Текст книги "Три романа Синди Блэка"

Автор книги: Графит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

Он боялся, что уже знает ответ.

На лице Майка отразились было сомнения, но он покачал головой.

– Это работа за полгода, от моего доклада зависит слишком много, чтобы я бросил все. Вены целы?

– Вроде бы. Да. Не знаю.

– Тогда забинтуй чем-нибудь ноги и жди меня. Ничего не случится за час. Я постараюсь освободиться и приеду раньше. Или переведу деньги. Все наверняка не так страшно, малыш, просто дождись меня и ничего пока не предпринимай.

От холодной ярости, затопившей Синди, даже боль в ногах немного отступила, как будто испугалась.

– Я об одном только жалею, – процедил он сквозь зубы, – что я из-за этих долбаных порезов не могу припереться в твой офис и заорать о том, что ты со мной спал.

Раздался чей-то изумленный возглас, и Майк быстро отключился. Синди брезгливо отбросил комм, как будто держал в руках скользкую гадость. Почему-то прошедший разговор не только не потряс его, но и очистил его сознание от прошлых переживаний из-за Майка. На смену шоку и боли пришло изумление: как он мог столько времени встречаться с этим человеком и так и не понять, что всегда останется на втором месте после его карьеры? И хорошо, если на втором, а не на десятом. Однако не было времени ни рыдать над расставанием, ни злиться. Нужно было что-то делать с порезами.

Синди дернул прозрачные рукава своей рубашки, с треском отрывая их. В словах Майка все же было рациональное зерно – стоило хотя бы перевязать ступни. Кровь тут же пропитала тонкую ткань, касаться ног было больно, но танцор, стиснув зубы, обернул стопы несколькими слоями ткани. Импровизированный бинт на какое-то время должен был остановить кровотечение. Синди выдохнул, поднялся и сделал несколько шагов к двери. Он не представлял, куда собрался и что делать, но сидеть в гримерке, пока не отяжелеет повязка, было хуже всего.

– Ой да выйду я на-а-а-а реку… – раздалось в коридоре. Синди замер и чуть ли не бросился к двери, но боль в ступнях его остановила. Он узнал голос.

– Мика! – крикнул он. – Мика!

Пение смолкло, и на пороге появилась администратор с гирляндой шаров в руках. Увидела перевязанные ноги танцора, кровь на полу и ойкнула, отступая.

– Мика, – сказал Синди, опираясь рукой на спинку дивана и чувствуя, как возвращается отступившая было дурнота, – мне нужна твоя помощь.

Через час Синди Блэк ехал домой в автомобиле, принадлежавшем клубу, накачанный успокоительными и с тщательно обработанными порезами. Мика быстро нашла и врачей, и машину, и еще успевала что-то говорить Синди, пока не подоспела помощь.

– Волосы-то поправь, прядка выбилась, – сказала она уже перед приходом врачей. Синди схватился за голову и убедился, что парик и правда немного съехал набок, пока он спал.

– Да не бойся, что, как маленький, – отмахнулась Мика, когда Синди в панике стал заправлять челку обратно. – Уж не знаю, как другие, а я парня от девчонки всегда отличу.

– И кто еще знает? – выдавил танцор.

– Если кто и знает, то не от меня, – пожала плечами администратор. – Я ни тебе, ни клубу не враг.

– А кто враг? – поймал ее за руку Синди. – Ты мне тогда, в коридоре сказала… на кого ты намекала?!

Мика вздохнула.

– Я ничего не знаю, честно. Просто в воздухе всякое витало. Но кто ж знал, что это будет… гадство такое! – она бросила взгляд на испачканные туфли и сразу же отвернулась.

Синди кивнул, отпуская руку девушки и стараясь не смотреть ни на пятна, ни на отяжелевшие повязки. Тут в коридоре послышались голоса, и через минуту один врач аккуратно промывал порезы, а второй вкалывал Синди успокоительное, хотя он вяло попытался возразить, что ему не нужно ничего подобного. Его возражения отмели, и Синди не стал настаивать. Ему хотелось только одного: добраться до дома и лечь. А лучше всего увидеть Фредди. Дом казался ему местом, где можно было оставить за порогом расставание с любовником, чьи-то подлые дела и запах лекарств.

Но чуда не произошло. Когда Синди, хромая, прошел в квартиру, усталость, боль и грусть никуда не делись. Дома было тихо и пусто, друзья еще не вернулись. «Где их носит?!» – подумал Синди, и вдруг понял, что со времени их встречи с Майком в кафе не прошло и суток, хотя по его ощущениям они разговаривали неделю назад. Значит, Фредди и остальные переночевали где-то у знакомых и разбежались по делам. Синди оставался в одиночестве.

Морщась, он прошел к встроенному шкафу и распахнул его. Коллекция крепких напитков, которые в этом доме не переводились, тускло поблескивала на свету. Синди достал одну из бутылок наугад, вытащил зубами пробку и приник к горлышку. Пойло оказалось достаточно крепким, он закашлялся и опустился на пол, оперся спиной на стену.

То ли напиток плохо сочетался с лекарствами, то ли просто был слишком крепким, но подействовало мгновенно. Синди почувствовал, как становится жарко, а при его попытке привстать комната ощутимо качнулась. Вместе с опьянением пришло и отчаяние. Синди вообще не слишком любил спиртное – фаза, в которую человек чувствует веселье и радость, выпив, проходила у него слишком быстро, а сейчас и вовсе не появилась, вместо нее пришла печаль. Только под действием игристых вин Синди мог веселиться дольше. В такие моменты он становился развратнее обычного, и Майк, обнаруживший это экспериментальным путем, не раз предлагал любовнику бокал шампанского…

Подумав о Майке, Синди шмыгнул носом. Отступившая было от злости, а потом от действия лекарств грусть вернулась. Но теперь он не испытывал ни гнева, ни даже раздражения, а только тихую печаль и покорность судьбе. Он не осуждал Майка. Теперь Синди казалось, что инженер был прав. Он, танцор в дешевом клубе, необразованный и вульгарный, не имел права находиться рядом с успешным, эрудированным, блестяще воспитанным человеком. Просто совпадение, что Майк не бросил его раньше. Так же, как Стив. Так же, как отказавшиеся от него родители. Он никому не подходил и никому не был нужен.

Разум Синди, еще не до конца притупленный алкоголем, вопил, что танцор сейчас начнет рыдать отвратительными пьяными слезами, что надо взять себя в руки, что у него есть друзья, которые любят его любым… Тщетно. Его захлестнули эмоции, волна одновременно жалости и отвращения к себе. Синди вздохнул и сделал еще два глотка из бутылки. Она вывалилась из руки, остатки пролились на пол. Синди решил, что вытрет лужу позже… если вообще будет что-то делать. Уверенность в том, что он не нужен и не будет нужен никому, крепла с каждой секундой, в то время как алкоголь все сильнее влиял на его сознание. Вместе с этим псевдо-знанием росло и желание прекратить эту жизнь как вещь бессмысленную. Синди, пошатываясь, поднялся на ноги и похромал на кухню. Нож он нашел не сразу, попутно свернув пару тарелок с грохотом, заставившим его болезненно поморщиться. В конце концов нож нашелся в раковине, Синди взял его, провел пальцем по лезвию, но решил, что некрасиво кончать с собой в кухне, рядом с раковиной с грязной посудой – опять никто не позаботился помыть – и трясущимся в припадке холодильником. Поэтому он потащился обратно, предпочтя раковине и холодильнику антураж из пустой бутылки и лужицы спиртного. Он сел на пол, крепко зажав в кулаке рукоять.

Нож украшал Тим в свободное время, и теперь на рукояти красовались два аккуратно нарисованных хищных глаза и белоснежный оскал какого-то зверя. С другой стороны шли изящные узоры, а к концу была приделана цветная кисть. Тим вообще любил возиться с подобными вещами, он часто занимал руки разными поделками. Этой он гордился и утверждал, что подобным образом украшали оружие какие-то древние народы. А теперь Синди хотел порезать этим ножом вены.

Он представил, как побледнеет Тим, узнав о смерти друга. Как сначала не поверит, даже сожмет кулаки и упрямо наклонит голову, как молодой бык, решивший забодать обманщика. Как потом узнает, что никто его не разыгрывает, и замолчит, и отвернется к окну, потому что парни не плачут и никто не должен видеть его слабости.

Синди представлял Джу, кусающую губы и какую-то постаревшую. Тинто, молча ее обнимающего. И наконец Фредди, в бессильной ярости топающую ногой и ругающую Синди Блэка на чем свет стоит, потому что он вот жил-жил, а потом помер, как дурак!

Синди шмыгнул носом, чувствуя прилив любви и жалости, но на сей раз не в свой адрес. И вот этого он пожелал своим друзьям? Решил им так подгадить, потому что один мужик в его жизни (ну, пусть даже не один) оказался мудаком?! Ну, нет уж. И сам он хорош – решил себя прикончить из-за идиота! Нет уж, не заслужил Майк такой чести, чтобы из-за него кто-то вены резал. Пусть он хоть сквозь землю проваливается – Синди плюнет и разотрет!

Синди еще раз посмотрел на нож в своей руке. Хотел было отбросить в сторону, но раздумал – зачем швырять хорошую вещь? Поэтому просто отложил его, а потом подумал и вообще вставил в бутылку лезвием вниз. Так ему показалось красивее.

Ногу противно саднило, и Синди с некоторым удивлением обнаружил, что, еще когда он ходил на кухню, один из порезов снова стал кровоточить, и теперь на полу тут и там виднелись небольшие следы. Рассудив, что раз уж он решил остаться жить, то стоит остановить кровь, Синди поднялся. Это ему удалось с куда большим трудом, чем в прошлый раз – пришлось схватиться за стену, чтобы не шататься так отчаянно. Алкоголь сыграл с ним дурную шутку – оставив сознание практически ясным, он довел Синди почти до потери контроля над телом. Дорога до аптечки заняла у него столько времени, что, будь он трезв, Синди за такой срок успел бы сбегать до супермаркета и вернуться. В конце концов, ему удалось кое-как перебинтовать небольшую ранку, после чего он рухнул на свой спальник, обессиленный, и заснул мертвым сном.

Пробуждение было ужасным. Голова раскалывалась, во рту было мерзко – Синди не знал, что будет, если жевать половую тряпку, но представлял ее вкус примерно так. Глаза открыть получилось не сразу, а когда это все же удалось, оказалось, что над ним склонилась Фредди, встрепанная и с таким выражением лица, какое у нее было в моменты ярости. В этих случаях лучше с ней было не спорить, а в идеале – вообще не разговаривать, покинув место военных действий, в которое Фредди могла превратить при желании любую обстановку. Памятуя об этом, Синди зажмурился, но его маневр не удался.

– Очнулся, – мрачно констатировала Фредди. – Жри!

Прямо у губ Синди появилась ложка с чем-то черным. Он послушно открыл рот и тут же закашлялся – в ложке оказался очень сухой порошок. Как по волшебству, в пальцах Синди материализовался стакан с водой, и парень жадно к нему припал.

– Отлично, – сказала Фредди, убедившись, что порошка и воды не осталось.

Синди не успел спросить, что хорошего в этой гадости. Он вскочил, как подброшенный пружиной, и помчался в туалет, где его вывернуло.

«Лучше бы я все-таки умер», – хмуро подумал он, возвращаясь через пятнадцать минут, щеголяя черными кругами под глазами и общим нездоровым видом. Фредди ждала посреди комнаты, скрестив руки на груди.

– Ну, – сказала она, окинув взглядом бледно-зеленого Синди, – а теперь, Блэк, изволь объясниться. Почему, придя домой, я обнаружила пол в крови и тебя, вылакавшего хрен знает сколько крепкой настойки на травах, с перевязанными ногами и ножом в комнате?!

Вид у нее был такой, что Синди понял, что если он сейчас что-нибудь не скажет, то Фредди завершит его благие начинания и поможет покинуть этот бренный мир.

– Я с Майком расстался, – бухнул он, не пытаясь увиливать.

– О, – сказала Фредди после уже куда спокойнее, – и что? Синди, ты хочешь сказать, что из-за этого напился и решил порезать себе ноги?..

– Да нет, – тряхнул танцор головой. Сделал он это зря – по черепу тут же словно ударили чем-то тяжелым. – Ноги – это в клубе кто-то бритвы подложил.

– Кто?!

– Да хрен знает. Из зависти кто-то. Да это не так важно даже. Теперь внимательнее буду. Это пустяки. Пошли они все… А вот с Майком расстался, да. Я ему звонил, а он не помог. Ему некогда было. Вы все были недоступны, а у него доклад. Был.

– Мудак, прости господи! – в сердцах воскликнула Фредди. – Блэк, не парься ты так. Найдешь себе лучше. Тебе же всего восемнадцать!

На самом деле Синди было семнадцать, хотя в документах по-прежнему стояло на год больше.

– Нет.

– Что «нет»?

– Не найду.

– А ну-ка сядь, – Фредди взяла друга за руку и усадила обратно на спальник. – Он тебе по-прежнему так дорог?

– Нет. Я и видеть его не хочу. Я не найду, потому что искать не буду. Не хочу я никаких «серьезных отношений». Хватит.

Взгляд Фредди стал очень серьезным. Она помолчала, подбирая слова, что для нее было нехарактерно.

– Синди, – сказала она, наконец. – Я понимаю, что тебе сейчас больно и страшно, и ты, наверное, ненавидишь его…

– Нет.

– Хорошо, не ненавидишь. Но пойми: не повод из-за одного расставания ставить крест на всех остальных людях! Это жизнь! Да, падать больно, но это же не значит, что не надо вставать и идти дальше. Это слабость, черт бы все взял!

– Фредди, – Синди вдруг стало смешно, – да я и не собираюсь ложиться в ящик и отправляться в крематорий. Я тут уже подумал над тем, чтобы лечь и помереть, но передумал…

– Синди!

– Шшш, не кричи, у меня голова болит. Передумал же. Я просто не хочу больше всякой любви-крови, всех этих соплей с сахаром, которые ничем хорошим не заканчиваются. Все эти свидания, романтику, походы в кино – на хрен! Стоит мне только задуматься о чем-то серьезнее, чем простой трах, как сразу же что-то идет не так. Я больше не хочу. Я этим обожрался и меня тошнит.

– Тебя тошнит, потому что ты нажрался отнюдь не романтики, – пробормотала Фредди. – И что, будешь жить отшельником?

– Почему же? Майк мне доказал, что я вполне привлекателен. Свое я получу, если захочу. Просто не надо больше всего этого «надежного, вечного, до конца дней». Надоело.

– Ты не прав, – покачала головой подруга.

– Тогда назови хоть один довод, чтобы доказать это! Только серьезный, а не «без большой и светлой любви ты не будешь счастлив»!

– Это самый серьезный довод…

– Нет, – Синди решительно поднялся. – Не нужно мне всех этих бредней. Влюбленности от меня больше не дождутся!

Синди твердо решил сдержать свое слово и бежать от серьезных отношений, как от огня. Исполнению этих намерений немало способствовала и необходимость сидеть дома, пока не заживут порезы. Эндрю был очень недоволен, но невольно признал, что танцор с поврежденными ногами выступать не может и лучше дать ему пару недель на восстановление, чем Мерилин продолжит работу, как обычно, и ее будут уносить со сцены из-за открывшихся ран. Прогулки тоже исключались, и Синди сидел дома, на третий день уже готовый выть и лезть на стену. Стояла чудесная ранняя осень, с моря дул свежий ветер, воздух был таким прозрачным, что можно было до мелочей рассмотреть вид до самого горизонта. Но окна квартиры Фредди выходили во двор, и морские пейзажи были для Синди недоступны. Иногда он, соскучившись по свежему воздуху, все же выбирался на улицу, но подолгу не гулял, предпочитая сидеть на скамье или качаться на качелях. Ноги он берег, стремясь как можно скорее вернуться к работе. Невозможность танцевать угнетала Синди чуть ли не больше необходимости сидеть в четырех стенах.

Единственной отдушиной стали неизменные вечеринки у Фредди. Синди не мог веселиться, как все остальные, потому что все еще хромал и для активных действий не годился, спиртного же он, памятуя о прошлом похмелье, тщательно избегал. Зато среди гостей попадались интересные люди, с которыми иногда Синди беседовал, пока не начинал уже спать на ходу, а то и спорил до хрипоты. Все эти художники, поэты, мастера, учителя, артисты, фотографы, музыканты, представители самых разных субкультур и профессий, но люди обычно творческие стали для танцора источником самых разных знаний, которые тот охотно усваивал. Но если бы Синди сказали, что Майк на самом деле был не совсем прав насчет уровня его знаний, Синди искренне удивился бы. Он очень смутное представление имел о классической живописи и музыке, зато прекрасно разбирался в направлениях современного искусства. Он путался в истории родной планеты, зато, наслушавшись рассказов молодого увлеченного исследователя, мог с легкостью перечислить особенности быта и нравов какого-нибудь древнего племени. «Плавающий» в географии, он знал не менее сотни мест, где стоило побывать, вплоть до подробностей «а вот здесь, на улице Десяти Цветов, есть кафешка, где варят самый лучший в том городке кофе». Когда же дело касалось танцев, то равного Синди не находилось. Он никогда не ленился узнать больше о любимом деле, держал в памяти названия и отличия стилей, существовавших в то время, что же до Квентина Вульфа, то танцор мог бы без запинки рассказать его биографию. Однако сам Синди не видел в этом ничего особенного. Любой из постоянных гостей и уж тем более из семейства Фредди обладал схожим багажом знаний – иногда редких, ценных и интересных, но разрозненных и совершенно не структурированных и приправленных сверху непроверенными теориями, часть из которых явно отдавала шарлатанством. Каждый, кто приходил на вечеринки, оставлял в доме крупицу своих знаний и умений, и из этих крупиц составлялась необычайно пестрая мозаика, обладателями которой становились Фредди и остальные. Но никто из них не видел в подобном ничего выдающегося, и Синди только пожал бы плечами, вздумай кто рассуждать об его эрудированности. «Это все знают», – вот и все, что он сказал бы.

Но если вечером его скуку развеивали гости, то днем приходилось выкручиваться самому. От безделья Синди налег на кулинарию, и вскоре домашние привыкли, что их балуют ужином из двух-трех блюд. Поскольку разбогатеть семейству до сих пор не удалось, то приходилось изобретать новые рецепты или подгонять найденные в сети под имеющиеся в доме продукты. Иногда после этих экспериментов нужно было срочно проветривать квартиру и избавляться от получившегося кошмара, но чаще попытки были удачными.

– Блэк, из тебя бы вышла отличная жена! – хихикнула как-то Джу, облизывая ложку.

– Перебьются! – решительно заявил Синди. – А вы пользуйтесь, пока я жив!

Друзья против пользования ничего не имели.

От скуки же танцор завел блог под именем «Стрекозел», куда надиктовывал свои размышления. Большинство посетителей считало его девушкой, и Синди не стал их разубеждать. Дневник стал для него своеобразной терапией, дырой, куда он сливал весь негатив, который испытывал. Вскоре он заметил, что ему становилось легче после того как он высказывал все то, что накопилось у него на душе, причем не друзьям, а в пустоту, где его излияния могли увидеть лишь случайно заглянувшие в блог люди. Постепенно Синди избавлялся от негатива, и жизнь снова заиграла для него разными красками.

Однако несмотря на то, что печальные мысли понемногу оставляли его, от боязни с кем-то сойтись ближе он не избавился. И когда ноги зажили, а привыкшее к регулярному сексу тело стало требовать своего, чем дальше, тем больше, Синди отправился в гей-клуб.

Поначалу он немного боялся, что поведет себя как-то не так и то ли не сможет себе никого найти, то ли окажется окруженным толпой престарелых извращенцев. Однако действительность его успокоила. Обстановка клуба была приятной, и парень, с которым у Синди завязалась беседа, ничем не походил на маньяка в возрасте. Короткий пустой разговор, стакан коктейля и секс на заднем сиденье автомобиля – можно было бы сказать, что это все, что Синди получил за тот вечер, но на самом деле было и кое-что еще. Синди уверился в правильности своих действий и в возможности обойтись короткими связями на один вечер. Друзья, гости и случайные партнеры – вот и все, с кем он решил иметь какие-то отношения.

Синди быстро учился. Учился флиртовать, отыскивать в толпе подходящего человека, начинать разговор первым. Учился отшивать неугодных. Постепенно он убедился, что способен притягивать мужчин. Привлекательный внешне, умеющий двигаться и подать себя, эмоциональный, с экстравагантной манерой одеваться, он редко оставался в одиночестве. Правда, и клубы он посещал не каждый свободный день, и не всегда эти посещения заканчивались сексом. Но когда тянущая пустота внутри, появившаяся после разрыва с Майком, давала о себе знать, Синди ехал развлекаться, пытаясь заглушить неприятное ощущение флиртом, танцами и очередным приключением на ночь.

Иногда с ним искали встречи снова, просили номер, пытались узнать адрес. Синди отказывал всем, кому резко и решительно, кому мягче и со слабым сожалением. Временами, глядя в лицо очередного случайного партнера, он думал, что, может быть, этот случай может стать исключением… От таких мыслей он отмахивался, как от назойливых мух, и уходил без колебаний.

Домашние его поведение не одобряли, особенно если учесть, что иногда Синди не отказывал себе в удовольствии и пофлиртовать с гостями.

– Ты ведешь себя развратно, неужели не понимаешь! – вскипела однажды Джу, обнаружив Синди на кухне, целующимся с туристом-экстремалом, недавно прибывшим с Клыкастого хребта.

– Он нравился тебе самой? – поднял брови Синди. – Извини, не знал.

Джу покраснела и вылетела из комнаты.

Тим однажды попытался заговорить на эту тему, но Синди мягко, но решительно остановил его.

– Мы уже ссорились с тобой по похожему поводу, – сказал он. – Давай не будем делать это снова. Я знаю, что делаю.

Синди и самому хотелось в это верить, особенно когда он возвращался под утро с очередной вечеринки, с засосами на шее, спотыкаясь на каблуках и желая завыть от тоски, потому что всех, с кем он встречался, он невольно сравнивал с Майком, вспоминая его прикосновения, его поцелуи, его улыбку. Он делал это всегда, как ни пытался избавиться от этой привычки, и каждый раз его ждало разочарование, потому что, конечно, никто из его случайных любовников Майком не был. Только через полгода Синди смог воспринимать каждого человека самого по себе, а не как объект для сравнения, и то при воспоминании о широкоплечей фигуре, мягкой улыбке и нежных, осторожных поцелуях у Синди что-то екало в груди, а пустота внутри вновь напоминала о себе.

Фредди не пыталась ни отчитывать его, ни уговаривать. Она только смотрела на друга иногда так, что все сомнения Синди снова всплывали на поверхность. Во взгляде Фредди он видел сочувствие и жалость, и от этого чувствовал себя очень неуютно. К своему счастью, он редко ловил этот взгляд.

В остальном же жизнь текла по-прежнему, со своими радостями, печалями, периодами «роскоши» и безденежья, встречами, расставаниями и идеями, которые то и дело возникали в голове у энергичной Фредди.

– Блэк, тяни карту! – встретила она однажды Синди с порога.

– Какую карту? – не понял Блэк, стоящий в коридоре с двумя сумками продуктов.

– Лотерейную! У нас нынче день приманивания удачи. Загадываем по желанию, а потом участвуем в лотерее, чтобы получить деньги на его осуществление! Чего ты хочешь?

– Эпиляцию в клинике, – буркнул Синди, стаскивая сапоги. – Достало ноги брить каждый раз перед выступлением.

Повисла пауза, а потом в комнате раздалось веселое ржание Тима, хохот Тинто и высокий смех Джу.

– Чего смешного? – хлопнул глазами танцор. – Мне правда надо.

– Блэк, с тобой не соскучишься, – смахнула Фредди выступившие слезы. – Ладно, заявка на удаление лишней растительности принята! Тяни, скоро уже лотерея.

Синди пожал плечами и вытянул простой пластиковый прямоугольник из кулака подруги.

– Ну почему?! – бегала кругами через час Джу. – Почему стоит загадать что-то приличное вроде поездки на Белый пляж на неделю, так шиш, а как Блэку становится лень ноги брить, так ему все?!

– Смотри на это проще, – спокойно посоветовала Фредди. – У нас вот тоже ничего.

Синди, испытавший легкий шок от своего выигрыша – не джек-пот, но все же прилично, – попытался вклиниться.

– Может, ну его? Давайте потратим на нужное… Тинто вот комм пора менять, Тиму надо куртку новую… Да и вообще у нас сейчас не так много денег, можно пустить на хозяйство.

– Нет, – решительно возразил Тинто. – Так потеряется весь смысл игры. Что загадал, то и получишь. Нечего пытаться обманывать удачу.

Ему никто не возразил, и через неделю Синди на несколько дней лег в косметологическую клинику. Денег хватило с лихвой, и осталось еще как раз Тиму на куртку и на новый процессор для комма Тинто. На полную модернизацию уже не хватило.

– Теперь ты у нас прекрасная принцесса, – съязвила Джу, когда Синди вернулся домой, и каждый из семейства счел своим долгом повертеть его и рассмотреть. – Не хватает принца.

– Их не бывает, – безмятежно отозвался Синди.

– Так уж и не бывает?

– Так уж. Хотя нет, они могут существовать, но нам с тобой не светят.

– Это почему же?

– Потому что принцы в итоге женятся на принцессах, подходящих им по положению, воспитанию и хер еще знает, по чему. Принцы могут сколько угодно развлекаться с бедняками, но подпись под брачным контрактом они будут ставить с леди. А брошенная беднячка будет глотать сопли в своем домишке.

– Не веришь ты в сказки, Блэк, – отвернулась Джу.

– Да уж, Синди, ты сегодня слишком уж мрачен, – поддержала ее Фредди.

– Не верю, – легко согласился Синди. – Не верю в сказки и принцев, чего и вам желаю. А теперь пошли на кухню, я решил, что надо закатить пир в честь нашей удачи!