Текст книги "Скитальцы Северных Пределов. Летопись 1 из эпопеи "Последние герои Средиземья" (СИ)"

Автор книги: george_george

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

– А, что б вас! – негромко произнесла Мена и забросила лук за спину. – Ну, что вы тащитесь еле-еле, словно клячи полудохлые!?

– Па-апра-шу не оскорблять умудренных опытом странников! – тут же откликнулся Мерик. – Мы шествуем в определенном, размеренном, походном ритме. Который позволяет, следует заметить, преодолевать за день огромные расстояния, даже не вспотев как следует. Поскольку, надо понимать, путь нам предстоит неблизкий, мы с Томми считаем, что именно выбранный нами ритм движения наиболее точно подходит для преодоления поджидающего нас расстояния…

– Тьфу на вас! – Мена только махнула рукой.

– К тому же, – невозмутимо продолжал приятель, – нельзя не отметить, что ваше выраженьице – «тащитесь» – никак не подходит к данным обстоятельствам. У нас в Редколесье, в частности, «тащатся», в основном, от травки. Но никак не от дороги!

– Делайте, что угодно, – воскликнула девушка с мольбой в голосе, – но двигайтесь побыстрее!

С этими словами она развернулась и зашагала далее по тракту. Фридерик вздохнул, окинул друзей укоризненным, полным невысказанных чувств взглядом и поплелся вслед за Меной. Альфа, сверкнув красными глазами, также затрусила следом.

– Побыстрее, видите ли…– незлобно процедил Мерик, глядя вслед скрывшейся в тумане девушке. – У-у… Цапля длинноногая!

Несколько последующих дней мало, чем отличались один от другого. Вставали рано, лишь забрезжит рассвет. Шли целый день, пару раз останавливаясь на короткие привалы. Лагерь ставили уже в полной темноте не берегу очередной горной речушки, разгребая заносы мокрого снега. Хоббиты засыпали прежде, чем девушка успевала развести костерок…

На четвертый день утомительного путешествия, проснувшись поутру и высунув голову из-под одеяла, Фридерик радостно вздрогнул. Облаков как ни бывало! Над ними простиралось чистое, голубое небо, и солнышко уже собиралось показаться на востоке. Хоббиты повеселели…

Но Мена только нахмурилась.

– Ветер меняется, – сообщила она. – Если подует северный – жди неприятностей!

Фридерик искренне надеялся, что девушка ошибается, но, как говорится, не с нашим-то счастьем… К полудню небо заполонили свинцовые, тяжелые тучи. Подул резкий, холодный, северный ветер. И вскоре первые, колючие и сухие снежинки посыпались в лицо путникам… Хоббиты поплотнее затянули капюшоны, шли молча, стараясь не отставать от девушки.

Ближе к вечеру путники остановились на последний «перекурчик», спрятавшись от холодного, пробирающего до костей ветра и усиливающегося снегопада меж придорожных скал.

– Проклятие! – выругалась Мена, стряхивая с одежды хлопья прилипшего снега. – Если снегопад будет продолжаться и дальше, боюсь, придется нам поворачивать назад…

Фридерик внимательно посмотрел на девушку; и почему-то ему показалось, что Мене не очень-то хочется возвращаться, что будет она идти вперед до последнего. «Что же могло так напугать девушку?» – в очередной раз подумал хоббит.

– У нас, в Уделе, и не такие метели бывают, – откликнулся, тем временем, Мерик. – И снегу выпадает, что с головой провалиться можно…

– Снегопада и ветра я не боюсь – дело не в этом, – возразила девушка. – Мы можем потерять тракт! Эх, жалось какая, что я ни разу этой дорогой не ходила… У меня зрительная память отличная, во второй раз с закрытыми глазами путь-дорогу найду, а так… Говорят, в этих местах за пару дней снегу насыпает по пояс! Где ж тогда определишь, в какую сторону идти?

– Не вижу я проблем, – заметил Мерик. – Тракт ведь всё время по ущельям петляет…

– Петляет, это верно, – ответила Мена. – Это – пока мы до начала подъема на перевал не дошли. А потом тракт идет по открытому горному склону, вдоль ледников да по краю пропасти. Укрыться там негде, а сбиться с дороги – раз плюнуть!

– Ты ведь там не была, почём тебе-то знать?

– Обозные люди рассказывали… – девушка отвернулась. – Жаль, что мы обоз уже не догоним! Может, с ним было бы проще…

– Обоз прошел здесь дней шесть назад, – негромко промолвил Томми. Фридерик невольно обернулся на голос приятеля, который впервые заговорил в присутствии девушки с тех пор, как они покинули окрестности Тиминской крепости.

– Сейчас они, наверное, уже под самым перевалом… – задумчиво промолвила Мена.

– Но мы же к этому были готовы, не так ли? – продолжал Томми. – Так что будем двигаться вперед, а там поглядим! Повернуть назад всегда успеем…

– Верно, – тут же поддержал приятеля Мерик. – Еда у нас есть! Дрова есть! А главное, у нас есть провожатая, у которой исключительная зрительная память на скалы и камни, похожие друг на друга, как две капли воды – как по мне… И которая, благодаря своей же исключительной памяти, без труда, надо понимать, в любой момент отведет нас взад!

Фридерик перевел взгляд на девушку. Глаза ее превратились в узкие щелочки, и холодный блеск этих «щелочек» оч-чень не понравился хоббиту.

– Прекрати, Мерик… – прошептал он.

– Я разве что-то не то сказал? – приятель лишь пожал плечами.

– Как хотите! – резко произнесла Мена. В ее голосе Фридерик почувствовал металл. – Я иду дальше!

С этими словами девушка резко поднялась и, забросив за плечи походный мешок и лук, скрылась за стеной снегопада.

– Какого чёрта! Что на тебя нашло, Мерик? – набросился на приятеля Фридерик. – Чем тебе девушка не угодила?

– А какого чёрта она тут раскомандовалась!? – голос друга сорвался на крик. – Ну, чё раскомандовалась!? Даже дороги не знает, а туда же! Ей рассказывали, вишь ли… Ничего она не знает! Заведет нас в торбу, вот увидишь!

– Фридо прав… – рассудительно промолвил Томми. – Утихомирься, приятель! Пока ничего дурного мы о ней сказать не можем…

– Вот именно – пока! – Мерик стал похожим на бойцовского петуха, как показалось Фридерику.

– Хватит! – промолвил он устало, и первым двинулся в серую, снеговую завесу. «Эх, – подумал хоббит, – хорошо было бы остановиться на ночь в этой самой расщелине. Когда еще найдем удобное место для ночлега?»

Поплотнее укутавшись в меховой плащ, надвинув капюшон на самые глаза, чтоб уберечься от летящий в лицо колючей снежной крупы, и низко склонив голову, Фридерик двигался против налетающего порывами пренеприятного северного ветра, стараясь не потерять в сгущающихся сумерках следы Мены. Но, не пройдя и сотни ярдов, буквально налетел на стоящую посреди дороги девушку.

– Ой! – невольно воскликнул он. – Как вы меня напугали-то!

– Тише… – девушка приложила указательный палец к губам.

– А что? В чем дело?..

– Не нравится мне, что-то, эта долинка…

Фридерик подозрительно огляделся, но ничего, кроме темных, отвесных скал по краям ущелины разглядеть не смог. Единственными звуками, что доносились до него, были вой ветра да его собственное, усталое дыхание. Альфа, забежавшая немного вперед, остановилась и неуверенно принюхивалась, словно тревога девушки передалась и ей.

– Вот что мы сделаем… – через минуту еле слышно промолвила Мена. – Ты дождись здесь приятелей, и вместе продолжайте двигаться дальше. Но будьте начеку! Мечи, на всякий случай, возьмите в руки, но припрятывайте под плащами…

– А вы, госпожа? – упавшим голосом спросил хоббит. «Неужели девушка собирается бросить нас на произвол судьбы?»

– А я малость приотстану…

Фридерик собрался было заныть, что так нечестно и вообще, но Мена сурово наказала:

– Делай, что тебе велено! – И растворилась в сумерках.

Вскоре заявились приятели. Томми казался невозмутимым; Мерик же был зол, как барсук, которого только что выгнали из норы. Разве что не шипел…

– А, вот ты где… – промолвил Томми. – Где же обожаемая госпожа наша Мена?

– Вперед ушла… – соврал Фридерик и покраснел бы наверняка, да от мороза его щеки и так были пунцовыми.

– Ты уверен, что именно вперед?.. – недоверчиво осведомился приятель, присматриваясь к следам на снегу. – Что-то не похоже…

– Снег быстро следы заметает… – промямлил Фридерик.

– Пусть хоть и вовсе не возвращается! – заявил Мерик.

Друзья, сгибаясь под порывами ветра, продолжили свой путь по ущелью, стены которого неуклонно сужались. Фридерик, припомнив предостережение девушки, расстегнул плащ и извлек из ножен меч. Лезвие тускло сверкнуло в гаснущем свете уходящего дня.

– Не нравится мне это место, а так спокойнее… – пояснил он приятелям, скосившим глаза в его сторону. Томми лишь усмехнулся, а Мерик пожал плечами, но тоже расстегнул плащ.

– А ну, стоять! – Раздался, вдруг, хриплый и грозный голос. Усиленный эхом, отразившимся от стен ущелья, голос звучал громоподобно и зловеще. Хоббиты застыли, втянув головы в плечи. Альфа негромко зарычала, крутя головой во все стороны.

– Стоять на месте, недоумки – я сказал! – донеслось вновь откуда-то сверху, и Фридерику показалось, что невидимый противник совсем уж рядом. – Вы у нас на прицеле! Только шелохнитесь, и мои дружки продырявят ваши пустые головешки! Будете, что олени рогатые! Только вместо рогов из ваших дурных голов будет торчать по десятку стрел, ха-ха!

Альфа, определив, видать, с какой стороны доносится голос, бросилась к скалам, что возвышались слева от дороги, и громко залаяла. Однако взобраться на отвесную скалу ей было не под силу.

– Альфа, назад! – отчаянно воскликнул Фридерик. Вдруг псину, и взаправду, подстрелят?

– Ну, влипли! – негромко произнес Томми и выругался.

– Мы – мирные путники… – неуверенно пролепетал Мерик.

– Вошь навозная – вот, кто вы такие! Заткнитесь и слушайте внимательно, телепни, коль вам дорога ваша шкура! Повторять не буду! Бросайте на землю всё, что у вас есть – торбы, оружие, деньги! Выворачивайте карманы! Затем берите ноги в руки, и брысь отсюдова! И прихватите с собой свою шавку, не то ее кишки разукрасят местные камни! Поняли?

Хоббиты переглянулись.

– Считаю до тр-рёх! – сообщил невидимый грабитель после короткой паузы. – Р-раз!

Приятели сбросили с плеч походные мешки и сделали по шажку назад.

– Два! – прогремело меж скал. Хоббиты отступили еще немного. Томми лихорадочно расстегивал плащ, но ему, видать, это никак не удавалось сделать. Мерик затравленно озирался по сторонам – куда бы юркнуть? Фридерик, хоть и отступал, но, сжав мертвой хваткой рукоять меча, судорожно пытался сообразить, откуда еще может грозить опасность.

– И-и… Эк! – со стороны скал донесся отчетливый звук падающего тела. Ненадолго наступила тишина. Лишь ветерок подвывал меж камней. Затем раздался звонкий голосок Мены:

– Лежать, мер-рзавец! Мозги вышибу!

– Прощу пощады, милостивая сударыня! Ошибся! Виноват!.. Готов искупить вину! – Голос явно принадлежал недавнему «грабителю», только нотки в его голосе заметно изменились…

– Госпожа Мена, осторожно! – воскликнул Фридерик, бросившись в сторону скал. – Их тут много!

– Нет тут никого, кроме одного этого негодника! – откликнулась девушка. – Один он, как перст… Лежать – сказано! Эй, друзья! Давайте ко мне! Держитесь левее, по крупным камням подняться несложно…

Хоббиты схватили оброненные торбы, обнажили (на всякий случай) мечи и стали карабкаться вверх по уступам скользкого скального карниза, руководствуясь указаниями девушки. Альфу пришлось пару раз подсадить. Подъем, впрочем, оказался недолгим.

Мена стояла, широко расставив ноги, тетива ее лука была натянута до предела, а наконечник стрелы почти упирался в лоб того, кого девушка, по-видимому, и обозвала «негодником». Приблизившись, хоббиты с удивлением уставились на странное, косматое существо. Было оно ростом, пожалуй, чуть повыше хоббитов. Одежда состояла из серого, длинного, местами залатанного плаща, из-под которого торчал край видавшей виды куртки. Широкие брюки были заправлены в невысокие, потрепанные, расползающиеся сапоги. Во все стороны торчали длинные, нечесаные волосы, слипшаяся борода свисала до самого пояса, а меж узкими губами и небольшими, округлыми глазками красовался крючковатый, длинный, красный нос.

– Вот те на! – не удержавшись, воскликнул Мерик. – Это что за чудо такое?

«Чудо», меж тем, завидев неспешно приближающуюся к нему порыкивающую, низко склонившую голову псину, еще более вжалось в камни и закрыло голову руками.

– Это гном, – пояснила Мена. – Думаю, из Салихарда. Если, конечно, верить его цеховому знаку на куртке…

– Всё верно, милсударыня, всё верно… – пролепетал гном. – Только, уж верно, в тех местах много лет я не был! Изгнанник я, изгой… Собачку вашу, милсудари, уберите, будьте так добры! Я собак с детства боюсь…

– Она тебя не тронет, – сказал Фридерик, – пока будешь вести себя смирно!

– И с каких же это пор, – грозно спросила девушка, – гномы стали заниматься грабежом да разбоем, мирным путникам козни строить?

– Ох, милая сударыня, всё это не от хорошей жизни! – воскликнул гном. – Уж поверьте, ничего дурного я и в мыслях не держал!

– Не держал, говоришь? – осведомился Томми. – А что это лежит за тем вон валуном?

Фридерик с Мериком обернулись и, действительно, разглядели в сгущавшихся сумерках лежащий на снегу невиданный ранее, приличных размеров обоюдоострый топор.

– Молчишь? Ну, говори, зачем тебе топор-то?

– Это не топор… – надувшись, произнес гном. – Это настоящая, боевая секира!

– Тем более! – воскликнул Мерик. – С чего бы это тебе по горам с секирой шастать?

– А кто ж по этим местам без оружия-то бродит? – искренне удивился гном. – Только, уж поверьте, ни разу еще я секиру не подымал на честных людей. Именем Дарина, праотца нашего, клянусь…

– Ты нам зубы-то не заговаривай! – прервала его девушка. – Ты на вопросы отвечай! Что это ты, мерзавец, засаду здесь решил устроить на честных людей?

– Ох! – гном глубоко вздохнул. – Честно говорю, судари, как на духу: нужда окаянная замучила. Хотите верьте, хотите нет, но вот уж дней десять, как я ничегошеньки не ел! Ни крохи во рту не было, только воду лакал из ручьев да снегом подъедался! И до того тоже питался долгие дни, как собака бездомная. Последний раз поймал какого-то зверька облезлого, так поверьте, целиком его себе в рот и затолкал…

– Брр… – брезгливо поморщился Мерик. – Ты давай, без этаких подробностей! А то содержимое моего желудка окажется на твоей бороде!

– Не вру я! – жалобно продолжал гном. – Живность в этих местах, правда, водится… Будь у меня лук, – он покосился на девушку, – может быть, и пропитание себе добыл бы… Только вот, стрелять я не умею! А так, эх… какая же животина меня с секирой-то близко подпустит? Вот, несколько дней назад, совсем отчаявшись, решил у людей, что обоз гнали, краюху хлеба выпросить – еле ноги унес! Чуть всего стрелами не утыкали…

– Еще бы! – весело откликнулся Мерик. – Такое-то чудище увидеть – в обморок можно грохнуться! Прямо снежный ологхай!

– Ты нас не жалоби! – прикрикнула на гнома Мена. – Выкладывай, отчего на нас засаду устроил?

– Я ж говорю – жрать донельзя хотелось… – понуря голову, произнес гном. – Думал хоть чем-то подкрепиться… За снегом-то не разглядеть, кто по дороге идет – обоз ли, одинокие путники ли, аль кто еще… Только голоса слышны были, да по голосам-то разберешь разве? Вы уж на меня не серчайте более, чем я того заслужил! Честное слово, за краюху хлеба век благодарить буду, служить готов…

Фридерик глянул на Мерика, тот пожал плечами и перевел взгляд на Томми. Приятель же исподлобья посматривал на Мену. Девушка окинула взглядом хоббитов и, помолчав немного, промолвила с сомненьем в голосе:

– Коль ты, гном, не врешь и, действительно, ничего дурного на уме не держишь… Поделимся с тобой, чем можем. Что ж мы, звери?

– Ах, добрейшая сударыня, – воскликнул гном, всплеснув руками, – вовек благодарен буду! Каждую кроху отработаю!

– Ты в работнички-то не напрашивайся, – вмешался Мерик. – Веры тебе нет! И не будет, пока не расскажешь, зачем в такую даль забрался, и что тут делаешь!

– Расскажу, судари! Как на духу, всё расскажу! Прошу вас в мое убежище, оно рядышком. В двух шагах, можно сказать. От ветра да снега укроемся, малость отогреемся! – С этими словами гном вскочил на ноги.

– Стоп! – тут же воскликнула девушка, направив лук на гнома. – Не вздумай за секиру хвататься! Сказано, веры тебе нет! Мигом схлопочешь!

– Ручонки-ноженьки поотрубаем! – кровожадно пообещал Мерик и помахал мечом.

– И собачке скормим! – грозно добавил Фридерик.

– Да я ничего… – пролепетал гном, подымая вверх руки.

– Иди вперед, показывай дорогу! – кивнула головой девушка. – И без шуточек! А секира пусть полежит, где лежала… Ничего с ней не станется!

Процессия двинулась вслед за гномом. Фридерик попытался было приподнять гномов топор, чтоб забросить его подальше (на всякий случай, как говорится), но тот оказался настолько тяжелым, что от затеи этой пришлось отказаться…

«Убежищем» гнома оказалась неглубокая пещерка, в которую вся честная компания с трудом втиснулась после того, как гном на ощупь нашел и зажег лучину. Дальний угол был занят сложенным кое-как очагом, камни над которым были изрядно закопченными. Однако одного беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить – огонь здесь разводили оч-чень давно.

– Милости просим, благодетели! Располагайтесь поудобнее, спасители, не стесняйтесь… – суетился «хозяин», жадно поглядывая на походные мешки хоббитов. Мена молча развязала свою торбу и, достав в первую очередь связку веток отлежника, занялась очагом. Приятели же неторопливо принялись распаковывать свои мешки. При виде жалких (по мнению хоббитов) припасов, что были извлечены на свет, глаза гнома заблестели, по бороде потекли струйки слюны, и дрожащие руки его потянулись к еде. Ухватив солонины, гном, не раздумывая, затолкал ее в рот и тут же вновь запустил здоровенную лапищу в мешок.

– Э… Эй! – закричал Мерик, выдирая из цепких рук гнома торбу. – Так, поди, ты все наши запасы вмиг уничтожишь! Самим потом помирай с голоду! Прочь руки, поганец, пока не разделим еду по справедливости!

– К тому же, заработаешь заворот кишок с голодухи… – добавила Мена.

– У нас, гномов, заворотов кишок не случается… – ответил гном, остервенело работая челюстями.

Скромный (исключая гнома, поглотившего таки значительную часть запасов путешественников) ужин завершился крепким, горячим чаем и трубками, набитыми остатками прекрасного заморского табачку (от курева, надо заметить, гном отказался). Очаг дымился, одинокие язычки пламени согревали продрогших путников и отбрасывали на стены пещерки замысловатые тени. Хоббиты разлеглись на неровных камнях, вытянув ноги к огню, подложив под спины лёжники и прикрыв собой походные мешки, на которые не переставал вожделенно взирать «хозяин» жилища. Было почти уютно.

Приглядывая за безобидным, голодным гномом, Фридерик успокоился и малость расслабился. При тусклом освещении, что давал очаг, гном не выглядел таким уж страшилищем. Просто изголодавшееся, грязное, доведенное до крайней степени отчаяния существо. Совсем не опасное… Хоббит не отказался бы уж и вздремнуть, но Мерик был настроен на иной лад.

– Ну-с, уважаемый хозяин, – обратился он к гному, – и как же прикажете вас величать?

– Мм… Имя мое известное, – важно ответил тот, почесывая живот. – Я из рода Мануимов. А зовут меня – Чаиндиржах Чахарамурда!

– Чаих… Чихи… – промолвил Мерик. – Это надо же! Ну и имечко! Сразу и не выговоришь-то…

– Извиняйте, господа, другого нету-с! – скорбно ответил гном.

– А покороче никак нельзя? Меня, к примеру, зовут просто и понятно – Мерик. А моих друзей – Томми и Фридо. Девушку кличут Меной, а собачку, которая развалилась на моих ногах – Альфой.

– Ну… Не знаю, право… – с сомнением в голосе произнес гном. – Меня всегда так называли. Впрочем, если вам трудно даются наши имена… Мм… Не знаю…

– Почему бы ни сократить имя до легко произносимого? – рассудил Мерик, пуская колечки сизого дыма. – К примеру… мм… Чача!? А что, звучит легко и непринужденно!

Мена громко фыркнула. Фридерик вздрогнул и уставился на приятеля. Словечко показалось ему оч-чень знакомым. Задремавший было Томми встрепенулся и тоже недоуменно глянул на Мерика.

– Мм… – Гном задрал кустистые брови так, что они полностью закрыли невысокий лоб. – Звучит как-то странно, как мне кажется…

– А чего странного-то? – изобразив крайнюю степень изумления, пожал плечами Мерик. – Хорошее имя, правильное, как говорится. Так у нас, в Редколесье травку одну, очень симпатичную, называют! Весной она распускается яркими, синими такими цветочками. Дети ее любят собирать, букетики делают… Что странного-то? Хорошее имя, доброе…

Гном, нахмурив лоб, одарил тяжелым взглядом всех по очереди.

– Ну, не знаю… Если вам, моим избавителям от лютой смерти, так удобнее… Мм…

– Вот и славненько! – весело воскликнул Мерик, похлопав растерявшегося гнома по плечу. – Думаю, с таким именем тебе, Чача, всегда будет сопутствовать удача!

Крякнув, Томми поднялся.

– Неплохо бы свежим воздухом подышать на сон грядущий. Как ты считаешь, Мерик? – угрюмо промолвил он.

– Я с вами! – воскликнул Фридерик.

– Ты что, обалдел, Мерик? – прошептал Томми, когда хоббиты отошли за ближайшую скалу, укрывшись от холодного, порывистого ветра. – Ты что вытворяешь, дурья башка?

– Ты – насчет Чачи? А что, хорошее имя…

– Дурака-то не валяй передо мной, ладно? Вот врежет гном тебе разок своей секирой по темечку – тогда получишь «полную чачу»!

– Погодите, – вмешался Фридерик. – Слово-то знакомое…

– Еще бы… – Томми криво ухмыльнулся.

– Только не припомню я, право, чтобы такие цветочки в наших краях водились…

– Водятся-водятся… – заверил Мерик.

– Цветочки-травочки… А как же! – Томми только головой покачал. – У нас в Восточном уделе, Фридо, делают вино из ягод, ты же знаешь? – Хоббит кивнул. – Когда перебродившее вино разливают по чистым бутылкам, в бочках остается не очень-то аппетитная смесь, в которую некоторые умельцы (не будем называть их по имени), – и Томми покосился на Мерика, – добавляют сахару и вновь перегоняют. В результате, получается на редкость вонючее, мутное, но крепкое пойло – быка свалит! Иными словами – самогонка! Ее-то в народе и прозвали «чачей»!

Фридерик лишь руками вплеснул.

– Ну, приятель, – промолвил он, качая головой, – Томми прав! Получишь ты когда-нибудь за свои шуточки…

– А! – Мерик беспечно махнул рукой. – Вы же меня не продадите, я знаю! А кто еще знает-то? Я ж – веселья ради…

Вприпрыжку – чтоб не закоченеть на пронизывающем ветру – хоббиты добежали до пещерки и услышали приглушенные голоса своих друзей по несчастью.

– Ты не крути, не крути! – расслышали они чистый голосок девушки. – Что тебе-то в этих местах делать?

– Я ж говорю, – пробубнил в ответ гном, – я – как все… На север, стало быть…

Приятели протиснулись внутрь и залезли под одеяла, не забыв проверить наличие своих походных мешков.

– Об чем спор? – невинно осведомился Мерик.

– Юлит он, – пожаловалась Мена. – Видишь ли, надо ему на север попасть, а почему – не говорит, подлец!

– Длинная эта история… – гном вздохнул. – В двух словах не расскажешь…

– Длинная? – переспросил Мерик и хитро подмигнул приятелям. – Что ж, длинные истории мы, страсть, как любим! Тем более что теперешние ночи еще длинней… Рассказывай, мы с удовольствием послушаем. Только постарайся не очень уж растягивать повествование, а то мы с приятелями, чего доброго, уснем, так и не дождавшись счастливого конца…

– Ох, – вздохнул гном в очередной раз. – Право, не знаю, с чего же и начать-то?..

========== Глава 11. Костёр в ночи. ==========

История народа Дарина, как величали себя многие гномы со стародавних времен, хорошо известна жителям Средиземья и уходит корнями в темные годы предначальных эпох. История же гнома, который с легкой руки Мерика получил прозвище Чача (а вернее, история его рода), восходит к началу Четвертой эпохи, которая чаще всего зовется Наше Время.

Вскоре после Великой Победы над Всеобщим Врагом Гимли, сын Глоина, как и обещал, возвратился в Блистающие Пещеры близ Хельмовой Крепи, прихватив с собой десятки молодых, трудолюбивых гномов. Не прошло и нескольких лет, как Гимли, при всеобщем согласии своих соотечественников, провозгласил себя Правителем Агларонда и правил своим «королевством» до самого своего отплытия к блаженным берегам, которое состоялось уже после смерти Государя Элессара. Надо отметить, что слава о несметных сокровищах Агларонда (так на древних языках звучит название Блистающих Пещер) разнеслась по всему Средиземью, и многие гномы спешно покинули свои обжитые пристанища и поспешили присоединиться к своим собратьям в новой обители. Благодаря нашествию многочисленных переселенцев, население Агларонда росло не по дням, а по часам. И потому, ближе к 100 году нашей эпохи, Гимли закрыл ворота обители для вновь прибывающих сородичей.

К 120 году по Н.Л. Блистающие Пещеры затмили своим богатством как Эребор, так и легендарный Казад-Дум. Надо заметить, что сокровища воспетой в многочисленных балладах Одинокой Горы изрядно оскудели к тому времени. Канувшие же в лета богатства Мории также не выдерживали никакого сравнения с сокровищницами нынешнего Агларонда. Не блистали изобилием руд и самоцветов Голубые горы и Железное взгорье – добывать там диковинные камни и митрил становилось с каждым годом всё трудней. Видимо, тогда-то и образовалась первая трещина во внутренних отношениях некогда дружного, объединенного общими невзгодами древнего народа.

Уязвленные, видимо, редкой удачей своих соплеменников, гномы Эребора стали, во всеуслышание, величать себя «истинными детьми Дарина», намекая на то, что живущие в Блистающих Пещерах уж и позабыли заветы Великих Праотцев. Вскоре к ним присоединились гномы Голубых гор и прочие. Раздосадованные таким высокомерным отношением к себе со стороны «бедных» родственников, жители южной обители – так иногда называли себя гномы Агларонда, намекая на то, что никогда еще их народ не селился так далеко к югу – стали прозывать себя «последователями (детьми) Гимли». Надо заметить, что в бытность Гимли правителем открытой вражды меж «южными» и «северными» гномами не наблюдалось, но после его ухода ничем не объяснимые конфликты и всякие мелкие столкновения стали случаться всё чаще. А до того, как известно, гномы враждовали только с орками да эльфами. Не считая, конечно же, драконов.

Не обошел стороной внутренний раскол и самих обитателей Блистающих Пещер. Долгие годы за Власть – когда открыто, когда исподтишка – боролись три Великих семейства – роды Трора, Дальбора и Мануимов. Конечно же, будь у Гимли прямой наследник, такого бы не произошло…

Здесь Чача пустился в долгие разъяснения: от кого именно берет начало каждый род, кто кого старше и прочее. Известно, что родственные отношения играют немалую роль во внутреннем устройстве общины гномов, но люди никогда и не пытались вникнуть в суть сего сложного вопроса. Хоббиты начали уж позевывать, и тогда Мена, не очень учтиво прервав рассказ гнома, предложила последнему «не ходить вокруг да около, а рассказывать историю по существу». То есть, покороче.

Короче говоря, в результате продолжительного противостояния, как это обычно и бывает, две стороны конфликта договорились меж собой, разделив власть над Блистающими Пещерами. Третьей стороной оказался Брет Мануим по прозвищу Чугунная Пята – прадед Чачи в десятом колене, от которого и пошла, кстати говоря, удивительная традиция называть детей вычурными именами. Вскоре семейство Мануимов было поставлено в столь унизительное положение, что ничего им не оставалась, как покинуть родной сердцу Агларонд. Так началась история скитаний этого рода по всему свету.

На протяжении многих веков Мануимы истоптали всё Средиземье в поисках местечка, где удалось бы им прижиться, но всё впустую. Виной тому, знать, были несговорчивый характер, своеволие да крутой нрав отцов семейства с одной стороны, и взлелеянная веками неприязнь северных гномов к «южным выскочкам» с другой. Наконец, где-то году в 2000 по Н.Л. прадед Чачи – гном по имени Блюменталь Хабилхад – подался к Соляным Копям, что расположены на южных склонах Столовых гор.

История Соляных Копей интересна.

Их случайно обнаружили еще в начале Нашей Эпохи гномы из Эребора, подавшиеся на север в поисках неоткрытых доселе залежей железных руд и самоцветов. Пещеры поражали своим великолепием! «Огромные залы следовали один за другим, причудливые изваяния природы – витые колонны, гирлянды, сталактиты и сталагмиты – переливались оттенками белоснежного цвета с примесью жемчуга. Ярко-розовые озера, струящиеся бирюзовые водопады и темно-зеленые воды подземных рек поражали воображение. Солнечные зайчики, проникающие вглубь пещер сквозь многочисленные трещины в сводах, наполняли безмолвные пространства удивительным, голубым сиянием»… Такими увидели Соляные Пещеры «первооткрыватели». Такими увидели их и далекие предки Чачи.

Однако и на сей раз гномов ожидало редкое разочарование. Ни редких самоцветов, ни золота, ни железных руд, ни драгоценнейшего (для гномов) митрила в пещерах не оказалось. Вся красота внутреннего убранства, на поверку, была сотворена природой из обыкновенной соли!

Гномы покинули Пещеры на многие годы. Но жизнь их народа – по крайней мере, части народа – складывалась не очень-то благополучно. Потому время от времени в Пещеры наведывалось очередное семейство в поисках сокрытых матушкой-природой сокровищ. В глубинах скальных основаниях прорубывались новые проходы, и изумленным взглядам гномов открывались неисследованные лабиринты прекраснейших подземных залов, но ничего интересного, кроме замысловатых соляных отложений так и не было обнаружено.

Таким же результатом, возможно, закончился бы и «поход» прадеда Чачи, если б тот не оказался достаточно «предприимчивым гномом». Блюменталь решил, что, коль уж не судьба ему найти новые залежи горного хрусталя, сапфиров да аметистов, то, по крайней мере, можно хоть денег заработать! Дело в том, что на тот момент соль – столь необходимый для правильного приготовления пищи продукт – поставлялся в Средиземье исключительно смуглингими, а проще сказать, южанами. Добывалась южная соль где-то в дебрях пустынь, на соляных озерах, стоила дорого, и при том имела не очень приятный привкус йода. А постоянные стычки на неспокойной южной границе некогда объединенного княжества приводили лишь к тому, что соль присутствовала на столах только оч-чень зажиточных людей.

Вскоре Блюменталь умудрился распустить по всему Средиземью слухи, что соли Салихардских Копей не только лучше южных солей, но, вдобавок, имеют несравненный вкус и необычные свойства, позволяющие продлевать недолгую жизнь человека. Первые мешки с солью, появившиеся на рынках Либузы, шли нарасхват. Тем более что цена на них была (поначалу) заметно ниже «южной».

Не прошло и нескольких лет, как в карманы ранее одного из самых бедных гномьих семейств потекли немалые деньжата. Мануимы отстроили себе чертоги рядом со ставшими в одночасье прибыльными Пещерами (называли их, кстати говоря, чаще всего Копями) и зажили, наконец-то, наславу. К тому времени, когда на свет появился Чача, всё Средиземье, кроме южных областей Гондора – Умбара и Харада, пользовавшихся, по-прежнему, услугами южан, потребляло исключительно салихардскую соль, а семейство Мануимов завистники прозвали «соляными гномами». Тем не менее, многие семейства гномов оставили свои обжитые «дома» и перекочевали в окрестности Салихарда…