Текст книги "Безмолвный (СИ)"

Автор книги: ivyblossom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

– Вам лучше помочь ей, – произносит Майкрофт, разворачиваясь на пятках. Тянется к карману, телефон прекращает гудеть. – Идите.

Он прав. Именно так мне и следует поступить. С какой стати мне вообще понадобилась его подсказка?

_________________

От переводчиков

* Кейлогер, кейлоггер (англ. keylogger, правильно читается «ки-ло́ггер» – от англ. key – клавиша и logger – регистрирующее устройство) – это программное обеспечение или аппаратное устройство, регистрирующее каждое нажатие клавиши на клавиатуре компьютера.

В настоящее время программные продукты, сохранившие «по старинке» данное название, выполняют много дополнительных функций: перехват информации из окон, перехват кликов мыши, перехват буфера обмена, «фотографирование» снимков экрана и активных окон, ведение учёта всех полученных и отправленных e-mail-ов и т.п.

[http://ru.wikipedia.org/wiki/Кейлогер]

========== Глава 22: Эрозия ==========

– Ты правда уверен? – на ней белое платье, лицо закрывает фата. Мы идем по проходу между рядами. С нами ее отец.

– Да, ты уверен? – спрашивает он. Они поддерживают меня под руки с обеих сторон, ведут к алтарю. Я все еще в халате.

Ответить «нет» будет чересчур неловко.

– Конечно, уверен, – надо было все-таки принять душ перед свадьбой. Как я вообще об этом забыл, не принял душ перед отъездом в церковь? Должно быть, проспал. – Абсолютно уверен, – интересно, мой халат для свадебной церемонии сойдет? Наверное. Выбора-то нет.

– Ты мне никогда не нравился, – самым радостным тоном заявляет ее отец.

– Я в курсе, – такая открытость к лучшему. Может, в конце концов все будет нормально. – Я это сразу заметил.

– А теперь у нас свадьба, – смеется он.

Верно. У меня свадьба сразу с обоими. И с Мэри, и с ее отцом. Это теперь легально. Идея была моя. У обоих на пальцах купленные мной кольца. В церкви полно народу, играет музыка.

Халат – это еще ничего, сойдет, но вот обуться все же стоило. Босиком идти по церкви как-то странно.

*

– Джон, – Его голос. Это точно Он, никто другой. Только не оборачиваться. Даже глаза открывать не стану. Он исчезнет. Он всегда исчезает.

– Джон, – он сзади, прижался ко мне.

Мы на Бейкер-стрит, в моей спальне. Снаружи доносится шум машин, на стене тикают часы. Запах тот самый, запах Бейкер-стрит: старая штукатурка, чистые простыни, зачерствелые тосты, пленка, лакированное изголовье моей кровати. Я знаю, где я.

Он придвигается ближе, обхватывает меня рукой, просовывает свою ногу между моих. Его неловкое тело – длинные ноги, выпирающие острые кости – прижимается ко мне так естественно. Как будто так и должно быть.

Шерлок, давай так и останемся. Что скажешь? Никуда не пойдем. Я возьму тебя за руку, прижатую к моей груди, буду гладить твои пальцы, и ты уснешь, обняв меня. Здесь тебе ничто не угрожает, и ничто не угрожает мне.

– Останься, – шепчу я, уткнувшись в подушку. – Останься здесь, со мной.

– Хорошо, – отвечает Он. Моей кожи касается Его дыхание. Я чувствую, что Он засыпает.

*

На трибуне – стакан воды и моя книга. Она раскрыта на той странице, с которой мне предстоит читать вслух. Зал полон народу, люди толпятся даже у дальней стены. Ждут. Я опоздал, моего появления ожидали несколько часов назад, и теперь все проявляют нетерпение. Лучше бы мне постараться. Мне страшно. Я наверняка начну запинаться, я знаю, что так и будет. Неужели нельзя отказаться? Дверей нет. Мне не выбраться. Я подписал контракт. Откажусь читать – меня убьют. Рядом со мной Мэри. У нее гордый вид. Она мне кивает.

Ноги налились страшной тяжестью. Я рискую проломить сцену и провалиться вниз, в канализацию. Идти приходится очень осторожно, я чуть не падаю на каждом шаге.

Ладони липкие. Мне нельзя дотрагиваться до страниц. Они приклеются к пальцам и порвутся. В зале тишина. Хочу начать с извинений, но язык не слушается.

– Читай, – шипит Мэри мне в ухо. – Я уже выбрала тебе страницу. Просто прочти.

Смотрю на верхние строчки, и с моих губ в микрофон слетают слова. Они эхом отражаются от стен зала и возвращаются ко мне, так что я слышу их дважды. Одно за другим, слово за словом. Это – не моя книга. Это – все то, что не следует знать никому. Все мои тайны. А теперь все, что я могу – зачитывать их вслух. Хочу захлопнуть рот, но не получается. Я уже начал, мне не остановиться. Язык мне не подчиняется.

– Я боюсь, что волосы начали редеть и мою голову чересчур осторожно, чтобы они не выпали, – мой голос проносится по залу и возвращается ко мне. Это голос жалкого уродца.

По залу проносится смешок. В жизни не чувствовал такого унижения.

– Я не занимался сексом со своей девушкой уже почти полгода, – микрофон пронзительно свистит, звук впивается в уши. – Когда мы в последний раз занимались сексом, мы оба не достигли оргазма, – слово «оргазма» проносится по залу дважды. Для усиления эффекта.

Зал хохочет. Мэри стоит рядом со мной, прикрывает рот ладонью. Она тоже смеется, смеется надо мной. Почему? Это пугает. Хочу перевернуть страницу и не могу: ладони приклеились к обеим сторонам трибуны. Выбора нет. Нет никакого выбора. Не прочту до конца – меня убьют. Остановиться не получится, голос не слушается меня. Я беспомощен.

– Я убивал. У меня незаконно хранится пистолет, и я не хочу с ним расставаться. Единственный человек, точно знавший, скольких я убил, мертв, – журналист из «Дейли Мейл» что-то строчит в блокноте. Теперь меня арестуют?

– Однажды я обмочился в классе. Мне слишком нравилась соседка по парте, и я постеснялся отпроситься у учителя в уборную, – зажмуриваюсь. Не хочу видеть, как на меня смотрят. Но все равно вижу. Веки стали прозрачными.

Не может быть все так уж плохо. Просто пройди через это. За это люди и получают деньги. Это лишь слова. Это все не имеет значения. Просто закончи.

– Я спрятал кольцо на помолвку в столе, рядом с пистолетом. Я боюсь, что его найдет Мэри, боюсь, что она спросит меня о находке, потому что понятия не имею, смогу ли я вообще сделать ей предложение, – хохот громче. Больше всех заливаются женщины, их это особенно развеселило. Им нравится видеть меня таким, открытым перед ними нараспашку. Им чихать на книгу, им просто нравится смотреть на унижение других. Зачем я на это согласился? Почему мой агент не объяснил мне, что будет? Почему ни словом не обмолвилась Мэри?

Разве это порядочно?

– Мне нравится представлять, как я расстегиваю ширинку своего соседа по квартире, встаю перед ним на колени и беру у него в рот. Но я не гей, – теперь ухохатывается весь зал. Они смеются до слез. А я не могу замолчать. Ноги вросли в бетон – не сдвинешься. Я должен дочитать до конца. Я сам дал на это согласие. Меня засудят, если не дочитаю. Я подписал контракт. Меня убьют.

– Я боюсь, что в его смерти виноват я, – по-прежнему хохот. Они надрывают животы от смеха, хватаются за бока. Разве эта тайна смешна? Да что с ними всеми такое?

– Мне нравится считать, что он меня хотел. Мне приятно в это верить. Но это скорее всего не так, – они катаются по полу от смеха. Похоже, это окупило все долгие часы их ожидания. Все мои тайны.

Нужно было читать мелкий шрифт в договоре. Сколько мне за это заплатили? Больше ни за что. Никогда не соглашусь зачитывать отрывки из книги.

В стакане передо мной не вода, вот что. Это – яд.

– Джон, было просто великолепно, – говорит Мэри. – Потрясающе.

– Ты серьезно? – неужели она действительно так считает? Зал взрывается аплодисментами.

– Абсолютно. Сегодня ты читал как никогда.

Неужели? Какая нелепость. Что ж, похоже, я просто дал людям желаемое.

Они выстроились в очередь за автографом с книгами в руках. В глазах у них слезы.

*

Запах Его мыла. Те самые полутона запаха, которые всегда Его окружают. Слабый запах нагретой шерсти – химчистка. Аромат Его кожи, который я узнаю, где бы ни был. Шерлок.

– На самом деле, Его здесь нет, – говорю я Мэри. Она сидит на диване, босая, читает книгу. Педикюр снова облупился. Он стоит прямо передо мной, в центре гостиной. Он мокрый, как будто только что попал под проливной дождь. Пальто промокло насквозь, с него течет, на ковре собирается лужа. – Он не может быть здесь. Он мертв.

– Да, – отвечает она. Ей все так наскучило. Наскучил мой голос, наскучило все, что я только могу ей сказать, наскучили мои истории и самая мысль о Шерлоке. Ей просто наскучил я сам. – Я в курсе.

Он пристально смотрит на меня. Не дышит. Он так бледен. Совсем как в тот последний раз, когда я Его видел. Бесцветные губы, широко распахнутые глаза. Он видел все. До самого конца, как и всегда. Открытые глаза вбирают все, что он видит. Он не моргает, просто смотрит на меня. Всю кровь с Него смыло. Он кажется холодным. Беру Его за руки, но они теплые.

– Шерлок, – произношу я. Это не страшно. Мэри не обращает внимания. На самом деле Его здесь нет. – Мне тебя не хватает, и это убивает меня. Я люблю тебя.

Он приподнимает бровь, но молчит. Я не знаю, что это значит. И не могу узнать. Он не скажет никогда. Не объяснит. Он мертв. И я никогда не узнаю. Я могу догадываться, но я не верю в свои догадки. И не поверю никогда.

Я плачу, как идиот. Это должно меня смутить, но Мэри все равно не смотрит. Это неважно. Слезы текут нескончаемым потоком, и я вдруг понимаю, отчего Шерлок промок. Это я плакал долгие годы. Однажды Он распадется на части от моих слез, на клетки. Обычная диффузия: чем больше слез, тем большая часть Его растворяется и исчезает. Он выцветает из-за меня, мои слезы Его размывают. Это эрозия. Вот что происходит. Она неизбежна. Вода уничтожает все. Даже Его.

Я не хотел уничтожить тебя, Шерлок. Не хотел.

Он подходит ближе, обхватывает рукой за шею. Собирается поцеловать.

Он знает, что я хочу Его поцеловать, знает, как долго я об этом думал. Ему известно все, ведь Он живет у меня в голове. Он знает, что я думаю о Нем, просыпаясь по утрам. Знает, что я воображаю, как забираюсь к Нему в кровать, ласкаю Его, трахаюсь с Ним. Он знает. На секунду мне становится страшно. Мэри увидит и все поймет. Но ей нет до меня дела. Ей слишком скучно, а Его здесь даже нет. Это все – воображение, это все творится в моей голове. Только там Он еще и может жить.

С Его волос капает вода, пальто промокло настолько, что расползается по швам. Он так близко, что наши тела прижимаются друг к другу, и я чувствую жар своих же слез, исходящий от Его тела, странный жар просачивается сквозь меня. Он наклоняется, прижимается мокрым ртом к моему. Я чувствую Его язык и зубы. Он горячий, соленый, на вкус. Он чем-то напоминает чай. Он по-прежнему не дышит, но так и должно быть. Мертвецы не дышат, а он даже не здесь. Впиваюсь пальцами в Его плечи и не знаю, что мне делать. Он кажется таким осязаемым, таким настоящим. Он мокрый и скользкий, под пальто ничего нет. Но Он настоящий, Он теплый. Он расстегивает мои промокшие джинсы, проводит рукой по животу вниз. Его пальцы сжимают мой член, и мой стон проникает в Его рот.

Мэри переворачивает страницу.

– Джон, – произносит Он. Мое имя, звук его голоса касаются моего лица. В жизни не был настолько возбужден. От этого хочется вскрикнуть, но нельзя. Мэри тут же подпрыгнет, увидит, спросит, захочет узнать. Пусть лучше не отрывается от книги. Не хочу ее вопросов, не хочу, чтобы она видела.

– Джон, – я слышу Его голос, и это прекрасно. Я уже начал его забывать. Записей нет. Ничего не осталось. Только одно: мое имя проигрывается в голове по кругу Его голосом. Это я слышу.

– Джон, – Он двигает рукой так, словно мы так делали уже миллион раз. Он меня знает. Знает лучше, чем я сам. Он читает по моему лицу все, Он знает, что творят со мной его прикосновения. Солгать Ему не выйдет, не получится ничего утаить. А теперь, когда Он запустил руку мне в джинсы, не выходит даже говорить.

– Меня здесь нет, Джон.

Он исчезает, а я чуть не падаю. Холодно. Осталась лишь лужа на ковре. Кажется, сердце прекращает биться. Не могу с этим справиться. Не могу.

– Посуду помоешь? – спрашивает Мэри, не отрываясь от книги.

Вдыхаю. Оказывается, я все еще способен дышать. Застегиваю джинсы. Она не замечает ничего. Она не знает. Я готов рассмеяться от облегчения.

– Конечно, – отвечаю.

Я должен был помыть посуду уже давно. А теперь ее в разы больше. Тарелки кучами громоздятся на полу кухни, вываливаются из окна. На тротуаре осколки фарфора. На это вся ночь уйдет. Лучше мне поскорее приступить к делу.

*

Тихо. Она спит рядом со мной. Рассветает, в окна сочится слабый, рассеянный свет. Из гостиной в спальню входит Джим из ай-ти, ложится с ней рядом.

Джим из ай-ти – это Джеймс Мориарти, но сам он этого не знает.

Он скоро умрет. Но и этого он тоже не знает. На нем сотни точек лазерных прицелов. Это всего лишь вопрос времени.

– Позавтракаем? – спрашивает он. Он не в курсе. Мне его жаль. Он не виноват, что его альтер-эго – маньяк-убийца. Мгновения спустя точки прицелов превратятся в пули. Его нашпигуют пулями. Это больно. – Я поставлю чайник.

– Звучит неплохо, – отвечаю я. – Здорово будет выпить кофе.

========== Глава 23: Может быть опасно ==========

Нужно было все расположить в хронологическом, а не географическом порядке. Его тут и близко нет. Пора это признать. Сначала это казалось хорошей идеей, но в итоге все только запуталось. Здесь нет никакого смысла. Да, смотрится здорово, но дело-то не в том, как это выглядит. Нужно понять, в чем дело. Нужно увидеть систему.

Она должна быть. Обязана. И я ее найду.

Но все, что есть – полная неразбериха. Никакой логики, никакого порядка. Ничего. Газетные вырезки на стене не несут никакого смысла. Это лишь яркая иллюстрация моей одержимости. Вот уж точно. Ну, и еще – зверское надругательство над дурацкой стеной, черт бы ее побрал.

От хронологического порядка было бы больше толку.

Ты ведь так бы и поступил, да, Шерлок? Выстроил бы все по порядку с самого начала. Не стал бы тратить время на разборки с географией. Разве она дает новую информацию? Нет. С какой стати ей вообще иметь хоть какое-то значение?

Хотя такая возможность была. Сразу сказать невозможно. Но ты бы понял.

Так или иначе, все происходит в Лондоне. Вот единственное, что важно – Лондон. Но все же из этого порядка можно было бы извлечь хоть что-то, местами. Понять систему арестов, выявить группы маршрутов. Найти узловые точки. Хоть что-то.

Тебе карты были не нужны. У тебя в голове, кажется, умещалась вся Британия. Крохотные боковые улочки, глухие переулки, тупики. Проходы между домами, пожарные лестницы, крыши – ты помнил их наперечет. И никогда не терялся. Ты всегда знал точно. Ты не стал бы пользоваться картой. Ты бы сразу все расположил в хронологическом порядке. Ведь так?

Ну да, так я и думал.

Итак. Значит, хронологически. Точно. Хронологически.

Да, стену я порядком испоганил. Мэри взбесится, когда увидит. Но я же ее все равно буду ремонтировать. Штукатурка и краска есть. Под рукой. Она специально поставила их так, чтобы они попались мне на глаза. И новая кисть есть. Просто замечательно. Так и сделаю. Оштукатурю стену, будет как новая. Как будто ничего никогда и не было.

А потом вернусь к тишине и скуке. К бесконечным ночным кошмарам. Да. Я ее отремонтирую.

Трещина вполне сойдет за стержень для всех заметок. Что-то вроде расписания. Вполне сойдет.

Карту тоже оставлю. Я не ты, я не держу в голове весь Лондон. Так что карта тоже пригодится.

Для чего пригодится?

Ну, может быть, будет какая-то привязка и к географии тоже. Я пока не уверен, что к моему делу относятся все эти аресты. Что, если какой-то выбьется из картины? Тогда можно будет догадаться, предположить, что, возможно, этот арест – лишний.

Шаткая система, Джон.

Ну, да. Я в курсе. Но никаких других исходных данных у меня все равно нет.

У тебя есть все необходимые данные.

Нет, нету. Тела нет. Точного списка обвинений нет. В половине случаев нет фото задержанных. Лишь даты. У меня нет ничего. Только расплывчатые заметки, воспоминания, несколько имен и фраза «преступная сеть». На этом все. Нет ни сигаретного пепла, ни сахара с наркотиком, нет женщины, про чьи кольца можно сказать, чистые они только изнутри или снаружи тоже. Нет ничего. У меня нет твоих глаз и твоего мозга. Нет тебя.

Как душещипательно.

Ага, сейчас.

Да, так определенно лучше. Точно, даты. Когда вышла заметка, неважно. Важно, когда был сам арест. Будь у меня даты совершенных преступлений, было бы и вовсе замечательно, но о них никогда не сообщали. Ни разу. Так что отталкиваемся от дат арестов. Иногда о них сообщают неделю, а то и две спустя, и это значит…

Точно. Это значит, что все группируется в блоки, а я это упустил. Блоки…

А. Вот оно. Привязка к географии тоже есть. Надо было просто добавить вторую ось. Временную. Вот и все.

Все сдвигается на юг? Нет. Тенденция сохранялась недели две. Потом снова север и запад. Не знаю, что это означает. Они концентрируются в определенных районах в определенное время, но я понятия не имею, почему.

Некоторые аресты точно связаны. То есть, какие-то произошли одновременно, но остальные тоже могут иметь что-то общее. Какие-то задержания произошли одновременно, а вот сообщили о них в разное время.

Поразительно.

Ты бы уже давно это вычислил, так? За всем этим скрывается нечто большее. Что-то, что я упускаю.

Несомненно.

Что ж, думаю, я смогу обозначить связи как-нибудь по-другому. Нить вполне подойдет. Или можно писать прямо на заметках. А может, стоит купить разноцветные наклейки. Их же продают в магазинах канцтоваров, так? Красные преступления, синие, оранжевые, желтые… Злодеяния, распределенные на стене по цветам.

Может, это уже и слишком.

Все же так лучше. Да. Точно лучше.

Да, ну и активно же они трудятся. Начинается все вот отсюда, ровно с этого момента, с этого дня. Того, когда сообщили о смерти Мориарти. Но это лишь дата сообщения, точный день смерти в газетах не упоминается.

Я поддался паранойе? Истолковываю слишком предвзято? Но точной даты действительно нет. Что именно произошло, не уточняется. Говорится просто – «мертв». Что он был обнаружен мертвым. Мне показалось, что я услышал «убит». Возможно, я и впрямь ослышался. А может, кто-то оговорился. Кто-то, кто знает слишком много. Или слишком мало. Но уж точно взял я это не из статей. Они написаны странным, запутанным языком. Словно кто-то тщательно пытается что-то скрыть.

Да, это очевидно. Да, Шерлок, я знаю, что очевидно. Но что именно скрывают?

Совершенно неясно, чьих это рук дело. Скотланд-Ярд тут точно не при делах. Мужчины в костюмах передают им папки с документами, улики. Заключения патологоанатома. Так кто же за этим стоит? Грег не хочет строить догадки, но тут точно замешано правительство. Вероятно, Майкрофт. Майкрофт и его армия, неофициальная. Возмездие, наверное. Это вызывает уважение. Значит, скрывают его участие и участие правительства в этом деле. Об этом нельзя заявлять во всеуслышание. Никому из тех людей не позволено стать героями. Мы все знаем, что с героями случается.

Они не желают вдаваться в детали смерти Мориарти. Слишком кроваво? Секретная информация? Может, его кто-то застрелил? Кто-то, кто не должен был этого делать. Кто-то, как я когда-то, сделал один точный выстрел через окно. Защищают кого-то вроде меня?

Эта мысль странным образом успокаивает. Простота и анонимность. Именно так и должен был умереть Мориарти: от руки неизвестного снайпера. Ни драматических сцен, ни времени на подготовку, ни пафоса. Просто один человек, вооруженный и меткий, защищающий кого-то, кого он любит. Тихо и незаметно. Именно так умирают плохие парни и остаются в живых хорошие. Хорошие парни не разбиваются, они выживают и по-прежнему покупают китайский фаст-фуд. Именно так. Мориарти должен был умереть, ничего не заподозрив, не сумев понять, что все его фокусы, как ни старайся, не выжгут никому сердце. Сердца куда прочнее него. Кажется логичным, так? Не взрыв, но всхлип.* Я надеюсь, что он всхлипнул перед смертью. Пусть всего раз. Я тоже хочу отмщения.

Он не смог заставить меня от тебя отвернуться. Ты это знаешь. Несколько заголовков, ложь под логотипом «Би-Би-Си», картонный стаканчик чая от Салли Донован и лживое сочувствие не смогли меня убедить. Сердца устроены совсем по-другому. По крайней мере, мое. Ему этого было просто не понять.

А я смог бы понять?

Не знаю. Правда, не знаю. Надеюсь, что да.

Думаю, что да.

Да, думаю, ты бы понял.

Ты смог бы понять, если бы у тебя было время и возникло любопытство. Впрочем, в нем тебе не откажешь. Сантименты, сказал бы ты, как будто это слово охватывает любые прегрешения, но все же… Ты бы захотел узнать, как вышло, что все свидетельства на свете не смогли меня убедить, что ты мне лгал. Даже твое собственное признание не сработало. Это же нелогично, да? Я слишком от тебя отличаюсь. Ты знал, что я никогда не поверю? Ты бы притворился, что все понял, даже если это не так. По крайней мере, сперва. А после тихо признал бы это, а я попытался бы все объяснить. Как обычно.

Нет. Мне не нужно было бы ничего объяснять, верно? Думаю, ты бы все понял и сам. Любить кого-то вовсе не значит ослепнуть, это значит – разглядеть его настоящего. Ты же это знаешь, так? Ты это чувствовал? Хочется верить, что так. Мне необходимо в это верить. Это – мой самый драгоценный самообман.

Любовные послания в рубрике объявлений. До чего старомодно. Неужели таким до сих пор увлекаются? Тебя бы это позабавило. Сантименты, иначе не скажешь.

Стоп. Что это?

Мои инициалы. Странно. Правда, они у меня не такие уж редкие. Наверняка найдется не одна Джоанна или Джозефина или Джейсон, чья фамилия начинается на «В». Вадделсы, Волкерсы, Вайтекеры… Это может быть для кого угодно.

Вот только послание – ряд из восьми чисел. Послание – пары чисел. Четыре пары чисел.

Держись. Это же шифр. Так? Кто будет шифровать объявление? Да кто угодно. Но чтобы именно этим шифром? Тем, что мне знаком, тем, что я могу расшифровать? Неужели? Нет. Невозможно.

Он такой же. Пары чисел. Невозможно. Совпадение? Ты не веришь в совпадения. Но я-то верю. Я вижу их повсюду. Для меня мир не полон того же смысла, что для тебя.

Кто станет писать мне послания шифром, который я узна́ю? Никто. Кто угодно. Никому это не нужно. Для чего?

Любой, читавший мой блог, знает об этом шифре. Бармен знает. Может, мое второе имя – Хэмиш – ему и неизвестно, но вот первая буква есть. Она указана в заголовке моего блога – не пропустишь. Писал ли я о том, что тот шифр состоял из пар чисел? Упоминал ли в посте, что мы всю ночь копались в книгах, отсчитывали слова и строчки? Не помню. Но вот про «От А до Я» я точно написал.

При необходимости кто-то мог это вычислить. И отправить мне послание.

Нет. Кому это нужно? Кто об этом задумается?

Это может быть что угодно. Например, номера лотерейных билетов. Или комбинация для открытия замка́. Это может быть какое-то зашифрованное любовное послание, которое вообще не имеет отношения ни ко мне, ни к серии арестов. Может, это вообще пустышка.

Что ж, посмотрим. «Лондон от А до Я» у меня есть. Может выйти полная чушь.

Но что, если нет?

В этот раз никаких древнекитайских чисел – обычные арабские. Так, вот первая нужная страница, а строчка…

Нет. Нет, это не шифр. Денмид. Это не слово. Всего лишь название улицы. Ну, конечно, никакой это не шифр, это – ничто. Глупо. Эти числа предназначены кому-то другому, не мне. То время ушло безвозвратно.

Денмид. Денмид. Это название, как звоночек в голове. Может, мы там были? Разве не именно там ты бежал по крыше, а потом спрыгнул на землю у мусорных баков? Возможно. Скорее всего. Ностальгия?

Где эта улица? В Кройдоне. Точно. Крохотная улочка, в стороне от главной. Кажется, так. Ничего особенного. Просто я ее помню.

Что ж. Как знать. Денмид. Помню бег, лай чьей-то собаки. Помню, ты порвал брюки о забор, и в прорехе, лишь наполовину скрытой пальто, то и дело мелькала кожа. После я над этим смеялся. Ты тогда казался таким близким.

А на какое слово указывает вторая пара чисел? Заря. Денмид. Заря. Все еще бессмыслица. Денмид на заре? Уже лучше. Если честно, звучит как цитата из дрянного вестерна.

Третья пара. Пятница. Денмид, на заре, пятница. Место, время, день. В которую пятницу? Завтра? Завтра на заре? Что должно случиться завтра на заре?

Последняя пара. Паб. Нет. Это бессмыслица. Как он называется? «Смертельная опасность». Так. Только держись.

Джон Хэмиш Ватсон. Денмид Роуд, Кройдон. На заре. В пятницу. Смертельная опасность.

На вид совершенно четкое и логичное послание, разве нет?

Кому-то нужно, чтобы я на заре оказался в Кройдоне. Зачем? Чтобы убить? Но это не так просто. Кто вообще будет отправлять мне такое послание? В рубрике объявлений. Кто в курсе, что я настолько тщательно вчитываюсь в газеты? Майкрофт?

Нет, не настолько он скрытен. Будь я ему нужен, он бы просто позвонил в два ночи. Так что же это? Зачем эти тайные послания? Мне не хватает деталей головоломки, я не могу все просчитать. В том, что я устроил на стене, смысла нет. Может, это и есть ключ? Может, я смогу найти того, кто стоит за всем этим. Может, мне хотят сообщить, почему ты солгал. Зачем решил умереть. Должна быть какая-то причина.

Может быть опасно.

Хорошо, что предупредили.

– Во имя всего святого, Джон! – это Мэри.

Когда она вернулась? Ведь еще не так уж поздно. Ох, черт. На самом деле поздно.

– Вместо того, чтобы все снять, ты только хуже сделал. Господи, ты только посмотри, что теперь творится со стеной! – на ее лице разочарование. Раздражение. Она от меня устала. Действительно устала.

– Я все заделаю, – говорю я. Богом клянусь, я это повторял каждый день всю неделю. И я все сделаю. Сделаю. Как только разберусь со всем этим. Это же всего лишь стена. Всего лишь штукатурка. Это же не рана, она не кровоточит. Это просто стена, черт подери.

– Ты только обещаешь, – она вернулась из магазина. А ведь это должен был сделать я. Забыл. На это она, похоже, тоже злится. Но я был занят. Весь вечер. Говорить ей это не стоит. Она не поймет.

Я мог бы рассказать ей о шифре. Правда, она будет не в восторге. Решит, что я слетел с катушек. Что у меня мания величия. Или просто расхохочется. Ей это будет не по душе. Она точно воспротивится моей поездке в Кройдон. Она понятия не имеет, что такое шифры. Для нее они существуют только в рассказах да кино, и предназначены они вымышленным персонажам, а не реальным людям. Даже если она согласится с тем, что это послание было для меня, все равно не захочет отпускать. Придет в ужас, попросит вызвать полицию. Она сторонник безопасности. И я тоже. Я за то, чтобы все были в безопасности и не рисковали. Но только не я. Такое не для меня.

Ты всегда это знал. Ей никогда не понять.

Я должен там быть. Она меня не остановит. Я поеду туда.

У меня есть пистолет, есть пули. Заряжу его сегодня. Она не заметит. Она вообще мало что замечает. Если оставить ботинки с курткой у двери и держать пистолет при себе, то после полуночи удастся тихо выскользнуть. Когда наступает самая крепкая фаза сна? Я уйду, когда она будет глубоко спать. Буду двигаться так тихо, что она не проснется. А если все-таки разбужу, скажу, что не мог заснуть. Ничего особенного. Просто бессонница, и все. Скажу, что хочу пройтись, подышать и прочистить голову. Подумать о новой книге. Это она одобрит. Она будет спать. А я отправлюсь в Кройдон. Я буду там до рассвета. А там посмотрим, во что это выльется.

Слишком долго ничего не происходило.

– Займусь ужином, – говорю я. Газета все еще у меня в руках, но Мэри ничего не спросит. Она не любит читать газеты. Навевает депрессию, говорит она. Так и есть. Новости удручающие, с этим не поспоришь. Либерал-демократы – полная катастрофа, а Консерваторы – ошибка. Они раздирают все на части. Она не станет смотреть. Не будет задавать вопросов.

Ей не нужно ничего знать.

__________________

От переводчиков

* Отсылка к поэме Т. С. Элиота “Полые люди”.

Полная цитата:

Вот как кончится мир

Вот как кончится мир

Вот как кончится мир

Не взрыв но всхлип.

Если кому интересно, полный текст здесь [http://lib.rus.ec/b/377065/read]

========== Глава 24: Вокруг солнца ==========

Здесь никого нет, насколько я могу судить. Правда, еще рано. Еще темно, а в послании говорилось – на заре. Даже четырех утра еще нет. Надо просто запастись терпением.

Сегодня я вообще не сомкнул глаз, но это на меня никак не повлияло. Все это напоминает те ночи, когда мы вместе носились по Лондону, прятались в переулках, палили по теням. В те ночи мы были на грани чего-то значительного, на волосок от взрыва. А куда чаще мы даже не замирали на краю – мы шагали вперед и повисали над бездной, ухватившись всего одной рукой. И смеялись над этим. Мы избегали смерти каким-то чудом. Я на взводе. Это в разы лучше кофе. Это лучше сна.

Я чувствую себя потрясающе.

Мэри пристукнет меня, если узнает.

Но она не догадается. Я вернусь рано, скажу, что вышел подышать и подумать. Подумать о том, как именно вписать в новый рассказ всю эту паутину из преступлений. Это – единственное объяснение, которое ее удовлетворит. Оно объяснит все: стену, ранний подъем и то, что в последнее время я от нее отдалился. Я все продумал. Я сказал, что хочу написать рассказ о Мориарти. От самой первой встречи с ним в образе Джима из ай-ти и до противостояния в бассейне. О первой веренице заложников, о сверхновой Ван Бурена. Я хотел назвать его «Вокруг солнца», потому что ты удалил знания об астрономии и потому что вся моя жизнь вращалась вокруг тебя. Но издатели против. Хотят, чтобы я назвал рассказ «Большая игра».

Как будто все это было игрой! Да, поначалу ты играл. Но потом все изменилось, стало опасным. Он угрожал мне. Думаю, под конец ты был неподдельно напуган. Изначально Мориарти предстал кем-то равным тебе по интеллекту, кем-то действительно интересным, кем-то, с кем приятно сыграть. В итоге он стал тем, кто украл твою жизнь. В конце концов даже ты перестал играть с огнем. Ты сдался, ты позволил ему выиграть тот кон. «Большая Игра». Мне совершенно не нравится эта идея, но я не слишком-то волен распоряжаться заголовками. Что ж, посмотрим, что выйдет.

Теперь эта история получила продолжение, вот и все. Взлет и падение Мориарти. Сюжет, на мой взгляд, вполне логичный. Я смогу связать с ним все, что узнал, пусть и придется выдумывать. Впрочем, в этот раз все равно придется выдумывать целые эпизоды, создавать историю, имея в распоряжении лишь воображение и надежду. Я смогу связать все в осмысленную картину, для этого мне и нужна стена. И зашифрованное послание в газете можно будет оправдать тем же. Скажу Мэри, что его опубликовал сочувствующий мне друг. Может, кто-то из полиции. Просто кто-то захотел мне помочь собрать всё в единую историю. Можно сослаться на какого-нибудь фаната Шерлока, почти столь же умного, как Он. Этот фанат перерыл все беспорядочные и разрозненные факты, чтобы помочь мне. Скажу ей, что со всем разобрался, она будет рада. Уедет на работу, сообщит издателю, что у меня прорыв, и все будет в порядке. Все будут счастливы.