Текст книги "Лёгкое дыхание (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Зеркало отражало все прошедшее с тех пор время. Санса сглотнула, медленно выдохнула, поймала случайно прокравшуюся наружу слезинку. Когда Сандор встал за ее спиной, ему пришлось слегка пригнуться, чтобы поместиться в отражении. Санса улыбнулась, утирая еще две непрошенные слезы.

– Долго этот суке драконьей не продержаться, Пташка. Не бойся. Если что, убежим за Стену.

– В эту осаду уж будь добр, укради меня, – рассмеялась она, опуская взгляд.

– Ну что ты разнылась-то? – проворчал Клиган.

– Я хочу детей.

Он застыл на мгновение, потом изобразил блудливый оскал и толкнул ее плечом – вернее, сделал вид, что толкает.

– Дело-то за малым, Пташка.

– Сейчас рано. Надо снять осаду. Надо… сделать все, чтобы не провалить наше дело, – она снова выпрямилась, расправила плечи, встречая прежний твердый взгляд в зеркале, – но я не представляю, что можно сделать, когда мы в осаде.

Жесткий рот захватил ее ухо, она почувствовала его зубы, его тяжелое дыхание, знакомую силу рук на своей талии, на спине, и Сандор мгновенно превратился в Пса. Страшного, сильного, порывистого и страстного. Разве что чуть-чуть одомашненного.

– Осада – это всегда здорово, – прорычал он в ее шею, – спи, жри, трахайся. Это мы и будем делать. Ты еще будешь вспоминать эти дни как свои лучшие.

И, когда он уже волок ее, как долгожданную добычу, в постель, то Санса услышала его тот, больной голос из прошлого, произносящий:

– Я с тобой до конца. Будет штурм завтра или через сто лет, будут там сраные драконы или живые мертвецы, мне насрать. Я надеру задницу Неведомому, если он попробует забрать меня раньше, чем ты этого захочешь.

*

…Зимняя стужа проникала в самое сердце. Никакие меха не могли остановить холод, пробирающийся под кожу. Бриенна дрожала, слезы застывали на щеках. Она не была уверена в сильном морозе, но задувающий со всех сторон мокрый ветер заставлял ее мерзнуть.

Одичалые предпочитали тесные круглые жилища со стенами и крышами из кож и мехов, но они не спасали от сквозняков, да еще запахи немытых тел, повсеместные вши и блохи доконали Тартскую Деву. Она не могла спать больше, дыша пятками Скорбного Эдда, невесть как затесавшегося в их укрытие.

Матерчатые палатки были давно забыты. Даже заваленные лапником, они не спасали от непогоды. Она поднесла руки ко рту, надеясь согреть замерзающие пальцы. Соболий мех на шапке вымок и свалялся. Северный горизонт полыхал потусторонним зеленым светом. Она бы хотела не смотреть на него, но не могла.

– Они приближаются, – глухо донеслось со стороны Бронна, тоже всматривавшегося вдаль, – завтра будут здесь. Твою мать, а у меня сапоги текут…

– Миледи, я все разобрал, – робко подобрался Подрик. Бриенна медленно выдохнула, распрямила плечи. Мальчик не должен был видеть ее боящейся.

– Спасибо, Подрик. Сейчас отходят последние раненные. Я хочу, чтобы ты ушел с ними. На юг.

Тишина продлилась некоторое время, за шумом ветра было плохо слышно, и Бриенна решила, что ее оруженосец промямлил что-то, обернулась. Подрик Пейн выпрямился во весь свой рост и смотрел на нее с решимостью, какой она в нем и не подозревала.

– Я останусь с вами, миледи, – твердо сказал он, гордо задирая подбородок, – я знал, куда иду. Ну, не знал, – он на мгновение растерялся, – но теперь я знаю. И точно не оставлю вас.

Она отвернулась, снова борясь с подступающими слезами. Ветер затушил последний масляный светильник в их углу, теперь оставался только полумрак от костра и свечение зеленого огня в небе. Бриенна откашлялась. Насморк был редким гостем в морозы, но в сырую погоду почти всегда у нее текло из носа.

Хлопнули кожи у входа. Тенн, сидевший у входа, оскалился в приветствии. Бриенна вытянула шею. Это был Джейме. Веселый и улыбчивый.

– У соседей свадьба, – громко сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ответа не последовало.

– Эй, все оглохли? Свадьба у соседей!

– Ты предлагаешь организовать пир или провожание? – огрызнулся Бронн, удрученно пытающийся спасти свои дырявые сапоги с помощью стелек из шкурки бобра, – мало ли кто как с ума сходит.

– Да это самый разумный поступок. Если бы я собирался умирать, то непременно женился бы накануне. Хорошо погулять и уйти в мир иной с брачного ложа – разве это не достойный конец для легенды? – ответил Джейме, округляя глаза и прижимая культю правой руки к сердцу.

Через метель раздались звуки дудок, свирели и какого-то инструмента, который Бриенна слышала первый раз.

– А, волынка, – подал голос тенн у входа, не переставая смотреть вдаль.

– Это что-то значит? – не успокаивался Ланнистер.

– Танцы. Невеста обходит гостей.

Бриенна вышла наружу. Смрад и теснота опротивели ей. А у соседей действительно звучала музыка и пляски. Внезапно ее руку нашла рука Джейме, он взял обе ее ладони в свою и поднес к лицу.

– Замерзла совсем, – пробормотал он, дыша в их сплетенные пальцы и не глядя на нее.

Простые жесты, над которыми он вряд ли задумывался, заставляли Бриенну трепетать. Постоянное напряжение измотало всех, но она все чаще ловила себя на том, что отрешается от происходящего с ними. Она была предельно сосредоточена на движениях меча, на том, как поставить ноги, как развернуться, но в то же время какая-то часть ее не переставала пребывать с Джейме в мире, где скопились тысячи их мгновений вместе.

И даже зная, что им, скорее всего, осталось жить не более суток, Бриенна наслаждалась каждой минутой с ним рядом.

Несколько гостей со свадьбы, громко хохоча, выбрались наружу из-под шкур и принялись валять друг друга в снегу.

– Заходите, заходите! – заметили они наблюдателей, – поздравьте нашего брата! Он бегал за ней года три.

– Она говорила, что скорее рухнет Стена, чем он созреет, – рассмеялся один из одичалых, – дождалась-таки.

– А, вот кто виноват, – ответно улыбнулся Джейме, – ну, может быть, сходим. Сходим? Ты же не считаешь, что это глупо? – добавил Джейме, глядя на Бриенну, – а, женщина?

Бриенна помотала головой. Она боялась, что если откроет рот и издаст звук, то разрыдается ему в плечо или набросится на него с поцелуями и признаниями. Останься со мной. Убегай, спасайся. Останься живым. Не бросай меня. Придумай что-нибудь. Скажи, что все будет хорошо, даже если солжешь. Солги мне первый и последний раз.

– Я думал, что я мертвец и жить не хочу, уходя на Север, – продолжил он, и показался ей совсем молодым, юношей, которого она никогда не знала, – но кажется, что только здесь я по-настоящему жил. Есть в них что-то, в одичалых. Да хоть твоего Рыжего взять…

– Его зовут Тормунд, – произнесла Бриенна автоматически, затем вспыхнула, – и он не мой!

– «Его зовут Тормунд», – передразнил Джейме, щурясь.

Музыка становилась громче. Мокрый ветер бросал капли на их лица. Зеленое свечение на северном горизонте едва позволяло увидеть за собой звезды. Но они все-таки были видны.

– Я хочу туда, – выпалила Бриенна, неосознанно хватаясь за меч, – но я совсем не умею танцевать.

– Да там все так перепились, что никто не заметит, – Джейме уже тянул ее за собой.

Внезапно весь мир оказался забыт, забыта Зима, ночь, Иные. Молодая черноволосая невеста в расшитом всем подряд – бусинами, костями, монетами, осколками камня – коротковатом платье поверх обычных штанов, не сводила глаз со своего жениха – косматого парня, по которому сложно было сказать, сколько ему лет, улыбается ли он или хмурится. Их приняли радушно, и, хотя было очень тесно, нашли новым гостям место.

– Может, тебе тоже такую татуировку сделать? – зашептал Джейме на ухо Бриенне, кивая в сторону матери невесты, – или кость в нос вставить?

– Себе вставь.

– Я всерьез задумываюсь. Ты никогда не носила даже серег? – его пальцы сжались на мочке ее уха, Бриенна втянула воздух, – я знаю, какие тебе нужны. И платье…

– Ради всех богов, ты даже на свадьбе не можешь от меня отстать?

– Особенно на свадьбе. В чем ты будешь выходить замуж?

– В доспехах.

– Вот как сейчас? В этих? Или это будут особые, свадебные, с бантами…

Бриенна застонала, потом стукнула его по шее. Джейме ухмылялся, как крестьянский подросток, добившийся внимания своим фокусом перед господами. Молодожены спели со своими друзьями и родственниками, гостей обнесли элем, от которого Бриенна благоразумно отказалась, а Джейме лишь для вида пригубил, и в центре у очага поднялся старец, опирающийся на посох. Бриенна заметила, что одной руки у него не было по локоть, а на лице виднелись старые шрамы.

– Сказаны слова, преломлен хлеб, обиды прощены и песни прозвучали, – он обвел лукавым взглядом присутствующих, – настало время уединиться двоим, а нам – радоваться за них втройне!

– Барсука в нору! – заорали со всех сторон, даже те, кто уже лежал без сил, – барсука в нору!

– Дикий вариант провожания? – губы Джейме коснулись ее уха, когда он шептал, хихикая, и Бриенна позволила себе насладиться этим без чувства неловкости, – кто бы мог подумать, что с барсуком может ассоциироваться такая часть тела. «Меч в ножны» все же звучит романтичнее.

– На Тарте говорят «плуг в борозду», а еще… – Бриенна зажала себе рот рукой, поняв, что сказала.

Джейме хохотал так, что у него выступили на глазах слезы. Шипя на него и посылая извиняющиеся взгляды одичалым – которым не было до них никакого дела – она вытащила веселящегося Ланнистера наружу.

Ветер почти утих.

Посмеиваясь, Джейме смотрел на нее, красную, сдерживающую улыбку из последних сил, ступил на шаг ближе, заговорщицки сузил глаза:

– Надеюсь, прогулки барсука по борозде не помешают нам выспаться в оставшуюся часть ночи.

Она была той, кто покатился со смеху первой.

– Это было бы так несправедливо и грустно, – заметила Бриенна, когда они уже собрались внутрь своего убежища, – умереть после… после того, как они нашли друг друга и решились быть вместе.

– Может быть, это будет их первая и последняя ночь вместе, – отводя глаза, ответил Джейме, – но разве не так только и стоит…

…бесконечность, уместившаяся в миг, между двумя ударами сердца, вся история, все, чего не было, что могло бы быть…

– …любить?

Они не спали оставшуюся часть ночи. Обняв друг друга, они молчали, отдавшись ощущению, которое вызывала близость, вдыхая друг друга, быть может, в последний раз. И Бриенна подумала тогда, борясь с желанием повернуться к нему, поцеловать, позвать: «Если мы умрем завтра, то будь со мной этой ночью, в первый и последний раз». Как знать, быть может, они выжили именно потому, что этого не случилось.

…Она забилась в самый дальний угол зала, отведенного для гостей и воинов Арьи Старк. Вокруг были в основном северяне и одичалые, и потому Бриенна не стеснялась с ногами залезть на скамью у стены.

Ланнистерские знамена появились с востока с утра. Джейме здесь.

Она почти чувствовала его присутствие. Она могла чувствовать его усмешку, его грациозные, полные силы движения, когда он проходил круг танца, за пару кругов освоив новые движения. Она ощущала на себе его взгляд, как будто он выслеживал ее, стоя где-то очень близко. Это было вполне вероятно, он мог бы прокрасться, перелезть через стену – потому что это был Джейме; но только тогда, когда Джейме Ланнистер мог так поступить, он не нес ответственность за целую армию.

Тогда была Зима. «Наша Зима всегда с нами, женщина». Она не смогла сдержать слезы.

«Ты прекрасна». Зачем ему было это говорить? «Я желаю лишь тебя одну», ну зачем он так сказал?

Ночь в Хайгардене разрушила ее сильнее, чем все, что было до нее.

– А. Бабьи сопли. Везет мне сегодня.

– Что ты забыл здесь, Клиган? – резковато бросила Бриенна, отворачиваясь и старательно утирая лицо. Пёс занял собой большую часть скамьи. Прямо перед лицом Бриенны оказалась его грудь, заросшая почти до кадыка густыми волосами: он накинул поверх голого торса только несвежую куртку, очевидно, спустившись в зал прямо из постели. Она скривилась.

– Ты слышал про существование белья, подозреваю?

– Экая трепетная девица, – вполне миролюбиво ответствовал Сандор, растягиваясь во весь свой рост и демонстративно почесывая в паху, скалясь на ее возмущение, – помнится, Зимой мне как-то пришлось сторожить твой голый зад, пока ты мочилась под палатку Рыжего…

Она побагровела:

– Не под палатку! Просто рядом!

– А мы его спросим. Эй, Рыжий!

– Чего радуешься? – фыркнула Бриенна, хмурясь, – тебя веселит осада?

– Да, пока в небе нет ничего летающего и огнедышащего, – развел руками Клиган, – давненько я не видывал хорошей заварушки. Ты еще не забыла, какой стороной колоть плохих дяденек, девушка? – он кивнул на меч, который лежал рядом с ней, усмехаясь, – завтра быть сраной резне, по всему.

Бриенна пожала плечами.

Это ее не пугало. Она давно потеряла счет убитым врагам. Помнила, как их было сорок два, потом считать уже было некогда, Иных и мертвецов тоже никому в голову считать не приходило. Юнцы считали шрамы и драки. Она сбилась еще в медвежьей яме. Воспоминания заставили дотронуться до поврежденной щеки. Она сжала зубы.

Джейме мог быть хорошим другом, но его дружба имела границы, которые он не собирался перейти даже ради нее. «Будь я привлекательнее, он наверняка не отказал бы, – горько усмехнулась она, чувствуя неприятную пустоту в груди, – благодарный и галантный рыцарь, все еще».

Она похоронила значительную часть своей наивности на Севере. Северянки-одичалые нередко находили себе мужей-в-бою. Они говорили, что разделившие ложе боевые товарищи будут держаться друг за друга крепче. Бриенна вспомнила о Лорасе и Ренли, и вынуждена была согласиться с ними.

В отличие от Джейме.

– …Бриенна. Хотя бы смотри мне в глаза, когда о таком просишь.

Его голос звучал непривычно серьезно и глубоко. Она прикрылась руками, рефлекторно, прежде чем поднять на него взгляд. Его лицо не несло и следов улыбки. Вся разница в их положении, истории жизней, возрасте оказалась с ними в постели в это мгновение.

– Я извиняюсь, милорд, – пальцы никак не могли найти край простыни, чтобы расправить ее и прикрыться. Джейме ее опередил, отвел ее руку, дотронулся до ее лица, приблизился и медленно поцеловал. Оба дышали тяжело, когда оторвались друг от друга.

– Я очень польщен, миледи, – прошептал он ей в ухо, оставляя короткие поцелуи на ее шее, – твоим доверием и желанием. Но ведь я не могу на тебе жениться. И видимо, никогда не смогу.

Хотя Бриенна даже не думала о такой перспективе, его заведомый отказ больно отозвался в сердце.

– Ты удивительная. Такая сильная и гордая, и такая глупая, женщина. Разве прекрасным девам не положено беречь девичество до замужества? – тон насмешки заставил ее разгневаться.

– Посмотри на меня! Кто на мне женится? Хайлу было все равно, но он мертв.

Джейме отстранился, напряженный.

– Я говорил с твоим отцом, – тихо сказал он, не глядя на нее, – он сказал, есть кто-то, кто захотел.

– Он заключил помолвку? – потрясенно спросила Бриенна. Джейме кивнул. Она колебалась лишь минуту, – мне все равно. Кто бы это ни был. Все знают меня как Шлюху Цареубийцы.

– И поэтому ты сделаешь все, чтобы соответствовать их ожиданиям, и будешь вести себя как шлюха? – бросил он раздраженно.

Она среагировала быстрее, чем подумала: Верный Клятве всегда был в изголовье кровати. Джейме блокировал ее руку, и они упали друг на друга, утопая в перинах, оба вцепившись в меч и ножны. Джейме рассмеялся. Это был довольно напряженный смех.

– Мой язык сведет меня в могилу. Мне следовало занять его чем-нибудь более подобающим.

Он замолчал, потянулся к ней и поцеловал ее щеки, ее веки, и снова оказался сверху.

– Прости. Прости меня. Прости меня, женщина. Я никогда больше не произнесу этого, – зашептал Джейме, целуя ее снова и снова, – ближе, чем ты, у меня нет никого. Давай наслаждаться тем, что можем дать друг другу. Давай не думать о том, что будет.

Острота удовольствия, к которому он привел ее языком и пальцами, была почти непереносима. В последний раз они ласкали друг друга долго, одновременно, доходя до грани. Джейме контролировал себя гораздо лучше.

– Что еще ты хочешь, женщина, не считая того, чего мы делать пока не будем? – задыхающимся шепотом дразнил он, пока его пальцы заставляли ее выгибаться и дрожать, – может быть, тебе хочется еще… чего-нибудь?

Она не могла даже вымолвить и слова. Она была влажной под его прикосновениями, она текла, рычала, требуя своего, но всякий раз он оставлял ее все еще жаждущей большего. Она не могла, не смела попросить его не издеваться, она забыла все существующие слова.

– Хотел бы я быть в тебе сейчас, – хрипло простонал Джейме.

Затем прикусил мочку ее уха, и в эту же секунду его мизинец скользнул ниже, ниже ее входа, влажный, и Бриенна распахнула глаза, желая протестовать, желая остановить его, неприемлемо трогать там, тем более проникать внутрь, это ведь —

– О, сладкая.

И это был пик. И она закричала, сжимая его пульсирующий член между бедер.

Мокрые, насытившиеся страстью, прижавшиеся друг к другу, они упали на перины. Долго смотрели друг другу в глаза. Бриенна все еще чувствовала отступающие волны наслаждения, заставляющие ее вздрагивать и задерживать дыхание. Джейме смотрел на нее чуть сверху. Касался ее лица.

Бриенна не надеялась быть его женой, леди Кастерли-Рок, никогда не смела мечтать об этом. Иногда только за последние дни, слишком часто слыша от него, что он ее друг, она давила надежду на то, что когда-нибудь будет для него чем-то большим. Возлюбленной, которой он не предпочел бы Серсею, будь она жива. Любовницей, страстной и раскованной в его объятиях. Матерью его детей, возможно…

Никогда.

– Я не сделал тебе больно?

– Нет, – она выдохнула, обняла Джейме, прижала к себе и устроила его головой на своих коленях. Это была горькая тишина, и Бриенна не знала, отчего. Что-то, чего он не произнес, и все то, чего не сказала она.

– Я не шлюха.

– Я это знаю.

Он вытер слезы с ее щеки.

– Я не хочу, чтобы это был кто-то чужой, – сказала Бриенна, и увидела, как сглотнул Джейме, кусая губы. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но, лишь взглянув на нее, вместо этого поднялся и поцеловал ее.

И тогда прозвучал сигнал тревоги.

…Она вздрогнула, потому что резкий звук дудки вырвал ее из воспоминаний. Одичалые расхохотались: тощий парнишка, красный от натуги, пытался исполнить что-то из их мелодий на своем немудреном пастушьем инструменте. Клиган дремал, сцепив руки на животе в обнимку с опустевшим мехом с элем.

«Ты сделал мне очень больно, Джейме, – думала Бриенна, не в силах не вспоминать его прикосновения, решительное, красивое лицо, мягкую ласку его губ, – ты заставил меня хотеть того, что невозможно. Не для меня. Не для нас».

Комментарий к Невозможное

Поскольку ситуация становится напряженная, возможно, будет выходить по две главы, но чуть реже)

*ключевое слово – возможно*

========== Вольны сражаться ==========

Бронн придирчиво оглядел поджарившийся с одного края кусок хлеба. Неспешно насадил его обратной стороной на прутик, опустил над огнем. Идрик Пейн смачно обсасывал кусок сала. Бронна передернуло.

– Все хорошо в одичалых, но это, – он указал прутиком на сало, – просто не укладывается у меня в голове.

– Я сначала не распробовал, – признался рыцарь, – а потом Нала меня угостила, с этой их, гадостью острой… из-под снега которая…

– Черемша?

– А я знаю? И какой там только дряни не растет, и ядовитой, и целебной, и всякой разной. Ну, – Идрик дожевал свое сало и задумчиво почесал заросший подбородок, – вот Диафер, знаешь, такой, конопатый? – наелся у теннов каких-то орехов. Говорит, сидят, молча, щелкают, я и подошел, сел, угостили. Дозор подходит, сна ни в одном глазу, но еще, – он вздел в воздух кулак и потряс им, – стояк, как у коня.

Бронн покатился, предвкушая пару удачных шуток над несчастным рыцарем.

– Говорит, печет аж, не могу, куда идти-то? И тут послала ему Матерь какую-то бабу мимо. Говорит, чую, не глазами, темень стоит, кожей – как оглушило, мол, она, самая. Он, долго не думая, хвать ее – не бросать же пост! Приноровился, как-то там ее развернул… лицо, говорит, помню так себе, грязная, брови косматые, глаза круглые. А много там в капюшоне увидишь? И давай ее жарить…

Бронн чертыхнулся: заслушавшись, он совсем забыл про свой хлеб на прутике. Идрик покончил с салом и с интересом следил за его манипуляциями с хлебом.

– Баба, ясное дело, вырывалась, визжала, царапалась, а он ее загнул, притиснул… слышит, уже ее разбирать начало. И вот так он в Дозоре был часов семь. Только, значит, время подошло, отпустило, и ее он тоже отпустил, пришел, завалился… с утра не помнит ничего. Яйца болят, в голове звон. И поди узнай, с кем был, был ли?

– Орехи-то хоть остались? – полюбопытствовал сир Черноводный с живым интересом. Идрик развел руками, улыбаясь.

– А то! У него теперь по двору растут, только за Стеной они с ладонь, а у нас по колено вырастают. Так к чему я вел-то. Месяца два назад открывает слуга его дверь, и стоит эта баба – с ребенком. С Диафером одно лицо, до родинки, сын.

– А баба? – жадно спросил Бронн.

– Отмыл, одел – теперь плачется, слишком красивая оказалась, ревнует ее. Ох и баба. Пешком до Штормовых Земель, родить под кустом, еще и найти его-таки. Вот угораздило. Что говорить – Зима! – Идрик философски воздел руки к небу.

– Блядская Зима, – согласился Бронн, безуспешно пытаясь разгрызть свой кусок хлеба.

«На заметку: орехи теннов, – прищурился он, уходя, – штука пригодится, мало ли».

Утро выдалось солнечным, что на Севере было делом нечастым. Джейме Ланнистер все-таки был рассудительным ублюдком, признал Бронн: он со своими отрядами занял господствующую высоту, откуда передвижения армии Дейенерис были видны хорошо. Сам он безотрывно глядел на стены Винтерфелла. Бронн тяжело вздохнул, увидев спину лорда-командующего перед собой.

С самого рассвета Джейме готовился к тому, что им предстояло. Встретиться лицом к лицу с драконьей королевой в присутствии представителей Винтерфелла. Никаких парламентеров она не присылала, предупреждений и условий не выдвигала. Бронн не сомневался, что Цареубийца вряд ли может рассчитывать на какие-либо милости от Дейенерис.

Они выдвинулись вниз, когда Дейенерис в сопровождении нескольких воинов направилась под знаменами переговоров навстречу Джону. Бронн потеснил несколько недовольного его присутствием сира Кракехолла.

Вряд ли Джон и его супруга успели сказать друг другу хотя бы пару слов, когда перед ними появился Джейме Ланнистер. Никто из его рыцарей не спешился.

– Какое солнечное утро. Вы так не считаете, ваше величество? – с показной учтивостью обратился Джейме к Джону. Тот поднял брови, обреченно кивнул. Дейенерис и ее сопровождающие глядели на Ланнистера молча. Королева буквально сверлила его своим непроницаемым взглядом. Бронн едва не хихикнул в ладонь.

«Слишком юная. Слишком привыкла ко всеобщему почитанию и восторгам. Стоит долбанному Ланнистеру трижды пошутить над ней, и она забудет, что он Цареубийца, и предпочтет раздвинуть ноги для него».

– Сир Джейме, – кивнул Джон, – приятно видеть, что вы почтили нас своим присутствием.

С равной вероятностью его слова могли быть и приветствием, и оскорблением.

– Было бы весьма невежливо просто молча стоять с двумя десятками тысяч солдат под вашими стенами, вам так не кажется? – улыбочка Ланнистера просто-таки сверкала, – как насчет впустить нас, чтобы мы могли поговорить?

– Я здесь решаю, кто будет говорить.

И Джон, и Джейме повернули головы в сторону Дейенерис одновременно. Бронн нашел это весьма забавным. Джейме медленно объехал драконью королеву верхом, держась на минимально допустимом расстоянии. И – Бронн был прав – она оглянулась на него через плечо, посылая пристальный взгляд. «Напугать, что ли, хочет?».

– Что это? – кивнул Джону Ланнистер, удовлетворившись беглым осмотром, – твоя жена? Какое упущение, – он обратился со все той же ухмылкой к замершему позади Дейенерис Мормонту, – видимо, леди уже не так озабочены изучением хороших манер, как в наше время.

Непроницаемое лицо Старка (про себя Бронн по-зимнему звал его лордом Сноу) не выражало ничего. Но почему-то Бронн чувствовал, что тот улыбается. Где-то очень глубоко внутри себя.

– Цареубийца, – наконец, произнесла Дейенерис, – ты всегда являешься без приглашения?

Джейме склонил голову набок, не удостоив ее и взглядом. Он смотрел прямо на Джона.

– Ты можешь не делать ничего, просто подождать. Через два года самое большее, народ сделает тебя вдовцом без твоего малейшего участия. Весна обещает затянуться. Можешь присоединиться к своей так называемой жене и ее бродяжкам. Тогда не потребуется даже двух лет, но ты и Старки разделите ее участь.

– Жалкое зрелище, – встряла Дейенерис, но Джон безотрывно смотрел на Ланнистеров, все так же восседавших верхом.

– Еще альтернативы? – спросил, наконец, король Севера. Джейме поднял руку с протезом.

– Мы вместе решаем проблему с некоторым, – он драматически обвел широким жестом видневшееся войско Таргариен, – перенаселением твоих территорий. И расходимся.

– То есть, наступает минута, в которую я открываю ворота Ланнистерам, превосходящим по численности население Винтерфелла.

– Именно.

Джон повернулся к Дейенерис, дернул подбородком, приглашая ее высказаться. Бронн без смущения любовался на Таргариенскую красотку. «Ну и задница, – облизнул он губы, – просто отпад. Хренова политика! Бедняга Джон, если между юной красоткой и среднего возраста одноруким мятежником приходится выбирать. И выбрать нужно долбанного Ланнистера».

Он не вслушивался в то, что говорила Дейенерис. Он ею просто любовался. Очнулся от своего развлечения, когда его пихнул в бок Марбранд. Джорах Мормонт смотрел на Ланнистерских лордов и не выглядел столь же отрешенным, как до того. Казалось, он просчитывает все их слабые места, разбирает по статям, пересчитывает их войска, присваивает им номера в списке будущих жертв.

– …не вижу смысла, – услышал Бронн Джона. Король Севера был сам на себя не похож. Сейчас он казался если не ровесником Джейме, то точно кем-то сильно старше своего возраста.

– Ты отказываешься от меня? – Дейенерис сделала два шага к Джону, он не дрогнул, – ты выбираешь своего врага вместо своей жены?

– Я выбираю своих людей и себя, – твердо ответил Джон, – я твой муж, а не твой телохранитель. Мы сохранили свою свободу, несмотря ни на что, и не планируем ее лишиться ради твоих амбиций. Ворота Винтерфелла останутся закрытыми. Для всех. За помощью не ходят с мешком добра в руках, Дени, а у тебя приличный мешок за спиной, – изрек он поговорку, и Бронн вскинул брови: он узнавал прежнего Сноу в серьезном короле Севера.

Молодая Таргариен повернулась к Ланнистеру, и Бронн подался назад невольно. На мгновение ему показалось, что ее глаза горят знакомым синим свечением. Ему до сих пор являлись во снах призраки побежденной Зимы. И, насколько Бронн знал, не ему одному.

Джейме не шевельнулся и встретил ее взгляд спокойно.

– Драконье пламя ждет тебя, Цареубийца. Я не проявлю снисхождение ни к тебе, ни к твоей шлюхе. Ты будешь смотреть, как она горит.

*

Джейме ухмыльнулся. Он составил свое мнение о Дейенерис Таргариен из того, что увидел и услышал. Она все еще играла, и до сих пор ей чудесным образом везло всегда. Он перекинул поводья в левую руку, послал лошадь вперед, наклонился – Мормонт напрягся, второй воин шагнул вперед, положив руку на меч.

Между лицами, его и Дейенерис, было совсем небольшое расстояние. Он хотел, чтобы королева видела его глаза. И, когда он открыл рот, то сам удивился тому, что услышал – почти что голосом Серсеи и уж точно с ее интонациями:

– Ты угрожаешь мне, не так ли? Ты безобидная ящерка по сравнению со своим отцом. Он был драконом – и я его убил, будучи младше, чем ты сейчас. И мне будет приятно закончить то, что я начал в тот чудный день.

Когда она покидала место переговоров, Джейме смотрел не на нее. Джорах Мормонт. Драконий Мясник, был его целью.

Бронн не сразу рассказал о том, как именно закончила свои дни Серсея; Джейме не спрашивал, но однажды, будучи в подпитии, Черноводный сам не выдержал. Его распирало от желания поделиться. Джейме с трудом выдержал несколько предложений, начиная с «Это надо кем быть, чтобы за пять ударов такую шейку не перерубить». Лучше бы он убил ее сам, мелькнула тогда тяжелая мысль. Задушил бы собственными руками – Джейме мог, были минуты, когда он едва сдерживался, чтобы не сделать этого. Не меньше его потрясло то, что Бриенна присутствовала на казни Серсеи и лишилась чувств.

«Она не сказала мне», – Джейме не знал, радоваться ли ему или огорчаться скрытности Тартской Девы. Если бы не письмо Сансы Старк – еще нужно было выяснить, чем он заслужил такое внимание девушки, Джейме Ланнистер нескоро бы узнал о том, какие испытания перенесла по его вине Бриенна. Дейенерис ей угрожала. Он стиснул зубы. Она звала ее шлюхой. Звала тогда, когда Бриенна даже не целовалась ни разу в жизни. Джейме мотнул головой. Ярость и ненависть нужно запасти для битвы.

Победить или умереть за любимую женщину. Всего пару лет назад он обрывал себя на мысли, что влюбился в Бриенну Тарт. Он говорил себе, что никогда не мечтал о ком-то вроде нее. Потом говорил, что не может тосковать по ней, как по возлюбленной, что это привычка, дружба, влечение, постылое одиночество – что угодно, только не любовь. Но время расставляло все по местам, как бы Джейме ни хотелось считать себя все тем же семнадцатилетним юношей, каким он был когда-то. Тогда Серсея могла заменить ему всех женщин мира и стать любой из них в его фантазиях. Но Бриенну заменить было некем. Тартская Дева была единственной в своем роде. Единственной в его сердце.

И вот теперь он согласился участвовать в сомнительном восстании, организованном братцем-перебежчиком, только ради нее.

Джейме Ланнистер смотрел на ворота Винтерфелла, на его стены, на то, как разворачиваются под окрики на валирийском Безупречные, как гортанно что-то выкликают дотракийские кхалы. Первые являли пример бесподобной, неповторимой дисциплины, у вторых уже, кажется, возникали свары между соседствующими отрядами. Армия Дейенерис была весьма разношерстной.

– Расходимся, – приказал Джейме, – резерв – Кракехолл. Марбранд, возьми передний фланг. Я зайду слева. Кто пойдет справа?

– Они не пустят все силы сразу, – заметил Марбранд, – и их в три раза больше, чем нас.

– Старки должны встать на нашу сторону, – упрямо покачал головой Джейме, – Джон не дурак.

– Если ты так думаешь, то я тоже надеюсь на это, – проворчал сир Аддам.

Джейме медленно выдохнул. Вновь взглянул на стены Винтерфелла.

Она должна быть где-то там. Почти наверняка, высматривает его. Или упрашивает Джона открыть ворота. Уговаривает одичалых присоединиться к Ланнистерам. Уговаривает Старков. Может быть, плачет одна в каком-нибудь укромном уголке. Но Джейме хотелось представлять ее на стенах, с полными непролитых слез голубыми глазами, которые так часто являлись ему во снах. Он замурчал под нос мелодию, на которую сами собой ложились строчки. Пожалуй, стоит, наконец, вспомнить дела юности и записать все те стихи и песенки, которые сложились сами собой за последние годы. Если они выживут…