Текст книги "Змея Давида (СИ)"

Автор книги: g.allena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 52 страниц)

Поздно. Пока она судорожно размышляла над возможностью незаметно переделать работу, справа от нее возникла высокая фигура в черном, и насмешливый голос произнес:

– Минус десять баллов со Слизерина. И это работа человека, который собрался поступать в Аврорат. Я впечатлен, мисс Беркович.

Диана обреченно вздохнула. Она ожидала издевательских смешков со стороны, провал студента Слизерина – чем не повод для веселья, но все молчали, занимаясь своим делом и почти не обращая на них внимания.

Снейп нагнулся над ее котлом, поморщился и одним движением палочки убрал испорченное зелье.

– В чем была ваша ошибка? – спросил он. – Я не знаю, сэр, – подавленно ответила Диана. – Замечательно, – Снейп скривил тонкие губы в издевательской усмешке. – Судя по всему, в процессе приготовления вы пользовались чем угодно, только не мозгами.

Он знал, в какое место бить – любой намек на ее интеллектуальную несостоятельность ранил ее больше всего, гораздо больнее, чем снятые баллы и взыскания. Она чувствовала, как ее щеки заливает краска.

– О чем вы только думали, когда бросали в котел заунывники, прежде чем отправить туда корень мандрагоры? Не иначе, уже представляли себе свой триумф при поступлении в Аврорат?

Он решил довести ее до слез? Не дождется! Она, конечно, тоже хороша, несчастная разиня, но и унижать себя она не позволит никому. Даже ему.

– О чем я думала, вам бы лучше не знать, профессор, – ответила она с внезапно проснувшейся злостью.

В классе воцарилась зловещая тишина, все затаили дыхание, казалось, даже котлы перестали булькать. На бледных щеках Снейпа проступил тусклый румянец, глаза сузились.

– Еще минус десять баллов со Слизерина за вашу наглость, – прошипел он. – Мисс Беркович, я очень не люблю студентов, которые вынуждают меня лишать баллов мой собственный факультет. – Думаю, факультет это переживет, сэр, – в тон ему ответила Диана. – Я на других уроках наберу больше, чем вы можете с меня содрать!

Теперь уже все присутствующие пялились на них во все глаза. Да уж, нынешнее зрелище было поистине историческим – лучшая студентка школы, слизеринка, препирается с собственным деканом прямо на уроке!

Снейп подошел к ней почти вплотную.

– Сегодня, в шесть вечера, отработка. Здесь. А сейчас вон отсюда, или я за себя не ручаюсь!

Диана не заставила себя просить дважды. Схватив сумку, она вышла из класса, гордо подняв голову. Ею овладело какое-то злобное торжество. Ничего, пусть побесится! Это ему за то, что заставляет слишком много о себе думать!

Однако, чем больше приближалось время отработки, тем сильнее ею начала овладевать паника, даже мелькнула малодушная мысль о прогуле. До нее только сейчас начал доходить смысл того, что она натворила. Нахамить «Грозе и Ужасу подземелий» – это еще полбеды, но вот что способен сделать с ней за такое поведение Упивающийся смертью, пусть даже и бывший!

Нет, трусливо прятаться не имеет смысла. Ничто не помешает Снейпу достать ее хоть из-под земли, попробуй она не выполнить его приказ. И поэтому ровно в шесть часов вечера она постучала в хорошо знакомую дверь в подземельях, предварительно сделав несколько глубоких вздохов, чтобы унять нервную дрожь.

Услышав разрешение войти, толкнула тяжелую резную дверь и неторопливо вошла, засунув руки в карманы мантии. Снейп сидел, за столом, заваленным пергаментами и заставленном склянками с зельями. Сухо поздоровавшись, Диана встала посреди кабинета, ища взглядом груду грязных котлов и заранее подворачивая рукава мантии. Но Снейп внезапно произнес:

– Переделайте свою сегодняшнюю работу. – Переделать? – не поняла Диана. – Что непонятного? Я велел вам переделать сегодняшнее зелье, которое вы непостижимым образом умудрились испортить на завершающей стадии. Мне очень любопытно – причина в вашей рассеянности или же вы просто неспособны выполнить работу по зельям на уровне «ТРИТОНов»? Приступайте!

Диана пожала плечами, взяла один из котлов, набрала на полке с реактивами все необходимое и направилась за тот самый стол, за которым работала в последний раз. Условие задачи она помнила на память, поэтому воссоздать рецепт не составило труда. Теперь она уже не отвлекалась на посторонние мысли, помня о том, что причина ее провала заключалась всего-навсего в том, что она перепутала порядок добавления компонентов зелья.

Тем не менее, взгляд ее против воли то и дело скользил в сторону Снейпа, погруженного в процесс проверки письменных заданий студентов. Судя по выражению его лица, радоваться там было нечему. Время от времени он кривился, что-то писал на пергаменте красными чернилами, затем двумя пальцами отбрасывал пергамент на противоположный край стола и принимался за следующий.

Зелье было готово, и на этот раз ошибки быть не могло – цвет жидкости в котле был бледно-голубым с серебристыми высверками, от поверхности поднимался легкий беловатый пар с ароматом полыни. Диана вежливо кашлянула, привлекая к себе внимание, но Снейп не реагировал, склонившись над столом и растирая кончиками пальцев виски. Волосы падали ему на лицо, скрывая его, но по его позе было понятно, что он с трудом сдерживается. Наконец он поднял голову и вопросительно взглянул на нее. На мгновение на его лице мелькнуло страдальческое выражение, но тут же его сменила обычная холодная непроницаемая маска.

– Готово, – неуверенно произнесла она.

Снейп подошел к ее столу и заглянул в котел, а Диана в этот момент решилась вглядеться в зельевара попристальнее. Он был бледнее обычного, под покрасневшими глазами залегли коричневые круги. Да уж, приступ мигрени никого не красит. На мгновение в душе шевельнулось нечто похожее на жалость, но она тут же отогнала это чувство.

Ничего не сказав по поводу ее зелья (что следовало понимать, что придраться не к чему), Снейп вернулся к своему столу. Диана растеряно глядела ему вслед, дожидаясь, что он позволит ей уйти, но он принялся перебирать пергаменты на столе.

– Я могу идти? – наконец решилась спросить она. – Ваша отработка еще не закончена, – тихо ответил Снейп и, взяв одну из стопок пергаментов, подошел к ней. Бросив их на ее стол, пояснил: – Это тесты четвертого курса.

Диана в недоумении уставилась на них.

– Зачем они мне? – Проверяйте.

Диана нерешительно взяла листки.

– Как проверять?

Ровным тоном, за которым, впрочем, отчетливо слышалось раздражение, Снейп повторил:

– Проверьте эти работы. Найдите ошибки, исправьте их и выставьте оценки так, как это сделал бы я сам.

Диана не верила своим ушам. Снейп доверяет ей проверку письменных работ студентов? Мир перевернулся? Или мигрень действует на него расслабляюще? Поймав ее недоуменный взгляд, тот сказал:

– Да, считайте, что я вам доверяю. Это не комплимент, не надейтесь. Просто за все время учебы вы не провалили ни одного письменного теста, и я смею надеяться, что с таким простым заданием, как найти ошибки у других вы справитесь лучше, чем с приготовлением зелий. Она с трудом удержалась, чтобы не ухмыльнуться. Снейп в своем репертуаре! Значит, нормально попросить о помощи мы не можем, нам надо все обставить так, чтобы просьба выглядела как приказ, сдобренный мелким «наездом», да еще так, чтобы она была польщена по самое некуда тем, что ей доверили нечто большее, чем отскребать столы от сбежавших зелий! Ну-ну…

Она уселась за свой стол и взяла в руки первый листок. Снова вежливо кашлянула и, не дождавшись реакции, произнесла:

– Сэр, мне нужны чернила и перо.

Снейп извлек из одного из ящиков стола чернильницу и перо и отлевитировал все это в ее сторону. Не обратив внимания на ее благодарность, снова уткнулся в бумаги.

Диана поднесла к глазам листок. Работа некоего Джимми Олдершотта, с Хаффлпаффа. Едва начав проверку, Диана схватилась за голову. Создавалось впечатление, что отвечавший решил просто поиздеваться над Снейпом и ответы на вопросы теста давал по принципу «чем хуже – тем лучше». Иначе никак нельзя было объяснить то, что на вопрос «Что является вторым основным компонентом Бодроперцового зелья», он ответил «мандрагора». И так далее в том же духе. Качая головой, Диана, в точности как Снейп то и дело черкала на листке красными чернилами и, в конце концов, вынуждена была вывести в конце теста жирное «О».

Следующая работа была ненамного лучше, хотя радовало уже то, что в вопросе про второй компонент Бодроперцового зелья была указана не мандрагора, а все-таки хинин. Но и эта работа больше чем на «Плохо» не тянула.

Попадались и вполне неплохие тесты, большей частью студентов-рейвенкловцев. За одну из них она в порыве великодушия чуть было не поставила «Превосходно», но все же нашла за что зацепиться (одна-единственная ошибка!) и, следуя рекомендации Снейпа «выставьте оценки так, как это сделал бы я сам», поставила «Выше ожидаемого». С внезапной обидой подумала, что за свою такую работу с одной маленькой ошибочкой она удостоилась бы от своего профессора только «У».

Диана уже не могла сдерживаться и то и дело прыскала со смеху, когда натыкалась на очередной «перл». И это – работы четвертого курса?! Неужели Снейпу приходится читать такое каждый день? Теперь понятно, почему он столь низкого мнения об их интеллектуальных способностях.

Проверять работы ей понравилось, но, тем не менее, ей хотелось поскорее уйти отсюда. Душу точил червь сомнения – уж больно неадекватным ее проступку выглядело сегодняшнее наказание. Ладно, испорченное зелье она переделала, но как быть с тем, что она нахамила своему декану? Наказание за хамство – всего лишь выполнить часть работы за Снейпа? Причем далеко не самую трудную часть? Не ждет ли ее куда менее приятный сюрприз?

Когда стопка работ четверокурсников иссякла, она встала из-за стола и направилась в сторону Снейпа, держа в руках пергаменты. Молча сложила их ему на стол и в ожидании уставилась на него. Он также молча взял их и сложил к уже проверенным.

Некоторое время они просто глядели друг на друга, ничего не говоря. Наконец, Снейп сказал совершенно будничным тоном:

– Можете идти. – Это все, сэр? – вырвалось у нее. – А чего вы еще ждете? – Ну… – Идите, иначе я передумаю, – в его голосе послышалась угроза.

«Ничего не понимаю!» – думала она, идя медленно к двери. Уже взявшись за ручку, она обернулась и снова посмотрела на Снейпа. В его глазах промелькнуло странное выражение, охарактеризовать которое ей не удалось, затем он встал из-за стола и направился куда-то в подсобку. Диана распахнула дверь и решительно вышла в коридор. Более странной отработки у нее еще не было.

====== Глава 19 ======

Снег падал крупными хлопьями, словно равиоли из итальянской забегаловки «Чиничита», что напротив ее дома. Это Рождество было скучным, как, впрочем, и прошлогоднее. То ли дело в том, что она повзрослела и все очарование волшебной сказки для нее померкло, то ли в том, что количество каникулярных заданий превысило все мыслимые пределы и большую часть каникул она проводила, сидя за книгами.

В декабре она подала предварительную заявку для поступления в Аврорат. Если эта заявка будет одобрена, специальная комиссия будет присутствовать на ее выпускных экзаменах, чтобы принять окончательное решение относительно ее допуска к вступительным экзаменам, для чего ей необходимо будет получить на ТРИТОНах «Превосходно» или «Выше ожидаемого» по заклинаниям, трансфигурации, зельварению и защите от Темных искусств. Правда, и это не давало гарантии поступления, так как экзамены туда оценивались по куда более строгим критериям, к тому же всем поступающим предстояло пройти серию тестов на психологическую устойчивость, физическую подготовку и способность действовать в стрессовых ситуациях.

С немалым удивлением она узнала, что документы в Аврорат подала также Дора Тонкс – та самая улыбчивая хаффлпаффка с волосами цвета «бешеной фуксии», которая шагу не могла ступить, не опрокинув стул или не спихнув со стола пару-тройку предметов. Диана была уверена, что та провалится – даже если она сильна в тех же зельях или заклинаниях, боевой маг из нее – как из Снейпа Санта-Клаус, с ее-то «грациозностью» и «ловкостью».

Сразу после Нового года Хильда прислала письмо, в котором с осторожной радостью сообщала, что «жених», обещавший зайти сразу после их личной встречи в доме родителей Хильды, пропал и не подает признаков жизни уже вторую неделю. Что, скорее всего, означает, что Хильда ему не понравилась и он отправился на поиски другой чистокровной ведьмы, не скомпрометировавшей себя дружбой с «грязнокровкой», да к тому же еще и еврейкой. «Представь себе, – писала Хильда, – когда он стал расспрашивать меня о моих друзьях, я сразу же назвала тебя. Узнав о тебе подробнее, он скривился, из чего я сделала вывод, что в дополнение ко всем своим «достоинствам», господин фон Лаубш еще и антисемит. А когда я сказала, что твоя мама – сквиб, а отец – магл, он и вовсе потерял ко мне интерес. Ну и неудивительно, учитывая, кем был его отец. Судя по всему, я никак не отвечаю его представлениям о настоящей леди, достойной влиться в славную семью истинных арийцев и чистокровных магов».

Диана, правда, усомнилась в том, что «жених» исчез окончательно и бесповоротно. Дружба Хильды с ней – недостаточно основательный повод для того, чтобы отменять помолвку. Скорее всего, фон Лаубш просто взял тайм-аут и решил как следует все обдумать или же прозондировать почву в какой-нибудь другой семье, где есть взрослая дочь на выданье, а потом уже сделать окончательный вывод.

Возвращение после каникул в школу не принесло желаемой радости, хотя раньше обычно так и было. Неведомая ранее тоска все сильнее овладевала ею, отнимая способность сосредоточиваться и мыслить рационально. Видеть Снейпа во время трапез в Большом зале и на зельях стало невыносимым. Невыносимым оттого, что она не могла понять, что ощущает в его присутствии. Он – бывший Упивающийся смертью, она это ни на минуту не забывала, вернее, постоянно себе напоминала об этом, когда в очередной раз ловила себя на том, что осторожно разглядывает его из-под челки и чувствует… что? Она, привыкшая все и вся раскладывать на составляющие, анализировать каждую свою мысль и каждое ощущение, приходила в отчаяние, когда не смогла дать название тому чувству, которое у нее возникает каждый раз, когда она видит своего декана. К раздражению из-за того, что он стал занимать слишком много пространства в ее мыслях, восхищению его умом и талантами, недоумению и страху, вызванных его прошлым, примешивалось совершенно новое чувство, похожее на жалость и смутное желание утешить. То, что он нуждается в утешении, ей пришло в голову как-то сразу, причем она ни на секунду в этом не усомнилась. Ей хотелось поговорить с ним, узнать причину, по какой он носит эту вечную маску равнодушия и презрения, из-под которой порой отчетливо проглядывали боль и отчаяние. Ей даже странно было, что никто, кроме нее этого не видит. Почему она с недавних пор стала видеть в нем не просто стервозного препода, «гоняющего» и своих и чужих, придирчивого и порой несправедливого, а надломленного и опустошенного человека, замкнувшегося в своем прошлом и ненавидевшего свое настоящее, она так и не смогла себе ответить. Это было сродни громкому слову «озарение», или, скорее, пресловутой женской интуиции, хотя интуиция никогда не была ее сильной стороной.

Разглядывая его тайком, она порой ловила на себе его острый взгляд, но тут же отводила глаза, не давая ему установить зрительный контакт, в опасении, что он захочет узнать по какой причине она на него пялится. Казался ли он ей красивым? Нет конечно, у нее были свои представления о мужской красоте, и Снейп в них не вписывался никаким боком. Она находила его скорее своеобразным – тонкокостный, чуть сутуловатый, быстрый и при этом бесшумный в движениях, он напоминал одновременно и летучую мышь и ворона. Тем не менее, ей нравились эти острые резкие черты лица, его тонкие губы и крючковатый нос. Его глаза, которые все считали холодными и пронизывающими, ей казались просто пустыми и печальными, саркастическая усмешка, часто кривившая его губы – скорее горькой и вымученной. Сочувствие в ней вызывали и его нездоровый цвет лица, и круги под глазами, и прямые тонкие волосы, с утра вроде нормальные, но к ближе вечеру свисающие безжизненными сосульками – постоянное нахождение в сырых непроветриваемых подземельях, наполненных вредными испарениями зелий, здоровья и красоты никому не прибавляют.

Никаких конкретных действий для сближения со Снейпом она не предпринимала. Во-первых, она не знала с чего начать, чтобы не спугнуть его и не разозлить своим вторжением в его личное пространство, которое он столь трепетно оберегал. Во-вторых, боялась, что даже если он и подпустит ее ближе, то она закончит школу, поступит в Аврорат, и робкие ростки их дружбы просто не выдержат разлуки. Возможно, он и сам не захочет сближения по этой же причине – сложно ожидать постоянства от 18-летней девушки в дружбе. А главное – ей до сих пор не до конца понятны ее собственные чувства к этому человеку, слишком много всего намешано, слишком все сложно, чтобы привести все это к общему знаменателю. Слава Богу, думалось ей, она – не какая-нибудь не в меру романтичная особа, не умеющая держать в узде собственные эмоции. Какова бы ни была природа ее изменившегося отношения к Снейпу, не стоит его беспокоить этими внезапно зародившимися «розовыми соплями».

То, что Хильда способна улавливать малейшие колебания настроения и самочувствия собеседника, Диана знала давно. Она могла сколь угодно напускать на себя равнодушный вид, скрывая свои злость, досаду, печаль, все это Хильда «прочитывала» на раз. И начинала выяснять причины – то осторожными расспросами, по крупице, незаметно вытягивая из нее информацию, то спрашивая сразу «в лоб».

Перемены в ее поведении Хильда, конечно же, заметила. Сначала, видимо, предположила, что виноваты приближающиеся ТРИТОНы и вступительные экзамены в Высшую школу Авроров, шутливо подкалывая ее этим. Поскольку Диана никак не реагировала и продолжала пребывать в состоянии перманентной задумчивости, решила зайти с другого фланга и напрямую спросила, помнит ли она, Диана, что как-то обещала первой поставить свою подругу в известность, если ее угораздит влюбиться.

Диана тут же напряглась. Обещание это было дано ею в шутку, больше года назад, это она отлично помнила. Первым ее желанием было сказать что-то вроде «Да мало ли чего я тогда наобещала, это же не всерьез», но потом решила, что Хильда обидится. Поэтому, чтобы хоть что-то сказать, она нехотя произнесла:

– Я сама еще толком не знаю, что… – и неуверенно замолчала. – Не знаешь, что испытываешь – просто привязанность, симпатию, желание стать другом или нечто более сильное? – определенно, Хильде бы только психологом работать. – Угу, – буркнула Диана, старательно пряча глаза, хотя знала наверняка, что легиллименцией Хильда не владеет. – Мы подруги, так? – Вроде… – Вот что ты ко мне испытываешь? – Ну…– Диана замялась. Она впервые задумалась над тем, что можно испытывать к подруге, которую знаешь семь лет. Но, похоже, Хильда и не рассчитывала на подробный ответ. Хитро подмигнув ей, она сказала: – Есть один способ определить, говорят, отлично помогает. Постарайся представить, что мы с тобой занимаемся любовью.

Диана уставилась на нее с таким видом, словно Хильда предложила ей ограбить Гринготтс:

– Че-го?! Ты что, сливочное пиво с огневиски мешала? – Нет, ты просто представь! В порядке бреда, так сказать.

«А почему бы и нет», подумала она и действительно попыталась представить все это, но уже через секунду начала глупо хихикать – настолько нелепыми были картины, возникшие в ее воображении.

– Ну, и как? – поинтересовалась Хильда. – Да никак, – сквозь смех ответила Диана и шутливо пригрозила: – Попробуешь поцеловать меня в губы – получишь в ухо! – Вот! – в голосе Хильды слышалось удовлетворение. – А теперь представь на моем месте, ну, например, Лоуренса Гиббса, ты же вроде им восхищаешься!

Похожий на античного красавца семикурсник Лоуренс Гиббс был ловцом и по совместительству капитаном квиддичной команды Рейвенкло, по нему сохла добрая половина девчачьего состава Хогвартса, начиная с третьего курса. Но Диане нравилось в нем то, что этот Гиббс был, что называется, ловцом от Бога, любоваться на его виражи в воздухе в погоне за снитчем было настоящим эстетическим удовольствием, в эти минуты он казался действительно чем-то вроде божества, настолько естественно и органично он смотрелся в полете.

Диана послушно попыталась представить, как Гиббс целует ее в губы. Глупо хихикать, когда она по совету Хильды вообразила лесбийскую сцену между ними, ее не тянуло, но и других, более уместных эмоций, у нее так и не возникло. «А если вздумает засунуть язык мне в рот или схватить за грудь – точно заеду коленом между ног», – подумала она.

– Ну? – нетерпеливо спросила Хильда.

Диана снова засмеялась:

– Да ну тебя с твоим способом! Пусть с ним кто-нибудь другой кувыркается! – Так. А теперь поставь на его место того, о ком ты думаешь!

Диана тут же прекратила смеяться. Потому что, стоило ей на мгновение, лишь на мгновение представить, что незнакомец без лица и с до дрожи знакомым голосом из ее снов может воплотиться в реального Северуса Снейпа, как жаркая волна окатила ее с головы до ног, сбив дыхание и отозвавшись странным напряжением в животе.

Она поднесла ладони к пылающим щекам.

– Твою мать! – вырвалось у нее.

Хильда театрально прижала руки к груди и воскликнула:

– Свершилось! Наша мисс Холодность и Рассудительность наконец-то сравнялась с нами, простыми смертными – она влюбилась! Пойду, отмечу этот день в календаре красным цветом!

– Если ты посмеешь хоть кому-нибудь хоть словечко… – Диана угрожающе наставила в ее сторону указательный палец, словно волшебную палочку.

– Я – могила, ты же меня знаешь! Я даже не буду спрашивать тебя, кто он, чтобы ты успокоилась! – Почему не будешь? – А зачем? Захочешь – сама расколешься, – и, тряхнув прямыми, как солома пепельными волосами, с победоносной улыбкой на губах Хильда направилась к двери, ведущей в их общую гостиную, а у Дианы мелькнула мысль, что Хильда и так знает о ком идет речь, просто щадит ее самолюбие.

«Срочно в туалет к Миртл! Свари себе Охлаждающее зелье, а то неровен час… Ох, дура ты, Беркович, набитая! Только тебя могло так угораздить!»

Диана в последний раз помешала варево против часовой стрелки и с удовлетворением увидела, как содержимое котла стало совершенно прозрачным, словно вода. Она наклонилась и осторожно принюхалась – так и есть, никакого запаха. Значит, все в порядке и веритасерум готов.

Под потолком зависло дремлющее привидение Плаксы Миртл. Вначале она проявляла живой интерес к действиям Дианы и пыталась ее разговорить, но Диана молчала с упорством партизана на допросе в гестапо, делая вид, что не замечает Плаксы в упор. Отчаявшись получить ответы на свои вопросы и даже просто поболтать, Миртл воспарила к потолку и решила впасть в нирвану.

Диана вынула из кармана мантии крошечный пузырек темного стекла с притертой пробкой. Остудив зелье в котле заклинанием, осторожно налила веритасерум в бутылочку и тщательно заткнула ее пробкой. Несколько секунд она разглядывала пузырек на просвет, а затем спрятала его в тот же кармашек, из которого вынула.

Интересно, подумала она, кому-нибудь прежде приходила мысль использовать веритасерум в качестве эликсира храбрости. По крайней мере, несколько капель этого снадобья помогут ей не впасть в ступор и сказать все, что она хотела. Все то, что в нормальном состоянии она не сказала бы ни под каким видом, ни ему, ни кому-либо другому.

Затем она убрала из котла остатки веритасерума, уменьшила сам котел до размеров грецкого ореха и сунула его в другой потайной кармашек, которыми изобиловала ее мантия. Теперь осталось только выбрать удобный момент, когда ей никто не сможет помешать совершить главную глупость в своей жизни.

Платье от «Gucci», которое ей привезла Мира из очередных гастролей в Милане (ну и плевать на всех этих хогвартских модниц, которые все до единой, не сговариваясь, заказали праздничные тряпки в магазине мадам Малкин, сделав ей за две недели годовую выручку) дожидалось своего часа, аккуратно разложенное на кровати. Черное облегающее платье до колен на тоненьких бретельках, с серебристой отделкой по краю лифа и едва заметными серебристыми искорками, словно вкрапленными в ткань, выглядело одновременно и просто и роскошно. Да, конечно, согласно этикету, поверх него придется надеть парадную мантию, но затем, когда начнутся танцы, мантию она снимет, а на плечи набросит черный шелковый палантин и можно быть уверенной – второй девушки в таком же платье она точно здесь не встретит. Не Бог весть какая радость, но все же Диана впервые в жизни почувствовала что-то вроде женского тщеславия, когда осознала, что ее наряд будет самым оригинальным на балу, потому что – откровенно магловский.

Главное, сказала она себе, не налегать на шампанское, а еще лучше – вообще к нему не прикасаться. Пузырек с веритасерумом в потайном кармашке словно жег ей бедро. И чем меньше оставалось времени до восьми вечера (начало выпускного бала), тем сильнее ею овладевало беспокойство и нерешительность. Теперь она уже не была уверена, что ее мужества хватит на то, чтобы подлить веритасерум в свой бокал с соком или чаем.

После торжественной речи Дамблдора, которую она слушала вполуха, начался праздничный пир. Большая часть столов была убрана, благодаря чему освободилось место для танцев в центре зала. Диана сидела рядом с Хильдой, Милагрос и Аллертоном (эти двое по-прежнему не отлеплялись друг от друга, словно сиамские близнецы), время от времени бросая короткие взгляды на преподавательский стол. Снейп сидел на своем привычном месте и со своим сурово-непроницаемым выражением лица выглядел как обычно. Ну, или почти как обычно, за исключением того, что был чуть менее бледен, чем раньше и сменил свою повседневную мантию на парадную бархатную. Один раз ей на мгновение показалось, что он тоже рассматривает ее, но она поспешно отогнала эту мысль, как заведомо нелепую.

«Дура ты, Беркович, – в очередной раз поставило диагноз ее второе «я». – Выбрось на хрен свой веритасерум, не морочь голову ни себе, ни ему. Он только рад будет избавиться от такой занозы в заднице, как ты!».

Она стиснула пузырек с сывороткой правды, тихо дожидавшегося своего часа в потайном кармане парадной мантии. И, еще раз взглянув на Снейпа, поняла, что не сможет привести свой сумасшедший план в исполнение. Точнее, не хочет. Ее внутренний зануда абсолютно прав – не стоит морочить голову взрослому мужчине своей полудетской влюбленностью. Завтра она уедет отсюда и постепенно забудет о своем наваждении. Рука ее решительно потянулась к бокалу шампанского, стоящему перед ней. Раз уж пить веритасерум она передумала, глупо отказывать себе в удовольствии просто выпить, чтобы расслабиться.

Танцы были в самом разгаре, но Диана сидела за своим столиком, небрежно закинув ногу на ногу, и мечтала только о тишине. Снейп постарался исчезнуть сразу после того, как Дамблдор, открывавший бал и пригласивший на танец профессора МакГонагалл, вернулся на свое место. Несколько раз к ней подходили выпускники с других факультетов, с двумя из них она нехотя покружилась в вальсе, а затем возвращалась к своему столу и принималась задумчиво цедить уже нагревшееся шампанское из своего бокала.

Наконец, сидеть в Большом зале ей надоело окончательно, и она направилась в свою комнату. Открыв уже полностью собранный чемодан, извлекла из него пачку «Кента» и зажигалку, набросила на плечи джинсовую куртку и выскользнула в коридор. Поднявшись в один из коридоров на втором этаже, подошла к стрельчатому окну, забралась на него, уселась поудобнее и закурила.

Шум праздника в Большом зале доносился до нее издалека, будто из другого мира, к которому она сама не имеет уже более никакого отношения. Интересно, мелькнула у нее мысль, у всех прощание со школой окрашено в меланхоличные тона, или это она одна такая, больная на голову. Вроде надо бы радоваться, семь лет учебы позади, впереди – экзамены в Высшую Школу Авроров, она непременно туда поступит, все в один голос ей об этом говорят. Наслаждайся взрослой жизнью, воплощай в реальность свои мечты, ан нет! В груди шевелится острое ощущение потери, будто насильно отняли что-то важное и дорогое, будто выпроводили за двери родного дома и вежливо, но недвусмысленно дали понять, что ее время истекло и делать ей здесь больше нечего. Поскорее бы уж наступило утро, а там – на поезд и домой.

Северус Снейп не любил школьные праздники. Выпускной бал исключением не был, хотя у него и был повод относиться к этому торжеству с большей терпимостью – после него Хогвартс пустел и наступала блаженная пора тишины и спокойствия, когда можно полностью посвятить себя своим любимым занятиям – чтению и разработке новых и совершенствованию старых рецептов зелий, а главное – не омрачать себе жизнь аттракционами фантастической тупости, регулярно устраиваемыми учениками на его уроках. Первые года три Дамблдор еще пытался как-то приобщить его к участию в балагане, именуемом Выпускным балом, но затем отступился, по привычке продолжая сетовать на его нелюдимость.

Вот и теперь, едва танцующие пары студентов начали заполнять середину зала, он поднялся и незаметно выскользнул через боковую дверь. Собственные покои встретили его звенящей тишиной и привычным холодным сумраком. Зельевар вынул из шкафчика письменного стола початую бутыль огневиски и стакан, плеснул немного золотистого напитка и с наслаждением вытянулся в кресле.

Внутри не отпускало странное, беспричинное напряжение, будто ожидание если не несчастий, то уж нервотрепки точно. Снейп, хоть и недолго пробыл шпионом, все же научился за столь короткое время не только виртуозно скрывать свои эмоции, но и доверять голосу собственной интуиции, особенно когда этот голос обещал скорые неприятности. Вот и в этот раз он нервно прислушивался к своим ощущениям и пытался понять, откуда стоит ждать этих самых неприятностей. Внезапный приступ паники заставил его резко закатать левый рукав сюртука и обнажить предплечье. Он даже зажмурился на мгновение, перед тем, как взглянуть на Метку. И судорожно выдохнул, увидев, что она все такая же бледная и напоминает выгоревшую татуировку с трудноразличимыми очертаниями. Значит, повторение истории пока откладывается, подумал он с облегчением и залпом допил остатки виски.

Напряжение не отпускало, просто стало немного слабее. И тут до него дошло.

Поттер. В этом году стоит ожидать в Хогвартсе появления Поттера-младшего, а это значит, что твоя относительно спокойная жизнь, Северус, накрывается десятигаллоновым котлом на целых семь лет, пока чертов Мальчик-который-выжил не закончит школу.