Текст книги "Лёгкое дыхание (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Ей не стоило большого труда заставить Бронна перейти к Зимним историям – они были поистине бесконечны. И над ними можно было смеяться.

Но когда Арья достигла Гавани, ей стало не до смеха. Распевавший за ее спиной сир Бронн Черноводный как-то замолк. Оба они смотрели на дорогу перед собой в тяжелом молчании. Нимерия негромко зарычала.

– Что это? – спросила Арья у солдата, прикорнувшего у одного из тополей вдоль тракта. Тот сонно всхрапнул, приоткрыл один глаз. Облаченный в цвета Штормовых Земель, он смерил подозрительными взглядами ее, лютоволчицу и Бронна, но снизошел до ленивого ответа:

– Висельники.

– Это я вижу. Но почему их до сих пор не сняли?

– Встань, скотина, – гаркнул Бронн, перебрасывая поводья в левую руку и опираясь на луку седла, – ты говоришь с леди Арьей Старк, сестрой его величества!

Солдат мгновенно принял стойку, но выражению его лица почтительности это не прибавило.

– Ее милость королева Санса приказала войти в город, ваш-ство, а лорд Тирелл приказал повесить предателей, а потом вышел лорд Мартелл, и сказал повесить предателей, которые пошли за лордом Тиреллом и ее милостью, и сказал, что прилетит обратно ее королевское величество Мать Драаа… леди Таргариен и задаст всем жару, а потом пришел лорд Тирелл и побил и повесил лорда Мартелла…

– Так почему до сих пор висят тела?

– Дак снимаем, ваш-ство. Дюже много их-то.

Кто кого вешал или казнил в какой последовательности, было неясно, но тел было действительно очень много. Почти три мили дороги до Гавани Арья смотрела по сторонам в отвращении. Чем-то картина напоминала Харренхолл.

Мысль о том, что Санса даже косвенно могла быть виновата в том, что Арья видела, пугала ее гораздо больше, чем то, что несколько сотен начавших разлагаться тел висели кормом для ворон и стервятников вдаль Королевского Тракта.

Арья мрачно размышляла о том, что ее никогда и никто не желал слушать, даже если она говорила правду, только из-за тона, который кому-то не нравился, из-за прически, кого-то смущавшей, из-за какого угодно тому подобного дерьма. Но никто не обращал внимания на то, что за банальности выдает Санса, и как мало в этом от нее самой.

А ведь это было тем, что выдавало отклонения, начинавшееся безумие Дейенерис Таргариен.

Арья задумалась, что в своей жизни Санса сделала именно потому, что хотела – сама, лично. Любила ли она, пусть детской любовью, Джоффри? Или нет? Что она вообще представляла собой на самом деле, внутри? Что было ее собственной волей, деяниями ее души? Убийство Рамси? Сожительство с Клиганом? Обольщение Джона, чтобы впоследствии им управлять?

– …М-м-м, най-на-на, с плеч твоих сцеловать бы хотелось мне обещаний тяжелых груз, – вновь зазвучал Бронн за ее спиной, – за Стеной, вдвоем, под полночной звездой…

– Ты еще и Нимерию плохому научил! – вознегодовала себе под нос Арья Старк: волчица тихо поскуливала, иногда даже попадая в ноты.

– …стать бы телом одним с тобой.

О чем бы ни думал Бронн, въезжая в ворота Королевской Гавани, он продолжал петь.

*

…Когда меч Джораха Мормонта встретился с деревом за ее спиной, Бриенна не могла поверить, что это происходит с ней. Мгновение назад она видела своими глазами Серсею, секунду спустя ударилась затылком о шершавый ствол бука, а со следующим движением Мормонта перекатилась по земле, пытаясь восстановить равновесие.

Кажется, она поранила ногу. Или обмочилась. Или…

Сердце в ее груди ударило больно и неровно.

Только не выкидыш. Не сейчас.

Обычно она справлялась со страхом за свою жизнь, с легкостью отдавала себя битве, превращаясь в кого-то сильнее, лучше, быстрее, чем была обычно. Но не в этот раз. В этот раз ее мысли вращались по кругу вокруг ощущения липкой теплой влаги на внутренней стороне бедра, паника нарастала, и она никак не могла найти ни сил, ни времени сосредоточиться на бое, разделенная, разорванная. Воин и женщина. И второго слишком много.

Нужно было оставаться девственницей. Никогда не знать Джейме. Не ложиться с ним. Не целоваться даже.

Джорах Мормонт не был так хорош, как она обычно. В схватке один на один на тренировочном дворе она с легкостью одолела бы его. Но он умел сражаться в настоящем бою. Он был страшен в своей слепой ярости и тяжелых, хищных ударах. Настоящий медведь.

Только не выкидыш. Только не это. Сколько крови можно потерять прежде, чем сознание оставит меня? Джейме, Джейме, Джейме, приди.

Она слабо пискнула, вдруг чувствуя, как правое запястье немеет.

Мормонт усмехнулся, заходя справа, а затем слева. Реакция у него была отменная. Как он вообще мог пять раз бить королеву Серсею по шее, не справившись за один удар?

«Это был приказ, – поняла Бриенна, снова чувствуя присутствие мертвой Львицы рядом, – он не хотел, если вспомнить его лицо, но ему приказали – и он сделал это». Пять ударов – как и теперь. Справа, слева, сверху, наискосок, снизу. Эйерис, Элия Мартелл, двое их детей, Рейегар. Это была месть.

Справа – запястье Бриенны дрожит. Слева – выгибается под наручем. Сверху – она падает на колено. Наискосок – на землю, и меч выпал из ее руки. Снизу – на спину. Джейме, приди и спаси.

Но в следующую минуту рев дракона точно над рощицей заставил Джораха Мормонта задрать голову, и Бриенна носком сапога подвинула к себе то, что показалось ей достаточно подходящим оружием – это была реакция тела, никакого обдумывания. Что-то острое, что можно было упереть в землю, в ствол, и на что следовало его толкнуть.

Смертью сира Джораха стал не Верный Клятве и не Вдовий Плач, а остро обломанная коряга, на которую Бриенна его опрокинула, кинувшись ему под ноги.

Сидя в предрассветных потемках на земле и вытирая лицо, пытаясь проморгаться, Бриенна тяжело дышала, оценивая уровень собственных повреждений. Когда она убрала ладони от лица, Мормонт все еще был жив, содрогаясь в агонии.

Отведя взгляд, она выдохнула. Где-то здесь должен был лежать Верный Клятве, но она не могла найти его, а идти по следам наверх в таком состоянии просто боялась. Еще не хватало свалиться под копыта дотракийским коням.

Между ног было сухо. Она проверила трижды. Никакой крови. Ощущение повторялось, уже с другой стороны – чувство прилива крови к коже, и нужно было быть идиоткой, чтобы действительно его бояться, как она испугалась. Похожее чувство появлялось, бывало, с Джейме ночью, перед тем, как он всегда шептал: «Отпусти себя, дыши, отдайся, иди ко мне», и она дышала – и оно захватывало все тело, это влажное чувство полета и удовольствия.

Бриенна всхлипнула, постаралась дышать носом.

Она добрела до края опушки, не оборачиваясь. Почти врезалась в кого-то, кто носил цвета Баратеонов.

– Леди-командующая? Сир Аддам! Сир Аддам! Отправьте кого-нибудь к нему, тут наша леди!

Не сразу ей удалось вспомнить, что Ланнистеры, маскируясь, перекрашивали свои туники и шатры, что придало им в конечном итоге бурый оттенок.

Ланнистеры на краю оврага бурно ругались, когда она подошла к ним. Рассуждая о том, следует ли отправлять солдат на помощь лорду Тарту и лорду-командующему, они почти проигнорировали ее первый приказ. Бриенне пришлось повысить голос.

К ее удивлению, второй раз это сработало.

Вероятно, они слишком устали, чтобы препираться, а главные спорщики – Уайлд и Фелл – были заняты дележом позиций в овраге и не могли принять участия.

Дальнейшее плохо запечатлелось в памяти Бриенны. Она помнила, что орала на сира Аддама, когда тот пытался оставить ее позади, едва не подралась с Идриком Пейном, что непременно сделала бы, не будь он весь в крови и синяках, а все-таки появившийся Мандерли предпочел вовсе убраться с ее дороги, бормоча что-то отвратительное о «трахнутых бабищах».

Следующее, что она помнила, так это крик короля Джона: «Дени!», и распростертое на земле тело Дейенерис Таргариен.

Мир снова представал в картинках. Рассвет. Хвоя, осыпающаяся с ее сапог. Вдовий Плач у тела ее отца. Штандарты Тарта на земле, в крови и грязи. Не об этом она мечтала. Да, иногда ей хотелось скакать впереди войска, еще больше – скакать на выручку Джейме, но это было тогда, в далеком прошлом, до того, как она стала его женой. И, хотя она еще ни разу не произнесла этого слова в отношении себя, в те минуты Бриенна повторяла его, боясь услышать даже в отдаленных мыслях другое.

Вдовий Плач – не для нее ли теперь? Не вдова ли она?

Внезапно солнечный свет, заливший рощу, отсек все звуки, кроме утреннего пения птиц. Бриенна оглянулась. Мелькнувшие на периферии золотые локоны заставили ее обернуться.

Край зеленого платья. Смех Серсеи. «Иди за мной». Она шагнула вперед. Еще раз. Серсея таяла в золотом сиянии утра. Оборачивалась, тянула к ней руки – настоящая, другая, которой никогда не знала Бриенна. «Он ждёт». Смеялась, танцевала в своем зеленом платье между деревьев, наклоняясь то к одному, то к другому мертвому воину.

И Джейме был там, но живой, несомненно, живой.

В памяти Бриенны он всегда был красив и молод. И всегда был здоров и счастлив. Сколько бы раз она ни находила его страдающим, больным, слабым, равнодушным или притворяющимся таковым – он был ее Джейме, и остальное не имело значения.

Не имела значения орда дотракийцев, уносящаяся прочь. Рассвет над лугами и оврагами. Мертвая Дейенерис Таргариен. Даже каким-то образом оказавшаяся в ее руке голова Джораха Мормонта. И откуда она там взялась?

– Я люблю тебя, – сказал Джейме, глядя ей в глаза, и она позволила себе поверить, наконец.

Три недели между мгновением, когда Джейме сказал ей, что любит ее, и мгновением, когда она стояла на пристани, все вращалось с той же безумной скоростью. Бриенна едва могла вспомнить, что это был не один день или час.

Некоторые дни ее жизни были бесконечны.

– …Дочь моя.

Голос отца прозвучал строго. Нотки угрозы в нем едва угадывались. На угрозу Бриенна всегда знала, чем ответить. Потому она вздернула подбородок и прищурилась.

– Как мне это всё понимать? – спросил Селвин, и она закатила глаза.

Когда они были наедине, все менялось. Так было всегда, но дома, на Тарте, когда она была еще маленькой, когда она была девочкой, это отчего-то причиняло боль, притворство и все, что следовало за ним.

А может быть, это она позврослела.

– Сир Джейме действительно меня не трогал, – она угрюмо опустила лицо. Отец хохотнул.

– Тогда почему…? Я не слепой, Бриенна!

Но она и сама не знала, чем объяснить все эти поцелуи, объятия и все, что последовало за чудесным спасением Джейме у ворот Винтерфелла. Как и в детстве, отец поморщился, потряхивая рукой, она привычно потянулась к ней, поцеловала его ладонь, так похожую на свою собственную, только шире, крепче, сильнее – до сих пор. «Болит?» – спросила глазами, в которых стояли слезы. «Твой Джейме твердый камушек», ответил ей одобрительной ухмылкой отец. И мир установился между ними вновь. Но Бриенне все равно было стыдно.

– Как дома? – спросила она, не поднимая головы. Лорд Селвин вздохнул.

– У тебя родилась сестра.

– Десять итого.

– Одиннадцать. Тебя долго не было.

– Троих из младших братьев я тоже не видела. Госпожа Илиза? – Бриенна ковырнула носком сапога отходящую облицовочную плитку на стене.

– Госпожа Динара. Ты ее не знаешь.

Она только вздохнула. Последний раз, в день, когда она покидала остров, они стояли на пристани все до единого, ее единокровные братья и сестры, которых знали на Тарте, но никогда не могли признать на материке.

И первое, что она выучила, попав к Ренли – что бастардов могли не знать их собственные братья и сестры. К счастью, семнадцать маленьких соглядатаев, готовых донести за конфеты септе или даже отцу, приучили ее держать язык за зубами едва ли не с рождения. Она ничем не выдала своего удивления. Может быть, ее братья и сестры не наследовали отцу, что их самих ничуть не огорчало, но они не переставали быть ее семьей.

И вот, спустя столько лет, отец стоял перед ней, живой, все еще крепкий в свои годы, и отчего-то она его теперь больше жалела, чем боялась; больше любила, чем уважала и почитала. Что же до его маленьких слабостей, всегда приводящих к появлению новых бастардов…

«Милые крошки, – говорил лорд Селвин, широко обнимая своих многочисленных детей, – а где же ваша… а, вот она. Бриенна!».

Старшая. Наследница.

Они могли быть просто детьми, чьи имена он путал, чьи матери стеснялись его, называли «ваша светлость», но она – она была его наследница, честь его имени, и это осталось неизменным. Может быть, отцу следовало окончательно отказаться от попыток соответствовать навязанным материковым обычаям, рассуждала Бриенна, повзрослев. Чем больше она узнавала их, тем больше скучала по вольному нраву простолюдинов Тарта. Тем, которые уважали и почитали своих лордов-правителей не из-за страха перед их гневом. Тех, что могли купаться с ними в море, нырять за раковинами и потом, нагими, печь с ними на плоской гальке осьминогов и мидий. И предлагать их, почтительно кланяясь: «Отведайте, миледи».

Подумать только, она отказалась от прекрасного островного бытия ради лицемерия, жестокости и притворства несуществующего рыцарства.

Чтобы однажды найти вновь мир и покой на другом краю мира, среди Зимы, снега, льда, где, казалось, не могло быть ничего общего с теплом песчаных пляжей, сапфировыми водами побережья Тарта и печеными мидиями у рыбацких лодок.

Девять ее братьев и сестер в Королевской Гавани вместе с ней должны были почтить память лорда Селвина Тарта, Вечерней Звезды. Их она и встречала три недели спустя танца драконов на пристани.

Джейме стоял рядом, взбудораженный с самого утра. «Твои сестры столь же прекрасны, как и ты, леди-жена? – доводил он ее вопросами, – как ты думаешь, не пошатнет ли их красота мою верность?». Она могла только вздыхать и отмахиваться.

Достаточно было, чтобы чувствовать себя в дурном настроении, запахов на пристани. Бриенна могла предполагать все, что угодно, но только не то, что ее будет тошнить от запахов рыбы и морских водорослей, добываемых в нескольких милях от берега. Высматривая паруса корабля с Тарта, она размышляла о превратностях судьбы, находя в себе силы признать то, что подозревала вот уже почти месяц.

Она была беременна. Сомнений не оставалось.

Плодовитость Тартов сыграла с ней злую шутку. Септа Роэлла поджимала губы, глядя из прошлого и повторяя, как ей повезет, если мужчина – какой-нибудь, кто угодно – когда-нибудь, когда-то – соизволит оплодотворить ее. Септа использовала именно это слово. Бриенна скривила губы. Каким-то странным образом это слово соотносилось с тем, что Джейме обзывал ее «коровой» или «кобылой». На Джейме она почти не обижалась.

– Ты меня не слышишь, – обвиняюще зазвучал он у ее уха, – что с тобой творится, женщина?

Слезы, навернувшиеся ей на глаза, постоянная тошнота и усталость – все это было достаточным наказанием само по себе. Другим наказанием стали мысли о том, как сказать о беременности Джейме. Бриенна не хотела даже представлять его реакцию.

Она успела послать ему виноватую улыбку, когда внезапно ее глаза отыскали тех, кого она ожидала – и улыбка погасла, превратившись в оскал.

– Смотрите, это же она, это наша Старушка Бри!

Налетевшая толпа едва не опрокинула Джейме наземь. Вряд ли он был готов к проявлению столь бурных родственных чувств. Братья – Бриенна насчитала пятерых – трясли по очереди его руку и хлопали по плечам, она лишь успела увидеть, что ее Лев догадался убрать правую руку – любой из недо-Тартов мог с легкостью оторвать или раздавить деревянный протез. Сестры – все четверо – заливались демонстративными слезами, морща лбы и закатывая глаза. Именно так, с точки зрения флегматичных островитян Тарта, следовало вести себя на материке.

– Ния. Алина. Лидсия. Э-э… – она открыла рот, пальцы сами собой складывались, пока она считала, – Сильвия. Позвольте представить вам лорда-командующего, Джейме Ланнистера. Моего супруга, – последние слова Бриенна почти прошептала.

Секунду спустя недобитый ее братьями, Джейме был задушен в объятиях сестер.

– Мы так соболезнуем! Позвольте вас поцеловать, дорогой брат! Это такая потеря!

– О-о, наш лорд-отец! Мы натерпелись страху, когда нас захватили…

– Ужасная потеря. Ваши племянники. А Карен женился, Бри. На дочери молочника.

– Ваш бедный брат, лорд Десница. Мы так переживаем. Ты представишь нас ко двору?

– О-о, наш дорогой братец. Как тебе удалось захомутать такого красавца, Старушка Бри?

Бриенна смотрела на Джейме, на его потрясенное красивое лицо, на то, как его идеальной формы губы складываются в беззвучный вопрос «Какого хрена здесь творится, женщина?», и чувствовала себя полностью отомщенной за все годы его шуточек и насмешек. И счастливой.

Даже учитывая вновь накатившую дурноту.

*

Мейстер Сэмвелл Тарли был одним из тех, кто участвовал в историческом «Споре о Драконе».

Не то что его пугали публичные выступления. Никогда. Сэм давно понял, что в критических ситуациях способен на большее, чем многие отважные рыцари, умелые и бесстрашные с мечом в руках, но совершенно беспомощные без него.

Сэм был Зимним Братом.

Он бережно хранил список своих побед, подавляющее большинство из которых относилось к событиям, произошедшим на Севере: спасти Джилли и маленького Сэма, убить Белого Ходока, встать за честь Джона после осады Стены одичалыми… и особые, зимние победы: он зашивал крыло черного дракона, когда только рука Дейенерис и слова Джона держали его страшную пасть закрытой, он проделал сложнейшую операцию, спасая великана, он смог почти трое суток поддерживать жизнь в одном парне, утонувшем в ледяной реке. Парень не дышал самостоятельно, и Сэм до сих пор с трудом верил, что с помощью старого меха из-под вина он догадался сообразить что-то, что спасло жизнь человеку.

Даже если он не мог сказать, насколько долго та потом продлилась.

За Зиму он принял тридцать младенцев, из которых восемнадцать ее пережили, ампутировал с полсотни рук и ног, два раза зашивал полостные ранения на животе – у него все-таки было маловато опыта для подобных операций, и один раз лечил последствия обморожения, едва не убившего несчастного одичалого.

Немало мейстеров погибло за Стеной. Но те, что выжили, вынесли богатейший опыт, научились столь многому у Вольного Народа.

Сэм видел многое. И он спокойно ждал своей очереди перед Джоном – своим другом, Джоном Сноу, теперь королем – когда тот призвал его к ответу.

Это было то самое собрание, что позже назвали «Спором о Драконе».

– …Иначе говоря, мейстер Тарли, вы считаете безопасным оставить драконов на свободе? Что заставляет вас так думать? – это был Лорас Тирелл, и Сэм сглотнул. Как он успел заметить, лорд Тирелл боялся драконов. Предпочел бы видеть их мертвыми.

– В ближайшее время они совершенно точно не опасны. Спустя некоторое время они покинут Королевскую Гавань и отправятся искать себе место для гнезда.

– Рейегаль постоянно встречается нам на подлетах к Красному Замку, – заметил Джон.

– Он приносит добычу для Дрогон, – ответил Сэм.

– Она разучилась охотиться, став самкой? – послышались смешки рыцарей.

– Она готовится стать матерью, – важно возразил мейстер Тарли, – поэтому постоянно спит, ест и никуда не вылетает. Когда они найдут место для гнезда и яиц, они…

– Что может быть лучше: еще больше драконов, – пробормотал кто-то, но достаточно громко.

– Как часто они несутся? Надеюсь, не как куры, – добавили с другой стороны.

– Зато подумайте, как наварист был бы бульончик с эдакой курочки!

Джон холодно оглядел собрание.

– Слишком веселых могу познакомить с Дрогон поближе, – смех стал тише.

– …И у нее еще перепады настроения и приступы ярости, – вставил поощренный взглядом Джона Сэм.

Смех умолк.

– Когда их станет больше, мейстер Тарли, чем это нам грозит? – задал, наконец, самый главный вопрос Джон. Сэм вздохнул.

Это было известно.

– Драконам нужен постоянный контроль. Изволите видеть, что кровь Таргариенов…

Последующая часть дискуссии касалась того, кто же все-таки способен управлять драконами и почему. Зашла речь о смерти Дейенерис.

И, хотя почти все высокородные господа считали именно Джона ответственным за смерть супруги – вплоть до того, что посчитали его за недалекого ревнивца, удушившего неверную жену, Сэмвелл Тарли видел за свою недолгую жизнь достаточно, чтобы поверить в то, что рассказывал король Сноу.

Он видел в своей жизни достаточно странностей. Жизнь не переставала его удивлять. И за это он был благодарен.

*

Когда объединенные войска вступили в Королевскую Гавань, Джон был не первым, кто увидел Сансу на Железном Троне.

Им пришлось несладко в Королевских Землях. Хотя большинство кхалов после смерти Дейенерис немедленно прекратили воевать, они по-прежнему оставались угрозой для отдельных отрядов, как и для мирных жителей. Отправить их за море было невозможно – предложение использовать Железнорожденных вызвало протест Аши, отказывающейся рисковать своими людьми без выгоды, а оставить их в Вестеросе значило поселить у себя под боком опасного дикого соседа, предпочитающего грабеж земледелию.

– По крайней мере, они неплохие скотоводы, – утешал Джона Джендри Баратеон, – так посмотреть, и кузнецы толковые есть.

– И что с ними делать? – уныло поинтересовался Джон, – они плодятся, они хотят есть, а на Север всех не отправишь.

– Можно дать им титулы, – неунывающий Джендри широко развел руками, – кхалы больших кхалассаров станут лордами, кровные всадники рыцарями. Септоны и жрецы будут выстраиваться в очередь, чтобы отправиться учить их благонравию, а детей – своей вере.

– Этого-то и стоит опасаться, – вздохнул только Джон, но затею посчитал разумной.

Король Сноу находил, что Джендри был самым полезным из его советников. Советы Тормунда обычно предполагали радикальные меры по искоренению проблем, но вряд ли привели бы к чему-то, кроме того, что обычаи из-за Стены распространились бы по всем королевствам.

Хотя, возможно, это было бы решением.

Зима ушла, в Цитадели предупреждали, что следующая настанет быстро, хотя и будет мягкой. Но Север распространил свое влияние до границ Вестероса. Джон не мог считать это победой.

Победа над кем и над чем? После войны с собственной женой последняя, с кем Джон хотел воевать, была его собственная сестра.

Он подошел к Сансе, склонился к ее щеке – она подставила ее для поцелуя, но выглядело это так, словно она отворачивается, не желая смотреть ему в глаза. Однако, когда все же их взгляды встретились, он узнал ее. Это было знакомое ему выражение.

Санса Старк, первая своего имени, никогда не забывала, кто из них двоих рожден в законном браке, а кто навсегда остается бастардом.

Джон не забывал тоже.

Он сделал шаг назад.

Возможно, родись Санса за Стеной, среди Вольного Народа, она была бы свободна. По-настоящему, по-северному.

Та же свобода, которой она могла владеть теперь, скорее походила на клетку и цепь. Но она сама ее выбрала.

– Приветствую тебя, сестра, – произнес Джон, с достоинством кланяясь. Санса кивнула.

– Приветствую, брат.

…Черный Замок был для них краем земли в те времена, даже несмотря на то, что Джон бывал севернее Стены и знал, как выглядит настоящий Север, еще более холодный и далекий. Но для Сансы Черный Замок так и остался точкой на карте, севернее которой могла обитать только смерть. «Забытое всеми богами место», после говорила она.

На нее смотрели одичалые и дозорные, леди Бриенну взглядами раздевал Тормунд, только и ждущий момента, чтобы зажать где-нибудь, а то и украсть, а Санса, разбитая и уничтоженная, изнасилованная и униженная, дни проводила за попытками составления планов мести Рамси Боллтону, Серсее Ланнистер, всем, кто казался ей причиной ее бед.

Она терялась в них, понимая, что отступать им некуда, а отвоевать нечего. Винтерфелл, превратившийся в ненавистный оплот Боллтона? Далекий юг?

– Ты не найдешь покоя в мести.

Она вскочила с постели, обернулась – плечи ее опустились, только когда она увидела, что это всего лишь Джон. Он обратил внимание, что она вряд ли расчесывалась последние несколько дней. Волосы она обрезала уже дважды, и они только чуть-чуть закрывали ее плечи. Это маленькое изменение ее внешности делало ее старше на вид. А может, причиной были круги под ее глазами и странное, нечитаемое их выражение.

– Я отомщу за тебя Рамси. Я обещаю тебе.

– Никто не может отомстить за меня, – ответила она упрямо, снова садясь на кровать, – пока я сама не решу, чего именно хочу.

– А чего ты хочешь?

Она молчала, глаза ее снова смотрели мимо его лица, и Джон не выдержал. Это была пытка, но гораздо более жестокая, чем в прошлом.

– Санса, поговори со мной. Прошу. Пожалуйста, – он опустился перед ней на колени, заглянул ей в лицо, коснулся ее рук, сжимающих ткань юбки, – скажи, что мне сделать. Я убью его. Я клянусь.

– Нет.

– Нет?

– Я хочу сама.

– Хорошо. Хорошо, – он почти прошептал эти слова, сжимая ее холодные руки. Когда он поднес ко рту ее пальцы, согревая их дыханием, она склонила голову, разглядывая предстающую картину, и в это мгновение было оно, то особенное, странное чувство, которое посетило его когда-то с Игритт, только тогда оно было растянуто во времени, а теперь сосредоточено в одном движении ее руки.

Которая коснулась его щеки, проследила путь тонкого шрама, потом опустилась ниже, к шее.

– Санса, мы не…

– Я хочу, – и это был такой же четкий, оформленный приказ, как те, что он получал прежде.

Так они стали близки в первый раз. Джон почти смирился с тем, что в ее действиях была определенная последовательность. То, что она делала, имело какой-то смысл, но какой именно, он отчаялся понять. Понял лишь позже. Начиная с того дня, когда она призвала рыцарей Долины на подмогу, не советуясь с ним, затем в мгновение казни Бейлиша, прозрение постепенно приходило к нему.

Он был не первым, кто увидел ее на Железном Троне.

У ворот его встретил тот, кто был.

– Клиган.

– Сноу, твое величество, – тихо гавкнул Пёс.

Если бы можно было сказать, что на Сандоре Клигане нет лица, Джон бы сказал именно это.

– Что-то срочное? Мы слегка спешим, – Джон кивнул в сторону главного входа в Красный Замок.

– Вроде того. Это насчет леди Старк.

Джон остановился, кивнул Тормунду – тот понял и сделал несколько шагов назад, тесня раскинутыми руками остальных.

– В общем, я скажу, что думаю, понял? – проскрежетал Пёс, сминая руками край рубашки и пряча глаза, – а там сам решай, что делать. Дело было так. Началось все с того, что однажды к ней пришел в покои Бес…

В жизни Джона было много горечи. Смерть Робба и собственная беспомощность. Взгляды леди Кейтилин. Смерть Игритт. Смерть Джиора Мормонта. Риккона. Много смертей многих друзей и любимых. Одно из последних воспоминаний – красивая, мертвая Дейенерис на земле.

Это было так глупо – держать ее в объятиях, плакать над ее телом, даже зная, что она и при жизни не отвечала ему взаимностью. Смотреть на ее белоснежную кожу, на ее волосы, в ее умиротворенные глаза, звать по имени.

– Так что, он хочет сказать, что она просто упала с дракона?

– Дракон ее скинул! Я видел, как она летела. Как перышко.

– Да нам-то не заливай. Удушил, небось, и все.

В ее смерти тоже была определенная мудрость, должно быть. Ее не убили одичалые, Иные, дотракийцы или мстители, к какому бы дому они ни принадлежали. Ее не убили драконы – разве можно было винить Дрогон, что Мать не пережила любви своих детей? Вряд ли. «Я всегда хотела летать, как они, – говорила Дейенерис в далекие дни, когда хоть немного, но любила его – или Джону так казалось, – а вместо этого все, что я могу – гореть в огне, как они». Было ли это откровением свыше, которое она получила? Джон радовался тому, что ему не пришлось ее убить.

Только бы не пришлось убивать и Сансу.

Клиган ясно дал понять, что сначала придется расправиться с ним – несмотря ни на что. Не то что это было бы сложно, имея за спиной Тормунда и его парней.

– Ты заняла свои покои, Санса? – спросил Джон. Она покачала головой. Тонкие пальцы на подлокотниках Железного Трона были белее снега за Стеной.

– Я ждала тебя.

– Хорошо. Я отдам распоряжения.

Она кивнула. Джон не мог не увидеть страшную пустоту в ее по-зимнему прозрачных голубых глазах. Муть пасмурного неба в них, красные круги очевидной многодневной бессонницы – он видел достаточно. Комок в горле заставил его ослабить воротник. Он посмотрел на Клигана. Тот по-прежнему стоял за плечом леди Старк. Глыба из плоти и крови. Монумент собачьей верности, безрассудной, беспримерной.

И настоящей любви, подумал Джон. Любви, которая иногда требует большего, чем верность. Которая иногда требует измены, чтобы спасти любимого.

Он сделал шаг назад от Железного Трона, отпуская руку сестры, чувствуя, как расстояние между ними увеличивается, превращается в пропасть, в расставание, возможно, навсегда – ее рука упала, в глазах мелькнул страх. Глядя на ее губы и вспоминая их вкус, Джон произнес громче:

– Встаньте, леди Старк. Вас проводят в ваши покои. Вы будете в безопасности.

– Джон? – ее голос прозвучал неожиданно тускло и слабо.

– Не усложняй, Санса, – это прозвучало скорее мольбой.

– Джон! – она подскочила на месте, но была поймана Псом. Джон повернулся к ней спиной.

Он не мог и не хотел смотреть ей в глаза. Двое стражников сделали к ней шаг, но он поднял руку. Сандора Клигана почти наверняка достаточно. И вряд ли он допустит, чтобы к Сансе притронулся кто-либо еще.

– Джон, выслушай…

«Нет». Джон шагал назад, дальше и дальше, от трона, который погубил столь многих из его предков. Предков Таргариенов. Он не хотел отдавать трону и Старков.

«Прости меня, Санса».

Комментарий к Братья и сестры

Уф. Ну что ж, вот теперь осталась одна глава и послесловие автора. И они точно будут ждать еще одну иллюстрацию)

========== Драконы знают лучше ==========

– Храните меня Семеро, что это? – толкнул Бронн локтем Джейме Ланнистера, когда тот явился в Красный Замок в сопровождении орды Тартов, среди которых терялась даже рослая Бриенна.

– Моя новая родня, – пробормотал Лев в ответ, издавая смешок с оттенком паники, – незаконнорожденные шурины. Приехали почтить память отца.

– Ай да Вечерняя Звезда, – присвистнул рыцарь, кусая губы, чтоб не заржать как конь, – хотя, знаешь, это логично. Звезд на небе много, звездопады тоже явление нередкое…

Джейме раздирал ногтями бороду. Самая низкая из сестер Бриенны была с него ростом. Тартская порода проявлялась во всех детях Селвина. Бронн, в отличие от Джейме, обладал природной склонностью к сложным генеалогическим вычислениям, и через пять минут после знакомства с блондинками-островитянками мог с уверенностью сказать, что лорд Селвин, помимо любвеобильности, обладал также потрясающим разнообразием вкусов.

– Вот у той, как ее там, мать из Дорна. Эти два парня от бабы с Железных Островов, – спешил Бронн помочь своему другу, – ты не слушаешь!