Текст книги "Лёгкое дыхание (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

– От твоего взгляда скиснет и молоко в вымени, женщина! Я уже все видел, это для меня не тайна.

Бриенна, наконец, была снова собой. Не то что ее очень обрадовало возвращение лунной крови. Это никогда не было удобно. Зато ее перестало выворачивать от еды, она крепко спала, а главное – Верный Клятве вновь был послушен ее рукам, и она могла сражаться. Иногда еще подводило дыхание, но сила вернулась, окрепли мышцы, и из доспехов Бриенна больше не выпадала. Что бы за хворь ни одолевала ее в Королевской Гавани, она отступила. Спустя шесть дней она одолевает Джейме в поединке, и это заставляет радоваться обоих.

Тартская Дева размышляла над этим, всматриваясь в свое отражение в клинке. Оставаясь наедине с собой, занимаясь и тренируясь с оружием, она была благодарна богам за то, какой силой обладает. Ей нравилось чувствовать себя могучей, выносливой, стремительной. Но, стоило только попасть в окружение тоненьких, грациозных, юрких дев на три головы ниже, и все это теряло значение.

– Женщина и зеркало, – прокомментировал Джейме, подлавливая ее за рассматриванием себя, – впервые за сколько месяцев, мне интересно? Три, четыре? Запредельное самолюбование!

– Ничего нового, – коротко ответила она, убирая меч в ножны.

– А могло быть? Серьезно, неужели ты все еще веришь: «Вот проснусь однажды красавицей, и полюбит меня прекрасный принц»? Скорее у меня отрастет рука. Но ты неплохо выглядишь. Серьезно. Не такая уже дохлая и бледная, как была.

Про себя она отправила его в пекло.

Они все еще спали порознь. Обоим это казалось немного неуютным и неправильным, и каждый вечер оба не могли вспомнить, кто с какой стороны спал накануне. Засыпая каждый раз, Бриенна чувствовала – его запах, ее запах, смешавшиеся и родившие странную, опасную, отравляющую смесь – дикий огонь, бегущий по венам, каким-то мистическим образом передающийся от нее – к нему и наоборот без посредства прикосновения.

Лишь при нахождении в одном пространстве. Даже при использовании одних и тех же вещей. Она чувствовала эту связь, дотрагиваясь до своего меча.

Чувствовала ли это Серсея? Бриенна никогда не задавалась этим вопросом. Прежде. Была ли связь Серсеи с братом такого рода, или нет? Могла ли она знать, что с ним, просто дотронувшись до его вещей, вдохнув его запах, прикоснувшись к себе там, где он касался ее? Бриенна вздрогнула, поймав себя на том, что касается своей шеи. Серсея мертва.

Серсея никогда не могла этого, вдруг вспомнила Бриенна: когда он потерял руку, она прогнала его. Она не хотела его видеть. Она никогда бы не сделала этого, чувствуй его хотя бы немного.

Тихо вздыхая, она улеглась, вытянулась, принялась смотреть в огонь. Она думала о том, увидит ли еще когда-нибудь Тарт. Или застанет ли посвящение Подрика Пейна в рыцари. Настанет ли такой день, когда из памяти сотрутся битвы Зимы, леди Бессердечная и собственное предательство Джейме Ланнистера.

Хотелось бы ей вспомнить из своей жизни хоть что-нибудь, о чем при этом не нужно было плакать.

*

Тихие всхлипывания не примерещились Джейме с противоположной стороны костра. Он извелся, ворочаясь несколько бесконечных минут. Женщины иногда плакали по пустякам. Только не Бриенна. Или, может быть, он об этом просто не знал.

Джейме подумал, что никогда в жизни в течение столь продолжительного времени не наблюдал Бриенну Тарт без доспехов. И очень редко видел ее, рассматривающей свое отражение в зеркале.

Она некрасива. И, зная об этом, она не пытается ею быть или казаться – и потому прекрасна. Надо лишь знать, как смотреть, чтобы понять. Нужно сразиться с ней, чтобы почувствовать. Приглаженные обычно волос к волоску светлые пряди растрепаны и торчат в разные стороны, бездонные глаза прищурены, сапфировая рябь морской волны блестит в них. Любуясь ее крепким, тренированным телом, в движениях которого чувствуется прежняя сила, Джейме испытывает нечто большее, чем влечение.

Он любуется ее шрамами. Ее несовершенством, которое становится частью ее красоты. Любуется жесткой неулыбчивой линией рта, маленькими сухими мозолями между большими и указательными пальцами, широко, по-мужски, по-воински расставленными ногами, на которых, в отличие от его собственных, ни волоска, лишь едва-едва заметный прозрачный пушок на лодыжках, торчащих из коротковатых штанов.

Перевязи под рубашкой нет, и ее грудь – маленькая, аккуратная, девичья – изредка являет себя его взору при удачно выбранном ракурсе относительно огня очага.

Крупные, длиннопалые, довольно узкие ступни Бриенны имеют высокий подъем, пятки у нее розовые и гладкие, на ее ногах ни одной мозоли, и это так не соотносится с ее остальным обликом, что впору прикоснуться, чтобы поверить.

Они начинают свой путь в Зиму с ночей в полном облачении, разве что без металлических деталей, спиной к спине, а заканчивают тем, что Джейме жиром натирает от обморожения ее мягкие розовые ступни, пока она, валяясь на мехах, одетая в его рубашку и шерстяные кальсоны, распевает с сиром Марбрандом на два голоса «Рейнов из Кастамере».

Воспоминания о том, как близки они стали, заставили Джейме встать, когда ее всхлипывания приняли совсем отчаянный характер. Она лежала к нему спиной и дернулась, когда он опустился на колени рядом.

– Женщина, что с тобой? – она не ответила, – тебе плохо? Больно? Бриенна, где? Где болит?

Он услышал лишь слабое:

– …везде.

Он попробовал поднять ее или хотя бы повернуть к себе, но она ответила ударом по его руке.

– Женщина. Ты видела меня в крови, дерьме и блевотине. Мне ты можешь сказать.

– Джейме, пожалуйста… просто уйди и дай мне побыть одной.

– Не выйдет. Кем я буду, если брошу друга в беде? –он приподнял ее одеяло, намереваясь лечь рядом, но она лягнула его ногой.

– Отстань.

Джейме был бы не собой, если бы послушал ее.

– Ты никогда не просила себя утешать. А я знаю много способов, и некоторые из них…

– Ты оглох? Отвали!

Он больше не колебался. Несмотря на ее сопротивление – несерьезное, ненастоящее – лег рядом, прижался к ее спине, обхватил ее за талию и обнял, поглаживая по плечу.

– Просто признай, женщина, что иногда тебе нужна ласка, – сказал он чуть погодя, замирая в ожидании того, что она ответит. Но Бриенна промолчала. Джейме ждал. Тишина тоже ждала.

– Ты позволишь мне сделать это для тебя?

Комментарий к Союзы против союзников

Итак, обновление следующее через день-два, чтобы все успели дочитать до этого момента)

========== Сокрытое внутри ==========

Бриенна поперхнулась, когда он предложил это.

«Ласка». Она покраснела от одного только слова. Это было не ее слово. Слово девушек вроде леди Сансы. Бриенна прекрасно знала, что такое самоудовлетворение, хотя ей крайне редко приходилось прибегать к нему, даже если Джейме оказывался рядом.

Особенно, если он оказывался рядом. Трогать себя самой не помогало. И, если она поняла верно, что-то в этом роде он предлагает со своим участием.

Ее бросило в жар.

– Что именно ты намерен делать?

– Проще показать.

– Нет, ты лучше скажи.

– Боги, женщина, тебе нужно все обговаривать? Твоя драгоценная девственность останется при тебе. Это ты хотела знать?

– Не смей смеяться, – сквозь зубы с угрозой сказала Бриенна, поворачиваясь и сталкиваясь с ним лицом к лицу. Но Джейме, хоть и сохранял привычное выражение ухмылки, потряс головой.

– Женщина, как я могу над таким смеяться. Твоя стойкость делает тебе честь. Хотел бы я сказать о себе что-то подобное, но увы. Всё, всё! – теперь он расхохотался, ловя ее за пояс, когда она рванула прочь, пылая от обиды, – я не смеюсь над тобой. Я тебя уважаю. И понимаю. Бронн не мог не рассказывать тебе про историю с «одной левой». Или там было про «сходить налево»?

Бриенна краснела. Она паниковала. Она была растеряна. Она не могла противостоять его мальчишескому обаянию. Но обеими руками остановила его, когда он потянул за шнурок на штанах. Джейме улыбнулся, глядя ей в глаза.

– Ты мне доверяешь?

И женщина зажмурилась, отворачиваясь, выдыхая и отдаваясь его рукам. Сама стянула штаны до колен. Сама легла перед ним спиной к его груди, стараясь казаться спокойной.

Это не было похоже на то, как если бы она прикасалась к себе сама. Ничуть. Джейме лишь погладил ее по животу и опустил руку ей между ног. Она постаралась отрешиться. Острота ощущений и новизна сглаживали удовольствие. «Если он скажет что-нибудь по поводу того, что я мокрая, то я его удушу». Но Джейме промолчал.

Странное чувство при проникновении его пальца оставило ее слегка разочарованной. И заинтересованной. Это оно? «Ужас и боль»? Септа Роэлла из далекого прошлого появилась перед внутренним зрением как живая. По ногам бегут мурашки, немного страшно, немного щекотно, но нет ни боли, ни других ощущений.

Зато есть знание того, что с ней Джейме.

– Это просто ласки, – хрипло произнес Джейме откуда-то из тумана, и Бриенна вдруг поняла, что он прикасается к ней и изнутри и снаружи, медленно, очень медленно, неспешно, – ничего такого.

Ритм и сила нажатия растут так медленно, что она сама не понимает, когда ее начинает накрывать волной странного удовольствия. Ничего общего с ожиданиями. Оно идет изнутри. Оно начинается там, глубже, за его пальцами, разгорается, как костер на ночном привале, который раздувают постепенно, и охватывает все новые, новые точки, завоевывая тело, добираясь до мышц, до кожи, до встающих дыбом волос. Она тихо ахает. Это так стыдно, но так необходимо.

– Вот так. Вот так, женщина, – его прерывистый шепот заставляет обхватить его за руку и потереться о его плечо.

Не двигаться нельзя. Нельзя молчать. Где-то внутри рушится плотина, за которой все, что она прятала в себе: чувства, мечты, слова, признания. Второй палец проникает внутрь, и ритм учащается. Джейме дышит над ее плечом часто и тяжело.

Молчать не получается. Звуки рождаются глубже, чем обычно, они сами рвутся наружу.

– Да. Да. Не молчи. Все хорошо.

Удовольствие вырывает его имя из уст. Это уже почти не стыдно. Это правильно. Так же, как прикасаться к себе, к телу, которое согрето изнутри.

Оно все ближе, яркое солнце, к которому Джейме ведет ее, оно все ярче, слепящее, сладкое. Под его прикосновениями цветет сама весна. Когда за первой слабой судорогой приходит вторая, прошивает ее тело насквозь, звуки исчезают, но дальше ее передергивает третий, четвертый раз, и где-то на высоте растворяется все вокруг, горячее и влажное. Она висит над пустотой – и падает вниз, снова вместе с ним.

Так уже было.

Они были на Стене. Часть ее обрушилась, и им удалось устоять на выступе. Здесь их не могли достать – или пока не хотели – Иные. Было зверски холодно. Острый, колючий снег летел в лица. На соседнем выступе Бриенна могла видеть слепнущими из-за метели глазами таких же выживших.

Это был конец. Они сражались с Королем Ночи двадцать дней подряд, и потеряли слишком многих, а те, что еще оставались, были измождены до предела. Бриенна не помнила, когда спала дольше десяти минут в последний раз. Она смотрела на наступающую стену льда, снега, всего, что буря несла с собой – деревьев, останков людей, и кто знает, чего еще. Обеими руками она вцепилась в Джейме. И дрожала.

Встретить смерть с мечом в руках. Почему ей казалось, что это будет легко? Это никогда не бывало. Когда против вставали люди, она могла надеяться унести их с собой, ценой жизни победить. Это действительно утешало, знать, что победа возможна. Но против наступающего стихийного бедствия Бриенна была бессильна. Меч тоже.

И Джейме. Он держал ее, трясущуюся, заливающуюся соплями, теряющую рассудок от ужаса: только что он не дал ей упасть вниз и теперь шептал, прижимая к себе: «Я рядом. Все хорошо. Я здесь».

Но она не могла дышать, видя, что надвигается на них с севера. Им не устоять.

– Джейме, – всхлипнула Бриенна, подтягивая ноги к подбородку и сжимаясь, – Джейме, это… это…

Смерть шла на них. Она заберет их через минуту.

– Женщина. Женщина! – внезапно он встряхнул ее, оказался близко – он никогда не был прежде так близко, такой большой, и сильный, и глянул на смерть с севера лишь мельком.

Джейме повернул ее лицо к себе силой.

– Смотри на меня, – прошептал, и она не могла не повиноваться, – Бриенна, смотри только на меня.

Обещания несбывшегося прошлого, настоящего, будущего – она падала в его глаза с радостью, с облегчением, надеясь, что утонет в них до того, как холод скует ее и оставит под слоем льда в мертвом сне на века.

– Смотри на меня, говори со мной, – выговорили его обмороженные губы.

– Мы умрем, – собственный голос показался ей истерически высоким. Джейме расхохотался.

– Срань Семерых, женщина, ну конечно же, когда-нибудь! Старыми дураками, путающими тарелку и ночной горшок.

– Я не хочу путать, сир Джейме, – жалобно пролепетала Бриенна. Он потерся заросшей щекой о ее щеку, прижался к ней так, обнял ее крепко, крепче, чем она когда-либо кем-либо была обнята, и прошептал ей в ответ:

– Наши дети не дадут тебе этого сделать. Они будут отбирать у тебя клюку, которой ты будешь фехтовать, и поить тебя успокоительными каплями.

– Тебя пусть успокаивают, – буркнула она.

– Я отобьюсь костылем. Я буду боевым стариканом.

– Я не хочу умирать.

– Знаю. Я тоже.

– Я не хочу умирать… девственницей, – она не знала, почему эта чушь сама слетела с ее языка, но зато она изрядно повеселила Джейме, потому что он, смеясь негромко, прищурил глаза и облизал губы.

– Боюсь, такая скорость решения проблемы тебя не впечатлит. А, впрочем…

И тут на них обрушилась тьма.

Их вмяло друг в друга, закружило, подхватило в воздух нечто сильнее, чем они сами; их трясло, швыряло, уносило куда-то, но, в конце, когда страх уже не давал дышать – внезапно вихрь остановился, и они рухнули в бездну.

Но даже тогда Джейме не разжал объятий.

… Бриенна врезалась затылком в его плечо, распахнув глаза и встречая ими бездонное, высокое, светлое небо над ними. Она чувствовала его через потолок грота. Это было прикосновение к вечности. Она была пуста и свободна. «Интересно, как долго я смогу не дышать, если сейчас не начну? – плыло перед ней в голубом небе, пока под затылком чувствовалось надежное, крепкое плечо Джейме, – если я умру сейчас, я умру счастливой… Джейме, ты – болезнь… и ты – лекарство». Но все же спустя бесконечность Бриенна сделала первый вдох.

И услышала его, точно такой же.

*

Пекла и глубины, она кончила с ним.

Джейме плыл в сладком тумане желания. Он не мог сказать, что сдерживает его от того, чтобы немедленно сделать попытку овладеть ею. Он не был уверен, что его сдерживает хоть что-то.

Что это было? Когда он почувствовал нежность ее влажных складок под пальцами? То, какая она мокрая – невозможно, подумал он, она так сильно желает этого и все равно сдерживается. Что это было – упругость, теснота, едва впустившая его палец, сжавшаяся вокруг него и заставившая замереть его сердце?

Я у нее первый.

– Тише, женщина. Не дрожи. Я не делаю ничего… ничего, что… Это просто ласки.

Еще одна ужасная ложь для нее. Джейме закрывает глаза, чтобы не видеть веснушки на шее и румянец на щеках, которые маячат перед его глазами, и удерживается от того, чтобы поцеловать эту самую шею, впиться в ее плечо зубами, ласкать языком ее приоткрытый рот. Никакой интимности.

Он старается быть медленным, неторопливым, и несколько минут она почти не подает признаков жизни, но потом начинается преображение – приходится вытянуть шею, чтобы посмотреть ей в лицо. Светлые ресницы дрожат, брови сдвинуты, появляются складочки на лбу и на переносице, губы она облизывает, прикусывает, снова облизывает, и, наконец, он слышит первый стон.

Высокая нота, короткая песня, но она повторяется. Джейме продвигает палец глубже, не прекращает большим неспешно поглаживать выступающий бугорок над входом, сдвигая тонкую чувствительную кожу вверх, вниз, позволяя ритму расти неспешно, но постоянно.

Тихие стоны становятся чаще. Пальцы продолжают движение. Это проще из-за того, как много влаги между ее ног, и Джейме решается рискнуть добавить средний палец, почувствовать ее лучше, ласкать ее быстрее. По кругу, вверх-вниз, не останавливаясь, нажимая и растягивая – и получая в ответ лишь большее сжатие, он слышит, как сладко она дышит, на ее лице блуждает улыбка, искажаясь гримасой чрезмерного удовольствия. Бриенна еще не знает, что будет лучше. Он старается говорить с ней ровным голосом, мягко, не выдавая желания, не давя, но это почти нереально.

Джейме кусает губы в кровь, чтобы не стонать самому, мотает головой, чтобы только не накинуться на нее, не поцеловать, не обнять, не перейти черту, за которой возврата не будет.

У нее это впервые. И с ней я.

Джейме не останавливается. Он испытывает, кроме болезненного возбуждения за гранью человеческого терпения, стыд, волнение, страх, и что-то еще.

Что-то, что с ним впервые тоже.

– Джейме! – вдруг звучит сладко, восторженно из ее губ, – о, Джейме!

Стоны становятся похожи на хныканье, на мольбу, и Джейме обнаруживает, что она поднимает руки к груди и трогает себя, щекочет соски – никакой грубости, никакого скручивания, только простые круговые прикосновения.

«Я пропал. Я хочу ее. Я возьму. Возьму. Сейчас, глубже, моя, сейчас…». И только отсутствие правой кисти мешает Джейме Ланнистеру содрать с себя штаны и овладеть Тартской Девой в это же мгновение.

Победной песней звучит ее долгий, переливистый стон, почти крик, когда Бриенна выгибается, ловя прикосновения глубже, и пальцы Джейме оказываются сжаты тесным, трепещущим теплом, снова и снова. А потом по ним, по ладони текут тонкие горячие прозрачные струйки, и Бриенна, наконец, замолкает и обмякает в его руках.

Он убирает пальцы очень осторожно, губы печет от желания поцеловать ее, от пупка до паха тело пульсирует и горит огнем. Джейме поднимает пальцы к губам и неторопливо облизывает их, пробуя и запоминая, вдыхая и улыбаясь.

– Джейме, – сладкий хриплый шепот звучит снизу, Бриенна вполоборота прижимается к нему – торчащие через ткань рубашки соски манят прикоснуться, – что ты делаешь?

Она мурлычет – голос все еще чуть дрожит, глаза блестят, на щеках цветет румянец, захватывает шрам. Ткань на колене у Джейме промокает, когда она зажимает его между бедер, непроизвольно вздрагивая.

– Умираю от желания трахаться, – честно ответствует он.

Все, что она делает-это развязывает его штаны, глядя ему в лицо мутным, мягким голубым взглядом, и кладет ладонь на бедро.

И этого оказывается достаточно, боги, этого хватает.

Когда Джейме все-таки поднимает лоб от ее плеча, то Бриенна смотрит на него все так же. Ее бедро блестит брызгами его семени, и это должно смущать, но не смущает никого. Джейме подтягивает ее штаны обратно, закрывает одеялом.

– Ложись, женщина, – шепчет он, – ложись и спи.

– А ты?

– Я скоро приду.

Свежий воздух остужает пылающие щеки, но не помогает забыть. Приходится постараться, но ощущения так свежи, вкус во рту, запах на ладони, и ему удается довести себя до оргазма еще два раза, чтобы на подгибающихся ногах добрести до спящей Бриенны. Эту ночь он желает продлить на годы. Ее запах, ее кожа, ее – его – рубашка, волосы, бугристые шрамы, ее веснушки; глупые споры, низкий чарующий голос, разговоры о чести и долге – это то, что он хочет, что ему нужно, и не тайком по ночам на краю земли. И это болит.

Ты не настолько же дура, чтобы верить, что это дружеская услуга, Бриенна Тарт, рассуждает Джейме, пребывая между сном и явью. Ничего общего с дружбой то, что я хочу с тобой делать, не имеет. И это уже давно не тот жестокий эксперимент, с которого все когда-то начиналось, когда ему казалось даже забавным принимать ее чувства, терзать ее, ранимую и беззащитную, злыми словами и насмешками.

«Бронн или умер, или я убью его сам, когда он появится, – сжимал Джейме зубы, – это предел. Я не был с женщиной с коронации Серсеи. И вряд ли можно назвать большим удовольствием то, что было последнее время между ней и мной».

Он позволил себе смеяться над неуклюжей девицей, мечтающей быть рыцарем, и посмотрите – оставшейся рукой стирает член до мозолей, пытаясь не наброситься на эту самую девицу, как сошедший с ума от страсти дикарь. «По крайней мере, до утра я не буду в состоянии попытаться ее изнасиловать». Попытка вряд ли увенчается чем-то иным, нежели кастрацией, но он не мог за себя ручаться. Действительно не мог.

Сны тяжелы и тошнотворны. Бриенна погибает снова и снова, облаченная в Ланнистеровские цвета; он видит два войска, сражающиеся насмерть; мертвое тело женщины покрывают голубым стягом со звездами Тарта.

Если она умрет в бою, то только из-за него. Сколько вины он взял на себя, начав с ней игру в честь-и-клятвы? И когда это началось? На мосту, отвечает себе Джейме, распахивая глаза в темноту, когда мы впервые вступили в схватку.

Она страдает издалека, она умеет сохранять безответное чувство, но Джейме этого всегда будет мало. Он первый делает шаги навстречу, всегда, и вот они, после Зимы, бывшие враги, соратники, нечто большее, чем друзья.

Будущие любовники, прошептал Джейме беззвучно. Так же невозможно, как воевать против Дейенерис. Тартская Дева – его любовница? «Нет, не любовница. Женщина. Моя женщина». И то, что на самом деле составляет суть страданий, так это слово «моя». Этому не быть.

Это болит. Это нельзя исцелить, просто переспав с ней раз, два, сто раз. Этого не изменить – Джейме пытался, пыталась Серсея, мертвая леди Кейтилин, живая Санса Старк.

Джейме оставить Бриенну не в состоянии, не может последовать за ней, не может взять ее с собой, не разрушив ее жизнь тем самым. Но он нуждается в ней, как в еде или питье, она его ориентир, стержень, спутница души, без нее горька любая победа, и —

Это болит.

*

Если бы Тириона спросили, какие женщины его пугают, то сидящая напротив него особа уверенно делила бы первое место с его почившей старшей сестрой. Серсея пугала его потому, что была доведена до безумия и отчаяния жизненными испытаниями: она не держала удар. Аша Грейджой такой родилась и воспитывалась. Тирион задумался, всегда ли она выглядит такой потасканной.

«Морская Сука» стояла на приколе в Гавани уже третью неделю, и в доках начинали жаловаться на буйных моряков. Где Аша проводила время, Тирион не знал точно, но догадывался.

От нее несло спиртным, дешевыми духами и нижним городом. Судя по слегка отсутствующему виду, похмелье ее не оставило, если вообще она была действительно трезва хоть когда-нибудь.

– Леди Грейджой, думаю, мы прояснили все наши вопросы, и вы довольны оплатой.

Она отмахнулась, буквально падая на спинку кресла назад и закидывая ногу на ногу.

– Я хорошо отдохнула. Мы хотели сниматься завтра. Есть дела на севере.

– Вы не можете уплыть, не встретившись с ее величеством. Это будет выглядеть, – он едва не произнес опасное слово «подозрительно», но вовремя остановился, – невежливо.

– Зайду к ней вечером.

– Это Красный Замок. Здесь так не происходит. Нужно заранее подготовиться, спланировать обед, прием…

Аша запрокинула голову и издала низкий стон отчаяния. Тирион вскинул брови. Звучало совсем неплохо. Хотя выглядела пиратка удручающе. Скверная потертая одежда, грязная обувь, сальные нечесаные волосы. Чтобы привести ее в подобающий вид, нужна армия умелых банщиков и цирюльников, не говоря об орде портных. Дейенерис любила церемонии и парадные одежды. Тирион подозревал, что королеве просто нравится всякий раз выслушивать перечисление своих титулов.

– Я постараюсь назначить аудиенцию на утро, – снизошел Тирион, – прислать вам служанок?

– Обычно я ночую на корабле. Служанок? – глаза Аши блеснули оживлением, – зачем?

Или ему мерещилось, или в глазах Грейджой он увидел след похотливых намерений. Тирион не хотел бы признаваться, что это его взволновало. Добропорядочные вечера с Сансой и пикировки с леди Оленной могли составить развлечение, но, пора признать, ничего нет лучше совместной дружеской попойки в компании не столь высоконравственной.

– Я пришлю служанок в ваши покои, – повторил Тирион, ухмыляясь.

И – нет, ему не показалось, Аша Грейджой ковыряла в носу, когда он уходил. Ужасная женщина.

Несколько часов он провел, перечитывая планы поставок провизии в вассальные земли. Впору было предаться отчаянию. Дейенерис отказывалась даже говорить о том, чтобы кхалассар расположился подальше от города, опасаясь, что дотракийцы не смогут прийти к ней на подмогу в нужное время. Конечно, это было разумно (Тирион именно об этом и думал), но пришлые кочевники вытаптывали посевы и сады жителей, постоянно становились источником проблем для регулярных войск местных лордов.

Дейенерис могла всецело владеть своими людьми, стоя с ними лицом к лицу, но она не могла быть в ста местах одновременно.

Тирион вздохнул, постукивая по карте. Слабое место его плана могло бы стать самым сильным, если бы только Джейме вернулся и согласился вести войска Ланнистеров. Но от него все еще не было вестей, Ланниспорт молчал.

Это не остановит меня, решил Тирион, попытавшись проявить ту храбрость, которая просыпалась в нем не один раз в жизни. Обычно это было нечто поистине безумное. Нужны были еще войска. Еще люди. Еще провизия. Тирион потер виски руками.

Рано или поздно все будет сделано и собрано, а он до сих пор не смог определиться, как убить королеву Дейенерис.

За вдохновением для работы над заговором лорд Десница отправился именно к ней.

– Приветствую вас, Тирион, – улыбнулась ему Дейенерис, когда он вошел, – я давно вас ждала.

– Возникли проблемы, ваше величество. Мелкие, не стоят вашего внимания.

– Для меня нет мелких проблем. Прошу. В Миерине поспел прекрасный виноград, попробуйте.

Она обращалась к нему по-домашнему просто. Тирион вспомнил с печалью и неожиданной болью в сердце те времена, когда ему казалось, что глаза Дейенерис смотрят глубже, чем у других людей. Спустя многие тяжелые испытания он вынужден был признать, что в тот период ему хотелось в это верить.

Они все были немного влюблены в нее, очарованы ее энтузиазмом, ее бескомпромиссной верой в высшее предназначение. Это казалось естественным в Эссосе, но Тирион слишком хорошо помнил, что становилось с городами, когда Дейенерис покидала их и теряла интерес к их проблемам и перспективам.

Она была слишком юна, с печалью понимал Десница. Слишком неопытна. Слишком Таргариен, после всего; поколение за поколением Таргариены усугубляли все дурные черты своего рода, женясь на ближайших родственниках, пока вся родословная не превратилась в перечисление безумцев и слабоумных в той или иной степени.

К сожалению, в последнее время лорд Десница все чаще замечал, что Дейенерис демонстрирует признаки наследственного проклятия.

– Банды и повстанцы вокруг Ланниспорта, Харренхолла и возле Переправы? Мелкие неприятности? Вы разочаровываете меня, Десница, – ответила ему королева, когда он в красках, но слегка запинаясь, будто бы от нежелания вдаваться в подробности, описывал ситуацию, – вы не можете справиться?

– Позвольте мне возглавить отряд, Кхалисси, – жарко заговорил Мормонт, на которого Тирион бросил утомленный взгляд. Дейенерис ответила ему нежным взглядом.

«Ага. Помирились. До следующего раза».

– Ты нужен мне здесь, Джорах. Я не могу доверить безопасность города незнакомым мне рыцарям.

«Плохо: Джорах предпочитает грубые действия. Хорошо: он склонен к риску».

– Возможно, Безупречные? – равнодушно осведомился Тирион, – дотракийцев туда точно не отправить: они не имеют опыта действий в нашей среде.

– Они легко привыкают ко всему, – возразила Дейенерис, – они даже на севере были.

«А, бедное дитя. Не наигралась в ручных зверюшек? Ты еще драконов натрави».

– Безупречные нужны вдоль Тракта и в городе.

«Сука!». Один из самых надежных способов доставки войск Королевский Тракт, прежде практически не охранялся. Тирион был абсолютно убежден, что так останется и впредь. Ланнистерам придется найти другой путь для разовой переброски всех войск на нужные позиции. Он откашлялся.

– А что, если приказать вассалам самостоятельно созвать их собственные войска и разом подавить бандитские восстания? Мне это кажется логичным, лучше, чем перебрасывать войска из города.

Дейенерис предложение одобрила. Джорах горячо поддержал – еще бы, Медведь был без ума от любой идеи ее величества. Тирион, покидая королевские залы, утирал пот со лба потными же руками.

Тирион давно заметил, что с каждым днем обстановка в непосредственной близости от Дейенерис становится все сложнее. Она и Красный Замок существовали независимо друг от друга, сообщаясь исключительно посредством него, меча Джораха да пары дальних родственников Мартеллов.

Лорд Десница вернулся к себе – это была долгая дорога, для человека его роста и сложения особенно, – и принял решение отдохнуть. Он не успел задуматься о том, что именно включит сегодня его отдых – а уже спал, положив голову на стол и закрывшись от света несколькими королевскими указами, как ширмами.

Проснулся он от звуков коротких ударов. Встряхнулся, прислушался – звуки определенно доносились откуда-то сверху. Что-то, похожее на хохот и визг.

«Аша Грейджой, это ее комнаты над моими, – вспомнил Тирион утреннюю беседу с пираткой, – и кажется, она не замедлила воспользоваться моим гостеприимством». Он уныло посмотрел на гору бумаг на столе, на нуднейшее описание сортов пшеницы, выращиваемой один Неведомый знает где, потом перевел взгляд на потолок. Там раздавался женский смех и пиратские песни.

Через несколько минут он стучался в покои леди Аши.

Зрелище, которое встретило его там, определенно исключало обращение «леди».

Аша, одетая в нечто вроде набедренной повязки и кожаную куртку поверх голых грудей, чистила ногти, сидя на столе, пока маленькая брюнетка ублажала ее языком. Две девицы той же породы лежали на кровати, со скучными лицами и вялыми попытками изобразить взаимную страсть. Еще одна – или это был парень, переодетый девушкой? – наигрывал нечто невыразимо фальшивое на флейте.

Но Аша была уже так пьяна, что ей нравилось все, и она периодически хохотала, обмениваясь репликами с какими-то двумя мужчинами – Тирион видел, что один развлекается с девкой за гобеленом в нише, а другой льет в себя стакан за стаканом все, что попадается под руку. Аша принялась стонать. Тирион с содроганием прошел мимо, стараясь не смотреть на далеко не самую стройную талию в Вестеросе, татуированные якоря вокруг сосков и красное лицо Грейджой. Она сфокусировала взгляд на нем, ее ухмылка приняла безобразное выражение.

– Лорд Десница! – она толкнула ладонью затылок своей брюнетки между ног, – вы решили присоединиться к моему развлечению?

«Оргия? Вот что развлекает тебя, Аша? – Тирион усмехнулся, – и тут я с тобой солидарен, но потаскух могла найти поприличнее». Он огляделся, убедился, что одежда для аудиенции леди Грейджой доставлена. Пока Аша задирала свои бледные полноватые ноги, он разглядел шершавые пятки и родимые пятна на лодыжках. Грейджой издавала немыслимо противные звуки.