Текст книги "Лёгкое дыхание (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Честная торговля, – он задумался, – а как насчет обмена торговли – на весь твой флот, но один раз? На один, возможно, два дня?

Это был риск. Вопрос практически выдавал намерения. Он знал. Грейджой знала. Она прищурилась. Водянистые светлые глаза слегка потемнели. Она просчитывала варианты.

– Мне нужна гарантия отсутствия дикого огня, – наконец, сказала она.

– Мне нужны наши корабли, плавающие и торгующие без убытка и грабежей. И жена, – он ухмыльнулся ей. Аша щипнула его за ногу.

– Ты получаешь больше, Бес. Это нечестно. Ты ведь Полумуж.

– Могу возместить недостающую половину мужа пышной свадьбой.

Тирион был удивлен тем, как загорелись глаза Аши. Что ж, теперь у него могли появиться корабли, жена (о, это будет исключительно необычная леди Ланнистер – как жаль, что отец не увидит!), и пираты в Узком Море. Это было бы достижение. Переманить часть Железнорожденных под свое крыло было весьма недурно. Никакие войска из Эссоса не рискнут отправиться через Узкое Море поддержать Дейенерис, да и Королевскую Гавань можно будет контролировать с моря.

Тирион Ланнистер будет так сиять на свадьбе, что это назовут свадьбой по любви.

*

Джейме никогда не любил север и холод. Но после прошедшей Зимы, когда, казалось бы, его тем более должно было тянуть на юг, все изменилось. Только эта Зима была по-настоящему согрета в сердце Джейме Ланнистера.

После трех подряд схваток с Иными нельзя было точно сказать, кто к какой семье или народу принадлежит из тех, что лежали на снегу раненные, мертвые или на полпути от первых ко вторым. Боевое братство быстро стирает различия между южанами, северянами, нищими, богатыми, знатными и безродными. Есть живые – и есть мертвые.

Карстарки обнаруживают среди своих раненных Сандора Клигана. Джейме выкарабкивается из снега среди каких-то ополченцев Джона Сноу. Подрик оказывается у теннов.

Продрогшую Бриенну, закутанную в огромное меховое одеяло из серебристого песца, придерживая за плечи, в палатку к Джейме возвращает тот самый рыжий. Неловко топчась и хмурясь, он, отводя глаза, приглашает ее к копьеносицам в банный шатер – отогреться.

– Эй, эй, ты, милорд! Ты охренел, что ли? – уворачивается тут же одичалый от ринувшегося на него Джейме, – я что, по-твоему, какой-нибудь изувер? Я не стал бы ее трогать сейчас, после сражения! Да и не возвращал бы уже тогда, – добавляет он тихо.

Пока мрачный Сандор Клиган распространяется относительно своего видения всеобщих перспектив, а Тормунд его радостно переубеждает, Джейме Ланнистер, как дурак, караулит Бриенну у банного шатра.

Он слышит обрывки тихого женского разговора – смешки, плеск воды, грудной голос Бриенны, сначала она говорит мало и тихо, потом Джейме слышит улыбку в ее голосе. Через просвет он видит ее, с незнакомой вольностью движений вытягивающую голые ноги – розовые от жара и мочалки – и жмурится, прогоняя наваждение. Но оно проникает в самую кровь.

Он возвращается к Тормунду и компании. Одичалый совсем не похож на себя той ночью, когда пытался забрать Бриенну. Под обильной курчавой бородой сложно разобрать, но кажется, он смущен.

– Мы воруем наших жен, – басит он, широким жестом едва не снося палатку по соседству, – но бывает, наших у нас тоже крадут. Если у отца есть хорошие дочери… – он вздыхает тяжко.

На Джейме косится с категорическим неодобрением.

– Она мне улыбалась, – вдруг сообщает одичалый с вызовом, – когда здесь была сестра Джона Сноу. Я бы украл ее еще тогда, но для новой женщины нужен новый дом. Ей бы у нас понравилось. Я бы хорошо с ней обращался.

– Достаточно, – Джейме скрипит зубами, но Бронн пинает его незаметно в бок.

– Может быть, я еще попытаю удачи, – смелеет Тормунд, подкручивая ус.

Лицо слегка мокрой и красной после бани Бриенны, вошедшей в палатку, вытягивается, когда присутствующие при виде нее неловко поднимаются на ноги. Даже Пёс. Даже Бронн. Она цепенеет, напрягается, хмурясь еще больше, чем обычно, при виде Тормунда. Но он не говорит ей ни слова, лишь, улыбаясь и подмигивая, протягивает ворох меха, в который кутал ее до этого.

Вечером в палатке Бриенна расстилает огромное одеяло из песца и с едва слышным урчанием растягивается на нем.

Джейме намеревается ночевать где-нибудь в снегу. Женщина, расслабленно возлегающая на мехах от одичалого – это пытка. Мех ласкает ее кожу, она удовлетворенно щурится, потягивается, наслаждается комфортом. Север и Зима отнимают всякие иллюзии о пользе аскетизма. Здесь нужно жить одним днем.

Отдаться рыжему великану, например, на мехах. Бриенна выпила горячего вина с медом – копьеносицы спасаются от простуды своими средствами – и ее так разморило, что она вряд ли оказала бы сильное сопротивление, задумай Тормунд снова ее украсть.

«Нахуй ее», шепчет Джейме себе под нос, и Вдовий Плач в его руках блестит, отражая огни костров. Он заставляет себя вспомнить сестру, вспомнить ее объятия, но – и это неприятный сюрприз для мужчины любого возраста – это не работает. Он помнит Серсею, ее тяжелые круглые груди, ее бедра, привычные размеренные движения ее тела, когда она соединена с ним, и это естественно, но меньше всего похоже на желание, на свободную волю. Это больше напоминает нужду, постыдную, но истребимую зависимость.

Эта связь разрушительна. Потребовалось почти семнадцать лет, чтобы перерасти ее. Он стал сильнее. Он действительно изменился.

И теперь какой-то рыжий вонючий дикарь отнимет у него женщину?!

«Ты ревнивец, Ланнистер», сказал себе Джейме, прокрадываясь в палатку с тяжелым сердцем. И замер.

Вот она была, расстелившая песца и соболей, разметавшаяся по ним в легкой одежде; один край одеяла заботливо отогнут.

– Джейме, – бормочет Бриенна сквозь сон, голос ее низок, и половина слов сливается в нежно гудящее «бу-бу-бу», – где ты был.

Он срывает с себя верхнюю одежду и сапоги с такой скоростью и нетерпением, что полог трясется и провисает. Сине-зеленый сумрак смягчает все происходящее. Мех пахнет лесом, зверем, диким временем Первых Людей и первобытными желаниями. Бриенна ворочается, раскидывая ноги и руки, пока не занимает очень необычную позу, и Джейме спешит прижаться лбом к ее руке между плечом и локтем. Их бедра соприкасаются, и женщина, что-то мыча и урча, находит его руками, телом, закидывает на него колено, и Джейме кутает их обоих в соболей.

Почему нет. Почему не взять ее – она не станет протестовать. Он мог бы. Но есть нечто большее, чем просто желание. Есть уважение. Есть страх разрушить ее. Однажды он насиловал Серсею, и воспоминание об этом заставляет Джейме чувствовать тошноту.

Бриенна достойна большего. Лучшего, чем он. И все же он не может не мечтать, что однажды она захочет его сама.

В ее щедром тепле, согретый ее вниманием, неизменной, ничего не требующей взамен заботой (что все еще нередко тревожит, потому что Ланнистеры всегда платят долги и никогда не дают в долг сами), он не может снова увидеть страшную нескладную девицу-рыцаря, встреченную когда-то.

Возможно, поиски тепла привели его к неожиданным решениям. Переменам мышления. Пересмотру стандартов. «Настанет весна, и я стану собой, – думал Джейме, – вновь увижу Серсею. И все будет по-прежнему».

Но всё изменилось навсегда.

…

Ворон, принесший вести о внезапной грядущей свадьбе Тириона, выпрашивал гостинцы. Бронн скармливал ему чуть подпорченную ветчину, пытаясь научить каким-то непристойностям. Джейме смотрел сквозь него.

Они держали путь на Ланниспорт. Тирион сообщал, что, хотя дата встречи королевы Дейенерис и ее формального супруга короля Джона еще не назначена, пройдет она на открытой местности вне городских стен. Это требовалось обдумать.

Кастерли и Ланниспорт. Хайгарден. Мало. Даже с Железнорожденными на море, этого мало для любого восстания. Нужны были силы всего севера, все возможные ополченческие войска юга, чтобы гарантировать успех в прямом столкновении с Дейенерис. Это был ее способ победить, и он сработал: королева завалила трупами дотракийцев улицы не одного города. Джейме мог плевать на собственную жизнь, но своих людей отправлять в бессмысленную бойню не собирался.

Тирион настаивал на выжидательной позиции. «Дорогой брат, – писал он своим размашистым небрежным почерком, – возможно, мы не получим поддержки Старков, а встретим их сопротивление в деле, которое нам известно. Успех зависит от того, насколько король Джон послушает свою сестру, известную тебе леди Старк». Джейме усмехнулся. Тирион, вечный романтик. «Нейтралитет Севера был бы к месту, но гарантировать пока невозможно ни одного из вероятных исходов. Тиреллы все еще колеблются в вопросе предоставления поддержки. Твой Т.».

Джейме не раз задумывался, есть ли смысл в его участии в планах коварного младшего братца. Что бы он ни делал, это не вернет ему ничего. Ни его прошлой жизни, ни его руки, ни Серсеи и детей. Ни молодости. Он отмахнулся от видения высокой голубоглазой леди, которая была вовсе не леди, предпочитающей доспехи платьям, не умеющей лгать и обладающей потрясающе нежной кожей.

Он был зол на нее, на Тириона, на Сансу Старк, на Дейенерис Таргариен. Но больше всего Джейме Ланнистер злился на себя.

Я знал, что она любит меня. И делал вид, что не догадываюсь, насколько сильно. Это – то, чего я хочу? Всегда видеть ее уходящей прочь? Отдать ее другому мужчине? Оставить ее самой смывать грязь со своего имени, которое я запятнал?

Гордая, до колик честная Бриенна, шла Тропой Скорби, со всех сторон слышала оскорбления, стояла перед королевой, клялась своей честью. Наказана за свое доброе сердце и его грехи. За двенадцать месяцев Зимы в его постели, где он использовал ее как грелку. Джейме смеялся над сплетниками и всеми, кто комментировал их дружбу, шутил сам, называл ее «любовь моя», «принцесса», и вот как отозвались его шутки.

Он не мог прекратить думать о том, что сам стал всему причиной. Джейме мучил себя мыслями с того дня, как они расстались, и это приносило страдания куда сильнее, чем те, что когда-то причинила ему свадьба Серсеи и Роберта Баратеона. Ему следовало прекратить. Он и так был разрушен достаточно.

– Ну что, Ланнистер, твоя лунная кровь уже закончилась, и мы можем нормально говорить, или как? – раздраженно зазвучал Бронн справа, Джейме едва глянул на него, – что дальше?

– Ждем Тириона.

– Нет, я о тебе и нашей все-еще-не-леди-Ланнистер?

Джейме вздохнул и закатил глаза. Бронн умел доводить. Почти три недели он только и делал, что утомлял его разговорами о Тартской Деве. Как будто одних его собственных навязчивых мыслей и воспоминаний недостаточно.

– Она рванула с места в галоп, ни слова не сказав, когда я уже хотел заплетать ленточки Рыжей в гриву и кричать «Долгих лет!». Что ты все-таки натворил?

– Это не твоего ума дело.

– А, но в этом-то и загвоздка, дорогой Джейме. Я не говорю о том, что застал вашу игру в «покажи свою, а я покажу свой», мне, в общем-то, плевать, – Бронн мог быть язвительным, но правдивым до тошноты, – я просто хочу определиться. Здесь парни, которые были с нами в Зимнем Братстве. Всех занимает такой вопрос. По Семи Королевствам леди Бриенну, которая тоже была с нами, ославили как шлюху. Твою шлюху. Когда что-то подобное случилось с твоей сестрой…

– Ни слова о Серсее! – прорычал Джейме, но Бронн был из упертых:

– …дело дошло до крови. А она-то заслуживала того, что получила. Так что, ты оставишь все как есть? Может быть, кому-то из нас, у кого яйца покрепче, все-таки не ждать, пока ты созреешь, и дать ответ сталью?

– У нас есть о чем думать, кроме как меряться крепостью яиц, – заметил Джейме. Бронн поднял брови, закатил глаза и воздел руку к небу.

– Срань Семерых, свои оставь при себе! Ланнистеры всегда платят свои долги, разве нет? А как насчет тех, кто должен вам?

Джейме не ответил. Но мысли, которые Бронн заронил, нашли свое место, чтобы расти и укрепляться.

Отомстить за Бриенну. Это было так просто, когда дело касалось Коннингтона или Ханта. Это было так сложно, когда о ней дурно отзывалась злоязычная Серсея. Кому мстить на этот раз? Опять же, рассуждал Джейме, если он будет мстить за Бриенну, не будет ли это означать, что они все-таки были близки? А если не будет – то не покажет ли тем самым пренебрежительное отношение?

Он разозлился на себя, поняв, что запутался только сильнее. Все, что он знал, так это то, что после всего, что он в пылу наговорил ей, Бриенна Тартская вряд ли вернется снова.

Он старался не думать о том, что позволил себе больше, чем просто оскорбить ее словами. Он сделал это после ночи вместе.

Его пальцы, медленно и осторожно проникающие в ее тело, ее вкус, ее запах, ее тихие, сдерживаемые стоны, заломленные едва заметные светлые брови, вздрагивающее веснушчатое плечо под его губами…

Не думать. Джейме усмехнулся невесело. Когда другие юноши целовали девиц и прокрадывались к ним под покровом ночи, все, о чем он переживал, это жизнь Серсеи в ее несчастливом браке. Он никогда не пытался забраться к девушке под юбку, не зажимал их в темных углах. Идея флирта, однако, его забавляла, хотя он понятия не имел, каковы правила этой игры, и действовал интуитивно, обычно преуспевая.

Не с Бриенной. С ней никогда не было легко.

Но может быть, он немного исправит ситуацию, если хотя бы откроет рот в защиту ее чести. Или поднимет меч. Тирион бы сказал, что это идеальный предлог для начала войны. Джейме не знал, чему верить: тому, что он действительно готов поднять восстание из-за оскорбления Бриенны, или тому, что он подумал о ней лишь как о предлоге для исполнения своих целей. Настоящий рыцарский жест: цареубийство во имя любви к непорочной девушке.

Кому какое дело, что эта история не о любви, а о двух идиотах, которые шлялись вдоль дорог, исполняя глупые клятвы, и тискали друг друга в кустах, вместо того, чтобы жить как нормальные люди.

*

Винтерфелл остался для Бриенны своего рода местом особого устремления. Здесь она могла воссоединиться с памятью о леди Кейтилин, впитать все еще сохранившуюся атмосферу дома Старков, и сюда она без единой мысли направилась, как только история ее великой невзаимной любви подошла к финалу.

Она приехала в Винтерфелл со спокойным сердцем. Бриенна позволила себе признать свою слабость. Если ей хотелось плакать – она плакала. Она не заставляла себя перестать переживать, пытаясь переключиться на что-либо стороннее. Очень скоро слезы иссякли. Должно быть, рассуждала она, это своего рода защитная реакция, такое ледяное спокойствие, что-то вроде макового молока для души.

Она никогда не была дамой из баллады, но по крайней мере, Джейме Ланнистер получил от нее пощечину. Воспоминание об этом наполняло ее смесью сложных чувств: гордостью, стыдом, сожалением, обидой.

Стыд боролся с желанием.

Она все еще чувствовала пальцы Джейме на внутренней стороне бедра. Слышала его замирающее дыхание, вдох-выдох, точно тогда, когда она вдыхала и выдыхала. Она чувствовала его запах. Она чувствовала его самого. Она чувствовала его на любых расстояниях.

Возможно, Серсея никогда не стояла и не встанет между ними. Но то, что было в Серсее и иногда пробуждалось в Джейме – вот это было причиной.

Леди Арья приняла ее чуть прохладно, но, узнав об обстоятельствах ложного обвинения Бриенны в связи с Джейме Ланнистером, разъярилась, как настоящая лютоволчица, и выместить свое зло пожелала на гостившей Сансе.

К несчастью для Бриенны, она присутствовала при этой сцене.

– Ты подстилка Беса! Как ты могла молчать при унижении леди Бриенны? – бушевала Арья, скалясь на старшую сестру, – как ты могла отправить ее за этим бесчестным козлом?

– Леди Арья, я сама… – пыталась вставить хоть слово Тартская Дева, но ее, такую высокую и большую, попросту не замечали.

– Потому что пока ты лижешь зад этой сучке Дейенерис и позволяешь так относиться к нашим людям… – Арья завелась и уже не слышала никого, кроме себя

– Это было оправдано политическими целями, – спокойно отвечала Санса.

– Ебала я твои цели, понятно?

Притаившийся в углу неизменный Сандор Клиган, до сих пор притворявшийся мебелью, внезапно хрюкнул при последней реплике Арьи. На него оглянулись все.

– Продолжайте, леди, – прохрипел он, кривя на обожженном лице что-то похожее на искреннюю улыбку, – Тарт, добро пожаловать в семью.

Бриенна обменялась кривыми ухмылками с Псом. Их боевое братство было скреплено Зимой. Здесь, в Винтерфелле, она как никогда чувствовала, что Зима близко.

«Наша Зима навсегда с нами, женщина».

Сославшись на усталость, она удалилась, и долго сидела на кровати, глядя в никуда и задаваясь вопросом, способна ли она вообще существовать, и быть счастливой тем более, где-то, кроме полевых лагерей. С кем-то, кроме Джейме.

Через несколько дней вернулся король Джон, а с ним появилось и множество знакомых лиц. Бриенна переборола себя и познакомилась с копьеносицами из Вольного Народа, каждый вечер был скрашен историями за ужином, а вскоре, к ее неподдельному ужасу, ее вновь принялся осаждать неутомимый Тормунд.

– Прости меня, леди, что я был груб с тобой, – извинялся он, глядя на нее сверху вниз и комкая в руках ее ладонь, – когда вокруг только Ночь, и всему конец, в каждом из нас просыпается что-то… животное.

Его глаза смотрели с прямой, неприкрытой страстью. Бриенна отводила взгляд и пряталась от него, словно какая-то дурочка. Но она бы покривила душой, если бы сказала, что ухаживания Тормунда ей неприятны. Он был напорист, прям и решителен, но всякий раз, когда она останавливалась у какой-либо черты – темы, прикосновения, способа времяпровождения – он послушно прекращал свои домогательства. Но ненадолго.

– Ты не только красавица, но еще и очень умна, – вздыхал он, – но если ты дашь мне шанс, сладкая, то я обещаю тебе, ты забудешь обо всем, кроме…

– Это то, что ты хотел сделать той ночью? – оборвала его Бриенна. Тормунд прищурился, затем сделал шаг назад от нее, отпустил ее руку.

– Рассказать? – мягко промурлыкал он, – я бы принес тебя к очагу и уложил на меха, нагой, а потом своими губами…

– Я бы сопротивлялась, – немедленно ответила Бриенна, краснея, но чувствуя странное удовольствие от возможности говорить прямо.

– Конечно. Так все и задумано. Я бы тоже разделся, и мы дрались бы до тех пор, пока у одного из нас не кончились бы силы.

– Это была бы я? Ты в этом уверен?

Глаза одичалого голодно сверкнули, рот сложился в улыбку.

– А ты подумай. Я дрался с медведем и голыми руками убил его. Он оставил мне кое-что на память. Хочешь посмотреть?

«Что я делаю? – спросила себя Бриенна, кивая и чувствуя почти болезненное сердцебиение, – чего я хочу? Я этого хочу?». Тормунд легко скинул несколько слоев своей одежды, размял плечи и развел руками, представляя Бриенне любоваться своим обнаженным торсом. Она открыла рот – и это было оно. Желание прикоснуться. Следы огромных когтей крест-накрест на его мощной, волосатой груди так манили, что она сжала кулаки, чтобы не поддаться желанию.

– У тебя губы дрожат, – тихо сказал Тормунд, приближаясь лишь на полшага, – ты давно не была с мужиком, а?

Она не стала ничего отвечать. Тормунд понимающе усмехнулся, затем легко оделся, скрываясь под своими мешковатыми одеяниями, и взял ее руку. Он поднес ее ладонь ко рту, влажно поцеловал – она вздрогнула, когда его язык остро прочертил круг по коже, и отпустил ее.

Они виделись почти каждый день, проводили вместе время, и Бриенна неоднократно ловила себя на мысли, что, не существуй в мире Джейме Ланнистера, она бы рискнула. Она бы ушла к Вольному Народу. Туда, где ей позволено быть самой собой, не переставая быть женщиной. Туда, где живут мужчины, рядом с которыми она кажется и чувствует себя маленькой, как рядом с отцом когда-то.

Для этого нужно было найти в себе силу отринуть все, чем она жила прежде.

– Джон сказал, что оторвет мне причиндалы, если я попробую тебя украсть, – с сожалением сказал Тормунд, – но клянусь предками, если бы не он и не твой однорукий приятель тогда, Зимой, ты бы уже была с животом второй раз.

Тогда, Зимой. Это было для них навсегда боевым кличем, паролем к памяти. Общность, единение, то, что они помнили, то, что изменило все. Примирило непримиримых врагов, разорвало нерушимые союзы. Бриенна, одиноко прогуливаясь по стенам Винтерфелла, перебирала зимние воспоминания. Ей их было мало.

Леди Санса была довольна ее присутствием, но, хотя она собиралась назад в Гавань, Бриенну с собой не звала. Король Джон приглашал оставаться у него навсегда и служить Арье. Ей нравилась эта идея. Из-за того, что они были Старки. Из-за того, что здесь Зима была близко.

Она знала, что ей следует идти вперед, а не пытаться остановить время, не пытаться вернуть Зиму, когда вокруг была весна, но просто не могла устоять. Ее угнетала мысль о том, что когда-либо придется вернуться на юг. Наконец, она решилась.

– Мой брат предложил вам остаться, леди Бриенна, – Арья не утруждала себя светскими беседами для вступления и сидела, развалившись на стуле с расставленными слишком широко ногами, – что вы скажете?

– Это была бы честь, миледи, – улыбнулась Тартская Дева. Арья хмыкнула.

– Иногда мне кажется, он хочет переманить на Север половину Вестероса. Джон мог бы открыть приют для бездомных. Но вы уверены, что хотите этого? Он же почти не бывает на одном месте. А Север велик.

Бриенна представила себе эту жизнь. Сердце заполнила странная, далекая радость. Она представила себе жизнь-путешествие, полную приключений и новых встреч. Ее не смутила бы даже компания одичалых. Хотя, она стала бы одной из них. Бриенна вздохнула. Стоили ли ее сожаления о Джейме Ланнистере исполнения этой мечты?

Арья наблюдала за ней внимательнейшим образом. Ее пристальный взгляд ничуть не напоминал о мягкости леди Кейтилин или вежливом холодке в глазах Сансы.

– Я думаю, это то, для чего вы рождены, – сказала вдруг Арья, – но никто из нас не держит людей, пользуясь их честью как поводком. Почему бы вам не присягнуть мне? Если вы захотите покинуть Винтерфелл и отправиться домой, я не стану возражать. Если вы присоединитесь к Джону и его людям – тоже.

Бриенна опустила голову, размышляя. Долгое время она была свободна от клятв или думала так. Но это не делало мир проще. На самом деле, это делало его только скучнее. Возможно, Джейме был прав, и ее самообвинение всего лишь замещало те части жизни, в которых она не преуспела.

Разозлившись на себя за соотнесение всех мыслей с рассуждениями Джейме Ланнистера, Бриенна вскинула голову и торжественно поклонилась.

– Буду счастлива, леди Арья, служить вам.

Итак, следующим утром она носила цвета Старков.

Еще через день она получила приказ отправиться вместе с Сансой, проводить ее до нейтральных территорий, и оставаться там, дожидаясь прибытия войск короля Джона, что собирался встретиться с Дейенерис. Весь Север замер, ожидая результатов этой встречи.

Ничего общего с внешне расслабленным существованием в Красном Замке. Никаких интриг, переговоров – только постоянная воинственная напряженность. Бриенне это было по душе. Люди Старков были взволнованны, осторожны и в постоянной готовности к обороне. И только Санса оставалась спокойна и равнодушна.

Бриенна не пыталась сблизиться с ней – рядом всегда маячил Пёс, отпускающий злобные комментарии и вклинивающийся в любой разговор. И сама леди выглядела погруженной в себя.

Зарядили мелкие дожди. Понемногу небо заволокло тучами. Близилось время ливневых гроз. Бриенна нашла Сансу у одной из богорощ, но она не молилась, лишь смотрела в никуда, словно не замечая, что платье промокает. Клиган, как всегда, ошивался поблизости.

– Возьмите плащ, миледи.

– Благодарю, – тихо выговорила Санса, даже не оборачиваясь.

Тартская Дева немного потопталась рядом, мучительно раздумывая над предлогом для беседы. Но леди Старк сама обратилась к ней.

– Скажите, леди Бриенна, на что вы готовы ради своей клятвы верности?

Бриенна готова была ответить «на всё», но прикусила язык. Она уже попадалась в эту ловушку. Никто не мог сказать, чем это «всё» окажется, и она нарушила почти все те обещания, которые давала сама себе.

– Вы готовы отказаться от дома? От семьи? – продолжила, не глядя на нее по-прежнему, Санса, – от любимого человека?

– Я сделаю все, что будет в моих силах, миледи.

– О, это правильный ответ. Но не правдивый. У любой верности, у любой присяги есть границы. и есть причины переступить их. Я хочу знать, где ваша верность Старкам закончится. Я хочу быть готовой.

Призрак Джейме Ланнистера вновь встал между ними во всем своем сияющем великолепии. Бриенна сжала губы. Однажды это произойдет, они встанут на разных сторонах. Хотела бы она быть уверена, как прежде, что сможет остаться тогда в строю.

– Моя верность с вами, если мне не придется бить в спину и лгать, миледи. И если я сама не буду обманута.

– В таком случае, вас ждут большие испытания.

Бриенна хотела спросить леди Старк, о каких именно событиях будущего она так беспокоится, но поймала взгляд Клигана, который медленно покачал головой, прищурившись. И она смолчала.

– Просто я знаю, что будет, – едва слышно прошептали бескровные губы Сансы Старк, – война.

========== Меркнущее золото ==========

Ланниспорт кипел.

Бронн любил эту суету. Спешно проходя вдоль рядов с оружием, мешками с зерном, мешками с овощами, он наслаждался атмосферой подготовки, моментом вооружения. Он любил чувствовать силу, так же, как считал неразумным расходовать ее по пустякам.

Пожалуй, у них есть шансы отстоять Западные земли, если все остальные планы младшего Льва сбудутся. Не то чтобы Бронн был в них посвящен, но он мог догадываться.

Когда прилетел ворон, сообщающий, что леди Мирцелла направляется в Хайгарден для помолвки и последующей свадьбы, Бронн был первым, кто прочитал письмо. Потоптавшись немного у входа в шатер, где Джейме разбирался со счетоводами, он расправил плечи и вошел внутрь.

– Милорд. Милорды. Письмо от Десницы.

– Я занят, – не поднимая головы, буркнул Ланнистер, – оставь Пеку.

– Это о леди Мирцелле.

Взгляд Джейме за последние недели стал очень пронзительным. Бронну не нравилось выражение лица друга и командира – он слишком мало спал, ел и разговаривал, и гораздо больше пил, рычал и злился.

В шатре остались они одни. Джейме пробежал письмо глазами, отложил его.

– Я бы лучше оставил ее в Дорне, чем отдал этому слизняку Лорасу. Но я мертвец, и не могу предложить ей ничего лучше этого. Куда мы можем ее вывезти? В казармы? – зло бросил Джейме. Бронн прищурился, глядя на Ланнистера.

Последние месяцы пришлись не самыми радужными для этого семейства. А Джейме всегда был чересчур чувствителен. Долбанный герой песен, мать его. Слишком много трепетных клятв, сожалений и угрызений совести – причем не по тем поводам, по которым следовало их иметь.

– Он просит меня проводить их до Хайгардена длинной дорогой, – постукивая пальцем по столу, сказал Джейме, – но если там будут люди королевы Таргариен, а они там будут, мы рискуем.

– Я могу, – вызвался Бронн немедленно, затем осадил себя.

– Тебя мало. И я сам хочу ее повидать, спустя столько лет. Имитация разбойного нападения?

– Захват заложницы, – предложил тут же Бронн, – можно и золотишка выпросить… молчу, молчу.

– Или, мы можем ничего не делать, – тут внезапно Ланнистер со всей силы швырнул прочь чернильницу, которую держал в руках и повернулся спиной к Бронну, опираясь на стол, – потому что смотреть ей в глаза, после того, как я оставил умирать ее мать, а ее опять продают, как мула…

«Нет, эти дни у него подзатянулись, – решил для себя Бронн, – такой лорд-командующий не добьется даже самой маленькой победы. Долбанный Ланнистер, золотая принцесса! Все-таки нервишки у благородных слабенькие».

– Перекопать дорогу, – пришло ему в голову внезапно, – надеть цвета Тиреллов и предложить помощь в объезде.

Джейме обернулся, на лице его было весьма задумчивое выражение. Бронн знал, что друг любит свою дочь – и свою племянницу. Возможно, это была такая же искалеченная любовь, которую он когда-то питал к своей сестре, отцу, брату. В этой ненормальной семейке Ланнистер не мог научиться ничему другому.

– Она зовет тебя отцом, Джейме, – серьезно сказал Бронн, думая о золотистых косах и чуть косящих зеленых глазах, – и она слишком задержалась в одной клетке с драконьей сучкой Таргариен. Ты, конечно, не будешь стоять рядом с ней в гребанной септе, но хоть побыть с ней накануне можешь.

– Я помню.

Больше он ничего не сказал. И молчал до вечера.

Они собрали не всех из вассальных рыцарей. Тирион предупредил, что несколько домов могут быть разорены, и не стоит давить на них. Остальные выглядели мрачными гораздо больше, чем когда направлялись на Север. Бронна это удивляло. Все же, на его взгляд, куда лучше было сражаться с живыми людьми, чем с мертвецами.

Никогда еще люди Ланнистеров не были одеты в такое тряпье. Ни один герб не был взят, не было ни одного знамени. Все алые шатры, все парадные туники были перекрашены, львы на эфесах, шлемах или доспехах залеплены грязью, воском, гипсом, чем угодно. Никто не пел песен, не разъезжал по окрестностям в поисках одиноких вдовушек и доступных женщин. Львы залегли в засаде. Бронн мог только восхититься масштабами мистификации.

Восстание изменит историю, так или иначе.

Хотя мало толку для тех, кто останется в земле. Бронн надеялся, что он не войдет в их число.

*

Дейенерис Таргариен была не первой королевой, которую видела Санса. Возможно, Дейенерис об этом забыла.

Она смотрела на нее с Железного трона снисходительно, всем видом давая понять, что считается с необходимостью разговаривать с ней, но не стала бы сближаться, если бы не нужда. Из-за Джона, конечно.

Дейенерис не привыкла к отказам. Мужчина, отказавший ей, мог считать себя обреченным. Но Санса прекрасно знала, как Джон умеет очаровывать сердца людей. А королева была человеком, сколько бы драконьей мишуры не водилось вокруг.

Драконы на портретах. На шторах. Драконы на мозаиках. Санса пересчитывала их, стоя перед королевой.

– Я хочу встретиться со своим мужем, королем Джоном Таргариеном, в самое ближайшее время. Я надеюсь, он пребывает в добром здравии. Что вы скажете о своей поездке на Север, леди Старк?

Драконы на знаменах. На вазах. На картинах. Санса старалась смотреть сквозь Дейенерис пустыми глазами. Не замечать ее, не видеть, не думать.

– Ваше величество очень добры. Мой брат, король Джон, мудро управляет северными землями, хотя они сильнее всего пострадали от Зимы. Он с нетерпением ожидает вашей встречи и просит беречь себя.

На губах драконьей королевы заиграла улыбка. Санса опустила глаза. Растянула губы. Слишком гордая, чтобы играть прежде, она боролась с собой теперь. «Это всего лишь игра. Что за прок от гордости, если сломать можно каждого?».