Текст книги "Безмолвный (СИ)"

Автор книги: ivyblossom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Ноги потяжелели, мне не сдвинуться с места.

– Шерлок, – я все повторяю и повторяю твое имя, так, как никогда раньше. Мне хочется слышать, как я его произношу. Оно всегда готово сорваться с языка, что сейчас и происходит. – Шерлок.

Сейчас ты – не более, чем силуэт на фоне окна. Снова оглядываешься. Глаза скрыты игрой тени и света. Ты – фигура в темноте, наполовину фантазия. Нет. Нет, ты настоящий. Из плоти и крови. Ты уязвим, твое сердце могут остановить.

– Опасно, – ведь так? – Не стой у окна, отойди в сторону. Что, если он… – что, если он в тебя выстрелит? Знаешь, а он ведь вполне может. Прицелится и выстрелит с тротуара, или из окна пустого дома через улицу, или издалека, воспользовавшись лазерным или оптическим прицелом. Вполне возможно, что он забился в какую-то щель и дожидается идеального для выстрела момента. Звук бьющегося стекла, и все будет кончено. Скорчившееся на полу гостиной тело, кровь. Не нужно мне больше такого зрелища, Шерлок. В сторону от окна.

Пожимаешь плечами, задергиваешь шторы.

– Ему сюда не подобраться, я же говорил. Это – безопасное укрытие. Сюда едва добрался даже ты, а ведь тебя ждали.

Я еле добрался. Еле добрался? Точно. Пробки. Верно. На то, чтобы доехать, ушла уйма времени. Это все охрана? Что-то вроде границы? Все дороги к нам перекрыли, мы заперты не только в «221б» – на Бейкер-стрит. Так? Островок безопасности в центре Лондона, повсюду камеры наблюдения. Что ж, это имеет смысл. Только так Майкрофт и мог позволить тебе вернуться. Под наблюдением. Обеспечив твою безопасность. Он же вечно беспокоился о тебе.

Отходишь от окна, несмотря на то, что сказал. Потому что я попросил? Спасибо.

– Его здесь нет. Определенно, – с сожалением произносишь ты. Ты бы предпочел, чтобы он был здесь. Схватка лицом к лицу, перестрелка ровно в полдень – как-то так. Ты всегда предпочитал действовать напрямую. Тебя вся эта секретность наверняка попросту душит.

– Ты знаешь, где он?

Почему бы тебе просто не схватить его, Шерлок? Раньше тебе дела не было до приказов Майкрофта. Так почему теперь есть? Ожидание. Это абсолютно на тебя не похоже.

Еще одно выражение лица, которое мне знакомо. Да, его я тоже видел. Ты чего-то не знаешь, но тебе не хочется это признавать.

Тебе неизвестно, где он, так? И это тебя напрягает. Тебя это злит, и тебе не хочется это признавать. Все можно узнать. Факты остаются фактами, их можно вычислить. Кажется, что понять, где именно искать кого-то, не так уж трудно. На самом деле, всегда наоборот. Всегда. Это распространяется и на тебя, и на меня, и на кого угодно. Ирен же смогла от тебя скрыться. И это тебя тоже злило.

– Ну, – что ты мне ответишь, Шерлок? Сможешь быть честным? Ты знаешь, где он? – Да, примерно.

Другими словами – нет. Я же тебя знаю, знаю, как ты действуешь, Шерлок. Я знаю, что такое примерно. Примерно, значит – нет. Все твои высказывания, в которых есть хоть капля сомнений, означают «нет».

Мне ведь все это абсолютно не должно казаться захватывающим. Я должен быть напуган. Где-то там есть человек, желающий тебя прикончить, и никому неизвестно, где он скрывается. Ты знаешь все и всегда, а если случается иначе – что ж, значит ситуация непредсказуема. Мне казалось, я никогда сюда не вернусь. Но вот, мы здесь, вдвоем. В ловушке. В опасном ожидании.

Я в восторге.

Ты включаешь телевизор. Звук громкий. Разве ты его в прошлый раз не выкрутил до минимума? Здесь было так тихо. Были только ты и я. Я пил, ты работал. Делился ходом мыслей. Успокаивающий. Знакомый. Мой. Я смотрел на тебя, ты – в экран ноутбука. Было настолько тихо, что, когда ты умолкал, мне был слышен звук твоего дыхания, а всего остального я даже не замечал.

Голос диктора режет слух, он здесь совершенно лишний. Ты снова выкручиваешь звук. Теперь это шепот. Женщина на экране рассказывает шепотом о погоде и о каких-то проблемах в метро. Потом показывают повторный репортаж о задержании. Для них это что-то новенькое, что-то непонятное. Человек в охотничьей шляпе. Три-три нет игры.

Да, точно. Я, кажется, все понимаю. Ты пытаешься выманить его. Выманить наружу, туда, где сможешь с ним встретиться лицом к лицу. Он скрывается от тебя. Тщательно расписанная шахматная партия, эндшпиль. Все три года планирования и действий вели именно к этому: ты и я, снова вместе в этой квартире. Вели к этому выглядыванию в окно. И к этому бокалу скотча. Кидаю взгляд на твое лицо. Ты не реагируешь на то, что происходит на экране. Просто смотришь. Репортаж прерывают, показывают интервью. С Грегом.

Грег. Он должен быть в курсе. Должен про тебя знать. Он тоже во всем этом замешан? Это же он подал мне ту идею несколько недель назад, когда сказал, что если подумать, кто может связываться со мной через объявления, то на ум ему приходит только один человек. Только один. Он был прав. На такое был способен только ты.

Грег что-то говорит в микрофон. Идет дождь. Наверное, репортаж сняли этим вечером, чуть раньше. Голоса не слышно, смотрю, как двигаются его губы. Я знаю, что он заявляет. Без комментариев. Без комментариев на этот раз, спасибо.

– Он в курсе?

Качаешь головой, не отводя взгляд от экрана. Нет. Он не в курсе. Интересно, что он теперь обо всем этом подумает. Наверняка что-то заподозрит. Охотничья шляпа. Ему ли про нее не знать.

Надо бы ему позвонить. Грег, я должен тебе сказать. Шерлок жив. Он все это время был жив, был на волосок от нас. Наблюдал. Маскировался под других людей. Разыскивал всех тех преступников, посылал тебя на аресты. Ты же наверняка догадывался. Кто еще это мог быть кроме Него? Это противоречит всем законам логики, понимаю. Но Он здесь. Разве это не прекрасно?

Это прекрасно.

Веки тяжелеют. Я в кресле. Своем Кресле. Некоторые вещи абсолютно не меняются. В нем так удобно и тепло.

Изнутри стены доносится шорох и царапанье. Это пойманная птица. В ловушке. Она всегда там была. Она бьется о стены, как будто ты можешь ее выпустить. Но ты не станешь этого делать. Это эксперимент. Свобода – лишь парадокс, и на самом деле птицы не могут летать.

– Это все – оптическая иллюзия, – объясняешь ты. – Когда они появляются на свет, их лапки тут же прочно увязают в земле, – ты свернулся у моих ног, гладишь по лодыжке. Стоит только к тебе прикоснуться, и ты умрешь. Я знаю. Но все равно испытываю сильное искушение так сделать. – Нельзя выпускать его.

Это вовсе и не птица. Миссис Хадсон всегда это знала. Это Моран. Он всегда был тут, внутри стен. Наблюдал за нами сквозь прорехи в обоях, сквозь замочные скважины. Ждал. Он знает, что я просыпаюсь по утрам с мыслями о тебе. Он хочет отнять тебя. Хочет быть тем, кто готовит для тебя завтрак. Хочет, чтобы ты поднимался по ступенькам и заползал в кровать к нему, требовал от него тебя вылечить. Требовал от него чем-то тебя занять.

Он будет прислушиваться к тебе. Перебить не сможет – у него нет голоса. Он будет стоять там, внутри стены, и слушать, безмолвный, как череп.

Чувствую твой взгляд, глажу тебя по волосам. Они так отросли, спускаются ниже плеч, до середины спины. Они отросли так сильно, что из-за этого ты превратился в женщину. С ярко-алыми губами и сливочно-светлой кожей. Твое второе «я». Это я вытащил его наружу. Ты зол на меня. Это моя вина. Вся твоя одежда теперь не годится. Приходится сидеть на полу нагим. Майкрофт высмеет тебя. Ты вот-вот снова умрешь.

Я понятия не имел, что так получится, Шерлок. Я не знал. Знай я заранее, обязательно попросил бы тебя подстричься. Я думал, что ты уже мертв. Это моя вина. Прости.

Тогда ты был так бледен, на лице кровь. Мы стоим на том самом месте, куда ты упал. Через секунду меня оттащат. Ко мне уже тянутся. Но сейчас, в этот момент, между тем и этим, время застыло, и мы можем стоять и смотреть. Вода в Темзе поднимается. Вся дорога покрыта темной водой. Все, кого ты только касался в своей жизни, теперь погружены в эту воду – конечности, сердца в консервных банках. Крохотная процессия твоих достижений. Слышны фанфары. За мной тоже придут.

– Все выглядело таким настоящим, – так и было. Тогда я смог к тебе прикоснуться. Пульса не было. Ты был холоден. Бледен. Открытые, ничего больше не видящие глаза. Ты был мертв.

– Все было по-настоящему, – голос твой, но волосы отросли еще сильнее, теперь они спускаются до лодыжек. На животе, рядом с пупком, маленькая родинка. Я хочу к ней прикоснуться, накрыть пупок ладонью, удержать твою душу в теле, но не могу. Ты расколешься на части. Пути назад нет. Тебя вот-вот унесет водой, вот-вот размоет. И это тоже моя вина. – Я не нуждаюсь в бьющемся сердце, Джон.

Да. Это правда. Не нуждаешься. Можешь прожить и без него.

Это успокаивает.

– Джон.

Ух. Что? Свет. Я моргаю. Шерлок? Шерлок. Господи. На мгновение я…

Что творится? Хочешь, чтобы я встал. Пытаешься помочь подняться на ноги. Зачем? Здесь уютно. Зачем тебе, чтобы я…

– Кровать, Джон.

Кровать? Ее тут нет. Это же гостиная. Я в квартире «221б». Я сплю? Нет. Нет, я приехал утром. Чтобы ждать ремонтника. Это ложь. Нет. Я здесь, ты жив, тебя хочет убить Моран. Точно. Помню. Я стою. Зачем? Что? Оставь меня, я просто…

– Ты заснул. Лучше тебе отправиться в кровать.

А. Я уснул. В голове тяжесть. Я пьян. Еле на ногах держусь. Господи, до чего забавно. Напился, заснул, увидел сон. Такой странный. Что-то про птицу и…

– Мне приснилось, что ты женщина, – смешно. Так забавно. Господи. Хочу все тебе рассказать про этот сон. Ведь теперь я могу это сделать, ты же здесь. Это же прекрасно. Тебе можно все рассказать. Только посмотри на себя. Ты зарос. Волосы слишком длинные. – Тебе надо подстричься.

– Вперед, – ведешь меня. Удерживаешь на ногах, обхватив за плечи, упершись ладонью в грудь. Как будто это поможет стоять прямо. Не получится, Шерлок. Не выйдет. Но можешь держать. Сколько захочется. Я не возражаю.

Куда ты меня ведешь? Знаешь, я и сам способен дойти. Конечно, способен. Просто устал. Мне уютно. И я слегка пьян. Так и что с того? Идти я могу. Шерлок, я не собираюсь спать на кухне. Ну, смогу, наверное. Если нужно. Там безопасней?

В ванную? Куда ты меня ведешь?

А. В твою спальню. Я буду там спать? Такого еще не было. Ни разу. Ты в моей кровати несколько раз спал, а я в твоей – ни разу. Это казалось несколько… несколько… Каким? Наглым с моей стороны. Сделай я так хоть раз, это бы что-то значило. Это же ты человек с причудами, а не я. У меня не выйдет забраться к тебе в кровать, как будто это ничего не значит. Как раз наоборот, это стало бы признанием: хочу быть к тебе ближе. Хочу прижаться к тебе, обнять, почувствовать, как прижимаются ко мне твои худые бедра, обхватить рукой твой член. Вот что это бы значило. Ведь так? Для меня – да. А что подумал бы ты, я не знаю. Может, и вовсе ничего. Ничего вообще.

– Садись, – командный тон. Куда? На кровать. Твою.

Кажется, тут тоже ничего не изменилось. По крайней мере, я не вижу разницы. Раньше я тоже сидел тут, с тобой. Нечасто, но такое случалось. Когда тебе было плохо. Когда тебя накачали наркотиком, и ты отключился. Тогда я ухаживал за тобой. Помнишь? Тогда я мог бы забраться в твою кровать, притянуть тебя к себе и укачивать. Она сказала, что ты придешь в себя через несколько часов. Сказала, что испытывала это на своих друзьях. Ты казался таким хрупким, словно вот-вот разобьешься. Но ты никогда не разбиваешься. Ты падаешь с кровати, спрыгиваешь с лестницы, перекатываешься по камням – но не разбиваешься. Есть лишь одно исключение. Лишь один раз. Тогда, на тротуаре, ты был мертв. Упал и умер. Но, как выяснилось в итоге, тогда ты тоже не разбился.

Ботинки сваливаются с ног. А, нет. Это ты. Ты их снимаешь. Зачем? Носки тоже стягиваешь. Замечательно, по коже пробегает странное и приятное ощущение. Господи. Сколько же я выпил?

– Что было в том скотче?

– Ровно то, что и должно быть в бутылке скотча, – стаскиваешь с меня свитер через голову. – Скотч.

Укладываешь меня и накрываешь одеялом. Я лежу в твоей кровати. Странные ощущения. Мне хорошо. Простыни прохладные. Я так устал. Глазам больно. Ноет голова. Как же хорошо лежать. Я готов раствориться в этом ощущении. Не оставляй меня, Шерлок. Не уходи. Я слишком устал, чтобы говорить. Ты сидишь на кровати, рядом со мной.

Как в Дартмуре. Я уже был здесь. Нет. Это не Дартмур. Не воспоминание. Быть может, игра воображения, не знаю точно. Слышу звук твоего дыхания.

Ты сидишь рядом, моя ладонь у тебя на бедре. Под большим пальцем шов на брюках. Провожу пальцем по нему вдоль. Хорошо. Гладкая ткань, чуть более плотный шов. Это реальность. Ты сидишь рядом со мной. Мир стал таким крохотным. Он весь – эта комната и ты в ней.

Мне кажется, что всякий раз, когда ты садишься вот так, рядом, – это извинение. Так было в первый раз. Может, теперь тоже.

Прости, что ударил тебя, Шерлок.

– Спокойной ночи, Джон.

Веки кажутся такими тяжелыми.

========== Глава 38: В постели ==========

Желтая лента, скользкая после дождя дорога. На крыше полицейской машины крутится, мигает красным и синим проблесковый маячок. Это место преступления. А я разут. Даже без носков. Как я умудрился выйти из дома босым? Здесь же наверняка повсюду стекло. Шерлок? Где ты? Это же место преступления. Мне не хочется быть здесь без тебя. Шерлок?

Тебя здесь нет. На дороге выстроилась вся лондонская полиция, все смотрят на крышу. Не знаю, на что там смотреть. Сейчас там нет никого. Никого. Тот случай был много лет назад. На тротуаре – завернутое в пленку тело. Под ногами его – лужа крови. Шерлок, где ты? Я не справлюсь без тебя.

– Джон, помоги нам,– это Грег.

Грег, ты же знаешь – без Шерлока я не могу ничего. Я всего лишь военврач. Просто блоггер. Я пишу книги, не более. Я не справлюсь.

Он подводит меня к телу.

– Он жив, – заявляет Грег. – Я поверить не мог. Столько лет прошло, но он все еще жив.

Я вдруг понял, где мы. Бартс. Мы стоим на тротуаре у стен Бартса. И я знаю, кто здесь.

– Он не умер.

– Да, не умер. Он все еще жив, Джон. Но он слаб.

– Нет. Нет, он не прыгал, – но это не так. Ты прыгнул. Прыгнул, я сам видел. Это ложь.

– Джон, мы больше не можем. Мы стоим и смотрим на эту крышу вот уже целых три года. Нам нужна твоя помощь. Теперь твой черед.

Понимаю. Я уклонялся от долга перед тобой. Не хотел сюда возвращаться, мне было страшно. Все силы лондонской полиции брошены на то, чтобы поддерживать в тебе жизнь. Пока они смирно стоят, уставившись на крышу, ты не можешь умереть. Их должен сменить я. Тогда они смогут отправиться по домам.

Мне это по силам. Вполне. Я останусь тут, и кровь вернется обратно в твои жилы. Глазам ужасно больно. Вот-вот снова ливанет, и останемся только мы с тобой, Шерлок. Ты, завернутый в полиэтилен, и я, устремивший взгляд на крышу, – последнее место, где я видел тебя живым. До этого момента.

– Не шевелись, Джон, – это ты, твой голос. Я готов рассмеяться. – Не шевелись. Еще чуть-чуть, и я смогу сесть.

Я не пошевелюсь, не дерну и мускулом. Вот только все мое существо хочет одного – глянуть вниз, посмотреть на тебя, увидеть твое лицо снова.

Что?

Что такое?

Чувствую, как рядом со мной проседает матрас. В окно с улицы льется слабый свет. Слышу шум ветра – окно наверняка открыто. Проезжает машина. Плеск воды в луже. Где-то разлаялась собака. Я заснул, а теперь проснулся. Я в кровати. В постели Шерлока.

В кровати Шерлока, в Его комнате. И Шерлок здесь.

Зевает, укладывается рядом. В темноте мне виден Его силуэт. Одеяло шуршит, сползает с груди, потом возвращается обратно, на этот раз почти до носа. Он трет глаза, вытягивается на спине, уставляется в потолок. Он закончил работать. Он устал.

Он уложил меня в свою кровать, потому что я напился. Сильно напился. И, кажется, все еще не до конца протрезвел. А теперь укладывается рядом. В темноте. Что-то произошло? Или, наоборот, ничего?

– Все хорошо?

Глубокий вдох. Он знает, что я не сплю. Он наверняка это заметил, Он ведь всегда это замечает.

– Все хорошо.

– Что-то случилось?

– Нет, – выдыхает он. – Точнее – да. Где-то, что-то, вероятно, случилось. Что-то должно было произойти, но я не до конца уверен, что именно.

– Который час? – моим бессмысленным вопросам конца нет.

– Почти три ночи.

– А.

– Спи, – поворачивается ко мне спиной, засовывает руку под подушку. Делает глубокий вдох и медленный выдох.

Ты мне снился, Шерлок. Наверное, ты мне снишься все время, просто я не всегда запоминаю свои сны. Но теперь ты здесь, рядом, и все в порядке. Здесь тихо. В гостиной лежит мой пистолет.

Спать. Да.

Я по-прежнему писатель. И я не могу прекратить писать.

Она снова красит. В этот раз перекрашивает всю квартиру. Все потому, что я, сам того не желая, взял и написал свой новый рассказ прямо на стенах, маркером. Исписал их все – от пола до потолка, – и теперь они кажутся почти черными. Боюсь, что пол я тоже весь исписал, отогнув ковер. Но теперь он снова на месте, и ей ничего не видно. Под ковром скрывается самое худшее. Хорошо, что она все закрашивает. Ведь все, что здесь написано, – о тебе. И каждое предложение – сплошная порнография.

И о чем я только думал, черт подери? Как можно быть настолько беспечным?

– Похоже, собирается дождь, – произносит она, закрашивая особенно яркое описание орального секса. Она ведь не читает? Надеюсь, что нет.

– Похоже на то, – тоже хватаюсь за кисть. Начну с самого начала, закрашу все над дверью спальни. Лучше бы управиться с этим поскорее. Абзац начинается с описания твоего живота, с того, что мне видны изгибы ребер и выступающие косточки на бедрах, описываются плавные линии мышц, спускающиеся вниз, к паху. Сам не знаю, что хуже. То, что я всю квартиру порнографией исписал, или то, что стиль просто отвратителен. Море прилагательных и наречий, как будто, не в силах решить, какое именно подходит, я использовал их все сразу. Метафоры одна другой ужаснее: «его кожа на вкус как растаявшее мороженое и сигаретный дым». Когда я это написал? О чем только думал? Это же кошмарно. Она будет в шоке, если прочтет. Я же писатель, мне положено лучше обращаться со словами. Надо ее отвлечь. – Как дела на работе?

– Замечательно, – отвечает она. – Ну, знаешь, как обычно. Джон, ну, в самом деле! Его огромный горячий твердый превосходный член выстрелил горячим обильным потоком горячей спермы в мой ждущий жаждущий нетерпеливый пересохший рот. Ты слегка злоупотребляешь прилагательными, – пауза. Она берет красную ручку. – Слово «горячий» у тебя повторяется три раза подряд. Это намеренно? – снимает колпачок с ручки, расставляет запятые.

Господи. Еще и редактирует. Это я написал? Серьезно? Не помню. Хотя саму эту фантазию – да. Куда лучше, чем мне бы того хотелось. Я представлял это столько раз, что теперь фантазия кажется воспоминанием. Ты закрыл глаза, зарылся пальцами мне в волосы, я глажу твои бедра. Ты стонешь, приоткрыв губы. Потерян для всего мира, сосредоточен лишь на том, что я с тобой делаю. Больше ничто не имеет значения, ничто не существует. Ты желаешь меня так же, как и я тебя. Мне знакома эта фантазия, очень хорошо знакома. Зачем я написал о ней на этой стене? Здесь? Кисть проходит по словам «обильным потоком». Правильно, Мэри. Закрась все. Здесь этому не место. Это только мое.

– Это шутка, – объясняю ей. – Просто шутка.

Смеюсь. Да, надо рассмеяться. Это смешно. Это кошмарно. Господи.

– Джон, – Шерлок? Что ты здесь делаешь? Это квартира Мэри. Как ты сюда попал? Мэри тебя не расслышала. Ты в спальне. Почему?

Ты растянулся на кровати Мэри. Обнаженный. Мокрый, как будто только что вышел из ванной. Вот только этого не было. Как я до сих пор не замечал твоего присутствия? Минуту назад тебя здесь не было. Твой мягкий член лежит на бедре. Ты смотришь на меня так, как будто обнажен я, а вовсе не ты.

– Джон, я не уверена, что вот этот абзац вообще физически возможен, – господи, Мэри. Прекрати читать. Просто закрась. Закрась, и все.

– Что ты здесь делаешь? – сажусь рядом. Ты так долго был совсем рядом со мной, и вот ты действительно здесь.

А. Я знаю, что случилось. Это я вернул тебя из мертвых. Только что. Так бывает. Я видел статью в «Таймс». Если очень сильно кого-то желаешь и никак не можешь отпустить, их получается оживить. Они возвращаются, обновленные, возрожденные из чистой страсти, но немного другие. Они становятся мягче. И всегда отвечают на чувства взаимностью. Кладу руку тебе на живот. Кожа теплая и влажная. Ты чувствительный. Это ведь твоя новая кожа.

– Я тебя люблю, – мне нужно это сказать. И я говорю. Ты должен знать: это единственный способ вернуть тебя.

Улыбаешься в ответ. По моему лицу катятся слезы. Я так счастлив тебя видеть.

Наклоняюсь и целую тебя. Вот-вот придет Мэри, увидит нас. Увидит, что я тебя целую, что ты обнимаешь меня за пояс. Она поймет, что произошло. Вот только не знаю, что именно она сделает. Станет смеяться надо мной, или выхватит нож и убьет? Тогда тебе придется действовать самому, Шерлок. Тебе нужно будет бежать.

Слышу, как она открывает еще одну банку краски.

Что?

Понятия не имею, что именно меня разбудило. Здесь тихо, только колышется на легком ветру занавеска. Который час? Темно. Еще даже не рассвело. И ужасно жарко.

Два тела. Постель. Точно. Слишком жарко. Кровать Шерлока не рассчитана на двоих – лишь на него одного. Он не проснулся, дыхание ровное. Спит. Двигаться не хочется, но жара просто невыносимая. Да ты просто настоящая печка.

Тихо, аккуратно. Тяну одеяло. Я могу его сбросить. Да, точно. Так и сделаю. Сначала оно соскальзывает с тебя, тянет за собой покрывало. Да, так нормально. В темноте, да еще непослушными руками все это проделывать сложно. Я ужасно устал, не хочу шевелиться, не хочу вставать. Ничего, сейчас все получится. Вот. Все, одеяло на полу.

Вот так лучше. Гораздо лучше. Теперь я смогу заснуть. Я так устал, что в голове почти пусто. Во рту пересохло. Раскалывается голова. Спать. Мне нужно поспать. Ты шевелишься, придвигаешься ко мне. Ты любишь тепло. Ты как кот, греющийся на солнце, как рептилия. Нет. Ты очень даже теплокровный. Придвигаешься ко мне вплотную, твои ноги прижимаются к моим, как будто так и надо.

Господи, ты такой настоящий, такой живой.

Можно прижаться лбом к твоей спине. Ты такой горячий. Ты слегка вспотел, и это хорошо. Это успокаивает. Ты не двигаешься, ровно дышишь. Обнимаю тебя за пояс, кладу руку на живот. Уязвимое место – жизненно важные органы защищает лишь кожа да мышцы. Сюда слишком просто получить удар ножом, истечь кровью, умереть от повреждений. Моя рука – не преграда, так тебя от этого не защитить, но я все равно попытаюсь. Ты же знаешь.

Футболка влажная. Провожу рукой вверх, к груди, прижимаю ладонь. Это успокаивает меня. Биение сердца так все равно не ощутить, но я чувствую, как работают твои легкие – вдох и выдох. Этого достаточно. Для меня это все равно, что колыбельная, в которой можно раствориться, утонуть, уснуть навсегда. Прижимаюсь щекой к твоим позвонкам. Ты весь – мышцы и кости. Ты реален, я чувствую это в твоем ровном дыхании. В тебе есть и нежность тоже. Твоя кожа гладкая. Ты расслабленно-мягкий, и тебя не хочется отпускать. Твой запах – это запах дома.

Мне очень тебя не хватало.

Не оставляй меня больше.

Шевельнул рукой. Ты проснулся? Нет, вряд ли. Кладешь руку поверх моей, сжимаешь мою ладонь, расслабленно лежащую на твоей груди. Значит, все нормально. Тебя можно обнять. Без тебя мне было так одиноко. С возвращением, Шерлок. С возвращением.

========== Глава 39: Что есть, то есть ==========

Солнце. Свет льется откуда-то не оттуда. И слишком яркий для такого времени. Что? Где я? Стоп. А, да, точно.

Я в спальне Шерлока. В Его кровати.

Шерлок жив.

Да. Точно, жив. Я помню. Боже. Что за…

Черт, моя голова. Ох. Превосходно. Просто замечательно.

И о чем я только думал? Уж точно, столько мне пить было совершенно необязательно. Ведь так? Понятия не имею. Может, и наоборот. День выдался очень тяжелый. Тяжелее было только, когда Он…

Так. Ладно. Все. Этого не было. Не думай об этом.

Во рту сухо и липко. Как же паршиво. Давно я не просыпался с таким похмельем. Где Он? Черт. Я спал здесь, с Ним. Он забрался в кровать ко мне. Правда, это Его кровать, так что неудивительно, что Он тоже сюда улегся. А я спал здесь, пьяный, и дышал Ему в шею.

Твою мать.

Он спал здесь, со мной, а я обнял Его со спины. Как будто так и надо. Ну, конечно, прижиматься к погибшему соседу – совершенно естественно, так же все делают. Господи, до чего стыдно. Надеюсь, я хоть к Нему не полез. Думай, думай, думай… нет. Такого не помню. Если бы лез – запомнил бы точно. Это же важная веха в развитии отношений – первые домогательства спьяну. Нет, такого не было. У меня даже и мысли об этом не промелькнуло, так ведь? Не знаю… Я всего лишь… Обнял Его. Одной рукой. Да, точно. А Он не возражал. Точно?

Кажется, да.

Да, точно. Он не стал меня отпихивать. Правда, Он мог просто вылезти из постели и провести остаток ночи на диване.

Черт.

Ух. Всю спину потянул. Что, черт подери, было? Напряжение, смятение, загнанное поглубже мучительное беспокойство – все то, что прилагается к получению того самого, невозможного, о чем страстно мечтал все три года. На смену боли душевной приходит боль физическая. Кажется, это не очень-то справедливо, верно?

О, ну, просто прекрасно. Безусловно. Я, к тому же, спал одетым. Ну, разумеется, а как же иначе. Шерлок уложил меня в кровать, и…. да. Почему-то в свою. Почему бы ему просто не спихнуть меня на пол? Или не отправить спать наверх? Или еще проще – оставить меня в кресле, дремлющим, пустив слюни и вывернув шею так, что это будет аукаться еще не один день. В конце концов, я бы проснулся сам и доплелся до собственной кровати. Он не обязан был меня укладывать.

Он разул меня и стянул с меня носки. Причина этого поступка мне также неясна.

Сейчас Его здесь нет.

Где Он?

Под босыми ступнями – холодный пол.

– Шерлок? – господи, голова. До чего же глупо все вышло. Черт. Обязательно нужно в душ. Где Он? Он же не пропал снова? Вдох, выдох, господи, моя голова.

В Его спальне почти ничего не изменилось. Окно приоткрыто, самую малость, – всего лишь щель. Крючок на двери, где должен висеть халат, пуст. Значит, Он встал.

Сегодня в этой постели спали двое. Чтобы понять это, не нужно быть консультирующим детективом. Это вижу даже я. Две подушки – по одной для каждого. Простынь сбилась с обеих сторон по-разному. Он был здесь. Мы спали совсем рядом, прижавшись друг к другу.

Но это я помню и так, без подсказки постели.

Свет на кухне еще ярче и невыносимей. Погожее утро, как раз тогда, когда ему лучше бы быть ненастным.

– Шерлок?

– Доброе утро, Джон, – Он сидит за столом, что-то набирает на клавиатуре. Перед Ним кучей свалены телефоны. Он не отрывает взгляд от экрана. На Нем халат, пижамные штаны и серая футболка. Уверен, именно ее я почти всю ночь ласково гладил. Кажется, что это должно было оставить на ткани свой след, отпечаток, свидетельство моей вины. В голове от звуков этого голоса начинается карусель. Это Он, точно Он – никто иной. Других таких просто нет. Мне хочется к Нему прикоснуться, убедиться, что Он – реален, но, кажется, с этим я за последние несколько часов и так переборщил.

– Парацетамол на столе. Вода только что вскипела. Я заварил чай, – не смотрит на меня. Говорит и продолжает печатать. Да что же все-таки произошло?

Он заварил для меня чай. Должно быть, сразу же, как услышал, что я встаю с постели. Моя чашка исходит паром, а Он уже пьет из своей. Здорово. Действительно, здорово. Именно то, что нужно, чтобы смыть изо рта этот мерзкий привкус и паршивые ощущения. Превосходно. Шерлок, чай просто восхитительный. Серьезно, высший класс. Супер. Вот только расточать комплименты тому, как Он заваривает чай, мне не хватало. Это уж слишком.

– Есть успехи? – я толком даже не помню, в чем именно упомянутые «успехи» должны заключаться. А, точно – найти Морана, вот в чем. Найти и схватить, убить, загнать в ловушку, арестовать… Как-то так. Верно?

– Никаких, – отвечает Он и наконец-то поднимает на меня взгляд. Руки Его замирают над клавиатурой. – Он идиот.

– Почти все идиоты, – откликаюсь я. Он качает головой и снова стучит по клавишам. – Ты уже поел?

Открываю холодильник. Что я туда убирал, совсем вылетело из головы. Как будто миссис Хадсон приносила продукты не вчера, а уже очень давно. Яйца. Отлично. Вполне пойдет. Хлеб тоже есть. Яйца, тосты. Бананы. Чересчур двусмысленно, если подумать. Либо я отпущу нелепую остроту, либо Он, и все тут же пойдет наперекосяк. Я допущу осечку. Я пока не готов к этому обсуждению. И, может, не буду готов никогда. О, у нас есть яблоки. Они кажутся вполне безобидными. После завтрака станет проще, после парацетамола станет легче. Он заварил чай, я приготовлю завтрак. Все по-честному, так? Позавтракаем вдвоем после того, как провели ночь вместе. Ну, не в этом смысле. Господи.

– Нет, – произносит Он. Нет? Черт. А. Нет, Он не ел. Господи. На долю секунды показалось, Он прочел что-то на моем лице, но Он ведь на меня не смотрел. Это отрицание не относится к той совместной ночи, что я нарисовал в своем воображении. Пока не относится. Быть может, Он знает о моих внутренних демонах все, быть может – ничего. Но, рано или поздно, это «нет» будет относиться именно к ним. Если только…

Мне все кажется, Он вот-вот осыплет меня укорами, оттолкнет или вновь объяснит, что женат на работе, а я ему не интересен. Как будто ночью я пытался на что-то претендовать, хотя это совсем не так. Верно ведь? Да, верно. Я всего лишь был пьян и просто хотел убедиться, что Он все еще здесь, что Он настоящий. Ведь все это время я тосковал по Нему, а Он солгал мне, заставил считать себя мертвым. Быть может, Он считает, что должен был позволить себя обнять. Он ничего об этом не говорит. Кажется, все идет к тому, что мы будем притворяться, что ничего не было.

Что ж, пусть так. Согласен. Это даже гуманно.

Он не ушел спать на диван. Там все еще валяются газеты, которые я вчера оставил. Он не ушел, остался спать со мной рядом.

Не думай об этом. Не сейчас. Приготовь завтрак.

Отварить яйца. Проще простого, тут ничего не испортишь. Отправить в тостер хлеб. Принять парацетамол. Шерлок работает. Молчит. Мне слышно, как Он равномерно и быстро постукивает по полу ногой. Он думает, ждет. Он весь в нетерпении.

Что ж. Значит, Его это не заботит. Он вернулся к расследованию, к Морану. Он не спрашивает, с какой стати я прижимался к Нему ночью. Выходит, это Его не напрягло. Его не волнует, что мы спали вместе, а я гладил Его по животу. А ведь так, несомненно, было. Я уткнулся лицом Ему в шею, да так и заснул, и Он не имел ничего против. И сейчас об этом даже не вспоминает. Он работает. Проверяет телефоны, с некоторых отправляет сообщения. Смотрит в экран. Что все это значит?