки. Это станет сенсацией. И я знаю, что ты что-то заготовил, какую-то речь. Ты будешь давать разъяснения под щелчки камер, а я – стоять рядом с тобой. Пора.

Поворачиваю дверную ручку и набираю в грудь воздуха. Вперед.