Текст книги "Безмолвный (СИ)"

Автор книги: ivyblossom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)



========== Глава 1: Сорок три минуты ==========

– Итак, – она кладет ладони на записи. Тонкие пальцы, темно-кофейная кожа. У нее красивые ногти. Овальные и всегда чистые. Аккуратные, не обкусанные, нет заусениц. Кожа вокруг ровная и гладкая. Неженка, чьи руки не знают тяжелого и грязного труда. Будь ты здесь, наверняка сказал бы: вычислять профессию собственного психолога несколько бессмысленно, Джон.

Знаю, Шерлок. Знаю.

Вот только мне проще быть здесь, когда я смотрю на ее руки и только на них. Когда пытаюсь думать так, как думаешь ты. Как ты думал.

Она раздвигает пальцы в стороны. Как будто ждет, что я вопьюсь в них взглядом. Скорее всего, так и есть.

Она не моет посуду, это очевидно. Наверное, это делает ее парень. Грузит тарелки в посудомойку, а потом достает их и складывает в буфет. Или у нее подружка? Не знаю, не могу понять. Никогда не мог. Как Он это определял? По одежде? По косметике? Не знаю. Для меня такое никогда не имело никакого смысла.

Так что же я смог вычислить?

Маникюр, ухоженные ногти. Но лак всегда прозрачный. Профессионально и неброско. Нейтрально. Прозрачный лак. Какой в нем вообще смысл? Маникюр идеален, не то, что у Гарри. Ни сколов, ни пузырьков. Никогда. Я уже много раз сидел вот так, напротив, но никогда их не видел. Значит, она очень терпелива, наверное. Сидит и красит ноготь за ногтем, ждет, пока высохнет один, прежде чем приступить к другому. Это требует огромного терпения. Как и я.

Или же… Может, она ходит в салон? И ей просто красит ногти мастер. Так что я смотрю на результат работы другого, очень терпеливого и тщательного человека. Да, это больше похоже на правду. Так, Шерлок? Ты только не смейся.

Да, разумеется, второй вариант больше похож на правду. Мне даже не нужно представлять, как Он это говорит, не нужно воображать, как Он посмотрит на меня, – удивленно и чуть испуганно. Как на мартышку, нацепившую туфли. Смешно. Да, Шерлок? Ты бы снисходительно улыбнулся. Нет. Не нужно. Я не должен представлять ее, твою улыбку.

Господи. Конечно, нужно. Я должен ее видеть. Хочу видеть. Как же больно.

Прекрати. Не думай об этом. Черт. Прекрати. Просто перестань.

Белый, идеально ровный потолок. Стоп. Раньше в уголке, над окном, было пятно. Теперь его закрасили. Но оно все равно проступает сквозь краску. На ковре, рядом с ее стулом, тоже пятно. Пролила кофе. Или чай. Не знаю. Никогда не мог определить.

Соберись. Она сейчас заговорит, начнет беседу. Что-то спросит. Спросит, как я. Что я делал. Спросит о тебе, хотя я все уже давно сказал, и мне больше нечего добавить. Соберись. Веди себя нормально. Обычно. Улыбнись ей. Хотя бы сделай вид, что пытаешься. Бога ради, взгляни ей в лицо. Хоть на секунду. Оно нормальное – ни крови, ни проломленного черепа. И глаза – живые.

Хватит.

Прекрати.

Иногда я слышу только звук своего дыхания, и ничего больше.

Она смотрит на меня. Внимательно. Делает выводы. Она замечает все – любое мое нервное движение. Поэтому я стараюсь сидеть тихо, не ерзать. Не хочу быть открытой книгой. Меня и без того легко прочесть, так зачем мне выдавать себя еще больше? Не хочу играть в поддавки.

Стоп. Это не игра. Я об этом постоянно забываю. Не игра. Больше не игра. Это как шутка, только соли в ней нет. Ничего нет.

Вот так все и идет. Мы говорим ни о чем. Несем чушь. Ее палец закрывает последнее слово на странице, но я и так знаю, что там написано. Прогресс. Синие чернила, аккуратный наклонный почерк.

Выходит, она заметила, что мне трудно читать вверх ногами? Раз начала писать так аккуратно и ровно. Или это просто совпадение? Не знаю. Прогресс. Это слово ничего не значит – я не иду на поправку.

С Ним никогда не бывало просто совпадений. Все имело значение. Все.

В кабинете пахнет лавандой. Запах старости. Наверное, он должен меня успокоить. Нет, я себе льщу. Я не единственный клиент… пациент. Может, другим этот запах напоминает о бабушке. Должен напоминать. Бабушка – уютная, мягкая, как подушка, грудь, руки в муке. От моей пахло только джином и кошачьей мочой.

Элла еще молода. Значит, лавандой тут пахнет не просто так. У всего есть какая-то цель. Если ее нет, значит, где-то вкралась ошибка, и все теряет смысл. Может, это мода на ретро? Хипстерство? Никогда не разбирался в духах, аромалампах и всяком таком. Ничего о них не знаю. А ведь ароматов тысячи, а то и миллионы.

А у Него был полный список. В голове. Или в тетради, или в компьютере. И все запахи разложены по оттенкам, как будто в цветовой палитре.

В уголке правого глаза Эллы крохотное пятнышко. Размазалась подводка. Черная. Или темно-коричневая. Не знаю. Шерлок бы уже назвал марку. Он бы знал, почему она размазалась. Знал бы, что за этим стоит, всю историю “от” и “до”.

А я могу только сочинять истории.

Она мила, и знает это. Может, стоит пригласить ее поужинать? Сходить в кино, а потом ко мне домой. Хотя и здесь наверняка есть кровать, на втором этаже. Элла бы прижалась ко мне, обвила ногами. Нет. Трахаться с собственным психологом – это чересчур. С нее станется и это в карточку занести. Да и вообще, я даже не могу заставить себя заглянуть ей в лицо.

Кроме того, у нее же есть друг. Или подружка. Наверное, надо уточнить.

– Как дела, Джон?

Как дела. Да откуда мне знать?

– Нормально.

Самый общий, самый обычный ответ. Банальный и простой. Ничего не значащий. Как знаки препинания. И несущий столько разных смыслов. Он может значить: оставьте меня в покое, не спрашивайте. Он может значить: не твое чертово дело.

– То есть… насколько это вообще возможно, – ну что за чушь я несу! – В сложившихся… обстоятельствах.

Она сглатывает. Я смотрю, как дергается ее горло. Слишком откровенный взгляд. В лицо бросается кровь. Я смешался. Отчего? Я просто сижу здесь и пялюсь на ее руки. Молчу. Или несу всякую чушь. Но как-то вдруг начинает казаться, что кресла наши стоят слишком близко. Если она протянет ко мне руку, я, наверное, отшатнусь или схвачу ее за горло. Нет. Не схвачу. Я тоже сглатываю. Язык как будто распух. Надо что-то сделать. Что-то срочно ей сказать. Ногти. Лак. Женские пальцы. Воспоминание.

– Женщины, работающие в сфере масс-медиа слишком часто склонны выбирать одежду откровенно кричащего розового цвета. Не замечали?

Розовое пальто, розовые туфли, розовый лак. Розовый чемодан. Она нацарапала пароль ногтями. Несмотря на боль. Отправная точка. Она знала, что умрет, что ей не на что рассчитывать. Разозлилась, наверное. Обиделась на несправедливость. И оставила нам пароль. Еще до того, как Он и я стали «мы». Она о нас не знала. Я не знал о Нем. Он говорил так быстро, что я еле улавливал смысл. Но он был, все Его слова были полны смысла. Больше всего это походило на любовь с первого взгляда.

Любовь с первого взгляда? Разве? Любовь. Нет. Не могу произнести это вслух. Видит бог, только этого Элла от меня и ждет, ждет подобных признаний. Все ждут. Никто не понимает. Это не то, не то, но это не значит, что это не так. То есть…

Я сам не понимаю, о чем я.

Еще чуть-чуть, и я кожей почувствую Его утомленный взгляд. Еще чуть-чуть, и я услышу Его голос: ты так банален, Джон. Элла, наверное, уже решила, что я окончательно тронулся. Еще бы, я сейчас ухмыляюсь, как полный псих. Почти слышать его голос – это прекрасно. Но потом я снова теряю Его. Он уходит. Он больше не сидит напротив. Больше некому говорить с пустотой дома, когда меня там нет. Он мертв. В ногах поселилась страшная тяжесть. Кажется, я больше никогда не встану.

Я нахожу и теряю Его сотни раз на дню. Каждый раз, как впервые. Та же боль. Наверное, это и есть ад.

– Что? – Элла не понимает. Она не помнит про женщину в розовом. Я знаю, Элла читала мой блог. Раньше. Просто она уже забыла. Прочищаю горло.

– Телеведущие. Ну… Дикторы. Часто носят розовое. Ярко-розовое. Никогда не обращали внимания?

– Нет, – она отвечает с совершенно каменным выражением лица. Наверное, ей кажется, что я говорю загадками. Или просто издеваюсь. Может, так оно и есть. Раньше я их тоже не замечал, дикторов в розовом. Никогда. Раньше я ничего вокруг не замечал. Жил как в тумане. Теперь же не могу в него вернуться. Включишь телевизор – женщина в розовом. Это ты научил меня их видеть, Шерлок. Теперь я их замечаю, да. Вот только без толку.

Может, я и правда говорю загадками.

Дженнифер Уилсон оставила нам пароль. Последние секунды своей жизни потратила, чтобы передать одно-единственное слово. А что мне осталось от Шерлока?

Та лужа крови на тротуаре. Она навеки впечаталась в мой разум, выжжена в нем. Пульса нет. Запястье теплое, оно и должно быть таким. Теплая кожа. Повсюду кровь. Он заставил меня увидеть нечто, что я хотел бы забыть, хотел бы притвориться, что не видел этого никогда. Не выходит. Еще была записка, напоминает Он. Да не было никакой записки, Шерлок. Это все ложь.

Прекрати. Не думай об этом.

Улыбнись. Загляни ей в глаза, хоть раз. Наплюй на то, что это тебе неприятно.

– Нет… ничего… забудьте.

Еще сорок три минуты, и я свободен.

========== Глава 2: Последний аргумент ==========

Я не собираюсь даже проходить поблизости, но все же в последнее время мне все легче и легче становится вдруг перенестись туда, в квартиру “221б”. И здесь, в милях от того места, я предпочитаю не переходить через эту улицу, через Бейкер-стрит. Миссис Хадсон каждый раз зовет меня к себе, но я не заскакиваю поздороваться, не захожу в гости. Думаю, она и не ждет, что я приму приглашение.

Приносят чай. Горячий. Чашка почти обжигает пальцы. Отставляю ее, исходящую паром, в сторону и жду.

Может быть, миссис Хадсон уже сдала нашу квартиру кому-то еще, я точно не знаю. Просто не могу представить, что там может жить кто-то другой. Но она наверняка зашпаклевала дырки от пуль. Может, сменила обои. Не хочу этого видеть.

Я пришел раньше времени, я знаю. Гарри всегда опаздывает. Бросаю взгляд на часы, раскачиваюсь на стуле. Одна ножка короче другой, она щелкает по плитке на полу, и мне кажется, что я вот-вот упаду. Но на этом хотя бы можно сосредоточиться.

Сидеть в одиночестве, когда тебе нечем заняться, опасно. В такие моменты я почти не могу сопротивляться притяжению “221б”.

Официантка – хорошенькая блондинка. Пожалуй, несколько юна для меня. Все равно – хороший повод отвлечься. Она наклоняется, собирает тарелки и чашки. В вырезе форменной блузки виден край ее лифчика. Ложбинка между грудей видна идеально. Превосходный повод отвлечься. Улыбаюсь ей, она делает вид, что не заметила. Намек понятен.

Поверхность столика поцарапана. Это вызывает воспоминания. Следы на тиковом дереве от очередных экспериментов Шерлока. Его обычная манера – портить вещи. Воспоминания затягивают. Захламленная гостиная. Гарпун в углу. Наши кресла лицом друг к другу. Недавно протертая от пыли каминная полка. Все это слишком близко.

В той комнате все имеет смысл, Он все еще там.

Я вспомнил один конкретный день. Ничем не примечательный. Просто Он и я в ожидании очередного дела. Ничего особенного. Не знаю, почему я его вообще запомнил.

Квартира “221б” почти такая же, как и была. Знакомый запах, правильный запах. Как будто Он и не уходил никогда. Пахнет тостами, полиэтиленовыми пакетами, одеждой из химчистки. Домом. Я встревожен, но тебе нет до меня дела. Провожу пальцем по царапине на крышке стола. Меня не было, когда она появилась, а ты никогда не рассказывал, что произошло. Похоже на след от ножа, но это может быть что угодно: в доме хватает острых предметов.

Многое происходит, когда меня нет дома. Я оставил тебя наедине с Ирен Адлер, потому что думал, она собирается тебя поцеловать. Может, она и поцеловала. Ты не рассказывал.

Гарри опаздывает сильно, почти на полчаса. В руках у нее бумажный пакет из магазина. Его она запихивает под стул. Она что-то говорит о погоде, туфлях, метро. Оправдывается. Чтобы покинуть “221б”, требуется немало усилий. Сосредоточенно всматриваюсь в морщинки на ее лице. Гарри стареет. Разумеется. Как и я. Все стареют. Кто бы мог подумать? У нее трясутся руки. Интересно, пропустила ли она уже стаканчик? Наверное. И, скорее всего, хочет еще. Гарри говорит. Я стараюсь слушать.

Не могу прекратить думать об Ирен Адлер. В моей голове идет постоянный спор. Это раздражает. Она сказала, мы с Шерлоком пара. Это смешно и неверно, но я не могу перестать думать об этом. Она тогда улыбнулась, заткнула меня простым «Нет, пара», а я не нашелся, что сказать в ответ. Обычно через несколько дней после споров у меня рождаются аргументы, пусть уже бесполезные, но только не в этом случае. Черт подери. Меня это беспокоит. Надо закрыть этот вопрос. Глупо.

Все же так очевидно. Мы не спим вместе. Это последний аргумент, который поставит в споре точку. Мы не спим вместе. Никогда не спали. Дать определение словам «спать» и «вместе». Мы не занимаемся сексом, мы не целуемся. Я даже не могу это представить. Стоп. Оказывается, могу.

Господи, ты бы наверняка заехал мне по физиономии костлявым локтем. Врезал бы острым коленом в пах, и на этом бы все закончилось.

Закипает чайник, а я улыбаюсь своим мыслям. Боже правый, да ты весь как будто состоишь только из длинных ног и острых скул. Наверное, это было бы все равно, что вдруг оказаться в постели с подъемным краном. Я заливаю кипятком два чайных пакетика, добавляю молоко в обе чашки. Да. Мы не спим вместе. Иногда я укладываю тебя в кровать. Я готовлю тебе завтрак. Если потребуется, после очередного эксперимента вычищаю из твоих волос частички внутренностей. Но мы не занимаемся сексом. Этого между нами нет. Но все же ни к кому я не был так привязан. Ее обвинение все еще крутится у меня в голове, ждет, когда я его развею.

Спор с самим собой заводит в тупик. Так что я начинаю спорить с тобой.

– Она сказала, что мы пара, – ставлю чай возле твоего правого локтя.

Ты не поднимаешь взгляд.

– Хм-м, – полное отсутствие интереса. Ты уткнулся в газету. Вряд ли там найдется что-то интереснее моих высказываний, но все же ты снисходительно терпишь нас обоих.

– Ты же был там, я знаю. Ты сам слышал, как она это сказала.

– М-м-м, – снова никакого интереса. Даже о ней говорить не хочешь.

Она же тебе не безразлична. Ты должен бы хотеть, чтобы она знала: ты не со мной. У нас нет отношений. Ты должен бы хотеть, чтобы любимая женщина знала, что ты свободен. Что ты не спишь со своим соседом. Что ты не гей. Что она тебе интересна. Так почему ты ничего не предпринимаешь? Почему позволяешь ей думать, что мы вместе? Зачем? Ведь развеять сомнения так просто. Неужели ты хоть раз не мог бы точно подтвердить: мы не пара? Хоть один раз. Хоть кому-то. Пусть даже только мне.

– Назвала нас парой, Шерлок!

– Да, – наконец откликаешься ты, по-прежнему не глядя на меня. – Да, нас двое. Определенно, считать она умеет.

Я сажусь. Вздыхаю. Ты этого не сделаешь никогда. Не подтвердишь и не опровергнешь. Странно. Почему-то, мне это нравится. Я ждал, что ты скажешь именно так, хотел, чтобы ты сказал именно так. Отпиваю глоток чая. Слишком горячий, он обжигает язык. Ты разумно ждешь, когда он остынет, и не притрагиваешься к чашке.

Больше я никогда не поднимал этот вопрос.

Но я мог бы. Может, даже должен был.

– Ты же понял, что она имела в виду, – вот что я бы сказал.

Ты бы пропустил это мимо ушей.

– Но мы же не пара. Только не в этом плане. Это очевидно.

Тебе бы на это и возразить было нечего, разве что просто вежливо признать сказанное. Но вежливость никогда не была твоей сильной стороной. Так что ты просто промолчишь, как будто оставляя за собой последнее слово. Думаю, тебе нравится играть со мной таким образом.

– Ты был польщен моим… неважно чем, но ты женат на работе, так?

Ты ненавидишь, когда что-то повторяют.

– Ты ее любишь? – вот настоящий вопрос. И я уже знаю ответ на него.

Спроси я тебя на самом деле, поднял бы ты взгляд от газеты? Уставился бы на меня стальными глазами на несколько секунд, просто делая вывод. Твой вывод был бы: глупый вопрос. Стоит ли спрашивать? Я не знаю. Я что-то упускаю. Я думаю, ты ее любишь. Уверен, что любишь. Никогда не видел тебя в таком состоянии, как после ее мнимой смерти.

– Нет, видел, – поправляешь ты меня, уткнувшись в газету. Когда ты в моей голове, ты можешь отвечать даже на те вопросы, что я не задаю вслух. – Я такой же, когда думаю. Ты же знаешь. А она заставляла меня думать.

– Правда?

– Да.

Думать? Для тебя это и должно быть любовью, так?

Не знаю, что я должен чувствовать по этому поводу. Кажется, это и неважно. Я как будто бегу изо всех сил, и вдруг земля уходит из-под ног. Если ты любишь ее, в чем я уверен, то я совершенно не знаю, куда теперь ступать. Почему я от этого так смешался? Не знаю.

– Ты ее любишь?

Я смогу заставить тебя дать ответ. Ты же только образ в моей голове. Вот и все, что от тебя осталось.

– Да, – наконец признаешь ты. – Но это неважно.

– Нет, важно, – возражаю я. Сердце пускается вскачь. Ладони становятся горячими, потными. Я знаю ответ на свой вопрос и больше не хочу обсуждать это с тобой. – Если ты ее хочешь, скажи ей. Тебе нужно… Она-то точно тебя желает. Может, тебе стоит…

Я не хочу давать тебе советы, как обустроить личную жизнь.

Уж она точно бы знала, как быть с Его костлявыми коленями. Знала бы, что делать с Ним. Она спросила, не ревную ли я. Кажется, да. Странно. Понятия не имею, почему. Он мой. Вот почему. Мой. Ничей больше. Боже, я даже не могу произнести это вслух. Представляю, как Он посмотрел бы на меня. Возможно, разозлился бы. Или просто расхохотался. Или проигнорировал. Не знаю. Почему это так сильно меня напрягает? Я хочу, чтобы Он был счастлив. Хочу, чтобы Его любили и чтобы Он кого-то любил. Это должно быть в жизни каждого. Видеть, что он счастлив – с кем угодно. Это обрадует меня. Я уверен, что обрадует. Потому что Он мне не безразличен. Я не хочу, чтобы Он страдал, вот и все. А Он не знает, как избежать страдания. Впрочем, этого не знает никто. В конечном счете, все страдают. Однако в первый раз больнее всего. Всегда.

– Разумеется, я ее не люблю, Джон, – ты кладешь газету на колени. Тебе скучно, я тебя раздражаю. Ты видишь, но не замечаешь. – Истина гораздо очевиднее. Я люблю тебя.

Твои слова бьют наповал. Это то, что ты бы сказал на самом деле, или то, что я хотел бы от тебя услышать? Нет. С какой стати мне хотеть слышать от Него такое? Не знаю. Мы не пара. Мы не спим вместе. Дать определение слову «спать».

– Эй, ты вообще меня слушаешь?

Гарри.

Рывком возвращаюсь в реальность. Гарри сидит напротив. В руках – чашка кофе. Она крайне раздражена. Рассказывала мне о работе, наверное. Или туфлях? Или погоде? Кажется, я немного отвлекся. Воспоминания. Как наркотик.

– Да, – говорю я. – Конечно. Продолжай.

Мой чай уже совсем остыл.

========== Глава 3: Безликий бежевый ==========

Поворачиваю ключ в замке, толкаю, открываю дверь, включаю свет. Глубокий вдох. Я дома.

Неужели, Джон? Здесь? И это место ты теперь называешь домом?

Если честно, твой ядовитый тон несколько оскорбляет. Не тебе меня судить. Не сейчас. У тебя больше нет голоса. Прыжок с крыши лишает этого права. Смирись.

Да, вот где я сейчас живу, Шерлок. Вот где я живу. Ты бы возненавидел эту квартиру, знаю. Это меня и привлекло. Ты бы наверняка начал крутить носом. Уставился бы на меня, моргая, как ошалелая сова на ярком свету, состроил бы то самое выражение лица. Для тебя такое немыслимо. Ты бы сюда не вписался.

Знаешь, если уж на то пошло, мне ведь повезло с этой квартирой. И уж точно не благодаря тебе. Да это чудо, что владелец согласился сдать ее мне. После всех этих статей, фотографий в газетах, где я всегда рядом с тобой. Я более чем уверен, он меня узнал. Но он никогда не упоминает о тебе. А таких людей немного. Он не пристает ко мне, а мне только этого и надо. Анонимности. Хотя бы ее видимости. Уютной лжи.

Сначала я думал, это ненадолго. Временно. Ну, ты знаешь. Вырваться. Сменить обстановку. Тогда это казалось хорошей идеей. Теперь я в этом не уверен.

Я теперь безымянный парень из безымянной квартиры, Шерлок. Один из толпы. Тот, кто ничего не ожидает, – ни разрешения быть там, куда мне путь заказан, ни приглашения пройти за желтую полицейскую ленту. Но это также значит, никаких любопытных взглядов, никакого сочувствия. Никто не спрашивает, как я. Никто не ждет, что я разрыдаюсь и буду рвать на себе волосы, а мне совершенно точно не хочется так себя вести. Больше никаких смс-ок в три часа ночи. Больше меня не подхватывает на дороге и не увозит во всякие сомнительные места черный автомобиль. Нет больше клиентов и экспериментов на кухне. Только тишина. Покой. Одиночество. Именно то, что мне сейчас нужно.

Так что, да, Шерлок, это теперь мой дом. По крайней мере, на время. Вот что случилось, когда ты ушел. Тебе не понять.

Чего мне точно не понять, так это присутствия жуткого столового гарнитура.

Засранец мажорный.

Но он и правда несколько уродлив.

Знаешь, сам бы я тоже его уж точно не купил, но квартира сдавалась уже обставленной, и я не собираюсь по этому поводу крутить носом. Он нормальный. Очень удобный. Рассчитан на четверых, но я всегда сижу один. Мне этого более чем достаточно. Да и вообще, не тебе судить. Более чем уверен, ты в свое время успел пожить в роскоши. Наверняка. Лестрейд точно сможет рассказать мне о том, где ты жил раньше. А тебе бы это понравилось, так?

Хотел бы я взглянуть, где ты жил, до того как мы встретились. Что? Не говори, я и так догадываюсь. Настоящие дворцы, наверное. Яркие, индивидуальные. Твой брат всегда о таком заботился. Ты, должно быть, под кайфом разглядывал лепнину в дорическом стиле, вырубался, растянувшись на мозаичном полу. Тогда, еще до встречи со мной. Вероятно, ты жил в каком-то иллюзорном викторианском мире. Где домовладелица ведет себя как экономка. Я прав? Не видел жутких хибар, одиноких комнатушек, безликих квартирок. Превосходно, рад за тебя. Чертовски рад.

Я не сомневаюсь в этом. Ни секунды не сомневаюсь. Вокруг тебя та особенная аура, что заставляет любого в радиусе пятнадцати футов проявлять больше индивидуальности, чем это кажется возможным. Она влияет на любого, включая меня. На меня она влияет особенно сильно. Я и представить себе такого не мог. Мир до тебя был лишен таких ярких красок. Но тебя больше нет, Шерлок. Ты оставил меня. Ты упал.

Я больше не живу в мире твоих иллюзий. Магия иссякла. Ты шагнул c этой чертовой крыши, и волшебство рассеялось. Оно работало, принимало форму, только из-за тебя. Я мог заинтересовать его, только будучи рядом с тобой. А такой мебелью обставлен реальный мир. Банально, да? Это то, на что ты меня обрек, Шерлок. Именно так.

Джон, это место подходит только временным, скучным постояльцам.

Квартира нормальная. Более чем. Это, если ты не заметил, не какая-то сточная канава. Да, спартанская. Утилитарная. Как я. Я утилитарен, Шерлок. Ты это знаешь. Ведь знаешь? С квартирой все в порядке, она мне подходит. Так и должно быть. С такими как я.

Согласен, тут все чересчур строго. Голые стены выкрашены безликой бежевой краской. Стандартная мебель. Диван жестковат. Когда-нибудь я распакую свои вещи, и тут уже не будет так пусто. Но я достану не все. Некоторых вещей мне лучше не видеть. А пока, сойдет и так. В некотором роде такая обстановка придает уверенности. Она проста и функциональна. И ни о чем не напоминает.

А ты думал, будет по-другому? Когда прыгал с этой чертовой крыши. Черт! Где еще ты ожидал меня увидеть? Да, квартира крохотная. Да, безликая. Скучная. Но она чистая. Она не так уж плоха. Я могу быть доволен. Да и вообще, у меня нет особого выбора.

Нет, есть.

Нет. На самом деле, нет.

Здесь ужасно.

Неправда! Это именно то, что мне нужно сейчас, ясно тебе? Чистый лист. Ни призраков, ни красноречивых дырок от пуль в стенах. Ни пальцев на полке холодильника. Ничего, что напоминало бы о тебе. Тихо. Мирно.

Отвратительно.

– Отвратительно?

Ты должен вернуться на Бейкер-стрит. Там твой настоящий дом.

– Не могу.

Ты же знаешь, что не могу. Не могу вернуться. Только не сейчас. Может, и вовсе никогда. Это слишком. Там стоит два кресла, Шерлок. По крайней мере, когда я уходил, они еще были там. Два кресла, лицом друг к другу. А нас больше не двое. Неужели ты не понимаешь? Я не могу оглядываться на прошлое с любовью. Не могу. Пока не могу. Это чересчур. Это слишком жестоко. А ведь в тебе всегда была какая-то доля жестокости. Я думал, ты пытаешься ее от меня скрыть. Думал, что это у тебя вышло.

Ты оставил меня, Шерлок, и вот все, что у меня теперь есть. Ты. Меня. Оставил. Ты создал все это. Так прекрати жаловаться. Не ты живешь здесь, не тебе и жаловаться. Ты свалил. А я остался один и продолжаю жить. Продолжаю жить.

Так что просто захлопнись.

Понял?

Господи. Понятия не имею, как тебе это удается. Ты умудряешься доводить меня до бешенства даже после смерти. Как это у тебя получается?

Пожалуй, лучше всего будет пойти и поставить чайник.

========== Глава 4: Человек, который не знал ==========

Пакеты с покупками тяжелей, чем кажутся. Поверить не могу, что она их несла всю дорогу, да еще по такой погоде. Хорошо, что мы столкнулись. Вот-вот снова хлынет дождь. Она поскользнется, упадет на асфальт, сломает ногу. Ты бы не простил мне, если бы с ней что-то случилось, так? Думаю, да. О ней некому позаботиться.

Она хватается за мою свободную руку, похлопывает по ладони. Мы улыбаемся друг другу, как будто все в порядке, как будто ничего не случилось. Ну и лжецы же мы оба.

Шагаем в ногу. Обычное дело для тех, кто идет под руку. Мои шаги короче, чем обычно, приноравливаюсь к ее походке. В моей руке сумка с покупками. Она слегка опирается на меня. Бедро. Влажность. Наверное, из-за этого боль усилилась. Она опирается на меня и одновременно ведет. Направляет.

Мы столкнулись случайно, или же она меня просто подловила?

– Ты меня так выручил, спасибо, – повторяет она. Ее голос напоминает о тебе. Если говорить начистоту, о тебе напоминает почти все.

Я слушаю ее голос, а в голове всплывают всякие мелочи. Вот она окликает тебя с порога. Вот она жалуется на твои эксперименты на кухне. Предлагает тебе выпить чаю. Вот ты наклоняешься и обнимаешь ее. Ты вытираешь ноги о коврик у ее двери. До невозможности яркие картинки. Банальность: мы не ценим того, что имеем, пока нас этого не лишат. Со мной не так. Я ценил. Почти всегда.

Забавно. Воспоминания приносят боль, и они же ее утоляют. Маленькая, вечная, непрекращающаяся война. Боль и облегчение, облегчение и боль смешиваются так, что их уже не различить.

Когда-нибудь я одеревенею настолько, что мне будет все равно. Но пока до этого далеко.

Если задуматься, то это все-таки не так уж забавно.

Она слегка сжимает мне руку, я улыбаюсь в ответ. Но она видит меня насквозь. Когда-то она заботилась о нас обоих, теперь хочет взять под крыло одного меня.

– Может, зайдешь ко мне? Выпьем вместе чаю.

Вот оно. Мы точно столкнулись не случайно. Она меня подловила. Догадалась, что я наверняка буду проходить здесь. Это нетрудно. Ближе к «221б» я не подхожу. Мой график и привычки опять меня выдают. Я привык гулять по утрам, написав очередные несколько страниц. Гулять, когда меня накрывает тишина. За моими привычками все еще следят. Но кто?

Значит, она нарочно выбрала в магазине самые тяжелые сковородки и купила сразу две штуки. А потом просто дождалась меня? Знала, что я остановлюсь, что я помогу. А дальше что? Разумеется, я помогу донести покупки до дома. Всего-то пару улиц пройти. Потом разговор по душам за чашкой чая. А потом она протащит меня по ступенькам наверх и втолкнет в гостиную, как перепуганного кота, которого потом придется долго выманивать из-под дивана. Она дождется слез, предложит выпить. Как будто от этого станет проще, легче. Как будто это может вернуть тебя.

Надо отдать должное ее настойчивости. Упорная, по-матерински заботливая женщина за семьдесят – это вам не шутки. Ей трудно отказать. Она считает, что знает, как лучше. Считает, что знает очень многое, но она ошибается.

– Нет, боюсь, сегодня никак. У меня встреча назначена, – ложь. – Я поймаю вам такси.

– Давай еще немного пройдемся, – она улещивает меня как ребенка. – Еще совсем чуть-чуть, ладно? Тогда такси обойдется куда дешевле, – мог бы и догадаться, что она так скажет.

Нет. Я не готов вернуться. Пока не готов.

Понятия не имею, зачем ей вообще нужно, чтобы я возвращался. Ей бы сдать уже квартиру кому-то еще, кому-то, кто сможет ее оплачивать. Но это не я, больше нет. Так что же это? Жалость? Ностальгия? Неуместное чувство долга? Ей что, Шерлок завещал прорву денег, чтобы я мог там жить до конца дней моих? Нет. Ты бы такого не сделал. Или сделал бы?

В любом случае, я могу просмотреть твои счета. За квартиру ты больше не платишь.

В ней, похоже, нет деловой жилки, раз она решилась сдать квартиру тебе. Она же тебя знала. Знала, что ты из себя представляешь. Не могла не знать. Вы же были знакомы еще до того, как с тобой встретился я. А ты тогда, верно, был еще невыносимей. Сидел на наркоте, и некому было за тобой приглядеть. За тобой вообще хоть кто-то тогда приглядывал? Как я?

– Видела твой рассказ в «Стрэнде», – говорит она.

Конечно. Разумеется, она его видела. Да все ее знакомые, стоило им только увидеть рассказ о Шерлоке Холмсе, наверняка принесли ей по номеру журнала. Как нелепо. Наткнись я на чей-то рассказ о тебе, написанный и спокойно опубликованный, то, пожалуй, разыскал бы того засранца-автора и врезал ему по морде. Без колебаний. Я поступил эгоистично. Не подумал, что стоит ее предупредить.

– Джон, рассказ просто чудесный! Поздравляю!

Кажется, она не огорчилась. Наоборот, радуется. Я и не думал, что она читает «Стрэнд». Это моя первая настоящая публикация, Шерлок. Один из твоих рассказов. Мне всегда он нравился. «Глория Скотт». Я пишу о тебе все, даже о тех делах, свидетелем которых не был. Пишу о том, что ты мне рассказывал сам дождливыми днями. Истории о загадках и подкупе, о тайных влюбленных и об убийствах. Такое всем по вкусу.

И плевать, что в тебя не верят. Рассказы о тебе все равно обожают. Хотят печатать по одному в месяц. Я только что подписал договор. Может, это желание сыграть на контрасте. Они хотят ковать железо, пока горячо, наверное. Детективные рассказы от Человека-Которому-Лгали, от Соратника Психопата, от Человека-Который-Не-Знал. Оказывается, интерес ко мне и моим запискам не угас. Даже удивительно.

– Это из старых, – объясняю я. – Со мной связались. Наверное, из-за новостей. Ну, вы понимаете.

– Это так здорово, снова читать твои рассказы, – говорит она. – Я рада, что ты снова взялся за это. Мне их не хватало, – вот тут она слегка дрогнула, кажется. Она тоже скучает по нему. Несомненно. – Знаешь, Джон, он как будто спрыгнул со страницы. На минуту показалось, что он вернулся.