Текст книги "Мы сделаны из звёзд"

Автор книги: Дилан Лост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Тушить фитиль, Кайл, – сказала она. – Тушить каждый раз, когда кто-то его зажигает.

Собрав себя в кучу, Ли сделала над собой усилие и поднялась на ноги. Она встала передо мной, вынудив посмотреть на себя снизу вверх, и протянула мне руку. Руку с моим перстнем на большом пальце.

– Давай, Кайли, – выдохнула она обжигающие горло слова. – Время кончается. Фитиль скоро совсем догорит.

И я принял ее протянутую ладонь, как очередную дозу успокоительного. Ли – не бомба и не граната. Она никогда не взорвется, осталяя от меня одни щепки.

Мы уже почти дошли до выхода из кампуса школы, когда я вдруг остановился.

– Что такое? – спросила Ли.

– Черт.

– Кайл, – с нажимом произнесла Ли, требуя объяснений.

– Я бросил ее, Ли. – тихо проговорил я.

– Кого?

– Терезу. Я бросил ее там одну в коридоре, плачущую и вне себя от горя.

– И...? – она озадаченно заломила бровь.

– Думаю, я должен найти ее. Извиниться.

– Нет, не должен, – сказала она, продолжая идти.

Но я все еще стоял на месте, так что она обернулась.

– Ты что, серьезно?

Нас обходили школьники и учителя, покидающие спортзал.

– Она этого не заслужила. – сказал я.

– А ты, значит, заслужил? – взгляд Ли неожиданно наполнился яростью. – Чтобы тебя весь год пинали, как неприкаянного щенка. Или чтобы ты сходил с ума, не зная, что происходит с твоей жизнью. Где была Тереза, пока ты был вне себя от горя? Думаешь, ей хоть на секунду было дело до того, что ты закидываешься антидепрессантами, прогуливаешь уроки, сидишь целыми днями дома и пьешь без остановок?

Я молчал, неловко пересинаясь с ноги на ногу.

– Знаешь, с меня хватит. – заявила она, поднимая руки вверх в поражении. – Хочешь идти за ней – иди. Но уже без меня, потому что я скорее умру, чем стану свидетелем всего этого.

Прежде, чем я успел хоть что-то сказать, она уже развернулась и размашистыми шагами направилась к выходу из школы.

– Кайл, где ты был, черт возьми? – мне на плечо упала рука Купера. – Тренер с горящим задом искал тебя по трибунам!

Стряхнув с себя его конечность и игнорируя всех, кто пытался начать со мной разговор, я бросился вперед.

– Ли, стой! – крикнул я, когда она резко толкнула от себя дверь и вышла на улицу, где уже давно сгустились сумерки.

Свет исходил только от ряда фонарей на краях тротуаров и бледной половинки луны на небе, окруженной россыпью ярких звезд. Я нагнал Ли уже на улице, у тротуара.

– Да остановись ты, черт возьми! – снова завопил я, притягивая подругу к себе. – Что происходит?

– Кто я, по-твоему, Кайл? – резко развернувшись, спросила она, ткнув меня в грудь.

– Ли...

– ЛИ! Всегда Ли! Только Ли! – развела руками подруга.

– Нихрена не понимаю, – вздохнул я.

– Вот так всегда, – сказала она с грустной улыбкой. – Когда дело не касается тестов и экзаменов – ты дуб-дубом, Кайл.

– Поэтому у меня и есть ты, верно? Не могла бы ты снова объяснить мне, что происходит?!

– Посмотри на меня, – резким движением Ли стянула с головы бейсболку и взлохматила длинные черные волосы. – Я девушка. И уже очень давно, примерно с рождения. Не знаю, замечал ли ты.

– Конечно...конечно, замечал... – покачал головой я. – Извини, но я все еще не очень въезжаю.

– Я девушка, понятно? И с тех пор, как сей неожиданный факт дошел и до меня, мне ОСТОЧЕРТЕЛО слушать про «любовей всей твоей жизни», которые поочередно втаптывают тебя в грязь!

Она уперла руки в бока и вперила в меня свой яростный осуждающий взгляд.

– Так ты теперь беспокоишься о моей личной жизни? – вскинулся я.

– Нет, я беспокоюсь о тебе, черт возьми! Это так удивительно? Каждая из тех, с кем ты связывался, медленно тебя уничтожала. Ты говорил мне каждый раз: «Это любовь, Ли, это любовь! Однажды ты поймешь!». Я преодолевала рвотный рефлекс и действительно верила в то, что ты одумаешься. Но годы идут, а ты этого не делаешь. – она игнорировала слезы, застывшие в глазах, не желая прерывать свою грозную речь, срываясь на крик. – И меня просто вымораживает тот факт, что ты думаешь, будто обязан спасти каждого гребанного человека, который жалуется тебе на жизнь, когда у тебя у самого проблем, как абортов в Китае!

– И с каких это пор ты у нас эксперт в любовных делах? Насколько мне известно, ты никогда никого не любила!

Ли удивленно вздохнула.

– Не заставляй меня говорить это вслух. Пожалуйста, – тихо взмолилась она.

Я стянул с себя очки, надеясь, что хотя бы это поможет мне разобраться во всей этой чертовой сводящей меня с ума ситуации.

В темных глазах Ли плавали горькие слезинки, волосы танцевали в порывах воздуха. Я сжал оправу очков в дрожащих пальцах и моргнул пару раз. Шелковистые пряди волос подруги превратились в маленьких черных птиц, взмахивающих крыльями и улетающих с ее головы. Она стояла передо мной, своим безмолвием рассказывая мне больше, чем способна донести целой тирадой. Она покачала головой, отчего еще больше птиц взметнулось в воздух в печальном дальнем полете.

– Вот черт, Ли... – я со всей силы вцепился себе в волосы.

– Неловко, да? И самое обидное – до ужаса банально. – она горько усмехнулась. – Я всегда говорила себе, что не стану заложницей стереотипов, но все получилось как в самой тупой мелодраме для подростков. Я влюбилась в тебя, Кайл, бездумно и чертовски обреченно.

Она развернулась, чтобы уйти, но я догнал ее, поймал за руку и притянул к себе. Ее шмыгающий нос уткнулся мне в плечо, я сильно стиснул подругу в объятиях, боясь отпустить. Пальцы запутались в птицах на ее голове, своей грудной клеткой я чувствовал ее бьющееся сердце.

Она по-настоящему расплакалась, я чувствовал, что из моих глаз тоже льются слезы. Я не мог подавить их, да и не хотел. Это были слезы любви, которую я не мог разделить с Ли, это плавились последние остатки моего разрушающегося мира.

– Почему это обязательно должно быть вот так? – она отстранилась и сжала между ладоней мое лицо, чтобы вытереть катящиеся по щекам слезы.

– Как?

– Так больно. – скривилась она. – В книжках об этом не писали. В них, как правило, парочки остаются жить долго и счастливо.

Болезненный вздох вырвался из ее груди. Кажется, еще чуть-чуть и мы оба просто не выдержим – упадем на асфальт безжизненными трупами с вырванными сердцами.

Наши носы почти соприкасались, хмельные взгляды путешествовали по лицам друг друга. Это ближе, чем мы когда-либо друг к другу были. Гораздо ближе, чем позволено даже самым лучшим друзьям на свете.

«Которыми мы навсегда и останемся», – мысленно повторял я себе на манер мантры.

Потому что в тот момент я смотрел на губы Ли, и они вдруг перестали быть губами моей лучшей подруги. Они стали просто губами красивой девушки, которая стоит совсем рядом со мной, теребя неровным дыханием мое лицо.

Но мы не можем. Не можем переступить тонкую грань, которая сейчас поддерживает нас обоих на плаву. Как только мы перестанем понимать, кем являемся друг для друга, мы больше никогда не сможем жить нормально.

Мы соприкасались лбами и чуть прикрыли глаза. По пальцам всех моих конечностей не пересчитать количество раз, когда я не мог дышать из-за приступов паники, сильных переживаний или кошмаров посреди ночи. Каждый из этих случаев был отвратителен, и я бы ни за что не хотел испытать их снова. Но то, как я не мог дышать, когда Ли была так близко и смотрела с неожиданной для нас обоих нежностью – этот момент я был готов растянуть ровно настолько, насколько человеческий организм вообще может продержаться без воздуха.

Я приблизил свои губы к Ли ровно на дюйм, когда она положила руку мне на грудь. Не оттолкнула меня, не придвинула ближе, лишь рвано вздохнула, все также напротив моего лица.

Почему мы не можем быть счастливы?

– Я вчера смотрела фильм, – тихо сказала Ли, словно слышала мой мысленный вопрос.

С такого близкого расстояния каждое ее слово пульсацией раздавалось во всем моем теле.

– Какая неожиданность, – сдавленно усмехнулся я, стараясь не сильно таращиться на то, как двигаются ее губы, когда она говорит. – Что за фильм?

– Романтический, – она передернула плечом и чуть сморщилась, Ли всегда презирала сопливые мелодрамы.

– Фильм без крови, убийств, пыток, взрывов и маньяков-социопатов. Шутишь, да?

– Не знаю, что произошло, наверно, планеты встали в один ряд или что-то типа того. – ее рука не выпускала воротник моей рубашки. – «С любовью, Рози», помнишь?

– Я думал, ты ненавидишь Лили Колинз, – улыбнулся я.

– Ну, с тех пор, как она сбросила несколько фунтов и выщипала брови, она третья в списке моих лесбийских фантазий, – нисколько не смутившись, повела бровью подруга. – Суть не в этом.

– Тогда в чем?

– Тот фильм был про двух лучших друзей, которые... Облажались.

– Влюбились, ты имеешь в виду.

– Одно и то же, – закатила глаза она. – Хватит умничать.

Я рассмеялся, снова упираясь своим лбом в ее.

– Мы же с тобой друзья, Кайли?

– Лучшие друзья.

– Я тоже об этом подумала. Там была сцена...когда Рози говорила тост на свадьбе своего друга. И не знаю, зачем, правда, может, травка у Джо была какая-то паленая, но я подумала, что буду говорить на твоей свадьбе.

Она посмотрела мне в глаза, с такого близкого расстояния она могла увидеть каждую болезненную серую крапинку вокруг моего зрачка.

– Я представила, как стою перед фуршетным столом с бокалом какого-нибудь мажорского шампанского, смотрю на тебя через огромный зал, арендованный где-то в Букингемском дворце, ты в костюме от Армани, без дурацких черных очков, потому что медицина поможет тебе с твоим дерьмовым обострением. А рядом сидит твоя невеста. – тут Ли втянула в грудь побольше воздуха и снова продолжила говорить. – Красивая, как семнадцатый сезон «Топ-модели по-американски», сексуальная, как порнозвезда, и умная как хренова Википедия, потому что как иначе не умереть от взрыва мозга после пяти минут твоих занудств? – она начала немного нервно посмеиваться.

– А теперь можно чуть ближе к делу? – тихо попросил я.

– Ну, я все еще стою, бокал у меня уже почти пустой, официант в треклятой бабочке доливает мне еще, и я прошу минуту внимания. Я хочу сказать много важных вещей. Например, что дружба с тобой – одна из самых невероятных вещей, которая когда-либо со мной случалась. Что все то время, что знаю тебя, я ни разу не чувствовала себя ненужной или лишней, что твой дом стал моим домом, а твоя сумасшедшая семейка моей сумасшедшей семейкой. Что ты был готов отдавать гораздо больше, чем получать, и что...я, наверно, никогда не встречу такого же прекрасного человека, как ты, Кайли.

Глаза Ли часто моргали, она потянулась к ним рукой, чтобы прикрыть, но я схватил ее руку на полпути.

– И что дальше? – очень тихо прошептал я, не выпуская ее ладони.

– А дальше я смотрю на твою чертовски горячую Википедию и чувствую, как сердце выпрыгивает из груди. Снова беру шампанское, тишина после моего объявления становится уже неприлично неловкой, но ты улыбаешься мне, как всегда улыбаешься, когда веришь в то, что я не налажаю, и я начинаю говорить. На правах твоего лучшего друга вспоминаю все самые нелепые истории с твоим участием, травлю шуточки, советую твоей новоиспеченной супруге никогда не давать тебе запивать водку пивом, потому что звуки, которые ты издаешь, когда тебя рвет, похожи на рык динозавров из «Парка Юркского периода». – рассмеялась подруга. – Даже припоминаю рождественский спектакль в третьем классе, во время которого ты обделался.

– Не было такого.

– Верно. – взгляд Ли стал грустным и наполнился слезами, она положила свою маленькую ладонь на мою щеку. – Но все, включая твою мегажену, все равно будут смеяться до колик в животе, потому что они об этом не знают. Никто из них никогда не будет знать тебя лучше меня, потому что мы рядом друг с другом так чертовски долго, что даже страшно, – Ли снова рассмеялась, и на этот раз я присоедился к ней.

Она снова провела пальцами по моей щеке, и я невольно прильнул ближе к ней.

– Но я этого не хочу, Ли. – сказал я. – Не хочу сидеть в том зале, не хочу потратить жизнь вникуда.

– А я еще не закончила, дурила. – прокашлявшись, заявила она. – Я ведь посмотрела еще один фильм.

– «Пятьдесят оттенков серого»?

– Я сказала «посмотрела», а не «сожгла». В общем, я посмотрела «Эффект бабочки», и...

Я только открыл рот, чтобы что-то сказать, как она прервала меня.

– Да-да, я ненавижу Эштона Катчера, но он сам в этом виноват, каким придурком надо быть, чтобы расстаться с Деми Мур? Между прочим, она вторая в списке моих лесбиянских фантазий. Так вот, я посмотрела «Эффект бабочки», – прошелестела она, когда я был гораздо ближе к ее губам, чем пару минут назад. – И я поняла, каким хрупким может быть течение жизни. Как один момент может решить все наше будущее. – ее губы уже задевали мои, когда она шептала, не на шутку задыхаясь. – Ведь один из каких-то моментов в прошлом принес в мою жизнь тебя, Кайли. Дружба с тобой – единственное, что спасает нас.

– От чего? – спросил я, пробираясь сквозь дебри задурманенного разума.

– От всего. От разрушений и от боли. От нас самих. Мы не можем потерять всего этого, понимаешь?

Я кивнул, немного отодвинувшись.

– Мне суждено стоять в том зале и смотреть, как ты строишь планы на будущее с Википедией, потому что мне никогда не хватит смелости на то, чтобы втянуть тебя перечень проблем и катаклизмов, из которых состоит моя жизнь.

– Но я ведь точно такой же катаклизм, разве нет? – я искал ответ в ее затуманенном слезами взгляде.

– Верно. Но дело в том, что я всегда там, где нужна тебе, чтобы подлатать протечки. – выдала она, оголяя суровую правду. – И когда я однажды сломаюсь, Кайл, – она громко сглотнула, – моя боль тебе будет не нужна.

– Почему ты плачешь? – спросил я, поддев пальцем слезинку, катящуюся по ее щеке.

– Не знаю. Это словно конец, как чертова сцена прощания. – она отодвинула лицо и задрала голову наверх, вглядываясь в ночное небо над нами. – У меня сердце стучит, ты слышишь? – она приложила руку к левой стороне своей груди. – Как будто иду на седьмую часть «Звездных войн».

– Это не конец, Ли, – улыбнулся я, притягивая ее ближе к себе и зарываясь лицом в ее шею.

– Не конец. Конечно, не конец, – кивнула она, хотя я все еще мог слышать ее грохочущее в грудной клетке сердце. – Но все же это пауза. Потому что мне нужно переварить все это...мне просто нужно время. Как и тебе.

– Ли...

– Все будет хорошо.

И все же, несмотря на произнесенные слова, я чувствовал, как Ли таяла в моих руках, ускользала, унося с собой целый мир, и мне хотелось кричать, хотелось хвататься за нее всеми своими конечностями, но я, несомненно, уже упустил ее.

Лишился последнего мира, который меня не отторгал.

Стоя рядом со мной, сжимая меня в объятиях, Ли все равно покинула меня, оставив со слезами, застрявшими в горле, и разорванным в клочья сердцем.

Ли.

Ее ужасно тошнило. От людей, от жизни, от ликера, который они с Дэнни выпили на школьном дворе перед началом занятий. Он должен был стать анестетиком, но мир не превратился размытое пятно, а лишь наполнился резкими звуками и противными запахами, от которых ее желудок сводило спазмами.

– Кайл Андерсон? – спросила миссис Доретти, осматривая класс.

– Кайл Андерсон! – громче повторила она.

– Его здесь нет! – в раздражении бросила Ли, не отрывая взгляда от окна, за которым улицу вот уже полмесяца каждую первую половину дня пожирал яркий солнечный свет.

Обрадовавшаяся отсутствию ненавистного студента, вечно срывавшего ее уроки, учительница английского языка чирканула что-то в журнале посещаемости и повернулась к доске, чтобы написать тему урока.

Кайла не было уже вторую неделю. Никто не видел его в школе после игры против «Ламантинов», а Ли – с того вечера, как стала свидетелем того, как их дружба скончалась в агонии у проклятого школьного здания.

Первые три дня она вообще не придавала всему этому значения. Кайл часто куда-то пропадал, если чувствовал, что в его жизни что-то идет не так. Поэтому она научилась делать вид, что все нормально. Ведь он всегда возвращался обратно. Возвращался к ней, прекрасно зная, что, несмотря на вечные нотации, недовольства и издевательства, она все равно его ждала.

Спустя неделю она злилась. Ну и какого черта он не отвечал на ее звонки и сообщения? Как он вообще мог позволить себе вот так просто выкинуть ее из своей жизни? Словно десять лет, проведенные вместе бок о бок совершенно ничего для него не значат.

А сейчас ей было страшно. Жив ли он вообще? Его труп вполне мог тухнуть где-нибудь в мусорке на окраине города, или спятившие эмигранты могли отправить его в Мексику в качестве чернорабочего, или наркоторговец уже провозил через границу пять фунтов кокаина в его желудке. Что угодно могло случиться с Кайлом, если он пьян, расстроен и думает, что ему нечего терять.

Чертов сукин сын однажды убьет все ее нервные клетки. Ей хотелось разыскать его, вырвать его нездоровую печень и бросить засранцу в лицо. Вместе с тем ее разрывало от желания обнять так сильно, что от давления у него полопались бы глаза. Хотелось поджечь его дом, наорать на него, пока не охрипла бы глотка, и расплакаться, упав перед ним на колени, и просить прощения за все на свете. Даже за то, что «Метс» проиграли «Янкиз» в Мировой серии в двухтысячном.

Урок проходил словно в тумане, и мысли у нее блуждали совсем далеко от темы особенности драматургии Шекспира. Подперев рукой подбородок, она так и просидела, уставившись в окно, пока не прозвенел звонок.

Фиш с Дэнни обнаружились подпирающими стены в коридоре рядом с кабинетом, из которого она неспешно выбиралась.

– Как английский, малявка? – усмехнулся Дэнни, вертя зубочистку во рту.

– Оскар Уайльд был геем. А теперь живи с этим. – угрюмо ответила она, прошагав мимо друзей, даже не повернув головы в их сторону.

Тем не менее, парни двинулись вслед за ней.

– А я думал, что Шекспир был геем, – рассуждал Дэнни.

– Шекспир заставлял мужиков играть женские роли в театрах. Он был извращенцем. Не путай понятия. – со знанием дела сказала Ли, наконец обернувшись.

Насмешливая улыбка на ее лице была похожа на судорогу, а потому растаяла спустя пару секунд после того, как появилась.

Выглядела Ли ужасно – бледная до нездоровой синевы, немного нервная, отчаянно делавшая вид что держит все под контролем, каждую секунду заталкивая все глубже свою боль, проглатывая ком слез. Дэнни с Фишем смотрели на нее вперемешку с сочувствием и стыдом, за то что ничем не могли ей помочь.

– Крошка-Ли, – грустно выдохнул Дэнни, слабо потянув Ли за прядь черных волос. – Я убью этого засранца.

– А я запишу это на видео, – не без злорадства добавил Фиш.

Она мягко улыбнулась, собираясь поблагодарить ребят, но внезапно зажала рот рукой, чтобы заглушить неожиданно подступившие к горлу рыдания. Она и сама не поняла, как они вырвались наружу, просто в следующую секунду осознала, что раскалывается на кусочки прямо посреди школьного коридора и хочет просто перестать существовать.

– Господи Иисусе, – неожиданно произнес Дэнни, понятия не имея, что делать в таких ситуациях.

Зато его безгласый друг быстро сориентировался, подскочив к подруге и прижав ее заливающееся слезами лицо к груди.

Фиш крепко стискивал ее в объятиях, Дэнни гладил то и дело вздрагивающие от всхлипов плечи, а Ли практически ненавидела себя за то, какой слабой и разбитой оказалась. Они не замечали, как на них удивленно пялились ученики Саттэр-Хилл, невольно останавливавшиеся у троицы, которая в кои-то веки не дурачилась, приводя всех учителей в исступление, а переживала неизвестный внутренний кризис.

– Что это с ними? – перешептываясь, спрашивали проходящие мимо студенты друг у друга.

– Кто знает, может, Андерсон помер от передоза? Не просто же так он пропал!

Они игнорировали не только со скоростью света заполонившие коридор шепотки, но и то, как резко они стихли, когда прозвенел звонок, а все сплетни начали обрастать подробностями уже за стенами классов.

Сделав глубокий вздох, Ли наконец оторвалась от груди Фиша и яростно вытерла ладонями слезы с лица.

– Слава Богу, Ли, – расслабившись, выдохнул Дэнни. – Я думал, ты тут помрешь от обезвоживания.

– Умереть мне только не хватает для полного счастья, – хмыкнула подруга, усевшись на широкие ступеньки лестницы недалеко от арки коридора.

– Совсем сдурела так пугать! В следующий раз залеплю тебе пощечину, ясно? – обеспокоенно предупредил он, надвое разломив зубочистку и выплюнув ее на кафель.

– Простите, ребята, не хотела, чтобы вы узнали об этом вот так.

– О чем? – недоумевал Фиш, который успел сбегать до ближайшего торгового автомата и купить ей содовой.

– О том, что я девчонка. – покачав головой, улыбнулась она, забирая «Cheers» из рук друга.

– Идиотка ты, Ли, – закатил глаза Дэнни, притянув подругу к себе на плечи и чмокнув куда-то в основание бейсболки.

Она грустно рассмеялась.

Сидя в коридоре, Ли с Дэнни удачно прогуливали биологию, Фиш – экономику, но всем троим было наплевать, ведь последний семестр выпускного класса – по большому счету халява, когда учителя даже домашнего задания практически не задают.

– Эй, смотрите! – Дэнни сощурился, всматриваясь в противоположную стенку.

Ли только сейчас поняла, что для истерики выбрала самый популярный коридор школы, где на стенах выгравированы имена выпускников, показавших лучшие результаты на экзаменах. Раньше этот коридор никогда не был для нее чем-то особенным, ведь ее имя уж точно никогда бы туда не попало. Но вот другая знакомая фамилия все же въелась в одну из стен Саттэр-Хилл. Стоило им лишь приглядеться, как друзья различили каллиграфическим почерком выведенное:

«Кайл Андерсон – 36 баллов».

– Ахренеть можно! – присвистнул Дэнни.

Для справки – на тридцать шесть баллов их возможных тридцати шести АСТ сдает меньше, чем один процент учащихся, что значит – Кайли действительно чертов долбанный гений, а не просто выпендрежник. Кроме того, он сдавал экзамены по всем возможным предметам из-за того, что еще не определился с профилем.

Дэнни еще долго изощренно матерился, не веря своим глазам. Фиш просто сидел с открытым ртом. А Ли...сердилась, сама не зная, почему.

Просто он опять сделал это – выбил из нее весь воздух, удивил ее, перевернул все вверх дном. А его даже не было рядом!

Она поднялась со ступенек и подошла ближе к стене. Имя этого трепальщика нервов по размеру было гораздо больше и жирнее остальных имен выпускников и выведено прямо на уровне ее глаз. Она вглядывалась в надпись с ненавистью и восхищением одновременно и неверяще качала головой:

– Черт возьми, – пробормотала она себе под нос, проводя кончиками пальцев по гравировке. – Вот ты мозговитый кусок дерьма.

Она снова поразилась, как это ему удается получать поблажки от этой жизни, не делая ровным счетом ничего. Или все для того, чтобы от них увернуться.

– Мисс Сонг?

Ли вздрогнула, когда за поворотом послышались шаги вместе со строгим голосом мистера Ковальцки.

– Что вы все здесь делаете? – мужчина оглядел Ли и двух ее друзей, привалившихся на ступеньки лестницы.

– Ничего, мы уже идем на урок, – смутилась она, пряча от учителя свои опухшие, заплаканные глаза.

Дэнни с Фишем поднялись, закинули рюкзаки на плечи и неспешно начали удаляться, Ли уже было двинулась за ними, но мистер Ковальцки вдруг произнес:

– Мисс Сонг, я бы хотел поговорить с вами.

В тот момент Ли удивилась ни столько просьбе, сколько тому, что учитель вообще помнил ее имя. Он преподавал профильную математику, осилить которую могли исключительно сверхразумы Саттэр-Хилл, в число которых она никогда не входила. Поэтому их пути с Ковальцки практически никогда не пересекались.

– Вы ведь довольно близки с мистером Андерсеном, верно?

– Ну да, вроде того. – еле выдавила она.

– И вы можете сказать, почему он не появляется на занятиях уже больше недели? – глаза учителя за стеклами очков смотрели по-отцовски обеспокоенно.

– Он сейчас...переживает не лучший период в жизни. Понимаете?

– Вот оно что, – нахмурился он.

– Да, Кайл из впечатлительных мальчиков.

Она поправила лямку рюкзака на плече, собираясь уже уйти, но Ковальцки заговорил снова:

– Послушай, Ли, – фамильярно начал он. – Кайлу уже две недели назад пришло письмо из Нью-Йоркского университета с известием о зачислении, но ответа от него приемная комиссия так и не получила. Один из администраторов – мой давний друг, и он предупредил, что Кайл должен отправить соглашение на обучение в течение следующей недели, иначе приглашение аннулируется. Он не отвечает на мои звонки и электронные письма, и его тетя сейчас не в городе, а вламываться к нему в дом я просто не имею права, поэтому, Ли, я прошу тебя, если ты сможешь с ним связаться, сделай так, чтобы он принял правильное решение, хорошо? – в его голосе проскальзывала практически мольба.

– А правильное решение – это то, которое будет совпадать с вашим? – ехидно поинтересовалась она.

– Не совсем понимаю, о чем вы.

– Кайл не маленький мальчик, и он не дурак. Ему не нужно, чтобы все бегали за ним с бумажками и указывали на то, чего он хочет, а чего нет. Ему пришли кучи писем из разных университетов с неплохими стипендиями на обучение. Почему вы думаете, что он должен выбрать именно Нью-Йорк?

– Он не ответил ни на одно из пришедших ему писем, я лично проверял информацию. Он может остаться ни с чем, если не одумается в самое ближайшее время.

– Вот идиот, – пробормотала Ли себе под нос.

Она понятия не имела, что ему настолько наплевать на собственную жизнь.

– Нью-Йоркский университет станет для него превосходной отправной точкой. Вы должны понимать, что все будущее вашего друга на кону. Это, – он указал пальцем на имя Кайла, – не должно остаться просто именем на стене.

Ли согласно кивнула, словно в трансе, но так ничего и не ответила, после чего мистер Ковалькци удалился, оставив ее наедине с самой собой. И с дурацкой стеной. В раздражении вытащив черный маркер из бокового кармана рюкзака, она зажала в зубах колпачок и вывела рядом с именем друга еще одно слово.

Вернув на место колпачок она с удовлетворением оценила свой акт вандализма и двинулась в класс биологии.

Она уверенна шла, оставляя позади коридоры и стены. И имена. Это все, что ей оставалось – отпускать вещи, которые ей больше не принадлежали.

Она проглотила слезы, сделала глубокий вздох и выкинула за спину использованный маркер, словну чеку от гранаты.

А новая надпись на стене гласила:

«Кайл Андерсон – 36 баллов! ГОВНЮК!»

* * *

На подоконнике уже вторую неделю сушились корни имбиря вместе с перцами чили, а вся кухня тонула в запахе кориандра и других специй, которыми любила злоупотреблять ее мать.

Семейство Сонгов собралось в полном составе в небольшой, светлой кухне с панорамными дверьми, выходящими на задний двор. Как ни странно, Ли впервые за последние три года сидела за одним столом со своей семьей. Она так отвыкла от этих собраний, что даже забыла, как сильно их ненавидела. Все свое свободное время она обычно проводила с Кайлом. Успевать на обеды и ужины никогда не было ее прерогативой.

А теперь ей снова предстояло влиться в четкий по структуре график Сонгов, которым она, ко всеобщему несчастью, приходилась дочерью.

– Очнись, Трев, нам не потянуть Колледж Беркли(*)! Мы можем вложить тридцать тысяч долларов в нечто более продуктивное, чем это. Не думаю, что она вообще всерьез задумывается о своем обучении.

Ну вот, они снова говорят о своей дочери так, словно ее здесь нет. Ли только первые четырнадцать лет жизни было обидно, затем вся глупость ситуации начинала казаться почти смешной.

– Навряд ли ее вообще приняли, – угрюмо бормотала Мина себе под нос.

Миссис Сонг поставила в середину стола салат с фунчозой и присела на краешек стула, постелив салфетку себе на колени.

– Нам нужно реально оценивать ситуацию. Кто вернет нам почти сто пятьдесят тысяч долларов, когда она окончит университет и пойдет работать каким-нибудь барменом?

Не такая уж и плохая перспектива на будущее, подумала Ли.

– Она не сможет добиться чего-то серьезного, она ведь никогда не добивается того, что ей необходимо. Словно образование и хорошая работа свалятся ей на голову просто так! – Мина все еще говорила сама с собой, активно размахивая половником.

Она бросила взгляд на мужа, ища у него поддержки, но в ответ получила только безинициативное пожатие плечами. За последние двадцать лет брака Тревор Сонг принял только одно решение – никогда самостоятельно не принимать решений. Воспитанием детей, семейным бюджетом, хозяйством и любыми мелочами в доме занималась исключительно Мина. Отец Ли всю ее жизнь слонялся вокруг, словно был просто частью интерьера, и никогда ни во что не вмешивался. Даже если его жена переходила всякие рамки приличия.

Из-за резких движений, которые совершала Мина, половина салата просыпалась мимо миски, но никто не обращал внимания.

– Нет. Никакого Нью-Йорка. Однозначно никакого Нью-Йорка. Она слишком безответственная. Местный колледж – отличное решение. Преподаватели в нем готовят отличных выпускников, я слышала, дочь Кармеллов тоже собирается туда поступать.

Преподаватели местного университета – непроходимые запойники, которых уже прилично помотала жизнь, а Сиси – дочь Кармеллов недавно заявила, что шаманка на ярмарке в Вудлинне восстановила ее девственность магией.

– Отсюда до кампуса ехать всего сорок минут, она может не перебираться в общежитие, а остаться жить здесь. Под нашим присмотром ничего не...

Вилка выпала из рук Ли и со звонким стуком ударилась о поверхность деревянного стола. Мина замолчала. Ли сидела неподвижно еще пару минут, прежде чем поднять голову и встретить грозный взгляд матери. Обстановка накалилась до предела, и девушка чувствовала, как отец с братом хотят выйти из кухни, покинуть город, а лучше континент.

– Извините, аппетит пропал, – без всякого чувства сожаления сказала Ли.

Мина стащила салфетку с колен, стерла невидимое пятно с уголков рта и повернулась к дочери.

– Что ты пытаешься сделать? В очередной раз продемонстрировать свою незрелость? – холодный тон матери заморозил в Ли даже артериальный кровоток, но злость он притупить не смог.

– Нет, я просто всеми силами пытаюсь дать тебе понять, что я здесь. Что я существую, и обращаться можно напрямую ко мне.

– Хорошо, если ты этого хочешь, я спрошу у тебя. Какое будущее ты для себя планируешь?

Она горько усмехнулась, сказав:

– Я не знаю. – не успела ее мать выдать триумфальное выражение лица, как она продолжила: – Но я представляю, какое будущее для меня планируешь ты. Хочешь запереть меня здесь, планируя продержать в четырех стенах до конца жизни, потому что по какой-то причине считаешь, что я не имею права на свободу, счастье, друзей и даже на мысль о том, что моя жизнь наладится. Ты хочешь уничтожить меня, но я не понимаю, зачем. Ты сделала это уже давным давно, тебе не кажется? – злость закипала в девушке все больше. – А тебе? – она повернулась лицом к отцу, который пристыженно опустил голову.