Текст книги "Змея Давида (СИ)"

Автор книги: g.allena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 52 страниц)

Резко усилившаяся боль в Метке могла означать одно – Лорд вызывает его к себе. Торопливо распихав пузырьки по карманам мантии, он в последний раз окинул взглядом мрачную гостиную отчего дома и аппарировал на зов.

– Ты пришел? – повелитель окинул Снейпа рассеянным взглядом и тут же отвернулся. Это был дурной знак, лучше бы его встретили упреками или «круциатусом», а спокойный и немного задумчивый Волдеморт – это всегда означало, что он зол на него как черт и до поры до времени копит эту злость, чтобы затем выплеснуть ее по полной программе. Или еще хуже – он что-то обдумывает.

Снейп огляделся вокруг. Они стояли на поляне у самой кромки Запретного леса, и отсюда открывался великолепный вид на Хогвартс. Почти все окна замка светились яркими огнями и, судя по всему, его обитатели спешно готовились к обороне. Снейп внутренне поежился при мысли о том, кем являлись защитники школы – вчерашние и сегодняшние школьники да горстка пожилых преподавателей. Да, МакГонагалл и Флитвик, каждый в своей области, могли дать фору пятерым аврорам, но что они двое могут сделать против такой оравы отморозков, которые наверняка получат приказ не щадить никого?

В толпе Снейп заметил Эйвери, Беллатрикс, Нотта, Треверса и других членов «ближнего круга». Чуть поодаль, явно стараясь быть подальше от повелителя, стояли Люциус Малфой со следами побоев на лице и Нарцисса. Снейп в очередной раз поразился измученному и опустившемуся виду Люциуса, казалось, у того не оставалось уже никаких душевных сил на то, что поддерживать имидж лихого «упиванца» и рафинированного аристократа. Нарцисса стояла, судорожно вцепившись в локоть мужа, и с тревогой вглядывалась вдаль, словно надеялась высмотреть в окнах Хогвартса своего сына.

Снейп подошел к Мальсиберу и шепотом спросил:

– Чего мы ждем?

Тот пожал плечами:

– Полуночи. Повелитель дал этим оборванцам время до полуночи. В случае их отказа выдать нам Поттера начинаем атаковать. – Поттера нам не отдадут, – уверенно сказал Снейп. – Я знаю, – ответил Мальсибер, – но это уже их проблемы, согласись. Против нас у них нет шансов.

Наконец, Волдеморт повернулся к ним и молча указал палочкой на замок. В толпе тут же началось движение и часть войска Лорда решительно зашагала в сторону школы. Эта группа Упивающихся должна была играть роль передового отряда. Снейп успел заметить, что в его состав вошли в основном почти незнакомые ему «мелкие сошки», именно их Лорд решил бросить в первую схватку, чтобы выявить обороноспособность противника. Судя по всему, сам Волдеморт не был до конца уверен в том, что замок падет под первыми же ударами, раз не рискнул посылать в разведку боем своих лучших людей.

Снейп снова посмотрел на Лорда. Тот стоял неподвижно, лишь слегка поглаживая пальцами свою палочку. Оставшиеся не сводили обеспокоенных взглядов со своего повелителя, однако никто не решался подойти поближе и спросить его о дальнейших планах по поводу штурма, даже Беллатрикс держалась на почтительно расстоянии.

Драгоценные минуты уходили, а Снейп так и стоял в этой толпе, не в силах попасть в замок. А ему нужно было туда попасть, чтобы найти Поттера. От мысли о том, что должен практически собственноручно отвести мальчишку на верную смерть, да еще «ободрить» его словами, что это, мол, для всеобщей победы, он чувствовал себя премерзко. У него было больше года на то, чтобы смириться с этим, и ему почти удалось, но теперь обида, сожаление и злость на Дамблдора с новой силой поднялись в душе. Заводясь с каждой минутой все сильнее, Снейп с трудом удерживал окклюментный барьер в сознании, опасаясь, что его состояние станет заметным для Волдеморта. Хотелось уже поскорее со всем этим покончить.

Нет, судя по всему, пока Лорд сам не даст отмашку на то, чтобы все оставшиеся приняли участие в штурме, улизнуть и самостоятельно проникнуть в Хогвартс у него не получится. Беллатрикс не спускала с него кровожадного взгляда, словно догадывалась о его намерении слинять. Она, конечно, думает, что он просто собирается «сделать ноги», чтобы не сражаться вместе со всеми, но ничего другого от нее он и не ожидал – только и ждет, когда он допустит непростительный промах и его можно будет смело сдать повелителю на растерзание. До сих пор не может простить ему триумфа после убийства Дамблдора и директорства Хогвартса (Снейп знал, что Белла сама изъявляла желание занять этот пост).

В это время со стороны Хогвартса показалась сначала яркая огненная вспышка, а через несколько секунд до них донеслись звуки мощного взрыва.

– Эти паршивцы взорвали виадук, – шепотом сказал Мальсибер. – Наверняка все, кто по нему шел, сверзились в пропасть.

Волдеморт снова повернулся в сторону оставшихся Упивающихся и так же молча указал палочкой на замок. Повинуясь безмолвному приказу, все двинулись в сторону школы. Снейп тоже было собрался идти вместе со всеми, но голос Волдеморта остановил его:

– Северус, ты останься.

А вот это уже совсем плохо, подумал Снейп. Уж лучше бы Лорд выпихал его в самую гущу боя, чем держать при себе, наверняка обдумывая какую-нибудь гадость в отношении его. Нельзя же предположить, что это он таким образом бережет своего лучшего зельевара и «самого верного слугу», как он часто повторял в последнее время?

Кляня фортуну, которая, казалось, в этот злосчастный вечер повернулась к нему задом, Снейп послушно вернулся, встав чуть поодаль от Волдеморта, за его спиной, и огляделся. Подле Лорда осталось совсем мало народу – сам Снейп, Дженкинс, исполнявший в армии Волдеморта функции медика и помощника Снейпа по изготовлению лечебных зелий, Лоу, которому в последней стычке с «орденцами» оторвало ногу, Люциус, у которого не было палочки, да бледная как смерть Нарцисса, которая, засунув руки в карманы летнего пальто, стояла чуть подальше от остальных, почти спрятавшись за кустами. Шагах в десяти от Волдеморта в воздухе завис сверкающий прозрачный шар, в котором, уютно свернувшись, словно кошка, дремала Нагайна.

Снейп с отвращением посмотрел на гадину. В защитную сферу Лорд начал помещать ее только в последний месяц, хотя раньше она могла ползать по всему Малфой-мэнору и за его пределами, чтобы поохотиться. Явно почуял неладное, подумал Снейп, испугался за свои драгоценные крестражи. Интересно, он чувствует, когда их уничтожают?

Лорд тем временем прошипел что-то на парселтанге, и сфера со змеей плавно подплыла к нему по воздуху. Судя по всему, сфера была звукопроницаема, но физически добраться до змеи, пока она находится в ней, было невозможно. Волдеморт о чем-то переговаривался по-змеиному со своей любимицей, та ему отвечала.

Время шло, Снейп томился в бездействии, а мысли его становились все более безрадостными. Если он сегодня умрет (а вероятность этого весьма велика), то умрет он, похоже, без всякой пользы для дела, так и не сумев передать Поттеру нужных сведений. Поттер может уничтожить все крестражи, но, не зная, что последним крестражем является он сам, пустит насмарку все свои старания и жертвы других, принесенные для победы. Даже если Лорда убьют (неважно, кто) – где гарантия, что не найдется какой-нибудь фанатик типа Беллы, кто оживит его? Уж если это удалось даже такой посредственности, как Петтигрю (чтоб его в аду черти драли во все отверстия!), кому другому это будет раз плюнуть. Поттер же наверняка не горит желанием встретиться на узкой дорожке с Лордом, понимая, что против него его шансы смехотворно малы. И будет Лорд жить вечно, как и собирался.

На душе было муторно от мыслей о том, что все, что он делал в последнее время, бессмысленно. Если бы Волдеморт позволил ему отправиться вместе со всеми в Хогвартс, у него не только был бы шанс выполнить поручение Дамблдора, но и по мере сил поучаствовать в уничтожении оставшихся крестражей (Поттер не в счет, на чертового мальчишку у него рука поднимется разве что для того, чтобы облегчить его мучения), а потом незаметно исчезнуть с горизонта. Независимо от того, чем закончится война, по головке его не погладят ни те, ни другие.

И Диана, воспоминания о которой подкрались так не вовремя. Снейп очень надеялся, что ее сейчас нет в этой мясорубке. Жаждущая мести мадам Розье, Беллатрикс и Эйвери после первого же призыва Лорда убрались из ее дома, где они устроили на девушку засаду, и дали ей, таким образом, возможность схватить деньги и документы и бежать из страны, к ребенку. С каким-то несвойственным ему сентиментальным сожалением Снейп подумал, что никогда не увидит своего сына вживую. И лучше бы вообще не узнавал о его существовании – подохнуть именно теперь было куда обиднее, чем тогда, когда он считал, что ни одному человеку на земле он не принесет горя своей смертью.

«Я ведь даже не спросил у нее, как его зовут!» – подумал он и нервно тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли.

Внезапно Волдеморт резко развернулся и не глядя ни на кого, произнес:

– Мне необходимо побыть одному. Люциус, ты идешь со мной. Тебя нельзя оставлять без присмотра, ты спишь и видишь, как бы сбежать от меня подальше!

Грубо схватив Малфоя за локоть, он аппарировал вместе с ним.

Снейп огляделся. Не осталось никого, кто мог бы задержать его и помешать самому отправиться в замок. Но как знать, может быть Лоу, присутствие которого тут вовсе необязательно, приставлен именно следить за ним? Или Нарцисса? Она, конечно, в неоплатном долгу перед ним из-за Драко, но как знать – именно страх за сына может заставить ее следить за Снейпом по поручению Волдеморта?

– Беспокоишься за Драко? – спросил он ее как бы между прочим, подойдя к ней. Нарцисса нервно кивнула, поджимая губы и изо всех сил стараясь не расплакаться. – Думаешь, он все еще там? Она снова кивнула: – Он не вернулся домой после того, как объявили всеобщую эвакуацию. Я не знаю, что он задумал, но… Я боюсь за него, Северус! – последние слова она произнесла уже дрожащим от едва сдерживаемых слез.

– Ты можешь пойти туда? – она вдруг схватила его за пуговицу сюртука и принялась ожесточенно крутить ее, словно желая оторвать. – Я… у меня даже палочки нет, я отдала свою Драко! Люциус сам хотел, но он… не пустил его туда!

– Думаешь, это хорошая идея? – хмыкнул Снейп. – Повелитель приказал мне оставаться здесь. Если бы он хотел моего присутствия в школе в данный момент, он бы послал меня туда одним из первых. – Северус, пожалуйста…

Если и были на свете слова, которые одновременно приводили Снейпа в состояние бешенства и мотивировали на самые отчаянные в жизни поступки, это были слова «Северус, пожалуйста». Он уже почти отказался от мысли без прямого приказа отправиться в осажденную школу, но слезы Нарциссы словно придали ему решимости. Он убрал от себя ее дрожащие руки и, поморщившись, сказал:

– Хорошо, я попробую узнать, что там вообще происходит… – и неторопливо зашагал в сторону замка.

Хогвартс был уже совсем близко, и Снейп с ужасом понял, что замок взят. Северная и гриффиндорская башни были сильно разрушены, на месте главных ворот школы красовался гигантский пролом, сами ворота были разнесены в щепки мощным взрывом. Вокруг валялись обломки стен и каменных статуй, мертвые тела – человеческие и великанские, дохлые акромантулы. Судя по крикам, взрывам и вспышкам заклинаний, доносившимся изнутри, бой шел уже непосредственно в стенах школы.

Стараясь не думать ни о том, что сейчас армии Волдеморта противостоит горстка вчерашних студентов да старики, ни о том, что Поттера попросту могли убить в схватке, Снейп начал пробираться к пролому в стенах замка, чтобы попасть внутрь, одновременно нащупывая в кармане флакончик с оборотным. И в этот момент он услышал за спиной задыхающийся окрик:

– Северус!

Он резко обернулся – в его сторону бежал Люциус и махал ему рукой. Чертыхнувшись, Снейп остановился.

– Еле догнал тебя… – тяжело дыша, произнес Малфой. – Откуда ты узнал, где я? – Нарцисса сказала, что ты хотел пробраться в замок. Я искал тебя на той поляне и не нашел. Северус… тебя ищет повелитель…

====== Глава 59 ======

Открыв глаза, она не увидела ничего. В глазах было бело, словно ее засунули в плотное ватное неосязаемое облако. Она несколько раз с усилием моргнула, но странная белизна перед глазами не исчезла, даже не думала рассеиваться.

Диана полежала еще несколько секунд, старательно прислушиваясь к своим ощущениям. А вот ощущений не было вовсе. Ни тепла, ни холода, ни осязания. Тишина стояла такая, что она отчетливо слышала биение своего сердца и шум крови в ушах. С возрастающим недоумением она поняла, что не чувствует и собственного тела. Хотя точно помнила, что перед тем, как попасть сюда, навернулась с высоты четырехэтажного здания, когда под ней обрушилась лестница. По идее, должно было болеть все тело, но если не считать того, что этого самого тела она не чувствовала вовсе, самочувствие было прекрасным. И это настораживало.

Ей стало страшно при мысли, что ее парализовало, да еще вдобавок ко всему она ослепла. Она повертела головой и телесные ощущение вернулись, правда, не в полном объеме. По крайней мере, боль не появилась, но и плотная белая муть никуда не делась. Она пошевелила рукой и, не без труда подняв ее, поднесла ее к лицу. Рука была, вроде бы, ее собственная, но ощущалась, как чужая. Диана с силой провела ладонью по лицу. Это было приятно, и она с наслаждением потерла глаза, отчего белое нечто вокруг нее чуть потемнело и стало серым.

Странный наркоз, подумала она. Должно быть, она под воздействием напитка Живой смерти, который колдомедики в микродозах используют в качестве наркоза. Во всяком случае, ощущения после того, что ей вкололи перед кесаревым сечением, были совершенно другие.

Диана принялась ощупывать себя. Насколько ей позволяло ее искаженное осязание, надето на ней было нечто вроде короткой ночнушки из очень странной ткани – мягкой, очень шелковистой – гораздо шелковистее атласа, прохладной и какой-то невесомой. Тело было на ощупь цело, она чуть приподнялась на одном локте и стала ощупывать свои ноги. Ноги тоже были на месте и она даже начала ощущать их, как только дотронулась до них рукой.

Немного успокоившись при мысли, что не парализована и не ослепла, Диана попыталась понять, на чем она лежит, но это оказалось невозможным. Серое нечто, окружавшее ее, словно заместило собой все предметы. Казалось, что она находится внутри плотного облака, удерживаемая чем-то вроде силового поля, позволяющего словно висеть в пустоте.

Продолжая недоумевать, Диана попробовала встать. Это удалось ей с третьей попытки, и сначала она едва не упала, когда ощутила себя как бы парящей в окружавшей ее серой пелене. Но еще через пару мгновений ощутила под ногами твердую опору.

Глубоко вздохнула, отметив про себя, что может дышать, а значит, здесь есть воздух. И не особо надеясь на ответ, негромко спросила:

– Где я? Есть тут кто-нибудь?

Ответом ей была ожидаемая тишина, но серая мгла начала рассеиваться, и теперь перед ее взором было что-то вроде тропинки из гладкого серого камня. Правда, видимость была не больше одного шага, поэтому что же находится по бокам от тропинки и куда она вообще ведет, было совершенно непонятно. Она сделала пару неуверенных шагов в неизвестность и тут в ее мозгу оформилась совершенно ясная мысль:

«Я умерла».

Странно, но это открытие совершенно не вызывало паники, зато прекрасно объясняло все странности. Она упала с высоты и разбилась насмерть, а теперь, кажется, находится где-то между двумя мирами. И ей куда-то нужно идти, видимо, туда, где ее ждут. В том, что ее ждут, Диана даже не сомневалась. И она пошла.

Шла она очень долго. Настолько долго, что в мире живых она уже давно должна была свалиться от усталости, не чувствуя ног. Минуты сливались в часы, часы – в дни. Вначале она просто шла, бездумно, автоматически, веря лишь в то, что скоро ее путь будет окончен. Возможно, тут не существовало времени, но Диане казалось, что идет она уже почти неделю. И ни на мгновение окружающий ее «пейзаж» не изменился – все та же серая непроницаемая мгла и пара ярдов дорожки под ногами. И постоянное ощущение того, что кто-то идет за ней следом: шорох чьих-то шагов, чуть слышный звук дыхания, внимательный взгляд в спину. Она останавливалась и резко оборачивалась в надежде увидеть «это» хоть краем зрения, но напрасно – за ее спиной серело все то же осточертевшее ничто.

По мере того, как длился ее пеший поход, начинали просыпаться эмоции. Страх никогда не дойти до места назначения, паника, усталость и смутная надежда на то, что все это – лишь тяжелый сон, постепенно завладевали ею и только чистое упрямство, помноженное на понимание того, что иного выхода, кроме как идти, у нее все равно нет, толкали ее вперед.

Она почувствовала, что уже плачет от бессилия. Должно быть, это и есть ее ад – до скончания мира идти в никуда, без надежды обрести покой и увидеть тех, кто наверняка должен был ждать ее за гранью. Наказание за грехи. Убийство всегда останется убийством, пусть даже убивала она конченых подонков – палачей, садистов, убийц, в конце концов. Может, ей и не гореть вечно в пламени, как любят об этом живописать в религиозных талмудах, но и этот ад не намного лучше – вечная дорога без отдыха и покоя и вечное одиночество.

Она чуть замедлила шаги, стирая слезы с лица. А может быть, это всего лишь чистилище, и рано или поздно, когда ее муки станут совсем нестерпимыми, она все же придет к чему-нибудь? Но что ждет ее уже в конце пути? Мама с тетей Сарой? Или те, с кем она сражалась бок о бок в своей последней битве?

При мысли о битве воспоминания обрушились на нее оглушающей и удушающей волной. В безумном хороводе образов и лиц мелькали школа ученики, сотрудники по работе, просто знакомые, учителя… Живые, земные чувства – радость, злость, ненависть, симпатии, надежда, любовь, страх потери сменялись в душе со скоростью узоров в калейдоскопе. Снейп… Брайан…

Она резко остановилась и в ужасе прикрыла рот ладонью. Ее сын остался там, на той стороне… она оставила его там, одного и даже не вспомнила о нем за столько времени, опьяненная сначала небывалым покоем этого места, а затем безысходностью этого пути в никуда!

Она до боли стиснула кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, и замотала головой. Идти дальше, куда бы она там ни шла, она не имеет никакого права. Куда бы ни вела эта дорога, туда ей точно не надо, пока жив ее мальчик, пока он нуждается в ней, в ее любви и ее защите. Никто и никогда не заменит ребенку родную мать! Так какое право она имеет сбегать на тот свет, в поисках неведомого покоя?!

Она в панике завертелась на месте, озираясь, и закричала изо всех сил:

– Выпустите меня! Я не хочу идти дальше! Не пойду! Мне нельзя, как вы не понимаете!

Голос сорвался и превратился в хрип. Она судорожно глотнула воздух и зашлась в кашле, смешанном со слезами. Закрыв глаза, упала на колени, вздрагивая всем телом и шепча:

– Пустите меня… У меня там сын остался… Сквозь сомкнутые веки внезапно пробился яркий свет, и она распахнула глаза. Картина вокруг нее изменилась до неузнаваемости. Теперь она находилась на какой-то поляне, поросшей одуванчиками и окруженной невысокими деревцами. По небу плыли легкие облака и тени от них лежали на изумрудно-зеленой траве. Солнце светило нестерпимо, вышибая слезы из отвыкших от яркого света глаз. Шагах в тридцати от нее пробегала небольшая речушка, через которую был переброшен ветхий деревянный мостик. А на середине того мостика стояли и внимательно смотрели на нее мама и тетя Сара.

Первым порывом Дианы было броситься к ним со всех ног, но она каким-то чудом сдержалась и просто пошла в их сторону, не пряча счастливой улыбки. Они были такими, какими она их видела в последний раз – мама в светлом домашнем платье и фартуке с пчелками, волосы собраны в хвост, тетя Сара одета, словно вдовствующая герцогиня – в строгое коричневое платье с глухим воротом, застёгнутым брошью-камеей, седая корона волос над морщинистым лбом, в руках – янтарный мундштук с сигареткой. Они смотрели на нее с легкой насмешкой, словно на неразумное дитя, которое, наконец, поняло, что ему нужно делать.

– Мама, я пришла, – только и смогла произнести Диана, подойдя к мостику, но не решаясь вступить на него. Мира лучезарно улыбнулась и сделала движение, словно хотела броситься в ее сторону, но осталась на месте. А тетя Сара чинно сложила на груди руки и преувеличенно строго спросила: – Ну, и куда ты, девка, навострилась? – Я не знаю… – неуверенно пробормотала Диана. – Просто шла… – Ты выросла, – почему-то сказала Мира, с прежней улыбкой глядя на нее.

Диана счастливо рассмеялась:

– Говорят, люди растут до двадцати пяти лет, так что может быть! – Двадцать пять лет – а ума нет, – вздохнула Сара и чиркнула спичкой, зажигая сигарету. Мира привычно скуксилась и замахала рукой, а Сара, выдохнув первую порцию голубоватого дымка, спросила Диану: – Ты хоть понимаешь, что тебе не к спеху присоединяться к нам? Или на ребенка тебе наплевать? Диана затрясла головой: – Понимаю! Но что же мне делать? – Снять штаны и бегать, – просто ответила Сара, усмехаясь. Даже здесь, в посмертии, ее дражайшая родственница осталась самой собой. Диана хотела было по-детски обидеться, но не смогла, кажется, такое чувство, как обида, в этой вселенной не существовало. – Возвращайся назад, Дина, – тихо сказала Мира, погасив улыбку. – Просто возвращайся. Тебя там ждут. – Я знаю, – всхлипнула Диана, понимая, что, возможно, видит их в последний раз. – Сын ждет… – Не только, – сказала Мира. – Он тоже ждет. Ты понимаешь, о ком я? – Да. Только он разве ждет меня? Мы ведь ничего друг другу не обещали… – Не обещали. Просто поверь. Ты нужна ему. Пусть даже он сам этого не понимает. Если рядом не будет тебя, ему незачем будет жить. Ты нужна им обоим, поэтому просто вернись обратно. – Вернуться? Значит, снова нужно идти? – при мысли о повторении ее бесконечного похода Диане стало не по себе. – Да. Просто идти. Столько, сколько потребуется.

Диана медленно кивнула, не сводя с них взгляда. Странно, происходящее не вызывало у нее удивления, хотя прежде она никогда особо не задумывалась о том, что или кто может ждать ее «за гранью», придерживаясь версии, что «того света» может и вовсе не существовать, не зря же призраки предпочли остаться на земле в страхе перед предстоящим небытием. Но все же была счастлива от того, что все происходило именно так – стоило умереть, пусть даже и не окончательно, ради того, чтобы снова увидеть свою семью не на фотографиях, а «вживую», и узнать от них, что в мире живых она будет нужна не только своему сыну, но и любимому человеку.

Она не торопилась поворачиваться к ним спиной, стараясь наглядеться и запомнить мать и тетю такими, какими они были сейчас. Душу раздирало от желания остаться навсегда здесь, со своей семьей, и вернуться назад, к своему мальчику и к Северусу, который, теперь она знала это совершенно точно, без нее пропадет. Она подавила порыв расплакаться и сделала неуверенный шаг в сторону матери, желая на прощание хотя бы обнять ее, но Мира сделала предостерегающий жест рукой: – Нельзя! Иначе назад пути уже не будет! Ну, иди же, доча, иди…

Прежде чем отвернуться и сделать первый шаг в обратном направлении, Диана еще долго смотрела на них, не в силах отвести взгляда от родных ей людей, затем отступила назад, медленно повернулась и через мгновение поняла, что летит куда-то вниз с головокружительной высоты.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось покоя. Забраться куда-нибудь в нору, где его не найдет никто, закрыть глаза и забыться. Не думать ни о чем. Ни о разрушенной школе, ставшей для него и многих других детей родным домом, ни о аккуратно сложенных в Большом зале и накрытых простынями убитых. Их оказалось так много… Больше пятидесяти человек – авроры, жители Хогсмида, вчерашние студенты, члены Ордена. И Фред, и Тонкс, и те, чьих имен он даже не знал.

Раненых сначала укладывали в Больничном крыле, а когда там уже попросту перестало хватать места, тех, кого можно было транспортировать, начали переправлять в Мунго, а некоторых и домой. В Больничном крыле остались самые «тяжелые», специально для них из госпиталя прибыла команда лучших целителей, которые теперь вынуждены были буквально разрываться между больницей и школой.

Когда первая эйфория от победы улеглась, Гарри почувствовал, насколько он устал. Радость уступила место горечи и пустоте, приветствия, поздравления, всеобщее воодушевление доставляли едва ли не физический дискомфорт. От этого ему почти хотелось плакать, как в детстве, но он понимал, что не имеет права на скорбь, во всяком случае, не сейчас. Он решил присоединиться к тем, кто прочесывал территорию школы в поисках убитых и раненых.

Помогая укладывать на носилки очередное тело, он не чувствовал ничего, настолько он был опустошен. Только шевелилось что-то вроде страха снова увидеть знакомое лицо. Слишком уж много знакомых мертвых лиц промелькнуло перед ним сегодня утром.

Мертвых «упиванцев» складывали аккуратной кучей на заднем дворе, приставив к ним охрану на случай если кто-то из них окажется без сознания и, очухавшись, попытается бежать, или если кто-то из родственников захочет утащить тело, не дожидаясь процедуры опознания. Когда все будет закончено, тела убитых сторонников Волдеморта решено было сжечь, а пепел сбросить в Черное озеро, чтобы никому и никогда не пришло в голову устраивать у их могил митинги. Там же, в общую кучу было брошено и тело Тома Реддла, точнее, то, что от него осталось. Скользнув рассеянным взглядом по останкам того, чье имя еще сутки назад приводило людей в трепет, Гарри тяжело вздохнул и пошел прочь.

Он присел на огромный камень, бывший когда-то куском стены Северной башни. Глаза резало от бессонной ночи, тело болело, но неприятные физические ощущения отвлекали от душевной боли. Рядом возникла чья-то высокая тень и человек осторожно присел рядом с ним на камень.

Гарри медленно повернулся в его сторону. Чарльз Уизли. Огненно-рыжие его волосы были припорошены пылью, лицо было тоже серым от пыли. Глаза были сухи, но взгляд их казался потухшим, мертвым. Он бессильно положил испачканные в саже и чьей-то крови руки на колени и молча уставился куда-то вдаль.

Так они просто сидели некоторое время, не испытывая потребности в пустых словах утешения, и молчали. Наконец, Чарльз достал из кармана своей драконьей куртки пачку сигарет и так же молча закурил. Гарри заметил, что руки его дрожат и стыдливо отвел взгляд, словно опасаясь его смутить тем, что заметил его слабость. Только пробормотал: – А мне можно?

Ничем не выражая удивления, Чарльз протянул ему пачку. Гарри достал сигарету, сунул ее в рот, заклинанием зажег и резко затянулся. Горький дым обжег горло, в глазах потемнело и замутило, но на душе, как ни странно, полегчало. Прокашлявшись, он снова затянулся. Вторая затяжка пошла не в пример легче и Гарри принялся втягивать в себя дым маленькими порциями.

Наконец, когда с первой в его жизни сигаретой было покончено, Гарри произнес:

– Чарльз, у меня к тебе будет одна просьба. Ты не мог бы пойти со мной в Визжащую хижину? Я знаю, как отключить дерево, так что не бойся, оно нас пропустит. – Зачем? – безо всякого выражения спросил Чарльз. Даже голос его казался каким-то пепельным. – Профессор Снейп… Он так и остался там. Нужно его забрать оттуда…

Некоторое время Чарльз молчал, словно переваривая услышанное, а потом так же вяло спросил:

– Скажи… То, что ты говорил тогда про Снейпа, ну, что он – не предатель, это правда? Или ты просто Волдеморта хотел выбесить? – Правда. К сожалению, я узнал об этом слишком поздно. Поэтому сейчас прошу тебя пойти со мной и забрать оттуда его тело. Я понимаю, на посмертную реабилитацию ему теперь начхать, но быть похороненным по-человечески он наверняка заслужил, верно?

Чарльз посмотрел на него долгим и каким-то чужим взглядом и тяжело поднялся.

– Хорошо. Только возьмем еще кого-нибудь.

В Визжащей хижине все было по-прежнему – пыль, грязь, паутина, цепочки шагов на пыльных досках пола. И лежащее в луже подсохшей крови тело.

При виде его Гарри содрогнулся. В памяти сразу всплыли еще совсем свежие воспоминания об убийстве Снейпа – молниеносный бросок огромной змеи, крик боли, жуткий хрип «Собери!», серебряные нити воспоминаний, плавно перетекающие в стеклянную колбочку. И кровь. Много крови, заливающей грязный пол, просачивающейся сквозь пальцы профессора, пытавшегося зажать рукой рану на шее. Гарри тогда и не заметил, как сам перемазался в этой крови. И постепенно угасающий взгляд умирающего, теперь, казалось, будет еще долго сниться ему ночами.

Тряхнув головой, чтобы собраться с мыслями, он подошел к телу. Снейп лежал в несколько иной позе, чем когда они его оставили, и глаза его были закрыты. К удивлению Гарри, под голову его было подложено что-то вроде свернутой мантии. И еще он заметил следы чьих-то ботинок рядом. Сам Гарри наследить не мог, он был обут в кроссовки. Его отупевший от горя и усталости мозг вдруг заработал с необычной четкостью. Следы не могли принадлежать и самому Снейпу – обувь профессора имела квадратные носы, а оставивший эти отпечатки носил щегольские ботинки с заостренными носами, да и размером они были побольше профессорских. Создавалось впечатление, что кто-то после их ухода проник в Хижину и попытался оказать Снейпу первую помощь, а потом ушел.

Боясь разочароваться и подавляя зарождавшиеся в душе слабые искорки надежды, Гарри заклинанием расстегнул пуговицы пропитанного насквозь кровью сюртука Снейпа и его рубашки и осторожно приложил ладонь к его груди. Сначала он не чувствовал ничего и уже подумал, что у Снейпа все равно не было шансов, как вдруг ощутил слабый-слабый толчок. А затем еще один. И еще. Он перевел ошалелый взгляд на почтительно стоявших в дверях Чарльза и незнакомого парня, взятого им в помощники, и заорал:

– Он жив! *** – Парни, проверьте еще вон там, где лестница обрушилась, мне показалось, что… – Где именно? – У стены напротив. – Смотри, чья-то палочка! Вот черт! Сюда, быстро! Тут и правда кто-то есть! – Помогайте, мать вашу! Вингардиум левиоса! Локомотор!

Огромные обломки лестницы плавно поднялись и уплыли в сторону, где были небрежно сброшены с грохотом и тучами пыли, открыв взору «похоронной команды» лежащее лицом вниз окровавленное женское тело.

– Повезло, – грустно сказал тот, что обнаружил палочку, видимо, принадлежавшую этой женщине. – Не расплющило совсем. Мистер Сметвик, проверьте на всякий случай, вдруг жива еще. Не из «упиванцев» вроде бы, ни плаща, ни маски нет.

Седой мужчина лет пятидесяти на вид склонился над лежащей. Легким движением палочки он аккуратно перевернул ее на спину, убрал волосы с лица. Женщина была молодой, не старше тридцати лет, черноволосая. Лицо было покрыто кровью и грязью, одежда тоже вся в крови. Судя по неестественно вывернутой правой ноге, она была сломана в нескольких местах, руки, кажется, тоже сломаны. Женщина казалась мертвой.