Текст книги "Змея Давида (СИ)"

Автор книги: g.allena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 52 страниц)

Так они опустошили половину бутылки, когда Диана вдруг решила поинтересоваться содержимым старого альбома, который лежал на столе перед Римусом. Тот охотно протянул ей огромную книжищу толщиной с хорошую оркестровую партитуру. Диана рассматривала эти немые свидетельства веселого и беззаботного прошлого четверых приятелей, двоих из которых уже не было в живых. Она сразу узнала Сириуса, который был похож на собственного сына, если бы он у него был, и Люпина, который тогда не выглядел столь больным и потрепанным. Двое других его друзей были ей незнакомы. Об одном из них, взъерошенном юноше в круглых нелепых очках а-ля Джон Леннон и с несколько безбашенным выражением лица, Римус сказал, что это – Джеймс Поттер, отец Гарри, а в ответ на вопрос о последнем, маленьком, щуплом и востроносом, нахмурился и пробормотал что-то вроде «Не будем о нем, он для нас умер».

В передней раздался пронзительный звонок, и по лестнице, по привычке что-то бурча себе под нос, затопал полусумасшедший домовик Блэков. Хлопнула входная дверь и через несколько мгновений дом огласили истошные проклятия портрета маменьки Сириуса, голосящей что-то о «безродных полукровках и предателях крови». Следом Диана услышала голос Снейпа. Тот рыкнул на портрет и, удивительно, мадам Блэк тут же заткнулась.

Сам Снейп появился на пороге кухни спустя несколько секунд, в неизменно черной мантии, с землисто-бледным лицом и своим фирменным, прожигающим взглядом чернильно-черных глаз. Когда он увидел сидящих за столом Диану и Люпина, явно нетрезвых, в компании полупустой бутылки Огденского и старого альбома с колдографиями, уголок его губ дрогнул в подобии улыбки, но он тут же снова стал предельно серьезен и, вынув из-за пазухи нечто вроде фляги-термоса, поставил ее на стол со словами:

– Это твое. – Спасибо, Северус, – ответил Люпин.

Снейп вынул из внутреннего кармана мантии маленький пузырек темного стекла, поставил его рядом с фляжкой и требовательно произнес:

– Это выпей прямо сейчас. Это протрезвляющее.

Люпин грустно усмехнулся:

– Не думаю, что оно мне так уж нужно. – Не думать – типично гриффиндорская черта, – презрительно хмыкнул Снейп. – Меня совершенно не заботит то, что завтра ты будешь маяться похмельем, просто антиликантропическое зелье нельзя мешать со спиртным. – И прекрати уже изображать из себя чувствительную барышню, заливая горе виски, – добавил он. – Ты на войне, а не на увеселительной прогулке!

Люпин сверкнул глазами, внезапно в его лице отчетливо проступило что-то волчье.

– Если уж говорить о горе, – со злостью произнес он, – напомнить тебе, в каком состоянии ты был сам пятнадцать лет назад?!

Собравшийся было уходить Снейп резко обернулся, побледнев как смерть, и на мгновение Диане почудилось, что рука его уже потянулась к рукаву, где волшебники обычно прячут палочку. Казалось, он готов был послать в Люпина что-нибудь не меньше «Круцио», но в последний момент он овладел собой. Медленно (будто считая про себя до десяти) он сунул руки в карманы сюртука и взглянул на Диану.

– Мисс Беркович, – с сарказмом промолвил он, – если ваш новообретенный приятель не выпьет протрезвляющее, советую вам до вечера убраться отсюда подальше, иначе за вашу жизнь я не дам и ломанного кната. Сегодня, знаете ли, полнолуние, – и, взметнув полами мантии, Снейп решительно вышел из кухни.

Когда он ушел, Люпин послушно выпил протрезвляющее. Убирая в буфет остатки огневиски, он с добродушной усмешкой произнес:

– Сириус сказал бы сейчас, что, даже делая людям добро, Снейп все равно умудряется выглядеть отменным говнюком! Хотя, что бы я без него делал!

Диана не удержалась и фыркнула от смеха:

– Да, не любит наш профессор гриффиндорцев!

Люпин вдруг потупился и виновато произнес:

– У него есть веский повод, поверь…

Насчет повода Диана спросить постеснялась, но зато задала вопрос, который мучил ее вот уже месяц:

– А какова вообще роль Снейпа в Ордене? Ну, кроме того, что он регулярно варит тебе зелье от ликантропии? Его же тут только терпят! – Ты не знаешь? – удивился Римус. – Он, как бы это поточнее выразиться, изображает перед Волдемортом его верного слугу. Разумеется, с санкции Дамблдора. В свою очередь Волдеморт считает его своим агентом в стане Дамблдора. Проще говоря, он – двойной агент. – С ума сойти! – выдохнула Диана. – И все об этом знают? – Нет, конечно. Это знают только в Ордене, да и то не все. Сириус, например, не знал. И Флетчер, и Джонс, и Подмор, и Дингл тоже не знают. Сама понимаешь, об этом чем меньше народу знает, тем лучше.

Мысли в голове Дианы завертелись со скоростью вентилятора. Значит, действительно «алую вуаль» для Волдеморта сварил именно Снейп. Сволочь, подумала она, прекрасно ведь знал, что яд будет использован по прямому назначению, а не пополнит волдемортову коллекцию редкостей и темных артефактов. Но с другой стороны… Чувства, как, впрочем и всегда, у нее постепенно начинали уступать голосу логики. Работа любого разведчика, в первую очередь двойного агента предполагает высочайшую степень мимикрии к враждебному окружению. И если для этого приходится поддерживать репутацию убийцы, профессиональный разведчик сделает все, чтобы не отличаться от остальных и заслужить максимум доверия «главного».

Так вот кто он, этот таинственный агент Ордена, о котором она как-то слышала. Вот кто тогда предупредил их о готовящемся рейде на нефтеперерабатывающий завод «Шелл-Хейвен», когда по планам Упивающихся смертью должно было погибнуть не меньше трех десятков маглов из работников завода, а прибывшим по сигналу аврорам удалось сократить число жертв до трех человек. Вот кто рассказал о планах по устранению Скримджера – поймать нападавших тогда не удалось, но сам Скримджер в момент операции находился в безопасном месте. И все-таки – кому же на самом деле служит Снейп?

– Диана, – Римус, кажется, растолковал ее молчание по-своему – ты, наверное, даже не представляла себе до этого, насколько опасным и грязным делом может быть работа двойного агента. И Северус – один из немногих, способный с ней справиться. – Да все я понимаю, – отмахнулась Диана, которая от такой новости о Снейпе даже протрезвела. – Ты права насчет того, что большинство в Ордене его только терпят. Тебе ведь известно о его прошлом? – Диана кивнула. – Но ему верит сам Дамблдор. А значит, мы просто не имеем права ставить под сомнение его точку зрения. Иначе мы все перегрыземся на почве подозрений, и это будет означать конец Ордена и фактически победу Волдеморта. – Бедный Северус, – Люпин вдруг вздохнул, совершенно непритворно. – Ему, похоже, за что-то влетело во время последней встречи с Волдемортом. Заметила, что он хромает? – Как это «влетело»? – внезапно севшим голосом спросила Диана. – «Круциатусом», думаю, – пожал плечами Люпин. – Наверняка, за провал в Министерстве он «приласкал» не одного Снейпа, но и других. Ну, тех-то, других не жалко…

Диана уставилась невидящим взглядом в пространство. Острое чувство жалости к Снейпу полоснуло по сердцу раскаленным ножом. Все «прелести» его работы двойного агента вдруг предстали перед ней во всей своей жестокой неприглядности. Каждый раз отправляться на встречу со своим «хозяином», на зная наверняка, вернешься ли живым или хотя бы невредимым… Изготавливать темнейшие зелья, чтобы доказать преданность «хозяину» прекрасно при этом понимая, что они будут использованы против твоих соратников… И знать, что верит тебе только один человек, а остальные так и будут коситься, помня о твоем не слишком героическом прошлом…

Юхан появился неожиданно, без предупреждения. В этот вечер она, уставшая и мало что соображавшая (рутинная работа выматывала ее не хуже, чем беготня в прежние времена в Аврорате), вернулась в свой номер в «Дырявом котле», предварительно заказав ужин в комнату. Дождавшись, когда на столе появится тарелка с дымящимся омлетом, она заварила чай и только собралась сесть и спокойно поужинать, как в камине раздалось характерное шипение, означающее, что кому-то не терпится наведаться к ней в гости. Обреченно вздохнув, она подошла к камину, готовая проклясть любителя нарушать заслуженный вечерний отдых честных тружеников.

– Впустишь меня? – спросила голова Юхана Виртанена в языках пламени. – Черт с тобой, заходи.

Выйдя из камина, Юхан отряхнул мантию от остатков Дымолетного пороха, критически оглядел скудную обстановку номера и хмыкнул.

– Не «Ритц-Карлтон», согласна, – заметив это, с сарказмом произнесла Диана. – Но меня устраивает.

Юхан перевел взгляд на нее, теперь в его глазах читалась озабоченность. Не нужно было быть легиллиментом, чтобы понять, что именно могло его озаботить. Вообще с некоторых пор ее начинало раздражать то, что буквально каждый посетитель считал своим долгом справиться о ее душевном состоянии. Только осознание того, что все они действовали из самых лучших побуждений, мешало ей послать сочувствующих куда подальше с пояснениями, что если она не наглоталась сильнодействующих зелий в течение недели со дня гибели семьи, то уж теперь и подавно не собирается этого делать.

Опасаясь, что следующим вопросом Юхана станет «Ну, как ты?», она торопливо спросила:

– Я собиралась ужинать. Составишь мне компанию? – Нет, спасибо, я – уже. Вообще-то я по делу. – Помочь тебе в работе? – Нет… Помнишь, ты как-то еще в школе интересовалась как можно лишиться тела и при этом не умереть? – Конечно! – А помнишь, что я тогда тебе ответил? – Разумеется! – У меня есть подробное описание способа создания «якоря», позволяющего вернуться к жизни даже при смерти тела, – очень тихо произнес Юхан и, сунув руку себе за пазуху, извлек оттуда предмет, весьма похожий на завернутую в кусок ткани книгу.

В комнате повисла напряженная тишина. Диана стояла, не шевелясь, словно боялась, что Юхан передумает и не захочет делиться с ней своим открытием. Но Юхан присел на потертый диван и поманил ее к себе, словно то, что он принес, можно было рассматривать только в непосредственной близости друг от друга. Диана села рядом, скрестив руки на груди и с трудом удерживаясь от того, чтобы не начать упрашивать приятеля не тянуть книзла за хвост.

– Имя Герпо Омерзительного тебе о чем-нибудь говорит? – еще тише спросил Юхан. – Слышала о нем кое-что, весьма нелестное. Вроде того, что он заключил сделку с дьяволом и тот вытащил его с того света. – Собственно, с того света он вытащил себя сам, без помощи дьявола. Он оставил что-то вроде мемуаров о своих опытах с бессмертием, но вот уже около пятисот лет они считаются утерянными. Хотя один чувак в восемнадцатом веке каким-то образом их обнаружил, правда, тут же постарался перепрятать понадежнее. – Какой чувак? – Джузеппе Бальзамо.

При этом имени Диана, наливавшая чай в чашки, от изумления промахнулась и залила и без того не самую свежую скатерть дымящейся жидкостью золотисто-коричневого цвета.

– Шутишь?! Но ведь этот Бальзамо был всего лишь талантливым авантюристом и алхимиком-любителем, а не… Или я чего-то не знаю? – Да уж, видимо, не знаешь. Бальзамо был маглорожденным волшебником, старательно скрывавшим свой дар, но вовсю им пользовавшимся. Если оставить в стороне его невинные развлечения в виде продажи лохам всяких «чудодейственных» снадобий, оживлений статуй и сеансов спиритизма, есть кое-что гораздо менее невинное – его эксперименты с попытками создать философский камень и обрести бессмертие. – Ему удалось? – Нет, но он нашел утраченные записи Герпо Омерзительного, расшифровал их и повторил его опыт с бессмертием.

Диана затрясла головой, стараясь осмыслить услышанное. То, что всемирно известный жулик и мистификатор Джузеппе Бальзамо, он же граф Алессандро Калиостро, был волшебником, казалось таким же маловероятным, как существование инопланетян – в принципе возможно, но уж больно отдает выдумкой. Как ему удавалось скрывать свой дар от магической общественности Европы того времени? Да и зачем? Жечь еретиков и колдунов в то время в Европе практически перестали, а к концу восемнадцатого века и вовсе пошла мода на безбожие и обезглавливание королей и церковных прелатов. А главное – что там еще за эксперименты с бессмертием?

Она протянула довольному произведенным эффектом Юхану чашку с чаем и сказала:

– Давай, колись уже, не томи.

Тот оставил чашку в сторону и тут же продолжил (театральные паузы были совсем не в его стиле):

– Короче, этот Бальзамо нашел каким-то образом записи Герпо, перевел их (а они были сделаны на древнегреческом и зашифрованы) и на всякий случай создал для себя любимого то же самое, что и Герпо. – Да что создал-то, черт тебя дери?! – Слышала что-нибудь о крестражах? – «Что до крестража, наипорочнейшего из всех волховских измышлений, мы о нем ни говорить не станем, ни указаний никаких не дадим», – процитировала Диана выдержку из «Волхования всех презлейшего» – книги, за рассматривание которой на третьем курсе ей впаяли неделю отработок у Хагрида. – Единственная фраза во всей хогвартской библиотеке, в которой можно найти упоминание об этих твоих крестражах. Так это оно и есть? – Да. Та самая хрень, «якорь», и называется «крестраж». И вот здесь, – Юхан постучал ногтем по свертку, отчего тот издал глухой деревянный звук, – содержится подробное описание процедуры его создания. Ну и еще кое-какие его рассуждения о предмете. – Бальзамо создал себе такой вот «якорь»? – Да. Почитай, тут все написано – как и зачем. Написал он все на латыни, книга хоть и рукописная, но вполне читабельная, – с этими словами Юхан развернул ткань и извлек на свет небольшой квадратный томик в красном сафьяновом переплете толщиной примерно в дюйм.

Диана с величайшей осторожностью взяла у него книгу и тут же по легкому покалыванию в пальцах ощутила присутствие защитной магии. Заметив, что руки ее слегка дернулись от прикосновения к книге, Юхан пояснил:

– Книга зачарована от копирования. С нее невозможно не только снять копию, но и даже сделать краткий конспект. Так что читай как можно внимательней и запоминай все, что может пригодиться. Даю ее тебе ровно на сутки, завтра я ее заберу.

Диана восторженно рассматривала книгу. На обложке не было ни заголовка, ни имени автора, пергаментные листы, составлявшие ее, были вырезаны и подшиты явно вручную – видно, Бальзамо никому не захотел доверить создание пособия по достижению бессмертия и делал все своими руками, может быть даже без помощи магии.

– А откуда она у тебя? – наконец, спросила она. – Разграбил библиотеку Каркарова, – с довольной улыбкой ответил Юхан. – Твое счастье, что он уже никогда не узнает! – А он и знает.

Повисла пауза, в течение которой Диана пыталась сообразить: ей сейчас просто послышалось или же у Юхана едет крыша от переутомления.

– Он жив, – тем же спокойно-будничным тоном сказал Юхан. – Но подожди, – Диана робко улыбнулась, не в силах поверить. – А как же тело? Его же много кто видел! – Спектакль, чтобы потешить уязвленное самолюбие Того-кого-нельзя-называть. Короче, на сегодня хватит, думаю. Ты тут переваривай все, что узнала, а я пошел. До завтра, – и пока Диана с ошалелым выражением на лице продолжала сидеть на диване и тупо смотреть на лежавший у нее на коленях красный томик, Юхан шагнул к камину и исчез в ядовито-зеленом пламени.

Торопливо проглотив остывший ужин, Диана тут же вцепилась в книгу и не закрыла ее, пока не дочитала до конца. Юхан был прав – написанные на латыни несколько вычурным, но довольно разборчивым почерком, записи Калиостро легко читались. Наскоро пролистав главу, в которой Бальзамо описывал причины, по которым ему понадобился крестраж (или, как он его называл, «якорь для души»), она внимательно прочитала все, что касалось собственно создания крестража и его действия. Обычное убийство, даже преднамеренное, не позволяет создать крестраж, иначе большая часть населения Земли уже ходила бы с жалкими остатками того, что принято именовать душой, а по всему миру только и валялись бы осколки их душ; взять хотя бы солдат, чье ремесло в том и состоит, чтобы убивать преднамеренно. Убийство раскалывает душу, но чтобы отделить от нее кусок и поместить его в какой-то внешний предмет, необходимо провести специальный, очень сложный и опасный обряд, причем неважно – до или после убийства. Отделенный таким способом кусок души может вести скрытое подобие жизни, во всяком случае, способен к элементарной защитной магии, а также воздействию на того, кто находится в непосредственной близости к «сосуду». «Якорем» или «сосудом» для куска души может быть все, что угодно, даже живое существо, но этот вариант плохо контролируем – любое живое существо обладает еще и собственной волей, которая может вступать в конфликт с волей хозяина крестража. Использовать данный способ Бальзамо не рекомендовал именно по этой причине.

Сколько раз за свою жизнь можно создавать крестраж без риска превратиться в «овощ на двух ногах», Бальзамо не писал, но Диана предполагала, что и здесь должен существовать какой-то лимит, допустим, не больше трех. Бальзамо прожил не так уж долго и жизнь его была полна опасностей и приключений, так что, скорее всего, созданный им крестраж однажды все-таки сослужил ему службу. Неизвестно почему, но Бальзамо не захотел описать обряд возвращения к жизни после того, как тебя постигнет внезапная смерть (а, скорее всего, ему все же пришлось его проводить).

Бальзамо также воздержался раскрыть тайну того, где и при каких обстоятельствах раздобыл записи Герпо Омерзительного и куда их потом снова спрятал. Он просто честно сослался на то, что использовал его опыт с созданием крестража, не забыв упомянуть и собственные (правда, не слишком успешные) изыскания в этой области.

Первые эксперименты с отделением куска души и помещением ее в наружный сосуд пытались проводить еще древнеегипетские жрецы. Скорее всего, их опыты и послужили отправной точкой для исследований Герпо. Бальзамо весьма интересовался магией Древнего Египта (сам себя он называл Великим Коптом и наследником тайных знаний Гермеса Трисмегиста), даже съездил с этой целью в Египет, судя по всему безрезультатно. Во всяком случае, тайные знания египетских мудрецов о бессмертии ему не покорились.

Теперь способ, которым Волдеморт вновь обрел жизнь и тело, был ясен. Но в связи с этим возникало еще несколько вопросов: во-первых, сколько крестражей создал Волдеморт – вряд ли он ограничился бы одним-единственным, уж он-то выжал бы из этой магии максимум того, что она может дать. Во-вторых: в какие предметы он распихал кусочки своей души и самое главное: где их вообще искать.

Надо поговорить с Дамблдором, подумала она. Хотя, он наверняка и сам давно обо всем догадался. Но поговорить все равно будет не лишним.

И еще – Каркаров. Получается, что этот шельмец жив, да еще делится раритетами из своей библиотеки с бывшим учеником, причем явно не от избытка альтруизма. Страх перед возмездием от бывшего хозяина (а может и раскаяние, чем черт не шутит) заставляет его делать осторожные попытки приблизить победу над Волдемортом. Но каков мастер конспирации, однако – надуть самого Темного Лорда, убедив его в том, тот замочил его лично в назидание другим! Впрочем, если даже у маглов существуют способы профессионально сфальсифицировать собственную смерть с наличием мертвого тела и нужными свидетелями, то уж темному волшебнику такого уровня, как Каркаров, явить собственный хладный труп пред красные очи Волдеморта – раз плюнуть. Интересно, знает ли Дамблдор о том, что Каркаров жив? И возможно ли вытащить Каркарова из его подполья и уговорить присоединиться к Сопротивлению? Подкинуть, что ли, Дамблдору эту идею...

====== Глава 25 ======

– Шеппард пропала, – объявил Аластор Муди, оглядев присутствующих своим беспрерывно вращающимся глазом.

Впервые Орден Феникса собирался в одиннадцать утра. На кухне сидели Молли и Артур Уизли, Тонкс, Люпин, выглядевший взъерошенным и еще более измученным (лунный цикл только пошел на спад, а он в эти дни все еще чувствовал себя разбитым), Флетчер, Шеклболт и Муди. Именно последний, сразу после сообщения Кингсли об исчезновении своего сотрудника «поднял на уши» весь Аврорат и всех орденцев, до которых смог дотянуться.

Казалось, собравшиеся еще толком не проснулись, потому что в некотором недоумении переглядывались друг с другом. Наконец, первой опомнилась Молли:

– Как это пропала? Просто пропала и все? – Вот так и пропала, – отозвался Шеклболт. – Сегодня утром не пришла на работу, камин в ее номере заблокирован, самой ее на месте не оказалось. В номере опрокинут стул и разбито зеркало, ее сова убита. И никаких намеков на то, куда она могла отправиться. – А что показывает карта? – спросил Люпин. – Да ничего она не показывает! – рявкнул Грозный Глаз. – Говорил я этой свистушке – нанеси себя на карту, а она все потом, да потом! Мол, закончу все и нанесу! Дооткладывалась, черт ее дери! Теперь мы даже не знаем, жива ли она вообще! – Скорее всего, ее похитили прямо из номера, – предположил Уизли. – Должны были остаться хоть какие-то свидетели, не могли похитители пройти незамеченными. Потрясите персонал «Дырявого котла», я не верю, что никто из них не приложил руку к этому. Проверьте на «Империус», в конце концов! – Уже проверили, – стеклянный глаз Муди резко дернулся в его сторону. – Неужели думаешь, что я все утро просто так хороводы водил вокруг ее двери? Действительно, без «Империуса» там не обошлось. Коридорный под заклятием провел их к ее номеру, а затем они проникли внутрь. Видать, их разработчики контрзаклятий без дела не сидят – вскрыть защиту, которую используют авроры, да так, чтобы ничего не было заметно – это, доложу я вам, не в носу ковыряться! – А как они вообще проникли в «Дырявый котел»? – Мои ребята взяли за жабры хозяина этой богадельни, – ответил Грозный Глаз. – Два часа «кололи», пока тот не рассказал, что с вечера к нему приходил человек, явно под «обороткой». Сунул ему полста галеонов и попросил утречком ничему не удивляться и не болтать. Выспросил у него все, что тот знает про Змейку – когда она приходит, когда уходит, кто у нее бывает и прочее. – Допрос проводился под «Веритасерумом»? – спросил Шеклболт. – Откуда в «Дырявом котле» «Веритасерум»? – неприятно усмехнулся Муди. – обычно оперативники с собой его не таскают, всякие баночки-скляночки – это для криминалистов да для следователей. – Вы его били, что ли?! – возмутилась Молли. – Нет, б…ь, кадриль танцевали! – рявкнул Муди. – У нас начали похищать авроров, а нам прикажете цацкаться с козлами, которые им потворствуют?!

На некоторое время за столом повисло напряженное молчание, затем снова раздался голос Люпина:

– А какие вообще предположения, кому она могла понадобиться, чтобы похищать ее из столь людного места? – Да черт его знает, – ответил Муди. – Перейти дорогу кому-то из Упивающихся она пока не успела. Не считать же поводом для мести то, что она не дала себя замочить тогда, в феврале! К тому же она не маглорожденная, а полукровка, а это уже кое-что. Снейп вон тоже полукровка и ничего – цел пока. – Кстати, о Снейпе, – Артур Уизли встал и принялся расхаживать по не слишком просторной кухне, – если это действительно Упивающиеся смертью, он должен быть в курсе. Почему он не явился?

Кингсли задумчиво теребил серьгу в ухе.

– У него с утра уроки, – ответил он. – Когда я пытался связаться с ним через камин, его у себя уже не было. Я отправил ему сову, возможно, он уже получил мое послание. В любом случае, я поговорю с ним сегодня же.

Голова жутко болела, будто с перепоя. А еще было холодно и ныли затекшие от лежания на каменном полу мышцы и суставы. Но самым скверным было это ощущение дежавю – она снова вляпалась, как тогда, на пятом курсе, с Краусом. Но на этот раз по-настоящему. И не по собственной вине.

Накануне вечером она вернулась в свой номер. Ничего не говорило о том, что за дверью, на которую было наложено несколько охранных заклинаний, ее поджидали. Но как только она вошла, взгляд ее тут же наткнулся на распростертое на полу мертвое тело ее совы, а еще через мгновение она заметила в комнате двоих людей в масках. Воспользоваться палочкой она не успела, в нее полетел красноватый луч, по голове словно ударили кувалдой, а затем все потонуло в темноте, пронизанной разноцветными вспышками.

Диана со стоном поднялась и села на полу. Помещение, где она находилась, походило на темницу и, скорее всего, и было ею. В углу – соломенный матрац и старый-престарый плед, призванный изображать одеяло, возле импровизированной постели стоял глиняный кувшин, под забранным толстенными решетками окошком – хромоногий стул. На камеру Аврората не похоже, да и не прячут авроры лица под масками, даже те, кто служит в Специальном батальоне.

При мысли о том, что она попала в плен к Упивающимся, все внутри нее захолодело. Услужливое воображение тут же начало подбрасывать картины того, что могло ее ожидать здесь, картины одна страшнее другой; и быть пущенной на ингредиенты для темномагических зелий было еще не самой худшей из перспектив. Она обхватила себя руками и сжалась в комок, пытаясь справиться с растущими в душе ужасом и беспомощностью. В Ордене, конечно, узнают об ее исчезновении (а может, уже знают), но живой вряд ли найдут. Какая же она идиотка! Что ей стоило нанести себя на карту, не откладывая все на последний момент! Так глупо сдохнуть из-за собственной беспечности, гриффиндорцы ею бы гордились! Сапожник без сапог, мать твою!

На неверных ногах она добралась до матраца и села, прижавшись к сырой каменной стене спиной. Она была одета в то же, в чем была на работе – тонкий голубой свитер из кашемира и черную юбку, колготки и туфли на мягкой подошве. Палочку у нее, конечно же, отобрали. В камере было довольно прохладно, но вид пледа показался ей подозрительным, чтобы накрыться им, мало ли, вдруг он кишит блохами или чем-то в этом роде. Поэтому Диана просто свернулась на матраце в позе эмбриона и постаралась ни о чем не думать. Все равно сейчас она совершенно бессильна что-либо сделать, а мысли о предстоящих мучениях способны свести с ума кого угодно. Нужно для начала дождаться хотя бы подобия объяснения тому, за каким троллем ее притащили сюда.

Минуты складывались в часы, вот уже золотистый закатный луч проник в узкое оконце, а за кованной железом дверью так и не раздалось ни единого звука. Вообще ее окружала такая давящая, почти неестественная тишина, что Диана даже старалась шевелиться, создавая как можно больше шума, чтобы «забить» эту тишину. Казалось, даже набеги сейчас сюда крысы и начни царапать своими когтистыми лапками каменный пол и противно попискивать, этот звук был бы куда предпочтительнее пытки тишиной. Но, похоже, в этом чертовом подземелье даже крыс не было. «Ты еще спой что-нибудь, – издевательски предложил внутренний голос, – можешь даже из оперы, все равно никто не раскритикует!».

Постепенно начинали давать о себе голод и жажда, но притронуться к воде в кувшине она почему-то не решалась, ей казалось, что туда могло быть подмешано какое-нибудь зелье. Зачем ее тюремщикам подмешивать зелье в питье, когда существует более приятный для палачей способ развязывания языков, Диана толком не знала, но заставить себя выпить воды, пока не узнает, зачем ее схватили, она не могла.

Солнце село, в камере стало темнее и прохладнее. Диана чувствовала, что засыпает и уже готова была уступить требованиям тела, повалиться на соломенный тюфяк и позволить себе отключиться, но внезапно до ее слуха донеслись шаркающие шаги за дверью. Она рывком вскочила на ноги и напряглась всем телом, готовая ко всему. За дверью кто-то прошипел «Аллохомора», ржавый засов отодвинулся, и в возникшем дверном проеме показалась щуплая человеческая фигурка. Это был мужчина неопределенного возраста, лысоватый, чуть сутулый, в руке у него был поднос, на котором стояли что-то вроде тарелки, накрытой салфеткой и кувшин, очень похожий на тот, что уже был здесь. Он вошел в камеру, причем дверь захлопнулась за ним сама, без помощи палочки, подошел к стулу у окна, не переставая смотреть на нее и держать ее под прицелом своей палочки. Человек поставил поднос на стул и когда он повернулся к ней лицом, Диана едва не вскрикнула от удивления: она узнала в незнакомце того самого востроносого парнишку с колдографии, только сильно постаревшего и еще более потрёпанного, о котором Римус сказал, что «он все равно что умер».

Словно уловив ее сомнения насчет еды и питья, человек осклабился и пропищал:

– Не бойся, не отравлено! – Ты кто такой? – хрипло поинтересовалась Диана.

Человек взглянул на нее своими водянистыми глазами и с той же ухмылкой произнес:

– Санта-Клаус. Принес тебе подарочек. – Где я нахожусь и зачем? – Меньше знаешь – крепче спишь, – был ответ. – И не задавай мне лишних вопросов. Мое дело – чтобы ты не умерла тут с голоду. Спокойной ночи и постарайся не свихнуться раньше времени. – Не дождетесь! – зло ответила Диана, сопровождая свою фразу выразительным жестом «от локтя». Тот глумливо хихикнул, забрал прежний кувшин, отпер дверь «аллохоморой» и вышел. Наружный засов закрылся с душераздирающим скрежетом, а затем повисла та же глубокая и звенящая тишина.

Диана проснулась на следующее утро от урчания в пустом желудке. Разлепив глаза, она стянула с себя плед, которым все-таки накрылась ночью (холод, идущий от камня, казалось, проникал в каждую клетку тела, заставляя трястись в ознобе), и принялась старательно тереть саднящие глаза. Похоже, съесть предложенное все-таки придется, чтобы были силы противостоять тому, что ее ждет. Что конкретно ее тут ждет – непонятно, но уж точно ничего хорошего.

Под салфеткой обнаружились сэндвичи с ветчиной. От запаха ветчины ее замутило, хотя та была явно свежей, поэтому она стряхнула ее обратно на тарелку и принялась жевать хлеб. Аппетита не было совершенно, просто она старалась «заткнуть» бунтующий желудок. С трудом проглотив один ломоть, она потянулась к кувшину. Там была простая вода (Диана удивилась бы, окажись там тыквенный сок), воду она выпила жадно, взахлеб. Неплохо было бы еще и умыться, но, как видно, ее тюремщикам совсем не обязательно было видеть ее в «пристойном» виде.

Сова Шеклболта нашла Снейпа, когда тот заканчивал первый сдвоенный урок у четвертых курсов Рейвенкло и Хаффлпаффа. Когда по классу начали, было, прокатываться удивленные возгласы (совы обычно не летели прямо в классы без крайней необходимости), Снейп «фирменно» зыркнул на учеников, и в классе снова воцарилась тишина. Он отвязал от совиной лапки маленький кусочек пергамента и принялся читать. С трудом заставив себя не измениться в лице от известия об исчезновении Беркович, Снейп судорожно стиснул записку в руке и сунул ее в карман сюртука. Когда он поднял глаза, совы уже не было в классе, похоже, ей было не велено дожидаться ответа. Еле дождавшись конца урока, Снейп запер класс и почти бегом направился в кабинет Дамблдора.