Текст книги "Лёгкое дыхание (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Уже немалый срок, возраст, злоупотребление вином – она болела после спровоцированного выкидыша долго, становясь только злее, жестче.

Он обманывал себя, переставал обманывать, говорил себе, что не может, не имеет права бросить сестру больной и слабой, обещал уйти завтра, послезавтра, вытерпеть еще день. Однажды утром Джейме проснулся, понимая, что еще один день ничего не изменит. Не в лучшую сторону, в любом случае.

Серсея сидела на своей постели. Одетая в одно из старых платьев времен «среднего Роберта», как она говаривала, она смотрела перед собой в одну точку, и брови ее были сдвинуты к переносице. «О чем-то дорогая сестрица размышляет».

– Как ты себя чувствуешь? – он сел рядом, положил руку рядом с ее. Она убрала ее, отвернулась. Слабая улыбка скользнула по губам. «Они всегда были такой формы? Или это в последнее время она так их поджимает?».

– Когда ты стал так себе позволять разговаривать со мной?

– Мои извинения, ваша милость, – пробормотал он.

– Так ты уходишь.

Серсея знала его очень хорошо. Она не читала его мыслей. Она просто была наблюдательна. Хищница, предпочитающая нападать из засады.

– Уходишь к своей… зверушке? – она скривилась, – этой сапфировой леди, твоей питомице с коровьим взглядом? Она будет в восторге. Девица, для которой не нужна охрана и пояс верности. Ты здорово сэкономишь.

Он не пытался ее переубеждать. Утешать. Он даже не смотрел Серсее в глаза, как и она в его.

– Вместе против страшных чудовищ с севера. Как романтично. Как раз для таких страшилищ. Они любят сказки. Она должна тебе больше, чем просто трахаться. Она должна тебя боготворить, что ты позволяешь ей смотреть на себя.

Он молчал.

– Если я еще когда-нибудь увижу ее, я выколю ей глаза. Как тебе, а?

– Ты закончила? – тихо спросил Джейме. Серсея легла назад на подушки, как будто израсходовала свой запас яда. Но он быстро пополнялся.

– Ты закончился. Пошел вон. Почувствуй себя героем, сдохни с ней на севере, ты мог иметь все, ты мог…

Он уходил с тяжелым сердцем, но горе не было вечным. Всего через несколько дней печаль стала тише, а потом прошла. И начала забываться.

Возможно, и теперь Джейме Ланнистер тосковал не по Мирцелле. Не по Томмену. По несуществующей, не рожденной дочери, по сыну, которого не мог назвать своим, по женщине, которая могла дать их ему, дать себя, или хотя бы не отвергать за то, кем он был.

«А единственную такую я прогнал».

*

Когда Бриенна снова увидела Джейме, он был совсем серый – как мир вокруг. Очень тихий и погруженный в себя. Это не был гнев. Не тот, который он испытывал, когда лишился руки. Тот был направлен на мир вокруг, на Варго Хоута, на нее саму, на кого угодно. Тогда мир был враждебен Джейме Ланнистеру. Бриенна не могла не думать о том, какую работу он проделал над собой с тех пор, пускай даже это не всегда было очевидно для тех, кто знал его поверхностно.

Проходя под дождем по лагерю Ланнистеров, она встречала обращенные на себя взгляды. Ей кивали. Изредка кланялись. Многих она не видела с Зимы. Она привыкла отрешаться от того, что слышала. Дождь скрадывал звуки, но все равно, слышно было:

– Что-то Тарты зачастили. Быть пирушке и плачу невесты!

– Блудная леди возвращается к порогу.

– Можно расходиться по домам, парни. У лорда будет с кем повоевать…

Она поздоровалась с сиром Аддамом, который напоил ее горячим вином и немедленно приказал «обеспечить леди всем необходимым». Странное чувство того, что все это было с ней уже не раз раньше, охватило Бриенну, когда она заходила, одна и без доклада, в шатер лорда-командующего Ланнистера.

Она стояла там, опять в одежде с чужого плеча, с мечом на бедре – она никогда не оставляла Верный Клятве, без обуви, мокрая, растерявшая все силы притворяться равнодушной. И отчаянно, безнадежно любящая его. Любым. Серым, жалким, слабым, гордым, сильным, хитрым, веселым, злым. Дождь барабанил по шатру, свет внутри не горел – серый полумрак и голубые тени окружали Джейме.

Ты почувствуешь мой взгляд. Я не дам тебе похоронить себя заживо. Ты не дал мне сделать этого с собой, ты простил мне предательство, простил мне мои глупые ошибки, и я пришла.

Она знала, где найти то тепло, в котором он нуждался.

…Бриенна открыла глаза. За шиворот набился снег, она пошевелилась, нашаривая рукой Верный Клятве. Зажмурилась. В глаза бил свет. Ослепительно яркий, он грел. Солнце взошло. Моргая и прикрывая глаза рукой, она сползла осторожно по сугробу, из которого выбралась, огляделась. Джейме нигде не было. Она хотела вскочить, осмотреться – и с визгом поехала вниз, катясь все быстрее и быстрее, по снежному завалу.

Кажется, она сломала несколько пальцев на ногах. И почему-то приземлилась в стороне от остальных.

Внизу были люди. Все еще оглушенная, она кое-как поднялась, шатаясь и почти ослепнув от белого золота перед ней, первого рассвета за долгое время. Натыкаясь на кого-то и падая, она шла мимо раненных, оглядываясь, искала знакомые лица.

Но они все казались знакомыми. Почти прозрачные, бледные, с синяками под глазами, такие же беспомощные. Звон в ушах вдруг прекратился, а затем, постепенно набирая громкость, на нее обрушился мир. Мир дня.

– …и я ему – раз! Он надо мной, глазищи – во, я держусь за Бакстера, да простят его Старые Боги, бедолагу…

– Носилки! Носилки! Пропустите!

– …а она нет. А я да. А она – ну одну ночь хоть поживем. А я – да ведь Ночь-то долгая!

–…да порви ты ее к гребанной матери, перевязку ты эту, хуле вылупился…

Ее толкали, она опустилась на колени, сложила руки перед собой, пытаясь принять происходящее.

Джейме. Надо искать Джейме. Что-то, что проснулось с одним лишь его именем, подбросило ее на ноги, она не чувствовала мороза, не боялась света, бежала, как могла, блуждая, как если бы все вокруг было в кромешном мраке, заглядывала в лица всем, одному, другому:

– Вы не видели Джейме Ланнистера? Кто-нибудь, видел?

Бриенну заносило, она поскальзывалась, падала, ноги слабели – пока ее не поймал за руки сир Бронн Черноводный.

– Ох блядские пекла, ёбанные небеса! – он был невозможно, свински пьян, и лучился счастьем, – миледи, ох да чтоб меня! Ты жива!

И расцеловал ее в щеки, дергая туда-сюда, еще и ущипнул, как ребенка.

– Джейме, – прошептала она. Лицо Бронна приобрело торжественное, страдальческое выражение, разве что слезы не побежали из глаз. И она увидела прямо за ним сложенные Ланнистерские знамена и лежащий поверх них Вдовий Плач. Сердце упало и перестало биться. Не может быть…

– Да стой ты, ну куда, ну теперь-то что, – причитал Бронн ей вслед.

Она бежала на золотой свет. Она слышала смех Джейме, вымученный, горький, далекий, но потом —

– Женщина!

И там был он. Хромающий, спешил ей навстречу, бледный и такой же растерянный. Они поймали друг друга, Бриенна обхватила его лицо руками, жадно всматриваясь в него, не прячась от внимающих, ярких глаз, светлая зелень которых обещала тепло и весну. Ловила на своем лице его прикосновения. Подчинилась радостно его сильной руке, когда он обхватил ее за шею и сдвинул их лбы вместе. Они назвали имена друг друга и засмеялись. И продолжали смеяться, улыбаться и смотреть друг на друга, повторяя, что теперь все будет хорошо.

Пар их дыхания, легкий, морозный, напитанный белым золотом солнца на исходе зимы, вдруг заткал весь мир вокруг туманом, оставив их только вдвоем. Бесконечность, в которой был Джейме и была Бриенна, и никого больше, даже самого времени.

…света этого мгновения могло хватить на тысячи жизней. Бриенна распахнула полог шатра, впуская мелодию дождя, и перевела взгляд на одинокого лорда Ланнистера.

Он медленно, как будто опасаясь не увидеть никого, повернул лицо в ее сторону, не отнимая руки ото рта. Взгляд вспыхнул – зеленые угли, золотое пламя, огни призрачного города – и Джейме поднялся ей навстречу.

– Рада видеть вас, милорд, – чуть склонила она голову, Джейме шагнул вперед.

– Миледи.

Между ними вновь состоялся молчаливый диалог, тот, в котором были уверены оба – как тогда, когда он дал ей меч, как на Стене, как после Стены. Было абсолютно бессмысленно отступать. Не с ним, не после всего. Он знал, что женщина приехала из-за него и ради него. Она знала, что Джейме подкошен тем, что переживает, и нуждается в ней.

– Джейме.

«Женщина», услышала она его прозвучавший ясно, как если бы он сказал вслух, призыв. Бриенна подошла, пока он оседал на стул, протянула руки – и прижала его к груди, прижала к себе его голову, гладила по затылку, по шее, по плечам, обхватив его руками, как сделала бы мать. Его плечи дрогнули, он всхлипнул, рвано выдыхая и позволяя литься слезам, и так они стояли, в одном из своих молчаливых моментов, о которых не нужно было потом говорить, чтобы помнить всегда.

Дождь выбивал ритмы дыхания и неровный стук сердец. Оплакивал вместе с ним то, что он потерял и то, чего никогда не имел. Бриенна прижимала его к себе, шепча то, что когда-то слышала в детстве – едва слышные ласковые слова о том, что все пройдет, что все будет хорошо, и она будет рядом. Джейме молчал, впитывая ее тепло.

Опора для слишком многих, он мог опереться только на нее. Фантомный образ Серсеи поблек и растаял, давно, еще после того, как он потерял руку. Бриенна шикнула на ее призрак, напомнивший о себе.

«Не приходи без приглашения, львица. Ты здесь не нужна».

У входа деликатно прокашлялся оруженосец. Джейме поднял голову, но она не разомкнула рук.

– Горячая вода для леди, ужин и письмо из Хайгардена.

– Заходи, – голос Джейме ничуть не выдавал его минутной слабости. Бриенна встала за его плечом, как всегда, убрав руки за спину.

Ведро с горячей водой поставили перед табуретом, и она с удовольствием опустила туда замерзшие ноги, чуть подкатав штаны. Шатер озарился светом, тени ушли. Она закрыла глаза и наслаждалась теплом, пока до нее не дошло – это было очень интересное осознание, второй раз в жизни – она пьяна: горячее вино внутри и горячая вода снаружи сделали свое дело.

По крайней мере, она согрелась.

Джейме заметил это тоже, потому что прищурился и усмехнулся. Бриенна послала ему хмурый оскал, который обычно говорил, что она сердита. И была вознаграждена – Джейме прикусил губу, мальчишеская улыбка заиграла на его лице, он поднял палец вверх:

– И еще вина для нас!

Они сидели друг напротив друга. Бриенна едва могла удержать ухмылку, то и дело расползающуюся на лице. «Септа Роэлла говорила, оно и так широкое, поэтому лучше выглядеть грустной, чем вульгарной».

– Так ты теперь служишь Старкам, – заметил он негромко, с аппетитом поглощая ветчину и поджаренный хлеб, – опять.

– Пути замыкаются, – высказалась Бриенна. Язык немного заплетался, а губы онемели. Вино было приятным на вкус, и она чувствовала необходимость оставаться в состоянии опьянения.

– Твой замыкается рядом со мной, кажется. По крайней мере, чаще всего, – Джейме указал на нее вилкой, – сколько прошло времени? Три месяца?

– Больше. Джейме, – она немного запнулась, гадая, стоит ли добавлять титул, – я приехала, когда услышала новости о твоей… о Мирцелле.

На мгновение он застыл, затем брови его коротко взметнулись вверх, и он опустил глаза в тарелку.

– Я помню, что ты говорил о том, чтобы спасать и жалеть тебя, милорд, – добавила Бриенна спешно, – обещаю не пытаться.

– Прости меня, – вскинул Джейме глаза на нее и снова отвел их в сторону, – иногда я сам не знаю, что несу.

– Иногда? – она фыркнула, – всегда.

– Часто. Женщина, прости, я извиняюсь, – он никогда не умел просить прощения, это Бриенна давно знала, – я идиот. Сдаюсь. Спасибо, что ты здесь.

Возможно, это было действие вина. Или многолетняя привычка к Джейме Ланнистеру. Или внутреннее прозрение, быть может, но Бриенна поняла, что извинений на словах ей будет недостаточно. Слова Джейме легко обращал в прах, в отличие от нее. «Мечом, делом или словом, но я заставлю его по-настоящему попросить прощения, – подумала Бриенна, – я заставлю его пожалеть. Понять. Я не „девочка в доспехах“. Он не будет пользоваться моей слабостью, когда ему захочется поиграть, чтобы потом прогонять, когда я не нужна».

Она отсалютовала следующей порцией вина и едва не подавилась, когда услышала вдруг обыденное:

– Кстати, я виделся с твоим отцом.

*

Мгновение – и Бриенна была рядом, взволнованная и заинтересованная. Джейме почти наслаждался этой агонией. Снова видеть ее, обонять, чувствовать затылком, спиной, поясницей, членом, даже пятками – всей кожей, каждым волоском чувствовать ее движения, это было бесценно. А еще хмельная муть ее голубых глаз, полуприкрытых, сонных и счастливых, манила его, и он радостно тонул в них.

Ничуть не беспокоясь о том, как спасется.

– Твой отец очень переживает, – повествовал Джейме, – мы недолго говорили. Лорд Тарт немного рассказал мне о визите к королеве, – чтобы не повторять то, что услышал лорд Селвин от Дейенерис, Джейме добавил, – еще он сказал, что хочет перерезать мне глотку и подвесить на маяке на вашем чудесном Сапфировом острове.

– А что ты ему сказал? – тревожно спросила женщина. Джейме сглотнул.

«Спроси меня, что я не сказал ему. Я не сказал, что хочу тебя так, что сводит ноги. Я не сказал, что хочу вылизать тебя с ног до головы, заставить тебя стонать, кричать мое имя, заставить тебя этим твоим чудесным голосом умолять меня взять тебя глубоко и жестко. Не сказал, что хочу смотреть, как ты возьмешь мой член в рот, округлив свои пухлые розовые губы. Что я выверну наизнанку потрохами наружу любого, кто попробует отнять тебя у меня».

– Он спрашивал, стала ли ты хорошим воином, – сглотнул Джейме, чувствуя першение в горле и тесноту в штанах, – о твоих ранах.

– Он очень зол на меня? – тихо спросила Бриенна.

– Зол немного. Но все равно любит тебя.

«Я тоже зол. И тоже…», подумал Джейме, оборвав себя на страшном слове «люблю», которое прозвучало легким эхом над ним и вокруг них обоих.

Она смотрела на него, все еще улыбаясь при мысли об отце, но глаза – семь небес и десять морей чистой бирюзовой голубизны – были крепко связаны с его собственными. Джейме вспомнил, как смотрел в эти глаза Зимой, когда все вокруг стало серым и мертвым. Он откашлялся.

– Бриенна, прости меня, – начал он снова через минуту, и это была непростая минута, – я наговорил тебе ужасных вещей. Я оскорбил тебя, и я не должен был этого делать. Я должен был поблагодарить тебя за спасение моей гребанной жизни, упасть на колени, не знаю, посвятить тебе стихи и…

– Только не стихи.

– Это вызов? – Джейме усмехнулся.

Она закатила глаза, и он почувствовал себя окрыленным. Все было в порядке. Может быть, его мир опять разваливался на куски, но все было именно так, как надо. По крайней мере, они опять встречали будущее вместе. Уютная тишина, наполненная теплом ее присутствия, заставила его вспомнить о тех сотнях вечеров, которые они провели наедине. Совсем недавно Джейме клялся себе, что, если ему доведется еще раз увидеть Бриенну Тарт, он непременно соблазнит ее.

Но после того, как лорд Селвин рассказал ему о помолвке, которую запланировал для дочери, Джейме словно окатили ледяной водой. Все то время, что они были вместе, он ни разу не думал о будущем. Будущего не существовало. Его собственная никудышная репутация, грядущая вероятная казнь – Джейме не думал о них тогда.

Но Тартская Дева заслуживала лучшего, чем чувствовать себя позором семьи. И все же он не смог удержаться, чтобы не спросить:

– Миледи, я хотел спросить, сегодня ты… ты ляжешь со мной?

Она кивнула, поднимаясь из-за стола и чуть пошатываясь. Джейме высунулся на улицу – дождь прекратился на какое-то время, отовсюду капало, Бронн ошивался под тентом.

– За воссоединение влюбленных! – поднял он свою любимую флягу.

– Пошел в задницу. Она мой друг.

– О, нет, Ланнистер. Вот я – твой друг. Друзья, смею надеяться, не проводят время, только и думая, как бы запихать один в другого поглубже свой…

Когда он вернулся, женщина уже лежала в постели. Разморенная вином и теплом, уставшая с дороги, она мужественно боролась с подступающим сном. Джейме разделся, нырнул к ней и был тут же пойман в кольцо ее сильных, но нежных рук.

Это было больше, чем облегчение. Прижиматься к ее груди, позволяя себе сдаться – перед правдой о чувстве, которое он больше всего боялся познать и потерять. Особенно теперь. Джейме представил – это было не иначе как наваждение – что мог потерять и её. Это заставило его вновь испытать ту самую боль в груди, неописуемый страх, ужас перед поглощающей пустотой.

И, как бы он ни старался забыть о тех прикосновениях и близости, которую они разделили, это было невозможно. Дороги назад просто не существовало. Джейме дотронулся до ее плеча, потерся щекой о ее грудь – Бриенна вздохнула и вжалась носом в его волосы. Он провел рукой по ее руке, обвел ее бока, добрался до обнаруженного чуткого места на пояснице сзади – она поджала колено, давая ему возможность обнять себя крепче.

Прикосновений становилось больше, жадных, нетерпеливых, им мешала одежда, рваное дыхание заполняло пространство. Джейме был рад, что не видит ее глаз. Вряд ли он смог устоять хотя бы минуту.

Он осторожно положил руку поверх ее ладони, потянул вниз. Ее близость и откровенность дали дорогу растущей страсти. Бриенна осторожно провела рукой по его животу, пальцы проследили дорожку волос от пупка ниже, замерли под штанами на мгновение. Джейме подумал о том, что они могли бы – ну может быть, попробовать, это же ничего, только ласки, просто взаимные, вместе – надо предложить.

– Женщина. Бриенна, – прошептал он, чуть поднимаясь, – ты позволишь мне… ты не могла бы… если тебе понравилось, что мы делали тогда, перед тем, как…

– Я помню.

– Тебе понравилось.

– Да.

Она резко отстранилась назад, упираясь руками в его плечи, отворачиваясь, и пробурчала:

– Ты просишь сделать это для тебя?

– Я… да. В общем, да.

Она молчала, не глядя на него. Джейме мог видеть морщинку на ее лбу. Возможно, он был слишком настойчив? Но Бриенна подняла глаза, коротко кивнула, и ее ладони надавили на его плечи.

– Да, – твердо сказала она, – ложись.

– А, ты командуешь? – он ухмыльнулся, пользуясь моментом и хлопая ее по бедру, – займи свое место, женщина, и мы…

Джейме не успел закончить фразу, потому что Бриенна заломила его запястье, ловко вывернулась из его ослабших объятий и толкнула его вниз, прижала его своим весом к кровати, не давая шевельнуться.

– Я сказала, ложись, милорд. Сверху буду я.

Дыхание куда-то исчезло, мир сузился до пространства между ее ногами, провалился в бездну ее глаз, и он издал неясный звук – протест, мольба, удивление, желание, в нем было все. Должно быть, он выглядел глупо. Лицо Бриенны чуть смягчилось, когда она наклонилась и спросила:

– Ты доверяешь мне?

И Джейме кивнул.

========== Опыт и наивность ==========

Джейме Ланнистер знал, что не является самым опытным любовником Вестероса.

Пожалуй, он занял бы одно из почетных мест в конце списка. Где-нибудь среди тех мифических септонов, что не увлекались шлюхами, неполовозрелыми мальчиками или друг другом.

До последнего времени его это тревожило слабо. У него всегда была Серсея, у него был меч. Обе руки на месте. Был отец, грозная тень Льва над картой материка, гарант возвращения всех долгов и беспощадной мести врагам, коварный, хитроумный, несгибаемый Тайвин. Слишком хорошо, чтобы быть правдой или остаться таковой навсегда.

Он редко задавался вопросом, каково было бы спать с другой женщиной. Серсея звала его к себе не слишком часто. У нее были свои интимные привычки, которые не нравились ему, и она спала с другими мужчинами – но очень долгое время Джейме был убежден, что другой женщины ему не нужно. Пока был жив Роберт, он просто не мог размениваться на других, зная, что что-то, что принадлежит ему, было отнято и испорчено, и он не вправе забрать это назад.

Но когда Роберта не стало, он все равно не остался единственным в ее объятиях.

У них никогда не было достаточно времени, им всегда приходилось молчать. Каждая встреча рисковала стать последней. Со временем Джейме заметил, что стирается не только новизна ощущений, но и воспоминания о прежней страсти. Серсея никогда не была нежна с ним – она не считала это необходимым, а после того, как он потерял руку, именно в нежности нуждался больше всего. Но там, где он надеялся ее найти, все оставалось по-прежнему: быстрое сношение в любом подходящем углу, его разрядка, сдавленные проклятия из-за испорченной прически или платья.

Это была рутина, одной Серсее известно, зачем потребная. Она не уставала упрекать его, когда не получала удовольствия, что с ее пристрастием к крепким напиткам случалось все чаще.

В тридцать и шесть лет своей жизни Джейме Ланнистер обнаружил, что не имеет представления, чего хочет в постели. Мог сказать только совершенно точно, кого. И она была с ним. Меч в левой руке, новизна от начала, непройденная дорога – это была Бриенна, это был он с Бриенной, вдвоем перед сладкой желанной неизвестностью.

Неудивительно, что голова кружилась у него, когда он оказался прижат к матрасу мускулистыми бедрами Тартской Девы, а его руки были зажаты точно у нее между ног безо всякой надежды освободить их. Он не был бы воином, если бы не попытался – безнадежно, в никуда рванувшись и стиснув зубы, почувствовал через ткань ее брюк жаркую влажность точно над своим членом. Она тоже ощутила это – и отодвинулась, настолько, чтобы между их телами оставалось не более дюйма.

Бриенна наклонилась к его лицу. Ни тени улыбки в сияющих глазах, лишь знакомое предвкушение битвы.

– Ты говорил, что я играю в рыцаря.

– Я был неправ, – он едва смог выжать из себя эти звуки.

– Так я играю, милорд? – ее рука поперек его груди надавила сильнее. Если бы она хорошенько тряхнула его, то разом сломала бы четыре ребра как минимум. Но ее лицо в опасной близости от его губ заставляло думать только об одном: как ее хотелось сейчас. Воинственную леди, нежную подругу, верного друга, женщину, Бриенну, одну – и никого больше.

– Я… извинился… – Джейме подергал плечами, проверяя, нельзя ли освободить хотя бы одну руку, не удержался от усмешки. Ее глаза чуть сузились.

«Грёбанное пекло, женщина, ты будешь моей погибелью».

– Этого мало. Ты не по-настоящему извинился, – правой рукой она все еще прижимала его к постели, левая двинулась вниз. Ее губы были совсем близко, пахнущие вином и дождем, пряностями ужина и ею самой. Он подался вперед, ловя ее дыхание, словно желал ее заманить, ближе, еще ближе…

– Я очень извиняюсь, миледи, – выдавил Джейме, пытаясь пошевелить левой рукой, но встретил только крепкий обхват ее бедрами и коленями.

– Повтори так, чтобы я поверила, – ее рука замерла чуть неуверенно на внутренней стороне его бедра, Джейме ругнулся сквозь зубы.

«Я сделаю всё, слышишь, всё, только не останавливайся».

– Ты не играешь, – пересохший рот едва складывал звуки в речь, – ты действительно рыцарь. Я был зол, сказал это в гневе, это был момент, чувства взяли верх…

Она прищурилась сильнее, чуть отдалилась, освободила его грудь, но не слезла с него, медленно подбираясь рукой к более чем выдающей его состояние выпуклости в штанах. Джейме попытался было подняться, но рухнул назад, когда Бриенна его толкнула ладонью.

И в следующую секунду ее рука была на его члене, а ее глаза внимательно изучали реакцию на каждое движение длинных, жестких, крепких пальцев. Джейме же мог только дышать. Или хотя бы пытаться.

– Я не «девочка в доспехах», – стальные нотки в ее голосе напомнили о тех временах, когда она вела его в цепях из Риверрана, только теперь Джейме ей верил.

– О нет, ты женщина, – простонал он, ахая и давясь сердцебиением, когда рука ее скользнула ниже, к опасно чувствительным и напряженным частям его тела, – никакие доспехи этого не изменят.

– И я не твоя ноша.

– Может быть, это про нас обоих, периодически, – Джейме готов был потерять сознание, но Бриенна не предоставила ему такой возможности.

Она задвигалась на нем в такт с движениями своей руки. Вверх-вниз чуть влажная ладонь, вверх-вниз – сильные бедра, мягкость и сила, страсть и сдержанность. Это были немного неловкие ласки, но после трех недель даже без самоудовлетворения их было более чем достаточно. И это были ее, Бриенны, пальцы, ее руки, взгляд искоса, частое поверхностное дыхание.

– Дай мне дотронуться до тебя, женщина, я тебя умоляю, – прошептал Джейме, теряя всякое терпение. Но она завертела головой, закусывая губы.

Он выгибался, пробовал толкаться в ее ладонь с нужным темпом под другим углом, пробовал вывернуться, но Бриенна с присущей ей стойкостью не сдавалась. Джейме был близок к тому, чтобы кончить, стоял на грани, не зная, когда именно перешагнет ее. Когда женщина подавалась вперед, задиралась ее рубашка, и его член задевал полоску обнаженной кожи на ее плоском мускулистом животе, когда она поводила плечами, перенося вес с одной стороны на другую, все, о чем он мог думать —

Я хочу, я хочу, ты будешь моя, двигайся, боги, вы наказали, наградили меня ею, за что, ее некем заменить, это она, только она, Бриенна – не останавливайся.

– Запомни, милорд, – влажный, низкий, чувственный голос зазвучал у его уха, – если ты еще раз подвергнешь сомнению то, кто я есть, то серьезно пожалеешь.

Она резко отклонилась назад, не переставая двигать рукой, сжала его бедра своими. И на его правую щеку опустилась звонкая пощечина.

В ту же секунду он кончил, вскрикнув почти испуганно, словно девственник в борделе. Хватая ртом воздух, корчась, кусая губы и издавая рычание, Джейме бился под ней, распластанный, практически обездвиженный, полностью покоренный. Когда он прекратил содрогаться и смог дышать, то открыл глаза и встретил ее любопытный, хотя и немного смущенный, взгляд.

– Слезай и иди сюда, миледи, – хрипло простонал Джейме. Она снова покачала головой, и лицо ее залил румянец. Он успел увидеть, что белыми мутными каплями влажно блестит ее живот, когда она одернула вниз рубашку. Джейме думал, она уйдет, убежит из шатра вовсе, но Бриенна снова его удивила.

– Нет. Ты знаешь правила. О, мой доблестный рыцарь-избавитель!

Он закатил глаза и рассмеялся. Семеро, она была неподражаема в своей серьезности и вечном пафосе, от которых сводило зубы, но когда решала пошутить – это всегда было нечто.

– Надо тебя спаивать почаще. Ты становишься… забавной, – Джейме не хотел отводить взгляда от нее, – о, мой доблестный рыцарь-избавитель! Не будете ли вы так любезны… отпустить мой член, слезть и позволить дотронуться до вас?

Она краснела, она то и дело отводила глаза, но оставалась на месте. Смотрела на его спущенные штаны, на его живот, на золотистые волосы у него в паху, на его ноги. Потом подняла свой взор на него, позволила ему освободить руки и приподнялась, чтобы спустить свои штаны. Джейме достаточно было увидеть волнующий треугольник густых волос у нее между ног, чтобы возбуждение понемногу начало возвращаться. Она была влажной и горячей и коротко ахнула, когда он дотронулся до нее. «О Воин, мне действительно снова семнадцать».

Бриенна поерзала на нем, вновь опустила руку ему между ног, и их пальцы соприкоснулись.

– Боюсь, я плохо поняла вас, милорд, – едва слышно выговорила она, – возможно, к словам вам придется добавить еще что-нибудь. И несколько раз повторить.

*

Санса покидала Королевскую Гавань на рассвете.

Город еще не наполнился суетой и гомоном. Соленый легкий ветерок приносил утреннюю свежесть. Не было полуденного зноя, не было вихрей пыли, поднимаемых чересчур усердными хозяйками и их метлами, не было вездесущих попрошаек и ни о чем беседующих соседей, праздно проводящих день на открытом воздухе.

Когда Санса впервые увидела Королевскую Гавань, она немедленно влюбилась. Она готова была открыть сердце всему: Джоффри, Серсее, ужасным пошлым платьям, высоким прическам… и городу. Он, как и все, что в нем было, казался ей безупречным, лишенным недостатков.

Заблуждения ранней юности развеялись быстро. Но, что бы ни возненавидела Санса из пережитого, она уже не разлюбила Королевскую Гавань. Это было чувство особое, глубокое, меняющееся и растущее в ней каждый день. Кирпичные стены, красный неровный булыжник мостовых, ящики с цветами, которые никогда не могли бы расцвести на севере, оливковые рощи вдоль побережья – Санса любила все это. Она видела нищету и грязь этого города, видела его славу и позор, ссорилась с ним и мирилась, покидала его и возвращалась.

Потому что там оставила свое сердце.

Она вспоминала утреннюю тишину улиц все время, пока лошади сменяли друг друга, повозка тряслась на дороге, а Сандор бурчал, что ненавидит переезды, и что вороны летают быстрее, чем двигаются люди, а вся эта «птичья политика» не приведет ни к какому результату, кроме ссылки на Север.

Если это было то, чем она рисковала, это того стоило.

Долина Аррен так и оставалась территорией запустения. Приграничные столбы были той точкой, дальше которой Санса заходить не планировала. Безжизненные скалы, у которых стояло три небольших шатра, вполне соответствовали настроению, которое овладело девушкой, когда она подъехала ближе. Сандору и его людям она приказала ждать ее поодаль. С противоположной стороны она видела нескольких из людей Арьи.

Сестра ждала ее внутри. С кинжалом в руках.

Санса устало потерла виски. Арья была ненамного ее младше, но всегда считала себя умудренной жизнью, даже если вся ее мудрость заключалась в подражательстве бездомным мальчишкам и сомнительным каторжанам.

Если бы Арья не была Старк, Санса была бы рада ненавидеть ее. Но она не имела на это права. Ей приходилось смириться с тем, что жесткая, упертая, неделикатная девица была ее крови.

– Здравствуй, Арья.

– Твой приблудный с тобой? – нарочито грубо спросила Арья. Санса кивнула. Клиган и Арья имели свою запутанную историю отношений.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Санса рассматривала одежду своей сестры, та приглядывалась к прическе старшей и ее скромным серебряным украшениям.

– Чего ты хочешь, Арья? – спросила Санса первая, негромко, глядя в сторону, – или тебе все равно, что будет, но ты сделаешь что угодно, если мне это не понравится?

– Все та же Санса, – насмешливо скривилась младшая волчица, – вокруг которой вращается мир и желания других.

– Может быть. Так чего ты хочешь? Пытаясь настроить лорда Десницу против Старков, ты делаешь ошибку. Что мы не поделили? Винтерфелл? Забирай, он твой; Бран за Стеной навсегда, я не претендую на место леди Севера, – Санса говорила спокойно и мягко, – платья нашей матери? Их не осталось.

Арья фыркнула. Платья были скорее по части старшей сестры, и обе они улыбнулись, зная правду.

– Джона, может быть? – Санса остановилась в пяти шагах от сестры, ловя возмущенное шипение той, – забирай. Спи с ним. Мне все равно. Я знаю, что ты это делаешь.