Текст книги "Скитальцы Северных Пределов. Летопись 1 из эпопеи "Последние герои Средиземья" (СИ)"

Автор книги: george_george

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

Тут жизнь девушки уже можно привязать к конкретным годам…

Два года назад Мена объявилась в окрестностях Салихарда. К тому времени она уже выяснила, что одна из загадочных «эльфийских башен» находится вблизи места, известного как Тиминская крепость. Башня называлась Эмит-Тимин. Вторая, если верить «обозным людям», находилась немного дальше, у самой границы владений северных отступников.

Поначалу Мена собиралась незаметно пристать к одному из многочисленных торговых обозов, отправлявшемуся на север. Но не тут то было! Оказалось, что «пристать» к обозу хотела не только она одна. Нужда гнала на север многих, некогда благополучных и довольных жизнью селян, мелких ремесленников и горожан. По всему Средиземью ходили слухи о том, что на севере живется привольно, сыто, спокойно… Потому-то и «проезд» до княжество норлонгов стоил недешево. А нет денег – вон отсюда!

Денег у Мены не было. Потому и устроилась она (ненадолго) на соляные копи поблизости от города. Впрочем, скоро девушка поняла, что заработать немыслимые деньги, которые требовали «обозники» за «проезд» на север, ей здесь не удастся. Хозяева копей – гномы – были редкими скупердяями, платившими за тяжелую работу сущие гроши. Да и то не всегда…

Потеряв, таким образом, немало времени, девушка, наконец-то, сообразила, что коль ждать помощи не от кого, следует направляться на север самой. Двигаясь вдоль Малого Северного Тракта медленно и осторожно (приходилось избегать ненужных встреч с обозными людьми, рьяно оберегающими свои интересы), она лишь к глубокой осени прошлого года достигла окрестностей так называемой Тиминской крепости. И здесь ее застала зима.

Со старухой полуголодная девчонка столкнулась случайно, когда пыталась найти приют от снежной бури среди развалин стародавней крепости. За скудную еду и место возле очага старушка водрузила на девушку всё нехитрое, домашнее хозяйство. Но, привычная к тяжелой работе, Мена не роптала. В какой-то степени она была даже довольна: не нужно возвращаться зимними дорогами в ненавистный Салихард, а поиски загадочной эльфийской башни можно было отложить до весны. Про башню, кстати говоря, старуха слыхивала, но где конкретно находится цель отчаянного путешествия бездомной девчонки, не знала. А может быть, не хотела говорить.

С приходом весны Мена стала частенько уходить далеко от «дома», постепенно увеличивая круг поисков, что вызывало крайнее раздражение старухи. Наконец, где-то к июню месяцу она натолкнулась таки на странные руины на краю Тиминского ущелья. Девушка была разочарована. Руины никак не подходили под понятие «эльфийской башни», да и для того, чтобы их достичь, следовало еще проделать немалый путь через Бельбекскую долину в обход неприступной пропасти. Поэтому, удовлетворившись созерцанием остатков древнего сооружения с другой стороны ущелья, Мена пришла к выводу, что следует отправляться дальше, на север…

К тому времени, когда Мена закончила свой нехитрый рассказ, ее единственным слушателем оставался лишь Фридерик. Небольшой костерок, который соорудила девушка (чтоб окончательно не околеть), даже не горел – тлел. Легкий дымок смешивался с туманом, а мерцающие уголья слабо освещали лица беглецов. Мерик заснул сразу – лишь голова его коснулась холодной земли; Томми же долго крепился, но, наконец, понурил голову и свалился на колени своему приятелю. Впрочем, время от времени приятели просыпались (спину залежали или ноги затекли?), хмурили брови, прислушиваясь к неторопливому повествованию, что-то невнятно бурчали и вновь проваливались в сон. Косясь на мирно посапывающих друзей, Фридерик подумывал, не завалиться ли и ему на боковую…

…Беспросветная мгла окутала каменистое, пустынное плато, на котором то здесь, то там в тумане угадывались призрачные очертания древних башен. Ни звука не разносилось по округе. Казалось, все живые существа повымерли или спят беспробудным сном…

Вначале в самом конце неглубокой расщелины, что прорезала унылую долину, показались дальние отсветы пламени. Вскоре к ним примешались другие огни, и затем из тумана появился целый отряд невысоких, угрюмых воинов, освещавших себе путь высоко поднятыми факелами. Послышались приглушенные ругательства, звон стали, кряхтение и сопение… Во главе отряда шествовал невысокий, широкоплечий, в годах воин в кольчуге до колен. Грубое, жесткое лицо его прорезал глубокий, неровный шрам. Левый глаз был закрыт черной повязкой. Он внимательно присматривался к дороге, не забывая оглядывать также и окрестности. Заприметив в свете факелов неясный силуэт башни, он поднял вверх руку и негромко промолвил:

– Хвала Единому! Добрались… Торбы сбрасываем, и становимся здесь лагерем!

– Что, привал? – воскликнул полноватый молодой человек в меховом полушубке. – Наконец-то! Хоть костер разведем да погреемся! Перекусим! Брр, какая мерзкая ночка выдалась…

– Никаких костров! – грозно прикрикнул старый вояка. – Половину факелов затушить, и сидеть тихо, как мыши!

– Так продрогли же…

– Я сказал – никаких костров! И рот на замок! Что разбренчались-то мечами? Ночью вас даже глухой за милю услышит. Цыц! Тебя, Перри, племянничек мой ненаглядный, это в первую очередь касается!

– Ты того! Полегче, дядя! Ишь, раскомандовался! – взвизгнул Перегин Крол. – Я батюшке-то пожалуюсь…

Тут старик с неожиданной легкостью привстал на цыпочки и залепил звонкую оплеуху своему племянничку.

– Ой! – только и простонал тот. – Больно… – И плюхнулся на землю меж камней.

– Если не закроешь свой рот поганый, будет еще больней! – прошипел дядя. – МЕНЯ Грегор поставил во главе дружины! И, кстати сказать, велел драть тебя, как кота шелудивого, лишь только хвост подымишь! Ты уже отличился намедни! Хватит! Будешь делать, что велят!.. А вы что развеселились? – рявкнул он на хохочущих хоббитов. Те враз приумолкли, втянув головы в плечи.

– Слушайте внимательно – повторять для всяких там недоумков не буду, – насупив брови, промолвил дядя. – Всем оставаться здесь и ждать приказа. Костры не палить, не шуметь и не дрыхнуть! Я отправляюсь на разведку. Со мной пойдут племянничек мой разлюбезный и эти двое… Как там зовут этих оболтусов, которые особо отличились?

– Брин, – донеслось из толпы.

– И Андерсон…

– Вот-вот, – дядя хмуро уставился на выступивших вперед и переминающихся с ноги на ногу хоббитов. – Факелы возьмите и за мной! Да не зажженные, оболтусы! Сухие факелы возьмите! Не хватало еще, чтоб нас всяк случайный встречный видел!

– Так темно ведь, – уныло промолвил хоббит, которого звали Брин.

– Слюни подбери и держись за мной! – И дядя первым шагнул в непроглядную темень. За ним последовали племянничек и двое понурых «оболтусов». Впрочем, путь небольшого отряда оказался не очень долгим. Не прошло и пяти минут, как дядя, уверенно возглавлявший небольшой отряд и ни разу, кстати сказать, не сбившийся с дороги, несмотря на сущие потемки, остановился перед очередным, едва различимым в ночном тумане силуэтом башни.

– Ну, где вы там? – негромко проворчал он.

– Здесь, – отозвался Перегин.

– Что плететесь, как куры дохлые?

– Так темно же, ничего не видно! Я на камень налетел с размаху…

– Страшно… – пожаловался тот, кого, знать, звали Андерсоном.

– Стра-ашно, – передразнил его дядя. – Вояка сраный! Идите-ка сюда! Разбирайте эти камни! – И он ткнул пальцем в насыпь, что покоилась у его ног.

– Зачем? – опешили хоббиты.

– Делайте, что дядя велит! И поменьше разговорчиков! – прикрикнул на них Перегин.

– Тебя это тоже касается, племянничек! – произнес дядя.

– Меня?.. – опешил «племянничек», но, втянув голову, принялся за работу.

– Мы так до утра провозимся, – кряхтя, произнес через какое-то время Перегин. – Может быть, я в лагерь смотаюсь, еще человек десять приведу?

– Человек десять, говоришь?.. – Дядя проворно ухватил молодого человека за ухо и, несмотря на его приглушенные крики и вялое сопротивление, оттянул подальше в сторону.

– Человек десять… – прошипел он на самое ухо племяннику. – Дурень! Хочешь, чтобы завтра всяк собака знала, что мы тут припрятываем?

– Ой, простите… – промямлил хоббит. – Не подумал!

– И когда ж ты последний раз думал? – осведомился старик.

– Это всё от страху, дядя, поверьте! – затараторил Перигин. – Уж больно место это неприветливое, особенно ночью. К тому же, я слыхивал, что эти проходимцы не одни ушли. Они с собой собаку здоровенную прихватили… Огромная, говорят, собаченция, злющая… Ей человека загрызть иль голову оторвать – раз плюнуть!

– Зачем тебе голова, если ты ею пользоваться не умеешь?

– Ах, дядя Вилли, вам бы только шутки шутить! А у меня все поджилки трясутся. Бреду во тьме и только представляю, как эта собачища проклятущая вдруг подкрадется, да как прыгнет…

– А меч тебе на что?

– Какой там меч!? Ночь же! Не видно ни зги – только сам себе ноги поотрубаю с перепугу…

– Собачища, говоришь… – Дядя Вилли недобро сощурился и поглядел в сторону башни. – Хорошая мысль, надо бы ее обдумать…

– О чем вы, дядя? – еле слышно прошептал Перегин, проследив за взглядом родственничка. – Уж не собираетесь ли вы?..

– …Прикокошить наших неутомимых каменщиков, когда они работу закончат, чтоб чего лишнего не сболтнули? – закончил дядя, криво ухмыляясь. – Что ты! Как такое можно удумать! Мы их вознаградим… Сполна, так сказать. Вот только пусть до Бринбурна доберутся целыми и невредимыми. Горные дороги, знаешь ли, опасны… Ущелья, скалы – сам понимаешь… Недолго и шею сломать ненароком! Собачищи огромные, кстати сказать, так и рыщут…

– Ах, дядя!..

– Хватит языком молоть! – рявкнул старик. – Пошли, посмотрим, что наши славные каменотесы натворили…

И он двинулся в сторону башни.

– Ну, как вы тут? Долго еще копаться намерены?

– Так не видно же ничего! – вытирая пот, промолвил Брин. – Приятель, вот, камень себе на ногу уронил…

– Больно… – заныл Андерсон. – Сил больше нет!

– Зажги-ка факел, Перри, – распорядился дядя. Перегин еще долго сопел во тьме и негромко ругался, щелкая огнивом. Наконец, факел разгорелся, и в его свете хоббиты разглядели в глубине открывшейся траншеи тяжелую, обитую железом дверь, наполовину заваленную камнями. Дверь украшали несколько здоровенных, ржавых замков.

– Вытаскивайте последние камни, и брысь отсюда! – скомандовал старик.

– Как это – брысь? – уставились на него хоббиты.

– А так – отсчитали два раза по десять шагов, и стоять на месте, охранять! Чтоб мышь не проскочила… Куда факел умыкнули!?

– Так темно же, – взмолился Брин (а может быть, Андерсон). – Как же мы мышей-то углядим?

– Этих мышей углядите! – ухмыльнулся дядя, позвякивая связкой ключей. – В здешних горах водятся только крупные и очень толстые мыши…

Проникнув внутрь башни, дядя первым делом плотно прикрыл за собой дверь, вставил факел в уключину на стене, и лишь затем огляделся.

– Мерзавцы… – процедил он сквозь зубы.

– Сундуки-то на месте, – весело сообщил Перегин, подымая крышку одного из них и заглядывая внутрь. – И добро, вроде, на месте…

– Вот именно – вроде, – проскрипел Вилли. – Только замки кот языком слизал… Где там твоя опись? Давай сюда! Сейчас проверим…

Взяв в руки желтый пергамент, дядя долго переходил от одного сундука к другому, придирчиво роясь в содержимом каждого и сверля единственным глазом длинный список. Наконец сплюнул и, захлопнув один из тяжелых сундуков, уселся на его крышку.

– Дурак! Старый дурак! – в сердцах воскликнул он.

– О ком вы, дядюшка? – тихо спросил хоббит.

– О батюшке твоем бестолковом, о ком же еще! Совсем, знать, ума лишился братец мой Грегор на старости лет!.. А ведь сколько я его просил, сколько умолял?.. Нет же, уперся, как баран! Слышать, грит, не хочу, понимаете ли… Давно всё добро следовало на Заставу переволочь!

– Как же эти негодники сюда залезли? – совсем упавшим голосом спросил Перегин. – Дверь же запертой была…

– Как залезли, как залезли… До бойниц добрались и на веревке спустились! А говорил я старому пердуну: хоть проемы-то заложи или, на худой конец, решетки поставь! Ан нет, опять-таки, уперся: решетки, вишь ли, только лишнее внимание будут привлекать… Допрыгался! Нет уж, пора с этим кончать! Хватит старого дурня слушаться! Сундуки завтра же на Заставу отправим! Но сперва мерзавцев этих изловим, и всё добро до последней монетки вытрясем!

– Может, и не ушли они еще никуда? – предположил племянничек. – Может статься, спят спокойно где-то поблизости и сны розовые видят…

– Может, и дрыхнут… Хотя, врядли… По всему видно, что они умнее вас всех вместе с папашей твоим взятых. – Дядя только недобро прищурился. – Но вот вопрос: как же они так шустро нашу схованку разыскали-то?

– Кто-то из своих продал? – с надеждой в голосе спросил хоббит.

– Не-ет, не из своих, думаю… Ничего, скоро мы это узнаем! А ну, беги стремглав в лагерь, подымай вояк, да всем скопом окружите башню, где старая карга живет. Помнишь-то, какую? – Перегин кивнул. – Старуху эту паршивую с ее дочкой связать, но до моего прихода не трогать! А я здесь малость приберусь и тоже приду; тогда-то и узнаем, кто шельмецов этих на наше добро навел… А заодно – куда они подевались!

– Темно, дядя… Как бы не заплутать!

– Зажигайте факелы! Таиться уж незачем!

Оставшись один, дядя еще некоторое время кряхтел и сопел, роясь в сундуках, скорбно качая головой. Наконец, склонившись над одним, запустил широченную лапу вовнутрь и достал пригоршню монет, заигравших золотом в свете факела.

– Всё вам зачтется… – промолвил старик и засунул монеты поглубже в карманы. Монеты негромко звякнули…

К цели своего недолгого похода средь руин древней твердыни Вильямс Крол, самый младший из братьев Верховного Старосты, двигался не торопясь, вразвалочку, напевая себе под нос старую, похабную песенку и бормоча под нос:

– Брум-брум-брум… Попадетесь вы мне, негоднички – я вас помучу… Дум-дум-дум…. Вы у меня попляшите! – И дядя сжал кулаки… – На коленях ползать будете…

– Что за столпотворение? – рявкнул он, приблизившись к «башне старухи», вокруг которой бестолково сгрудились возбужденные хоббиты с факелами в руках. – Где пленные?

– Вы только поглядите, дядя! – заверещал над самым ухом племянничек. – Только поглядите!

– На что глядеть-то? – И, бесцеремонно растолкав своих вояк, старик шагнул внутрь полутемного жилища. За ним с факелами последовали Перегин и пара самых отважных «воинов».

– Хм, – только и произнес дядя. – Сдается мне, это – хозяйка!

– Окочурилась? – предположил один из хоббитов.

– Нет, отдыхает в свое удовольствие, – проскрипел сквозь зубы дядя. – Где девчонка?

– Нету ее…

– Принесите еще факелов! – И он медленно, по-хозяйски двинулся в обход бывшего пристанища старухи. Одну за другой перевернул провонявшиеся козьи шкуры, что укрывали пол помещеница, покопался в остывшей золе очага, наведался в коморку, где тщательно проверил все бочонки и мешки. Наконец, закончив обход, остановился напротив тела старухи и, не торопясь, стал раскуривать трубку.

– Что думаешь, дядя? – осторожно поинтересовался Перегин.

– Недавно они ушли… Пару часов назад, думаю, не больше… – сладко затянувшись пару раз, промолвил дядя.

– Кто – они?

– Дурень! Неужто неясно? Сговорились эти мерзавцы с девкой! Бабку прихлопнули, забрали сколько смогли провизии, и с полными мешками мотанули отсюда! Что зеньки-то вылупил, племянничек?

– Убили? Так, вроде, крови нет… – неуверенно прошептал тот.

– Значит, придушили… Хватит лясы точить! – С этими словами старик решительно покинул стены остывшего жилища.

– Ты, ты и ты! – крикнул он ближайшим воякам. Те уныло выступили вперед, покорно склонив головы. – Останетесь здесь, приберете этот хлев…

– Как прибрать-то? – удивленно переглянулись хоббиты. – Подмести, что ли?

– Остолопы! – рявкнул дядя. – Не подмести, а вымести! Собрать все казанки, кастрюли, ложки, кружки… А особенно крупы, хлеб, соления, табак, солонину! Грибы сушеные не забудьте, недотепы, они висят в кладовой… Короче говоря, вымести подчистую всё, что пригодиться может! В мешки упаковать! А башню сжечь! Куда с факелом полез? Да потом сжечь, а не сейчас! И кто там всё время блеет? Ты, что ли?..

– Никак нет! – воскликнул хоббит. – Это козы…

– Какие козы?

– Кто их знает… Бродят тут…

– Хм… Коз поймать и связать, чтоб не разбежались. На обратной дороге с собой прихватим. Не пропадать же добру… Все остальные – стройся!

– Как – стройся? – взмолился Перегин. – Мы ведь и часу не покимарили! С утра макового зернышка во рту не было!

– Молчать! – только и прикрикнул дядя. – Эти паскудники недалеко ушли. Если будем пошевеливаться, то к рассвету догоним… А там – будет вам и маковое зернышко, и козлятинка с собачатиной!

Освещая дорогу факелами, колонна вооруженных до зубов хоббитов молча двигалась по дороге в сторону «развилки». Впереди шествовал угрюмый и злой Вильямс Крол. За ним, спотыкаясь о каждый камень, кое-как семенил племянничек Перегин, сынок Верховного Старосты.

– Ох, нет больше мочи! – наконец, взвыл молодой человек. – Давай, дядя, привал сделаем. Я ног под собой не чую…

– Не скули!

– Всю ночь идем… Глядь, уж вроде, как светает!

– Облака расходятся… – откликнулся дядя. – Скоро луна осветит нам дорогу. Это хорошая примета…

Обогнув очередную скалу, дядя и племянник резко остановились. За ними сгрудились и прочие хоббиты.

Небо, еще мгновение назад скрытое плотными облаками, прояснилось. Засверкали яркие звезды, а над темной полосой дальних горных отрогов повис кроваво-красный диск луны.

– Что за чертовщина, – только и промолвил старик. – Луна-то в это время ночи должна быть совсем в другом месте…

И вдруг, откуда ни возьмись, на фоне этого кроваво-красного диска возник силуэт вооруженного всадника. В свете звезд блеснули доспехи…

Привычным движением Вильямс нащупал меч. Но тут черный конь стал на дыбы и дико заржал. Ему ответили другие голоса в ночи, и рядом с воином возникли силуэты других всадников. Тускло сверкнули обнаженные мечи.

– Засада! – завопил кто-то сзади. – Спасайся, кто может.

Всадники сорвались с места и ринулись в сторону хоббитов. И в тот же момент до слуха старого вояки донесся душераздирающий, нечеловеческий вой. Вильямс почувствовал, как ноги его стали ватными, а штаны вдруг намокли. Он затравленно оглянулся по сторонам – никого из его бравых вояк поблизости уже не было – и, отбросив в сторону ненужный меч, припустился бежать, куда глаза глядят…

– Опять этот вой! – воскликнул Фридерик. Вмиг его сонливость как рукой сняло. – Слышали?

– Совсем близко… – прошептала Мена. – С южной стороны, похоже…

– Что делать-то будем? – Хоббит невольно покосился в сторону прижавшихся друг к дружке спящих приятелей.

– Сиди тихо!..

Девушка мягкими шажками приблизилась к выходу из неглубокой пещерки, где укрылись на ночь перепуганные путники, и выглянула наружу.

– Темень… – сообщила она. – Ничего не видно… Эх, надеялась отправиться в дорогу еще до рассвета, да, видать, придется здесь отсидеться, пока совсем не рассветет…

Некоторое время Фридерик и Мена, сгорбившись в узкой расщелинке, настороженно поглядывали на мирно мерцающие огоньки костра. Догорающие уголья почти не давали тепла, но лишь усиливали общее, тревожное настроение. Потому, когда тусклые крохи огня совсем угасли, и наступила непроглядная темень, хоббит с облегчением вздохнул.

– Госпожа Мена, – тихо позвал он.

– Чего тебе?..

– Вы не спите?

– Уснешь тут… – проворчала девушка.

– Верно… – согласился хоббит. – Мне – уж точно! – совсем не до сна. Может быть, вы еще что-нибудь расскажите, а то мочи нет – вот так сидеть в темени да тишине… Страхи разные мерещатся…

– Сказку на ночь, что ли?

– Можно и сказку… Но лучше из жизни что-нибудь.

– Ладно, слушай…

Если Мена родилась в Северном Арноре – так она предполагала – и всю свою недолгую жизнь провела, скитаясь меж поселками и лесам Хордии, то Розалина (лишь для удобства назовем старушку этим дурацким именем!) родом была из Восточного Гондора. Правда, когда была она еще ребенком, их семье пришлось покинуть берега огромного озера Рун и, спасаясь от частых набегов свирепых степовиков, перебраться в более спокойные места на крайнем северо-западе княжества.

Уж так повелось, что все женщины в их семействе испокон веков были «знахарками». Знания трав, деревьев, животных и секреты приготовления целительных напитков передавались из поколения в поколение. Были в их роду даже настоящие «ведьмы», умевшие заговаривать хворобы, привораживать и гадать. Но к тому времени, когда девушка подросла и стала учиться древнему ремеслу, те стародавние навыки были утеряны.

На новом месте семье Розалины жилось вроде поспокойнее, но не так сыто, как на берегах Руна. Там к семье знахарок относились с должным уважением (даже побаивались), а очередь желающих излечиться от неведомых хвороб самим, вылечить домашнюю скотину или птицу, узнать виды на урожай, снять наговоры, порчу и многое прочее не иссякала. На севере же селяне – постоянные соседи семьи – называли женщин за глаза «колдуньями», глядели на них косо, а многие и вовсе обходили стороной их подворье. Потому, повзрослевшие девушки (у Розалины были две сестры) покинули, одна за другой, свое семейство и направились в другие края «искать счастья». Так, Розалина, молодая и красивая девушка, оказалась в Хордии, и здесь, казалось, счастье ей таки улыбнулось.

Она влюбилась и вскоре вышла замуж за молодого, красивого, сельского парня. Забота о горячо любимом муже и ведение неторопливого деревенского хозяйства отодвинули на задний план семейные «знахарские» традиции. Но счастье, к сожалению, длилось недолго. Очередная, свирепая война с западными княжествами требовала всё больше воинов, потому в небольшом селе, где проживала молодая семья, вскоре появились княжеские, вооруженные до зубов «поручники» (то есть люди, выполнявшие поручение правителя). Все, кто мог держать оружие, пополнили княжескую дружину. С теми же, кто пытался сбежать, либо укрыться, поступали жестоко в назидание прочим… Молодая женщина рыдала, уговаривала, в ногах валялась у поручников, но добилась лишь того, что ее саму поколотили…

О судьбе, постигшей ее горячо любимого супруга, Розалине ничего неведомо. Видимо, он, как и прочие односельчане, сложил свою голову где-то на полях многочисленных сражений. Ребенок, которого молодые люди с таким нетерпением ждали, родился раньше времени, и мертвым.

Горе, постигшее молодую женщину, конечно же, не могло не отразиться на ее дальнейшей жизни, потерявшей, казалось, всякий смысл. Хозяйство постепенно пришло в упадок. Потому, через некоторое время, покинув свой дом, который вызывал лишь болезненные воспоминания, женщина решила вернуться к своим престарелым родителям. Но и здесь ее ожидало разочарование. Знакомое подворье на краю села опустело, дом же был порядком разграблен. Куда и в какие края (и главное зачем?) подались ее престарелые родители, никто не знал или не желал сообщать. Розалина же могла лишь догадываться…

С этого момента жизнь старухи стала во многом напоминать судьбу Мены: долгие, бесплодные скитания по просторам Хордии заставили еще молодую и крепкую женщину попытать счастья на севере. В те годы поток беженцев, соблазненных россказнями о сытой и безбедной жизни в княжестве отступников, был не так велик, как ныне, а «обозные людишки» не такими жадными. Страдания потерявших последнюю надежду на спокойную жизнь сородичей были им не чужды, потому денег с беглецов не требовали. Но брали в обоз лишь молодых и крепких мужчин и женщин.

В нелегком походе по горным тропам Розалина провела почти три месяца. Но, достигнув, наконец, вожделенных северных земель, женщина была несказанно озадачена.

И дело было не в том, что расхожие слухи о северных богатствах явно не соответствовали истинному положению вещей, к чему, вообще-то, измученная скиталица была готова. Дело было в необычном жизненном укладе северной общины, чего не бывало ни в одном из княжеств Средиземья: кроме одной «официальной жены» любой, достаточно состоятельный северянин мог иметь несколько наложниц. Говоря другими словами – неофициальных жен. Количество наложниц никакими законами не ограничивалось, лишь бы мужчина мог их достойно содержать. Обычай сей уходил корнями в далекое прошлое Северного княжества, и от этого казался еще более диким.

Несколько дней, что провела она по прибытию в главный город северного княжества – Нордфост, Розалина вспоминала, как сущий кошмар. Она попала на некое подобие невольничьего рынка, о существовании которого лишь слыхивала в далеком детстве. Ее рассматривали, ощупывали, за нее (с ней же!) торговались. При этом самыми азартными участниками торговли выступали «обозные людишки», которые, как поняла потом женщина, имели от этого свой (и немалый!) доход.

Справедливости ради следует сказать, что никто не принуждал женщин становиться наложницами. Не хочешь – нанимайся в прислугу или отправляйся в рыбацкие поселения, существование в которых мало чем отличалось от прежней жизни на просторах южных княжеств. Или возвращайся назад! Но женщина понимала, что обратное путешествие может обернуться для нее куда более крупными неприятностями. Так Розалина стала третьей наложницей в доме некоего Ольдерика – немолодого норлонгского воина, мужественное лицо которого «украшали» многочисленные шрамы.

Первое время молодая (еще!) женщина вполне была довольна своей судьбой. Ее поселили в небольшой, но уютной комнатке на втором этаже обширного каменного дома, который был возведен далекими предками «мужа» на окраине окруженной мощными оборонительными стенами столицы северного княжества. Из небольшого окна открывался красивый вид на залив Норрен, усеянный белыми парусами. Официальная жена и прочие наложницы приняли ее на удивление тепло: расспрашивали о прежней жизни, откровенно делились своими радостями и горестями, рассказывали о нелегкой жизни на севере, строили планы на будущее…

Прислуги в доме не было. Но четыре женщины без особого труда управлялись с нехитрым домашним хозяйством, воспитывали детей – четверых мальчиков и двух девочек, ждали грядущее пополнение в семье, гадая, кто родится на этот раз. Муж относился ко всем своим женам одинаково «хорошо» (что вкладывала старуха в это понятие, Мена не поняла). Особенно Розалине нравилось, что он ни словом, ни намеком не выделял свою «официальную жену».

Прошло несколько лет, и отношение к самой молодой наложнице в семье резко изменилось. Оказалось, что она не может иметь детей. Сказались, видимо, горе, перенесенное много лет назад, и долгие годы тяжких скитаний. Ольдерик стал ее откровенно избегать, а вскоре и вовсе игнорировать. Прочие женщины смотрели на нее косо, отпуская в адрес несчастной оскорбительные шуточки и замечания. Даже дети, которых Розалина полюбила всем сердцем, отвернулись от нее…

Очень скоро положение молодой женщины в доме опустилось до уровня обычной прислужницы. Ее переселили в холодную, сырую коморку в пристройке к дому, не звали за общий стол, не приглашали на ставшие привычными ежедневные прогулки по городу. Новая, молодая наложница заняла ее прежнюю, уютную и теплую комнатку.

Прошло несколько лет и, не в силах более сносить пренебрежительное к себе отношение домочадцев, Розалина испросила разрешения у «мужа» (так было заведено) покинуть дом, на что тут же получила молчаливое согласие. О своих дальнейших скитаниях по землям северного княжества старуха ничего не рассказывала, заметив лишь, что жизнь ее была не лучше, чем у бездомной собаки. Проведя на севере около пятнадцати лет, Розалина решилась таки вернуться в южные княжества, где климат не такой суровый и зимы не такие холодные.

Так уж получилось, что, отстав от очередного обоза, который достаточно резво двигался на юг, Розалина остановилась на ночь среди руин бывшей Тиминской крепости.

Лето было в разгаре. Ее окружали суровые северные горы, на вершинах которых ярко сверкали снежные шапки. Колыхались высокие травы, в солнечных лучах переливались яркие северные цветы. Невысокие, истерзанные ветрами деревца словно тянули свои ветви к немолодой уже женщине. И она, совсем отчаявшись, решила здесь остаться, вспомнив слова своей матери: мол, «человек – такое существо, что выживет в любых условиях». Облюбовав единственную, более-менее пригодную для жилья башню, Розалина стала понемногу обустраивать свой быт, вспоминая свои прежние, почти утерянные способности к знахарству. К своему удивлению, вскоре женщина выяснила, что множество горных трав знакомы ей с раннего детства. Другие же предстояло опробовать – на себе, конечно же.

Поскольку Тиминская крепость была излюбленным местом стоянок торговых обозов, очень скоро удивительные способности женщины оказались востребованными. Оно и понятно: проводя в путешествиях по горным дорогам всё лето, обозные люди частенько хворали. Помощи же ждать было неоткуда…

Поначалу Розалина помогала всем нуждавшимся бескорыстно. Ну, почти… Глупо было отказываться, скажем, когда за излечение брюшного недомогания (самой распространенной среди обозных людей хворобы) расплачивались кто хлебом, кто солониной, а кто и деньжат подбрасывал. Но очень скоро она поняла, что может вполне неплохо на этом зарабатывать. Ведь на всем пути от Салихарда до северного княжества не было ни единой души, способной облегчить страдания приболевшего путника. Обозные люди ворчали, но неизменно платили знахарке востребованные деньги, пригоняли с собой коз и прочую живность (прижились только козы!), делились продовольствием. И, конечно же, регулярно рассказывали горной отшельнице последние новости из «большого мира».

По мере того, как подступала старость, старуха становилась всё более жадной к деньгам. Причиной тому была давняя мечта: на старость лет купить себе уютный домик где-то в предлесьях восточной Хордии, посреди лугов, на берегу звонкой, чистой речушки. И спокойно прожить последние годы, отведенные ей Создателем…

Надо заметить, что свободных земель в Северном Арноре хоть отбавляй, но самые обжитые и ухоженные уголки всегда были в цене. А может быть обозные людишки, которых Розалина попросила разузнать, что да почем, привирали. Так или иначе, но, не накопив необходимой суммы, женщина побаивалась сняться с прижитого места и двинуться в последнее свое путешествие.

Конечно же, Розалина внимательно наблюдала за всеми, кто появлялся в пределах ее «жилища», не брезговала подглядывать и подслушивать. И причина была не в том, что от природы она была чрезмерно любопытной (хотя, и это тоже!). Живя в одиночестве, приходилось быть постоянно начеку, иначе хлопот не оберешься!

Поэтому и появление среди торгового люда малоросликов из Восточной долины (слухи о которых и ранее ходили средь обозных людей) не прошло незамеченным. И, естественно, старуха не могла не обратить внимания на странное поведение новоявленных торговцев, пытавшихся припрятать часть добра в соседней башне, прямо у нее под носом! И, конечно же, она давно сообразила, что именно припрятывают угрюмые и грубоватые хоббиты среди древних руин, заранее приплюсовав их золотые запасы к своим… Но как «прикарманить» чужие денежки, и – самое главное! – незаметно с ними смыться, старуха никак не могла придумать. Потому, пришлось ограничиться пассивным наблюдением за соседями. Когда же появилась Мена, то со всеми прочими обязанностями старуха перепоручила ей и эту – наблюдать за тайником в соседней башне.