Текст книги "Мы сделаны из звёзд"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

Первые десять минут урока закончились посещением кабинета директора – это, пожалуй, мой новый рекорд. Я почтительно откланялся и вышел из класса.

Впрочем, ничего нового cтарина Лоуренс мне не поведал. Снова повздыхал надо мной, сказал, что «вся эта подростковая дурь» мешает мне достичь по-настоящему великих высот, и отпустил. Даже не оставил на отсидку после уроков.

– Ты – полный отстой, Кайл. – Ли подпирала стенку плечом на выходе из кабинета.

Она, в отличие от учителей, никогда упускала шанса в нелестных выражениях высказать все, что обо мне думает.

– Ты такая милая, я тебе уже говорил?

– Нет, серьезно, ты – отстой. С каких пор написание глупого сочинения для тебя такое большое дело? – Ли нахмурилась, отлипая от косяка.

– Ты слышала? – нахмурился я.

– Все слышали.

Я приметил кучки студентов, ошивающихся поблизости, которые всеми силами старались делать вид, что не смотрят на меня.

– В чем твоя проблема? Ты пил свои таблетки?

– Видимо, от отстоя они меня больше не лечат. – огрызнулся я.

– Эй, – она поймала меня за руку, когда я собрался пройти мимо нее. – То, что тебя бросила подружка, не дает тебе права вести себя со мной, как дерьмо.

Прислонившись спиной к стенке рядом с ней, я устало вздохнул.

– Дерьмовый день. Извини. Просто сорвался. – сказал я. – Можешь залепить мне пощечину, если хочешь.

– Ты что-то принимал?

– Нет. Уже три месяца ничего не пью. – это прозвучало довольно жалко. – Я себя как-то странно чувствую на этих таблетках.

– Но ты стал очень много пить, Кайл.

Ли посверлила меня взглядом пару секунд, затем мы синхронно прислонились спинами к стене и скатились по ней вниз.

– Смотри. – она подняла рукава своей футболки, оголяя предплечье.

– Ничего себе! – охнул я, хватая ее за руку. – Когда успела?

На правой руке подруги виднелась татуировка:

«ДО САМОГО КОНЦА».

– Как только Пит уехал. Я надралась.

– И что значит «ДО САМОГО КОНЦА»?

– Что мне нельзя пить текилу. – она пожала плечами, усмехаясь. – Еще успею придумать смысл. Или время покажет.

Я вздохнул.

– Не знаю, как помочь тебе, Кайли. Как тебя вытащить?

– Никак. Я побарахтаюсь немного на дне, а потом выплыву сам.

– Кем выплывешь? Трупом?

– Время покажет. – улыбнулся я.

Подруга толкнула меня в плечо.

– Хорошо, что у тебя нет месячных. Думаю, твоя тонкая натура под гормонами давно вскрыла бы себе вены.

Уроки закончились, и я поспешил выбраться из душного класса на свежий воздух. Меня переполняли эти шепотки, косые взгляды и учительские нотации, к которым я все еще не приноровился за одиннадцать лет учебы.

– Хэй, Блонди, – мне на плечи неожиданно легли сильные руки.

Обернувшись, я увидел улыбающегося мне Молли Сиклера. Несмотря на самое безобидное имя на свете, больше подходящее шестилетнему парню в цветных колготках, Молли был крупным, пугающим парнем. Мы были хорошими приятелями уже почти два года с той ночи, когда неким образом, после чьей-то шумной вечеринки оказались идущими в обнимку, бухие, распевающие во все горло песни Бейонсе. Но вы знаете, все-таки ничто не сближает людей так сильно, как совместное блевание в ухоженный сад миссис Далтон после диких танцев на светофоре.

– Молли, душа моя, как жизнь? – я улыбнулся приятелю и обменялся рукопожатиями с парой ребят, шедших рядом.

– Твоя физиономия, как всегда, дарит мне надежду на будущее. Прямо вот не знаю, что буду делать без тебя после выпуска, – он тяжко вздохнул.

– Могу поделиться парочкой своих провокационных фотографий. Я, конечно, приберег их для миссис Робертсон, чтобы бедняжка пережила недавний развод, но тебе они явно нужнее.

Молли, смеясь, толкнул меня в плечо. Да так, что я чуть не упал на землю. Брутальность наших с ним разговоров всегда варьировалась между отношениями двух озабоченных геев и зеков, мотавших второе пожизненное в колонии строгого режима.

– Тебе не обломится, – Молли рассмеялся. – Как у вас с Тесс, кстати? Идешь на вечеринку?

Улыбки у нас обоих мгновенно потухли.

– Я не знаю, Молли. Все это так странно. Я узнал про Линду только сегодня утром. Почему она не сказала мне? – с Молли говорить о Терезе было проще, он был ее лучшим другом и одним из тех нескольких человек, которые знали ее настоящую.

– Потому что она боялась. Она хотела, я знаю, и она скучала по тебе. Но это ваше расставание...

– Я бы сразу приехал, ты же знаешь.

– Я знаю, и она знала, но когда я собирался набрать твой номер, она чуть не спалила трубку у меня в руке своим испепеляющим взглядом – ты знаешь, она это умеет. Но ей было так хреново, чувак, даже не знаю, как это описать, я и сам на стенку лез.

Я молчал, считая при себя количество ступеней на крыльце школы. Подсчитывал их снова и снова. Один, два, три, четыре, пять, шесть. И опять. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Когда лестница уже начала плавиться под моим взглядом, я отвел глаза.

– Ты ей сейчас реально нужен, Кайл. Больше, чем кто-либо. – он вздохнул. – Больше, чем я.

На Молли было больно смотреть. Мне кажется, он был влюблен в Терезу по уши. Но счастье Терезы значило для него больше, чем его собственное.

– Приходи сегодня к ней в восемь, окей?

– Я постараюсь.

Мы слабо улыбнулись друг другу и дошли до машины, в которой его уже поджидали друзья.

– Где твоя тачка? – спросил Молли.

– Я сегодня налегке, – я указал на скейт.

– Тебя подбросить? Мы со школьного двора слышали, как Тренер отзывался о твоей доске. С Сатаной лучше не шутить, сам знаешь.

– Мне еще нужно заскочить в библиотеку, кроме того, Молли, мой дорогой, я взрослый мальчик, я справлюсь.

– В прошлом году ты также говорил, а потом мы продули «Псам» восемнадцать очков из-за твоего перелома, – он назидательно поднял правую бровь.

– О нет, – я ужаснулся. – Совсем забыл, что ты теперь капитан. Вспомни, что было со стариной Лейкером, ты превратишься в такого зануду.

Молли рассмеялся.

– Будь осторожен, серьезно. И не опаздывай на тренировку завтра.

Он завел мотор своего форда и, пожелав удачи, уехал со школьной парковки.

Сэинт-Палмерское солнце ярко освещало территорию школы и растущие в округе деревья. Лучи солнца рассекали дорогу, полную уезжающих машин, словно капли раскаленной лавы. У меня было ощущение, что кто-то чересчур сильно стискивает меня в объятиях и давит на грудную клетку, отчего дышать было почти невозможно.

Я думал о Терезе, о том, как мне ее жаль, и о том, как я ненавижу себя за то, что мне ее жаль. Она осталась в прошлом. Прошлом, которое захватывает своими клешнями мое настоящее.

. . .

Это произошло примерно год назад, на дворе стоял пасмурный октябрь и терзал своими проливными дождями асфальт, испещренный темными трещинами и впадинами. Кайл, накануне допоздна читавший «Анну Каренину», сильно вцепился пальцами в волосы, грозясь с корнями вырвать их из головы. Но не заунывный голос миссис Дьюкман, повествующий о модификационной изменчивости, заставлял его понять желание Анны сброситься под рельсы поезда. Похмелье, которое он переживал, было самым болезненным за всю его жизнь.

Это был Ад, который разыгрывало его собственное подсознание, с каждой секундой все громче кричащее на него. В тот момент он перебрал все знакомые ему заболевания, и уже начал думать, что в мозгу у него растет громадная злокачественная опухоль.

Назойливые пульсирующие толчки теребили его черепушку, разрывая ее на части. Кайл морщился от боли, пытаясь не закричать, сжимал кулаки по побеления костяшек.

Не выдержав, он вскочил на ноги, сам не понимая, что творит. На него уставились десятки пар глаз.

– Я в курсе, что ты знаешь ответ, Андерсон, но дай попытать счастья кому-то другому, – отозвалась миссис Дьюкман с выступа в начале класса.

– Мне нужно выйти, – невнятно пробормотал он, едва стоя на ногах.

– Ты же знаешь, что это запрещено.

Голова начала пульсировать, словно пыталась отделиться от тела. Носом у парня хлынула кровь. На что учительница сразу же сморщилась и выставила его из класса, будто тот был заражен чумой.

Кайл почти выбежал в коридор под удивленные взгляды студентов. Салфеток под рукой не было, поэтому пришлось останавливать кровь манжетами рубашки. Красные брызги затопили рукава и воротник, пока он спускался по лестнице.

Он прислонился к стене в коридоре, по лицу градом лил холодный пот. Мир трясся, кружился по часовой стрелке и сходил с ума.

От страха, злости и нервов курить ему захотелось прямо до зуда в горле. В обычных туалетах здесь не покуришь. На самом деле, в них даже по нужде сходить проблематично – щеколды на всех замках давно заржавели и отвалились, а к кабинкам, из-за приклеенных на них жвачек и еще черт знает чего, страшно было прикасаться. Поэтому курить все ходили строго на четвертый этаж в учительский туалет – отремонтированный, с новой плиткой, работающими замками и не пробитыми окнами.

Непослушными пальцами доставая пачку из карман черных джинс, он остановился около туалета и, пока не зажигая, зажал одну из сигарет между зубов, как вдруг услышал за дверью туалета эти всхлипывания.

Потянул за металлическую ручку, но без толку – дверь была заперта.

Черт, этого только не хватало – в единственном, не зараженном кишечной палочкой туалете теперь обосновались рыдальщицы, подумал он раздраженно.

Рыдальщицы – нормальное явление в любой государственной школе. Они ошиваются повсюду, неприметные и угрюмые, приходят на переменке или во время уроков в туалет, чтобы порыдать, выплакать всю тушь с глаз, замарать соплями пол, может даже, вскрыть себе вены – в общем, всячески мешать переживающим приступы похмелья ученикам выкурить чертову сигарету.

Рука Кайла, сжавшись в кулак, ударила по покрашенной деревянной двери так, что та чуть не слетела с петель.

– Черт, Тесс, подожди, я уже скоро! – раздался хриплый женский голос, кашель, непонятная возня и звук включенного крана.

– Какого...

– Можешь даже не пытаться, в прошлом месяце ее «скоро» растянулось на два урока и ланч, и это она даже макияж не успела поправить. – голос раздался в нескольких футах за его спиной, где в углу на полу сидела девушка.

И не просто какая-нибудь девушка. Это была Тереза Вест.

В Саттер-Хилл не было разделения на популярных и непопулярных, не существовало расслоения на этнические группировки, отдельных личностей не обожествляли, а задротов не травили (бывало, конечно, что кого-нибудь запихивали в шкавчики, но строго в конце дня все же выпускали, даже расщедриваясь на бутылку минералки). Но эта девушка была на особом счету у любого ученика в кампусе.

Терезу Вест либо любили, либо ненавидели. Конечно, она была популярна. И она была безукоризненна. Во всем: в выборе одежды, в укладке своих роскошных каштановых волос, в аккуратном маникюре, макияже и даже успеваемости, по которой средним баллом в школе ее обходил разве что сам Кайл. Но в ней Кайла привлекала вовсе не безупречность, не ее богатые родители и не ее внешность. На самом деле, он не видел в ней совершенно ничего совершенного, ничего из того, что она пыталась выдать остальным за чистую монету. Он замечал ее холодность, отстраненность, вежливые улыбки, обособленность, то, как она скована с людьми в общении. При том, что ее всегда окружало так много людей, казалось, что рядом с ней никогда никого не было.

Он видел ее скрытую трагедию, смаковал ее издалека, искал в ее глазах мелькавшие тени грусти, одиночества, потерянности, ловил их, как маленьких светлячков в ночи и сажал в банку, наблюдая за тем, как они искрятся, а затем медленно потухают.

Незаметно для себя они приметили друг друга еще до того, как вместе их свело удачное (или не очень) стечение обстоятельств. Кайл наблюдал за ней из-под черных линз очков, которые носил не снимая в осеннюю пору, в то время как Тереза все чаще ловила себя на мысли о том, что думает о том странном парне в варфаерах, который сидит на уроках, закинув ноги на парту, играя в игры на телефоне, не потрудившись при этом даже убавить звук.

Он, сам того не зная, всегда притягивал к себе взгляды людей. Своим взбалмошным поведением, дурацкими выходками, нарочито неряшливым, псевдоделовым стилем одежды (ну кому в голову придет одеть футболку с R2D2 и оксфорды от Стива Мэддена?). Он умудрялся отличаться даже своим окружением. Взять хотя бы его подружку, невыносимую грубиянку, одевающуюся как фермерский мальчишка, которая, тем не менее, смотрит на него, как верный пес и хвостом преследует повсюду. Есть еще Дэнни Блиц, который увивается за каждой юбкой в радиусе пары футов и чуть ли не каждый день оказывается за решеткой за распитие алкоголя несовершеннолетним или за драки в общественном месте. Среди них также водился местный молчун, чья худоба была близка к дистрофии. Тереза пыталась припомнить его странную кличку, кажется, они называли его Фиш.

Тереза и сама не могла вспомнить, как Кайл занял такое важное положение в ее жизни, но начала приглядываться к нему, с каждым разом открывая для себя что-то новое. Например, то, что на его лице всегда имелся намек на улыбку и стирался только тогда, когда он тянулся длинными пальцами к переносице, поправляя на себе очки, словно они причиняли ему боль. День за днем она замечала его с новой книгой в руках, раздумывая, он так быстро их читает или просто постоянно берется за что-то новое? Она начала незаметно рассматривать названия книг и направлялась в городскую библиотеку, чтобы взять почитать их домой. Одни из этих книг она проглатывала за вечер, другие давались ей с трудом – каждое предложение приходилось перечитывать по несколько раз, некторые вовсе были вне ее понимания.

В состоянии полной прострации она подала заявление на посещение курсов углубленной математики, которые вел мистер Ковальцки, и вот уже сидела в затхлом классе на одноместной парте в третьем ряду, гипнотизируя выпученными глазами некачественно протертую доску, на которой друг на друга громоздились страшные многоэтажные уравнения. Кайл сидел на последней парте, подперев ладонью подбородок – совсем клевал носом, может даже дремал, но как только мистер Ковальцки начал забрасывать группу перепуганных и сбитых с толку студентов вопросами, с его места один за другим потянулись медленные, ленивые, но правильные ответы, на которые мистер Ковальцки только загадочно улыбался.

Она оглянулась на него через плечо – его парта была абсолютно пуста за исключением жалкого клочка бумаги и затупившегося карандаша. Тереза не боялась быть пойманной за разглядыванием, на Кайла тогда оборачивались почти все ученики в классе. Но парень неожиданно повернул голову в ее сторону, и хоть она не видела его взгляда за очками, она могла поклясться, что он смотрел на нее, и та улыбка, которая озарила его лицо секундой позже тоже предназначалась именно ей. Тереза улыбнулась в ответ, совершенно не осознавая, что делает, словно была под гипнозом, но спохватившись, смутилась, чуть покраснела и моментально отвернулась.

Сейчас Тереза сидела на пыльном полу в коридоре, царапая стену кончиком ключа от машины, стараясь не подавать виду о том, как сильно взволнована.

– Что у вас тут происходит? – Кайл нервно теребил сигарету между пальцами, надеясь не сломать ее надвое.

– Разбитое сердце и потерянная девственность. Стандартный набор старших классов. – девушка пожала плечами, сдувая потрескавшуюся на стене штукатурку на пол. – Хотя она должна быть рада, что не подцепила гонорею или еще что-нибудь, Адам был конкретной шлюхой.

– Да уж, повезло так повезло, – присвистнул Кайл.

– Парни могут быть мудаками, ты не знал?

– Только с теми, кто нам это позволяет.

– И ты тоже мудак?

– Для тех, кто думает, что имперские штурмовики сражались за Альянс повстанцев – да.

Тереза не успела сдержать усмешку. О его одержимости «Звездными войнами» почти ходили легенды. Она посмотрела серию фильмов несколько месяцев назад, и хоть они не захватили ее в должной степени, она, по крайней мере, могла понять, о чем он говорит.

С секунду Кайл улыбался, а затем сморщился от приступа тошноты. Он присел, откинувшись на стену недалеко от Терезы и закурил, не в силах больше продолжать эту пытку. К тому времени ему было уже плевать, если кто-то увидит его курящим в коридоре.

– Ты ведь Кайл Андерсон, верно? Играешь за «Темных лошадок». Молли рассказывал, что ты божий дар нашему отсталому поколению.

Кайл фыркнул, пуская носом дым.

– Он, наверно, обдолбался или напился, прежде чем это сказать.

Она пожала плечами и устремила взгляд на лицо парня. Сначала он подумал, что ее смущает сигаретный дым, а потом вспомнил, что физиономия и рубашка у него были в крови.

– Черт, извини, – спохватившись, он начал закатывать заляпанные красными разводами рукава. – Я с биологии всегда Фредди Крюгером выхожу.

– Кто тебя так разукрасил? – спросила Тереза, доставая из сумки влажные салфетки.

– Жизнь. – честно ответил он.

– Лучше бы тебе оказаться мудаком, чем мазохистом. – вздохнула девушка, приближаясь к парню.

– Я могу быть два в одном.

Кайл думал, что она передаст ему пачку салфеток, чтобы он мог вытереться, но она уже обхватила его подбородок тонкими пальцами с идеальным маникюром и начала аккуратно стирать кровь с лица.

Они оба не заметили, как задержали дыхание. Кайл следил, как она медленно проводит мягкой тканью по его лицу, приподнимаясь от линии челюсти к скулам, потом к глазам. Ее пальцы застыли под кончиком оправы очков, когда она нерешительно попыталась их отодвинуть, он перехватил ее запястья.

– Почему ты всегда носишь очки? – нисколько не смутившись его жеста, спросила Тереза.

Кайл не нашел ничего другого, кроме как снова сказать ей правду.

– Я психопат, – ответил он, пожимая плечами.

Тереза могла рассмеяться. Могла скривиться от возмущения и послать к черту этого окровавленного чудака вместе с его заморочками. Могла снова надменно заломить бровь и притвориться, что ничего не чувствует. Но то, что она сделала в следующую секунду настолько поразило его, что ему хотелось скинуть чертовы очки с глаз и посмотреть на нее без дурацкого черного затемнения.

Потому что Тереза, улыбнувшись, поцеловала его в щеку, одарив ароматом сладких духов.

– Извини, но у меня нет для тебя ободряющих слов. Только это. Только я. – прошептала она.

Так они и нашли друг друга. Две сломленные души со своими страхами, сомнениями, болью и надеждами поместились в одном тесном углу школьного коридорчика. Фундаментом их отношений были страдания и способы от них избавиться, сумасшествие и попытки его игнорировать, пустота и что угодно, чтобы ее заполнить. И пожар с надеждой однажды его потушить.

Примечания к главе:

(*) «Мазаль тов» (ивр. «хорошее везение») – фраза, которая используется для поздравления в честь какого-либо события в жизни человека.

(*) «Rap God» (рус. Бог рэпа) – сингл американского рэпера Эминема. Во время исполнения сингла Эминем произносит 110 слов за 16 секунд.

(*) «Мама, мы все попадем в ад» – «Мama we all go to hell» песня американской группы My Chemical Romance.

Глава 4.

Школа была энергетическим вампиром. Единственное, что у нее с успехом получалось – это высасывать из меня жизненную силу. Если очень повезет, то в конце дня хочется только покурить, а если нет – то повеситься.

Библиотека, в которую я направлялся, находилась в левом крыле здания и больше напоминала помещение, арендованное под собрания сектантов. Прямого входа из коридоров школы у нее не было, поэтому путь до входной двери лежал громадным крюком через весь учебный корпус.

Читальный зал цокольным этажом уходил в землю, и чтобы попасть в библиотеку студентам приходилось спускаться вниз по лестнице в темном коридоре. Бюджета на это место выделяют крайне мало, ну или не выделяют совсем. За одиннадцать лет никто не умудрился даже вкрутить лампочку перед входом. Здесь, как правило, либо никто не тусовался, либо ошивались какие-нибудь тихушники вроде Саймона Латкинса, который лет через десять, скорее всего, окажется серийным убийцей.

Даже сама библиотекарша – миссис Хэдвиг вызывала подозрения относительно своего психологического здоровья. Она больше напоминала чучело посреди кукурузного поля. Когда она смотрела на меня через толстые стекла своих очков, казалось, что дементор через взгляд выпивает мою душу.

В пространстве кабинета, набитого книжными полками и деревянными столами времен падения Берлинской стены, звук не превышал одну сотую децибела. Книги находились в состоянии «готовых развеяться прахом по ветру», многие из них напечатаны еще при Кеннеди. Груды изданий вырванными клочками валялись то тут, то там. Некоторые подпирали сломанные ножки подкосившихся письменных столов.

Особенно восприимчивые аллергики обходили школьную библиотеку стороной за добрую милю, потому что процент сырости и пыли здесь всегда превышал допустимую норму. Штукатурка в уголках потолка вся потрескалась и пожелтела от сточных вод. Хуже всего здесь бывает в дожди, когда капли воды стучат по алюминиевым покрытиям труб и эхом отдаются в кабинете

Я прошел в затхлый кабинет, даже не потрудившись предъявить читательский билет – миссис Хэдвиг в это время клевала носом у администраторской стойки. Она была все в той же позе, в которой я видел ее, когда уходил отсюда последний раз год назад.

Стараясь не заступиться о склад книг в твердых обложках на полу, я бродил среди стеллажей, которые запутанными лабиринтами были сооружены здесь исключительно ради воспитания в учениках чувства определения нахождения на местности. Без навыков ориентирования в пространстве в этой библиотеке можно было закончить бледным трупом.

Выйдя из очередного тупика, я начал узнавать знакомые книжные полки, когда вдруг наткнулся на нечто, заставившее меня застыть на месте.

Мелани Дэй сидела на полу, скрючившись над открытой книгой, лежащей у нее на коленях.

– Ты что, сталкерша?

Мелани вздрогнула от неожиданности и подняла голову. На меня смотрели голубые глаза, взор которых был слегка мутным из-за бледного освещения лампочек, покрытых столетним слоем пыли.

– Кайл? – Мелани смотрела с удивлением, но все же улыбалась. – Рада тебя видеть.

– Ты напрашиваешься на запрет на приближение.

– Учитывая, что это ты меня нашел – волноваться нужно мне.

Теперь она думает, что из нас двоих именно я – тот самый преследующий псих. Хотя мне на самом деле было совершенно не до этого. Пусть даже считает меня тайным поклонником «Сумерек» с кучей фотографией Роберта Паттинсона под матрасом, мне было как-то плевать.

– Да, нужно снова проконсультироваться с психологом о cвоей мании преследования. В любом случае, что ты здесь забыла? – я оглянулся вокруг с явно написанным на лице отвращением.

Какой бы сумасшедшей ни была эта девчонка, но тусоваться одной в стремной библиотеке, похожей на место съемок какого-нибудь ужастика – верх шизанутости.

– Хм... – она задумчиво потупила взгляд.

– Что?

– Думаю, что сказать в свое оправдание, чтобы ты не считал меня вконец спятившей, но на ум ничего не идет. – застенчиво улыбнулась она. – Идейку не подкинешь?

– Да уже как-то поздновато. – ухмыляясь, пожал плечами я. – Ты совершенно и бесповоротно клинически ненормальная, Мелани Дэй. Но мне, вообще-то, нет дела до твоих загонов. У меня своих выше крыши.

Я разглядывал корешки книг на две полки выше ее головы.

– Да, я заметила, – кивнула Мелани, нисколько не смутившись. – Что ты ищещь?

– Смысл жизни.

С этими словами я потянулся к верхней полке стеллажа и, отодвинув в стороны сборники повестей Роберта Льюиса Стивенсона, «Робинзона Крузо» и «Путешествия Гулливера», выгреб оттуда заначку виски, спрятанную еще прошлой зимой.

Прижав бутылку «Bells»(*) к груди, я блаженно прикрыл глаза, а затем присел на корточки рядом с Мелани, спиной прислонившись к книжной полке позади себя. Я сделал первый глоток прямо из горлышка и чуть сморщился от того, как жидкость начала прожигать горло.

– Колы не найдется? – сипло проговорил я, жмурясь.

– Не найдется.

Значит, придется пить, не размешивая, без особого сожаления заключил я.

– Ладно, теперь я настроен на разговор. – проговорил я, как только почувствовал, алкоголь ударивший в голову. – Что читаешь? – я легко потянул за форзац книги, чтобы высмотреть название.

– Энтони Берджес?! – я усмехнулся. – Удачи потом не загнуться от экзистенциального кризиса!

– С чего такие прогнозы?

– А чего еще ожидать после прочтения книги, которую писал человек, болеющий раком? И вообще, ты не боишься подцепить тут болезнь? – спросил я.

– Какую?

– Ну, задротство, например.

Она закатила глаза.

– Лучше задротство, чем венерическое заболевание, ты так не считаешь?

– Хламидии выводятся! – с важным видом заявил я.

Она скептично посмотрела на меня.

Чувствуя, что от тупости сказанного у меня скоро взорвется голова, я пару раз ударился затылком о деревянные полки позади себя.

– Этим я хотел сказать, что тебе не хватает общения.

– Общения? – книжка захлопнулась у нее в руках.

– Ну помимо повышения гемоглобина, солнечного света и пары девчачьих журналов с загорелыми парнями на обложке – да, тебе не хватает общения.

– С чего бы это?

– С того, что если бы ты больше тусила со сверстниками и читала меньше Хеменгуэя, то, может быть, не парила бы мне мозги всей этой нудятиной. – хмыкнул я.

Вот я бессердечный ублюдок, да? Где-то в аду мне уже разогрели котел.

– А это что? – я бесцеременно выцепил торчащий из ее рюкзачка полароидный фотоаппарат.

– Это подарок. От отца. – последние слова она добавила совсем тихо.

– Интересный у тебя старик.

Я посмотрел в объектив и навел его на Мелани. После звучного щелчка, фотоаппарат загудел и выплюнул квадратную глянцевую фотографию девушки с сощуренными от вспышки глазами. Помахав фотографией в воздухе, я дал ей просохнуть.

– Нравится фотографировать?

– Да. – пожала плечами она. – Не в Инстаграм. А просто для себя.

– Скукотища. – констатировал я.

Я перевернул уже полностью проявившееся фото и маркером написал на нем адрес. Адрес вечеринки Терезы Вест.

– Начало в восемь, хотя подходить нужно пораньше, если не хочешь пробираться через заблеванный коридор. Ни за что не фотографируйся с питоном Уинстона – он дерет за это десять баксов, и если решишь попробовать дурь, то не покупай ее у азиата с дредами – он полынь от конопли отличить не может.

Не дождавшись ее гневных возражений, я встал на ноги и прошел к выходу, хлебая виски из горла рядом с дремлющей миссис Хэдвиг.

Примечания к главе:

(*) Bells – марка популярного шотландского виски.

Глава 5.

Как пчелы после трудового дня слетались в улей, все ученики Саттер-Хилл подтягивались на вечеринку к Терезе. В ее доме было все: выпивка, сигареты, бассейн с подсветками, музыка на любой вкус, джакузи, аэрохоккей, бильярдный стол и куча свободных комнат для быстрого перепиха или полноценных оргий. Нужно быть конкретным лузером, чтобы попытаться пропустить что-то подобное. Или как минимум бывшим парнем хозяйки пентхауса.

– Так что мы сделаем? – спросила Ли, пока мы приближались к дому.

Подруга ногами стояла на моем скейте и использовала меня в качестве запряженной лошади, потому что мне пришлось за руку тянуть ее вперед.

– В смысле?

– У тебя же готов план мести, да? Не хочу опять придумывать все на ходу.

– Мы идем туда не за местью, Ли, мы идем отдыхать.

– Стоп, – Ли резко слезла со скейта, и мы остановились прямо посреди дороги, оказавшись лицом к лицу. – Мы что, не собираемся поджигать дом?

– Нет.

– Или продавать твою бывшую подружку в рабство?

– Нет.

– И мы не станем обливать ее кухню свиной кровью?

– Какая гадость, конечно, нет. – скривился я.

Ли раскрыла рот от удивления.

– Буфера бросила тебя по эмейлу, Кайл, а ты даже пепельницу у нее из дома не стыришь?

– Предложи ты мне это пару месяцев назад, я бы спер у нее все до последней пачки тампонов, но я уже пережил это, ясно? Мы с Терезой двигаемся дальше, живем своими жизнями. Мы в порядке. – заверил я.

– Ты правда думаешь, что можешь провести человека, который знает тебя десять лет и смотрит третий сезон «Обмани меня»? – заломила бровь подруга.

Я вздохнул, задрав голову к потемневшему небу.

– Можно хотя бы один день пожить без твоих надоедливых нотаций? – попросил я. – Никто не собирается прыгать с крыши или резать вены.

Ли недобрым взглядом пару секунд прожигала дыру у меня во лбу, но затем все же снова встала на скейт и взяла меня за руку.

– Но ты сегодня не пьешь. – это не было просьбой, она ставила меня перед фактом.

– Мы же идем веселиться. – я застонал.

– Мы идем на чертову пенную вечеринку, Кайли. Где очень много жировых складок и сосков.

Вечеринка действительно была пенной, только вот Ли разоделась так, словно готовилась покорять Эверест.

Последний раз я видел ее в купальнике в аквапарке в шестом классе. И то в монашеском слитном, с надетым поверх него спасательным жилетом. Сосредоточенная исключительно на том, чтобы не поскользнуться и не умереть, Ли была похожа на второклашку, отбившуюся от родителей.

Мы подошли на вечеринку всего-то на час позже, а толпы людей уже окружали дом со всех сторон. Внутри так вообще можно надолго забыть о такой штуке, как личное пространство. Инстинкты говорили нам с Ли бежать. Но скурив по сигарете, мы все же отдались на растерзание уже пьяным подросткам.

Я едва смог открыть входную дверь. Кто-то напирал на нее изнутри. Войдя, я увидел, как прямо перед входом неистово целовалась сладкая парочка.

– О, ну привет, Кайл, – парень вдруг оторвался от сминания губ девушки и улыбнулся мне.

И в нем я узнал Бэмби, которого видел последний раз вчера вечером, опорожняющего желудок рядом с помойкой за гаражом.

– Ничего себе! – присвистнул он. – Ты как вообще на ногах держишься после вчерашнего?

– Не так уж много я и выпил.

– Да там бухла на пол-Миссисипи наберется.

– Это мой утренний аперитив, – пожал плечом я.

Бэмби рассмеялся.

– Ты без злобной чихуа-хуа? Вы же с ней не разлей вода.

– Ты это про Ли? – засмеялся я. – Притворюсь, что этого не слышал, потому что она здорово бы тебя отделала за такие слова.

– Да, я бы здорово тебя отделала, – Ли протиснулась за его спиной и воспользовалась своей самой злобной усмешкой.

– Твою мать, Ли, – испугался Бэмби. – У меня из-за тебя скоро глаз начнет дергаться!

Проболтав в дверях еще немного, мы пожали друг другу руки, и вернулись к своим делам, Бэмби – к удовлетворению физических потребностей, а мы с Ли – к поиску наименее людного уголочка, где можно будет немного поненавидеть весь человеческий род.

Через пару минут мы нашли глазами Дэнни, в самой нелепой футболке флиртующего с толпой девчонок. Друг отсалютовал нам стаканом пива и подмигнул. Ли закатила глаза.

От громкой музыки закладывало уши. Просторная гостиная с дискоболлом под потолком превратилась в танцпол. Все вокруг нас размахивали руками и крутили туловищами, повсюду мелькали чьи-то пряди волос и неоновые браслеты. Через пару минут Ли отправилась искать Фиша у стола с провизией, а я ушел вглубь толпы, надеясь встретить Молли.