Текст книги "Исцелить разум, обнажить чувства...(СИ)"

Автор книги: Happy demon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Борясь с накатившей внезапно слабостью, я глубоко вздохнула, приблизившись к воротам, крепко сжала кулаки, надеясь, что боль отрезвит, а после одним сильным толчком распахнула отчаянно заскрипевшую створку.

Громкий скрежет ударил по ушам, ржавые дверные петли совершенно не хотели подчиняться, отчаянно сопротивляясь давлению, а стоило только сделать шаг и переступить порог, как тут же я словно оказалась в другом измерении. Солнечный свет, льющийся сквозь замызганные окна где-то под потолком, разгонял царящий вокруг сумрак, стены прятались в тени, скрадывающей настоящие размеры помещения, а перед глазами в ярких лучах танцевали многочисленные пылинки, от которых тут же захотелось чихнуть. Каждый шаг сопровождался гулким эхом, взгляд, шарящий по помещению, мгновенно подметил ржавую лестницу, ведущую куда-то на второй этаж, и еще одну дверь на противоположной стене, которая разделяла склад, видимо, на две секции. Мрачных углов вокруг было слишком много, в безопасности я себя отнюдь не чувствовала, и невольно сглотнула, пройдя почти к самому центру помещения. Тот факт, что Прайс до сих пор не показался, меня изрядно настораживал, от этого ублюдка я ожидала всякой пакости, но приходилось молча терпеть и ждать, если я не хотела навредить заложнику.

Другого выбора у меня просто не было.

– Рад видеть тебя, детка, – негромкий голос, раздавшийся где-то под потолком, заставил вздрогнуть, и я резко вскинула голову, рефлекторным движением потянувшись к поясу, где обычно прятался пистолет. Подушечки пальцев нащупали воздух вместо холодной рукоятки, а верхняя губа дернулась в злом оскале, обнажая зубы.

Уверенный в себе, все такой же расслабленный и улыбчивый Дилан стоял на втором этаже, опираясь на низкую железную оградку и рассматривая меня почти с искренним дружелюбием, и мне пришлось с неудовольствием признать, что наша вчерашняя стычка прошла для бывшего напарника менее травматично, чем для меня. Одетый в джинсы и знакомую кожаную куртку, мужчина выглядел необыкновенно бодрым, будто успел прекрасно отдохнуть, растрепанные в художественном беспорядке волосы падали на высокий лоб, а в V-образном вырезе мерно поднималась и опускалась от каждого вздоха широкая грудь, и только присмотревшись, я заметила на правой щеке несколько длинных алых царапин, явно оставленных моей рукой. Впрочем, Прайса это совсем не портило, и я, даже не желая этого, вынуждена была признать, что этот ублюдок все равно чертовски хорош собой.

– А я тебя нет, – ядовито выдохнула я в ответ, сощурив глаза, но судя по тому, каким безмятежным осталось лицо Дилана, мой тон его совсем не беспокоил. Усмехнувшись шире, если это вообще было возможно, мужчина порывисто оттолкнулся от оградки, выровнявшись во всю высоту своего немаленького роста, сложил руки на груди, скользнув по мне оценивающим взглядом, а после, направившись к лестнице, принялся медленно спускаться вниз.

Он знал, что я слежу за каждым его шагом, знал, что жадно ловлю каждое движение, и мне некстати подумалось, что он просто наслаждается этим вниманием, прекрасно зная, какое воздействие оказывает на меня в сложившихся обстоятельствах. Я не рисковала лезть на рожон, я понимала, что следует держать себя в руках так долго, как только можно, потому что сейчас вел именно он, и единственной мыслью, которая меня успокаивала, было осознание, что это временно. Клянусь, придет момент, и я сотру эту чертову ухмылку с красивого лица с небывалым удовольствием.

– Ты абсолютно зря иронизируешь, детка, – попенял мне мужчина, заглушая противный скрип ржавой лестницы, которым сопровождался каждый его тяжелый шаг. Поджарое, крепкое тело двигалось размеренно, вальяжно, словно принадлежало хищнику, и я чувствовала, как сводит судорогой каждую мышцу в теле по мере приближения Дилана. Где-то в груди формировалось животное, злое рычание, готовое вот-вот сорваться с губ, руки сжались в кулаки, и ничего мне не хотелось так сильно, как вновь наброситься на мужчину с кулаками, добавить еще несколько царапин на другую сторону для симметрии и надавить на податливую подъязычную кость, чтобы тихий, хриплый смех, наконец, оборвался. Ненависть к человеку, которого когда-то я любила, пожирала изнутри, затмевала разум и мешала мыслить здраво, и больше всего меня злило то, Прайс прекрасно понимает, какие чувства вызывает у меня одно его присутствие. – Ты просто не представляешь, как сильно все эти три года я жаждал нашей встречи. Привыкнуть к жизни без тебя оказалось не так уж и просто, как казалось в самом начале, это была работа, очень трудная работа, Андерсон говорил о чем-то подобном, но я не думал, что мой случай куда более запущенный. Наверное, это даже немного смешно, тебе так не кажется?

– Что ты называешь смешным, Дилан? – холодно поинтересовалась я, не отводя взгляда от теплых карих глаз, смотрящих прямо в мои. Если мужчина чувствовал себя хищником, альфой, которому подчинялись и с которым нужно было считаться, то я воспринимала себя, скорее, как молодого, отчаянно испуганного щенка, который сам не понимал, что делает и зачем щелкает зубами на противника, с которым справиться не мог. Впрочем, эта неуверенность плескалась лишь глубоко внутри, потому что ледяная маска, надежно скрывающая лицо, не позволяла ни единой эмоции пробиться наружу. Я потратила слишком много времени на то, чтобы научиться этому, я потратила слишком много сил, чтобы справиться со слабостью, и не собиралась позволять какому-то больному психопату читать собственные мысли. – То, что погибло столько девушек? Или то, что заставил родных и близких три года думать, что мертв? Ты хоть представляешь, что пришлось пережить Эндрю? Хоть представляешь, что пришлось пережить остальным? Что пришлось пережить мне? Ты знал, как сильно я любила тебя, ты знал, как дорог мне был, и все равно посмел…

Не в силах продолжить, я запнулась на середине фразы, поджав губы и чувствуя, как быстро поднимается и опускается грудная клетка, подавила жалкий всхлип, готовый вот-вот вырваться из горла, но сумела взять себя в руки, не собираясь демонстрировать всю ту затаенную боль, которая жила глубоко внутри несколько лет. Воздух рядом задрожал, знакомый запах заполнил легкие при первом же вздохе, не отшатнуться на шаг оказалось невероятно сложно, и я, желая посмотреть страху в лицо, упрямо вскинула голову вверх. Прайс оказался куда ближе, чем я думала, его близость отозвалась тупой, ноющей болью в сердце, а внутри словно что-то оборвалось, когда мужчина с ухмылкой покачал головой:

– Брось, детка, что за банальности. Или это минусы возраста? Чем старее становишься, тем чаще задумываешься о таких глупостях.

За пренебрежение, проскользнувшее в ядовитых словах, Прайса захотелось ударить, и я вздрогнула всем телом, когда чужие руки привычно, почти по-хозяйски опустились на талию, смяв футболку и крепко сжимая нежную кожу. Горячая дрожь пробежалась спине, я рванулась, пытаясь выбраться из чужой хватки, но тут же застыла каменным изваянием, когда Дилан, дернув меня к себе, заставил, фактически, прижаться к широкой груди, по-прежнему не убирая рук.

– Не дергайся, мне ведь нужно тебя обыскать, – горячий шепот скользнул по щеке и взъерошил волосы, вызывая острое чувство тошноты. – Уж прости, детка, но я хочу быть уверен, что у тебя не припасено никаких сюрпризов.

Если бы взгляды могли убивать, Прайс уже превратился бы в пепел у моих ног, однако не имея в запасе подобных талантов, я могла лишь крепко сжимать челюсти, надеясь, что хваленая выдержка не подведет и позволит вытерпеть этот унизительный обыск, который и обыском-то нельзя было назвать. Требовательные нахальные ладони скользили по телу, сминая мягкую ткань, длинные пальцы зацепились за пояс брюк, огладив бедра и скользнув ниже, а кожу над воротником футболки обожгло прикосновение сухих губ, накрывших заполошно пульсирующую венку. Дилан провел носом по шее, втягивая холодный утренний воздух, легко отвел в сторону густые пряди волос, отбросив их за плечо и словно невзначай зацепив мочку уха, а темный, какой-то изголодавшийся взгляд пересекся с моим, и в горле неприятно запершило, когда мужчина придвинулся еще ближе, положив одну руку на затылок и не позволяя отстраниться, а второй несильно сжал ягодицы, от чего вдоль позвоночника пробежалась холодная волна.

Подавив всколыхнувшееся было отвращение, я наблюдала за сменой эмоций на знакомом лице с необыкновенным равнодушием, чуть склонив голову набок и отрешенно поинтересовавшись:

– Нашел, что искал?

На мгновение показалось, что Прайс хочет меня ударить, в карих глазах всколыхнулась ярость вперемешку с безумием, а в широкой груди что-то отчетливо зарокотало, и я, чувствуя, как крепко сжались чужие пальцы на моих волосах, доставляя тупую, ноющую боль, тут же поспешила перевести тему, пытаясь вернуть контроль над ситуацией:

– Я выполнила свою часть сделки, Дилан, пришла одна и без оружия. Где девушка?

– Думаешь, я вот так просто отпущу ее? – мужчина чуть отстранился, взглянув на меня, словно на сумасшедшую, не веря в то, что я действительно могла сморозить подобную глупость, но и этот взгляд я сумела выдержать с хладнокровием, которому позавидовали бы лучшие игроки в покер.

– Отпустишь. Потому что уже и так получил все, чего хотел. Я здесь, тебе нет нужды цепляться за суррогат.

Осознанно пытаясь задеть, сбить с толку и запутать, я сама не заметила, как попала в цель, и в тот момент, когда руки, по-прежнему сжимающие мое тело, резко разжались, едва сдержала судорожный вздох, готовый сорваться с пересохших губ. Потемневший, как грозовая туча, Прайс отступил назад, растеряв все свое хорошее настроение и бахвальство, смотрел необыкновенно серьезно, будто пытаясь проникнуть в черепную коробку и понять, что творится в моей голове, а мое внимание привлек всего лишь на мгновение крепко сжавшийся кулак. Движение получилось скорее рефлекторным, чем волевым, мимолетная тень растерянности, проскользнувшая на холеном лице, заставила чуть нахмуриться, и я, сузив глаза, присмотрелась к бывшему напарнику внимательней, чувствуя, как лихорадочно завертелись шестеренки в голове, составляя новый психологический портрет.

Фраза о суррогатах была притянута за уши, брошена вскользь, почти на пробу, но заставила теперь уже меня саму посмотреть на ситуацию по-другому.

Тогда, три года назад, в Атланте, мы воспользовались моей схожестью с жертвами Андерсона, и это было лишь удачным совпадением, но более, но в случае с пятой жертвой… Дилан был прав, мы были слишком самоуверенны и беспечны, позволили серийному убийце разглядеть слабость, испытываемую друг к другу, дали ему возможность получить над нами полный контроль, и дальше было просто дело техники, не более. На нашу беду, Андерсон оказался не только психопатом-садистом, но и отличным манипулятором, он ломал Прайса и перекраивал его по-новому, он играл на его чувствах и формировал поверх подавленной, растоптанной личности совершенно новую, ту, которая в итоге сейчас стояла передо мной с руками, по локоть в крови.

Несчастная девушка стала орудием психологической пытки, один образ был успешно заменен другим, а ментальная установка сработала на все сто процентов – не желая причинять вред мне, мой бывший напарник терзал другую девушку, и в последствии эта проекция сыграла с ним совершенно злую шутку. Он не мог признаться в том, что сделал, поэтому сбежал, но, одновременно с этим, он и не мог остановиться, убивая еще и еще. Привязанность, которую пытался вытеснить серийный убийца, не могла никуда исчезнуть за несколько дней, в конце концов, мы с Прайсом были вместе почти два года перед тем, как все это случилось, но податливый после психологической травмы мозг воспринимал ее неправильно, искажал и уродовал, и то, что Дилан делал…

Он не шутил, похоже, он действительно искренне ждал нашей с ним встречи и сам себя за это едва ли не ненавидел, а его жертвы, с которыми он расправлялся так жестоко и беспощадно…

Хотчнер был прав, подражатель отличался от оригинала, он и правда ненавидел своих жертв, ломая кости и оставляя многочисленные раны, но теперь я с возрастающим ужасом начала осознавать, что вместо этих несчастных девушек Прайс каждый раз убивал меня саму.

– Она уходит, я остаюсь, – пытаясь говорить уверенно, я все равно слышала, как голос дрожит от урагана, бушующего в груди, ладони стали влажными, а в горле возник комок, и я, не в силах скрыть этого, судорожно сглотнула, не разрывая зрительного контакта со стоящим напротив мужчиной. Крепко сжала челюсти, приподняв подбородок, чтобы казаться более собранной, и немного надавила. – С нее хватит, Дилан. Она здесь ни причем.

Несколько мгновений бывший напарник молчал, сверля меня изучающим взглядом и задумчиво пожевывая губами, ни единого звука не нарушало установившуюся в помещении тишину, и собственное хриплое дыхание казалось просто оглушительным. Поднимающееся все выше и выше солнце с любопытством заглядывало в грязные окна под потолком, несколько солнечных лучей, сместившись, ласково мазнули по виску, внезапно на мгновение ослепив, однако я даже не пошелохнулась, чувствуя, как слезятся глаза. Отступить сейчас значило проявить слабость, а я не была уверена в том, что после этого смогу вновь завладеть вниманием Прайса в достаточной мере для того, чтобы им управлять.

Мужчина был непредсказуем и опасен, и я мысленно молилась всем известным мне богам, чтобы знания, старательно вкладываемые мистером Росси в мою голову на протяжении нескольких лет, меня не подвели и позволили справиться с ходячим примером учебника по психическим расстройствам.

Резкое движение заставило вздрогнуть, по-прежнему не сказавший ни слова Дилан, развернувшись ко мне спиной, спешным шагом направился к уже замеченной ранее двери, и я, пользуясь тем, что его внимание на некоторое время переключилось, позволила себе шумно выдохнуть. Напряжение, все это время удерживающее плечи расправленными, схлынуло вниз водопадом, руки отчетливо задрожали, как и колени, и с трудом сумев удержать равновесие, я на мгновение крепко обхватила себя руками, пытаясь почувствовать хоть чью-то поддержку, пусть и свою собственную. Сердце билось колотушкой, пистолета в руках отчаянно не хватало, и я, не сдержавшись, бросила тоскливый взгляд через плечо на дверь, больше всего на свете желая сбежать из этого кошмара, вернуться домой и никогда больше не иметь дела с психами.

Тот факт, что в эту категорию с недавних пор входит и бывший возлюбленный, изрядно меня опечалил, но позволить себе проявить слабость я не могла.

Только не сейчас.

Шаркающие шаги и невнятная возня привлекли внимание, заставив резко вскинуть голову, а внутри все буквально перевернулось, когда я увидела, как Дилан, держа в левой руке пока еще опущенный пистолет, другой рукой тащит за собой отчаянно упирающуюся девушку. Похожая на предыдущих жертв, совсем еще молоденькая незнакомка дрожала всем телом, оскальзываясь на грязном полу и то и дело цепляясь за разбросанный вокруг строительный мусор, какое-то нелепое цветастое платье было разорвано, обнажая участки бледной кожи, в темных волосах запуталась паутина и комья пыли, а ногти с испорченным маникюром цеплялись в широкую мужскую ладонь, крепко сжимающую тонкую шейку. В широко распахнутых глазах плескался искренний ужас, по щекам, рисуя причудливые узоры потекшей краской, бежали слезы, а рот был заклеен серебристым скотчем, обмотанным вокруг головы, из-за чего бедняжка не могла произнести ни слова.

Заметив меня посреди склада, девушка на мгновение замерла, будто не веря своим глазам, а после задергалась еще сильнее, отчаянно мыча и с удвоенным рвением пытаясь освободиться, однако добилась только того, что зло зашипевший Прайс, встряхнув хрупкое тельце, словно тряпичную куклу, замахнулся на нее пистолетом:

– А ну, заткнись!

– Дилан, нет!

Громкий окрик эхом отбился от металлических стен, надавив на виски, инстинкты взвыли, как безумные, а тело, подчиняясь им, качнулось вперед, и мужчина тут же замер, уставившись на меня затравленным взглядом больного хищника. Поджал и без того тонкие губы, наверняка заметив, как тяжело вздымается и опускается от предательски-быстрого дыхания грудь, медленно опустил поднятую руку, не обратив внимание на то, как крепко зажмурившаяся заложница замерла испуганным зверьком, приготовившись к боли, а после вопросительно изогнул бровь. Чувствуя, как колотится сердце где-то в горле, перекрывая доступ кислорода, я заставила себя остановиться на месте, едва удержавшись от того, чтобы не поднять руки ладонями вперед, после чего, пытаясь говорить как можно спокойней, произнесла:

– Отпусти ее. Пожалуйста.

Прочесть мысли стоящего передо мной безумца было почти невозможно, он старательно прятался за сотнями масок, сменяющимися с поразительной скоростью, и я с тоской понимала, что абсолютно не могу предугадать того, что сделает мужчина в следующий момент. Девушка в его руках по-прежнему не открывала глаза, явно боясь того, что может произойти, сам Прайс не двигался, превратившись в мрачную статую и буквально гипнотизируя меня испытывающим взглядом, а у меня по венам кровь бежала с невероятной скоростью, шумя в ушах и заставляя сердце работать, как безумное. В груди болезненно заныло, усилившаяся тахикардия уверенности не прибавляла, и мне некстати подумалось, что для полноты картины не хватает только свалиться с сердечным приступом.

Несомненно, это станет самым эпическим и, одновременно, самым провальным задержанием преступника в истории ФБР.

Несколько невыносимо долгих мгновений ничего не происходило, приподнятые вверх руки затекли и начали неприятно ныть, но пошевелиться было откровенно страшно, и я, наверное, успела придумать миллион разных вариантов развития дальнейших событий разной степени хреновости, однако в какой-то момент Прайс, дернув уголком губ в дикой ухмылке, почти равнодушно пожал плечами, а после вдруг толкнул испуганно замычавшую девушку ко мне со словами:

– Все для тебя, детка.

Дрожащее тело не ожидающей такой подставы заложницы пролетело вперед, запнувшись о валяющийся на полу кусок арматуры, и я, рванув ей навстречу, едва успела подхватить пятую жертву Дилана до того, как он упадет. Чужие руки до боли вцепились в плечи, заставив поморщиться, в нос ударил резкий запах каких-то сладких духов, крови и мочи, но, не смотря на это, я порывисто прижала девушку к себе, путаясь пальцами в грязных волосах. Футболка на груди тут же промокла от горьких слез, хлынувших настоящим потоком, громкое мычание куда-то в шею вызвало глухую ярость, формирующуюся внутри, и я, понимая, что меньше всего мне сейчас нужна обычная женская истерика, попыталась хоть немного успокоить плачущую девицу.

– Теперь все будет в порядке, я обещаю, – хриплый шепот, сорвавшийся с губ, был едва различим, и я только ниже склонилась к спрятавшемуся за темными прядями уху, продолжая крепко прижимать девушку к себе. – Тебе больше ничего не угрожает, ты в безопасности.

Верить мне, конечно же, никто не спешил, оказавшиеся необыкновенно цепкими пальчики сжимали мои плечи до боли, и мне пришлось изрядно постараться, чтобы, выровнявшись и слегка отстранив бедняжку от себя, заглянуть ей в лицо. Заплаканные, покрасневшие глаза таращились на меня с надеждой, от которой груди все сжималось, крылья носа раздувались при каждом тяжелом вздохе, сотрясающем грудную клетку, и я, подцепив блестящий скотч, попыталась освободить заклеенный рот, причинив при этом как можно меньше вреда. Девушка и так натерпелась достаточно, я видела на ее теле синяки и ушибы, видела несколько неглубоких порезов на ребрах и плечах, видела, как она судорожно сводит бедра, прикрытые разорванными остатками платья, и мне не нужно было быть гением, чтобы понять, что именно Прайс уже успел с ней сделать.

Злость, ненависть и безграничная жалость соединялись в гремучую смесь, кипели и бурлили, от чего отчаянно дрожали руки, и я мысленно поклялась себе, что как только эта девушка окажется в безопасности…

– Пожалуйста, помогите мне, – ударил по ушам тихий всхлип, стоило только избавить заложницу от скотча, а сведенные судорогой пальцы вцепились в мою куртку, и от такого напора я всего лишь на секунду позволила себе растеряться. Подавшись вперед, незнакомка с мольбой заглянула мне в глаза, глядя на меня так, словно я была ее спасательным кругом, и как-то странно дернула головой, будто бы пожелав оглянуться через плечо, но в последний момент передумав.

Я столь неуверенна в себе не была, подняв взгляд и найдя поверх темноволосой макушки широкоплечую фигуру, замершую в нескольких шагах от нас. Сложив руки на груди и, кажется, не испытывая никакого дискомфорта, Дилан с любопытством наблюдал за разворачивающимся перед его глазами действием, губы изгибала блуждающая улыбка, а заметив мой взгляд, мужчина и вовсе вдруг озорно подмигнул мне, словно находя во всей этой ужасной ситуации причины для веселья. В горле зарокотало формирующееся звериное рычание, кулаки буквально зачесались, так захотелось наброситься на бывшего любовника, и только отчаянно перепуганная девушка в моих объятиях позволила мне сохранить холодный рассудок.

Понимая, что сейчас самое главное, это спасти заложницу, я вновь перевела взгляд на нее, пообещав себе, что Прайс обязательно получит то, что заслужил.

– Как тебя зовут? – тихо выдохнула я, рефлекторно облизав пересохшие от волнения губы, а после, заметив, что незнакомка явно не совсем понимает, что я от нее хочу, слегка тряхнула ее за плечи. – Как тебя зовут?

– Сара, – голос дрожал и сбивался на всхлипы, по грязным щекам по-прежнему бежали ручейки горячих слез, а плотная ткань джинсовки натужно трещала под хваткой тоненьких пальчиков, и я, с трудом отстранив от себя рыдающую девушку, поспешно сняла куртку, набросив ее на подрагивающие хрупкие плечи. Крепко сжала их обеими ладонями, игнорируя холодок, тут же пробежавшийся по голым рукам, и заглянула в круглые серые глаза, надеясь, что бедняжка в состоянии воспринимать информацию.

– Послушай меня очень внимательно, Сара, – проговорила я как можно увереннее и медленнее, стараясь, чтобы каждое слово достигло адресата. Мутный взгляд, уставившийся сквозь меня, надежды не прибавлял, и я готова была застонать от бессилия, прекрасно понимая, что нас двоих Прайс ни за что не выпустит. – Ты сейчас выходишь отсюда и ни за что не оглядываешься, поняла? На улице припаркован черный внедорожник, ты садишься в него и уезжаешь как можно скорее, – ключи с забавным брелоком в виде задорно подмигивающего кота перекочевали в грязную, дрожащую ладошку, и я с силой сжала чужие пальцы на связке, зная, что причиняю боль. Сару нужно было привести в себя, хоть немного взбодрить, потому что дальше ей придется действовать одной, и я просто не смогу ей помочь, как бы ни хотела. – Тебе нужно в больницу, там тебе помогут, слышишь?

– Я… – с трудом начала девушка, явно пытаясь что-то сказать, однако времени на это не было. Едва заметно покачав головой, я на мгновение крепко зажмурилась, а после, выровнявшись, подтолкнула Сару к выходу, искренне желая, чтобы она побыстрее оказалась вдали от всего этого дерьма.

– Уходи, – глухо выдохнула ей вслед, понимая, что делаю все правильно. – Давай, скорее.

Явно все еще плохо соображающая девушка сделала маленький шажочек в сторону, глядя на меня все теми же широко распахнутыми глазами, прижала к груди руку, в которой крепко сжимала ключи, а после всего лишь на мгновение заглянула мне за спину, и мне даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, куда, вернее, на кого она смотрит. Заплаканное лицо исказилось от ужаса и ненависти, искусанные, разбитые губы разомкнулись, словно Сара хотела что-то сказать, однако ей, слава богу, хватило ума последовать моему совету. Развернувшись на пятках и не обращая внимания на то, как впиваются в босые ступни острые осколки мусора, девушка изо всех сил бросилась к выходу, ни разу больше не оглянувшись. За пару мгновений достигла металлической двери, навалившись на нее всем весом, и едва не зацепилась о порог, пытаясь поскорее оказаться на улице.

Заскрипели ржавые петли, с чудовищным грохотом захлопнулась закрывшаяся дверь, и я судорожно вздохнула, понимая, что теперь на чертовом складе нас осталось только двое.

Медленно, боясь сделать лишнее движение и чувствуя, как отчетливо дрожат колени, я повернулась лицом к моему персональному кошмару и, расправив плечи, решительно вскинула подбородок, глядя мужчине прямо в глаза. Кажется, и вовсе не обратив внимания на то, что его несостоявшаяся жертва только что покинула наше общество, Дилан задумчиво почесывал подбородком, рука, сжимающая мой собственный пистолет, была опущена, однако обольщаться деланым равнодушием я совсем не спешила. За время нашей общей работы я успела слишком хорошо изучить напарника, я прекрасно знала, что за внешним спокойствием скрывается хищник, готовый вот-вот броситься в бой, и даже прошедшие годы и все эти кошмарные события не могли изменить повадок, выработанных за время работы в полиции. Обманчивая расслабленность давила на нервы, где-то под потолком завывал ветер, проникающий сквозь разбитое окно, и чтобы хоть как-то разбавить угнетающую тишину, повисшую в помещении, я вопросительно пожала плечами, спросив:

– И что теперь?

Губы мужчины дрогнули в улыбке, которую он словно не мог сдержать, в карих глазах всколыхнулось какое-то детское озорство, и выглядел Прайс так, будто предвкушал праздничную вечеринку, легким движением взъерошив упавшие на лоб непослушные волосы. Его веселье не укладывалось в голове, я не могла понять, чему он так радуется, а представлять, какие планы у чертового психа были на мою скромную персону, совсем не хотелось. Еще вчера я могла бы с уверенностью сказать, что мне ничего не угрожает, что Дилан ни за что не причинит мне вреда, но сейчас, мысленно добавляя новые детали к его психологическому портрету, я уже начинала сомневаться, что действительно нахожусь в безопасности. Больной разум человека, некогда бывшего отличным парнем и полицейским, оставался для меня загадкой, взгляд скользил по знакомому лицу, заново изучая правильные, немного хищные черты, и я с болью осознавала одну простую истину.

Ему нужна была помощь, настоящая, психиатрическая помощь, но что-то мне подсказывало, что этот вариант развития событий придется Прайсу не по вкусу.

– Знаешь, Блейк, я много раз представлял нашу встречу, – внезапно отозвался мужчина, отбросив весь свой дурашливый тон и забыв о глупом «детка», и я невольно вздрогнула, услышав свое имя, произнесенное тихим, словно бы бесконечно усталым голосом. Сердце неприятно защемило, губы изогнулись в жалобной гримасе, и мне стоило огромных трудов по-прежнему удерживать на лице равнодушную маску. Отведя от меня тоскливый взгляд воспаленных глаз, Дилан медленно прошелся туда-сюда по складу, старательно изучая пыль и грязь под ногами, и при виде сгорбившейся, словно как-то моментально уменьшившейся фигуры стало совершенно не по себе. – Я… Думаешь, я не понимал, что тогда сделал? Я знал, что поступаю неправильно, я знал, что так нельзя, и клянусь, я сопротивлялся до последнего, но Андерсон сказал, что пойдет к тебе, если я не сделаю то, что он приказал, и от мысли, что он сделает тебе больно… Я не мог этого допустить, я бы сделал все, что угодно, и поверь мне, если бы сейчас опять пришлось принимать решение, я бы поступил точно так же. Хотя и знал, что ты ни за что мне этого не простишь.

Затравленный, больной взгляд скользнул ко мне, заставив захлебнуться на вздохе, и я почувствовала, как тело начинает колотить крупная дрожь. Воздуха катастрофически не хватало, в горле возник комок, а грудь перехватило спазмом, и мне казалось, будто я задыхаюсь, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Кровь стучала в висках отбойными молоточками, мир перед глазами почему-то начал расплываться, а тихие слова, произнесенные хриплым, надломленным голосом, звучали в ушах набатом, словно поставленные на бесконечный повтор.

Я готова была ко всему, я готова была язвить, плеваться желчью и защищаться до последнего, поставив своей целью арестовать серийного убийцу, как требовал от меня закон, но совсем не ожидала откровенности, рухнувшей на сознание подобно пыльному, тяжелому мешку.

– Я не знал, чем все обернется, я не знал, что он сделает, когда ему надоест измываться над той девушкой, но когда услышал сирены полицейских машин, то понял, что это мой шанс закончить все раз и навсегда, – словно и не заметив моей реакции на свои слова, Прайс легко пожал плечами, оглядел пистолет, будто не понимая, как он вообще оказался в его руках, а после запрокинул голову назад. Я видела, как играют желваки на скулах, видела, как бьется венка под тонкой кожей на шее, и понимала, что мужчина сейчас заново переживает весь тот ужас, разделивший нашу жизнь на до и после. – Андерсон успел привыкнуть к тому, что я подчиняюсь ему беспрекословно, он был уверен в том, что я не буду рисковать твоей жизнью, и не ожидал, что я нападу на него, когда он будет развлекаться с той девушкой. Завязалась драка, кто-то из нас задел горелку, она упала прямо на старый топчан, вспыхнуло пламя. Все вокруг было в дыму, помню, как стало тяжело дышать, но я знал, что не могу все бросить, что должен довести задуманное до конца прежде, чем приедет полиция и спасатели.

– Ты убил его? – хрипло выдохнула я, до последнего не веря в то, что слышала, судорожно сглотнула, пытаясь протолкнуть горький комок, застывший в горле, и только до боли сжала кулаки, когда не видящий смысла больше скрываться Дилан коротко кивнул.

– Сломал шею, – прошептал мужчина, уставившись прямо в пространство перед собой. – Этот урод отделался слишком просто, он не заслужил такой легкой смерти, – губы изогнула сумасшедшая, шальная усмешка, больше похожая на оскал, и Прайс с каким-то надсадным вздохом выровнялся, мгновенно раздавшись в плечах. – Пожар лишь усиливался, Андерсон был мертв, а девушка без сознания, и мне пришлось оттащить ее поближе к тебе, чтобы она не задохнулась. Главным было вытащить вас из того склада, когда пожарные начали ломиться внутрь, я крикнул им, чтобы они помогли вам, пока огонь не перебросился на другое помещение, пока не стало слишком поздно. Знаешь, это так забавно, чертов ублюдок целую неделю повторял мне, что нужно избавиться от твоего влияния на меня, что нужно забыть о тебе раз и навсегда, а по итогу оказалось, что твоя жизнь была мне все равно дороже моей собственной, – словно не веря в то, что говорит, Дилан уставился на меня, пристально изучая лицо, и я, не сдержавшись, поежилась от такого внимания, не зная, куда деться. Вся эта ситуация, исповедь человека, на встречу с которым я шла с твердым желанием то ли пристрелить, то ли избить до полусмерти, стала для меня шоком, а окончательно запутавшееся сознание недвусмысленно намекало, что долго не протянет. Сердце болело и ныло, заставив крепко прижать руку к груди, а ресницы отяжелели и отчаянно дрожали от горячих слез, загнать которые назад почему-то никак не удавалось. – Я знал, что после того, что сделал, уже ничего не будет так, как прежде, я знал, что меня будут все осуждать, знал, что ты не сможешь на меня даже смотреть, и уйти мне казалось тогда самым лучшим вариантом. За день до этого на тот склад набрел какой-то бездомный, Андерсон убил его прежде, чем тот понял, что происходит, и я знал, что это мой единственный шанс, что огонь просто уничтожит улики и никто не будет разбираться, чьи тела найдут на пожарище. Я надел на тело свою куртку, часы и украшения, подбросил ему значок и переоделся в его свитер, а потом просто ушел, пока до меня не добрались спасатели, – неспешное похождение по складу со стороны в сторону прекратилось, Прайс замер возле стены, запрокинув голову и всматриваясь в залитое солнечным светом окно, и мне всего лишь на мгновение показалось, что на острой скуле блеснула предательская влага. – Я знал, что так будет лучше.