Текст книги "Мы сделаны из звёзд"
Автор книги: Дилан Лост
Жанры:
Подростковая литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)
Все свое детство, наполненное невероятными историями, приключениями и такой искренней, всепоглощающей любовью, на которую только способен ребенок, она не могла понять, как воздух, с которым он разговаривал, вдруг смог разрушить все, чем она жила.
Мелани была ребенком, питающимся светом, заряжающимся от его лучей, но как только солнце заходило – ее жизнь мрачнела вместе с темнеющим за окном небом: просыпались крики, слезы выползали из-за углов, щекоча ее маленькие детские лодыжки, битая посуда вываливалась из шкафов, из вентиляции под потолком пахло разочарованием и ненавистью.
Чудак Рэй, Рэй псих, бешеный Рэй – такие прозвища он получил среди жителей этого городка.
Дни гибискуса были сочтены, и, сидя в теплом пальто на деревянном крыльце своего дома, она как наяву видела старую добрую улыбку родителя. Эта улыбка была призраком Мертвеца Рэя, она покидала трассу Гринроуз, чтобы побыть с Мелани, а затем снова упорхать в место, где Его жизнь закончилась, а ее – полностью потеряла смысл.
К горлу подступили слезы, которые она со вздохом удержала. Ей никогда не избавиться от ошметков любви, крепко вцепившихся в стенки ее колотящегося сердца, слепое обожание и привязанность к Нему всегда будут преследовать ее.
Мелани была рада холодному ветру, обдувающему ее лицо. Она плотнее завернулась в пальто, надеясь, что холодный воздух заморозит мысли, которые она обычно предпочитала задвигать в самые дальние углы сознания, но ничего подобного не происходило, наоборот, в какой-то момент мыслей стало так много, что они уже не помещались в голове. Она схватилась за виски и прищурила глаза.
Кайл Андерсон днем ранее уничтожил мир, который она выстраивала с той самой ночи, когда Его не стало, рывком содрал пластырь с заживающей раны – привез починенный велосипед, который давно должен был мертвым грузом покоиться на городской свалке.
Она с таким трудом избавлялась от каждой Его частички, застрявшей в ее жизни. Для нее воспоминания значили жизнь, и убивать даже самое маленькое свидетельство счастливого прошлого было самой извращенной пыткой, которую она только могла себе представить, но она делала это. С влажными от слез щеками, с сорвавшимся от рыданий голосом и трясущимися от страха руками.
Ее мать должна была вернуться с дневной смены старшей медсестры в окружной больнице с минуты на минуту.
Оставив гибискус доживать на крыльце свои последние минуты, она завернула за корпус дома на задний двор, где из последних сил, под напором сильного ветра на земле держался хиленький, сооруженный из скверно прикрепленных друг к другу досок, гараж. Мелани отворила тяжелый засов на двери, в нос ударил запах дерева и смолы. Велосипед неуклюже приткнулся в одинокий угол небольшого пространства гаража, чуть потрепавшийся в течении пяти лет – с царапинами на раме, скрипучими цепями и с прорехой в плетеной корзинке на руле. В груди предательски защемило. Ей казалось, что пока она не тянется воспоминаниями к тем дням, что они прожили вместе, она больше не будет скучать по Нему.
Велосипед теперь был мал для ее роста. Она получила его в день своего двенадцатилетия и выросла почти на шесть дюймов за эти пять лет.
– Мчись навстречу новым историям, Ангелочек, – с неподдельной любовью в глазах говорил Он, потеребив звонок на руле.
Она встала на цыпочки и потянулась к старой коробке на верхней полке заставленного ненужными вещами стеллажа. С трудом достав коробку, она поставила ее на пыльный деревянный пол и опустилась на колени. Она бы никогда не смогла заставить себя избавиться от этих воспоминаний. Они ей не принадлежали. Этой коробкой распоряжалась ее мама.
Фотоальбомы кучей были свалены друг на друга среди болота различных безделушек: погремушек, искусственных цветов, подвесок, свечек в виде сердец... От каждой вещицы время отщипнуло большой или маленький кусочек, от того они были еще более дороги разбитому сердцу ее матери.
Мелани сидела посреди своего разбитого прошлого, пытаясь вспомнить, когда именно на пути их счастливой жизни разверзлась бездна, обращающая каждый радостный миг в кошмар. Она перебирала фотографии, не в силах поверить, что счастливые люди на них – это не ложь. Она была маленьким ребенком, а Он – ее другом, ее героем, ее всем. И он стал ее потерей, ее самой большой дырой в груди и бесконечным потоком воспоминаний.
Фотографии собрались на полу вокруг нее осколками потерянной идеальной жизни. Там, где губы умели улыбаться, слезы не собирались в глазах, и лучики солнца вертелись на кончике ее языка. Старая, забытая жизнь.
С фотографии на Мелани смотрели родные глаза, которые она унаследовала с рождением. Ей не удалось сдержать душащие горло слезы.
Дверь за ее спиной заскрипела и приоткрылась, она обернулась, думая, что это ветер, но на пороге стояла ее мать, все еще в униформе медсестры, но со слезами, стоящими во впалых от усталости глазах.
– Я скучаю по нему, – выдавила Мелани сквозь рыдания. – Я больше так не могу. Ты, может, перестала считать его частью нашей семьи, но он тем не менее был моим отцом. Он все еще мой отец.
Он. Ее. Отец.
Рэймонд Уиллмор. Мертвец Рэй. Ее отец. Ее счастливое воспоминание. Фотография, застрявшая в ее голове. Недописанная история, повисшая в воздухе.
Она собирается по кусочкам восстановить эту часть своей жизни. Она спасет гибискус, прохлаждающийся на крыльце дома, она вставит фотографию отца в рамку и поставит на самое видное место, чтобы он улыбался ей, даже когда она будет закрывать глаза. Она поблагодарит Кайла за то, что он починил велосипед, который знаменовал счастливую дату ее двенадцатилетия.
Они с мамой справятся. Они научатся жить заново. И помнить его таким, каким он был до своей болезни.
Люди похожи на фотографии, думала она, если выбрать правильный ракурс и смотреть под нужным углом, даже самый невзрачный человек превращается в прекрасную историю.
Она провела пальцами по велосипедному рулю с ленточками. Люди также могут быть обжигающим пламенем, помнила она, от некоторых следует держаться подальше.
Мелани металась между тем, кто же такой Кайл Андерсон – пламя или красивая фотография. И кажется, он все сразу. Он фотография пламени, которая жжет не слабее настоящего костра. На него хочется любоваться, греться рядом с ним по ночам, но ни в коем случае не прикасаться, потому что он сжигает вовсе не кожу – под его пристальным взглядом выгорает вуаль, скрывающая от глаз истинную сущность вещей.
Тише, тише, детвора,
Слезы высохнут с утра.
И кошмары все пройдут.
Завтра новые грядут...
Глава 10.
– Сколько?
Порядочно запыхавшийся Молли бежал рядом со мной. Тренировка длилась уже почти два часа, а Вагнер, кажется, и не собирался поднимать свою задницу со скамейки, чтобы сменить команду или хотя бы дать нам чертову передышку.
– Восемь, – осипшим голосом ответил я, готовый продать душу за глоток холодной воды. – А ты?
– Шесть, – удивленно выдал Молли. – Эй, Рокки, сколько раз?
Рокки поровнялся на кругу вместе с нами.
– Пять, – сказал он. – Вы тоже думаете, что все это очень странно?
– Да я на обычной тренировке его раз триста убить готов! – воскликнул Молли.
Сатана поубавил огня сегодня. На случай, если вы не знали, Вагнер —психопат, садист и фанат «Полицейского отряда»(*). На тренировках он выжимает из нас все, до последней капли, пока ходячие зомби на нашем фоне не начинают казаться гиперактивными ублюдками.
Спустя четырнадцать лет работы Вагнера в качестве тренера у нескольких поколений участников «Темных лошадок» выработалась традиция в конце каждой тренировки подводить суммарный итог того, сколько раз каждый из них в уме убивал Тренера каким-нибудь извращенным способом. Мой максимум – двести три раза. Я тогда еще был навным новичком, не привыкшим к суровой жизни.
Ли все еще меня игнорировала. Прошло уже больше двух недель. В столовой мы, как и раньше, сидели за одним столом, на английском – за одной партой, но за все это время она не списала у меня ни одной контрольной и даже болваном ни разу не назвала. Я не на шутку занервничал.
Без подруги поводов для отлынивания от тренировок не было. Поэтому после уроков я послушно шел в спортзал, чтобы пролить семь потов и каким-нибудь образом потом умудриться доползти до дома.
А сегодня я даже не успел толком вымотаться, как Тренер объявил нам остановиться и проваливать в душевые.
– Ну чего вылупились, олухи? Или мне поставить Тэйлор Свифт, чтобы вы поскакали переодеваться и нахрен убрались отсюда. – Вагнер резко бросил мяч в Купера, тот поймал его животом и скрючился на месте, задыхаясь.
Мы все с удивлением застыли на месте. Дело в том, что мы чувствовали себя не мертвыми и вполне могли дойти до душевых, когда обычно только некоторые из нас до них только доползали, а остальные устало разваливались на полу раздевалки.
Но Тренера можно было понять – жена вот уже в который раз выгнала его из дома. Он теперь жил в подсобке среди инвентаря и спал на гимнастическом коврике.
Когда мы вышли из душа и переоделись, меня подкараулил Молли.
– Эй, Кайл! Сегодня твоя очередь. – он протянул мне поднос с едой, которую стащил из столовой, пока она не закрылась.
Я застонал.
Накормить орущего младенца проще, чем Тренера в этом его состоянии.
– Плачу двадцадку тому, кто пойдет вместо меня. – на полном серьезе заявил я.
В ответ – тишина.
– Пятьдесят баксов, – снова предложил я.
Все угрюмо помотали головой.
– Сотня?
– Проваливай, Андерсон! Сэкономь деньги на выпускной костюм.
Раздался хор голосов. Меня за плечи толкало вперед немеренное количество рук.
Я уныло застыл на месте перед входом в подсобку.
– Да не парься ты, – подбадривал Молли у меня за плечом. – Он, конечно, кусается, но бешенство не передает.
Я набрал воздуха в легкие и отважился постучать в дверь.
– Тренер?
Нет ответа.
Очередной стук. Очередная тишина.
Оглянувшись на показывающих пальцы вверх ребят, я все же вошел внутрь, повторяя себе, как сильно ненавижу этих придурков.
Тренер сидел за узким деревянным столом и расслабленно потягивал сигарету над пепельницей. Увидев меня, он даже не шелохнулся, только закатил глаза.
– Чего тебе? – спросил он после затяжки.
Не спросив разрешения, я плюхнулся на корявенький, изрисованный маркером стул.
– Вы за полтора часа ни разу не назвали меня ослом, – сообщил я.
– Ты осел, Андерсон, – без особого энтузиазма бросил он. – А теперь убирайся.
– Вам нужно поесть. – поднос с едой приземлился на поверхность стола, чуть подвинув собой пепельницу.
– Хватит пытаться впихнуть в меня этот чертов овощной салат. Не буду я есть, отвали.
– А что будете делать? Сидеть тут дальше, использовать надувные мячи вместо подушки и мешать этиловый спирт с газировкой?
– Даже если и так, тебе-то какая нахрен разница, Андерсон? Умоляю, избавь меня от своих нравоучений. Вы все итак, как кость в горле.
После этих слов я встал, резко скрипнув стулом.
– Я нянькой не нанимался. Если вам нравится сидеть тут и заниматься самобичеванием, то не смею вас отвлекать. Тухните дальше. Но просто поймите, что мы так не то что не выиграем, Тренер, мы даже отборочные не пройдем. Да и вообще, я...
Только на середине речи я вдруг осознал, что наш с Тренером диалог до жути был похож на ту ссору с Ли на парковке. С разницей в том, что теперь в роли матери-благодетели выступал я.
Каким же все-таки я был мудаком.
– И чего вы все ко мне прикопались? Что вам от меня надо? – искренне недоумевал Вагнер, качая головой.
Я снова присел на косой стульчик и засунул руки в карманы толстовки.
– Да мы просто переживаем за вас, что тут непонятного? Хотим, чтобы вам стало лучше. Если и дальше отказываться от помощи, можно совсем плохо закончить.
Например, в этой гадкой коморке, среди скакалок и заржавевших гирь. Минуту тренер просто молчал, пялясь в стену, а затем устало вздохнул.
– Вот, держи. – он достал из кармана помятую банкноту и протянул мне.
– Что это?
– Занимал у твоей подружки десять баксов, – рявкнул он. – Мелкая такая, темноволосая. Как сквозь землю провалилась, не могу ее найти. Отдай ей обратно, не хочу торчать малолетке.
Я хмуро смотрел на смятую купюру, а затем перевел взгляд на Тренера.
– Ну что уставился? Принеси мне вилку, или я, по-твоему, буду есть руками, как чертов абориген?
– Принесу, – улыбнулся я, положив руку ему на плечо.
– Завтра устрою разнос за то, что вы все смахиваете на только что сделавших операцию трансвеститов, а не на баскетбольную команду. А сейчас скажи оболтусам валить домой. И убери уже руку, Андерсон. Я старомодно воспитан, еще пару секунд, и тебе придется на мне жениться.
Припарковавшись около дома, я заметил приткнувшийся у нашего двора байк, а на крыльце – скрючившуюся фигуру. Ли сидела на ступеньках моего крыльца, копаясь в телефоне и надувая пузыри жвачки. Как только раздался звук закрывающейся двери машины, подруга резко вскинула голову.
Она не поднялась, когда я остановился напротив нее и начал сверлить взглядом. Вместо этого просто сильно запрокинула голову, чтобы глаза было видно из-под ярко-красного козырька бейсболки.
– Салют, – поприветствовала она меня.
Вытащив из заднего кармана джинс десять долларов, я протянул их Ли.
– Тренер передал. Хватит уже спонсировать его алкоголизм.
– А что тогда делать с твоим алкоголизмом? – насмехалась она, спрятав деньги в джинсовую куртку.
Я протянул ей свою ладонь.
– Вставай.
Поднялась она, конечно же, без моей помощи, но как только оказалась лицом к лицу со мной, я успел заключить ее в крепкие объятия.
Она не вырывалась.
– Прости. – сказал я, уткнувшись ей в плечо.
Ли была маленькой и теплой. Идеальной. После пары секунд раздумий она обняла меня в ответ.
– И ты меня прости. У меня был ПМС, потом неделя прокладок и тампонов. Не самая офигительная вещь на свете.
– Ты что, наконец-то превратилась в женщину? – пошутил я.
– Скорее, в дракона.
Она чуть отодвинулась, чтобы посмотреть мне в глаза. Ли стояла на ступеньке, поэтому вполне могла поддерживать зрительный контакт с гигантом вроде меня.
– Я в тот день на секунду забыла, что ты шизик. А когда вспомнила, было уже поздно, потому что молотила мусорный бак, представляя на его месте тебя.
– В смысле забыла?
В смысле шизик?
– Я подумала, что ты обычный парень, а я обычная девчонка. И если ты ведешь себя, как дерьмо, то я вполне могу позволить себя обидеться.
– Но...?
– Но я не могу. И бросить тебя я тоже не могу. Потому что я за тебя отвечаю. – она взъерошила мне волосы на макушке, и я перехватил ее руку, прежде чем она сильно разошлась.
Ладонь у нее была совсем маленькая, почти в два раза меньше моей.
И все равно она заявляет, что это она присматривает за мной.
– Никогда не позволяй мне вести себя, как дерьмо, по отношению к тебе. Хорошо? – я крепче сжал ее руку в своей. – И если ты будешь чувствовать себя плохо, а я буду полным козлом – беги, Ли, оставляй меня позади.
– Да если бы все было так просто! – воскликнула она, оттолкнув меня от себя.
Она спустилась с крыльца и начала нервно ходить из стороны в сторону по тропинке.
– Не будь я дурой, то сейчас бы торчала не тут, а на каком-нибудь девичнике, в кровати под балдахином и в шелковой пижаме. Делала маникюр и обсуждала кубики на прессе у пловцов.
– Тогда почему ты здесь, со мной?
– Потому что это не выбор! – она пнула ближайший маленький камень, и он отскочил на проезжую часть. – Ты – не выбор, Кайл. Если бы я могла, я бы еще в средней школе бросила и тебя, и Пита, и окунулась в мир кружевных лифчиков и первых поцелуев на школьных танцах. Но я этого не сделала, потому что я бы без вас, ребята, не смогла. А когда ты в шестом классе – невозможно жить в двух мирах одновременно.
– Поэтому ты пожертвовала ради нас своими кружевными лифчиками? – догадался я.
– Я всем пожертвовала. Отказалась от барби, разучилась плакать и жаловаться, начала смотреть бейсбол. У меня не было ничего из того, что должна в моем возрасте пережить девушка. За семнадцать лет жизни, на меня наблевали, наверно, больше сотни раз.
Я улыбнулся.
– Мне слишком много всего пришлось отдать, чтобы сбежать просто из-за плохого отношения или маленькой ссоры. И я знала, на что иду, когда делала выбор.
– Ты заслуживаешь лучшего, Ли.
– Но я, определенно, не заслуживаю тебя, да? – грустно усмехнулась она.
– Это я тебя не заслуживаю. – наконец-то понял я. – Никто из нас, вообще-то. Мы-то ради тебя никогда ничем не жертвовали, да еще и вечно упрекали в том, что ты девчонка.
– Да уж.
– Мы угробили твою жизнь. – констатировал я.
– Неправда, – покачала головой подруга.
Я снова приблизился к ней, приподняв ее подбородок указательным пальцем.
– А ты ведь такая красивая, Ли, – честно признался я. – Если бы ты тогда осталась в мире девчонок, никто из них бы с тобой не сравнился. Им и сейчас до тебя далеко.
Ли сначала смотрела на меня с недоверием, но затем все же улыбнулась и легко шлепнула меня по руке, убирая ее от своего лица.
– Хватит на сегодня телячьих нежностей. – объявила она.
Мы зашли в дом, где тетя расцеловала Ли в обе щеки и задушила в объятиях. Она скучала по ней почти так же сильно, как и я. Разогрев в микроволновке попкорн, мы с подругой уселись смотреть спортивный канал. А затем вырубились на диване под бормотание комментатора и оба на следующий день проспали первый урок.
Примечания к главе:
(*) «Полицейский отряд!» (англ. Police Squad!) – комедийный телесериал 1982 года.
Глава 11.
День рождения – праздник безрадостный. Не знаю, почему меня так рано подкосил кризис среднего возраста, но я уже начал обратный отсчет до дня своих последних слов на смертном одре.
– Хватит дрыхнуть, соня, просыпайся! – ладонь потрепала меня по плечу.
Пробубнив что-то вроде «убирайся», я зарылся лицом в подушку.
– Ну же, Кайли, проще разделаться с мировым кризисом, чем со мной. Поднимайся!
Я ощутимо почувствовал груз постороннего тела на своей спине – это Ли плюхнулась на меня сверху. Ее длинные волосы защекотали мою щеку. Она всем телом лежала на мне, придавливая к кровати. Ее руки покоились на моих плечах, а губы были совсем рядом с левым ухом, потому что в следующую секунду я услышал:
– ПОДЪЕМ!
Я сильно дернулся, как от судороги, а Ли, не удержав равновесия, упала с моей спины прямо на пол.
Первое, что я сделал, продрав сонные глаза – это рассмеялся, глядя на то как Ли смотрит на меня с недовольной миной и перекатывается на полу в попытках подняться на ноги.
– Надо было будить тебя под песню Никки Минаж, придурок.
В следующую секунду в меня прилетело что-то тяжелое. Я разлепил один глаз и уставился на колени, где лежала коробка в праздничной оберточной бумаге, завязанной на бант.
– О господи, ты напихала туда углей, как в прошлое Рождество?
Ли уже забралась обратно на кровать и сидела по-турецки на одеяле, ухмыляясь во все лицо.
Стянув ленту вместе упаковочной бумагой, я нащупал материал картона и аккуратно вытащил содержимое на кровать. Я посмотрел на подругу и был готов разреветься, как маленькая девчонка.
Это была коробка lego с моделью Звезды смерти, высотой почти в три фута. Я просто не мог поверить, что подруга потратила на это восемьдесят баксов.
– Ли...Вау!
– Да! – она победно вскинула кулаки в воздух. – Я знала, что тебе понравится!
– Понравится?! Матерь божья, да я в чертовом восторге!
Мои слова явно заставили подругу смутиться, потому что я увидел румянец, проступающий на ее обычно бледных щеках.
– Спасибо, Ли, правда. – я стиснул ее в крепких объятиях, и она сквозь смех притворилась, что задыхается.
– Теперь я жду что-то по-настоящему оригинальное на Рождество. Отнимай уже свою задницу от кровати! – отсалютовав мне, Ли почти выбежала из комнаты, и я услышал быстрый топот ее ног по лестнице.
Я оделся в свой привычный дресс код дня рождения – узкие черные джинсы, черная рубашка, черные кеды, галстук, кожаная куртка и любимые и вместе с тем ненавистные варфаеры. Ярким пятном в своем внешнем виде были только лохматые платиновые волосы и розовый поздравительный колпак, который Ли успела натянуть мне на голову.
Из кухни вкусно пахло. Войдя, я увидел на столе открытую коробку пиццы, букет цветов в вазе и кучу воздушных шариков по всему периметру столовой.
– Я сначала думала подарить тебе пищевое отравление, но вариант с пиццей показался гуманней... – с трудом выдавила Ли.
Я вновь посмотрел на нее с благодарностью.
До моего дома ей нужно было ехать не меньше часа, и я просто представить не мог, в какую рань она поднялась, чтобы успеть приехать ко мне и приготовить все это. В груди разлилось приятное тепло.
– Хватит. – сказала она.
– Что?
– Смотреть.
– Как?
– Как будто я изобрела лекарство от рака, пока параллельно легализировала однополые браки. Это все временно. Завтра я снова стану невыносимой.
Я рассмеялся и, извернувшись, поцеловал ее в щеку.
– У тебя просто в зубах что-то застряло, я все думаю, когда же ты наконец заметишь.
– Говнюк, – улыбнулась она.
Завтрак прошел за обсуждением вечеринки, разрешение на которую мы с ребятами мольбами выпросили у Лилиан. Мольбы, вообще-то, не помогли, как бы сильно Лилиан не любила Бога. Но мое обещание сидеть на правильном питании и не пить целый месяц (начиная с завтрашнего дня) послужило довольно весомым аргументом.
Вот на какие жертвы мне пришлось идти ради вечеринки, которую я даже не особо хотел устраивать. Но Дэнни засорил мне всю почту эмейлами, настаивая на том, чтобы вечеринка в честь восемнадцатилетия состоялась.
Послышался звук открывающейся входной двери и шуршащих пакетов. Затем я уже почувствовал, как кто-то сзади душит меня, но судя по тому, как ухмылялась Ли, это был вовсе не маньяк-убийца.
– С Днем рождения, милый! – Лилиан поцеловала меня в щеку, и я улыбнулся ей. – Я люблю тебя! – сказала она. – Пошли.
Лилиан схватила меня за руку и повела к выходу. Я пытался не закатывать глаза. Как же тетя все-таки обожала эти «тайные сюрпризы». Словно они не осточертели мне за столько дней рождения подряд.
Меня вышвырнули из дома на крыльцо. Я стоял там, как придурок, и пялился на пустынную улицу. А потом понял, что вместо моей машины на лужайке стоит вовсе не моя машина. То был не древний джип, а новенькая блестящая Mazda, от вида которой я был готов упасть в обморок.
– Вот ты все жалуешься на своих предков, а мне мои на день рождения подарили обои в комнату. Которые я в итоге вешала сама. – сказала Ли, с завистью рассматривая мою новую машину.
– Твою мать. – только и мог сказать я, выпучив глаза.
Не то чтобы я Скрудж Макдак, купающийся в долларах, но вы очень удивитесь, увидев количество цифр на банковском счете нашей семьи. Зарплата родителей растет пропорционально тому, насколько далеко они от меня уезжают, поэтому они не скупятся на мое обеспечение, чтобы хоть каким-то образом оставаться частью моей жизни.
Так проходят все дни рождения. Родители не в городе, Лилиан в слезах, и на утро меня ожидает крутой подарок, спонсированный платиновой кредитной картой. Мама позвонит через пару часов по фейс-тайму, отец снова отделается эмейлом, который попадет в спам. Его секретарши уже даже не стараются, когда их отправляют – используют функцию «копировать-вставить».
Но мне, вообще-то, грех жаловаться. Большая чёрная тачка? В следующем году можно надеяться на пент-хаус.
– Открой багажник, – Ли подтолкнула меня вперед.
Я подошел к багажнику и понял, что у меня нет ключей для разблокировки машины. Лилиан, смеясь, кинула мне их с крыльца.
В багажнике лежал человек. И судя по тому, что он не двигался, я предположил, что он мертвый, а сама машина краденная у каких-то гангстеров из самых пришлых районов Нью-Йорка.
Я протянул руку к трупу, чтобы ткнуть в него пальцем, как вдруг тело развернулось ко мне лицом и крикнуло:
– СЮРПРИИИЗ!
Затем раздались звуки хлопушек, и конфетти разлетелись по всему двору. Задние дверцы машины пооткрывались, и Дэнни с Фишем вылетели в поздравительных колпаках.
Я от удивления застыл на месте.
Скрюченный Пит со вздохами выбрался из багажника.
– Ты как будто голого Йена Сомерхолдера увидел, – он хохотнул. – Очнись уже.
Несмотря на всю эту гейскую фигню, над которой любит подшучивать Ли, я заключил Пита в крепкие объятия.
– Сукин сын, ты меня до инфаркта доведешь! – выдохнул я.
– Ну вот тебе и подарочек на восемнадцатилетие, а я все переживал, что еду с пустыми руками.
Питер Уорд. Это правда был он, из плоти и крови, и его заразительный смех раздавался прямо около моего уха. Каштановые волосы все также кудрявились хохолком на макушке. В своих по сложившейся моде драных, потертых синих джинсах и с длинным красным шарфом на шее.
Пит – не Пит, если на нем нет шарфа. Этот помешанный носит их даже летом, у него что-то вроде фетиша, как у Ли с бейсболками. Пит мог забыть про день своего экзамена, маршрут от дома до школы, сдачу в супермаркете. Но выйти из дома без шарфа? Разве что в знак предзнаменования апокалипсиса.
Фиш с Дэнни облепили нас объятиями с обеих сторон.
– Ладно, мальчики, таких тесных контактов даже у гетеросексуальных пар не бывает, так что вы можете уже отлипнуть друг от друга, – подала голос Ли.
Подруга стояла в паре футов от нас, скрестив руки на груди, и улыбалась.
Все еще одной рукой придерживая плечо Пита, я раскинул для объятий другую, остальные повторили мой жест.
– Групповые обнимашки!!! – громко пропищал Пит.
– Ну нет, не втягивайте меня в свою гейскую оргию, – Ли уже собралась удрать подальше, но мы все успели нагнать ее и заключить в объятия со всех сторон.
– Я же дышать не могу, придурки! – полухрипя, полусмеясь, объявила Ли.
Почти все мы были почти одного роста, поэтому на фоне Ли, потерявшейся где-то под нашими подбородками, казались великанами.
– Не смей портить такой замечательный момент своей смертью! – пожурил ее Пит.
Лилиан в доме расцеловала Пита во все щеки, сказала, как он возмужал, и даже целых пять минут продержалась, умудрившись не заплакать, а потом тут же потянулась к своим салфеткам, вытирая собравшиеся в уголках глаз слезы.
– Я просто не могу поверить, что вы все так быстро растете! – сказала она. – А ведь еще недавно бегали с ведрами на головах, притворяясь рыцарями.
Да, с наших ролевых игр на заднем дворе много воды утекло. И я помню каждую каплю.
Помню, как эти недоумки на три дня закрыли меня в душном трейлере в летнем лагере в Филадельфии.
Помню, как они споили меня и сфотографировали спящим в обнимку с трансвиститом.
Или как записали меня в список принимающих семей для студентов по обмену. Рудольф, конечно, был классным и умел показывать фокусы, но он прожил у нас пять чертовых месяцев.
Время начало подходить к девяти, и Лилиан отпустила нас в школу. А когда дверь дома захлопнулась, мы снова услышали ее громкие рыдания.
– Это слезы счастья, – успокаивала Ли, подталкивая нас вперед.
В школу мы приехали за двадцать минут до звонка. Пит вылез из машины и втянул полную грудь воздуха.
– Мм-м...пахнет моим отравленным детством.
На парковке мы заметили спещащего к нам Молли. Я видел, как он разрывается, не зная, налететь на меня или на Пита, поэтому он просто сгреб в охапку нас обоих. А затем отпустил и взял меня на руки, чтобы закружить в воздухе. Он устроил настоящее шоу, потому что на нас смотрели абсолютно все ученики.
– Твою мать, Молли! – заорал я.
Он поставил меня на землю и согнулся пополам от смеха.
– Я же обещал носить тебя на руках!
Все вокруг рассмеялись.
– Бог мой, это что, твоя новая тачка? – спросил Рокки и во все глаза уставился на меня (я, кстати, выглядел нелепо в этом розовом колпаке). – Будь я девчонкой, то давно бы уже отдался тебе на капоте этой красавицы!
– Окей, я так больше не могу! – сдалась Ли. – Это просто САМЫЙ гейский день за всю мою жизнь!
Мы хохотали над припасенными Ли шутками, пока шли до здания школы. А я тем временем с разных сторон ловил поздравления и пожелания от совершенно незнакомых людей. И количество студентов, знающих меня, было даже немного пугающим.
Стараясь не смотреть никому в глаза, я спросил у Молли, почему все так пялятся. Тот закинул руку мне на плечо и потрепал без того взлохмаченные волосы.
– Ты ведь гений и секси блондинчик, играющий в баскетбольной команде. Брось, Кайл, ты наша сияющая звездочка, тут каждый хочет маленький кучочек тебя! – захохотал друг, увидев мое сконфуженное лицо.
– В каком смысле? – насторожился я.
– Можешь даже не стараться, – бросил Пит. – Он же социально недоразвитое пугало.
Я знал, что начальная школа уже прошла, и мой статус ботана-лузера был далеко позади. Но это не означало, что я вдруг стал самым крутым парнем в школе, при виде которого все девчонки падают в обморок. У меня, конечно, лучшая успеваемость в школе, но при этом я одеваюсь как очень бедный профессор не самого престижного университета, хожу с вечным синдромом постоянного похмелья, держу выпивку в радиусе фута от себя и ношу темные очки сутками напролет. По логике вещей – у меня вообще не должно быть друзей.
Вот Пит – другое дело. Его все помнили даже после выпуска. На ходу он пожимал руки знакомым и подмигивал хихикающим девчонкам. От него за милю несло этой драйвовой энергетикой гиперактивного засранца. В толпе он всегда был самым шумным, на вечеринке – самым подвижным, а наедине – самым понимающим. Все любили Пита – это аксиома.
Готовиться к вечеринке пришлось масштабно и не без помощи посторонних рук. Дэнни созывал народ в назначенное время и обещал раздобыть выпивку через своих совершеннолетних знакомых без уголовных последствий. Мы с Питом занимались тем, что снимали любимые картины Лилиан со стен, сворачивали дорогущий дизайнерский ковер в гостиной, сгребали все мелкие лишние предметы в коробки, убирали с комодов хрупкие вазы и закрывали все это добро на ключ в бывшей родительской спальне.
Сама же Лилиан пожелала нам удачи и свалила к своей подруге Сьюзен (еще одной сумасшедшей), сказав, что не хочет быть свидетелем того, как мы крушим дом.
Ли застряла на кухне – наполняла стеклянные миски чипсами, распаковывала пачки пластмассовых стаканчиков, доставала бутылки газировки. Фиш отвечал за техническую часть вечера – распутывал провода, подключал домашний кинотеатр, настраивал громкость колонок, составлял музыкальный плэй-лист.
Все началось как-то внезапно, я только слез со стремянки, сменив лампочку в люстре, а в гостиной вдруг заиграла музыка, и дом уже каким-то образом наполнился народом. Не уверен, что знал хотя бы часть всех этих людей. Откуда они вообще взялись?
По мере продолжения вечеинки я все ближе подбирался к бутылкам пива, как вдруг Ли вынырнула из толпы и оказалась рядом со мной.
– Лиза только что подбивала ко мне клинья, думая, что я лесбиянка.
– Дэнни был на седьмом небе от счастья? – усмехнулся я.
