Текст книги "Мы сделаны из звёзд"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Во дворе у бассейна народа было не меньше, чем в доме. Люди с разбегу плюхались в воду, смеялись и визжали. Погода позволяла девушкам одеваться в купальники, и никто не желал упускать своего шанса. Проходящий мимо паренек радушно вручил мне стакан с выпивкой, дружески похлопав по плечу.

Харди Льюиса тем временем уже взяли за конечности и бомбочкой сбросили в бассейн. Раздались смешки, громкая ругань Харди и так много брызг, что намокли даже мои черные джинсы.

– Смотрите, кто пришел! – поведал знакомый женский голос.

Хозяйка дома шла ко мне, одетая в раздельный белоснежный купальник, и улыбалась. Она обняла меня и облегченно прошептала:

– Слава богу.

Я промычал что-то невнятное в ответ.

Тереза схватила меня за руку и под улюлюканье присутствующих потянула вперед, через толпу. Она была на удивление сильной. И пьяной. Я подумал, что она ведет меня на «танцпол», но когда мы начали подниматься по ступенькам на второй этаж, я заподозрил неладное.

По пути я встретил Дэнни, но тот не внял моим мольбам о помощи и просто показал мне палец вверх, губами проговорив: «Так держать».

Тереза открыла дверь в свою комнату. Мне действительно стало неловко. Я помню, как часто посещал это место. Здесь случилось много всего. Плохого и хорошего, и необычного. Ну прямо святыня.

– Тереза, послушай, ты не... – не успел я договорить, как она заткнула мне рот поцелуем.

Я чувствовал на ее губах привкус пива и легкий запах сигаретного дыма.

Она с такой силой пригвоздила меня к стене, что я, наверно, заработал легкое сотрясение мозга.

– Тесс... – я наконец смог вырваться из ее объятий.

– Что? – выдала она с удивлением и каплей злости. Ее глаза были слегка затуманены, она либо была под дурью, либо уже порядочно пьяна. Либо и то, и другое. – Ты не хочешь?

Ну конечно, я хотел. Господи, да любой престарелый импотент на моем месте давным-давно завелся бы.

– Ты уверена, что сама этого хочешь?

Она яростно вперила в меня взгляд карих глаз.

– Ну хоть ты не указывай мне, чего я хочу, а чего нет. Дай мне просто какое-то время ни о чем не думать, Кайл. Мне это нужно.

Я безмолвно смотрел на нее пару секунд, и всеми силами пытался убить этого гребанного джентльмена внутри меня, который с английским акцентом кричал, что я просто пользуюсь ситуацией. А потом понял, что она нуждается во мне больше, чем в моем благородстве. Поэтому я дал ей то, чего она хотела.

Мы оба были немного не в себе – пьяные, невменяемые, отдавшиеся порыву. Мы хаотично двигались по комнате в объятиях друг друга, то и дело натыкаясь на предметы мебели. Серьезно, они нас просто преследовали, у меня синяков на теле будет больше, чем засосов.

Добравшись до кровати, мы рухнули на нее, не разрывая глубокого поцелуя. Футболки на мне уже не было, я даже не помнил, когда Тереза успела ее с меня снять.

Я оторвался от нее и уже потянулся к незамысловатым завязкам на верхе купальника, как вдруг увидел в глазах девушки слезы.

– Тесс? – задыхаясь, проговорил я.

– Нет-нет, продолжай, – замотала головой она, вытирая слезы.

– Знаешь, очень трудно продолжать, учитывая, что со стороны это выглядит, как изнасилование.

Она втянула полную грудь воздуха и зачем-то кивнула. Я скатился с нее и улегся на спину рядом с ней.

– А может, ты совсем не этого хочешь? – предположил я, глядя в потолок. – Вечеринки, алкоголь, дурь и секс однажды перестают помогать. Уж я-то знаю, поверь.

– А что тогда поможет? – сквозь слезы спросила она. – Психологические треннинги? Спиритические сеансы?

– Слова. – сказал я, поворачивая голову к Терезе.

– Слова вернут мне сестру?

– Слова помогают разобраться в себе. Нельзя постоянно молчать, Тесс. Говори как можно больше. У тебя есть те, кто готов слушать.

За стенами комнаты грохотала музыка, и раздавались отрывки фраз, снующих мимо людей.

– Почему вы все не можете просто принять меня такой, какая я есть?

– Потому что это не ты.

– Очнись, Кайл! Это я! – она резко села на кровати и притянула колени к подбородку. – Я могу устраивать вечеринки пить и заниматься сексом направо и налево, потому что мне теперь больше незачем себя сдерживать. Мой тормоз отказал! – с болью в голосе выкрикнула девушка. – На койке в больничной палате!

Я сокрушенно вздохнул.

– Я знал тебя, Тесс. Я тебя любил. И ты была не такой, как сейчас. Раньше ты боролась.

– Раньше было за кого. – прошептала она.

И эти слова болезненной панихидой прошлись мурашками по всему моему телу.

– Мне не нужны слова, Кайл. Мне уже ничего не нужно.

Мы лежали рядом, практически не касаясь друг друга. Тесс беззвучно плакала все это время, безразлично глядя в потолок, а я боялся пошевелиться или создать какой-то посторонний звук. Когда слезы начали высыхать на ее щеках, она медленно села на кровати. Уперев руки в колени, Тесс смотрела в пол и не поднимала на меня глаза. Через минуту она попросила меня выйти, сказав, что ей нужно немного побыть одной.

Я не возражал, легко провел ладонью по ее плечу напоследок и покинул комнату. Музыка вновь ударила по барабанным перепонкам, захотелось зажать уши руками и зажмурить глаза.

У подножия лестницы я наткнулся на Дэнни. В обеих руках у него уместилось по шесть стаканов с пивом, из зубов как обычно торчала зубочистка.

– Чуваа-а-ак!– друг подбородком указал на мою голую грудь, ведь тратить время на поиск утерянной одежды я не стал. – Пожалуйста, скажи, что ты снял это на видео.

– А ты уже пересмотрел всю порнушку на свете?

– Как грубо. – Дэнни скривился. – Говоришь прямо как Ли. Хоть на вечерок дай мне отдохнуть от этой мелкой бестии.

– Где она, кстати? – спросил я, надеясь, что подруга не поливает танцующую толпу бензином.

– Они с Фишем обчищают одежду около бассейна. Какие-то идиоты забыли повытаскивать свои бумажники.

– Наша маленькая Ли профессионально растет. – я изобразил умилительное выражение лица. – Раньше ведь всего лишь отбирала газировку у наивных первокурсников.

Когда у Дэнни уже затекли руки держать стаканы с выпивкой, он удалился к толпе активно беседующих девушек, пробормотав что-то про «зачетных цыпочек». А я ненадолго застыл посреди танцующих людей. Музыка творила с их телами странные вещи, и мне еще больше расхотелось находиться посреди этого безумия.

Какая-то довольно пьяная девушка начала тереться об меня и шарить руками по моему телу. Ее движения были явно откровенными, и попадись она мне на глаза минут двадцать назад, я бы не стал долго обдумывать свои действия, но после сценки в комнате Терезы меня вообще не тянет развлекаться с местными потаскушками.

– Ээ.. смотри, двадцадка! – я указал ей под ноги, и когда она отвлеклась, свалил прочь.

Пока я устало лежал на одном из кожаных кресел, стоящих в гостиной, на подлокотнике рядом со мной устроился Молли.

– Все либо прошло очень хорошо, либо очень плохо. Так что из двух?

– Она плачет. А я чувствую себя мерзкой задницей. Хотя она, вообще-то, бросила меня.

– Она не... – он запнулся. – Окей, она ничего не рассказала тебе.

– О чем?

– Она расскажет, когда будет готова.

– Что ты имеешь в виду? – не понимал я.

– У Тесс выдалось не лучшее лето, чувак, – сказал друг. – Худшее из всех, я бы сказал. Просто дай ей время оправиться, и ты все узнаешь от нее самой.

Я начал биться затылком о спинку кресла.

– Ты, я смотрю, тоже не особо развлекаешься, – усмехнулся он. – Я хоть не такой мозговитый как некоторые, но смею предположить, что ты в кои-то веки не пьян.

– Ты прав. – выпитый днем виски уже успел выветриться из организма. – И самое время – это исправить. – я выхватил стакан с пивом из рук проходящего мимо парня и, несмотря на его возмущения, принялся пить.

Я смял пустой пластиковый стакан в руке и почувствовал, что снова возвращаюсь к жизни. Хмельной, пьяной жизни, в которой нет места заботам, запарам и разбитым сердцам.

Вот вам маленькое чудо, которое я открыл для себя где-то в стремном периоде ада средней школы – алкоголь делал меня королем притворства. Я убивал ту сгнившую часть себя, которая мешала мне наслаждаться жизнью и делал вид, что я не Кайл Андерсон, а кто-то другой – не сумасшедший, не переживший тяжелый разрыв, не страдающий от периодических депрессий псих. Нацеплял улыбку на лицо, которая в пьяном состоянии причиняла меньше боли, чем в обычном, и с легкостью вливался в окружающий мир в надежде на этот раз остаться в нем подольше.

Был бы Пит рядом, пронеслось в моей голове.

Для Пита не составляло проблем с разбега бросаться в толпу, смеяться, шутить и танцевать. И при этом он мог не выпить ни капли спиртного. Пит умел растворяться в веселье, он жил и исцелялся тем, что смешил людей вокруг себя, утопал в смехе и восторженных криках. Его отъезд был настоящей трагедией.

Через час я был таким пьяным, что уже раскачивался на люстре в гостиной у всех над головами. Затем все было очень нечетко, но я понял, что меня несут много рук, а затем моя измученная тушка опустилась в воду. Музыка полностью приглушилась, я несколько секунд всем телом касался дна, а выплыв, так и остался лежать в воде, распластавшись в позе Ветрувианского человека.

Весь вечер вокруг выкрикивали мое имя, слышались смешки, раздавались завывания. Я не знал, что из происходящего было алкогольными галлюцинациями, а что реальностью, но самое замечательное в этом факте то, что мне было ровным счетом на-пле-вать.

Это было последней мыслью перед тем, как я, заступившись о свою собственную ногу, упал как срубленное дерево прямо на паркет вместе со стаканом пива в руках.

Народ культурно обступал мое неподвижное тело стороной, а помощь тех, кто хотел поднять меня на ноги, я отвергал. Потому что в этой позе на полу на меня налетело что-то философское.

И я понял, что я снова Кайл Андерсон, снова думаю обо всех этих вещах, о которых больше никто не думает, хотя я отчаянно полагал, что сосредоточен на чем-то, правда имеющим значение.

Как вдруг я наткнулся на взгляд знакомых почти горящих в приглушенном свете голубых глаз.

Мелани Дэй улыбалась.

– Ты когда-нибудь видела беременных жирафов? – спросил я. – В интернете нет ни одной фотографии беременного жирафа. Может, они откладывают яйца? Или они размножаются спорами? Клонируют друг друга, как Страксы в «Докторе Кто»? Что думаешь?

– Думаю, что ты пьян.

– Ну это само собой. А вот жирафы...Противнейшие создания. Я одному даже зарядил морковью по морде в детстве.

– Твоя фобия прошла? – спросила она, посмеиваясь.

– О да, «Discovery» – определенно лекарство от всех болезней.

Мне кажется, она засмеялась, но я не уверен, глаза не могли сосредоточиться на том, на чем нужно было сосредотачиваться.

– Где мои очки? – спросил я.

– На тебе. – она поддела пальцем темную оправу вайфареров.

– Тогда почему все горит? – не понимал я, оглядывая слишком яркий в призме темных стекол мир.

– Потому что ты действительно пьян, Кайл, поднимайся, – она взяла меня за руку и потянула, но не смогла приподнять даже на дюйм.

– Может, лучше ты приляжешь? Отсюда отличный вид на вентиляционную решетку.

Она тихо засмеялась, но все же не оставила попыток поставить меня на ноги. Я бы помог ей, если бы мне не было так удобно в своей позе.

Позже нас каким-то образом нашел Дэнни, я расслышал, как он сказал что-то вроде: «Ну приехали, цыпочки теперь сами утаскивают его к себе».

Мне хотелось выпить, но рядом не было ничего кроме лужи пива из опрокинувшегося стакана. Я повернул голову набок и попытался слизать с пола то, что еще осталось, и тут же почувствовал пинок в ребра.

– Не пей из лужицы, козленочком станешь, – Дэнни захохотал и, положив мою руку себе на плечо. Обхватив за корпус, он резко поставил меня на ноги.

– У тебя же завтра тренировка, дурень, – сетовал Дэнни. – Вагнер выбьет из тебя все дерьмо.

Дэнни дотащил меня до своей машины. Ночь на улице была умиротворяющей и расслабляюще одинокой. Когда все окружающее вдруг начало подозрительно гармонировать само с собой, я понял, что чертовски пьян.

– Хочу покурить, – то ли сказал, то ли проскулил я.

– Спалишь мою машину, как свой гараж? – хмыкнул Дэнни, застегивая на мне ремень безопасности.

– Он пал жертвой науки.

– На этом с жертвами и покончим, окей?

– Мне правда нужно покурить, Дэнни.

Я был мокрым и продрогшим после плавания в бассейне, мягкие сидения машины впитывали влагу от моей одежды. Из моей пачки «Мальборо» все еще капала вода, но я упрямо не бросал попыток зажечь кончик промокнувшей сигареты.

– Как прошла вечеринка? – спросил я у Мелани, в миллионный раз щелкая зажигалкой.

– Скучнее, чем у тебя, по всей видимости.

Мелани была сухой, трезвой и не выглядевшей, как солдат, только вернувшийся из окопов в Афганистане. Она достала фотоаппарат и щелкнула им, когда я снова выдохнул дым. Ли на ее месте уже давно бы утопила меня в своих подколах и шуточках, вызывая желание задушить себя ремнем безопасности или выпрыгнуть из машины на полном ходу.

– Эй, Андерсон, у тебя, кажется, что-то упало, – а вот и она, кстати. Сложив руки на груди, Ли стояла у Мелани за спиной, свирепо на меня поглядывая.

Я посмотрел себе под ноги, но ничего там не нашел.

– Твоя печень, придурок, – подсказала подруга, приблизившись ко мне почти вплотную. Взъерошенный Фиш шел рядом с ней. – Какого черта ты творишь?

– Я сказал, что не буду резать вены, но никто не запрещал мне умирать от алкогольной интоксикации, – усмехнулся я, закашлявшись от паленого запаха табака.

– Я запрещала! – проинформировала она меня. – Я сказала тебе не пить!

Ли нахмурилась, стащила сигарету прямо у меня изо рта и выбросила на тротуар.

– Надо отвезти домой это чучело, пока оно что-нибудь не заблевало. А ты кто такая? – Ли наткнулась взглядом на Мелани, которая все еще стояла рядом с открытой дверцой машины.

– Я Мелани, – просто ответила она.

– Этого только не хватало, – пробормотала подруга.

– Извини, я не...

– Неважно, – Ли неопределенно махнула рукой. – Дэнни отвезет тебя домой. Если начнет приставать по дороге, просто двинь ему по яйцам, этому придурку все равно ни к чему детопроизводительная функция.

Дэнни с готовностью завел мотор своей машины, Мелани, замявшись на секунду, все же помахала нам рукой на прощание и забралась к нему на пассажирское сиденье. А Ли помогла перетащить мое бессильное тельце в машину Фиша, которую он одолжил на вечер у родителей.

Подруга бесцеремонно подвинула мои развалившиеся на заднем сиденье телеса и устроилась рядом. Она казалась злой, обиженной пышащей гневом и...красивой. Ли всегда была красивой, с гладкой кожей, идеальным изгибом губ и тонкими чертами лица, но в темном освещении ночи с ней произошло нечто магическое.

Я так ей и сказал. Сказал, что она волшебная.

– Не открывай рот, если не собираешься говорить ничего конструктивного, – закатила глаза она.

Из меня вышел тяжкий вздох.

– Больно, – пробубнил я.

– Где? – в мгновенье Ли перестала быть разгневанной и отрешенной, принимаясь осматривать мое тело на повреждения.

– Вот здесь, – я дотронулся до левой стороны груди, где на кусочки разрывалось сердце.

Подруга закатила глаза.

– Что, опять Буфера? – догадалась она.

Я кивнул.

Совсем расклеившись, я прижался ближе к Ли и уткнулся кончиком носа ей к шею, надеясь забыть последние несколько лет своей никчемной жизни.

– Больно разочаровываться в тех, кого любишь, – пробормотал я куда-то ей в плечо. – Или, по крайней мере, любил.

– Мне ли не знать, – с подозрительным пониманием вздохнула она, отводя мокрую прядь волос с моего лба.

Ли пахла кондиционером для белья, фруктовым шампунем и черничными электронными сигаретами. А в совокупности – просто чем-то знакомым, родным. Запахом, который успокаивает меня и возвращает домой.

Я был мокрым, холодным и пьяным, но Ли все равно прижимала меня к себе, гладила по затылку и хлопола по спине. Потому что я был не столько пьян, сколько сломлен.

Вот так оно и получается каждый раз – по утрам я сваливаю от одной девчонки, днем заигрываю с другой, вечером целуюсь еще с одной, но в итоге всегда заканчиваю в объятиях Ли, которая, несмотря на все мое дерьмо, собирает тот разобранный пазл, который все эти люди от меня оставили.

– Ты меня задушишь, – выдохнула она, когда я обвил руки вокруг ее маленького тельца и пытался закутаться в нее, как в живое одеяло.

Она просидела бездвижно пару секунд, а затем все же осторожно обняла меня в ответ.

Ли, конечно, постоянно называет меня куском дерьма, который не думает о последствиях своих поступков, но когда она жалеет меня вот так всякий раз, когда мне хреново, я понимаю, что она – все, что у меня осталось.

– А где ты хотела достать свиную кровь? – пробормотал я.

– Ну, мы могли бы зарезать Дэнни, – усмехнулась она.

Я прикрыл глаза и устроил голову у нее на плече, чувствуя, что согреваюсь.

Ли всегда была теплой. Нужно, наверно, обниматься с ней чаще.

Глава 6.

Рецессивный период жизни – не самая крутая вещь на свете. Это как бесконечная очередь в супермаркете, когда тебе нужно купить всего лишь бутылку минералки. Вот уже двенадцать дней мое утро проходит одинаково. Я просыпаюсь, лежу на кровати пару минут, прислушиваюсь, не гремит ли Лилиан кастрюлями на кухне, проверяю автоответчик и то, насколько испортилась погода на улице, поднимаюсь на ноги, чтобы закурить в открытое окно, и уезжаю в школу, по дороге останавливаясь купить себе стакан крепкого кофе, который, по словам тети, однажды меня убьет.

Жизнь все еще шла своим чередом, а я бежал за ней, как за уезжающим с остановки автобусом, двери которого закрывались у меня прямо перед носом.

Из окна на меня смотрела осень. Я чувствовал, как она своей широкой ладонью накрывает Сэинт-Палмер, не упустив ни малейшего дюйма. Осень поселилась во всем, что меня окружает и, в конце концов, как опасный, едкий вирус обосновалась во мне самом.

И Ли каким-то образом это заметила.

– Мы договорились, что я заставлю тебя жить с моими родителями, если ты опять впадешь в депрессию, – сказала она, пока мы сидели в школьной столовой во время перерыва на ланч.

За окном лил сильный дождь, и нам пришлось устроится в общем кафетерии вместо того, чтобы обедать на свежем воздухе около учебного кампуса.

Я оторвался от установления срока годности рыбного салата в своей тарелке и посмотрел на подругу.

– Мы так не договаривались.

– Ну и что. Эти твои тошнотные статусы на фейсбуке толкают меня на крайние меры.

– Мне просто интересно, сколько ты еще продержишься, – дразнил я.

– Что за кислые мины? – спросил Дэнни, когда их с Фишем подносы ударились о покрытие нашего стола.

– Кайли совсем тронулся, – поведала Ли. – Начал слушать Лану Дель Рей.

Я устало приложился лбом об стол.

– Если дело доходит до Ланы Дель Рэй, то это не шиза. – сказал Дэнни.

– Спасибо.

– Это месячные, чувак.

Моя голова снова упала на стол.

– Почему все парни объясняют месячными любые нелогичные поступки девчонок? – возмутилась Ли.

– Не говори так, словно ты сама девчонка, – смутился Фиш.

– Это Кайли девчонка. А я уже давно потеряна для человечества.

– У тебя вообще бешенство матки, Ли. Иначе я не знаю, как объяснить то, что ты вечно такая стерва. – вставил Дэнни.

Пока эти двое переговаривались между собой, я посмотрел на Терезу, с который мы не перекинулись даже словом с той самой злосчастной вечеринки. Она сидела за столиком около окна вместе с Мелиссой и еще тремя незнакомыми мне девчонками, которых Ли называла «Гуччи на минималках». Вяло копаясь вилкой в листьях салата, она не участвовала в общем разговоре.

Это было странно для ее обычного поведения. Тереза никогда не позволяла себе раскисать на глазах у всех. Она могла плакать по ночам, утыкаясь мне в грудь, из-за ее паршивой мамаши, которая изменяет отцу, из-за отца, который притворяется, что этого не замечает, из-за сестры, которая больна лейкемией, из-за того, что все это сваливается на нее, хотя она не может больше выдержать, но она никогда не позволяла себе сломаться на глазах у всех.

– Сколько можно убиваться по Буферам? – спросила Ли, проследив мой взгляд.

Я поймал взгляд бывшей девушки сквозь пространство заполненных столиков. Она выдержала всего пару секунд зрительного контакта, затем перестала мучать вилкой листья салата, резко встала из-за своего столика и промчалась мимо.

Ли громко хлопнула себя ладонью по лбу, наблюдая, как я смотрю Терезе вслед.

– Так, слушай сюда, дубина. Попробую объяснить тебе на ботанском языке. – вздохнула она, сокрушаясь. – Все люди, о которые кажутся тебе константами, могут оказаться переменными и в один момент принять совсем другое значение в твоей жизни, так что не делай лишних вычислений, пытаясь решить это уравнение, окей? – она дождалась моего медленного кивка. – И я тебя умоляю, удали уже свой аккаунт на тамблере. Серьезно, еще одна строчка из «Born To Die», и клянусь, я прострелю тебе пальцы степлером.

– А почему та милашка с вечеринки не поможет тебе залечить душевные раны? – спросил Дэнни.

– Какая милашка? – не понял я.

– Та, что липла к тебе, когда ты отрубился пьяным на полу.

– Может, она некрофилка? – предположил Фиш.

– Скорее уж зооифилка, потому что пьяный, наш Кайли превращается в животное, – сказала Ли. – Ты серьезно запал на эту чокнутую Мелани Дэй? – удивленно повела Ли.

Я замялся, отводя взгляд.

– Да какого черта у тебя самый дерьмовый вкус на девчонок на свете? – возмутилась она. – Сначала местная стерва, теперь самоубийца. Того гляди, и с тетушкой Мюриэл замутишь!

– Ей всего-то девяносто девять...

– И Дэнни может подкинуть ее номерок, – пошутил Фиш.

Дэнни запульнул в него упаковкой кетчупа.

– Эта Мелани сумасшедшая, Кайл, – Ли пыталась вразумить меня. – А-ля «зажарила кошку в микроволновке» двинутая, понимаешь?

– Да мы с ней всего пару раз виделись, я же не собираюсь жениться на ней.

– О Буферах ты также говорил, – бросил Дэнни.

– Ее имя – Тереза.

– Ты жалок, Кайл.

– А с этой Мелани тебе лучше завязывать. Иначе опустишь свой социальный статус до такого дна, что Спанч Боб будет махать тебе ручкой, поглядывая на твои бренные остатки сверху вниз.

– Знаешь что, Ли, ты лицемерка! – не выдержал я.

– Это еще что должно значить?

– С каких это пор тебя начал волновать чей-либо социальный статус? Все вокруг думают, что ты лесбиянка с социопатическими наклонностями, которая посещает БДСМ-оргии как воскресную службу. Я всегда считал тебя последним человеком, который будет верить в школьные сплетни, а в итоге ты сама опираешься на них?

Ли открыла рот, чтобы возразить, но не успела, потому что я уже схватил с пола свой рюкзак и вышел из столовой.

И я не понимал, в чем причина моей злости. Дело уже не в Мелани и не в Ли. Что-то было во мне самом, желающее разрушать, злиться и истерить. Что-то, ненавидящее эту вечную чертову несправедливость.

Я сильно дернул от себя стеклянную дверь столовой, ведущую в коридор. Рука автоматически полезла во внутренний карман пиджака за пачкой сигарет, и тут мой взгляд зацепился за знакомую стройную фигуру возле мемориального алтаря Линды Вест.

Тереза приклеивала лист к завешенному тонной пожеланий стенду и, словно почувствовав мое присутствие, обернулась. Ее лицо пронзила грустная усмешка.

– Ладно, ты поймал меня, – она подняла руки, сдаваясь.

– Балуешься наркотой? – предположил я, зажигая сигарету.

– Хуже, – девушка вытащила сигарету из моей пачки и прикурила ее о тлеющий конец моей собственной. Ее лицо было в паре дюймов от моего, вместе с дымом она выдохнула мне в лицо: – Скорбью.

– Что плохого в скорби?

– Она выматывает.

– Лучше скорбь, чем совсем ничего.

– Кинь булыжник в того, кто сказал тебе этот бред.

Мы курили посреди коридора, стоя плечом к плечу, не боясь быть пойманными учителями. Для нас обоих к тому времени все уже стало пустым, неважным, бессмысленным, значение имели только гаснущие карие глаза, наблюдающие за нами с большой фотографии на стене.

Коридор был пуст, тишину в нем прерывал только приглушенный гул учеников из соседнего помещения и частое дыхание Терезы.

– Знаешь, почему ты особенный, Кайл?

– Ты имеешь в виду, помимо вечных психозов и алкоголизма?

– Да, помимо этого, – язвительная улыбка снова показалась на ее губах.

– Судя по всему, не знаю, – пожал плечами я.

– Ты никогда не говорил мне, что все наладится. – она посмотрела на меня темными глазами. – Не разбрасывался словами, чтобы дать мне пустую надежду, даже когда я в ней нуждалась. Ты заставлял меня бороться, прощаться, ценить каждое мгновение. Учил меня отпускать. Я не знаю, как ты догадался, что дальше будет только хуже, но ты готовил меня к грустному концу.

Я почувствовал себя гадко после этих слов, хоть в ее тоне и не было обвинения.

– А ты хотела верить в лучшее?

– Мы все хотим, так или иначе. Но сейчас мне не до надежды. Я больше не верю в оазис.

Девушка докурила свою сигарету, потушила ее о деревянный столик, нагруженный мягкими игрушками, и выкинула окурок в крохотную шкатулку с пожеланиями. Она повернулась ко мне и придвинулась почти вплотную.

– Спроси меня, Кайл, – прошептала она напротив моего лица. – Почему я прохожу мимо этого места каждый день, притворяясь, что его не существует? Почему улыбаюсь днем и плачу по ночам? Почему причиняю боль человеку, которого люблю? – она коснулась холодной рукой моей щеки.

– Почему? – я заправил прядь прямых темных волос ей за ухо.

– Потому что я трусиха, – ее ладонь исчезла так же внезапно, как появилась. – Мне страшно за то, что еще эта жизнь может отнять у меня. Я больше не хочу давать ей шанса.

– Собираешься быть несчастной всю свою жизнь?

Устало улыбаясь, она провела кончиками пальцев по моим волосам.

– Удивительно, что ты еще веришь в сказки, Кайл. Но у меня нет возможности тешить себя мыслью, что однажды все наладится. Люди – бракованный товар. Все мы просто грустные звезды на бесконечном грустном небе.

Ее слова тяжелым туманом осели в воздухе, когда она развернулась на каблуках и ушла в сторону соседнего кампуса.

Недокуренная сигарета тлела в моей левой руке, а глаза судорожно моргали за темными линзами очков. Я подошел ближе к стенду, чтобы рассмотреть лист, который прикрепила Тереза.

Простой рисунок ночного звездного неба.

* * *

Это был один из тех дней, когда наша баскетбольная тренировка выпала на очередной ПМС-ный период тренера, который превращает его в такую вспыльчивую, придирающуюся ко всему сучку, что после двухчасовых мук ада все мы разрываемся между желанием вдарить ему по лицу и перерезать себе вены в одной из душевых кабинок.

– Пошевеливайтесь, девочки, мне плевать, что тампоны в заднице мешают вам бегать! Если вы собираетесь играть точно также в финале, то клянусь, я проедусь по вам комбайнером, и останутся одни только прыщавые фотографии в альбоме выпускников! – во всю мочь орал Вагнер в перерывах между тем, как третировал наши подачи и каждый промах мимо кольца.

Его совершенно не впечатлил мой трехочковый чуть ли не с самого конца площадки, который, кстати, тянул на все десять баллов. Он сказал только:

– Браво, Андерсон! Призрак моей почившей бабушки все-таки научил тебя метить в кольцо? Передай в следующий раз этой психичке, что ее оладьи консистенцией походили на собачье дерьмо.

– Посмотрим, на что консистенцией будут походить твои кишки, когда я их из тебя вырву, ублюдок, – угрюмо бормотал я.

Рокки, усмехнувшись, похлопал меня по плечу.

Дома я сразу же завалился в постель и отрубился прямо в одежде. Мне снилась какая-то бредятина вроде Вагнера в костюме чертенка, которые обычно покупают в секс-шопе. Тренер почему-то был в балетной пачке и неуклюже пытался выделывать па в воздухе, пока я со всей дури бил его кнутом, а прозрачный дух старой, сморщенной женщины кидал в него оладья, которые действительно чем-то напоминали собачье дерьмо.

Не знаю, что было ужаснее, мой сон или то, что произошло, когда я выбрался из него и неожиданно пришел в себя.

Меня пытались задушить.

Темная фигура в капюшоне, падающем на лицо, закрыла мне рот рукой и с силой вжала в подушку.

Верите или нет, а я всегда знал, что умру как-то так. Но я все же надеялся, что это случится чуть позже в моей шикарной квартире на Манхэттене, когда правительство направит ко мне профессионального киллера за взламывание сайта какого-нибудь военно-политического альянса.

Впрочем, мой убийца оказался неудачником. Стоило мне только немного оттолкнуть его от себя, как на кровать тут же упала его безвольная туша.

Тело не двигалось, скорее сотрясалось в судорогах. Я стянул с его головы капюшон.

– Ты – кусок дерьма, Ли! – я со стоном откинулся обратно на кровать.

Ли приглушенно ржала в подушку рядом со мной, чтобы Лилиан этажом ниже нас не услышала.

– Ты бы видел свое лицо! – скулила она, задыхаясь от смеха.

– Гребанная социопатка, что с тобой не так?

– Не смогла удержаться, ты визжишь, как девчонка! – она снова истерично засмеялась.

– Убирайся отсюда! – я ткнул ее в бок, и она едва не свалилась с кровати.

Подруга привстала, но из комнаты не вышла. Она схватила мою куртку, небрежно висящую на спинке кресла, швырнула ее в меня и двинулась к комоду, начиная рыться в ящиках.

– Собирайся, красавица, – сказала она, все еще стоя спиной ко мне.

– Куда?

– Назад в будущее, – закатила глаза она, обернувшись. – Не задавай вопросы, на которые не хочешь знать ответов.

– Боже, – застонал я. – У тебя опять суперотстойный план.

Ли просияла, выудив из самого нижнего ящика светодиоидный фонарик, подтверждая, что этот вечер не закончится ничем хорошим. Вечера с Ли априори не могли окончиться чем-то хорошим, когда она вот так вот улыбалась.

– Я прямо чувствую запах дерьма, в которое мы скоро вляпаемся, – бурчал я, неохотно накидывая на плечи легкую брезентовую куртку.

За окном уже смеркалось, часы показывали около девяти вечера. Ли играла с выключателем фонарика, подсвечивая им снизу свое лицо и издавая противные завывающие звуки, как в очень хреновых ужастиках.

Я вырвал фонарик из ее рук, проходя мимо, на что она только насмешливо фыркнула.

Не считайте меня полным кретином из-за того, что я не стал задавать вопросов или уточнять план действий. У Ли никогда не было плана. А у меня был – не дать ей загреметь за решетку.

Ли хотела вылезти обратно через окно, чтобы не попасться на глаза Лилиан. Я мимолетом прошелся взглядом по электронным часам на тумбочке и сказал ей спуститься вниз и выйти через дверь. Ли удивилась, но все же последовала за мной.

В гостиной все было так, как я и предполагал. Лилиан с закрытыми сидела на коврике для йоги в позе лотоса, в радиусе пары футов от нее полукругом были понаставлены ароматические свечи, а на журнальном столике айпод, подключенный к колонкам, издавал тошнотные звуки медленной симфонии.

– Она жива? – прошептала Ли, хмуро покосившись на мою тетю.