Текст книги "Мы сделаны из звёзд"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

– Мы, конечно, можем и дальше пялиться на ободранные обои, – сказала Ли, – или все-таки обсудим причину твоего обдолбанного настроения?

– Так сильно заметно? – усмехнулся я.

– Ты минут пятнадцать пялился в одну точку, пока я не двинула тебе по голове подушкой. – поведала она. – Да и твои расширенные зрачки даже со спутника на гугл-картах видно.

Я сегодня ходил без солнцезащитных очков. Ощущения весь день очень странные, словно я разгуливал по улице голышом.

– Что ты принимал, и насколько лет это приближает твою дату смерти? – как можно более равнодушно произнесла подруга.

Мои губы дрогнули в улыбке, которая уже через мгновение померкла. Я потянулся к наружному карману пиджака, выудил оттуда пузырек, наполненный маленькими капсулами, и протянул его подруге.

– Гребанная Лоретта.

Ли закатила глаза, а затем вскочила с кровати, жестом показывая мне на дверь.

Пришлось последовать за ней.

– Какого хрена, Кайл? Это из-за Терезы? – вскинулась она, как только мы вышли на веранду, где влажный воздух был пропитан запахом уже закончившегося дождя, отдающего лишь слабыми каплями, стекающими с покатистой ондулиновой крыши.

Я потупил взгляд, засунув руки в карманы джинсов.

– Боже, – она прикрыла глаза, видимо, чтобы не наброситься на меня с кулаками, и устало откинулась на сиденье старого потрепанного диванчика в углу веранды. – Ну почему ты такой кретин? – бессильно вздохнула она, поджимая колени к подбородку.

– А можно что-нибудь более жизнеутверждающее? – сморщился я.

– Ты однажды умрешь в собственной блевотине в какой-нибудь психушке, Кайл.

– Спасибо, – я присел рядом с ней.

– Ты чего вообще хочешь? Стать овощем и чудом решить все свои проблемы? Ты же сам говорил, что эти таблетки делают из тебя зомбака.

– Спорим, я и овощем сдам выпускные экзамены лучше Дэнни?

Ли вцепилась в меня еще более яростным взглядом.

– Самое отстойное – это то, что она даже мизинца твоего не стоит. Если честно, я больше понимала твою депрессию, когда в «Миссии Серенити» умер Уош.

– Я ее вроде как люблю, – пожал плечами.

– Нет, не любишь, – запротестовала она. – Ты зависим. От всей этой драмы, от боли, от собственного идиотизма. Если так нравится копаться в дерьме – могу предложить прочистить нашу канализацию. Ты ее не любишь, Кайл. Ты как ее домработница-психоаналитик – разгребаешь мусор и выслушиваешь хрень, которой она вечно страдает! А в итоге все равно остаешься обдолбышем в депрессии!

Я улыбнулся, покачав головой.

– Ты права, – кивнул я.

– Неужели? – закатила глаза она.

– Это все я сам. – нахмурился я. – И те руины, которые Тереза после себя оставила. Я все никак не могу собрать себя воедино.

– М-да, а я надеялась, что ничего нелепее фразы «давайте устроим мир анархии» ты придумать не сможешь, – она фыркнула, словно забавляясь.

– Однажды ты тоже влюбишься, Ли. Перестанешь утирать мне сопли и тоже пойдешь разрушаться. Потому что в любви не без мазохизма, поверь.

– И почему все так уверены, что я никогда никого не любила?

– Ты никогда не выглядела...ну знаешь, влюбленной.

– Я... – Ли смотрела на меня пару секунд, затаив дыхание, а затем фыркнула и отвернулась. – Я больше не хочу видеть тебя таким. Однажды окажешься в какой-нибудь глуши полумертвым, Кайл. – тихо проговорила она. – Прекрати это дерьмо, пока я не сдала тебя соц-педагогу.

Ли повертела бутылек капсул у себя в руках и спрятала себе в карман.

– Да уж, умеешь ты запугивать, – я покачал головой в притворном испуге.

Мы тихо рассмеялись, и каждый из нас пытался найти свое успокоение в этом вымученном смехе.

– Бог, должно быть, ненавидит нас? Если все-таки существует. – спрашивала Ли.

Мы уже сидели на потрепанном диване, стоящем на веранде. Ли положила голову мне на плечо, прижимаясь ко мне своим миниатюрным трясущимся от холода телом.

– М-м? – по обычаю четко сгруппированные мысли в моей голове вдруг разлетелись в разные стороны и сосредоточиться на чем-то одном стало неимоверно трудно. Нейроны у меня в мозгу полопались и отказывались возобновлять свою работу.

– Ну ты знаешь, может, он просто запихнул нас всех в черный список? Как мистер Луиз, когда я в Фейсбуке кинула ему ссылку на сайт знакомств для геев.

– Кстати, он там нашел себе замечательного бойфренда.

– Кажется, у них свадьба в январе...

Глаза подруги смешно скосились, она начала играть с рукавом моего пиджака, крутя его из стороны в сторону.

– Ты что-то там про бога говорила. – напомнил я.

– А, ну да. Ты сам рассуди, мы обращались с Иисусом, как с куском дерьма, грешили, не молились, перестали приносить в жертвы девственниц. Мы теперь в глубокой заднице, друг мой. Нас никто не любит. Мы Бангладеш.

– Бангладеш?

– Да, такое проклятое место между Индией и Бирмой, где у всяких старперов оранжевые бороды.

Я засмеялся. Меня смешила Ли. Ее тонкие, неуклюжие пальцы, пытающиеся обхватить мое запястье, которое казалось длиной радиуса Земли. Меня смешил дым, весело петляющий из конца сигареты, которую я держал между пальцев левой руки. Меня смешила жизнь, которая пару минут назад имела гораздо большее значение, чем сейчас.

Повисло молчание. А затем:

– Кайл?

– М?

– Ничего.

Мы с Ли справлялись по-особенному. Могли говорить часами, а иногда хватало всего пары взглядов, чтобы все встало на свои места. Могли смеяться до слез или истерического припадка, а могли просто молчать в тишине, которая была для нас легче воздуха.

Я поймал застывшую в воздухе маленькую ладонь Ли и заключил ее в свою, слегка сжимая. В этот момент она была для меня самым дорогим человеком на свете. Ее лицо было так близко, меня обволакивал до боли знакомый запах. Я не мог думать в этот момент. Эти таблетки действительно забрали из меня все живое, и мне нужно было действовать, чтобы что-то почувствовать.

Наклонившись к губам Ли, я осторожно поцеловал ее. Это не было похоже ни на что, ни на действие таблеток, ни на пьяный угар – это какой-то природный импульс, который невозможно объяснить. Ли застыла рядом со мной, она не отталкивала меня, позволяя мне целовать ее, но и не отвечала так, как мне бы хотелось, чтобы она ответила.

Только отстранившись, я понял, что вообще наделал.

– Черт, Ли, извини, – застонал я, откидываясь спиной на спинку дивана.

– Все в порядке, – прошептала она.

– Я все испортил. Я такой осел. – сокрушался я. – Врежь мне. Пожалуйста. Сделай хоть что-нибудь.

Мы с минуту сидели неподвижно и безмолвно, словно мир застыл, сжав нас в мертвых тисках. Ли первая набралась смелости пошевелиться. Нет, она не заехала мне по челюсти. Вместо этого она заключила мое лицо в свои ладони и посмотрела мне в глаза.

– Все нормально.

– Нет, нихрена это не нормально, – сморщился я.

– Я все понимаю. – она погладила мои щеки большими пальцами. – Но я...

– Ты заслуживаешь большего.

– Я хотела сказать, «не хочу заразиться герпесом», но да, так тоже сойдет. – она улыбнулась.

Клянусь, это была самая вымученная улыбка из всех, что я у нее когда-либо видел.

Улицы Сэинт-Палмера уже плавно начинали скрываться в тени, когда я вразвалку, спотыкаясь на каждом шагу, плелся по обочине до дороги, расплывающейся у меня перед глазами, и доканчивал бутылку виски в правой руке. Остаться ночевать у Ли я бы в любом случае не смог, во-первых, я повел себя как скотина, когда полез к ней целоваться, и во-вторых, родители у нее, как и моя тетя Лилиан, тоже давным-давно ударились в религию, а значит – место у Ли в кроватке – неподступная святыня. Подруга великодушно посадила меня на автобус (она была не в курсе, что я до этого стащил полупустой «Джеймесон» из ее заначки).

Мой отравленный всем, чем только возможно, мозг перепутал остановки, и мне, как полному кретину пришлось топать до дома пешком добрых два квартала, напевая под нос старую песню Селены Гомез.

– Кто сказал... – заплетающимся языком солировал я. – Кто сказал, что ты не идеальна...кто сказал, что ты не красивая, кто сказа-а-а-ал... – я снова отпил ирландского виски и продолжил петь дальше, на этот раз еще громче.

Пару раз рядом со мной останавливались машины, в одних сидели знакомые, которые здоровались со мной и снимали мои пьяные саркастичные ответы на камеру, в других оказывались извращенцы, которые спрашивали за какую сумму я устрою им приват-шоу. Надо сказать, один из таких типов выглядел очень даже презентабельно и предлагал такую сумму денег, что я почти согласился, пока не бросил взгляд на противоположную сторону улицы.

Вы же уже знаете, что Лилиан с придурью и верит во всякие вещи типа кармы и реинкорнации, у нее даже время от времени выявляются какие-то пантеистические взгляды на жизнь, и мне не остается ничего другого, кроме как мириться с этим.

Но Лилиан также верит в судьбу. Фатализм – ее тема: если что-то случилось – то оно должно было случиться, как предопределенная неизбежность бытия. Но Судьба – неустойчивое понятие. И Судьба – такая чертова сучка, она любит выкидывать один и тот же фокус по несколько раз. В тот день она сыграла со мной злую шутку.

Снова пьяный, я шел по Мидлтрейс в направлении своего дома, когда в паре футов от меня на дороге мелькнула знакомая ссутуленная фигура в растянутом шерстяном свитере и светлых потертых джинсах.

Мелани Дэй переходила дорогу в неположенном месте, когда из-за поворота в ее сторону на полной скорости поехала машина. На тот момент во мне сражалось две сущности – одна требовала крови и зрелищ, другая двигала меня вперед, цитируя Лилиан и ее лекции о необходимости делать добрые поступки.

Все вокруг затянуло в замедленную съемку. Тяжко вздохнув, я аккуратно поставил виски на бордюр с обещанием вернуться, закатал рукава пиджака (отглаженного, между прочим) и побежал к повесившей голову дурехе, которая не видела ничего, кроме шаркающих по асфальту носков своих кед.

За пару секунд до того, как водитель успел затормозить в том месте, где проходила Мелани, я ринулся на девушку и повалил ее на тротуар. Вы только посмотрите, каков я чертов герой.

– Итак, у тебя пункт «умереть» на повестке дня традиционно каждую среду? – буркнул я, поднимаясь с места и потирая все ушибленные при падении места. Перевязанную бинтом руку все еще саднило после избиения того придурка в школе.

Я уже собирался прожечь в Мелани дыру свирепым взглядом, пока не увидел в глазах девушки слезы.

Слезы действуют меня как антисептик на бактерии. Слезы – это всегда очень-очень плохо.

– Мелани? Эй, ты ушиблась? Что случилось? – я превращаюсь в гиперопекащую Лилиан, когда нервничаю.

– Кайл? – сквозь всхлипы спросила девушка.

– Я сбил тебя?

– Нет, ты меня не...не задел. Извини, я не видела машины...

– Была занята обезвоживанием своего организма, я уже понял.

– Прости, я... – она начала утирать слезы. – У тебя кровь. – она указала на мое лицо, я почувствовал, что рот наполнила теплая жидкость, и не очень культурно сплюнул ее на дорогу.

– Ну где там твоя переносная аптечка?

– К сожалению, я не грабила окружную больницу на этой неделе.

– На суде это расскажешь, – усмехнулся я и стер ладонью кровь с нижней губы, отмечая, что в галстуке, с забинтованной рукой и кровоточащей челюстью похож на избитого грабителями ботаника. – И почему ты плачешь?

Она смотрела на меня пару секунд, будто проверяя, не мерещусь ли я ей.

– Просто устала, все в порядке, – слезы так и лились градом по ее щекам, когда она попыталась улыбнуться.

Я прокручивал в голове хоть какие-нибудь ободряющие слова, но мое подсознание выдало лишь сцену смерти Гендальфа из «Властелина Колец», где Фродо просто беспомощно кричал.

Мне тоже хотелось закричать.

– Хочешь выпить? – предложил я, направляясь к оставленной у обочины бутылке.

– Не особо, – сморщилась она.

– А мороженное?

Она издала смешок сквозь слезы, и в такой отчаянной ситуации – это был прогресс.

– У меня непереносимость лактозы.

– А тебе не угодить. – проворчал я. – Куда ты идешь? Твой дом в другой стороне.

– Не знаю, просто куда-нибудь.

Я попал в одну из таких ситуаций, в которых Ли обычно советует мне только бежать. Но я, обдолбанный, пьяный и с адреналином в крови, был полон желания творить добро, поэтому мое лицо просветлело, и усмехнулся.

– «Куда-нибудь»? Значит, нам по пути. Может, тебя подбросить?

От подзатыльника, который отвесила бы мне Ли, будь она рядом, стало почти физически больно.

Мелани просто уставилась на меня, как будто я сказал, что вступил в Корпус мира.

– Земля вызывает Мелани! Ало?

А потом она просто взяла и упала в обморок.

Здорово, мне все-таки придется хоронить труп, а моя любимая лопата из вещественных доказательств по делу Джона Гейси осталась дома.

Хорошие новости – Мелани не умерла, у нее просто истощение, девчонка правда устала. Она очнулась, когда мы уже проезжали вывеску на выезде из города, гласившую: «Сэинт-Палмер – это дом! Ждем вашего возвращения!», которой Ли показывала средний палец всякий раз, как мы проезжали мимо нее.

– Куда мы едем? – прочистив горло, спросила она, обнаружив себя на одном из сидений в почти пустом автобусе.

– Куда-нибудь.

– Это похищение?

– У меня развился комплекс Бога, и я подумал, что мне стоит помочь тебе найти праведный путь. Даже Иисус столько не старался ради народа.

– Кайл? – тревожно всполошилась она.

– Расслабься, мы едем дышать свежим воздухом. На вот, – я протянул ей виски. – Избавляет от мыслей о самоубийстве эффективнее, чем любые антидепрессанты.

– У меня нет мыслей о самоубийстве.

– Конечно, а у меня нет сборника дисков со всеми сезонами «Футурамы». Пей лучше. – сказал я.

Мелани взяла у меня бутылку, но вместо того, чтобы сделать глоток, принюхалась к горлышку.

– Виски? – удивленно спросила она. – Отвратительное пойло, как по мне.

– Тш-ш, ты ранишь ее чувства, – я отобрал бутылку и ласково погладил этикетку.

Мелани скептично оглядела то, как я милуюсь с бутылкой.

– Почему ты так часто пьешь? За все время, что мы с тобой виделись, я, кажется, ни разу не заставала тебя трезвым.

– Ты поверишь, если я скажу, что ты не первый человек, который мне это говорит? – усмехнулся я.

– Разве это не алкоголизм?

– У меня хронический экзистенциальный кризис, Мелани, – я уже собирался отпить из бутылки, когда понял, что она пуста, и лишь пара грустных капелек плескается на самом дне.

– Что это значит?

– Не вижу смысла жизни, вечно ищу повод напиться или обдолбаться. – объяснил я. – Хотя да, алкоголизм тоже подходит, – с тяжким вздохом я затолкал пустую бутылку под переднее сидение. – Но я-то, по крайней мере, не рыдаю посреди дороги, ожидая, пока меня собьет машина. Во всяком случае, пока. – затем я выжидательно уставился на нее, подперев ладонью подбородок. – Ну?

– Что?

– Твоя очередь рассказывать грустную историю.

– Не забивай себе этим голову, Кайл, серьезно.

– Я достаточно пьян, чтобы слушать.

– Но я недостаточно пьяна, чтобы говорить.

– Если ты не расскажешь, то мне придется строить догадки самому, а это не кончается ничем хорошим. Последний раз, когда мистер Колтэнс попросил класс написать собственный конец «Больших надежд», Пип в моем сочинении потратил все свое наследство, чтобы вывести сыворотку бессмертия, а спустя почти два столетия организовал секретную службу «Щ.И.Т.».

Мелани издала тихий смешок, подтягивая под себя ноги.

– Так что случилось? – я ослепительно улыбнулся.

Мелани, не моргая, смотрела мне прямо в глаза. Она ведь первый раз видела меня без очков. А если сильно не приглядываться к синякам под ними и расширенным от обезболивающих зрачкам, то эти серые, бледные ребята могут показаться очень даже симпатичными. Уставившись на меня с открытым ртом, она начала выкладывать, как на исповеди.

– Я просто поссорилась с мамой.

– И решила броситься под колеса машины?

– Я не видела ту машину...

– Так же как я не видел гей-порно, которое пришло мне ссылкой от спама? Я тебя умоляю. – фыркнул я. – Хорошо, продолжай.

– Это, в общем-то, все.

– Эй! А как же грязные подробности? История о том, как она застукала тебя с голым парнем или поставила пароль на каналы для взрослых?

– Никто не говорил тебе, что ты ужасно бестактный?

Учитывая то, что я все еще был немного под мухой – это было максимальной степенью моего сочувствия.

– Расскажи мне, что случилось, и я стану самым милым и понимающим парнем на свете, – я повернулся к ней и дружелюбно улыбнулся.

Мелани вжалась в сиденье и уставилась впереди себя. раздумывая. Затем она закрыла глаза и выдала:

– Я ведь все равно узнаю, Мелани. – усмехнулся я. – Вот такой я дотошный парень.

Я сунул сигарету между зубов и начал рыскать по карману в поисках зажигалке.

– Здесь нельзя курить, – Мелани покачала головой.

– Мы что, в соборе Святой Софии? – закатил глаза я.

Моя спутница улыбнулась и устремила взгляд в окно. Я последовал ее примеру.

Дорога, казавшаяся затянувшейся бесконечностью, освещалась розовыми лучами заката, солнце превратилось в густое вязкое облако и мало-помалу вытекало из неба, образовывая яркие лужи под колесами автобуса. Я посмотрел на Мелани, слезы на ее щеках уже высохли, а ее прозрачные глаза налились всеми переливающимися оттенками радуги. Она смотрела в лобовое стекло влюбленным умиротворенным взглядом.

Хотел бы я видеть там ту же красоту, что и она. Таблетки действовали, очки держались на переносице, сердце размеренно билось. Я снова был равнодушен ко всему окружающему.

– Эм... Кайл? Мы точно приехали в нужное место? – неуверенно спросила Мелани, наблюдая, как общественный автобус – наше последнее спасение, безмятежно отъезжает от остановки.

– Да, абсолютно, – я повернулся к ней с улыбкой на лице и подбросил в воздухе пачку сигарет, которую не смог поймать из-за того, что она двоилась у меня в глазах – черт, я основательно обдолбался. – Не волнуйся, единственный социопат на этой улице – это я, и я на данный момент недееспособен.

Вообще-то, я не виню Мелани в ее недоверии. Для человека, ни разу не бывавшего на Кэррол-Болдуин, что находилась за огородительной чертой территории города, это место кажется самой стремной дырой на свете. Улица выглядела совсем не презентабельно, краска на двери в закусочную потрескалась и осыпалась, освещение было тусклым, в стиле декораций к фильму ужасов, в темных узких подворотнях между зданиями грудами складывались кучи мусора, а рядом с тротуарами в стайки собирались окурки сигарет. Это было не местечко для свиданий или празднования дня рождения своего двухлетнего ребеночка. Сюда скорее приходили дебоширить, буянить и утилизировать трупы.

Но сегодня денек выдался необычайно тихим, видимо, все местные трезвенники попрятались по барам, чтобы напиться, а наркоманов и проституток копы уже упрятали в участок.

– Ничего страшного, если тебе не нравится это место, – заверил я. – Мы здесь ненадолго.

– А куда мы идем?

– Наверх.

Я нехотя усмехнулся сам себе и быстрым шагом пронесся мимо нее, не сомневаясь, что она последует за мной. Пройдя около двадцати ярдов, я остановился около здания из темно-красного кирпича. На уровне моих плеч начиналась железная пожарная лестница, Мелани поняла, что я собираюсь сделать.

– О нет, это плохая идея, – она помотала головой.

– Почему?

– Спорт – не мой конек. – Мелани вымученно улыбнулась и слегка съежилась.

– Утешать решительных самоубийц – тоже не мой конек, но я, как видишь, стараюсь изо всех сил. – я протянул ей свою руку.

Мелани прожигала тяжелым взглядом то меня, то застывшую в молчании лестницу.

– Я не самоубийца, – возразила она, но все же сунула руку в мою протянутую ладонь, я помог ей зацепиться на железные перекладины и, борясь с головокружением, забрался следом.

Я ненавидел Сэинт-Палмер со всеми его похожими между собой домами, зелеными парками, пустынными дорогами, спертым воздухом и идиотскими традициями. Прожив практически всю свою жизнь в этом небольшом городке, здесь мне стала знакома каждая травинка, каждая упавшая капля дождя и тень, падающая с фонарного столба.

Но мы с Ли прошлой зимой случайно нашли эту крышу – каждый раз я чувствовал на себе всю силу парадокса, поднимаясь на крышу заброшенного здания на Кэррол-Болдуин, в котором раньше находилось общежитие для железно рабочих.

Мы с Ли попали сюда прошлой зимой совершенно случайно. Дэнни тогда нужно было заскочить к своему дилеру, чтобы достать дурь. Конечно же, торгаши обычно ошиваются в барах с самым обширным меню заболеваний, которые можно подхватить внутри.

– Ну и помойка, – прокомментировала окружающую местность Ли, вылезая из машины. – Мою маму удар бы хватил еще около той престремной кофейни на повороте.

– Кофейни? Больше похоже на тюремную столовую, где в чашку кофе вместо сливок добавляют отрезанные пальцы, – сказал я, хмуро оглядываясь по сторонам.

– Ну не тухните вы, кайфоломщики, я только быстренько к Джо сгоняю. – Дэнни улыбался, загоняя торчащую зубочистку в уголок рта.

Он стоял, облокотившись на крышу моего джипа, и, кажется, его здесь абсолютно все устраивало.

– Только такой кретин как ты может считать что-то подобное, – Ли жестом обвела все вокруг, – кайфом.

– И ты же знаешь, что его имя не Джо? – заметил я.

– Да хоть Моисей. Мне плевать, если честно.

Дэнни неопределенно махнул на нас рукой и прежде чем исчезнуть за дверью, ведущей в прокуренный бар с раздающейся кантри-музыкой, он кинул нам напоследок:

– Не разбегайтесь, крольчата, я скоро вернусь.

Ли показала закрытой двери средний палец.

– Что будем делать, Кайли, если какая-нибудь обкуренная проститутка утащит нас в одну из этих подворотней и покажет нам всю силу своего сифилиса?

– В такое время суток все проститутки здесь либо уже заняты работой...либо валяются где-нибудь расчлененными без внутренних органов. На дворе стояла середина декабря, температура упала за четырнадцать градусов. Придурок Дэнни бросил нас торчать на улице. Подпрыгивая на месте в попытках согреться, я переместился к замызглой, расписанной граффити стене заброшенного здания и, вскинув руки вверх, зацепился за края свисающей с балкона второго этажа пожарной лестницы. Железо под моим весом пронзительно скрипнуло и сместилось, а меня с силой прижало к зеледеневшему асфальту. Не удержав равновесия, я бы подскользнулся и упал, но меховой капюшон куртки зацепился за край выступающей лестницы, которая вдруг выровнялась вверх. Я остался беспомощно висеть, не доставая ногами до земли буквально несколько дюймов.

– Э-ээ...Ли? – безрезультатно дергая руками и ногами, позвал я.

– Что там... – договорить Ли не смогла, потому что, увидев меня, согнулась в приступе неконтролируемого хохота. Если где-то в округе и были обкуренные проститутки-маньячки, то все они разбежались, услышав сумасшедший смех моей подруги. – Кайли, ты такой невозможный неудачник, – сквозь хохот, переходящий в завывания, сказала мне Ли.

– Да-да, знаю, – закатил глаза я. – А теперь заткнись и помоги мне слезть.

Поправив на лбу ярко-красную шапку, Ли направилась ко мне. Перед тем, как помочь мне вырваться из адского захвата лестницы, она сделала пару фотографий моего беспомощно дергающегося тела.

Первое, что я сделал, когда мои ноги коснулись земли – это столкнул Ли в ближайший сугроб.

– Ты сдурел?! – заорала подруга. – Здесь же снег на девяносто процентов состоит из мочи.

– Знаю, – ухмыльнулся я, за что получил звонкий подзатыльник.

Лестница теперь безвольно свисала в воздухе с решетчатого балкона второго этажа.

– Там должен быть выход на крышу, – проговорила подруга, задирая голову наверх.

– Хочешь подняться? – спросил я, недоверчиво оглядывая пожарную лестницу.

Ли кивнула и, толкая меня в спину, пододвинула к лестнице.

Я спустил лестницу на максимум, но Ли она чуть доставала до верхней губы.

– Идем на ручки, коротышка, – я издевательски поманил подругу к себе, и та врезала мне поддых.

В конце концов, не без моей помощи, Ли залезла на лестницу, а затем добрых восемь этажей изливалась потом, пытаясь добраться до крыши.

– Пошевеливайся, последний пролет остался. – положив руки Ли на плечи, подталкивая ее вперед, я шел практически за нас обоих.

Восемь этажей для меня не составляли особой сложности, но вот вымотанная Ли – это та еще заноза в заднице.

На крыше было гораздо чище, чем на улице внизу, лишь в углу застенчиво прятались пара стеклянных бутылок из-под пива и несколько сигаретных окурков.

– Вау, – Ли прямо-таки застыла на месте, и было от чего.

Вид отсюда открывался интересный. Он разделился строго на две части – с одной стороны был виден заснеженный Сэинт-Палмер, крошечные люди, бродящие повсюду, разноцветные машины, кряхтящие на неровных ухабах; а с другой – простирался лес с побеленными снегом опушками деревьев и прямая дорога, ведущая вдаль, в полную неизвестность.

Мы с Ли в тот день проторчали на крыше примерно час. Я помнил, как нам в тот день было хорошо, и проблемы казались такими же маленькими, как люди внизу.

На крышу мы больше не приходили. Кэррол-Болдуин – совсем не то место, где просто стать завсегдатаем. Но вспомнив, что на какое-то время эта крыша подарила мне облегчение, я решил прийти сюда снова.

– Здесь здорово, – выдохнула Мелани, окидывая взглядом вид на город.

Опять же, глядя вниз, она чувствовала все. А я ничего.

Она повернулась ко мне, ветер сдувал на лицо ее белокурые волосы с розовыми вкраплениями прядей. Ее малинового цвета губы растянулись в слабой улыбке, в голубых глазах снова забушевала смиренная радость. Мелани стерла катящуюся по щеке слезу.

О господи, она снова плачет.

– Нет-нет, все в порядке, правда, – сказала она. – Спасибо тебе, Кайл. – преодолев расстояние между нами, Мелани крепко обняла меня за шею и уткнулась носом мне в плечо.

Ну и не стоять же мне столбом – я обнял ее в ответ.

Она отпрянула от меня, чтобы прошагать к самому краю крыши. Ее волосы развивал вечерний ветер, она и не пыталась пригладить их, оставляя в хаотичном беспорядке. Девушка встала на выступ крыши и раскинула руки в стороны, словно гордая птица, готовая покинуть родительское гнездо. Она обернулась ко мне, и в ее взгляде я прочитал задор наравне с неизмеримой печалью.

– Тебе никогда не хотелось прыгнуть? – спросила она, смотря вниз.

– Конечно нет, я же не страдаю непереносимостью лактозы.

Я встал рядом с ней, проследовав за ее взглядом.

– Когда придёт мой час печальный,

Смерть, что мне так сладка,

Прорвётся сквозь портал хрустальный,

Нард на меня лия прощальный

Из жёлтого цветка. – зачарованно прошептала Мелани.

Эдмунд Госс. Я знал эти строчки. Еще я знал, что если бы начал цитировать их в присутствии своих друзей, они бы не примянули кинуть в меня чем-нибудь тяжелым.

– Мне очень часто хочется броситься вниз, – сказала она, очарованная видом с крыши. – Не ради смерти, нет. Ради свободы. Когда ты летишь камнем, приближаясь к своему концу, решения всех проблем сразу находятся в голове. И жизнь кажется не такой уж и невыносимой.

– Есть только одно «но». Ты вроде как умрешь, если сиганешь с крыши.

– Совсем необязательно умирать для этого, – Мелани посмотрела на меня, надеясь, что я пойму, о чем она говорит, но когда этого не произошло, она мягко взяла меня за руку и поднялась на выступ у самого края крыши, потянув меня за собой.

– Это плохая идея, – нервно усмехнулся я.

– Я просто хочу помочь тебе. Поверь мне.

Разбушевавшийся ветер заглушил мой тяжкий вздох. Я, вообще-то, немного боялся высоты. Но в тот момент стало уже как-то наплевать. Упаду – и ладно.

Я забрался на выступ вслед за Мелани, но ей было недостаточно того, что я застыл у самого его основания, она потянула нас ближе так, что носки наших ботинок почти свисали над пропастью в восемьдесят футов.

– Закрой глаза, – сказала Мелани, сжимая мою руку в своей.

Я колебался пару секунд, но сделал, как она сказала.

– Представь, что ты летишь, – она переплела наши пальцы. – Почувствуй это. Как ветер пробирает до самых костей, как тело расслабляется под струями воздуха, а голова начинает кружится от напора бесконечных мыслей. Стань ветром, Кайл. И лети.

Ее голос обволакивал меня. Учитывая то, что во мне все еще была приличная доза обезболивающих... Я потерялся. Меня унесло адреналином, растворившемся в крови, мыслями, которые почти болезненно пульсировали в черепушке.

Кажется, я почувствовал какой-то толчок. Что-то внутри зашевелилось. Не так сильно, как когда я поцеловал Ли, но все же. Показалось, что какая-то часть тяжкого груза все же отпустила меня, сбросившись с восьмого этажа.

Я раскрыл глаза и задышал чаще. Мелани, стоя рядом со мной, улыбалась, пока ветер трепал ее золотые волосы.

– У меня тоже было такое выражение лица в первый раз.

Я взял ее за руку и потянул вниз. Мы сидели на крыше, освещаемые лучами яркого заката.

– Я знаю про твоего отца. – сказал я вдруг, зажигая сигарету. – Мне очень жаль.

Мелани звучно выдохнула, словно я пробил ей грудную клетку кулаком.

– Мертвец Рэй? – сказала она.

– Да.

– Мы с мамой должны были сегодня поехать к нему на могилу. Но в последний момент она соскочила. Сказала, что не может. Работа, усталость – все дежурные отмазки, которыми она прикрывается уже три года.

– Она его не любила?

Мелани покачала головой.

– Она любила его слишком сильно, чтобы смириться с его смертью. Ей проще думать, что его никогда и не было, чем признать, что его однажды просто...не стало.

– А что случилось с твоим отцом?

– Ему диагностировали шизофрению. Лечение не помогало. Однажды ночью он сбежал из дома и разбился на своей машине. А мне пришлось сменить школу и взять фамилию мамы. – коротко и лаконично рассказала она.

– Ты в порядке?

– Мне лучше.

Она не сказала «в порядке».

– Мне правда жаль, Мелани.

– Он к тому времени уже давно не был моим отцом. Боюсь, что в той аварии умер кто-то другой. Незнакомец, который провел последние несколько лет жизни в психушке. Мы с мамой похоронили его гораздо раньше, чем все остальные.

Странная эмоция промелькнула в ее взгляде. Хуже грусти, тяжелее горечи. Так она смотрела на мир, который остался далеко внизу.

Очень не хотелось портить этот момент. Но что поделать. Меня стошнило.

Примечания к главе:

(*) Госфорд-парк – исторический детектив режиссёра Роберта Олтмена, вышедший на экраны в 2001 году.

Глава 9.

Спустя пару дней, вечером я сидел в столовой. Большой обеденный стол был завален кучей конспектов и учебников, на которых восседал мой открытый ноутбук, но взглядом я сверлил не реферат по истории, а буклеты, каталоги и анкеты различных университетов, скопившиеся в нашем почтовом ящике. Я знал, что мне следовало заняться вопросом о поступлении гораздо раньше, но все же умудрился дотянуть до самой критической точки. Которая была прямо сейчас.

Я утопал в брошюрах. От маленьких вузов, находящихся неподалеку, до Нью-Йоркского университета, Колумбии, Принстона и Пенсильванского университета.