Текст книги "Мы сделаны из звёзд"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

В ней жили два человека – вредная, вечно указывающая мне, что делать, девчонка и верный друг, всегда готовый прийти мне на помощь.

Она лазала по деревьям, умела приманивать белок так, что они ели соленые крекеры у нее с рук. В один момент она могла ударить меня деревянной веткой по лбу, в другой – обнять или схватить за руку и побежать вперед. Я и не заметил, как мы стали незаменимыми частями друг друга – играли на заднем дворе моего дома, собирали пазлы, играли в видеоигры, вместе ночевали в палатках.

Мы пережили с ней так много, пока мир не решил, что этого будет достаточно.

Потому что теперь я терял ее.

Потому что она едва выжила после той чертовой аварии на трассе Гринроуз, и уже полторы недели пребывала в глубокой коме, отчаянно сражаясь за жизнь.

Ей построили алтарь. Она еще даже не умерла, а посреди школы уже стояло это уродливое бледно-розовое сооружение, действующее мне на нервы. Серьезно, откуда у всех эта чертова одержимость алтарями? Люди, которые ее даже не знали, оставляли бесполезные побрякушки, писали открытки и бросали сочувствующие взгляды на ее вывешенные повсюду фотографии. Я уверен, будь Ли здесь, то давно бы уже достала перочинный ножик, вспорола брюхи всем оставленным плюшевым медвежатам и развесила их бренные остатки по холлу в качестве предупреждения.

В школе я продержался два с половиной дня, а затем вышел из кабинета посреди урока истории и уехал домой.Просто заперся в комнате и пытался существовать. Без людей вокруг казалось проще пережить весь этот кошмар.

Четвертого мая мы с Ли первый раз за десять лет не смотрели «Звездные войны» вместе. Это даже выводило меня из себя. Она говорила, что даже смерть не заставит ее проигнорировать нашу святую традицию говорить заученные реплики вперед персонажей.

Сердце – сплошные осколки. Я больше не чувствовал себя целым. Меня словно рядом Тейлора разложили на бесконечное множество степенных функций. Жизнь медленно отрывала от меня по кусочку, и я замечал, что это волнует меня все меньше.

День за днем я смотрел на дверь, все ждал, когда же она наконец войдет, поправит на себе бейсболку, весело сморщит нос, вытребует у меня сигарету и закурит в форточку, в процессе жалуясь на чертову сетку от комаров.

Но никто не приходил. А я не мог заставить себя прекратить ждать, хоть и прекрасно знал, где она.

Навещать ее в больнице было настоящей пыткой.

– Что ты делаешь? – спросил я у Пита, возящегося с магнитофоном. Друг примчался из Питтсбурга первым же рейсом, как только узнал о случившемся.

– Ставлю музыку под настроение. – он нажал на «play», и палату тут же начала разъедать мелодия одной из песен Тейлор Свифт.

– Господи, выключи это дерьмо, – сморщился Дэнни.

– Только если она поднимется и сама заставит меня это сделать, – усмехнулся Пит.

Хотя ему, на самом деле, было вовсе не до смеха. Никому из нас не было. Все мы выглядели едва ли лучше Ли, сопящей в кислородную маску на больничной койке. Мы так отчаянно пытались скрыть то, что мы сломаны.

Пит был без шарфа, Дэнни не грыз свою зубочистку и не приставал к медсестрам, Фиш совсем никак не реагировал на происходящее, просто уставившись пустым взглядом в пространство, а я не надевал солнцезащитных очков и следил. Следил за всеми ними, анализировал и пытался понять, как так получилось.

Почему наша жизнь полностью изменилась, словно планета начала двигаться в противоположную сторону. Та авария дала толчок чему-то, от чего я всегда старался держаться подальше. От потерь.

Даже Тереза приходила. Я был накачал антидепрессантами, после которых не оставалось сил даже на то, чтобы сказать, что я никого не хочу видеть, поэтому она тихо подошла ко мне, сидящему на полу у изножья кровати, и опустилась рядом. Кажется, по моему выражению лица было понятно, что она лишний элемент в этой комнате, потому что в следующую секунду она сказала:

– Делай, что хочешь, но я никуда не уйду. Я уговорила Лилиан впустить меня, и я буду здесь ровно столько, сколько сочту нужным, ясно?

Я ничего не ответил, только откинул голову на жесткий матрас. Мы просидели в тишине пару минут, пока Тереза ее не нарушила:

– Ты зря не говоришь со мной, я ведь знаю, какого это – терять кого-то... – сказала она, теребя складки своей юбки.

– Я еще никого не потерял. – заявил я.

Почему все они думают, что Ли уже мертва? Словно уже решили, каким шрифтом напишут ее имя на могильной плите, и рассчитали размер катафалка.

– Даже в те дни, когда Линда была больна, меня поддерживали только ты и Молли. И я тоже не хотела ничего слышать, никуда выходить, все было так ужасно. Но вы были рядом, и каким-то образом я...выживала.

Я посмотрел на нее с тоской.

– Может, между нами все и не так, как год назад, Кайл, но я все еще забочусь о тебе. И я буду рядом, хорошо?

Я кивнул, и она устроила голову на моем плече.

– Это все правда. – говорила она. – Время действительно лечит. Вопрос только в том, хочешь ли ты вылечиться.

Нет, Тесс, я не хочу лечиться, потому что я не болен. Это Ли больна, но она совсем справится. Нет ничего в этой жизни (кроме, разве что, прикладных наук), чего она не могла бы осилить. Она поправится, откроет глаза, повытаскивает из себя все эти трубки и иглы, поссорится с медсестрами, потребует пароль от вай-фая, и все снова станет, как прежде.

Я знаю.

Дейзи прилетела тем же вечером. Не сказав ни слова, она вошла в мою комнату, где на кровати лежал я, обдолбавшийся, утопающий в собственной апатии. Она молча устроилась на другой стороне кровати. Мы оба лежали рядом друг с другом, буравя потолок пустым взглядом до самого рассвета.

Я даже не заметил, как она ушла, и как наступил полдень. Единственным, что заставило меня подняться с кровати, была ужасная духота. Я повернул ручку наглухо закрытого окна, и солнце заслепило мне прямо в глаза. Но только я решил вернуться обратно в постель, чтобы принять очередную дозу таблеток и заснуть, как мой взгляд наткнулся на движущуюся фигуру.

Дейзи тащила плетеный стул к мусорным бакам через дорогу. Выбросив его, она вернулась в дом, а через пять минут вышла с еще одним, тем самым, с ее патио на балконе, где мы сидели после Дня благодарения.

Может, это и была плохая идея, но я все же спустился к ней вниз, игнорируя ноющую слабость во всем теле.

Она нашла меня на крыльце, пока вытаскивала из дома зеркало в полный рост. Увидев меня, она улыбнулась. Самой яркой и фальшивой улыбкой из всех, что я когда-либо у нее видел.

– Проснись и пой, соня, нам с тобой еще тот здоровый комод до мусорки тащить.

Я направился через дорогу вслед за ней, она бережно прислонила зеркало к ржавой стенке железного бака и, обернувшись, наткнулась на мой вопросительный взгляд.

– Что? – Дейзи сделала вид, что не понимает.

Я все еще буравил ее взглядом.

– А...Ты про это, – она указала на склад мебели, некогда стоявшей в ее комнате, теперь грудой сложенный около мусорных баков. – Это прошлое.

Сестра пожала плечами, она с улыбкой смотрела на меня, как вдруг ее глаза начали слезиться.

Я покачал головой, и она не выдержала.

– Все это! Чертово прошлое! Ненавижу! – она подняла зеркало и с размаху впечатала его в угол огромного контейнера. – Ненавижу! Ненавижу! – она пинала осколки, била по ним стоящим рядом торшером, пока и от того не остались только щепки.

Она рыком отбросила сломавшийся напополам торшер и посмотрела на меня. И в ее глазах играло столько всего, сколько, как мне раньше казалось, не могло уместиться в одном взгляде. Она была в ярости с этой фальшивой кривой улыбкой на губах, смотрела с презрением и грустью, и болью, и мольбой, чтобы все это кончилось.

А потом из ее зеленых глаз, в которых я раньше видел одну только беззаботность, водопадом хлынули слезы. На это было больно смотреть. Если даже Дейзи не выдержала происходящего – дела действительно были плохи.

– Это так и получается, да? не плакала уже пять лет, Кайл, – усмехнулась сестра сквозь рыдания. – Они просто могут перестать существовать? Люди, которые нам дороги. Какой-то малюсенький гребанный миг, и они больше не с нами. Так мы всех и теряем.

Она сползла спиной по ржавой поверхности мусорного бака и рухнула на колени, хватаясь рукой за живот, из-за сводящих его от рыданий спазмов, другой рукой она зажала рот, подавляя всхлипы.

– Ну скажи что-нибудь! Не молчи! – взвыла она. – Хоть что-то, Кайл! Ты всегда знал, что сказать! Я ломаюсь, разве ты не видишь?

Она рыдала. Я опустился на колени рядом с ней. Прижал содрогающееся тело сестры к своему и обвил руки вокруг ее плеч.

Я еще никогда не видел сестру в таком отчаянном ужасе. Она первый раз сталкивалась с проблемами, от которых не могла просто убежать. И то, что такие вещи происходят в ее жизни, действительно пугало ее. Я терял Ли – своего лучшего друга, а Дейзи доводило до ужаса то, что и она может лишиться кого-то – Лилиан, наших родителей...меня. Тот маленький кусочек постоянства, который не давал ей сходить с ума.

Дейзи плакала и больше не спрашивала меня ни о чем – в глубине души она и сама понимала, что с ней происходило.

А что происходило со мной?

Дело в том, что я не знал. Ничего не знал. Мое прошлое уже давным-давно было выброшено в помойку.

Я не особо отдавал себе отчета о том, что делаю, когда остановился у порога дома Мелани и постучал в дверь. Это было порывом. Мне отчего-то казалось, что я был обязан увидеть ее.

Я услышал приближающиеся шаги, и через минуту дверь открыла мисс Дэй, полусонная, в пижамных штанах. Почему-то я на девяносто девять процентов был уверен, что ее не будет дома.

– Извините за беспокойство, – начал я, – могу я увидеть Мелани?

Ее лицо было хмурым и уставшим, когда она посмотрела на меня.

– Мелани наверху, уже спит.

– Это правда очень важно, мисс Дэй.

Затем ее лицо переменилось, в глазах мелькнуло удивление и грусть.

– Ты Кайл, верно? Мел сказала, что...

Я почему-то смутился и потупил взгляд.

– Подожди здесь, я позову ее, – она оставила меня на пороге перед приоткрытой дверью.

Я простоял где-то полминуты, пока знакомая белокурая голова не показалась в проеме.

В светлых джинсах и теплом горчичном свитере Мелани не выглядела только что проснувшейся, казалось, она вовсе не собиралась ложиться спать в ближайшее время.

– Кайл? Что-то случилось? – она удивленно смотрела на меня, сложив руки на груди.

– Я хотел увидеться.

– В час ночи?

– У меня сбился режим, – пожал плечами я

Взгляд Мелани из настороженного перешел в ласковый.

– У меня тоже.

Она улыбнулась и подалась вперед, заключая меня в объятия. Это продлилось пару секунд, а затем она выпустила меня. Я заметил, как в ее глазах начали собираться слезы, которые она яростно вытерла одним движением.

– Знал бы ты, как я устала плакать.

Знала бы она, как я устал видеть слезы во всех смотрящих на меня глазах.

– Давай прогуляемся? – предложила она. – Ты на машине?

Я кивнул.

– Только дай мне секунду.

Она зашла в дом и через минуту вышла с огромной запечатанной коробкой в руках.

На мой немой вопрос в глазах она только отрицательно покачала головой.

Первые пятнадцать минут мы ехали в полном молчании. За последние пару недель, в одиночестве, в стенах моей комнаты, я действительно привык к тишине, она стала неотъемлемой частью моего существования.

Мелани ногтями впивалась в картонную коробку и смотрела в окно, не встречаясь со мной взглядом.

– Все будет хорошо, Кайл. – тихо проговорила она.

Мои руки сжали руль чуть сильнее.

– И что заставляет тебя так думать?

Она посмотрела на меня с уверенностью в глазах.

– Она поправится, слышишь? Она сможет. Вселенная расставит все по местам.

Я зло усмехнулся, напрягаясь.

– Да что ты вообще знаешь про Вселенную? Тебе известно про доктрину о всеобщей причинности? – спросил я, не отрывая хмурого взгляда от дороги. – Учение о взаимосвязи и взаимной определенности всех явлений и процессов. Согласно ему все происходящее в мире, включая ход человеческой жизни и человеческой истории, предопределено либо судьбой, Богом или богами, либо природой, либо человеческой волей, либо развитием общества. Что, если та авария была просто неизбежна? Может, Вселенная потратила уйму сил, чтобы распределить все действия на этой планете так, чтобы где-то в лесу пробежала собака, на которую обернулся водитель грузовика, чтобы не увидеть мотоцикл Ли, которая напилась так, что даже не заметила этой огромной фуры? Может, все случилось, как и должно было случиться?

– Ты ведь не веришь в такие вещи, Кайл. В них нет логики.

– Да ни в чем уже нет чертовой логики! – повысил голос я. – Вокруг сплошной хаос, который не поддается никакому, мать твою, объяснению! – я двинул по тормозам, и мы резко остановились. Коробка скатилась с колен Мелани на пол, и она не стала ее поднимать, во все глаза уставившись на меня.

– Лучше думать, что Вселенная спланировала все это ради какой-то важной цели, потому что если нет, то ничего не имеет никакого смысла, и она просто так лежит там и медленно умирает. Потому что Вселенной, на самом деле, насрать, и все выстраивающиеся закономерности, которые мы ей приписываем – это просто хрень собачья. А важные люди умирают, и никому ни до чего нет никакого долбанного дела. Черт! – я пару раз со всей силы долбанул по рулю и откинулся на спинку сидения, приложив кулак ко рту, потому что почувствовал, как меня начинает разрывать от рыданий.

– Дерьмо! – выдал я, устав до побеления кусать костяшки пальцев.

– Кайл, – Мелани бессильно смотрела на меня, в ее глазах стояли слезы.

Она отстегнула свой ремень безопасности и выскочила из салона машины, а я был слишком подавлен, чтобы выговорить хоть слово.

Следом открылась дверь и с моей стороны, Мелани протягивала мне руку, призывая выбраться из машины.

Я пару раз вздохнул для успокоения и вышел на свежий воздух.

Мы остановились на мосту Френеля, проходящем над небольшим озером, которое служило нейтральной линией между Пенсильванией и Нью-Джерси. Это было то же озеро, где зимой мы с Мелани увидели падающую звезду.

Девушка достала из машины свою коробку, поставила ее на портик моста и обернулась ко мне.

– Я собрала все моменты за последние три года. Их немного больше, чем я думала, – она открыла коробку, которая доверху была наполнена бесчисленным количеством полароидных фотографий.

– Что ты задумала?

– То же самое, что и ты. Отвлечься, – она посмотрела на меня глазами такого же цвета, как и чистое голубое озеро под нами. – Мое прошлое такое скверное и болезненное. Не хочу, чтобы оно было частью меня.

Она утерла рукавом свитера катящуюся слезу и без малейших колебаний выпотрошила содержимое коробки.

Мы смотрели, как волны течением уносят от нас сотни переливающихся в закатном солнце фотографии. Похожие на грустные всплывшие трупы, они ускользали, обреченные на смерть в забвении, а я чувствовал себя безжалостным убийцей, который совершает пытки над своими жертвами.

Я одной рукой приобнял Мелани за плечи.

– Сегодня годовщина его смерти, – тихо прошептала она.

– Кого?

– Моего...моего отца. – Мелани облокотилась о перила моста. – Рэймонд Юджин Уилмор умер в автокатастрофе ровно четыре года назад на трассе Гринроуз.

Моя рука опустилась с ее плеча, и я застыл. Совершенно забыл об этом. Мелани нервозно скребла ногтями деревянный портик. На секунду мне показалось, что ей так же паршиво, как и мне.

Я прошел несколько футов до своей машины и вытащил с заднего сиденья наполовину пустую бутылку коньяка. Я отпил прямо из горла и по привычке хотел поделиться с ней, забыв, что она не пьет, но когда, одумавшись, хотел убрать руку, она вдруг вцепилась в горлышко и решилась на глоток. Конечно, проглотить это у нее не получилось. Половину выпитого она выплюнула за портик, половину – асфальт рядом с перилами.

– Полегче, ты же не алкоголик со стажем, – прокомментировал я, слабо хлопая кашляющую Мелани по спине.

– Знаю-знаю... – стонала она, пряча лицо в ладонях.

Полная луна ненадолго вылезла из-под массивных, намертво сцепленных облаков и обдала светом небольшой участок моста, в том числе тот, где расположились мы.

Мелани старалась закрыть лицо вуалью из белокурых волос, чтобы я не увидел ее слез. А я не подавал виду, что их заметил. Потому что ей было больно, а я не хотел увязнуть в чьем-то горе, пока еще не выбрался из своего собственного.

– Расскажи мне что-нибудь, Кайл. Что угодно. – она шмыгнула носом. – Расскажи про звезды.

Я снова сделал глоток коньяка.

– Звезды мертвы. – сказал я.

После такой фразы неплохо бы закурить, но весь запас моих сигарет закончился еще вчера утром, поэтому я достал из кармана гравированную автоматическую зажигалку и начал гонять крышку туда-сюда.

– Не говори так, – покачала головой она, не смотря в мою сторону.

– Почему?

– Просто...не надо.

– Но это правда. У звезд ведь тоже есть жизнь. Где-то там, за толстым слоем космической пыли, раз в несколько миллионов лет водород начинает превращаться в гелий, и термоядерные реакции в конечном счете создают кокон. Еще через несколько миллионов лет в этой зародышевой утробе появляется огонек. И никто не знает, сколько он будет светить. Может, миллиарды лет, а может, не протянет и недели, но конец у всего этого блестящего скопления на небе один – гелий превратится в углерод, реакции будут происходить непрерывно, пока ядро звезды не будет состоять сплошь из ионов железа. Постепенно давление начнет уменьшаться, и сила тяжести даст о себе знать. Все в центре звезды заполнится нейтронами и... Бум! – я взмахнул руками. – Критическое состояние вызывает коллапс. Необратимое, мгновенное сжатие. Внешняя оболочка взорвется, разнеся эту нейтронную звезду по всем закоулкам Вселенной. Она сгорит за доли секунды, несмотря на то, что рождалась около десятка миллионов лет. А затем так и останется висеть в воздухе безжизненным неутилизированным трупом.

– Зачем ты это делаешь? – вздохнула она.

Слезы соленым морем вытекали из ее глаз.

Я предпочел промолчать, уставившись на фотографии, которые медленно размывало волнами озера под нами. Все чувства ушли туда под воду, к могилам всех этих мертвых фотографий. Осталась только дыра, в которой Мелани отчаянно пыталась нащупать дно.

– Кайл? – бессильно выдохнула Мелани.

Я снова хотел сделать глоток из бутылки, но как только приблизил ее к своим губам, тонкая рука тут же вырвала ее у меня и выбросила в воду, оставляя ее балансировать на волнах среди сотни фотографий.

– Да что с тобой происходит? – качала головой она. – Кем ты стал? Почему ты это делаешь?

– Я не знаю! – вскинулся я. – Не знаю, ясно?! Чего ты хочешь от меня? – допытывался я. – Очередную сказку, счастливый конец, смысл всего этого чертового мироздания? Знаешь, я тут немного раздавлен и мне не до утешений! Благотворительная акция закончилась, я не Волшебник страны Оз, Мелани, я не могу собрать твое сердце, не могу ничего исправить!

– Прекрати! Это не ты! Я не хочу этого слушать! – она зажмурилась и закрыла уши ладонями, словно маленький ребенок.

– Но ты должна. Вот оно, все, что тебе дорого – это дурацкое прошлое. – я обвел жестом пространство озера. – Люди мертвы. И звезды мертвы. Небо полно сожженных углей с выгоревшим топливом. Нет смысла плакать и убиваться, понимаешь? Вообще ни в чем нет смысла. За что ты пытаешься сражаться?

Она все стояла, захлебываясь в слезах, которые текли по ее красным опухшим щекам и шепчущим губам. И я осознал, что наделал. Я понял, что вообще всегда делал с людьми.

Слова – мое оружие. Я могу им очень сильно ранить. Но люди не понимают, что я стреляю в них из водяного пистолета, они падают на землю после моих речей и думают, что умирают. А я говорю дальше, стреляю мелкой дробью, совершаю эти глупые, мнимые убийства, чтобы остановиться возле горы трупов и понять – они умерли ни за что.

А я словно неизлечимая болезнь, паразит, отвратительная бактерия. Люди заражаются моими словами, носят их в своих душах, пока те не прогниют и не уничтожатся.

Я подошел к Мелани, которая все еще плакала, отказываясь умирать под струей моего водяного пистолета. Подошел, чтобы сдаться. Сложить оружие и показать свои холостые пули.

– Мелани. – я подступил ближе и отнял руки от ее лица. Это было легко – она была тонкой и податливой, словно тряпичная игрушка. – Мелани. Открой глаза. – она мотала головой из стороны в сторону, бормоча что-то себе под нос.

– Зачем ты так со мной? – с трудом выговорила она, когда я обнял ее, притягивая к своей груди.

– Потому что я ублюдок.

Она всхлипывала в мое плечо и прерывисто дышала в попытках успокоиться.

– Я тебе не верю, – выдавила она. – Ты хороший человек, Кайл, который очень запутался. Ли нужна тебе, но угадай что?

– Что? – прошептал я.

– Ты ей тоже нужен. Не бросай верить, прошу. – Мелани, шмыгая, отстранилась. – Не хорони ее раньше времени.

Мелани была замечательной. Раньше до меня не доходило, почему Ли ее так не переносит, но сейчас понял, что дело было, скорее всего, в ревности. Совершенно беспочвенной, кстати говоря. Я бы никогда не смог влюбиться в Мелани, какой бы прекрасной, доброй и чуткой она ни была – это было бы слишком просто, слишком безболезненно для меня. Мы с Мелани, как два тела в дисперсной системе – застряли в одной капсуле, но так и не смогли смешаться вместе. Наши молекулы не реагировали друг с другом. Каждый раз наедине нам с ней чего-то не хватало – слов, улыбок или прикосновений.

Я искал кого-то для себя все это время, пока нужный человек был у меня прямо под носом. И этим человеком была Ли. Наши отношения всегда были такими...непростыми, запутанными и отчасти сумасшедшими, такими же, как и мы сами. Но принимать эту связь было так просто, что я даже не заметил, как влюбился в лучшую подругу.

Мелани права, мы начинаем ценить прошлое, как только теряем его. Но я еще не потерял Ли. Я собирался отчаянно бороться за нее.

Домой я вернулся ближе в четырем часам утра. Мое парковочное место на лужайке уже было занято машиной Фила, поэтому пришлось оставить свою на обочине.

Я рад, что у Лилиан был Фил. Тетя плакала сутками напролет с самой аварии. Глаза у нее были красными и опухшими от слез, как у меня раньше после попоек. Я боялся, что она заработает себе обезвоживание, так что ей нужен был кто-то вроде Фила, чтобы насильно вливать в нее жидкость каждые тридцать минут.

Лилиан практически не спала, совсем неудивительно, что она зашла в комнату вслед за мной. Я сидел на полу, прислонившись затылком к подоконнику, вытянув ноги на ковре. Она уселась рядом со мной.

– Тереза сказала мне, что ты сдал SAT на 2395 баллов.

– Упустил чертовых пять баллов, какой позор, – бесцветным тоном отозвался я.

– Директор Лоуренс звонил нам, он сказал, что тебе не обязательно ходить на занятия в последнем семестре – ты закончил тринадцать курсов повышенной сложности с высшими баллами.

Я равнодушно кивнул.

– Ты лучший ученик года, Кайл. Они бы хотели...чтобы ты прочитал речь на выпускном.

На это заявление слов у меня просто не нашлось.

– Я понимаю, что ты не хочешь думать об этом сейчас. И не волнуйся, я не буду ни к чему тебя принуждать. – пару минут мы просто молчали, а потом она предложила: – Сигарету?

Я удивленно вскинул брови, когда она достала пачку «Мальборо» из кармана своего бежевого кардигана.

– Как хочешь, – она пожала плечами, но все равно достала одну сигарету, зажигая ее во рту движениями настоящего профессионала.

– Только не говори мне, что ты куришь, – покачал головой я.

– Курила когда-то. Я вообще много чего делала, я ведь дочь своей матери. Ты думаешь, откуда в Дейзи такое ярое стремление к нарушению закона? Это у нас в крови, ей просто не повезло подхватить этот ген.

– Я всегда считал тебя святой тихушницей.

– Видел бы ты меня в лихих девяностых, парень, – Лилиан усмехнулась.

Лилиан никогда не называла меня «парень».

Я все-таки принял зажженную сигарету, которую она мне протягивала, стряхнув пепел в кружку с кофе, стоящей на подоконнике.

– Ты никогда не рассказывала.

– Я не хотела, чтобы ты разочаровывался во мне.

Я выдохнул дым, почувствовав знакомое головокружение от затяжки.

– Я никогда не разочаруюсь в тебе, Лилиан. Я просто не могу.

Она улыбнулась мне.

– Я совершила много ошибок, Кайл. Больше, чем ты можешь себе представить. Было время, когда я просто... слетела с катушек. Ушла из дома, начала мотаться по стране в трейлере какой-то дряной рок-группы, даже подожгла машину копов как-то раз, – она, вздохнув, усмехнулась. – Когда Роуз предложила мне стать суррогатной матерью, я поняла, что этот мир дает мне второй шанс, и решила его использовать. Ты стал моим спасением, Кайл. Ты даже не можешь себе представить, как изменилась моя жизнь с твоим появлением. Все как будто встало на свои места. Я поняла, что могу не только разрушать, но и нести жизнь. И я полностью изменилась.

– Подружилась с Иисусом и ушла в религию?

– Это было правильным решением. Я много задолжала Богу.

Мне было странно представить мою тетю в рваных колготках в сетку, поджигающую машину копов, пока в ее сумочке покоится пара фунтов дури. Мир вокруг меня просто начал сходить с ума, а мое лицо было не способно сделать удивленное выражение лица. Я просто покачал головой, приоткрыв рот.

– К чему эти откровения? – как будто у меня и без того проблем не навалом.

– Просто я люблю тебя, Кайл. И я хочу, чтобы ты это знал. – она провела ладонью по моей щеке. – Мне очень больно смотреть, как ты мучаешься.

Я предпринял слабую попытку улыбнуться.

Она набрала полную грудь воздуха.

– Вот, – чуть дрожащими руками она положила рядом со мной запятнанный, чуть мятый конверт. – Фил принес это недавно.

– Что это? – сердце сильно забилось в груди.

– Полиция нашла это...на месте аварии. – глотая слезы объясняла тетя. – Фил не стал добавлять это к уликам, он решил, что тебе это будет нужнее.

Я все еще не мог оторвать взгляда от конверта, когда она уже в дверях сказала: – Мы не будем тебе мешать.

Марка гласила:

Штат Пенсильвания.

От кого: Ли Микаэлла Мин Сонг

Адрес: штат Пенсильвания, город Сэинт-Палмер, улица Деймонт Льюис 2716.

Кому: Кайл Бенджамин Андерсон

Андрес: штат Пенсильвания, город Сэинт-Палмер, улица Бэлл-роуд 14 корпус А, почтовый ящик 388D.

Адреналин пустился гулять по моей крови. И я просто сошел с ума. Счетчик бомбы внутри меня только что достиг нуля.

Еще только рассветало. Самый разгар весны – мое любимое время года. Робкие лучи выглядывающего солнца неуклюже толпились на самом краю карниза. Утренний ветер врезался в мое плотнозакрытое окно, так и не получив шанса вдохнуть жизнь в душную комнату. Ветви старого дуба, едва покачиваясь, неловко стучали в стекло, словно в просьбе разрешить им войти. Но я не хотел никого впускать. Мир вокруг меня отказывался садиться в клетку, поэтому я запер в оковы самого себя. Наверно, это и стало моей ошибкой. Ведь справляться со всем этим в одиночку так хреново.

Произошедшее все еще кажется мне тизером без звука для дряного малобюджетного фильма. Моя разрушенная комната тонула в обломках мебели, ставшей жертвой моего приступа ярости: деревянный комод и прикроватные тумбочки валялись повсюду неуклюжими обрубками, светильники были избавлены от ненавистных энергосберегающих лампочек, плотные шторы содраны с гардин, книги, в алфавитном порядке стоявшие на полках, теперь уродливыми грудами ютились на полу, висевшие на стенах постеры превратились в порванные клочья бумаги. Но главной сломанной вещью в этом хаосе все еще оставался я сам.

Кровь тонкой струей стекала с моей руки на махровый ковер, должно быть, я поранился, пока крушил здесь все. Я даже не собираюсь отрицать, что слетел с катушек.

Стеклянным взглядом я буравил жалкие остатки модели Солнечной системы, которую собирал с одиннадцати лет. Вселенная раньше казалась мне необъятной, недоступной человеческому пониманию. Миром вне мира, где не существует законов и последовательностей, где все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но на самом деле, все было ложью. Мироздание не имеет значения. Ничто не имеет значения, если рядом нет людей, которые вам дороги.

Не хочу кидаться пафосными фразочками, но моя жизнь вроде как развалилась. Да, так случается, когда лишаешься кого-то, кого любишь.

Вселенная сжалась в крошечную точку размером в атом.

Эффект домино запустил цепочку крушений.

Первыми потухли звезды.

За ними сломалось небо. Разошлось по шву, закровоточило своими незажившими шрамами. Звезды, оставшись без дома, осыпались на меня тысячами метеоритов, обращая все в руины.

А затем рухнул я.

Из недр свалки, устроенной на полу, я вытащил конверт, полученный сегодня, и сильно сжал в трясущихся руках. Еще даже не прочитанные слова причиняли невыносимую боль.

Это последняя капля. Это все, что она после себя оставила перед тем, как жизнь забрала у меня и ее тоже.

« Эй, Кайли, угадай, кто больше не будет неудачником по жизни? Сегодня твой счастливый день, мой мальчик, потому что твоя потрясающая подруга Ли снова обо всем позаботилась.

Мне наплевать на то, что ты сейчас ржешь над темой «письма-на-бумаге-это-клише-мелодрам», потому что я пьяна. Ровно настолько, чтобы иметь способность держать ручку в руках и заставить лист бумаги не расплываться перед глазами. Уж алкоголь я умею рассчитывать даже лучше, чем ты вытаскиваешь корни из иррациональных уравнений.

Я пишу, чтобы сообщить кое-что – ты не станешь врачом. Я тебе этого не позволю.

Я знаю, что ты хочешь быть ближе к Питу, но Пит всегда слушал зов своего сердца и желает тебе того же. У тебя ведь вместо внутренних органов – сплошные геометрические теоремы, а в голове – накопитель на шестьсот гигабайт вместе со всеми вычислительными приложениями. Ты как самый новый айфон, но с более примитивным интерфейсом. Не знаю, как ты терпишь рядом с собой тупиц вроде нас с Дэнни, но я, кажется нашла причину нахождения в твоей жизни. Я разгребу твое дерьмо. Последний раз.

Я хочу, чтобы ты был счастлив. И мне кажется, ты найдешь себя в Нью-Йорке. Это твой шанс. Пораскинь остатками своих хмельных мозгов и будь тем, кем должен быть, Кайли. Пусть следующее поколение ботанов всех старших школ будет мастурбировать на не портрет Энштейна – а на твой (не зря же ты у нас такой красавчик).

У меня скоро собеседование в Бёркли, и если я его не провалю, то еще понажимаем с тобой все кнопки в лифте Эмпайр-стейт-билдинг.

Хоть ты иногда большую часть времени и придурок, но я люблю тебя, Кайли. Может, это все какой-нибудь синдром Хельги Патаки, но люблю. До самого конца. Ты же знаешь.

Ли»

Слова проникали под кожу, по фалангам пальцев добирались до вен. Буквы и знаки препинания, переплетаясь, растекались по всему телу, в отдельных его частях собираясь в предложения. Пропитанные болью и воспоминаниями прошлого, вливаясь в бронхи, слова задыхались в клубах дыма от сигарет, что выкурил в свое время. Растекаясь по грудной клетке, они падали в толстые расщелины и пропасти от незаживших ран на моем изрезанном сердце. Пройдя по жилке на виске, слова добирались до мозга и растворялись в бесконечном урагане мыслей, тонули в вязком болоте чувств.

Назад к карточке книги "Мы сделаны из звёзд"