Текст книги "Три романа Синди Блэка"

Автор книги: Графит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

При мысли о танцах Синди обнаружил, что уже открывает дверь своего дома, а там не слышно ни голосов, ни шагов, ни каких-либо еще звуков, свидетельствующих о присутствии кого-то. Вернувшись из фантазий в реальность, Синди вспомнил, что родители собирались на вечеринку и не должны были вернуться раньше полуночи.

Синди счастливо засмеялся – что за чудный день ему выпал! Сначала победа на конкурсе, потом Стив, а потом целый свободный вечер! Можно было заняться своим самым любимым делом. Синди совсем не чувствовал усталости, наоборот, он был полон сил и энтузиазма. Он решил, что будет танцевать для Стива? Самое время было, чтобы отрепетировать. Да не скрываясь в своей комнате, заткнув уши наушниками, босиком, чтобы его не застали, а прямо здесь, в гостиной и в удобной обуви! Кстати, об обуви… Танцору пришла мысль, чем можно дополнить "Desire", чтобы, наконец, оно заиграло всеми своими красками.

Найти туфли оказалось несложным делом – у Алисии были крупные ступни, а Синди носил обувь небольшого размера. Юбки матери были ему велики, поэтому пришлось воспользоваться старым приемом и обвязать бедра платком. Взяв футляр с помадой, Синди невольно вздрогнул, вспомнив, как в детстве его, вырядившегося девочкой, выдрал отец, хотя за это ему грозило наказание от комитета по защите прав семьи и ребенка, если бы кто-то узнал. Но тогда Синди был маленьким и глупым и хотел порадовать мать, а теперь он вырос, стал куда умнее и просто хочет попробовать новый образ для танца. Ну, если честно, то не только для танца… Стиву раньше нравились девушки. Синди сам видел, как он однажды провожал одну такую до дома, а потом на дискотеке приглашал ее на все "медляки".

Танцор отошел на шаг от зеркала и вгляделся в свое отражение. Однако на него из зеркальной глубины, вопреки ожиданиям, смотрела не очаровательная девушка, а худой растрепанный подросток, зачем-то натянувший туфли на каблуках и накрасивший губы. Но Синди махнул рукой и подумал, что над формой он еще успеет поработать, а сейчас важнее образ и настроение.

– Ты отлично выглядишь, детка, – сказал он, пытаясь подражать герою популярного сериала, и удивленно моргнул – настолько незнакомым показался ему собственный голос. – Твоему парню понравится.

Теперь все было готово и можно было начинать. Страстная и яркая "Desire" разлилась по дому, и Синди ринулся… нет, не в бой, здесь это слово было неуместным. В открытие, в чудное путешествие, в которое звала его музыка, в котором он забывал обо всем и растворялся в мелодии, позволяя ей главенствовать над собой. Теперь он был не просто Синди Терренсом, пятнадцатилетним подростком из маленького города, а словно превращался в передатчик, который переводил язык музыки на язык жестов, стремясь донести ее красоту до людей, подчеркнуть ее, сделать еще ярче, насколько это вообще возможно.

С каблуками поначалу возникли сложности – Синди поразился, как же могут женщины ходить на высоченных шпильках, если он даже на невысоких каблуках с трудом удержался. Но дальше стало проще, и танцор почти перестал обращать внимания на эту досадную помеху. Он чувствовал, что на этот раз все совершенно правильно, он нашел нужный образ, и мелодия, с которой он так долго не мог поладить, открывается ему. Впрочем, не только это заставляло его ликовать. Впервые Синди танцевал не для родителей, и не для какого-то абстрактного зрителя. Он танцевал для своего парня, хотел, чтобы Стив видел это, чтобы восхищался, чтобы знал, что может Синди дарить ему – такого тут больше никто не умел! Синди зажмурился, представив изумленный, а потом восторженный взгляд зеленых (или у Стива серые?..) глаз, и закружился, закинув руки за голову.

За его спиной раздался странный клокочущий звук. Синди, разом растерявший всю свою ловкость и грацию, повернулся, чуть не вывихнув ступню и не сломав каблук. Мать, белая, как облако, стояла в дверях, судорожно прижимая руку к горлу, а за ее спиной стоял отец, его лицо, налитое кровью, казалось особенно ярким по сравнению с бледной кожей жены. Хозяйка дома, куда пригласили чету Терренс, внезапно заболела, и гостям пришлось возвращаться домой.

Удача, отпущенная Синди в этот день, закончилась.

Синди растерянно замер. Несколько секунд все молчали, а потом проклятый каблук все-таки подломился, Синди ойкнул и взмахнул руками, чтобы не упасть. Это вывело из оцепенения его отца, и Терренс-старший протиснулся в гостиную мимо жены, которая так и стояла в проходе, держась за шею.

Синди ждал крика, упреков, может, физической расправы – все это уже было и было переносимо. Но отец ничего не говорил, а только смотрел в раскрашенное лицо сына с каким-то брезгливым интересом. Такое выражение лица Синди видел у него однажды во время передачи о экзотических насекомых – та же смесь отвращения с легким непониманием, как подобные создания могут существовать в природе. Под этим взглядом подросток невольно сжался и зачем-то попытался закрыть намазанные помадой губы ладонью, как будто это что-то могло изменить.

Отец повернулся к нему спиной, двигаясь грузно, словно внезапно отяжелел или был изнурен физической работой, и бросил матери:

– Вот. Вот, любуйся, до чего ты довела. Это все твое воспитание, будь оно проклято, сделало из парня какого-то пидора. Нравится?!

Эти слова, а больше резкий тон привели Алисию, с которой давно никто так не говорил, в себя.

– Что вы себе позволяете, Роберт Терренс?

Но на этот раз Роберт решил изложить супруге все, на что не решался раньше. Все, что накипело за годы совместной жизни, желало теперь быть высказанным, причем немедленно.

– Что я себе позволяю?! Это не я вырастил ребенка педиком. Единственная моя ошибка – женитьба на стерве, от которой родился такой урод. Говорил я, надо было отдать его в спортивную секцию, но нет же, ты все о сцене мечтала… Поэтому закрой рот и думай, что мы будем делать с этим позором. Или среди твоих дружков-актеров нормально, когда парень натягивает бабские тряпки, мажет себе лицо и танцует, как шлюха?

– Ты-то наверняка насмотрелся в жизни на шлюх, – огрызнулась Алисия, но как-то вяло. Ее муж, которого она привыкла считать бесхребетным слизняком, годным только чтобы давать ей деньги, внезапно проявил характер. Она настолько этого не ожидала, что теперь ей оставалось лишь слабо отбиваться.

– Да уж лучше смотреть на шлюх, чем терпеть твои истерики, – отрезал так неожиданно посуровевший супруг. – Вот только в моем доме блядей быть не должно, а теперь из-за тебя одна появилась!

Они оба не смотрели на Синди, препираясь друг с другом, и говорили о нем, как об испорченном проекте или сломанной дорогой вещи, которую жалко выбрасывать, потому что в нее вложили кучу денег, но которая теперь ни на что не годна. Синди почувствовал, как внутри набирает силу непривычное чувство гнева. Он бы еще понял, если бы родители так взбесились, увидев их со Стивом поцелуй, но выбрасывать его на помойку, потому что он танцевал в непривычном для них виде?! Подросток сжал кулаки и сделал шаг вперед.

– Что я такого сделал?! Раньше вы не говорили, что мои танцы плохи. Потому что это не так, и вы это знаете! Почему вы теперь говорите так, будто я не человек?! А ты… ты, мама, – повернулся он к Алисии, – ты же всегда хотела, чтобы у тебя была дочь, что же ты не радуешься?!

Мать издала какой-то странный горловой звук, и Синди вдруг подумал: это потому что она актриса, уж слишком ее поведение было похоже на игру в каком-нибудь сериале. Или она правда была так испугана и растерянна? Не ожидала? Но чего? Того, что он оденется женщиной, или того, что сможет ответить родителям?

Терренс-старший посмотрел на сына, как на внезапно заговоривший чайник. Или куст. Или пятно плесени. Потом он молча схватил Синди за шиворот и потащил его вверх по лестнице. Синди пытался упираться, брыкаться, даже попробовал укусить, испачкав руку отца помадой, но получил оплеуху, от которой зазвенело в ушах и немного перепутались мысли. Роберт втолкнул сына в его собственную комнату и, пока Синди приходил в себя, сходил за ключом, которым уже давно никто не пользовался. Замок на внешней стороне пискнул – подросток был надежно заперт.

Синди попытался вырваться, он кричал, требовал выпустить его, молотил кулаками по двери, но напрасно – родители не обращали на его поведение никакого внимания. Чуть не сорвав голос, он понял бесполезность этих попыток, повалился на кровать и замер. Синди думал, что расплачется, но глаза оставались сухими, зато в горле словно застряло что-то, а мысли были тяжелыми и горькими.

Если бы его застали со Стивом или во время очередной проделки, он бы понял и стерпел любое наказание. Но теперь оно было несправедливым! "А если это еще не наказание?" – спросил вдруг его внутренний голос. – "Если родителям сейчас просто не до тебя, а потом они решат, что с тобой делать?" Синди сглотнул, обхватил руками колени и попробовал представить, что Терренсы сделают со своим провинившимся сыном. Оставят без карманных денег? Перестанут отпускать в студию? Посадят под домашний арест? Почему-то Синди размышлял обо всем этом безразлично, как будто оставаться без денег или свободы предстояло не ему. Зато брезгливую гримасу отца и расширенные от ужаса глаза матери он вспоминал с содроганием. Отношение к нему родителей ранило сильнее, чем любая выдуманная кара.

"Они меня не любят", – эта мысль была настолько ужасной, что подросток постарался сразу ее прогнать, но уходить она и не подумала. "Они меня не любят". Синди попытался вспомнить их вечера, когда все было спокойно и никто не ругался, дни рождения, приемы гостей, как мать хвалила его за победы, как отец вытаскивал его к своим друзьям… Тщетно, все воспоминания перечеркивало одно единственное, в котором отец смотрел на него с омерзением.

"Наверное, я их разочаровал окончательно, поэтому больше они меня не любят. Они терпели-терпели, а теперь терпение кончилось. Я для них теперь всегда буду ненормальным и позором семьи". Синди стало отчаянно жалко себя. Он попробовал представить, что будет дальше. Рано или поздно родители должны были выпустить его отсюда. Ему предстояли занятия в школе, экзамены, потом каникулы… О студии можно было теперь и не думать, но Синди все равно не нужны были больше занятия там.

И все было бы почти как раньше.

Все было бы нормально, если бы не сделанное Синди открытие, что мать и отец не любят его. Он мог бы попытаться вернуть доброе отношение к себе ("Доброе? Ты уверен?" – снова вмешался внутренний голос), но если ему не удалось завоевать их любовь за все эти годы, то почему должно было получиться сейчас? Да, до совершеннолетия родители обязаны были его содержать, но сама мысль о том, что они будут делать это просто из чувства долга, хотя на самом деле Синди им не нужен, даже противен, была кислой. Отцу и матери был нужен кто-то другой, кто мог бы удовлетворить амбиции Алисии и при этом продолжить дело Роберта. Как это было возможно, Синди не очень представлял, но раз родители ожидали вырастить такой идеал, то он должен был существовать на самом деле.

"А я никому не нужен", – мрачно подумал Синди, намеренно растравляя себя, и тут вспомнил о Стиве. Стив! Вот кто мог бы его спасти. Стив отнесся к Синди куда лучше, чем все остальные, он предложил ему встречаться, и Синди подумал, что Стив мог бы выручить его. Или он хотя бы помочь Синди перенести все это…

Но до Стива надо было еще добраться. На то, что родители вскоре откроют дверь, рассчитывать не стоило. Синди решительно вскочил, но тут же замер, не желая, чтобы внизу услышали его приготовления к побегу и не пришли проверить. Синди закусил губу и стал передвигаться на цыпочках – пусть думают, что их сын лежит и плачет о своей горькой судьбе. Раз уж он никогда не оправдывал родительских ожиданий, то какой смысл начинать?

Синди взял свою школьную сумку и запихал туда бутерброд, который остался у него в комнате с утра. Синди подумал, что раз уж сбегает, то не помешало бы захватить с собой деньги. На его личном счете было пусто, зато у него была «золотая» карточка с призовыми, которую ему вручили на последних соревнованиях. Оставалось только переодеться. Сборы были недолгими: штаны, рубашка, ботинки, правда, слишком теплые для установившейся погоды, но других в комнате не нашлось. Синди окинул взглядом свои вещи и запихнул в сумку еще и концертную свою обувь, просто так, на всякий случай. Ему не хотелось оставлять ее здесь. После чего обвязал вокруг талии рукава куртки и распахнул окно, которое, к счастью, не было заблокировано.

Прыгать со второго этажа было бы рискованно, но Синди и не собирался этого делать. Дом оплетал вьюнок, "живая отделка" была тогда в моде. Прочные стебли должны были выдержать легкого стройного подростка. Синди вздохнул – лезть было все-таки страшновато. Но надо было решаться, пока не совсем стемнело и вокруг дома не включили защиту. Родители обычно забывали об этом, но именно в этот вечер могли и вспомнить. Еще один вздох – и Синди перебрался через подоконник и пополз вниз. Вьюнок опасно скрипел, но держался, так что Синди добрался до земли, только немного поранив ладони и заработав ссадину на щеке. Его никто не заметил – окно выходило на задний двор. Синди пробрался к забору и уже хотел перелезть, как заметил на столике в саду пачку отцовских сигарет. «Нарушать так нарушать», – решил Синди, сгреб пачку, пригнувшись, чтобы его не заметили из гостиной, и вернулся к изгороди. Перебраться сквозь кусты было делом одной минуты. Исцарапанный Синди выбрался на дорогу, вдохнул прохладный воздух, напоенный ароматом "ведьминых юбок", и побежал к дому Стива.

Стив жил неподалеку, и Синди даже не успел запыхаться, когда остановился у белого невысокого забора. Семья Стива не признавала живых изгородей, предпочитая им пластиковую ограду. И "ведьминых юбок" на участке тоже не росло, вместо них возвышались гайиские кедры и роняли желтые лепестки уже отцветающие яблони.

Защиту тут тоже не включали либо включали позже, и Синди без труда проник за забор. В доме горел свет, с первого этажа, где, видимо, располагалась гостиная, раздавались голоса, среди которых слышался и голос Эмили. Синди вдруг подумал, что не знает, где находится комната Стива, а разговаривать с его родней Синди пока не хотелось.

Удача улыбнулась ему, показав отличную примету – у одного из окон вяло трепыхался на ветру красно-желтый флаг "Хищников" – школьной команды, в которой играл Стив. В окне горел свет, из-за приоткрытой створки слышалась музыка. Синди перевел дыхание и тихо позвал:

– Стив!

Никакого ответа. Видимо, Стив не расслышал зова из-за музыки. Синди позвал громче, и на этот раз его старания не пропали даром – из окна высунулся по пояс хозяин комнаты. На нем была только майка, а волосы выглядели влажными, наверное, он только принял душ. Стив огляделся, увидел, кто его зовет и изумленно поднял брови:

– Терренс? Ты чего тут забыл?

– Я… мне надо с тобой поговорить.

– Стой там, я сейчас, – велел Стив и скрылся в комнате. Вскоре со стороны гостиной раздался женский голос с вопросительной интонацией, и бодрый ответ: "Да я на пять минут, мам, проветриться схожу". Хлопнула дверь, и Стив вышел в сад.

– Соскучился, что ли, Терренс? – спросил он, когда Синди подбежал к нему. – Потерпел бы до утра…

Синди замотал головой. Он вдруг понял, что объяснить, что он тут собрался делать, будет сложно, потому что он и сам этого толком не понимал. Он хотел добраться до Стива – ну вот, добрался, а что теперь, было непонятно.

– Подожди, у тебя в чем это рот? – вдруг спросил Стив. Синди ойкнул, вспомнив, что так и не смыл помаду, и попытался ее стереть, только больше размазывая, потом облизнул губы, чтобы убрать остатки. Стив наблюдал за его манипуляциями с возрастающим удивлением.

– Ты с карнавала, что ли, сбежал?

– Я из дома сбежал, – выпалил Синди.

– То есть как это? Совсем?!

– Как получится… Но вообще совсем, – Синди не был уверен, что его не вернут силой, но сам он не собирался добровольно переступать порог отцовского дома.

– Почему?!

– Долго объяснять, – вздохнул Синди, вдруг чувствуя себя очень уставшим. Эмоции, которые обуревали его еще с визита в школу, утихли, и подросток почувствовал, что голоден и замерз. Синди поежился, развязал рукава куртки и набросил ее на плечи.

– А ну сядь, – взгляд Стива внезапно стал жестким. Синди послушно опустился на скамейку. – Ты что, рассказал родителям, что мы с тобой обжимались?

Синди покачал головой. Об этом родители и правда ничего не знали. Им хватило и его внешнего вида…

– Вот и не рассказывай, – голос Стива был холодным. – Нафига нам неприятности, а?

Синди кивнул.

– Хорошо… только про меня самого они и так догадались. Ты мне поможешь?

– Как?

– Можно я останусь у тебя? Только сегодня, – поспешил добавить Синди, увидев, как у его собеседника нервно дернулась щека.

Секунду Стив выглядел растерянным, а потом медленно произнес:

– Терренс, я тебя правильно понял? Ты сбежал, потому что родители узнали, что ты "голубой", и ты приперся первым делом ко мне? Чтобы назавтра, когда твои предки начнут тебя искать, все решили, что я такой же, раз ты побежал сюда?

Синди не сразу понял, о чем ему говорят. Стив отказывается от него? Он боится, что кто-то увидит их вдвоем? Подумает о них что-то дурное?

– Я думал, мы вместе, – только и произнес он.

– "Вместе"! – рассерженно фыркнул Стив, но потом смягчился и присел рядом на скамью. – Терренс… Синди, ты не думай плохого. Ты классный парень, красивый, талантливый и все такое, но я в это вляпываться не хочу. Мне таких проблем не нужно.

– Ага, – кивнул Синди, чувствуя, как в груди что-то сжимается, а потом, кажется, рвется на клочки.

– Ну что ты как пришибленный! – сердито воскликнул Стив, под потерянным взглядом голубых глаз ощущая себя мерзавцем и поэтому начиная злиться. Он был заводилой, крутым парнем, любимцем класса. Ему совершенно не подходило быть скотиной, а Синди заставлял его ощущать себя именно так. – Пойди к другому парню… Ну, или к другу, есть же у тебя друзья, – поспешно поправился он, когда взгляд Синди из потерянного стал возмущенным, – А лучше вообще вернись домой, куда ты собрался бежать, на что жить? Как ты сможешь жить без предков? Не убьют же они тебя… Если надо, пойдешь потом в Комитет и скажешь, что тебя притесняют – они потом будут бояться дыхнуть в твою сторону лишний раз! Ты же танцор, у вас такие штучки можно, а мне школу сейчас заканчивать, потом в команду поступать, а кто меня возьмет? Здесь не Анатар, это там всем похуй, а меня тут сожрут. Ну что ты молчишь?!

Синди и правда молчал и только глядел на Стива. В детстве он смотрел сказку, где тритон был прекрасным юношей, которого заколдовали. И когда его полюбила и поцеловала невинная девушка, он снова стал собой. Синди больше всего любил этот момент: поцелуй и превращение ящерицы в красавца между распускающихся цветов и под пение птиц. А теперь все было наоборот. Стив, его прекрасный принц, на глазах у Синди превращался в мерзкое скользкое чешуйчатое чудовище, которое пыталось оправдываться, но становилось от этого только уродливее. Ящерица и то была симпатичнее…

– Ладно, Стив, забей, – сказал Синди, поднимаясь со скамьи. Казалось, что в подошвы ботинок залили металл, потому что идти стало неожиданно тяжело. – Это правда не твои проблемы. Я сам разберусь.

– Ну… Ты справишься, – закивал Стив. – Давай я тебя провожу до калитки.

– Не надо. Я знаю, где выход.

– Ты только не обижайся, Синди, – добавил Стив. Несмотря на то, что Терренс вроде бы все понял правильно и не стал закатывать скандал, на душе почему-то было гадко. Вот ведь педик проклятый, приперся сюда, чуть его не подставил, а теперь мучайся совестью из-за него, – Стив снова начинал злиться.

На это Синди уже ничего не ответил. Он шел к калитке, и она почему-то была очень далеко, хотя от нее до дома Синди дошел быстро. И еще шаг, и еще, и вот подросток, наконец, добрался до изгороди. Калитку заело, пришлось дернуть ее сильнее, вцепившись в холодный белый пластик, и Синди, наконец, вывалился на улицу.

Идти было некуда. Теперь он точно никому не был нужен.

Синди шел по улице, ведущей к школе, и плакал. Еще недавно он бежал по ней домой, счастливый, в надежде на скорое свидание со своим парнем. Казалось, что с того времени прошло не несколько часов, а несколько месяцев. Теперь ни дома, ни парня у Синди не было.

Слезы все бежали и бежали, подросток глотал их, стирал, но они не останавливались. Синди подумал, что это, наверное, текут еще и те слезы, которые должны были пролиться после ссоры с родителями, поэтому их так много. Иногда он вспоминал, что мужчина не должен плакать, и тер глаза кулаком, но прекратить рыдания не мог. Уже совсем стемнело, на улице никого не было, и никому не было дела до Синди Терренса.

Наконец, слезы закончились. Синди еще бил озноб, из груди иногда вырывались всхлипы, и болели глаза, но он больше не плакал, а отчаяние сменилось безразличием. Слишком много эмоций он испытал за этот день, а у всего есть предел, даже у горя. Синди засунул руки в карманы и побрел мимо школы дальше, в направлении центра, где и ночью жизнь не прекращалась.

Ноги сами вынесли его на мост. Подросток встал у перил и задумчиво посмотрел на текущую внизу темную воду.

"Можно перелезть через перила, шагнуть, и все закончится".

Синди перегнулся через ограждение, всерьез обдумывая такое решение. Река манила, приглашала в свои холодные объятия, звала прилечь на ее песчаное дно, заснуть и больше не просыпаться. И тогда не нужно было бы думать, что делать дальше, и не было бы так больно, и уже неважно было бы, что думают родители… Его тело спало бы внизу на дне, а сам Синди стал бы облаком на небе, если туда, конечно, пускают самоубийц.

"А Рой говорил, что тут мелко, кое-где едва по пояс, но течение сильное". Синди представил, как падает вниз и с омерзительным звуком ударяется головой о камень. Может, он не умрет сразу и не потеряет сознание, и река потащит его дальше, а от боли он сойдет с ума и будет пытаться выбраться, чувствуя, как замерзает в холодной воде и как из него уходит жизнь вместе с кровью из раны…

Синди передернуло. Мысль покончить с собой в реке потеряла всю свою привлекательность. Он выпрямился, и тут у его сумки расстегнулся ремень, и она полетела вниз в темную воду. Синди вскрикнул и попытался поймать ее, но безуспешно. Раздался негромкий плеск – вещи Синди поплыли вниз по течению. Искать их было бесполезно – река наверняка утащила бы сумку далеко вниз, а в темноте он ее ни за что бы не нашел, даже если бы его вещи не опустились на дно.

Теперь у Синди были только вещи на нем. Даже комм перед побегом он снял с руки, чтобы тот не цеплялся за вьюнок, и положил в сумку. Хорошо хоть, что карточку с деньгами он сунул в карман куртки, а не кинул в сумку. Синди выругался и ударил кулаком по перилам, ушиб кисть, ойкнул и прижал к губам рассеченные костяшки. Потом вздохнул, сунул руки в карманы и двинулся дальше.

Он не знал, куда идти, и забрался в круговой флаер по городу. В салоне никого не оказалось, зато было тепло и можно сесть, а это Синди как раз и было нужно. В животе заурчало, подросток с тоской вспомнил сгинувший в реке бутерброд и подтянул ноги на сиденье, опустил подбородок на колени, глядя в окно. Флаер плыл над городом, постепенно приближаясь к центру. Ночные огни освещали самые крупные здания в городе: Управление, театр и аэровокзал.

При виде вокзала в душе у Синди шевельнулось предчувствие. Ему вдруг показалось, что сама судьба ведет его туда. Каким бы Стив ни был, в одном он оказался прав: Синди некуда было пойти в этом городе. Его моментально разыскали бы, а даже если нет, то пришлось бы все время жить в страхе и шарахаться от любого полицейского, скрываться от всех знакомых… Нет, это не жизнь. Уже не говоря о том, что так не было шансов найти работу, получить документы, чтобы его не отправили к родителям. Надо было бежать!

Синди услышал приятный женский голос: "Остановка – Аэровокзал", – и выскочил из салона.

Вблизи вокзал в подсветке напоминал праздничный торт и переливался фиолетовым, зеленым и желтым. Прозрачные двери были гостеприимно распахнуты, но желающих попасть на ночные рейсы было немного, а приезжих в Вейцер – и того меньше. Синди уверенно шагнул внутрь и прошел к автоматам продажи билетов. Он хотел улететь как можно скорее. В ближайшее время из города было два рейса – на Кайен и на Анатар.

Кайен беглец отверг сразу – это был маленький городок всего в часе пути, слишком близко, слишком рискованно. А вот Анатар… Громадный мегаполис, раскинувшийся на побережье, куда стекались люди во всей страны… Трое суток езды и цена, конечно, выше… На аэробусе путь занял бы пару часов, но на такое удовольствие денег точно не было. "Тут тебе не Анатар, это там всем похуй", – раздался в памяти Синди голос Стива. Синди сомневался, что сможет где-то найти место, где будет принят с радостью, но шансов, что на него не будут обращать особого внимания, в городе-гиганте было куда больше, чем в провинциальном Кайене. Синди решился и набрал на панели: Анатар, в один конец, эконом-класс, оплата картой, персональный код, билет вывести на бумаге. Автомат пискнул и выплюнул белый квадратик со штрих-кодом. Флаер должен был отправиться через полчаса.

Желающих попытать счастья в мегаполисе хватало – в Анатар билетов покупали больше, чем на других рейсах. Тем более странным было видеть допотопный флаер, который давно следовало списать и отправить на переработку. Автомат, проверяющий билеты, поминутно "чихал" и заставлял пассажиров проходить проверку заново. Очередь ругалась, девушка, сопровождающая рейс и следящая за порядком, оправдывалась и извинялась. Синди вдруг испугался, что она спросит, почему подросток путешествует в одиночку, и не позволит ему подняться на борт. Рядом стояла полная женщина с круглым добрым лицом, Синди сглотнул, решил рискнуть и шепотом попросил:

– Пожалуйста, скажите, что я с вами лечу… Прошу вас…

Женщина удивленно посмотрела на него. Наверное, на лице у Синди были написаны всего его чувства, потому что попутчица нахмурилась и строго сказала:

– Дерек, не вертись, стой спокойно. И возьми одну сумку, почему я в своем возрасте должна таскать все в одиночку?

Очередь обернулась на грубияна, который заставляет мать носить тяжести, Синди покраснел, взял одну из сумок и шепнул: "Спасибо". Женщина улыбнулась ему одними глазами.

Автомат считал код, и Синди вместе с "мамой" прошел в салон. Там было на удивление уютно для такой развалины, кресла оказались удобными и мягкими, ремни были исправны, а кроме того там пахло чем-то съедобным. Синди, ничего не евший с обеда, проглотил слюну и забрался на свое место у окна.

Они с его спасительницей были последними. Дверь флаера захлопнулась, на экране визора появилась надпись, блеклая, но различимая: "Добро пожаловать! Рейс Вейцер – Анатар. Просим пристегнуть ремни". Синди щелкнул застежкой и уставился в окно. Флаер мелко противно задребезжал, словно готов был развалиться на части, но все же поднялся в воздух, неуклюже, как перекормленная птица, и стал набирать высоту. Синди прижался носом к окну, только теперь начиная понимать, что оставляет позади все, что связывало его с прежней жизнью.

***

Терренса-младшего мать хватилась только наутро, когда открыла комнату. Окно было распахнуто, покалеченный вьюнок ясно свидетельствовал, как Синди покинул дом. Терренс-старший побагровел и поклялся прибить паршивца, но для этого паршивца сначала надо было найти. Звонки родственникам, друзьям семьи и одноклассникам сына ничего не дал. Пришлось звонить в полицию и школу. Учителя тоже ничего не знали, Бэйл, последний из них, кто видел Синди, говорил, что на занятии тот был необычно рассеянным, но в остальном никаких странностей за ним замечено не было. Соседка видела, как Синди бежал куда-то, но не придала этому никакого значения, и куда он торопился, не знала.

Через два часа соседский мальчишка принес Алисии сумку Синди с его вещами и документами. Она зацепилась ремнем за куст у берега и не успела уплыть далеко. Полиция бросилась обшаривать реку, но тело за несколько дней так и не нашли. Алисия плакала и ломала руки, Роберт молчал, но у него изрядно прибавилось седины.

Итак, никто в родном городе не знал, куда подевался Синди Терренс, в то время как он, съев предложенный завтрак, показавшийся изголодавшемуся парню удивительно вкусным, спал в кресле флаера, уносившего его в Анатар.

Путешествие Синди запомнил плохо, потому что большую его часть проспал. Он вообще старался бодрствовать как можно меньше. Если бы он мог, то впал бы в летаргию, в анабиоз, в кому – в любое состояние, в котором не пришлось бы решать имеющиеся проблемы.

Думать о прошлом было больно, о будущем – страшно. Денег после покупки билета осталось всего ничего, документов не было, в городе его никто не ждал. Синди отправлялся в неизвестность, не имея ни перспектив, ни средств, ни связей. Он решил подумать об этом, когда прилетит, – все равно что-то сделать до прибытия он не мог. Мысль о том, что и в Анатаре может ничего не измениться, Синди загнал подальше.

Воспоминания тоже не приносили ничего хорошего. Иногда Синди невольно думал: как там мама? Горюет? Или рада, что ситуация, позорящая их семью, разрешилась сама собой? При мысли о позоре невольно вспоминался Стив, но как раз о нем думать было не так больно. Синди видел, как красавец превращается в монстра и решил – пусть этого монстра расколдовывает кто-то другой.

Он старался сосредоточиться на настоящем. На чашке кофе, который пили по утрам все пассажиры флаера. На мелькающих за окном видах. На болтовне окружающих. Но все равно рано или поздно что-то напоминало ему о доме, об обстоятельствах, в которых он бежал, о родителях или приятелях. Поэтому Синди старался больше спать. Ему ничего не снилось.

На вторую ночь что-то его разбудило. Флаер стоял, пассажиры мирно спали на своих местах, а за окном не было ни города, ни хотя бы маленькой станции. Оказалось, что остановка была внеплановой, по техническим причинам. Это как раз не удивляло, скорее уж странным было то, что развалюха столько пролетела без вынужденных остановок. Синди попросил стюардессу позвать его, когда ремонт будет закончен, и вышел наружу.

Снаружи было поле, сначала казавшееся бескрайним, но дальше взгляд различал впереди полосу леса. Не было никаких признаков жилья и вообще человеческого присутствия. "Как будто нас забросило во время, когда на этой планете никто и не подозревал о людях", – подумал Синди. Он сделал несколько шагов, потянулся, чувствуя, что все тело ужасно затекло, потом стянул ботинки и пошел по влажной траве босиком. Ветер взъерошил его волосы, коснулся горячей кожи, Синди поднял голову, подставляя прохладе пылающее лицо.