Текст книги "Лёгкое дыхание (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

А еще она чесала в паху с утра в его кабинете, он видел и это. Ужасная, ужасная женщина.

– Выпивайте, развлекайтесь, – посоветовала довольная Аша, утирая пот со лба.

– Да я разве против, – пробормотал карлик.

В разномастных бокалах – и других емкостях – было не вино. Какая-то гремучая смесь рома, ликера, кажется, даже пива. Тирион принюхался к одному из графинов, к другому.

– Полагаю, это пойло может вполне оказаться ядом, принесенным в Красный Замок с целями государственного переворота, – пробормотал он, – вы это пьете?

– Еще ржавчину неплохо отчищает, – зевнула Грейджой, не давая себе труда хотя бы слегка прикрыться. Тирион налил себе полстакана сомнительного эликсира, посмотрел на хозяйку пиратского пира. Она подняла свой.

– У нас даже нет ничего, за что мы могли бы оба выпить? – спустя некоторое время спросил Тирион. Пиратка пожала плечами, плюнула в сторону.

– Возможно, после того как мы выпьем, что-нибудь придет на ум. Твое здоровье, милорд.

Тирион всегда считал, что хуже дотракийского алкоголя на перебродившем конском молоке нет ничего. Это была фатальная ошибка. Значительное упущение в познании мироустройства.

– Ты так морщишься, как будто хлебаешь драконью мочу, – добродушно гаркнула Аша.

– Вы невысокого мнения о драконьей моче, леди Грейджой, – скривился еще раз Тирион.

– Ух ты, а не так и плох напиток, миледи, – опустошил он стакан немного погодя. И еще один. И еще два.

– Это божественная жидкость, моя прекрасная госпожа. Божественная ночь. И вы, моя милая…

Его разбудила тошнота. Голова гудела, болела спина, а запах в комнате стоял тот еще. Он с трудом и не с первого раза сел – комната медленно догоняла его, вращаясь и растягиваясь по осям. Его трясло и знобило, и он не сразу понял, что полностью раздет – не считая двух шелковых лент на руках и каких-то перьев, запутавшихся в волосах. Вытащив их и оглянувшись, он тихо застонал в ужасе.

Обнаженная Аша Грейджой в его постели на испачканных и слегка влажных простынях действительно была сюрпризом.

Комментарий к Сокрытое внутри

moving closer…

========== Тайное, явное ==========

Санса ненавидела Королевский Тракт. Этой ненависти было много лет. С того самого дня, когда она впервые покинула Винтерфелл, чтобы отправиться на юг, ее детство закончилось, а вместе с ним и ее семья.

Но всякий раз, отправляясь с юга на север, она испытывала иррациональную тоску, как будто надеясь снова вернуться в прежний Винтерфелл, где живы были родители, братья, где она могла мечтать без оглядки на жестокую реальность.

Дорогу расширяли уже третий раз. Перемещения войск, торговля, переселенцы с севера и из-за моря наводняли тракт круглосуточно. Вдоль него вырастали новые деревни и городки, наполненные смешением языков и обычаев, и путешествие стало значительно безопаснее и удобнее.

Если не считать того, что ее Псу приходилось приставлять сундуки или стулья к кровати, потому что во весь рост он на них не помещался.

– Блядский север, вот не люблю я тебя, а рад вернуться, – высказался Сандор за их ужином на двоих: ее служанки и трое его людей ели внизу в общем зале.

Санса мило улыбнулась, оглядываясь. Да, гостиница уже была обставлена по-северному.

– Ты разлюбила Винтерфелл, Птаха? – спросил вдруг Пёс, глядя на нее и выковыривая застрявшую еду из зубов.

– Нет. Конечно, нет. Но… я не могу забыть, что со мной случилось там. Много того, что я пока не могу просто оставить позади, – она отпила из своего бокала и задумчиво посмотрела на своего спутника, – и потом, мне кажется, из нас всех я никогда по-настоящему не принадлежала Северу. Но и Юг мне чужой.

– Давай не вернемся в Гавань. Давай убежим.

Она встала из-за стола, подошла к Псу, села к нему на колени и обняла его голову щедрым материнским жестом, словно убаюкивая его в своих руках. Он зарылся носом в ее грудь, сопя и ворча. Санса не могла сдержать улыбки. Такой могучий, выносливый, сильный, он перед ней был щенком, послушным, покорным, открытым и понятным.

– Осталось немного, – прошептала она ему в обгоревшее ухо и поцеловала, – потерпи. Скоро все изменится. Не будет больше ничего, что напоминало бы нам о прошлом. Мы начнем все заново.

– Мы начали. За Стеной, – глухо пробасил Сандор, – когда победили, и я, блядь, плакал, как гребанный младенец, что вернусь к тебе живым. И посмотри, где мы сейчас. Как ты не боишься после всего жить так?

Санса знала, что он подразумевает. Обжиматься в темных углах, проскальзывать друг к другу под покровом ночи, постоянно помнить о том, что за углом ждет яд, удавка или удар ножа – это была их жизнь при дворе.

– Я боюсь. Но я иду через свой страх. Мы сможем, Сандор.

Он смотрел на нее так, как никто не смотрел.

– Я с тобой до конца, Пташка, – твердо пообещал Пёс.

…В Винтерфелле Джон затеял перестройку и расширение, и Санса была удивлена тем, что изменения ей понравились. Ее брат – вернее, кузен – выглядел почти счастливым, был глубоко вовлечен во все дела Севера и полон энтузиазма.

Он говорил о том, чтобы восстановить Стену, и Санса поежилась. Пожалуй, Стена ее пугала до сих пор, изредка являясь в призрачных снах. Но куда страшнее было зрелище разрушенной Стены, и Санса понимала, что Джон совершенно прав.

К сожалению, его мнение не разделяла королева Дейенерис. Санса на мгновение прикрыла глаза, глубоко вдохнула и сосредоточилась перед тем, как постучать в покои своего кузена-короля.

– Джон, это Санса. Могу я войти?

Ей послышалась возня за дверью, но, когда она вошла, Джон был один, смущенно прикрывавший халатом обнаженную грудь.

– Извини, что я так поздно, – Санса чуть присела в поклоне, – я хотела поговорить с тобой… о твоем браке. Понимаю, это личное, но дело в том, что…

– Тебе не за что извиняться, – перебил ее Джон, подходя и касаясь ее рук своими, глядя на нее мягко и ободряюще, – ты знаешь, как этот брак был заключен.

Санса знала. Она смутно помнила себя в те тревожные дни, зато хорошо видела печальное лицо Джона, когда Дейенерис называла его чужим именем, убеждая его, что вся его жизнь с рождения и до их встречи была не более чем чередой ошибок и заблуждений. Драконья королева не сомневалась в том, что имеет право менять имена и судьбы людей на свое усмотрение. Джон всегда был слишком мягок, чтобы противостоять давлению.

Нужно было лишь знать, куда давить.

– Дейенерис поможет с восстановлением Стены? – спросила Санса напрямик. Мягкая улыбка Джона погасла.

– Нет, – резко бросил он, – нет, она не поможет.

– Я так и думала. Джон, люди волнуются. Она ведет себя странно.

– Что ты имеешь в виду?

«О простой, неиспорченный Джон Сноу!». Санса поджала губы, неосознанно копируя мать.

– Она начала проявлять жестокость. Не в наказаниях, нет. Просто так. Внезапно, – она покусала губу, будто бы в расстройстве отвернулась. «Возможно, слишком резко». Но Джон купился.

– Она обижала тебя? – стальные нотки в его голосе набирали силу.

– Нет, нет. Не то чтобы. Но Джон, я боюсь, что она станет гораздо хуже Серсеи. Я видела, как это происходит. Ты должен что-то сделать. Ты один можешь критиковать ее, не рискуя быть поджаренным заживо.

Джон несколько раз прошелся туда-сюда по комнате, скорбно нахмурив брови. Санса прошла к кровати, села на нее, облокотившись о столбик в углу, посмотрела на кузена. Он был хорош собой, очень хорош. Но она надеялась, что ей не придется очаровывать его, как когда-то она делала это в Черном Замке, еще до возвращения в Винтерфелл. Несколько их ночей до сих пор отзывались чувством вины у обоих, и Санса старалась, чтобы у Джона оно не погасло.

Это была упряжь, знакомая ему с детства. Дейенерис не могла знать таких деталей. Даже Санса, считавшая Джона бастардом своего отца и избегавшая его, могла назвать с тысячу подробностей его повседневной жизни. Дейенерис в голову бы не пришло ими интересоваться.

Наконец, он был Старк. Старк не только по крови, но и по духу.

– Это правда, что Мормонт казнит людей по ее приказу? – вдруг спросил Джон. Санса кивнула.

– Он не очень хорош в этом. А может, именно это ей и нравится. Хуже всего пришлось на казни Серсеи. Пять ударов меча.

Он поморщился, качая головой и тоже поджимая губы с выражением леди Кейтилин.

– Скверно. Я бы поехал хоть завтра, Санса, милая, но…

Она терпеливо выжидала.

– Думаю, мне и Дейенерис лучше встречаться на нейтральной территории.

Леди Старк не смогла удержаться от улыбки. Два зверя делили территорию и не хотели пускать друг друга в логово. Сандору бы понравилось такое сравнение. Если Джон и Дейенерис встретятся не в Королевской Гавани, это будет даже лучше для их дела. Осталось только сообщить Тириону. Она поднялась и склонила голову.

– Спокойной ночи, Джон. Самое главное, я тебе все рассказала. Ты лучше знаешь, что делать.

Эта ложь давалась ей всегда очень легко.

*

Когда Джейме проснулся, он не сразу понял, где находится. Яркий сон о тех временах, когда он еще имел обе руки, спал с сестрой и служил ее мужу, заставил его несколько секунд дрожать, задерживая дыхание. Ему снилось борское вино и дорогая одежда, Серсея, выбирающая ткани для платьев, и их переглядывания через приоткрытую дверь, и отец, гордо рассказывающий Томмену и Мирцелле о временах расцвета Кастерли.

Пожалуй, он мог назвать этот сон кошмаром. Джейме и не подозревал, сколько много страха носил в своем сердце в те далекие времена. Страх разоблачения. Страх позора. Страх перед правдой.

Он выдохнул с облегчением и только тогда окончательно открыл глаза.

Рассветало. Джейме повернул голову направо и улыбнулся. Бриенна. Они спали, обнявшись, как обессиленные любовники; руки ее обнимали его за плечи, ноги были переплетены с его. Безмятежность ее лица казалась удивительной и незнакомой. Губы она немного смешно вытянула вперед, и Джейме усмехнулся, склоняясь к ней, чтобы…

«Стоять». Вечернее отчаяние истаяло почти без следа, но сдержанность проявить следовало. Словно почувствовав, что была чего-то лишена, женщина легко вздохнула с сонным гнусавым звуком. Он едва сдержал хихиканье. Семеро, она умела умилять его любой ерундой.

Он осторожно снял ее ладонь с шеи и выпутался из ее объятий. Навык с Зимы сохранился без потерь.

Предрассветный холод заставил его поспешить с умыванием, и назад он возвращался почти бегом. Стоило ему заползти под одеяло, и Бриенна вновь оплела его собой, как повилика старую стену. Джейме погладил ее по плечу и задержал дыхание, бессмысленно борясь с собой.

Какая разница, как он возьмет ее, если возьмет все равно?

Бездумно, отказавшись от бесполезного самоистязания, он распустил шнурок на вороте ее рубашки и приспустил ткань с ее плеча, почти обнажив грудь. Она чуть изменила положение тела, словно подставляясь его прикосновениям.

Он поцеловал ее плечо. Поцеловал еще раз. Медленно, осторожно, он целовал ее руку до локтя, целовал локтевую ямку, чувствуя под губами биение ее пульса там, где просвечивали вены. Целовал запястье, задержав в руке ее твердые пальцы. Она сладко потянулась, когда он целовал ее спину около лопатки.

«Спина, значит, женщина? – усмехнулся Джейме, чувствуя трепет первооткрывателя, – я так и знал. Боги, вы дали этой женщине самую нежную кожу в мире, чтобы я сошел с ума». Он дотянулся до ее шеи, до сладкого места за ухом, где мог вдыхать ее утренний аромат.

– Джейме… что? – ее голос из сонного почти сразу стал тревожным.

– М-м. Ничего. Я тебе снюсь.

Она забурчала что-то со спорящей интонацией, и он положил на ее уже обнажившуюся грудь руку, которую она тут же попыталась убрать. Но потом их пальцы переплелись, и Бриенна сделала движение навстречу – открывая его губам шею, ключицы, грудь.

Ее рука невесомо лежала у него на затылке, другая комкала одеяло, она выдохнула, подаваясь к нему, и Джейме подхватил ее, садясь и нетерпеливо задирая ее рубашку, когда женщина окончательно проснулась, пытаясь отстраниться.

Это было слабое сопротивление.

«Только без грубости, – повторял Джейме про себя, – не напугать. Она мне доверяет. Только не напугать».

– Ты хочешь. Я хочу. Позволь.

Мгновение перед тем, как она станет его, лучше, чем в мечтах, лучше, чем во сне; руки, скользящие по нежной коже, и она не отстраняется от культи правой, она ловит любое прикосновение, настороженная, но, наконец, открывшаяся…

– Стоит их оставить на минуту!

Бриенна прикрылась одеялом, Джейме обернулся.

На фоне почти посветлевшего утреннего неба, сложив руки на груди, ухмылялся Бронн.

*

– …еще раз убедился, какой ты козел, Ланнистер…

– …всегда ходили слухи. Люди иногда стучат в гребанные двери перед тем, как войти, понял?

– …еловый лапник, а не дверь. И как, разрази меня, я мог предполагать, что вы начинаете трахаться уже на рассвете?

Бриенна закрыла лицо руками. Она просто не могла поверить, что это все происходит с ней. Она чувствовала руками, как сильно покраснела, но у нее были все причины краснеть.

Септа Роэлла учила бояться близости, романтические песни и баллады, куртуазные истории – желать ее. Иносказательно, но они описывали удовольствие от физической любви, и Бриенна робко надеялась, что они хоть чуточку правдивы. Служба у Ренли избавила ее от иллюзий. Солдаты не утруждали себя долгими ласками или разговорами, а шлюхи начинали визжать, едва раздвинув ноги и принявшись подпрыгивать, лежа на спине. Это выглядело и звучало ужасно.

Но та одичалая и ее мужчина, которых она случайно подсмотрела в Зиму… Бриенна застыла всего в нескольких шагах от них. Мужчина, высокий крепкий брюнет с густой бородой и звучным смехом, затащил женщину за остатки соломы и сложенные колотые дрова. Они не раздевались донага. Женщина, пышнотелая, невысокая, гладила любовника по животу под шубой. Он целовал ее, что-то шепча. А затем они принялись яростно сдирать с себя мешающие детали одежды, брякнули пряжки ремней, зашуршала одежда, женщина прогнулась, опираясь на поленья. Мягкая улыбка на ее лице, прикрытые глаза, звуки соприкосновения тел – Бриенна отвернулась, не рискуя шевелиться, чтобы не выдать себя. Они шептали и стонали, и вроде бы даже смеялись, а потом звуки приняли более беспорядочный характер…

Когда Бриенна вернулась в палатку, она не могла даже просто смотреть на Джейме. Ее тело горело, словно подсмотренное зрелище запустило какой-то тайный механизм, который был заложен в ней. Она могла детально представить, как это происходило бы между ней и им.

Как будто бы она точно знала, что следует делать.

Как этим утром. Как ночью. Бронн Черноводный никогда не был так близко от мучительной насильственной смерти, думала Бриенна мрачно.

Мужчины наговорились, вернулись в грот. Джейме упорно избегал ее глаз, чему она даже была рада, зато Бронн лучился гордостью, словно только что женил удачно старшего сына.

Под его многозначительные ухмылки и двусмысленные намеки, обращенные, слава Семерым, к Джейме, а не к ней, они принялись собираться. Бриенна облачилась в доспехи. Джейме собрал ножи.

Она едва ли соображала, что делает.

– …сначала в Ланниспорт. Потом на Переправу. Или и туда, и туда. Двойной заход, да?

– Так.

– Я бы свернул в одну неплохую нору по дороге. Кстати, – Бронн задвигал бровями и кашлянул, привлекая внимание к своим словам, – там прекрасные просторные кровати. С чистым бельем.

– Бронн!

– Там даже можно помыться, – не сдавался рыцарь-сводник, – никаких клопов, никаких шлюх, зато толстые стены…

– Заткнись.

– И я уверен, что в одном из номеров можно найти толстую медвежью шкуру у камина.

Бриенна краем глаза увидела, как Джейме проводит ребром ладони по горлу, намекая Бронну на его скорую бесславную кончину. Тот преувеличенно сладко вздохнул, затем вдруг вспомнил.

– Леди Бриенна! Вы оставили одно из писем у меня.

– Я была уверена, что взяла его, – нахмурилась Тартская Дева.

– Мне повезло, что я его не потерял, миледи. Во всем виновата дождливая погода: я переложил его, чтобы не промокло. Сир, – Бронн протянул Джейме толстую пачку листов. Тот воззрился на них с удивлением, развернул.

– От Сансы Старк? Что она может мне писать?

– Прочти и узнаешь. Миледи, – Бронн обратился к Бриенне, – рыжая лошадь для вас. Уже наготове. Я не думаю, что займет много времени собраться – если только кто-то не начнет – молчу, молчу. Жду за скалами.

Она кивнула, принялась сворачивать одеяла и обратила внимание на Джейме, что вчитывался в письмо леди Сансы. Его брови сошлись на переносице, когда он дочитал первую страницу. Его глаза расширились, а уголки губ опустились, когда он дошел до третьей. Четвертую он держал дрожащими руками. Когда же он прочитал шестую, то издал звук – она слышала его лишь дважды: в последней схватке с Иными и тогда, когда он потерял свою правую руку.

Это был рев раненного льва.

Джейме бросил письмо на землю, прижал руку ко рту и медленно, очень медленно, словно нехотя, перевел взгляд на Бриенну.

Она замерла.

– Ты, – прорычал он низко, едва слышно, – ты… безумна. Ты безумна? Скажи, что да. Прошу, скажи, что ты была так больна, что не понимала, что делала.

Она медленно встала, выпрямилась, неосознанно просчитывая шаги до удара. Джейме нагнулся, вновь взял письмо, выглядящий так, словно не верит себе.

– Может быть, это я безумен? – почти истерический хохоток в его голосе, – нет, нет, о, нет.

Бриенна медленно, шаг за шагом, отступала. «Санса написала ему все о произошедшем со мной, – поняла Бриенна в ужасе, – что он мог там прочитать? Что он узнает?». Она вспомнила Королевскую Гавань, и весь пережитой позор и бесчестье, о которых она отказалась вспоминать и думать рядом с Джейме, разом навалились на нее.

– Что ты наделала, – простонал он, раздирая пальцами письмо, – что же ты наделала, женщина… Ты понимаешь, кем ты стала теперь в глазах каждого, кто услышит о тебе? Ты, Тартская Дева? Что ты делала на Тропе Скорби? Ты понимаешь, что при Таргариенах я – навсегда Цареубийца? Почему ты бежала из Гавани? Зачем бежала?

– Меня и тебя обвиняли в том, чего мы не делали, – пылая, она едва нашла силы взглянуть ему в лицо и снова отвернулась, – никто не хотел верить моему слову…

Он схватил ее за волосы, запрокинул ее голову назад, заставил смотреть в свое разъяренное лицо, горящее от гнева.

– Да я бы умер за твою честь, отдал обе руки и голову в придачу, женщина, а ты кинула ее под ноги сраной суке Таргариен и толпе черни! Ради чего? Ради чего ты сделала это?

– Ради тебя, – она сложила губы в слова беззвучно, и Джейме отпустил ее, разжав пальцы, отошел, прижимая культю к губам, словно пытаясь удержать рвущиеся наружу слова, а затем и вовсе вышел и сел снаружи, сразу за заслоняющим лишний свет еловым лапником.

Бриенна не посмела идти за ним. Она видела, как он закрывает ладонью глаза, как сидит, сгорбившись, злой, одинокий и молчащий. Но молчал Джейме недолго.

– Хватит сверлить мою спину взглядом, миледи.

Она опустила глаза.

– Я провожу тебя до безопасной гавани, откуда ты отправишься на Тарт, – его голос был сух, – я напишу твоему отцу письмо, где объясню, что произошло и почему. Если этого будет недостаточно – что весьма вероятно, ты знаешь, что делать.

«Пройти проверку». Злые слезы навернулись на глаза. Вот так просто. Она знала, что рано или поздно он отвергнет ее. Но теперь? После всего?

– Если ты захочешь в мужья кого-нибудь… кого-нибудь, у меня еще есть верные люди. Среди них немало хороших рыцарей, которые не окончательно просрали свое доброе имя, в отличие от меня. Выберешь сама.

Комок в горле вернулся и рос, рос, угрожая задушить.

– Если тебе придется, ты должна присягнуть Дейенерис, служить ей, быть верной. Скажет, что я Цареубийца? Так и есть. Скажет, что я трахал свою сестру и наплодил бастардов – согласись, от правды не уйти. Пройдет время, и ты поймешь, какую глупость совершила, но будет поздно. Первое, что ты должна была сделать – это бежать к мейстерам и везде трубить о своей нетронутой невинности. Вернись и присягни ей, и я разрешаю подтираться моим знаменем, если надо будет, ты меня поняла?

– Нет, – прошептала она, и слезы вдруг перестали течь, – нет. Все не так.

– А как? Леди Тарт, вы, кажется, не так давно прошли по Тропе Скорби со стягом Ланнистеров в руках в гордом одиночестве. После чего бежали от исполнения несложного королевского приказа – всего-то раздвинуть ноги перед несколькими старыми фригидными стервами, озабоченными чужими постельными утехами в свободное время. Чем фактически подтвердили слухи о том, что вскоре станете матерью Ланнистерского бастарда. Я все верно понял из пространного письма леди Сансы, или есть какие-то неточности? – хотя он и пытался звучать сухо, но сначала сарказм, а затем и ярость слышала Бриенна в словах Джейме, и видела краем глаза, что он повернулся к ней в профиль.

Серсея хохотала, прижимая руки к щекам. Бриенна посмотрела в сторону леса. Оставит ли он меч ей? Умрет ли она быстро, истекая кровью, упав грудью на Верного Клятве, или пройдет какое-то время? Найдут ли ее когда-нибудь, или ее останки съедят лесные звери, а кости растащат волки и лисы?

Но у нее были. У нее в самом деле были двенадцать месяцев Зимы и недели счастья теперь. Были его прикосновения. Были взгляды. Были объятия на Стене, когда он перед лицом смерти шутил с ней и обнимал ее. Были одичалые, которым он сказал о ней «моя женщина». И была прошлая ночь. Что она не так поняла из того, что было?

– Мы вместе прошли очень многое, сир Джейме, – собралась с последними силами Бриенна, – невозможно посчитать, сколько раз кто и кому спасал жизнь. Вы сделали бы то же для меня. Я знаю.

– Да, потому что мне нечего терять! Я – человек без чести, мое слово ничего не стоит, и последние годы я – мертвец. Меня приговаривали к смерти чаще, чем ты произносила какую-нибудь дурацкую клятву, – повысил голос Джейме, рывком поднимая ее с земли и заставляя смотреть себе в глаза, – а ты просрала за мое имя место рыцаря у Королевы. Это была твоя долбанная мечта, Бриенна. Ты отказалась присягнуть ей. Поставила себя вне закона. Ты ничего не получила взамен. И не получишь. Мне нечем тебе отплатить, потому что, если бы я был там, и мне дали бы выбор – я не позволил бы тебе сделать этого.

– Вы забыли, что есть вещи, которые нельзя купить и за которые не ждут оплаты, сир Джейме, – холодно произнесла Тартская Дева.

Внезапно она оказалась в кольце его рук, притиснутая к его телу, но тепла в его объятиях не было. Только властность, желание причинить боль. Кривящиеся в ухмылке губы напомнили ей о лице Серсеи, застывшее надменное выражение лица не выдавало ни единого знакомого чувства; ни смешинки, ни дружелюбия. Только злость и насмешка.

– Я? Забыл? Я помню все, – без малейшей примеси смеха и шутки, но с угрозой заговорил Джейме, глядя ей в глаза и не давая ей отвернуться, поглаживая мозолистыми пальцами ее затылок, – помню ясно, четко, знаю абсолютно точно, что происходило и в какой последовательности. Ты смотрела на меня такими же глазами, Бриенна. Удивленная, испуганная, юная девочка в моих доспехах.

Она сглотнула, моля всех богов дать силы сбросить его руку и вырваться из плена его зеленого взгляда, но победить его слова было невозможно.

– Пытающаяся найти смысл в рыцарстве, которого не существует и не существовало никогда, кроме как на росписях и в сказках, предмет всеобщих насмешек и издевательств – девица Тарт. И вот ты решаешь сделать такого же героя из меня. Мечи, клятвы, песни – миледи, ты не могла найти времени хуже, чтобы играть со мной в рыцарей.

– Сир Джейме, – отчеканила она, собираясь с духом, но он покачал головой.

– Ц-ц-ц. Ты должна дослушать, женщина, – его большой палец скользнул по ее нижней губе, и Бриенна могла только застыть, что было частой ее реакцией на обилие взаимоисключающих чувств и переживаний, – дослушай. После всего, на середине нашего зануднейшего куртуазно-абсурдного пути я вдруг понимаю, что теперь ты – моя ноша. Да, Бриенна. Потому что вокруг тысячи ублюдков, которые мечтают тебя поиметь и выбросить умирать в канаву. Потому что ты смотришь на меня этими гребанными голубыми глазами глубиной в семь небес и десять морей, и уже умудрилась раструбить всему Вестеросу, что у меня, оказывается, есть честь, да так успешно спасала мое имя, что окончательно погубила своё. Я спасен? Ты довольна?

Нежность его рук, жестокость его слов и откровенно жаждущий и злой взгляд приковали ее к земле. Бриенна не могла ни кивнуть, ни ударить его, ни плюнуть ему в лицо. Лишь кипеть внутри обидой, не шевелясь, не двигая даже пальцем, не моргая.

– И наконец, нас несет на Север. Мы вязнем по уши в снегу, дерьме и крови. Мы мерзнем, голодаем, мы идем на смерть, и все, о чем я могу думать – это сохранить тебе жизнь, плюнув на все остальное. Насрав на королевства, стороны света и свое имя тем более. И вот ты стоишь передо мной теперь, живая, все же живая, женщина, после всего. Я уже упомянул твою попытку организовать нам пошлейшую из всех смертей-на-двоих, которая даже увенчалась твоим успешным повешением?

Его пальцы переместились вновь на ее шею, на след от веревки.

– Ты все еще не знаешь, кто ты есть, и жаждешь определиться, Бриенна? Я не тот, кто тебе поможет в поисках смысла. Меня не нужно спасать. Найди себе другого калеку с нелегкой судьбой. Спасай его. Спаси себя. И – будь я проклят сильнее, чем есть! – если увидишь меня на краю пропасти споткнувшимся – толкни. Толкни, и покончим с этим. Пока ты играешь в рыцаря, а я тону в твоих глазах и пускаю пузыри, идя на дно, на берегу проходит наша жизнь. А у меня ее совсем уже не осталось, Бриенна.

С последним рухнувшим и рассыпавшимся в прах звеном цепи упала оглушительная тишина.

Бриенна опустила руку, положила на меч. Она услышала достаточно.

Нет, меч я ему не отдам. Я сохраню его. Я буду смотреть на него каждый раз, когда мужчина улыбнется мне. Или попробует прикоснуться. Я ненавижу тебя, Джейме. Я люблю тебя. Ты разбил мне сердце, и я не жалуюсь; но ты ответишь за то, что называешь мой путь игрой.

Она ступила на шаг, осторожно сняла его руку со своей щеки, и свободной залепила Джейме пощечину – у нее не было практики, но она уже знала, что это был весьма неплохой пробный удар.

Затем, не глянув даже мельком в растерянные зеленые глаза, развернулась, прямая и спокойная, и широким шагом покинула грот, бездумно направляясь прочь, в лес, на север, юг, восток, в пекло прямиком, в петлю к разбойникам или в бордель к дорнийским шлюхам.

Куда угодно. Куда угодно подальше от Джейме Ланнистера.

========== В поисках причин ==========

Тирион Ланнистер сидел в своем кабинете, запустив в волосы руки, и пытался сосредоточиться. Это было сложно по нескольким причинам. Во-первых, он являлся Десницей королевы, которая не желала вникать в повседневные дела своего народа, зато уделяла чрезвычайно много времени своим любовникам, своей внешности и сочинению всевозможных воззваний к простому народу.

Тирион не имел ничего против простого народа, но прекрасно понимал, что в иной год преданность может стоить булки хлеба, а словами хлеб не заменить.

Во-вторых, он также являлся главным заговорщиком, вознамерившимся убить королеву и поделить ее владения на всех заговорщиков. Это означало, что ему нужна была защита от врагов, от друзей, от союзников и – в недалеком прошлом – от родственников.

Родственники действительно представляли проблему. Старший брат, приговоренный к смерти, пропал без вести на просторах Севера, а племянница вот-вот должна была быть обручена с важным политическим союзником.

И третьей причиной беспокойства Тириона Ланнистера была его новая любовница, Аша Грейджой.

Потому что, внезапно для себя, он накануне вечером сделал ей предложение, на которое она ответила согласием.

«Жениться после четырех ночей вместе. Я бью собственные рекорды».

Тирион, в отличие от старшего брата, всегда был любвеобилен. Он умел восхищаться женщинами – и оставлять их довольными совместным времяпровождением. И он не сомневался, что леди-жена, если таковая появится в его жизни, может получить множество преимуществ и от его привилегированного положения, и от его денег, и от него самого.

Его больше беспокоило, какую выгоду от брака может получить он сам.

– Ты забавный, и ты компактный, – тяжело дыша после раунда постельных утех, сообщила Аша, – пожалуй, я соглашусь.

– Потому что я компактный? Запросы дам падают все ниже.

– Я не дама. Я хочу беспошлинную торговлю в Узком Море.

– Запросы некоторых дам превосходят возможности Семи Королевств, – Тирион перекатился на бок и провел рукой по ее бледному бедру, – напомни мне, почему мы это обсуждаем?

С утра после того, как он обнаружил Ашу в своей постели – а вернее, себя в ее, Тирион перешел от самобичевания и отрицания к раскаянию, а затем – внезапно – к желанию повторить. Какие бы талантливые наложницы, куртизанки, служанки ему не попадались по обе стороны Узкого Моря, Аша не была похожа ни на одну из них.

Подавляющее большинство его женщин считали своим долгом распевать лживые песенки о величии маленького Льва, а эту игру с годами Тирион стал находить примитивной.

В конце концов, он был Десницей, и те же самые льстивые слова, разве что в немного иной ситуации, каждый день обращал к королеве.

Грейджой песен не распевала – разве что морские, грубым голосом повествуя об уходящих на дно кораблях, кракенах, своими щупальцами уволакивающих неверных жен с берега и матросах, тоскующих по дому.

– Напомни мне, миледи, разве у твоих людей нет особых милостей, дарованных королевой? – Тирион разлил вино по бокалам и подал один своей морской леди.

– Раньше мы были свободным народом, – проигнорировала Аша его вопрос, потягиваясь и мечтательно глядя вдаль, – мы сами решали, что делать, и никаких «милостей» не ждали. Если бы не мой милый дядюшка, чтоб его хреном рыбам отрыгнулось, не пришлось бы лезть в драконью политику. Это не для нас. Не для меня.

– Дорогая, ты свободна как ветер. И я уже плачу о том моменте, когда буду ронять слезы на пристани вслед уплывающей вдаль «Морской Суке», – Тирион галантно запечатлел на поцелуй на покрытой мозолями и обветренной руке Аши. Она сделала в его сторону гримасу.

– Да ты только и ждешь этого дня, пушистик. Нет, я не свободна, – она опустила глаза и усмехнулась, – море было нашим, берег был тем, что мы могли взять.

– Мы не сеем! – возвысил Тирион голос, с улыбкой провозглашая девиз Железных Островов. Ему нравилась внезапная ностальгия Аши.

– Мы заходили в порт, с тем, кто сильнее нас, торговали, тех, кто слабее – грабили…

– Какая нравственность. Невеста моей мечты.

– Я хочу беспошлинную торговлю, – повторила Аша, без улыбки глядя ему в глаза, нависая над ним, – ты можешь взять мои корабли. Не все, несколько.

От нее пахло морем, даже когда она была надушена и отмыта. Ее кожа на вкус отдавала горьковатой солью и была слегка влажной даже в самый жаркий день, и Тирион удивлялся тому, что это ему нравится. Но еще больше ему нравился ее подход к переговорам.