Текст книги "Мы сделаны из звёзд"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Ну да, а я как сказала?

Новая машина – новые правила: теперь всем разрешалось курить исключительно в окно. Фишу и мне, сидящим на передних сиденьях, повезло, а вот Ли, застрявшей посередине сзади, приходилось все время меняться с Питом местами.

– Никаких сигарет, никакой еды, никакой жизни, да? – бурчала она. – Еще какие-нибудь ограничения, президент Сноу?

– Скажи спасибо, что я не посадил тебя в детское кресло. Теперь придется объяснять копам, что тебе восемнадцать, и ты не акселератный младенец.

– Мы не можем знать наверняка, – выдал Дэнни. – Мелани говорит, что пришельцы среди нас, и ими могут оказаться даже наши лучшие друзья.

Все с подозрением уставились на Ли.

– Больше слушайте эту вашу Мелани – моргнуть не успеете, как народ виллами погонит жечь вас на костре.

– А мне понравилась Мелани, – пожал плечами Пит.

– Она чокнутая, – Ли скрестила руки на груди.

– И ноги у нее шикарные, – добавил Дэнни.

– А еще она чокнутая.

– И глаза охренительно голубые, – показал Фиш.

– А я уже говорила, что она чокнутая?

– Для Кайла в самый раз, да, дружище? – Пит похлопал меня по плечу.

– Знаете, что в самый раз для нашего Кайли? Монастырь. – подруга пнула сзади мое водительское сиденье. – Он вчера лизался с Буферами на кухне.

Все устало застонали, закатывая глаза, и только Дэнни, с уважением кивая, протянул вперед ладонь, чтобы дать мне «пять».

Фиш решил не выражаться, а просто залепил мне затрещину.

– Мы не целовались! – запротестовал я.

– Выглядело также тошнотно, как если бы ты целовал ее, – сморщилась Ли.

– Где вообще твое достоинство, чувак? – спросил Пит.

– Пупсик, забудь о достоинстве, мои буфера всегда к твоим услугам! – Ли, изображая Терезу, провела руками по своей груди.

– Твои буфера даже больше, чем мой IQ! – Пит в роли меня положил руки Ли на плечи и посмотрел ей в глаза.

Затем они оба высунули языки и начали изображать лобызания лиц друг друга, издавая при этом противные причмокивающие звуки.

До холма Бригстон мы добрались, когда в небе уже начал появляться намек на вечер. Подниматься в гору из-за крутого склона пришлось медленно, и как только двигатель машины заглох, все выбрались наружу, разминая затекшие части тела.

За что и стоило любить это место, так это за невероятный вид с самой вершины горы, возвышающейся над городом. Мир здесь казался дальше, чем есть на самом деле, и это было потрясающе. Мы всегда любили сидеть прямо над пропастью, смотреть крошечных людей, на машины, на крыши домов, на желтые огоньки, мигающие в окнах. Но больше всего здесь мы любили закаты и рассветы. Этой части горы при рассвете лучи солнца касаются прежде всего, а на закате уходят отсюда в последнюю очередь.

Мы с Питом сидели на промерзлой, еще зеленой траве и курили, смотря вперед, на открывающийся перед нами необыкновенный вид.

Пит выдыхал в воздух колечки дыма, одно за другим. В этом деле он был профессионалом. Время от времени он бросал взгляд на Ли, которая болтала с Дэнни, оперевшись о копот моей машины.

– Я рад, что ты приглядываешь за ней, – Пит стряхнул пепел с конца сигареты в зияющую перед нами пропасть.

– Ты это про Ли? – я прикусил губу, чтобы не рассмеяться. – Тут еще вопрос, кто за кем приглядывает.

Пит поморщился, продолжая смотреть на то, как Ли, посмеиваясь, беззаботно болтает.

– Ли...она сложная. Она так хорошо умеет притворяться, что все хорошо, что уже сама начинает в это верить.

Я всегда завидовал тому, как Питу удается понимать людей. В частности Ли. Он и сам не осознавал, что ему удается пробраться каждому под кожу, пожить там и научиться смотреть на вещи глазами разных людей. Мы все были близки с самого детства, но Пит всегда видел в Ли то, чего не мог заметить я.

Пит любил ее. Да, я тоже любил ее, но Пит любил по-другому, не в романтическом смысле этого слова, но и не в платоническом тоже. Как будто его чувства застряли где-то посередине, не переходя мысленной черты.

– Когда я уезжал, то думал, что с ней будет. Но она попала в хорошие руки. А впрочем, она всегда была твоей девочкой.

– Что это ты имеешь в виду? – я давно докурил свою сигарету, поэтому начал вертеть в руках зажигалку.

– Вы, ребята, всегда держитесь вместе, она тебе доверяет, она показывает гораздо меньше того, что чувствует, но ты и сам знаешь, что она тебя любит.

– Конечно, любит. Так же как Фиша и тебя, и черт, даже Дэнни.

Пит грустно усмехнулся, зажигая еще одну сигарету.

Неопределенные чувства к Ли существовали как будто бы отдельным организмом, но они в итоге были чем-то неизбежным для каждого из нас, и с этим приходилось мириться, хочется того или нет. Последнее время я все чаще ловил себя на мыслях о том, что у Ли очень гладкая кожа, с недавних пор хорошая фигура, длинные блестящие волосы...но тут же обрывал себя, запихивая все это в самый дальний угол подсознания, потому что думать в таком направлении было строго запрещено. Может, если бы все мы не одергивали себя так часто, то закончили бы как Пит, и тогда все для нас с Ли навсегда бы рухнуло.

– Не смотри на меня так, как будто я сейчас пойду вешаться из-за неразделенной любви, – Пит невесело засмеялся. – Я бы никогда не стал встречаться с Ли.

– Почему?

– Я люблю ее слишком сильно и недостаточно сильно одновременно. И это всегда будет так, но в итоге она для меня просто...просто Ли. – Пит сделал последнюю затяжку и выбросил окурок в пропасть.

– Я понимаю.

И тогда до меня дошло, что я на самом деле понимал. Смотря на Ли, на то, как она громко смеется, как теребит козырек своей бейсболки, я понимал, что, как и Пит, люблю ее. Действительно люблю. Просто этим чувствам всегда было суждено родиться и умереть, так никогда и не увидев света. Потому что я дорожил нашей с Ли дружбой даже больше, чем мог себе представить, и не мог позволить себе пойти на такой риск и разрушить все, что мы с ней строили десять лет.

– Мы ей задолжали кучу кружевных лифчиков, ты знаешь? – сказал я.

– И зачем они ей?

– Мы ее их в свое время лишили.

– Чушь собачья. Мне вот все постоянно жалуются на эти лифчики – косточки впиваются и лямки натирают. Мы ее от них спасли, понимаешь?

– И все же, – пожал плечами я.

Ли тем временем бросила на меня свой взгляд, заметив, что я разглядываю ее. Я улыбнулся ей. Она подмигнула мне и тоже кратко улыбнулась в ответ. Я с закрытыми глазами мог воспроизвести у себя в голове эту ее редкую улыбку и каждую преображающуюся черточку лица.

Я не прощу себе, если облажаюсь с Ли. Без нее я просто не выживу. У меня нет возможности отдаться мимолетному зову сердца, поэтому я просто остаюсь верен нашей дружбе.

Время близилось к восьми вечера. За холм в другой части города медленно заходило розоватое солнце и размытыми лучами доставало только до самых высоких крыш города.

– Знаете, ребята, а я, вообще-то люблю Сэинт-Палмер, – вздохнул Пит, наблюдая за закатом.

Мы смотрели на него, как на полоумного.

– Ты там в колледже вступил в клуб сектантов? – Ли подозрительно уставилась на нашего любителя шарфов.

– Нет, просто я понял это, когда уехал. Я ведь тоже был как вы, мечтал вырваться отсюда. Но как только это произошло, вдруг захотелось вернуться обратно – к родным истокам, к месту, где я провел всю свою жизнь.

– Не говори, как старикашка, который уже повидал жизнь, этого еще не хватало! Выпендрежник. – поморщился Дэнни.

– Но это правда. И вы тоже потянетесь обратно. Оглянетесь вокруг себя и поймете, что любите это чертово место, которое душило вас все эти годы. Захочется вернуться к семье. К друзьям. – Пит улыбнулся нам.

– Тебе просто повезло, что у тебя есть такие классные мы, чтобы к нам возвращаться, – Ли взлохматила кудрявую гриву Пита. – Ну а нам-то что потом делать? Мы все разъедемся по разным колледжам, и прости-прощай, скучный городок.

– Я еще в одиннадцатом. И может, Дэнни все-таки завалит экзамены и останется на второй год, – улыбнулся Фиш.

– Ха-ха. Заткнись! – Дэнни толкнул Фиша в плечо, пока тот лыбился.

Мы сидели кучкой, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Ли прижала голову к моему предплечью, а Пит тем временем удобно прикорнул у нее на плече, обернув ее длинными загребущими руками. Фиш с Дэнни сидели рядом, прислонив спины в бамперу моей машины. Я заметил, как Ли переплела свои пальцы с пальцами Пита, а потом протянула другую руку мне, чтобы я вложил в нее раскрытую ладонь. Мы сидели и смотрели на засыпающий внизу город.

– До самого конца? – прошептал я Ли.

Она улыбнулась мне.

– До самого конца, Кайли.

И я прислонился щекой к ее макушке.

Как же странно все устроено в этой жизни. В тот краткий миг на холме Бригстон в окружении моих лучших друзей тоска вдруг отступила. Я был счастлив, и казалось, что так может быть всегда – без таблеток. И правда, если бы до конца своих дней я мог воспользоваться хотя бы одной миллионной частью тех эмоций, что испытывал тогда, то о депрессии можно было бы забыть навсегда. Я мог бы продлить это счастье в бесконечноcть.

Глава 13.

При всей очевидной рассеянности и безответственности Лилиан, наша с ней жизнь была выученным, отлаженным механизмом.

Каждую субботу мы ездили тратить деньги: покупали кучу низкокалорийной еды, горшки и удобрения для тех плантаций, что Лилиан выращивает у нас дома. Заказывали из каталога хлебопечи, мультиварки и вафельницы, которые нам совершенно не нужны.

Девятого числа каждого месяца всегда была генеральная уборка – приходилось двигать мебель, чистить ковры, менять перегоревшие лампочки и чинить протекающий холодильник. В воскресенье мы звонили маме по «Скайпу», чтобы она смогла показать свой загар, новую прическу и вид из окна в очередном номере отеля.

По вечерам, если я был дома, а Лилиан – не на кружках по вязанию или занятиях по йоге, мы смотрели какой-нибудь старый слащавый фильм с Мег Райан, ели суши и обсуждали, кто из соседей раздражает нас больше всего – старый Генри, который по утрам пьет на лужайке кофе в одних трусах, или миссис Пельтш с ее тявкающим помиранским шпицем за тысячу евро.

Наша идиллия переживала любые кризисы – все ссоры, перепалки, мои приступы меланхолии, алкогольные загулы и другие семейные драмы.

Я мирился с заскоками Лилиан, а она уживалась с моими. Наша связь была нерушима.

По крайней мере так было до того момента, как Лилиан окончательно не доканала мысль о том, что я оканчиваю школу в этом году и поступаю в колледж в другом штате.

Пока она хандрила, крестиком отмечая в календаре дни до моего предполагаемого отъезда, наш бар с запасами алкоголя совсем не моими стараниями начал понемногу разоряться.

У меня было ощущение, что я живу в доме с пушкой, которая вот-вот стрельнет снарядом мне прямо в лоб.

Лилиан всегда с трудом переживала плохие новости. В таком опасном состоянии она находилась около трех недель, вынуждая меня проверить, не истек ли срок действия нашего медицинского страхования.

Но к счастью ее депрессия закончилась так же внезапно, как и началась. Просто однажды вечером она заявилась домой с сияющей улыбкой на лице. Это было воскресенье. Я решил, что если походы в церковь и дальше будут так на нее влиять, то я поверю в бога.

Но суши с тех пор мы больше не заказывали. Лилиан все чаще пропадала на своих непонятных светских мероприятиях (типа собраний местных домохозяек), проводила время со своей подружкой Сьюзан и участвовала в благотворительности. Мы перестали пересматривать «Неспящих в Сиэтле», и я съедал мясную пиццу вместе с ее порцией овощного салата в одиночестве.

Ситуация прояснилась тем утром, когда к нам домой пожаловал шериф. Филлип Уолберг – высокий, подтянутый мужчина, ровесник Лилиан. Суровый, мощный. Тпичный коп. Он был местным Ричардом Рукколо, по которому пускаюли слюни замужние и незамужние жительницы города. Кажется, даже столетняя тетушка Мюриэл освободилась от оков климакса и была готова броситься ему на шею.

– Кайл? А ты что здесь делаешь? – внезапно спросил он, стоило мне только открыть дверь.

– Живу, если мне не изменяет память. – напрягся я.

Вообще-то, я сегодня прогуливал школу, потому что на днях надрался почти до отключки, и меня до сих пор шатало из стороны в сторону от непрекращающегося похмелья. Но директор навряд ли бы натравил на меня копа за хреновую посещаемость.

Шериф удивленно уставился на меня и начал теребить молнию своей куртки.

– Я...эм...

– Проходите. – я уступил место в дверном проеме, и шериф, сначала зачем-то оглянувшись, вошел внутрь.

– Слушайте, если вы насчет той оскорбительной надписи на тротуаре около полицейского участка, то это не я. Невозможно сделать две орфографических ошибки в слове из четырех букв... – сказал я, пропуская его в дом.

– Нет, Кайл, я здесь не поэтому, – прервал меня шериф.

– Тогда зачем? Дэнни опять нужно алиби?

– Нет, этот засранец уже месяц как залег на дно.

– Ждите больших неприятностей, – насторожился я и направился на кухню. – Будете кофе? – громко спросил я.

– Тебе ведь нельзя кофе.

– Ах, ну да, точно, – ухмыльнулся я, закрывая верхнюю дверцу шкафа с пачкой «MÖVENPICK», и наклонился к нижнему ящику с нашей коллекцией алкоголя.

– Тебе ведь еще нет двадцати одного, верно? – шериф выжидательно уставился на бутылку «Джонни Уокера» у меня в руке.

Я смутился и достал прозрачный бокал из посудницы.

– А откуда вы знаете, что мне нельзя кофе?

Шериф просто уставился на меня, не найдя, что ответить.

Наш неловкий диалог прервали шаги, послышавшиеся в коридоре. Лилиан явилась в столовую, как стихийное бедствие. Увидев нас, она застыла в проходе с пакетом лекарств, купленных для меня в аптеке. Ее глаза в страхе расширились, она казалась такой напряженной – даже кудряшки на ее голове запружинились.

– Фил? – удивилась она. – То есть, Филипп. То есть, шериф!

– Здравствуй, Лилиан, – небрежно поздоровался с ней мужчина.

Я открыл бутылку виски, но Лилиан тут же прожгла меня взглядом, заставляя вернуть крышку на место.

Лилиан и шериф не смотрели друг на друга, хотя стояли плечом к плечу. На кухне повисло тяжелое молчание.

О, нет. Только не это.

Только не эти двое.

– Что здесь происходит? – не выдержал я, указывая на них двоих.

Они наконец набрались духу переглянуться и виновато вздохнуть.

– У меня полно работы, так что я... – он спиной начал ретироваться из кухни. – Я лучше пойду.

Я не успел и слова сказать, как он уже поспешно вылетел из нашей входной двери, а Лилиан бросилась к лестнице на второй этаж, бросив мои лекарства на кухонном прилавке.

– Я не понимаю, у Лилиан, что, проблемы?

Я сидел за стойкой кафе «Лайт», ждал Ли, которая опаздывала уже на целую вечность, и топил свое непонимание в чашках кофе, чтобы уж точно на славу проблеваться к концу вечера.

Миссис Нортон, облокотившись о стол напротив, слушала меня, то и дело подливая кофе из чайника.

– Я имею в виду, из всего незаконного, что можно совершить в этой стране, она могла, разве что, превысить лимит по сумме пожертвований в приют для бездомных, но...

– Ох, милый... – миссис Нортон тихо рассмеялась, выпрямляясь около стола.

Я чувствовал себя дерьмово из-за того, что мне приходится изливать душу миссис Нортон, но начинало казаться, что Ли уже никогда не придет.

Женщина обошла стойку и села на барный стул рядом со мной.

– Ты действительно ничего не заметил?

– О чем вы? – нахмурился я.

Я не любил не замечать чего-то, что заметили все остальные.

– Шериф Уолберг и твоя тетя уже очень давно... – она осеклась, но, собравшись с мыслями, продолжила. – Они довольно часто приходят сюда и сидят прямо вон там, – женщина указала пальцем в сторону уединенного столика в дальнем углу помещения.

– То есть...погодите-ка... Вы же не хотите сказать, что....

– Что они ходят на свидания? Да, мой мальчик, именно это я и хотела сказать.

– О господи, – застонал я, морщась.

Мои самые страшные предпложения подтвердились.

– Кайл, дорогой, – миссис Нортон ласково дотронулась до моего колена. – Ты должен порадоваться за свою тетю, я считаю, это замечательно, что два таких прекрасных человека наконец нашли друг друга!

– Как давно? – спросил я, роняя лицо на стойку.

– Ну...я полагаю, уже около месяца...

Глаза у миссис Нортон светились радостью и беспокойством одновременно.

Я подпер подбородок ладонью и начал дырявить взглядом бледно-голубую стену с потрескавшейся штукатуркой. Трещины в здании начали становиться все больше и глубже, пока не превратились в огромные зияющие дыры, готовые засосать меня в бездушный вакуум.

Ну конечно, и как это я раньше не догадался? Дело не в боге. А в бойфренде. У моей тети появился парень. И это местный шериф.

– Налить еще кофе? – послышался голос хозяйки кафе.

– Лучше водки.

– Что?

– Да, кофе было бы здорово.

Пропасти, в которую я падал, не было конца. Желудок уже подошел к горлу, и я снова болезненно сморщился. Мне нужно было отвлечься на что-то, что не было алкоголем, и я принялся считать.

В кафе было четыре окна, одиннадцать столиков, сорок восемь стульев, шестнадцать подложек для салфеток, семь картин, два официанта, пять посетителей, чайник, на шестьдесят процентов заполненный черным кофе без кофеина, две одинаковые люстры, шесть одинаковых лампочек, один стенд с предупреждениями и правилами поведения в кафе, одна схема плана пожарной эвакуации, банка с чаевыми, где было примерно девяносто шесть долларов восемнадцать центов и ровно один Кайл Андерсон с намечающейся тахикардией.

Я люблю числа. Всегда любил. Это не как любовь к выпивке. Наличие спиртного в моей жизни было скорее аналогом антидепрессантов, чем собственным желанием, но вот числа...

Числа не принадлежат пространственно-временному миру, не являются составляющей естественной установки сущности. Числа логичны, конструктивны, последовательны и закономерны. В отличие от людей, они не опаздывают на встречи. В отличие от слов, они не могут ранить, не могут перевернуть весь мир с ног на голову. Числа надежны, они не умеют лгать, не могут выглядеть одним образом, а означать что-то совершенно противоположное. Числам можно доверять.

Хэллоуин на Сэнтон-Роуд.

С городом в тот Хэллоуин произошло кое-что на самом деле страшное. Нет, никаких колдующих ведьм или оживших мертвецов, Снуп Дог не включил наш город в свой тур, и никто не пропагандировал движение социал-национализма. Случилось нечто гораздо ужаснее.

Туристы.

В центре Манна наметился какой-то большой фестиваль с кучей рок-звезд, и аренда в Филадельфии резко подлетела, так что все приезжие немедленно рассосались по ближайшим пригородам. Последний раз в местной гостиннице был такой большой наплыв народа в девяносто четвертом году, когда на восьмидесяти пятилетие миссис Моррисон (для всех уже просто тетушки Мюриэл) приехали все ее родственники. Тетушка Мюриел жива и по сей день, ей давно перевалило на сотню, и она удостоена чести считаться самой старой жительницей этого города.

В отличие от Нью-Йорка, который никогда не спит, Сэинт-Палмер скорее никогда не проснется. Он впал в беспробудную кому, подвергаясь небольшим мышечным судорогам в даты национальных праздников.

И вот вам новость, в город, единственной достопримечательностью которого является памятник основателю города, лысому усатому старикашке ростом с Ли, наведываются туристы!

Все прямо с ума посходили. Ожили ярмарки, скидки «Черной пятницы» запустились на месяц раньше. Жителей поработила коллективная истерия патриотизма. И преддверие Дня всех святых только усугубило ситуацию.

Хэллоуин в Сэинт-Палмере – это как ланч в школьной столовой: хочешь – ешь, не хочешь – помирай с голоду оставшиеся четыре часа. По большей степени, всем было наплевать на праздник, переодевание и раздачу сладостей. А на тех, кто всем этим занимался, смотрели как на полоумных.

В этом же году Хэллоуин походил на еще одну серию «Улицы Сезам». Пик ужаса здесь – это накинутая простыня с дырками для глаз и маска Гая Фокса, купленная за семь долларов ближайшем газетном киоске.

И несмотря на то, как смешно все вокруг выглядело, для меня происходящее означало мрачный период жизни, потому что Лилиан никак не могла не подцепить этот вирус. Она испортила, наверно, двадцать тыкв, прежде чем решила, что светильника Джека(*) получился довольно сносным. Естественно, тонны этих тыкв из магазинов ей таскал я. Бесконечно длинные очереди, толкающиеся люди, высокие цены – десятый круг ада, который Данте забыл упомянуть в «Божественной комедии».

Но еще хуже эту ситуацию сделал никто иной, как Дэнни. Совершенно в его стиле было найти какой-то подпольный клуб на окраине города, чтобы пойти на первую костюмированную вечеринку, проходящую в этом городе. А Дэнни умел быть огромной занозой в заднице. Примерно после недели уговоров оставалось либо согласиться пойти с ним, либо прострелить себе голову.

Ли крутила головой из стороны в сторону, критично осматривая себя в зеркало.

– Будь я в таком виде лет триста назад на диком Западе, меня бы заклеймили проституткой. А потом сожгли.

Подруга дергала себя за кружевные оборки на рукавах облегающего клоунского наряда Харли Куинн, который я арендовал для нее чуть ли не в единственном на весь город костюмированном магазине, о существовании которого вспоминают, в основном, во время постановки очередного малобюджетного спектакля местного драм-кружка.

Но Ли выглядела, не побоюсь этого слова, потрясно. Черно-красный, прилегающий костюм плотно сидел на ее фигуре, которая, как я случайно заметил, была уже совсем не детской и абсолютно не мальчишеской. Ли была миниатюрной и стройной, а из-за того, что она обычно носила мешковатые свитера и куртки, мне стало даже неловко разглядывать ее, как если бы она была голой. Она сделала два высоких хвостика и даже накрасила губы красной помадой.

Да, я тоже накрасил губы, но ведь мы говорим о Ли!

– А я думаю, тебе стоит пойти так на выпускной балл, – я подошел к зеркалу рядом с Ли и закинул руку ей на плечо.

– Только если можно будет взять с собой пушку с глушителем.

– Могу одолжить тебе свою трость.

Я по частям собирал себе костюм Джокера: потертый сиреневый пиджак, зеленая рубашка, ярко-оранжевый цветок на нагрудном кармане и тонны, тонны грима. Я должен отдать Ли должное, она занималась моим лицом не меньше часа: покрасила мои волосы в зеленый цвет пастелью, которая должна смыться через пару дней, нанесла мне на лицо толстенный слой белой пудры, раскрасила тенями глаза и нарисовала шрамы на шеках ярко-красной помадой.

И хоть темные очки совсем не шли моему образу, выйти без них на эти переполненные людьми улицы я не мог. Даже со всем курсом прописанных таблеток и тоннами травяных настоев Лилиан.

– Нас уже можно фотографировать на рекламный постер лекарств от психологических заболеваний.

Ли была похожа на ребенка, которого обещали свозить в Диснейлэнд, но показали только туалетные кабинки на входе.

– Нам обязательно это делать? – застонала она. – Я имею в виду, мы можем притвориться мертвыми.

– Или убить Дэнни. – предложил я.

– Или убить Дэнни! – обрадовалась она, хлопая в ладоши.

Полностью собравшись, мы с Ли спустились на первый этаж, но Лилиан там не обнаружили, и я уже было подумал, что нам удасться пройти незамеченными, но не тут-то было.

Мы все же увидели ее на лужайке перед домом.

Выкапывающую яму лопатой.

– Что ты делаешь?

Лилиан оторвалась от вскапывания нашего двора и подняла свой взгляд на нас с Ли. Ее кудрявые волосы были убраны в высокий пучок, она надела рабочие перчатки и потасканный синий комбинезон, который отец носил при ремонте гаража. Когда у нас еще был гараж. И отец.

– Рою могилу.

– Ты что, моющих средств обнюхалась?

– Нет, – Лилиан подняла черный пакет, лежащий около ее ног и слегка приоткрыла, показывая нам.

В пакете показалась пупырчатая кожица курицы, которую мы с Ли вместе с тыквами додумались купить в магазине сегодня днем.

– Ты закапываешь курицу? – осторожно спросил я.

– Да, Кайл, потому что она мертвая и, как любое существо на этой планете, достойна того, чтобы ее труп похоронили, – с этими словами она продолжила копать яму.

– Я вызываю службу опеки, Лилиан.

– Вы ведь даже не представляете какими зверскими методами убивают куриц на птицефабриках! – она снова посмотрела на нас. – А куда это вы собрались? Выглядите жутко странно.

– Сказал человек, который хоронит курицу в полиэтеленовом пакете.

Лилиан укоризненно посмотрела на меня.

– И почему ты вечно осуждаешь мои поступки?

– Потому что от нас уже все соседи шарахаются. А я хочу в детский дом.

Ли тем временем схватила меня за руку и повела подальше от дома.

– Если вас заметут в полицию, не смейте звонить мне, потому что я собираюсь заняться релаксацией, и мне будет плевать, даже если вас рабами продадут в Мексику! – громко крикнула нам в спину Лилиан.

Мы уже повернули за угол улицы, когда Ли спросила:

– Что за релаксация?

– Даже думать об этом не хочу, – меня передернуло.

На улицах Сэинт-Палмера в кои-то веки было людно и шумно. Хоть основная возрастная категория шагающих мимо нас людей и состояла из детей от пяти до одиннадцати, но это все еще лучше, чем один-единственный бормочущий себе под нос пьяница или какой-нибудь паренек в костюме кресла, раздающий рекламки ближайшего магазина мебели.

А у Ли все еще было выражение лица замученного на охоте животного. Она выглядела готовой всадить конец моей трости себе в горло и умереть на тротуаре от потери крови.

– Я вот видела в Чикаго девчонок на панели с надписью «минет за сигарету» на груди, и даже они выглядели меньшими шлюхами, чем я сейчас.

– Зато на тебя сейчас большой спрос с ботанов и озабоченных сорокалетних педофилов.

Как бы в подтверждение моих слов стайка парней лет шестнадцати на другой стороне улицы засвистели в сторону подруги, которая вдруг стала мрачнее тучи.

До машины Дэнни, нарядившегося в костюм Дракулы (Брэм Стокер перевернулся у себя в гробу), мы добрались без происшествий.

– Не остановишь около пиццерии? Нам нужно забрать кое-кого. – попросил я друга, закрывая за собой дверь заднего пассажирского сидения.

– О, дай угадаю, опять твоя чокнутая подружка? – с ухмылкой предположила Ли.

– Мелани, – поправил я.

– Ну, конечно. Белобрысая шизичка, Дракула-извращенец, – она кивнула на Дэнни, – смазливый Джокер и клоун-шлюха. Что дальше? Черный Джеймс Бонд? Железный Человек в коробке из-под холодильника? Битлджус с рассеянным склерозом?

—Тсс! – шикнул Дэнни. – Ты не можешь повторять его имя больше трех раз!

– Битлджус! Битлджус! Битлджус! Вытащи свою голову из задницы, Дэнни. – закатила глаза она.

Сзади нас что-то пошевелилось, и я почувствовал прикосновение к своему плечу. За задними сиденьями образовалась чья-то макушка с торчащими во всю сторону волосами. Виднелся воротник полосатого костюма.

Мы с Ли закричали. Битлджус начал беззвучно хохотать над нами, а Дэнни корчился от смеха за рулем.

Я отошел от первого шока и начал примечать знакомые черты лица.

– Фиш, сукин ты сын! – я ткнул его в плечо, и он, все еще улыбаясь, сполз обратно в багажник машины, который был соединен с салоном внутренней кабины.

Мы подобрали Мелани у пиццерии и двинулись в клуб, местоположение которого знал только Дэнни.

Плюсы того свинарника, который царит у Дэнни в машине с того самого момента, как он получил водительские права, в том, что здесь почти всегда можно найти что-то съедобное. Хотя я бы не советовал вам уходить слишком глубоко в поиски, потому что мы с Ли как-то наткнулись на презерватив. Использованный.

На этот раз Ли достала валяющуюся упаковку сырных начос, у которых еще даже не вышел срок годности.

– Нет, ты не можешь быть моим сутенером, – говорила Ли, отправляя чипсину в рот.

– Ты сама назвала себя шлюхой, а каждая уважающая себя шлюха должна иметь собственного сутенера. Ты же не хочешь прослыть дешевкой? – Дэнни встретился с ней взглядом в зеркало заднего вида.

– Никакая уважающая себя шлюха не примет твои сутенерские услуги. На тебя никто даже пописать не согласится.

– Да ладно, кто-нибудь точно пописал бы на него, – сжалился я.

– Я был бы отличным сутенером.

– Нет, Дэнни, во-первых, ты придурок...

– Многие сутенеры придурки, – вставил я.

– Во-вторых, ты декламирующий камасутру извращенец...

– А как я должен продавать секс, если не буду извращенцем?

– И в-третьих, – подвела итог Ли, – ты должен знать что-то о бизнесе.

– Зачем мне знать что-то о бизнесе, если я знаю все о сексе?

– Все о сексе знают жиголо, а сутенерам нужно уметь составлять бизнесплан, – пояснил я.

– Вы это к чему?

– Поступай в колледж, дубина, – Ли пнула спинку его водительского кресла.

Дэнни закатил глаза.

– И что мне там делать?

– А что делать тут? Напиваться и спать с кем попало? – я кинул в него чипсину, от которой Дэнни увернулся.

– Кайли прав, – сказала Ли. – Такими темпами ты кончишь, как наш Элвис.

Нет, это не тот Элвис, о котором вы подумали. Наш местный Элвис живет на пособие по безработице и занимается в основном тем, что пропивает его в каком-нибудь прокуренном баре. Я частенько подкидываю ему пару сигарет или свой школьный ланч, когда вижу его, валяющимся около какой-нибудь мусорки в умертвь пьяным.

Если задуматься, не так уж и далеко я от него ушел. Были времена, когда и меня находили в отключке в самых неожиданных местах города.

– Завязывайте уже трепаться о колледже, – закатил глаза Дэнни. – он все равно не входит в мои планы.

Через двадцать минут мы приехали на Сэнтон-Роуд. Ничего хорошего не происходило на Сэнтон-Роуд с две тысячи пятого года, как только здесь произошло мини-нудистское представление каких-то извращенцев, которые агитировали любить себя такими, какими нас сделала природа. И несмотря на то, что шоу не затянулось надолго, оно все равно умудрилось унести с собой слишком много травмированных душ.

Мы вошли в клуб, где под долбящую музыку танцевали ведьмы, оборотни и прочая клишированная нечисть Хэллоуина. В воздухе торчало множество поднятых рук, а от всех несовершеннолетних подростков за несколько ярдов разило алкоголем. Дэнни подрабатывал в этом клубе летом, поэтому охранники (те бухие бугаи, у которых все перед глазами двоится) без проблем пропустили нас внутрь.

– Если только здешний ди-джей – не призрак парня, задавленного на танцполе ретро-дискотеки в восьмидесятых, то его музыкальному вкусу нет никакого оправдания, – сморщилась Ли.

– Уже слишком поздно валить отсюда? – с сомнением осматриваясь вокруг себя, спросил я.

– Мы все еще можем прибить Дэнни и использовать его сифилисный труп в качестве биологического оружия.

Не успели мы воплотить свой план в жизнь, как Дэнни взял нас под руки и повел к лестнице на второй этаж. Клуб делился на несколько залов – в VIP-е тусовались все знакомые местного администратора, в танцевальном люди отжигали под дабстеп, в «сиделке» была куча диванчиков и журнальных столиков, куда можно было свалить все барахло, а в зале «для старперов» был небольшой кафетерий, куда приходили поесть или впасть в депрессию из-за кризиса среднего возраста.