Текст книги "Мы сделаны из звёзд"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

Послышался скрип двери и назойливый шепот.

– Иисусе, ну наконец-то! У меня уже спина затекла.

– Недоумки. Так бы и зажимались по углам до старости.

Не отрываясь от Ли, я нашарил позади нее подушку и швырнул в сторону двери, с удовлетворением отметив, что она резко захлопнулась.

Я проторчал в палате Ли до самого закрытия больницы. Конечный обход совершала Лоретта, которая, смиловавшись, разрешила мне остаться на ночь.

Мы с Ли теснились рядом на одноместной больничной койке, прижавшись друг к другу каждой клеточкой тела. Свет луны падал на мешок капельницы, катетером тянущейся прямо к вене на запястье Ли. Медсестра повысила дозу обезболивающего после отбоя, потому что по ночам Ли часто мучили боли в груди.

– Я рад, что ты здесь, со мной. – признался я, смотря в ее глубокие глаза цвета темной ночи за окном.

– А где еще мне быть? – улыбнулась она. – Я бы никогда не оставила тебя, Кайли.

Я зарылся носом ей в плечо, пряча в нем свою улыбку. Еще пару недель назад я был безжизненным комком химических соединений, а сейчас уже самый счастливый человек во всем чертовом мире.

Я не удержался и чуть рассмеялся в изгиб шеи Ли. Все это было так абсурдно.

– Эй, – тихо позвала она, проведя пальцами по моим волосам.

– М? – пробормотал я, не шевелясь.

– Кто ты? – озадачилась она, вынуждая меня приподняться на локте и посмотреть ей в лицо. – Я тебя больше не знаю.

– Я тебе понравлюсь. Обещаю. – улыбнулся я, целуя костяшки на внешней стороне ее ладони.

– Мне и прошлый ты нравился, – шепотом созналась она.

– Ну у тебя всегда был плохой вкус.

Она закатила глаза, толкнув меня в грудь, но я лишь прижал ее ближе к себе, зарываясь лицом в длинные густые волосы, отчего она резко вздохнула.

– Извини, вечно забываю про ребро. – опомнился я, ослабевая хватку.

– Не в нем дело, – покачала головой она, задевая носом основание моей шеи. – Просто... – она снова выдохнула не в силах договорить. – Прости меня.

– За что?

– За то, что в итоге, я тоже оказалась катастрофой. Как и все остальные.

Я усмехнулся, заправив локон ей за ухо.

– Ты моя любимая катастрофа, Ли.

– Это какая-то разновидность стокгольмского синдрома? – повела бровью она.

– Да. И ты мой личный сорт маньяка. – ответил я, прижимая ее ближе к себе.

Рукав больничной рубашки Ли задрался и обнажил кусочек татуировки на предплечье.

Даже не верится, какой огромный путь мы с ней проделали с тех пор, как я увидел это тату в первый раз. Путь сравнимый с тем, который в свое время прошло древнее ДНК бактерии, превратившееся в живое существо, и кроманьонцы эволюционировавшие в Гомо сапиенс.

Жизнь так нелепо крутила наши судьбы во все стороны, но она все же сотворила для нас с Ли нечто необыкновенное.

Я знаю, что все мы – звенья одной цепи, развивающейся по определенным закономерностям, и через пару миллионов лет от нас, наверно, останутся одни только бесполезные рудименты и загаженная атмосфера. Но не сегодня.

Сегодня мы – палеонтологическое чудо. Нас не сдержат поля бесконечной сингулярности, нас не убьет астероид мощностью даже в сто триллионов тонн тротила. Мы сделаны из звезд. Из надежд, иллюзий, частичек друг друга, из самых горьких слез и улыбок.

Я отодвинул хлопковую ткань и провел кончиками пальцев по словам, выведенным черным каллиграфическим шрифтом.

– До самого конца, – шепотом произнес я.

– До самого конца. – с улыбкой повторила Ли.

Эпилог.

Месяц спустя...

Кажется, это был первый день на моей памяти, когда я действительно радовался солнцу. Без солнцезащитных очков, без таблеток и бутылки пива на голодный желудок. В мире, оказывается, было столько красок, которые я раньше просто не мог позволить себе заметить..

Ещё пару недель назад это место было жалким, прогнившим клочком земли, где не должно быть места ничему живому. Теперь мои попытки обвинить этот город во всех своих проблемах казались хреновым методом найти козла отпущения.

В конце концов, этим козлом всегда был я.

В церкви было непривычно тихо и спокойно. С редкими заеданиями по корпусу раздавалась плавная музыка, отчего-то пробирающая до дрожи. Проходя мимо перекошенных деревянных скамеек, ступая мелкими шагами, я остановился у иконостаса.

Местные завсегдатаи с подозрением косились на меня, недоумевая, что мне здесь нужно. Первый раз за всю свою жизнь я появился на службе без Лилиан. Настоящий феномен, ведь раньше с церковью меня связывала лишь тетя и фильм «Территория девственниц» с рейтингом для взрослых.

Свечка, которую я купил на входе на сорок пять центов, пополнила ряд уже горевших на подложке.

Когда все обычаи были соблюдены, я вздохнул и установил зрительный контакт с фигурой распятого Иисуса в нескольких футах от себя. Мы пялились друг на друга с полминуты. Я не выдержал первый и опустил взгляд.

– Ты там держись, чувак, я знаю, как тебе хреново. – говорил я тихо, но стоявшая рядом женщина все же услышала меня и, перекрестившись, в страхе попятилась назад.

Смутившись, я вновь перевел взгляд на Иисуса и, не веря в то, что делаю, я все же неуверенно приложил пальцы ко лбу и тоже медленно перекрестился. Снова посмотрел на Иисуса.

– Надеюсь, ты доволен. – пробормотал я.

Сын Божий, может, меня и проигнорировал, но я сюда не поболтать пришел. Мне нужно было кое-что другое.

Просто я устал. Устал вести эту бесконечную борьбу, сражаться за пустоту и пытаться нащупать в ней что-то важное. Пора было сворачивать удочки и положить конец очередной войне в своей жизни. Кто-то должен был закончить эту игру, и раз Иисус так любит молчанки, я решил сделать первый шаг на тропу перемирия. Церкви и храмы не будут для меня очередным полем битвы.

Я больше не хочу сражаться.

Перекатившись с пятки на носок, я начал чувствовать себя не в своей тарелке, поэтому торопливо развернулся и прошел к выходу.

Возле припаркованной машины меня ждал Фиш.

– Как ты? – спросил он.

– Могло быть и хуже, – я взлохматил волосы на затылке.

Никто больше не знал, что я был здесь, даже Лилиан. Тем более Лилиан.

Фиш был понимающим, далеким от понятия каверзных вопросов и бытового любопытства. Он просто принимал поступки людей такими, какие они есть, не всегда интересуясь намерениями. В нем прочно укоренилось уважение к личной жизни людей.

– Мы опаздываем, – проинформировал меня друг, кидая в меня костюм выпускника.

Я усмехнулся, разглядывая прилетевшие в меня мантию и квадратную академическую шапочку.

– Ладно, поехали, – кивнул я на машину, – пока Лилиан нас живьем не сожрала.

Никогда не думал, что скажу это, но я был рад, что вообще смог выпуститься из школы. Не то что бы моя ситуация с оценками была настолько плачевной, но из-за беспробудных пьянок, продолжавшихся целую зиму, выпускные экзамены мне пришлось досдавать в начале лета вместе с Дэнни. Окончательно расправившись с физикой и получив свои заветные оценки, я был проинформирован, что мне все-таки выдадут аттестат.

Выпускной вышел на редкость суетливым днем. Одним из тех, когда моя тетя начинает считать фазы луны и всячески сходить с ума.

– Мальчики, где вас носило? – она поймала нас с Фишем у школы, едва мы выбрались из машины. – Скоро вручение, а я не сделала ни одной фотографии! Где мой фотоаппарат? Боже, где он? Я что, оставила его дома?

– Успокойся, Лил, – к ней со спины подбежал Фил, спасая нас с Фишем от ее истерики. – Фотоаппарат у меня. Давай пока пройдем к сцене, займем места.

Она рассеянно кивнула и, все еще копошась в сумочке, дала увести себя к футбольному полю, где должно было пройти награждение.

– Если к внуренней стороне мантии приклеена жвачка, то два года назад в ней выпускался я, – голос Пита я узнал, даже не оборачиваясь.

– Нет, там след от дорожки кокаина, – пожал плечами я, зажигая сигарету.

– Значит, это была моя. – Дейзи позникла из ниоткуда, одалживая мою зажигалку.

Все мы собрались на школьном дворе, чтобы покурить, как в старые добрые времена. Рядом не хватало только одного человека.

– Она не придет? – спросил Дэнни, глядя на меня.

Я лишь помотал головой.

Реабилитация Ли еще не была официально закончена, поэтому врачи строго запретили ей покидать стены больницы. Сегодня был очень важный день, но без нее все казалось каким-то пустым.

– Так, пойдемте, Лилиан все никак не уймется со своими дурацкими снимками, – сказала Дейзи, выбрасывая окурок на газон.

Мы докурили и прошли за школу, разыскивая тетю.

Для Лилиан сегодня был тот день, когда ее нервы не успокаивал не то что ромашковый чай, но даже лошадиная доза транквилизаторов, которыми можно усыпить огромного голодного гризли.

– Может, вы все же соизволите наконец посмотреть в объектив? – в который раз попросила она, держа фотоаппарат наготове.

Мы стояли в одной позе, приклеенные друг к друг, до тех пор, пока от улыбок не начало сводить скулы.

– Дэнни, выброси эту дурацкую зубочистку! Ты же не собираешься получать с ней аттестат?

Когда тетя сделала еще несколько фотографий, моя мама подошла к ней, чтобы успокоить.

– Лил, не переживай, – Роуз положила руки ей на плечи и заставила сделать глубокий вдох.

Родители прилетели пару дней назад. Начинало казаться, что выпускной для моей семьи был большим делом, чем для меня самого. Последние несколько дней я только и делал, что торчал в палату у Ли с утра до вечера, пересматривал все мультфильмы Хаяо Миядзаки, играл партии в шахматы со своим отцом и стрелял у Аарона через окно пачки сигарет.

И тем не менее я до сих пор был учеником года с лучшей успеваемостью. Речь выпускника была занозой в заднице, ради которой Лоуренс не ленился звонить мне на мобильный каждый день, хотя до сих пор все, что я сделал, чтобы к ней подготовиться – это посмотрел пару видео презентаций Стива Джобса и какой-то слезливый фильм с Джорджем Клуни.

Вручение аттестатов решили перенести на огромное футбольное поле, которое отводилось нашей хиленькой футбольной команде и общим урокам физкультуры.

Когда Лоуренс незатейливо начал церемонию, аттестаты начали разлетаться один за другим. Фиш получил свой тихо и незаметно, Дэнни же взбежал на сцену с видом чемпиона, расцеловал Лоуренса в обе щеки, вызывая хохот зрителей и, спускаясь со сцены, запустил свою шапочку в аудиторию, как рок-звезда бросает на растерзание фанатам медиаторы от бас-гитары.

Со сцены звучало много знакомых фамилий. Даже Бэмби умудрился выпуститься. Такому чуду мы аплодировали почти стоя.

Молли забрался на сцену со своей фирменной улыбкой во все тридцать два. Большой, добродушный, иногда бьющий меня по лицу. Мне будет не хватать его в Нью-Йорке. Они с Терезой поступили в Бостонский университет в Массачусетсе, что делало частые встречи довольно проблематичными.

Все эти люди, светящие своими улыбками со сцены, принимая заработанные аттестаты – они все же смогли. Смогли пережить все потери, каждый день делая тяжело дающиеся шаги вперед.

Я гордился ими, как безумный папаша, который сидел на первой в жизни игре своего сына, и даже если тот пасовал мимо, кричал: «ЭТО МОЙ МАЛЬЧИК!».

Лоуренс посмотрел на следующее имя в списке награждающихся и слегка нахмурился, подходя к микрофону:

– Сегодня мы не можем вручить аттестат одной из наших учениц в связи с несчастным случаем, пошатнувшим ее здоровье. Но все же Ли Микаэлла Мин Сонг тоже получает аттестат выпускника Старшей школы Саттер-Хилл сегодня. – он взмахнул ее аттестатом в руке, передавая его миссис Дэрбшир – своему заместителю. – Следующим мы бы хотели пригласить на эту сцену...

– Стойте! – футбольное поле огласил звонок велосипеда, знакомый голос выкрикивал из ниоткуда. – Подождите!

– Господи боже, – присвистнул рядом с моим ухом Дэнни. – Она, что, серьезно?

– Похоже, да, – мои губы сами по себе растянулись в улыбке.

– Вот чокнутая.

– Абсолютно ненормальная, – с восхищением поддержал я.

Я боялся даже предположить, у какой малолетки она отобрала тот розовый велосипед с корзинкой на руле, но к тому времени, как она завернула за угол футбольного поля, мне было уже плевать. Все еще в больничной рубашке, затертых синих джинсах, в черных кедах и любимой бейсболке, бросив велосипед у зрительских трибун, Ли зашагала прямиком к сцене, чтобы забрать у Лоуренса свой аттестат.

Все выпускники были полностью ошарашены ее появлением, но Ли выглядела уверенной и счастливой, пожимая директору руку. Расчувствовавшись, Лоуренс даже сжал ее в объятиях, похлопав по спине. Я разглядел, как одними губами она прошептала «спасибо».

Развернувшись обратно к трибунам, Ли застыла на месте, разглядев среди кучи народа меня. Улыбающегося, как полный придурок, и счастливого до одурения.

– Иди, – толкнул меня в спину Дэнни.

– Что?

– Не тупи, Кайл, иди к ней, – Молли залепил мне ощутимую затрещину и стащил с места.

И я пошел. Пробираясь сквозь расступающуюся толпу выпускников, игнорируя свисты, смешки и подбадривания. Освободившись от сковывающего движения народа, я не выдержал и побежал ей навстречу.

Наплевав все свои не до конца сросшиеся кости и слабый иммунитет, она тоже рванула ко мне. Мантия развивалась позади меня, а шапочка выпускника слетела с головы, так же как и ее бейсболка.

Мы неслись друг к другу как угорелые, пока с трибун, смеясь и похлопывая, на нас смотрели люди.

Я едва устоял на ногах, когда она набросилась на меня в прыжке, обвивая мою шею руками. Я обнял ее, оторвав от земли. Ее ноги обернулись вокруг моей талии, а я носом зарылся ей в волосы, поглощая знакомый, ставший уже родным запах.

Наконец-то этот день начал иметь хоть какой-то смысл.

Она смеялась, пока я кружил ее в воздухе.

– Не могла же я пропустить твою пафосную речь. – выдохнула она, улыбаясь мне в губы.

– Ты сбежала из больницы?

– Ради лицезрения твоей отвратительной прически? Я бы и из мертвых восстала.

Она растрепала мои помявшиеся под академической шапкой волосы и рассмеялась. Поместив моё лицо между своих ладоней, она провела большими пальцами по скулам. Ее глаза сверкали, губы изгибались в белозубой улыбке. Она смотрела на меня и была такой невероятно красивой.

– Не хочу говорить это первой. – тихо сказала она.

– Что именно? – я прижал ее крепче к себе.

– Что люблю тебя. Даже с этой дурацкой прической Фила Спектора, – призналась она, прикрыв глаза. – Люблю.

– Какими там антибиотиками они тебя накачали?

– Не знаю. Но я слушала группу «Алабама» по дороге.

– Видимо, самыми сильными. – решил я. – Я люблю тебя, Ли. Настолько, что готов пичкать этими пилюлями до конца жизни.

– Вот и договорились. – она кивнула и склонилась к моим губам, чтобы поцеловать.

Мы оторвались друг от друга только тогда, когда я услышал, как Лоуренс уже третий раз называет мое имя. Нехотя поставив Ли на землю, я поднялся на сцену, чтобы получить аттестат.

Лоуренс с улыбкой пожал мне руку и указал на трибуну с микрофоном, заставив меня вспомнить про речь выпускника.

С каменным лицом я кивнул ему и сделал несколько шагов к покачивающейся стойке. Поправив микрофон и стараясь не особо выпучивать глаза, я прокашлялся, начиная импровизировать:

– Отмучались, – усмехнулся я, вертя в руках аттестат. – Просто поверить не могу, что пришлось тухнуть двенадцать лет в этом месте ради корешка с печатью. – хмыкнул я. – Такой длинный путь и ради чего? Так получилось, что мы зависим от макулатуры, боимся ее, бережем, коллекционируем. Деньги, Билль о правах, Конституция, законы, постановления – бумажки, бумажки, бумажки. Пустая трата пространства. Вечно они все усложняют. – послышались хаотичные овации и свисты выпускников. – Я стою здесь не ради этого продукта целлюлозно-бумажного завода. Тогда зачем? Наверно, ради будущего. Оно, так или иначе, неизбежно, и что бы вам ни говорили – поправимо. Жизнь – это, конечно, не первый уровень в «Марио», она легко не дается. Впереди еще много разочарований, потерь, слез, ссор и обид. Но никогда не будет точки без возврата. Вы все люди – неависимые автономии. У вас всегда есть шанс все исправить.

Я снова услышал смешки и редкие похлопывания. Я смотрел на свою семью в первых рядах трибун. На друзей, на тех людей, которые были частичкой того пазла, из которого я состоял мой длинный, тернистый путь к этому месту на трибуне.

Я смотрел на Ли, которую за плечи приобнимала моя сестра. Ее улыбку я увидел бы даже за тысячу чертовых миль. Эта улыбка – все, что мне было нужно.

– Это был сложный год. И то, что я сейчас не раскачиваюсь в петле под ближайшим мостом, по большей степени не моя заслуга. Столько людей не давали мне упасть в бездну. Потому что не важно как, где и когда, значение имеет только кто. И это люди, которые вас окружают, поэтому окажите себе услугу – сделайте так, чтобы это были правильные люди. Ведь именно они делают вашу жизнь как минимум сносной. Можно застрять посреди степей в Зимбабве или в гуще гей-парада в Праге. Когда ты один, все это кажется катастрофой, а если с кем-то – то приключением. В этом весь смысл. Мы воюем. С религией, с однополыми браками, «Симпсонами» и даже с антибактериальным мылом. Это безумие, сумасшествие, которое нужно разделить хоть с кем-то, чтобы не свихнуться. Поэтому берегите человеческие ресурсы вокруг себя. Держитесь за тех, кто борется за вас. И всегда боритесь за них в ответ...

Даже знать не хочу, сколько травяного настоя в себя влила Лилиан в тот день, когда мы с Ли загрузили в мою машину свои вещи и приготовились уезжать.

– Установи себе таймер на каждые пятнадцать минут и пиши мне смс по сигналу, хорошо? Можешь писать даже чаще. Тебя это тоже касается, Ли! – причитала тетя, зачем-то расправляя на мне и без того ей же идеально-отглаженную футболку.

Крепко обняв ее напоследок, я поцеловал тетю в щеку и передал в объятия Филу, прежде чем она расплачется и начнет умолять нас остаться.

Когда мы сели в машину и тронулись с места, я взял Ли за руку.

– Это будет хорошая жизнь, Ли. Самая невероятная. Ты, я и Нью-Йорк. Я обещаю тебе. – проговорил я, всматриваясь в каждую черточку ее красивого лица.

Она улыбнулась мне.

– Только если мы не будем жить в Брайтон-Бич.

Я рассмеялся.

Вот она, наша жизнь.

Завтра будет новый день. Такой же, как и сотни предыдущих. Билл Гейтс пожертвует пару миллионов долларов на лечение туберкулеза в Джакарте, по Венесуэле пройдётся очередной протестный акт оппозиции, Палестина с Израилем продолжат грызть друг другу глотки за Западный берег реки Иордан, и ученые Калифорнийского университета будут трезвонить о том, что Венеция тонет быстрее, чем ожидалось. Все останется по-прежнему. Земля не перестанет вращаться вокруг своей оси.

Или же все может рухнуть. Тепловая смерть убьет всю Солнечную систему вторым началом термодинамики, черная дыра засосет нашу планету, или Вселенная коллапсирует в результате Большого сжатия.

Жизнь стихийна и непредсказуема. Сегодня она есть, а завтра исчезнет в пустоте времени и пространства. Но не мы с Ли. Мы с ней были числом «Пи», константой Непера, золотым сечением, пластическим числом, постоянной Фейгенбаума и пределом Лалласа. Неподвижной точкой любого физического измерения.

Проезжая по трассе Гинроуз, мы оставляли Сэинт-Палмер, могилу Мертвеца Рэя и старшую школу позади, в другом мире, в миллиарде световых лет от нас с Ли. От счастья, которое мы с ней заслужили.

Мы всю жизнь были в поиске рая и находили только ад. Но в открывающемся горизонте предзакатного неба, где уже начали зажигаться звезды, его больше не будет.

Истории текут странно. Неповоротливо петляют, задевают косяки, толкаются локтями, иногда сливаются воедино с историями других людей. И они приходят внезапно, стучатся в нашу дверь, а мы открываем им, думая, что это пришел разносчик пиццы. Люди имеют эту странную особенность – не придавать значения самым важным моментам в их жизни.

Это очень важная история. Наша история. И я понесу ее моменты в своих руках сквозь бесконечность. Потому что они сотканы из звезд, из осколков неба, которым все же удалось сложиться в целые галактики по соседству с Млечным путем.

Впереди Нью-Йорк. Мечты, надежды, тонны тайской еды и невыброшенных коробок из-под пиццы.

На телефоне запищал звук таймера с напоминанием.

Пора позвонить Лилиан и сказать, что у нас наконец-то все хорошо.

* * *

« Я надеюсь, что это вдохновит людей по всему миру посмотреть на звезды, а не под ноги».

(с) Стивен Хокинг