Текст книги "Лёгкое дыхание (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Она была горда его стойкостью, и она же немного, неожиданно для себя, обижалась.

Свадьба так и осталась чем-то призрачным, что случилось не с ними. Или так ей казалось, ведь прошло всего три недели. Или целых три недели.

Джейме тогда выглядел таким же потерянным, как она себя чувствовала. Это не то чтобы утешало. Но она была не одинока в своем неверии в происходящее. Все это было похоже на игру, на спектакль перед турниром. Даже ее путь в богорощу. Даже то, что она не стала отвечать служанкам, предлагавшим ей – слава Семерым, не особенно настойчиво – поискать подходящее платье.

Она выходила замуж в доспехах.

Все это уже было, замечала Бриенна больше знакомых деталей. Плащ Джейме на ее плечах, клятвы перед чардревом, шаги прочь рука в руке…

То, что было дальше, она могла воссоздать досконально, но не могла вспомнить, что чувствовала. Помнила отца, поднимавшего кубок, помнила его лицо – мягкий свет его глаз, то, как он отвернулся, закрывая рот рукой, как пожал руку Джейме и обнял его, что-то сказав ему, на что Джейме, бледный и сосредоточенный, ответно улыбнулся.

Помнила Арью Старк, суетливо подражающую старшей сестре в своих бестолковых распоряжениях – готовился пир. Помнила короля Джона, приветствующего сквозь зубы Джораха Мормонта, который все же явился, и помнила, что Лианна Мормонт поклонилась ей и ушла прочь сразу, как только появился Джорах.

Все летело мимо, пока ее не ошарашило пониманием того, что произойдет, сейчас, именно сейчас, перед всеми этими людьми. Перед отцом. Она смотрит в небо, пока ее несут воины, не в силах моргнуть.

«Они несут меня к Джейме. К Джейме».

Провожание, ужасная традиция, да еще и в подобных обстоятельствах, которую она ненавидела, разговоры о которой заставляли ее чувствовать себя плохо, вдруг оказалось ее Тропой Чести. Не было жадных рук, не было пьяной родни, не было ненужных гостей… были Зимние Братья и Сестры: женщины пели воинственные, но в то же время нежные песни Севера, мужчины сменяли друг друга, аккуратно, уважительно передавая ее друг другу, словно хрустальную. Без шуточек не обошлось, но они заставили ее улыбаться и краснеть.

Это не со мной. Я не заслуживаю такого счастья.

– Позвольте и мне, миледи спасла меня у Стены!

– В очередь, парень! Барсука в нору!

«О, идиоты, – нежно обругала она их про себя, чувствуя, как десятки рук дотрагиваются, словно прося благословения, до ножен ее меча, – какая я была дура. Даже если эти минуты будут моими последними, они были из лучших».

– Пусть твои сыновья ведут наших в бой!

– Пусть твои дочери не отстают! – их смех заставил ее прослезиться.

Сир Аддам и Тормунд были из тех, что все время шли рядом. Она краснела, слушая их разговоры, но улыбалась.

– Милорд, если ты поможешь мне украсть эту женщину сейчас, пока не поздно, я отдам тебе одну из своих, – подмигивая ей, басил Тормунд, – какую хочешь?

– Я женат. А какие есть? – сир Аддам сообразил подыграть одичалому.

– Таких нет больше, – повысил голос Тормунд, и дружно подхватили клич все вокруг, – лучших Сестер забирают смелые Братья!

– Красивая женщина – это часть света, – нараспев зазвучало со стороны копьеносиц, где вышагивали северяне, – когда она изогнет шею, дорога поцелуями проляжет до холмиков грудей, затеряется ниже…

Бриенна помнила эту песню с Севера. Джейме пел ее у костра, сверкая кошачьими зелеными глазами, почесывая отросшую бороду. Ей было немного страшно, но она уговаривала себя терпеть и бороться со страхом. Сердце колотилось в груди, она не могла перестать улыбаться, что бы ни ждало ее в конце пути – а до него еще было далеко.

– …когда она раскинет ноги, горизонта линию преодолею, что отделяет меня от юга…

– Гребанные дикари, – весело зазвучал вдруг сир Черноводный, и Бриенна заерзала, завозилась, находя бедрами опору, едва не падая, вызывая восхищенные стоны у тех, что несли ее.

– Сир Бронн! – она действительно была рада его видеть. Рядом с ним стояла тихая Арья Старк, поддерживающая его за талию и подпирающая слева, – ваше здоровье вряд ли позволило бы вам прийти.

– Миледи, я ждал этого дня последние три года, – серьезно ответил Бронн, – жалею, что здесь нет Подрика. Старина Под! Но я напишу ему.

Краска бросилась Тартской Деве в лицо. Она была рада, что Подрика Пейна рядом нет. Ее смущение не укрылось от глаз Бронна, и он разулыбался, с намеком поклонился, поддерживаемый Арьей. Это было очевидно трудно с его ранами. Он побледнел, но не выдал своего состояния.

– Есть здесь достойные Зимние Братья? – Он прочистил горло, откашлялся, опираясь на Арью, – кто помнит песню «Твоё тепло»?

Бриенна знала ее – одна из новых, сочиненных Зимой, песен. Это была ее любимая, и у нее всегда прерывалось дыхание, когда она слышала ее. Бронн был отличным певцом.

– Мир погребен под снежным покрывалом, – Бриенна едва смогла удержаться от того, чтобы не подпеть, – и Ночь простерла надо мной крыло…

… Из уст холодных воздух забирала, – радостно вступили Тормунд и Аддам, – но я дышу. Ведь ты – мое тепло!

Она закрыла глаза, позволяя себе качаться на их руках, как на волнах. Она почти не почувствовала, как очень деликатно с нее снимали латы. Только глянула раз, чтобы убедиться, что делали это женщины.

Бронн, закончив песню, тяжело дышал, с присвистом, в котором Бриенна угадала сильную боль.

– Ох, вот и гребанный шатёр впереди. Благословят вас Семеро, миледи, – выговорил он, – наш львиный друг извелся ждать вас.

– Будьте благословенны, – голосок Арьи Старк был совсем тих.

Когда ее поставили в шатре перед занавесью и кроватью, Джейме был там. Глаза его покраснели, как у утопленника, причем дважды утонувшего и спасенного. Им не удалось и минуты побыть наедине. Он успел только прошептать, извиняясь сдвинутыми бровями, зелеными глазами, кривой усмешкой:

– Это должно было быть не так.

В любой другой день Бриенна бы сдалась и позволила его словам разрушить всю ту силу, которую ощутила в себе, но не сейчас. Она не будет думать о том, что теряет его, разрушает тайну, открывает их общие секреты. Из Тартской Девы превращается не в леди-жену, а в леди-командующую.

Это не столько о том, что между ними, а о том, что их разделяет. О нем, его сестре, о том, чем все закончилось. О том, что у него осталось достаточно силы воли, чтобы не обесчестить ее, когда она отдалась бы по одному лишь взгляду.

Он всегда защищал меня, поняла вдруг Бриенна. Своими насмешками. Своими шутками. Подаренными платьями. Представлением ко двору, доспехами, той самой, фантомной правой рукой, которой всегда держал ее, а не Серсею. Закрывается, шелестя по полу, занавеска, скрывая лица: король, леди Арья, отец, лорды. Мир стерт. Есть бухающее сердце в груди, сброшенные сапоги, рубашка, полетевшая мимо цели и упавшая ему на плечо.

Смех. Дрожащее пламя свечи, дающее рассмотреть его усмешку, нетерпеливо вздымающуюся грудь. Бриенна коротко выдохнула, сев спиной к занавеси – выходу и зрителям.

«Как повернуться? Как посмотреть? Что он будет делать? Что, если он не захочет так?».

Но, бросив взгляд через плечо, она тут же оказалась глядящей на него снизу вверх. Его короткая борода и губы у ее самого уха, дыхание в ее волосах.

– Сложно забыть, что мы не одни, женщина? Не тебе одной. Будь я проклят, если однажды не оторву голову Карстарку и каждому в их долбанной компании.

– Что ты сказал отцу перед тем, как мы вошли? – это был глупый вопрос, но отчего-то важный.

– Пообещал засадить тебя за вышивку и бабские сплетни.

– Джейме! – зашипела она, теряя терпение, и не представляя, как еще прикрыться, когда он прикасался к ней, простыми поглаживаними заставляя ее трепетать. Прикосновениями и словами. Будничными беседами, как раньше, как всегда. Стоя рядом, одним коленом на кровати, – между ее ног. Обычный разговор.

Зимой в такой позе они могли разговаривать часами. Часы сладкой пытки.

– Ты мокнешь, да? – развратная улыбка на его губах обнажила краешки зубов, она сморгнула, глотая слюну, пытаясь дышать ровно, – я знал.

– Когда ты так делаешь…

– Это ты делаешь со мной. Боги, женщина, – его шепот прерывался, пальцы сжались в кулак, – я так хочу… но… не при них… это не будет правильно. Это не будет… не так.

Мгновенное короткое сомнение в его глазах мелькнуло тенью, и Бриенна вспомнила.

– Джейме, – она убрала руки, открываясь в своей наготе и поднимаясь к нему, – смотри на меня. Смотри только на меня.

Поцелуй был коротким, его грудь вжата в ее, частое дыхание обрывало все просящиеся на язык слова.

– Я… – это было сильнее, Бриенна не смогла сказать, не сказать тоже не могла, губы дрожали, она приложила руку к груди, там, где билось сердце, и Джейме покачал головой.

– Я знаю. Я всегда это знал, – шепнул он в ее губы.

– Я люблю тебя, – первая слезинка прокатилась по ее щеке со шрамом, затерялась где-то в рубце.

– Да. Это.

Он был с ней. Джейме был с ней. Она медленно опустилась на спину, подняла колени, развела их, не переставая смотреть ему в глаза, и он подался вперед.

«Ты тяжелее, чем я думала», – говорила она ему Зимой, когда волокла, раненного в бедро, через замерзшую реку, а Джейме отвечал раздраженно: «А ты думала носить меня на руках? Вот я бы тебя мог».

Ворота Винтерфелла, его поцелуй сладок, коридоры Винтерфелла, бесконечные коридоры, бесконечные поцелуи. Бриенна отвечает, смеясь, в один из этих поцелуев: «О мой сияющий рыцарь-драконоборец…».

Золотистого отлива кожа на ее, белой, похожей на крапчатый алебастр. «…И его леди Веснушка».

– Пощади мое самолюбие, леди-командующая, – хрипло дышит Джейме ей в ухо, – скажи хотя бы что-нибудь вроде «какой ты большой» или – а! – скажи… о… хотя бы… «ай».

– Ай, – послушно произносит Бриенна, чуть раньше, может, чем следовало, потому что потом это происходит самопроизвольно, – ай! Ай!

Это было похоже на укол. На один, второй, третий укол чем-то режущим, но плохо заточенным. Но она не закрыла глаза, только распахнула их шире, позволяя ему видеть, вбирать, чувствовать. Бриенна дышала. Через рот, часто, пока он двигался в ней, глубже. На какое-то мгновение потерянное выражение его лица дало ей обманчивое ощущение, что все закончилось, но спустя лишь мгновение он двинулся назад, и толчки стали сильными, частыми и беспощадно болезненными.

«Барсука в нору», вспомнилось вдруг, и она подавила смешок, но, глядя ему в глаза, поняла, что Джейме помнит. И они еще будут смеяться. Обязательно будут.

Она не слышала своих восклицаний. Она не чувствовала слез, бегущих из глаз. Зато видела, как дрожат губы Джейме, как он напряжен, как пульсирует вена на его шее, как он дышит, и это чувство его близости заставило ее улыбнуться, глядя на него, вскинуть колени выше, обхватить его ногами, насколько она смогла это сделать, и потянуться, чтобы поцеловать его.

– Иди ко мне, – выдохнул он. Подхватил ее, подсадил на себе, послышались какие-то звуки из-за занавеси – Бриенна таяла, напрочь забыв о том, что на них кто-то может смотреть.

– Смотри на меня.

– Я вижу. Я здесь. Я знаю.

Его движения стали еще чаще, жгущими ее изнутри, но она все еще видела только Джейме. Его уплывающий взгляд, его напряженная широкая спина под ее руками, короткий гортанный звук, глубокие рваные движения. По ее лбу ползла струйка ее собственного пота. Их ноги, руки переплелись, она прижалась к его лбу, глаза в глаза, все еще. Теперь Бриена могла лишь дышать им, слабеть в его руках и отдаваться движению. Принимая его, открываясь и вздыхая, пока, наконец, Джейме, дрожа, взмокший и тяжело дышащий, не вскрикнул коротко, вжавшись особенно глубоко и резко в ее тело несколько раз, не опустился с ней медленно на постель, встретив ее соленый поцелуй.

Бриенна закрыла глаза, обнимая его, приникшего к ее шее. Несколько раз потерлась щекой о его плечо, и он вскинулся, скривил подобие улыбки ей в ответ и сел рядом, все еще тяжело дыша.

– Плащ! – властно прозвучал его чуть севший голос, и в следующее мгновение она была им укрыта от взглядов, которые по-прежнему были устремлены на них обоих.

Затем Джейме выдернул простыню из-под них, вытер ее бедра, вытерся сам, отвернулся, быстро натягивая штаны, и в эту минуту вокруг снова были люди. Люди, о существовании которых Бриенна на самом деле позабыла.

– Ваше… величество, – голос Джейме был холоден, но Бриенна чувствовала, как он все еще дрожит от возбуждения и ярости, – поздравьте нас.

Простыня с пятнами крови перешла в руки Арьи Старк, и она устремила на Джона знаменитый старковский взгляд. Бриенна услышала, как фыркнул Джейме.

Резко распахнув полог шатра, Арья вышла, подняла простыню над собой и пронзительно закричала:

– Чиста!

Бриенну, по-прежнему съежившуюся под плащом Ланнистеров, обнял отец.

*

Первое, что подумал Джейме, глядя на отвоеванный Риверран – на то, что от него оставалось – это то, что однажды это уже было с ним.

Второе – это то, что Бриенна и тогда была с ним рядом. И тогда она отговаривала его осаждать Риверран, тогда как теперь она и ее отряды заходили с обратной стороны, и она вошла в стены крепости первая, и не уставала гордиться этим.

Как и он сам.

Джейме шаг за шагом возвращался назад. История повторялась, слова, сказанные без какого-либо умысла, сбывались, и он все чаще догадывался, чем его песня закончится. Он уходил на Север умирать, но остался жить. Теперь – когда ему нужно было жить, как никогда прежде, он двигался на юг.

Этими мыслями ему не хотелось делиться ни с кем. Все, о чем они говорили – так это о том, что дожди, хоть и замедляют продвижение, нужны, как никогда. Пока шли дожди, можно было не опасаться драконов.

«Потому что драконы будут нашей смертью».

Той же ночью Серсея приснилась ему. Северный пейзаж окружал их, вокруг была богороща, и она стояла у чардрева, внимательно и немного подозрительно глядя на него. Это была Серсея. Джейме вжался спиной в дерево, рука нашла рукоять Вдовьего Плача. «Она мертва. Она не может прийти за мной. Этой власти у нее нет, даже если она и хотела бы ее иметь».

– Что с тобой, дорогой брат? – лукавая улыбка изогнула ее губы, глаза изучали его лицо, – что случилось? Ты ранен?

– Где ты была? – спросил Джейме, стискивая зубы. Она оглянулась.

– Где же еще, как не здесь. Что с тобой? Почему ты смотришь на меня с таким… злом?

Он присмотрелся к ней внимательнее. Вне всякого сомнения, это была Серсея. Его кровь, львица, его сестра. Но – не… не его любовница. Джейме заморгал. Женщина, что стояла в нескольких шагах от него, тревожно всматриваясь в его лицо, никогда не была близка с ним.

Он мог видеть отсутствие печати порока на ее лице. От нее не исходило флюидов соблазна, больного отравленного самомнения. Он несколько раз еще моргнул, и внезапно оказался с ней не в богороще за Стеной. Они были в Красном Замке.

Здесь все было иначе. Обстановка, запах. Это были ее покои, но в синих тонах, тяжелые бархатные шторы скорее напоминали о северных ночах, чем о багрянце Ланнистеров.

– Джейме, – зазвучал рядом с ним ее встревоженный голос, и ее руки обвили его шею. Прохладная ладонь легла на его щеку, и он задохнулся ее близостью.

– Я скучаю по тебе. Я так скучаю, – это было слишком больно, чтобы даже рыдать, это давило со всех сторон на сердце, – тебя не хватает.

– Ш-ш. Я с тобой, – но в ее прохладных пальцах нет страсти или пламени, нет ничего, что отравляло его разум и душу на протяжении многих лет, – я всегда была и буду с тобой.

– Помоги мне. Я тебя прошу. Я люблю. Что мне сделать, чтобы уберечь ее? Как мне спасти ее? Помоги, – шепчет он, слабея, сдаваясь, и Серсея оказывается рядом, обнимает его за шею, прижимается к его щеке, целует в голову. Ее руки возвращают ему силу своим прикосновением.

– Скоро ты будешь со мной, – слышит он вдруг изменившийся, ее-не ее шепот, и это заставляет холодеть его сердце, – скоро ты снова будешь моим.

Глаза, что смотрят на него с ее лица, горят синим огнем мертвой зимней ночи. Вырываясь из отравленных объятий, Джейме подскакивает на постели, трясясь от пронзающего ощущения близкого холода.

Вдыхая воздух через зубы, он пытается успокоить бьющееся сердце, пока со всех сторон вновь не оказывается окутан теплом и знакомым ароматом – Бриенна рядом, ее теплые ладони на его лице, на его плечах, на его спине. Она не говорит ничего, она целует его – прихватывает губами, зубами его кожу, трется об его тело, как большая кошка. В ее гибкой хватке, знакомом тепле он засыпает спокойно.

Их ночи бывают очень разными. Они могут спать, греясь друг об друга, могут до хрипоты спорить о чем угодно, могут заниматься любовью до сладкого бессилия. Три недели Джейме счастлив по меньшей мере по ночам.

– Когда дожди закончатся, войскам придется разойтись, а нам расстаться, – шепчет Бриенна. Риверран оставлен позади, впереди граница Речных Земель и Безупречные.

– Пусть никогда не заканчиваются в таком случае.

Он открыл рот, желая, наконец, сказать те самые слова, когда оказался между ее колен, высоко задранных длинных ног, идеально принимающих его – вес, размер, сила нажатия. Слова подождут. В какую-то минуту неловкости ему пришлось перенести вес на правую руку, и оказалось, что он полностью лежит на ней, обвитый ее руками.

– Тебе же тяжело.

– Нет, конечно, – Джейме услышал короткий смешок.

Под его пальцами и напряженным членом оказалась ее влажность, теснота, Бриенна затаила дыхание, он двинулся, находя правильный угол. Следующее движение вышло почти болезненным для Джейме.

Когда он, дрожа всем телом и почти теряя рассудок, посмотрел ей в лицо, то встретил плавающую улыбку и незнакомый румянец. Джейме ухмыльнулся, целуя ее губы, вырывая удивленный вздох осторожным медленным толчком.

– На что это похоже? – прошептал он, влажно целуя уголок ее глаза, и она медленно моргнула, словно прислушиваясь, – когда я в тебе?

– На тебя, – она сладко вздрогнула, чуть сползая и подаваясь бедрами навстречу, – на… о, Джейме… на то, как ты… если бы с мечом…

Он не думал о том, что его могут поймать, заметить, остановить, он не думал о том, что должен и чего нет, он просто двигался в ее теплой, тесной влажности, снова и снова, чувствуя, как она просыпается под его движениями. Становится женщиной, действительно. Играет, осознавая силу мягкости, быстро осваивая новые способы победить и проиграть – с равным удовольствием проигрывая и побеждая.

Любопытство и желание заставляют Бриенну быть смелее.

Оказывается, Джейме ничего не знал о собственном удовольствии, кроме самой примитивной формы. Он всхлипнул сухо, когда пальцы Бриенны скользнули снизу по его члену, находя странные, ему самому незнакомые точки почти у корня. Вздрогнул, блаженно улыбаясь, когда она трогала себя, сжимая его в себе и встречая его толчки уверенными ответными движениями бедер.

Джейме хочет, чтобы это произошло, почти мучительно желает кончить, испытать снова сладостное чувство слияния, полета с ней, в ней; и он хочет, чтобы никогда это не заканчивалось.

Особенно, когда Бриенна каким-то образом оказывается сидящей на нем.

Ему становится не стыдно. За короткие громкие стоны, за отсутствие правой руки, за некрасивое, должно быть, выражение лица на грани между жаждой и экстазом, за то, что он готов вечность провести между ее мускулистых широких ляжек, и за шлепок по ее роскошной заднице, Семеро.

– Джейме, – дышит Бриенна часто и глубоко, глаза распахнуты, вбирая его, лаская, желая, – Джейме.

– Женщина. Бриенна. Моя Бриенна.

– Джейме. Пожалуйста. Пожалуйста!

Грудной, глубокий ее голос и звон близкого удовольствия в нем заставляют его ускориться, бедра раз за разом встречают ее упругое тело, и, когда она сжимается вокруг, всем телом встречая его вторжение, Джейме сдается. Изливаясь в ее тело, глубоко, он держит ее, как будто она может вдруг вырваться и убежать.

Но Бриенна не убегает. Им больше некуда и незачем бежать.

Впервые в жизни Джейме Ланнистер лежит рядом с женщиной полностью нагим, не намереваясь вставать и уходить никуда. «Здесь мое место, – думает он, поглаживая правой рукой – тем, что осталось – ее взмокшую грудь, все еще покрытую румянцем, – здесь моя женщина». Когда она закрывает глаза и стыдливо усмехается, Джейме начинает улыбаться тоже.

– Что?

– Я всегда думала, что со мной нельзя, как с другими женщинами.

– А?

– Ну… я думала, что, раз я отличаюсь от них, – Бриенна закрывает алеющее лицо ладонями и смотрит поверх них, смущенно и внимательно с тем, – телом, я имею в виду. То и… устроено оно у меня как-нибудь… не так.

– Послушай меня. Послушай, – он обвил ее руками, прижался к ее шее, зашептал ей на ухо, – все у тебя устроено так, как надо. Ты безупречно сложена. Ты самая желанная из всех женщин, которых я только мог себе представить.

– Они красивее.

– Но я здесь. С тобой. Не хочу и не могу быть ни с одной другой в целом мире. И не хочу делить тебя ни с кем.

Почему он не сказал этого раньше? Почему не Зимой? Почему не нашел в себе сил тогда рассказать ей, как хочет ее? Почему до сих пор ничего не сказал о том, что любит? Джейме проклинал себя за каждую ночь, которую провел с ней рядом, не занявшись с ней любовью.

– Джейме, – нежнее ее рук он не знал ничего, особенно, когда она прикасалась так к его лицу, – я люблю тебя.

Поцелуй – не самый правильный ответ на эти слова. Но все же ответ.

– Джейме. Давай не умрем.

– Я совсем не против еще немного пожить, женщина.

– Я серьезно…

Днем она – несгибаемая воля, леди-командующая, рыцарь без страха и упрека. Ночью в его руках Бриенна, случается, плачет, признается в любви, в другие ночи заставляет рыдать его – умолять, просить, подчиняться и сдаваться, в конце концов.

И он сдается, снова и снова.

– Я не умру, пока живешь ты, – обещает Джейме, глядя ей в глаза – семь небес, десять морей, полные любви и веры, – пока ты…

– Не говори, не надо.

– Это правда. Я твой. Навсегда. У меня не так много этого «всегда» осталось, женщина, чтобы шутить с твоим сердцем.

– Ты даже не представляешь, как часто это делал, – слабо улыбается она, вытирая опять слезы; это дождь, должно быть, заставляет ее расчувствоваться, оправдывает женщину Джейме.

«Мы когда-нибудь будем живы и счастливы?», спросил он ее Зимой, но и тогда она не знала ответа. Неизвестность окружает их со всех сторон. Одно известно обоим: ритм сердцебиения, размеренный и привычный, изменился у обоих в первый миг их первой встречи. И изменился мир, даже если сначала перемены были малы и незаметны. И с каждой следующей встречей перемен становилось больше, они накапливались, они встречали их на их новых дорогах вместе, они ждали их в изобилии везде, куда бы они ни пошли.

Была Зима. Было Лето. Были тысячи Зим и тысячи Лет, и в каждом времени года они были вместе, препираясь, признаваясь в любви, целуясь, сражаясь, споря, ругаясь, отстаивая честь друг друга и разбивая друг другу сердца.

Порыв ветра ворвался в шатер, затушил единственный источник света, бросил серые тени плясать на полог тента, разметал бумаги со стола, принес запах костров и походного быта. Они сели – Джейме хмыкнул, когда их руки столкнулись, тянущиеся к мечам одновременно.

– Смолой пахнет, – прошептал он, вдыхая ветер, – и акациями.

– Морем, – добавила Бриенна.

Ее теплое, крепкое плечо прижато к его собственному. Ее растрепанные волосы щекочут его шею и ухо. Ее полные горячие губы на его затылке, пока руки сплетаются, пока они дышат вместе, и это больше, чем влечение, больше чем война, чем даже их мечи, их Зима, это —

Вдох-выдох —

– Без тебя больно, – сказала Бриенна.

Вдох-выдох —

– Надо быть довольной тем, что есть? – продолжила она, – как, если хочется больше, хочется всегда, и всего мало, что есть, если —

Вдох. Выдох. Вдох.

– Ш-ш-ш, -выдохнул Джейме, и ветер тоже сказал «ш-ш-ш», остановил время, пока длился их поцелуй. Пока глаза отражали, как бездна падает в бездну: зелень, синева, общая бесконечность.

Далекие удары барабанов Вольного Народа выбивали ритм сердец, но ветер молчал, и время не спешило никуда. Выдох. Выдох.

– Ты мой воздух, Бриенна, – Джейме вдохнул, она вдохнула тоже, – ты моя жизнь. Ты моё всё.

Ветер взметнул полог еще раз.

Дождь прекратился.

Комментарий к Когда закончатся дожди

bittersweet romance before drama)

========== Не сдаваясь страху ==========

Леди Арья, на которую Бронн из самых лучших побуждений не смотрел, все еще оставалась с ним. Пожалуй, сир Черноводный ничего не имел против. Да и кто бы имел. Джон был только рад, кажется, занять чем-то младшую сестрицу, пока он в отъезде, леди Санса по-прежнему не показывала носа из своих комнат.

Бедной девочке было скучно. Бронн начинал зевать от развлечений дам на юге, но на севере дела обстояли еще хуже. «Здесь же даже в садах ни хрена не растет, – ужасался рыцарь, – от чтения целыми днями одуреть можно. Что ей делать, кроме как не таскаться за мной?». И все же ему было приятно составлять ей компанию.

По пустым садам, где ни хрена не росло, он бродил с ней несколько часов кряду. Это было больно, спину жгло от того, что он вынужден был постоянно напрягать плечи, принимая вынужденное положение, но Бронн Черноводный все же был рыцарем, и замкнутое пространство наедине с девушкой ассоциировалось у него с тавернами, шлюхами и служанками, а никак не с благородными дамами.

Благородных дам, к сожалению, полагалось выгуливать на свежем воздухе. Поэтому он и Арья восседали на лавке напротив унылых пустых клумб, и он надеялся, что сможет добрести до постели, когда, наконец, поднимется и распрощается с леди Старк.

Чего делать не хотелось, но следовало. Он переоценил свои возможности и почти сразу остановился, ища глазами какую-нибудь опору, и Арья поняла без слов, обхватила его и повела дальше.

– Вы необычно молчаливы сегодня, миледи, – заметил Бронн, останавливаясь, чтобы оба передохнули.

– Я могу вас кое о чем попросить, сир Черноводный? Я хочу, чтобы вы научили меня нескольким вещам, которых я не умею, – вместо ответа сказала вдруг Арья.

Бронн вздрогнул. Поневоле вспомнилась каюта корабля Грейджой, золотые косы под его неловкими пальцами, светлый доверчивый взгляд…

– Я хочу продолжать тренировки. На обеих руках, если можно.

Он усмехнулся.

– Можно. Леди-командующая произвела долбанное впечатление, а?

«Я горжусь тем, что юные девочки видят во мне наперсника, – с нежностью осознал Бронн, – к Клигану они не обращаются и за этим».

Он опустил глаза, усмехаясь. Даже Клиган был ловеласом более везучим, чем несчастный Джейме Ланнистер. С одной стороны, Бронн завидовал Ланнистерам, что старшему, что младшему: богатые, именитые, влиятельные. С другой – он ни за что не променял бы свою вольную жизнь наемника на судьбу любого из львов.

И если бы даже и променял, то предпочел бы жизнь Тириона.

«Уж точно не овладевать женой на глазах у всех северных дворян и командиров своей армии».

С другой стороны, прославился Джейме Ланнистер именно своей неординарностью. Вечер его удивительной свадьбы нашел подавляющее большинство лордов Западных и Штормовых Земель в состоянии крайнего опьянения. Даже и сам Бронн, чьи раны не позволяли ему ни танцев у костров, ни даже простой самостоятельной прогулки, не отставал от приятелей.

– …Тот не имеет чести, кто не выпьет за лорда-командующего – и за нашу леди-командующую!

– До дна! – грохнуло со всех сторон, и они выпили. Праздник начался.

Простыню с консумации брака на копье пронесли по лагерю тем же путем, что и леди Бриенну на провожании. Арья довольно быстро появилась рядом с Ланнистерами, пылающая гневом и злобная, как хорёк: она находила сам обычай ужасным, но еще более ужасным – свое в нем участие, о чем считала необходимым сообщить всем, кого видела.

– Не угодно ли миледи выпить? – поприветствовал ее сир Аддам. Леди Старк выдохнула, протянула вперед руку, и сразу двое подскочили, чтобы провести ее на почетное место. Бронн был удивлен тем, что она предпочла сесть рядом с ним.

Вначале рыцари выпивали и закусывали молча. Обычные шутки и смех на свадьбах казались неуместными.

– Нет, ну вы подумайте! – не выдержал, наконец, Идрик Пейн, – ну вы могли подумать, парни?

– Я думал, – пробубнил Марбранд-старший, – но сомневался.

– Они спали вместе больше года. Год в постели с женщиной!

Послышались предположения о том, кто был сверху, смешки, размышления о «господских поцелуях», и Бронн поднял руку с кружкой.

– Я, конечно, блядски извиняюсь за то, что порчу вечеринку, – он всем продемонстрировал свой оскал, – но если кто-то не проявит гребанное уважение к леди и лорду-командующим и не заткнется, я буду очень рад заткнуть его сам. Раз и навсегда.

Он сам не ожидал от себя такого благородства, но его поддержали, подняли кружки.

– У лорда Ланнистера есть честь. Золотые львы!

– Услышь мой рёв! – снова грянул хор, и постепенно, по мере того, как объем выпивки уменьшался в бочках и увеличивался в желудках, веселье набирало обороты. Разве что леди Арья Старк по-прежнему сидела без улыбки, глядя в пустоту.

Улыбка появилась на ее сосредоточенном лице только, когда Идрик Пейн принялся одну за другой пересказывать истории Зимнего Братства. «Подрик не в кузена пошел, – улыбался Бронн, вспоминая подробности приключений Зимой, – где ты теперь, старина Под! Ты бы здесь был очень кстати». Так или иначе, Арья повеселела.

И даже поведала собственную историю, в которой принимали участие и леди Бриенна, и она сама, и Сандор Клиган. Все стонали в голос, когда дошло до поединка леди и Пса: Арья умудрялась отпускать ехидные, но весьма остроумные комментарии.

– Клигана, кстати, не видать, – заметил Бронн.

– Не показывался, – сир Аддам махнул рукой, – зато Джейме… лорд Ланнистер только что пел у Тартов в лагере.

– У лорда Селвина? А… почему не у себя?..

Была уже полночь, когда Бронн и Арья, обнявшись, словно загулявшие любовники, направлялись медленно к воротам Винтерфелла.

Воздух, наконец-то, пах весной. Бронн прикрыл глаза, размышляя, как в Западных Землях цветет, должно быть, жасмин. Опустив глаза, он обнаружил, что Арья тоже улыбается, глядя куда-то в сторону. В свете луны, она казалась почти хорошенькой – конечно, ничего общего с кукольной красотой южных девиц, но что-то, возможно, более утонченное. Поймав на себе его взгляд, она не нахмурилась, как обычно.

– Мне не представился случай поблагодарить миледи за свое чудесное спасение, – Бронн улыбнулся одним уголком рта, и Арья ответила ему в той же непринужденно-насмешливой манере:

– Полагаю, не меня вам следует благодарить, сир.

– А, действительно. Нимерия!

Лютоволчица следовала за леди Старк повсюду, даже если ее не было видно. На свое имя она откликнулась, простодушно высунувшись из-за одного ближайшего шатра. Арья возмущенно открыла рот. Бронн воспользовался предлогом для отдыха и уселся на землю, когда волчица несколько боком подошла к ним.