Текст книги "Три романа Синди Блэка"

Автор книги: Графит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

Все это было совсем не смешно, так что Синди впоследствии сам не мог объяснить своего поведения – он заржал во все горло и показал Грегу Охала фак.

Этот смех оборвали только два удара, один в челюсть, другой под дых. Драться Грег явно умел, в отличие от Синди.

Демис вскочил с места.

– Вы с ума сошли! Эй, разнимите их!

Актеры из подтанцовки оттащили Грега от Синди – Синди драться и не пытался, ему хотелось только отдышаться и разогнуться.

– Сволочь! – орал Охала, растеряв всю свою манерность. – Я тебя… тебе… – фантазия у него отказывала, не в состоянии породить достаточно страшную угрозу.

Синди стоял спокойно, поэтому его отпустили. Он потер челюсть – больно, потрогал губу – оказалось, что она разбита, кольцами Охала не брезговал.

– Мог бы в морду не давать, – сказал Синди. – Я тебе сегодня даже и так поверил.

Ответ Грега был нецензурным.

– С ума посходили! – кипел от негодования Демис и махал руками, как вентилятор – лопастями. – Драка! Не артисты, а уличная шпана! Мне что, полицию вызывать?!

В разгар скандала явился Цу-О, и по его губам скользнула еле заметная улыбка, когда он увидел Синди с разбитой губой и наливающимся синяком на скуле слева.

«Наслаждайся, гад», – подумал Синди. – «Теперь я точно знаю, что я прав».

– Все, – сказал вдруг нормальным человеческим голосом Грег. – Все нормально, пустите.

Его отпустили с опаской – вдруг снова бросится, но Грег отошел в другую сторону и стал демонстративно отряхивать манжеты, хотя кровь на них не попала.

– Безобразие! – бушевал режиссер. – Синди, что за глупые провокации, вам не пять лет! Ступайте к врачу и отдыхайте до завтра. Грег, я не ожидал от вас такого… импульсивного поведения, вы же артист, человек искусства! Тоже идите, проветритесь до завтра, чтобы я больше этого не видел!

– Я в порядке, – судя по вернувшимся томным интонациям, Охала на самом деле пришел в себя.

– Нет уж, ступайте, вы сегодня уже показали, что могли. Синди, вас тоже касается!

Синди спорить не собирался. Проходя мимо сбившихся в кучку актеров, он наткнулся на неприязненные взгляды. «Наверняка сочувствуют несчастному, доведенному до точки Грегу Охала, которого выбесил чудовище Блэк», – усмехнулся Синди. Сам он, несмотря на разбитое лицо и боль в солнечном сплетении, находился в отличном настроении.

Визит к врачу показал, что челюсть цела, а вот синяк на скуле сходил три дня, несмотря на выписанную мазь. Лиу рвал и метал, грозился пойти и порвать всех в театре.

– Да ну, – поморщился Синди, глядя в зеркало на свою перекошенную физиономию, – Еще этих разборок мне не хватало.

Сама мысль о том, что Лиу придет в «Домино» и попробует там с кем-то разобраться, вызывала у Синди смех, а смеяться было, во-первых, еще больно, а во-вторых, обидно для Лиу.

Квентин, столкнувшись с Синди в коридоре школы, ограничился замечанием:

– Когда ты говорил, что собираешься в бой, я думал, ты выражаешься фигурально.

– У меня всегда было плохо с подбором слов, – развел руками Синди.

Большой любви к Грегу этот эпизод Синди, конечно, не добавил, но Синди не собирался бежать в полицию, как того боялся Демис, на следующий день решивший выступить в роли миротворца. А к неприязни к Грегу с тех пор примешивался оттенок жалости. Иногда Синди ясно видел, что мог бы сделать Охала, если бы меньше думал о Цу-О, но сам он не собирался разводить с ним душевные беседы, да и вряд ли смог бы. Только и оставалось смотреть, как Герой мечется между желанием отыграть роль как можно лучше и страхом получить наказание за ошибку. От ошибок это его, разумеется, не избавляло, но, видимо, Грег боялся, что, вырвавшись на свободу, он начнет их делать в три раза больше.

Время шло, приближалась премьера. Привезли костюмы – Синди с восторгом убедился, что у художника, создававшего эскизы, несомненно был вкус и понимание так любимой Демисом «темной привлекательности Зла». Черный костюм Синди был нарочито прост, почти без украшений, если не считать вставки на плече, нескольких разрезов и подобия короткого плаща, но он должен был подчеркнуть изящество движений и гибкость танцора. Рядом с подчеркнуто мужественным Грегом в алом и белом и хорошенькой Жанной в струящихся легких тканях Синди выглядел почти бесполым. Это не преминули отметить, но подобным замечанием Синди задеть было невозможно. Он показал фотографию Лиу, и тот заявил, что главному герою стоило сражаться за Зло, а не за какую-то девчонку. Он даже изобразил, как это должно было происходить, Синди хохотал, как сумасшедший.

И только когда участникам показали афишу, Синди понял, что все всерьез – премьера через месяц! Репетиции лишили его романтических иллюзий о работе в театре, но спектакль от этого менее важным событием не стал. Синди думал, что премьера в любом случае изменит его жизнь – либо он поймет, что должен продолжать, либо на будущее заречется от театра.

Сама же афиша заставила его закатить глаза и мученически вздохнуть. То ли дело было в кривых руках фотографа, то ли в дурном вкусе дизайнера, но спокойно смотреть на результат Синди не мог. Лучше всего на афише выглядел его костюм, чего нельзя было сказать об обладателе этого костюма. Он был сфотографирован в самом неудачном ракурсе – в профиль, и даже вид собственного носа повергал Синди в уныние. «Сегодня на арене курносое Зло, спешите видеть», – с тоской думал он, разглядывая афишу. Он уже готов был решить, что кто-то нашептал создателям этого позора обратить на Синди пристальное внимание, но остальные участники выглядели немногим лучше. Однако дизайн уже был одобрен, деньги – уплачены, и Синди осталось только вздыхать.

Он пригласил на премьеру Квентина и Рэя, оба обещали быть. Позвал «четверку» – те восприняли это как должное. Теперь Синди мог быть уверен, что получит хоть какую-то поддержку, потому что от коллег ее ждать было совершенно бессмысленно. Он уже вспомнил и активно применял приемы из арсенала Красотки Мерилин, хотя не так давно был уверен, что подобные штуки ему больше не пригодятся. Репутации это ему не улучшало.

Синди воспринимал как само собой разумеющееся, что Лиу придет к нему на спектакль, и был немало удивлен, когда узнал, что Вахарио-младший обещал уехать на горячие источники с Вахарио-старшим и его супругой как раз на неделю, на которую выпала премьера. В другое время Синди не обратил на это внимания, но перед премьерой у него были порядком напряжены нервы, так что сдержать обиду он не мог, слово за слово – и Лиу вылетел из квартиры, хлопнув дверью после бурного скандала.

– Хоть бы предупредил! – орал Синди.

– Вот и предупреждаю! – не уступал Лиу.

В общем, никто не собирался провожать Синди на битву нежным поцелуем. «Образцовое Зло», – не без иронии думал он.

Он не испытывал того радостного предвкушения, которое посетило его перед отчетным концертом у Квентина. В день премьеры Синди проснулся и спокойно сказал себе: надо прийти и выступить. Победить – или проиграть и тогда уже смириться с тем, что сцена предназначена для других. Он испытывал облегчение, потому что вечером должен был прийти конец нервному напряжению, которое не покидало его несколько месяцев. Противостояние с Цу-О, неприязнь других актеров, мягкотелость Демиса, агрессия Грега – все это изрядно утомило Синди. Другие решили, что он задирает нос – и он на самом деле стал смотреть на них свысока. Он снова начал перетряхивать обувь перед выступлениями – а ведь в школе Квентина он почти отучился от этой привычки. Но театр школой Квентина не был. Маэстро был прав: на сцене все может быть прекрасно, но за кулисами царят волчьи порядки, кто сильнее, тот и выживет. Никакого сотрудничества с другими актерами у Синди не вышло, и если он и признавал способности некоторых из них, то сдружиться не смог ни с одним. Но теперь завершался этап нервотрепки, репетиций, скандалов и препирательств. Синди и остальных должны были рассудить зрители. Оставались мелочи – выйти и сыграть так, как он представлял себе всю эту историю.

Он был спокоен, пока ехал в театр, пока одевался, пока ему накладывали грим, после которого Синди стал лицом сливаться с беленой стеной, пока прокручивал в памяти последовательность эпизодов… И только стоя за кулисами, когда первое действие уже началось, и Жанна с Грегом на сцене изображали счастливых влюбленных, Синди почувствовал мурашки вдоль позвоночника – ему выходить! Прямо сейчас. А у него в голове ни одной дельной мысли, он не вжился в роль и походит не на обаятельное Зло, а на перепуганного студента. Он лихорадочно попытался представить: вот он, властелин темной армии, мрачный колдун, хозяин черного замка… Получалась чушь какая-то, и на ум приходил исключительно старикашка в балахоне и с бородавкой на носу. Синди с ужасом понял, что это – провал. Но уже слышались первые звуки темы Зла – его тема никогда не начиналась громко, она зарождалась в тишине и понемногу набирала силу – и ноги несли Синди на сцену. И там уже была тропинка в саду, освещенном только луной, и по этой тропинке шло Зло, в своей черной одежде почти сливаясь с ночными тенями. Это было наглостью с его стороны – появляться в саду, где только что гулял настоящий Герой, но у Зла всегда было достаточно сил и удачливости для выполнения своих прихотей, а сейчас ему хотелось развлекаться так, гуляя на чужой территории, обманывая стражу и насмехаясь над всеми, кто его ненавидел.

Синди не был уверен, что все делает правильно. Вроде бы он оказывался на нужных местах в нужное время, и музыка, как всегда, подталкивала его в верном направлении, но еще и оценивать свои действия танцор был не в состоянии, как и не в состоянии следить за реакцией зрителей. Зрители для него в этот момент если и существовали, то далеко, вне пределов досягаемости. Можно сколько угодно смотреть на рыбу в аквариуме и даже стучать пальцем по стеклу, но мир рыбы все равно находится внутри аквариума, в воде, среди водорослей, песка и других рыб и моллюсков. Сцена была аквариумом Синди, и ему было не до взглядов с той стороны стекла.

История продолжалась. Зло соблазнило колдовством и похитило невесту Героя, просто потому что она оказалась красивой и принадлежала врагу Зла. И пока безутешный жених пытался узнать, куда же исчезла его возлюбленная, Зло пировало в своих темных владениях в окружении приспешников. Но вот странно – чем дольше длился пир, тем больше мрачнел хозяин. И вино казалось горьким, и лица вокруг – уродливыми, а та, которая с таким интересом в саду смотрела на его волшебство, теперь не могла взглянуть на Зло без отвращения. А порождения тьмы прыгали и плясали вокруг, приходя во все большее неистовство, и тыкали пальцами в добычу, и оскорбляли ее, и тогда их господин пришел в бешенство и прогнал всех прочь в приступе гнева. Но Зло рассердилось и на невесту Героя, потому что она заставила его разлюбить все, что раньше ему нравилось, – кто же еще, как не она?

Начался антракт, и Синди за кулисами сполз на пол. Когда азарт пропадал, танцор чувствовал себя так, словно передвигал с места на место гору, а потом его еще и били палкой. Пытаясь вспомнить, что же он творил на сцене, Синди ужаснулся и решил, что проще не вспоминать. Мимо прошло несколько «воинов» его «темной армии», как-то странно на него глядя. «Могли бы и водички властелину принести», – сварливо подумал Синди, но пришлось встать и отправиться за водой самостоятельно.

Он еле успел утолить жажду, как в него вцепились гример с костюмером и что-то долго поправляли, приводили в порядок, обновляли и переделывали. Техник проверил наладонники – магию Синди отыгрывал с помощью проекторов, вроде тех, с которыми в Анатаре изображал бабочку, но меньше и примитивнее. Антракт казался бесконечным, и когда Синди вырвался из цепких рук, уже пора было снова выходить на сцену. Танцор был уверен, что сделает там два шага и свалится.

Ничуть не бывало – стоило ему выйти из-за кулис, как неизвестно откуда взялись новые силы. То ли отказывало волнение, потому что было поздно волноваться, то ли помогало зрительское внимание, пусть даже Синди не ощущал его так, как это бывало раньше, а может, на сцене он становился не собой, а своим персонажем, а того всякие мелочи вроде успеха выступления не волновали.

Во втором действии Герой преодолевал тяготы пути, а Зло обольщало его невесту. Музыка то гремела и грохотала, то стихала, в ней то был слышен звон мечей, то гудение рога, то победные кличи, то злобные вопли – а то она становилась тихой, почти нежной и печальной, с дуновением флейт и плачем скрипки. Герой шел через мрачный лес, а его невеста слушала рассказы своего похитителя. Он боролся с чудовищами, а она гуляла в саду с черными цветами. Зло показывало Принцессе свое мастерство, а его слуги в это время нападали на ее возлюбленного. Ей казалось, что Зло не такое уж и ужасное, а порождения тьмы мешали ее спасителю прийти на помощь, и порой только добрые духи могли спасти его самого.

Но Зло, которое уже стало надеяться на что-то большее, было обречено, хоть ему и казалось, что оно вызывает у своей пленницы что-то похожее на приязнь. Как только Герой, прошедший все препятствия, появился перед его замком, она тут же стряхнула с себя наваждение, бросилась к жениху и не стала пытаться остановить его, когда тот решил убить Зло. И тогда похититель понял, что ему никогда не получить того, что принадлежит Герою, обозлился еще больше, возненавидел тех, кого попытался разлучить, и вышел на бой сам, один на один.

Потом он умирал, долго и трудно. Синди знал, что на самом деле это не могло длиться дольше трех минут, но на сцене это время для него растянулось до вечности. Он умирал, оставшись в одиночестве, считая себя преданным, хотя сам сделал все, чтобы закончить жизнь именно так. Наконец, Зло испустило дух, скорчившись в траве, а для Синди пришло время незаметно покинуть сцену. Последним эпизодом было возвращение Героя с невестой на родину, участие Синди в котором, разумеется, не требовалось.

На этот раз он пил за кулисами лимонад, и зубы у него стучали о край стакана. Потом противно задрожали мышцы и задергалось веко – сказывался стресс. Синди подозревал, что за спектакль потерял килограмма три. Но отдыхать ему было некогда – предстоял еще выход на поклон.

В зале загорелся свет, послышались аплодисменты – началось. Синди вышел на сцену. Он мог не очень спешить – перед ним на поклон выходили разнообразные «духи», «слуги тьмы» и другие персонажи второго плана. Наконец, пришла его очередь, он вышел вперед, раскланялся. Ему хотелось бы верить, что зрители на самом деле стали хлопать при его появлении громче, но в ушах у Синди слегка звенело, поэтому он не мог поручиться, что все было именно так. Он попытался увидеть в зале своих друзей, но не мог разглядеть лиц, от яркого света слезились глаза. Синди отошел, уступая место Грегу, держащему за руку Жанну. Софиты направляли на актеров такой поток света, что Синди вспотел в своем черном костюме, и у него наверняка поплыл грим. Еще нужно было поклониться в линии вместе с остальными – и все. Отыграл. «Отмучился», – подумал Синди, имея в виду не то спектакль, не то все, ему предшествующее.

На общем поклоне он оказался рядом с Грегом – никуда не деться, с одной стороны от Героя кланялась его невеста, с другой – его враг. Пришлось даже взяться за руки. Пальцы у Грега были сухие и теплые, не идущие ни в какое сравнение с влажной кистью Синди. Синди досадливо прикусил губу – теперь этот самоуверенный кретин не мог не понять, как он переволновался, – но тут же улыбнулся залу. Что бы он себе ни придумал, им же хлопали! Хлопали все равно! Да, зал был наполовину пуст, немного желающих нашлось, чтобы прийти на премьеру неизвестного режиссера в «Домино». Но все же зрители пришли, они пережили вместе с Синди эту историю, они видели взлет и падение Зла, и впервые Синди подумал: ура? получилось? мечта сбылась?

Впрочем, прочувствовать по-настоящему то, что мечта сбылась, он еще не успел, но аплодисменты словно наполняли энергией его уставшее тело. Минуту назад Синди чувствовал себя так, как будто на самом деле умер на сцене, а теперь если и не был бодр, то хотя бы не собирался падать от усталости.

Как только упал занавес, они с Грегом отдернули руки одновременно.

– Ты похож на бледную лягушку, Блэк, – оскалился Охала, мигом сбросив маску благородного героя.

– А ты на идиота, у каждого свои недостатки, – отмахнулся Синди.

Он вовсе не собирался заводить очередную перебранку с Грегом, но тот был готов к ссоре всегда и всюду. Выручил Демис, который выскочил на сцену, как всегда радостный, сверкающий белыми зубами и залысинами.

– Я поздравляю нас всех! Мы сделали это, премьера удалась! Я так благодарен вам, так рад!

«Ты еще попрыгай от счастья», – подумал Синди. Усталость снова стала настигать его, возбуждение ушло. Хотелось спать, желательно, не в одиночестве, но Лиу был с родителями, а значит, и в этом Синди было отказано.

– Я предлагаю всем нам заказать еду из ресторана и устроить небольшой капустник в честь удачного начала!

Об энтузиазм Демиса можно было обжечься, но на Синди он не действовал. Синди был рад тому, что произошло, что все они сделали, но пытаться еще что-то праздновать с этими людьми, большинство из которых его не терпело, было выше его сил.

– Я пойду домой, Демис, – сказал он. – Это было круто. Я тоже рад, что был тут.

– Да? – Синди не мог понять, на самом деле режиссер огорчен или ловко притворился. – Очень жаль, отметили бы все вместе…

– Синди, оставайся, – подала вдруг голос девочка, игравшая злого духа. Синди удивился: оказалось, некоторые коллеги все-таки испытывали к нему теплые чувства – или виной тому была радость от премьеры, а отсюда и снисходительность.

С другой стороны из-за кулис вышел Цу-О, и Синди укрепился в своем решении уйти.

– Спасибо, малышка, – подмигнул он, – но темный властелин пойдет зализывать раны домой и примет там пятьдесят капель чая. Но мы еще повоюем!

Он помахал рукой и пошел переодеваться. Грег Охала, конечно, не смолчал.

– Зло уползает прочь, поверженное! Добро и справедливость торжествуют!

– Лучше бы торжествовал разум, – пробормотал Синди. У него так и чесались кулаки заехать Грегу в нос, хотя драться танцор не умел никогда, но он слишком устал для разборок. Премьера выжала его досуха.

Оказалось, что в одиночестве ему все-таки было отказано в этот вечер. У служебного входа его поджидал Квентин, а чуть поодаль – «четверка».

– Я сначала подумал, что ты захочешь отпраздновать со всеми, – сказал маэстро, – но решил все же немного подождать.

– Не хочется праздновать… с ними, – признался Синди. – Кажется, я теперь официально признан отступником.

– Нашел, о чем беспокоиться.

Тем временем, ученикам, которые дали сначала высказаться Квентину, директору и звезде первой величины, надоело ждать, и они поспешили поздравить Синди.

– Это было… – Конрад задумался, подбирая нужные слова.

– Чувственно, – закончила за него Влада, размахивая рукой с зажатой в ней сигаретой. Неодобрение маэстро она старательно не замечала. – Не знаю, как другие, а мне было жалко Зло.

– Мне тоже, – поддержала Люси. – Ты… ну, то есть, он, был такой трогательный. Не понимаю, почему Принцесса выбрала этого придурка с мечом!

– Женщины! – засмеялся Конрад. – Мужики ради них подвиги совершают, а они на чужие жалобные глазки западают!

– Посмотрим, что скажут мужчины, – вдруг сказал Квентин. – Точнее, конкретный мужчина.

– Вы о ком? – не понял Синди.

– Я позволил себе привести сюда одного театрального обозревателя. Он весьма известен в своем кругу, его мнению доверяют.

– Ничего себе… – пробормотал Синди, который немедленно представил себе разгромную статью. – «Домино» – это же так, маленький театрик…

– Точь-в-точь его слова. Но я его убедил.

Разгромная статья в воображении Синди выросла в два раза и наполнилась едкими замечаниями.

– Не бледней, – улыбнулся Квентин. – Жорж суров, но справедлив.

– А… как ему? – спросил Синди.

– Понятия не имею. Пока Жорж не напишет статью, он нем, как камень. Увидишь завтра или послезавтра в обзорах. А пока я рекомендовал бы тебе выпить чего-нибудь тонизирующего, если ты не собираешься немедля лечь спать.

– Ну что, – Синди улыбнулся, переводя взгляд от одного лица к другому, – не откажетесь выпить за будущие победы Зла?

Ни одного противника темной стороны поблизости не оказалось.

Статья вышла на следующий вечер. Квентин не преувеличивал, когда говорил, что его знакомый – уважаемый в своем кругу обозреватель. Ссылка на статью находилась на главной странице портала новостей о культурной жизни Парнаса – по сути, главного сайта города. Если упоминания театра «Домино» и встречались там раньше, то разве что в каталоге театров, где перечислялись даже самые захудалые сцены.

Синди не обмануло предчувствие перед премьерой. Она на самом деле должна была определить его дальнейший путь, а статья становилась приговором, то ли обвинительным, то ли оправдательным. От волнения строчки прыгали у Синди перед глазами, он читал выборочно, кусками, пытаясь уловить суть.

«…сценарий предельно прост, даже наивен, и возвращает зрителя к любимым в детстве сказкам…»

«…музыка для постановки полностью написана режиссером и ранее нигде не воспроизводилась. Если оценивать ее как самостоятельное произведение…»

«…стоит отдельно отметить работу художника по костюмам…»

«…однако жанр танцевального шоу предъявляет высокие требования к актерской игре, а в данном случае эти требования еще и подкрепляются особенностями сценария. Актеры ограничены в средствах выражения эмоций, они немы и полагаются только на уровень владения телом. От выразительности их движений и мимики зависит, увидит зритель наполненную чувствами историю или кукольное шоу, в котором по сцене под музыку зачем-то передвигаются роботы. К сожалению, в случае «Похищенной», стоит говорить скорее о втором случае».

Синди стиснул зубы, прикрыл глаза, но все-таки заставил себя вернуться к чтению.

«Как уже упоминалось, сценарий очень прост и представляет собой переработку старых сказок и легенд. Для того чтобы не превратить подобный сюжет в примитивный спектакль, режиссеру и актерам стоило сосредоточиться на развитии главных героев и переживаемых ими изменениях. Приходится признать, что с поставленной задачей творческая команда не справилась».

Синди медленно выдохнул, борясь с желанием швырнуть комм через всю комнату. Каждое слово статьи жгло его и заставляло кусать губы от бессильной злости.

«Если говорить о Герое, которого сыграл Грег Охала, то при всем желании не получится усмотреть в его характере хоть какие-нибудь изменения. Герой показывает зрителям набор самых примитивных эмоций, в нем не удается заметить и тени сомнения. Он идет через сюжет, рубя направо и налево врагов и Благородно Защищая Друзей с одним и тем же выражением лица. С тем же успехом можно было выпустить на сцену робота с пулеметом».

Синди застонал сквозь зубы, потому что ни одного слова он не мог опровергнуть. Провал, провал…

«Образ Принцессы в исполнении Жанны Сежер несколько выигрывает рядом с Героем, но, увы, и его тоже нельзя назвать удачным. В отличие от Героя, Принцесса еще способна сомневаться, но и она действует в рамках шаблона. Она так легко переходит с одной стороны на другую и обратно, словно в ее голове не удерживается более двух мыслей разом, сопоставлять и размышлять она не способна. Она сосредоточена только на том, что видит – пока Герой не приходит и не стучит латной рукавицей по воротам, она не вспоминает о нем, хотя, казалось бы, должна по сюжету испытывать к нему подлинную любовь. Можно и не сомневаться, что оставив за спиной труп своего похитителя, она ни разу не пожалеет о нем. Принцесса – бабочка-однодневка.

Единственным, что не позволило спектаклю стать историей из жизни роботов, стал образ Зла, которое сыграл начинающий актер Синди Блэк».

Чтобы продолжить читать, Синди пришлось сделать несколько кругов по комнате быстрым шагом.

«Сцены с участием Зла – единственные, в которых что-то может для себя найти зритель, которому недостаточно для удовольствия от спектакля красивой музыки и ярких костюмов. Нам показывают, как у Зла – которое, впрочем, не такое уж и злобное, – рушится мировоззрение. Оно мыслит, мечтает, впадает в бешенство – словом, живет. Вот уж на чью долю выпадает больше всего переживаний, сомнений и разочарований. На фоне выхолощенных эмоций остальных персонажей крушение надежд Зла начинает выглядеть трагедией существа чувствующего среди манекенов. Разумеется, в мире сценария шансов на счастье у него нет. После спектакля я слышал, что некоторые зрительницы осуждают Принцессу, сбежавшую от Зла обратно к Герою. Лично мне здесь не видится никакого противоречия. Подобное притягивается к подобному. Пластику – пластик, живому – живое. Но живого в спектакле больше нет, и в итоге Зло умирает в одиночестве.

Спектакль называется «Похищенная», но я бы переименовал его в «Отверженного», потому что точка фокуса в постановке явно смещена с отсутствующих переживаний героини на метания Зла. Возможно, режиссер ставил перед собой задачу показать трагедию человека в окружении равнодушного общества, но в таком случае стоило сократить сцены с участием Героя раза в полтора, а также удалить из сюжета половину сказочных существ, которые не добавляют шоу ни смысла, ни глубины, ни красоты».

Синди перечитал этот кусок статьи два раза, медленно, шевеля губами. Потом еще посидел немного, тупо глядя на текст, но буквы не спешили пропадать. И только когда они немного померкли – комм перешел в режим энергосбережения – Синди вскочил с торжествующим воплем.

Это была самая настоящая истерика. Синди то хохотал, как помешанный, то не мог сдержать слез, хотя не плакал даже у Квентина, когда рассказывал о Цу-О. Он метался по дому, как бешеная муха, какими-то петлями и зигзагами, катался по полу, стуча по нему пятками от избытка эмоций, кусал собственные пальцы, не чувствуя боли. Любой, кто увидел бы Синди в этот момент, счел бы его сумасшедшим.

Это была победа, полная и безоговорочная. Синди не просто открыл себе дорогу в мир театра. Он получил последнее подтверждение своей правоты. Он победил Цу-О с его дрессурой и язвительными замечаниями, он убедился, что не зря оставался верен себе, своему чутью и пониманию роли. «Нас рассудят зрители», – решил он, и зрители рассудили в его пользу. Он не зря боролся, терпел чужую неприязнь, получал по лицу – все не зря.

Наконец, он выдохся, раскинулся прямо на полу, разбросав руки и ноги, как морская звезда. Потом снова открыл статью и перечитал, проговаривая про себя каждое слово. Затем послал вызов.

– Квентин, – сказал он с нежностью, – я догадывался, что не смогу с вами расплатиться никогда. Теперь я точно это знаю.

– Пустяки, – улыбнулся маэстро. – Я всего лишь предложил приятелю составить мне компанию. Жорж кристально честен, он никогда бы не стал искажать факты даже для друзей – слишком заботится о своей репутации.

– Да-да, а еще он любит в минуты досуга ходить в театры вроде «Домино». Не-ет, даже не пытайтесь уменьшить мою благодарность, это бесполезно.

– Да я и не пытаюсь. Но ты слишком впечатлен – это просто статья.

– Это не просто статья, – возразил Синди с мечтательным огоньком в глазах. – Это свидетельство того, что не зря я их, сволочей, терпел все это время. Чуть не сбежал, знаете ведь. Вот пусть теперь получат.

– Не думал, что ты так мстителен.

– Просто мне некому было мстить при вас…

Позвонил Лиу, который должен был вернуться только через четыре дня.

– Я читал про ваш спектакль, – признался он. – Ты крут. Если даже Жорж признал… Жаль, что меня там не было.

– Да? – приподнял брови Синди. – А как там на источниках отдыхается, ничего? Интересно, наверное…

У Лиу сделалось такое несчастное лицо, что Синди расхохотался.

– Возвращайся давай, – сказал он уже без обиды. – У тебя еще четыре шанса увидеть все своими глазами.

У Демиса с «Домино» был контракт на пять спектаклей. В случае успеха режиссер надеялся перейти на площадку побольше. Он тоже пригласил репортеров на премьеру, но, во-первых, уровень у них был скромнее, чем у Жоржа, а во-вторых, рассыпаться в похвалах никто все равно не спешил. Синди очень сомневался, что Демис сумеет пробиться дальше, и подозревал, что после пятого спектакля все так и утихнет.

Он снова ошибся.

В день прогона перед следующим спектаклем Синди шел в «Домино» с высоко поднятой головой, что наверняка воспринималось остальными как последняя степень его зазнайства.

– Ну что, Блэк, почем нынче берет неподкупный Жорж? – поинтересовался Грег Охала. Вид у Героя был кислый – еще бы, его в статье раскатали паровым катком.

– Не знаю, я все деньги на пластыри потратил, – ответил Синди.

– Какие пластыри? – сбился Грег.

– Которые тебе за уши приклеивал, чтобы у тебя лицо не менялось. В этом ведь тоже я виноват, а?

Грег покраснел так, словно его вот-вот должен был хватить удар.

– Ты…

– Грег, не надо, – умоляюще попросила Жанна и повернулась к Синди. – Синди… ты правда все это подстроил? Отомстил? Но за что?

– Нет, конечно! – вспыхнул Синди. – Делать мне больше нечего!

Ему не верили. Грег Охала смотрел с ненавистью и по нему было видно, что даже если с неба спустится ангел и скажет: Грег, ты не прав, ты и правда сработал плохо, – Охала скажет, что Синди подкупил силы небесные.

– Ты ничтожество и выскочка, – процедил он. – Понятия не имею, сколько ты или твой белобрысый любовник заплатили за эту статью, но с рук тебе это не сойдет.

– Ты уже и любовника моего успел изучить, – вздохнул Синди. – Охала, лучше бы ты репетировал больше, а не в моем белье копался и заговоры разоблачал.

– Репетировал? Да чтоб я лишний раз с тобой сталкивался еще!

– Кхм, – никто не заметил, как подошел Демис. Режиссер выглядел как-то странно: он улыбался, но глаза у него бегали, и он словно стеснялся посмотреть на актеров.

– Только уважение к тем, с кем мы выходим на сцену, мешает мне хлопнуть дверью и уйти, – процедил Грег Синди, решив оставить за собой последнее слово. – Иначе я бы с тобой одним воздухом не дышал.

Если Синди понимал правильно, многие предпочли бы, чтобы дверью хлопнул он сам. Только некоторые смотрели на него дружелюбно. Еще часть после статьи не знала, чью сторону принять – Синди мог стать куда популярнее Охала. Но большинство не желало признавать собственных ошибок, и их неприязнь перерастала в ненависть.

– Кхм, – снова откашлялся Демис. – По поводу работы… нам нужно кое-что обсудить.

Он не сел, как всегда, на первый ряд, а поднялся на сцену. Остальные подтянулись ближе, в том числе и те, кто не принимал участия в ссоре. Синди только теперь заметил, что в зале нет Цу-О. Заболел? Или не решился прийти после статьи и смотреть в глаза актерам?