Текст книги "Огонь и сталь (СИ)"
Автор книги: Darr Vader
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)
========== Krosis ZII (Сожаление душ) ==========
Векс растрепала еще влажные после купания волосы, стоя напротив статуи Ноктюрнал. Императрица теней взирала на воровку холодно мерцающими черными глазами с суровой мрачностью и высокомерием. Имперка невольно поежилась, когда гуляющий по Цистерне сквозняк пробрался под ее камзол и лизнул кожу, еще помнящую прохладу речных вод ледяным языком. Девушка прибавила шагу, но принцесса даэдра все же продолжала сверлить ее слепым тяжелым взглядом. Векс капризно передернула плечами. Глупо же! Бояться статуй… воровка плюхнулась на устланную шкурами постель, стягивая сапоги. Сапоги славные, из мягкой кожи с позолоченными пряжками. Правда, несколько стоптанные, но она просто не могла удержаться. Вытянувшись на постели в полный рост, коснувшись пальцами ног деревянный столбиков, имперка устремила темные глаза в сводчатый потолок Цистерны. До рассвета еще пара часов, она как раз успеет подремать… воровка сладко вздохнула, заворачиваясь в бархатное покрывало. Завтра оно все будет в нирновой пыльце, но и пусть!.. блондинка принялась рисовать в своем воображении тысячи замков, отпирающиеся от одного ее прикосновения, а за ними – горы золотых септимов, драгоценные ткани, украшения… сквозь нежную дымку объятий сна Векс услышала приглушенное шипение и ругательства. Впрочем, не такие уж и приглушенные. Имперка медленно открыла глаза. Из–за плеска вод и кованой железом дубовой двери было не разобрать, кто именно нарушает покой воровки, но девушка не без оснований подумала на Делвина. Этот старый осел вечно ошивается рядом! Блондинка рывком села на кровати, ища взглядом любимый кинжал. Если Мелори сейчас же не заткнется, то она, пожалуй, выполнит свою угрозу и лишит его самого дорого. Только что конкретно это будет – его яйца или же жизнь, решать самой Векс.
Дверь с протяжным скрипом распахнулась от крепкого удара ноги, и рычащая сквозь зубы воровка ввалилась в комнату, прихрамывая, – она позабыла обуться. Ларасс вздрогнула, кончик ее хвоста нервно дернулся.
– Какого Обливиона?! – вскинулась каджитка, хищно сузив глаза. Имперка чертыхнулась себе под нос. Босая, растрепанная, с обнаженным кинжалом… и зачем же она могла прийти в таком виде к их гильдмастеру?
– Я услышала шум, глава гильдии, – напряженно откликнулась блондинка, чувствуя, как кровь приливает к щекам, – во имя двух лун… – только сейчас Векс заметила, какой беспорядок царит в покоях сутай–рат. Столь любимые Дхан’ларасс украшения разбросаны по полу, книги, разорванные, без обложек, без половины страниц вперемешку с вещами вывалены из шкафов и сундуков, а сама каджитка с ногами сидит на постели в обнимку с разодранной подушкой, и в дополнение ко всему по комнате, кружась, летает гусиный пух. Глаза девушки ошарашено расширились.
– Ты… ты что, опять искала здесь злокрысов? – взвизгнула Векс, оглядываясь. Каджитка надменно шевельнула усами.
– Тебе–то что? Новое украдем, если что…
– Ты думаешь, так уж много в Скайриме пуховых перин?! Это ж… прямая контрабанда из Сиродила, а ты ее… – воровка едва не задохнулась от возмущения. Не то, чтобы ей было жалко, просто… ну как можно было исполосовать все своими острыми, как у ворожеи, когтями?! Перешагнув через растерзанный том «Биографии Барензии», имперка присела на краешек кровати Ларасс. – Ты в последнее время сама не своя. На нас шипишь, Бриньольф рассказывал, что ты Нивенор едва глаза не выцарапала… в чем дело–то? Уж нам можно рассказать, – каджитка упрямо дернула головой, страдальчески морщась. Она прижала колени к груди, ероша изогнутыми коготками пепельно–серую шерсть на лодыжках. Векс строптиво поджала губы. Ведет себя, как девчонка, которую любимый парень не пригласил танцевать на празднике Нового года. Может, у нее с тем кошаком–караванщиком не все ладно? Но разве это повод бросаться на своих сестер и братьев?
– Мать–кошка, – задумчиво проговорила Ларасс, – отметила меня своим даром.
– Эм… – Векс недоуменно заморгала, – прости, что?
– Скоро я дам дорогу новой жизни. Может, даже и не одной.
– Кхем, Ларасс, я…
– Беременна я! – прорычала Дхан’ларасс, гневно сверкая прозрачно-голубыми глазами, и тут же усмехнулась. – Скоро я дам жизнь нескольким новым воришкам.
Девушка несколько долгих секунд смотрела на каджитку, которая невозмутимо разливала по чашкам вино с пряностями. Протянув одну из них Векс, она щедро плеснула воды во вторую. Мурлыкая себе под нос, сутай–рат достала из–под вороха вещей пирожное с заварным кремом.
– Хочешь? – она протянула пирожок все еще безмолвной воровке. – Где–то у меня был кекс… или пирог с яблоками. Поищи где-нибудь там, – Ларасс кивнула в сторону внушительной кучи вещей.
– Ох, ты невозможна! – вспылила наконец имперка взмахивая рукой с зажатой в ней кружкой с вином. Темно–рубиновая жидкость подпрыгивала в чаше, и багровые капли дождем посыпались на пол, окропив, словно кровью, пожелтевшие страницы «Похотливой аргонианской девы». – Ты… спятила?! Глава Гильдии воров и… брюхатая?! Как ты на дела будешь ходить с пузом?
– Буду ходить, пока он не вырастет, – каджитка пожала плечами, впиваясь клыками в булочку. На подрагивающем носу Ларасс осталось немного крема, и гильдмастер, скосив глаза, попыталась снять его кончиком языка, – а потом… потом вам придется поднапрячься.
Поднапрячься… как все просто. Они итак последнюю неделю вкалывают как проклятые! Ведь гильдию нужно ставить на ноги, вернуть ей былое богатство и величие, да и новый глава держит их в ежовых рукавицах… а теперь выясняется, что она просто понесла от какого–то пробегающего мимо блохастого караванщика! Скажи Векс об этом Тринну и Могильщику, от этого кота и места бы мокрого не осталось! Карие глаза имперки окинули оценивающим взглядом едва округлившийся живот Ларасс. Срок маленький, может, еще можно избавиться от… такого позора. Векс знала один старый рецепт зелья, который позволил бы каджитке выкинуть. Паслен, капелька меда, настойка из корня жарницы… воровка повернулась к уплетающей сладости сутай–рат, но язык не повернулся цинично грубо осведомиться, не хочет ли она выкидыша. Ларасс выглядела вполне… счастливой и, не желай она котят, не сидела бы сейчас с таким самодовольным видом и не доедала уже второе пирожное. И, похоже, кошечку совершенно не волнует, что растить детей она будет в одиночестве и вне священного брака. Векс невольно позавидовала Дхан’ларасс. Блондинка не могла так… так просто увлечься, позволить себе отдаться чувствам… возмущенно отбросив подобные мысли, воровка вновь повернулась к сутай–рат.
– Знаешь, у нас тут притон, а не ясли, – протянула блондинка, болтая в кружке остатки вина. Запах мускатного ореха, корицы и гвоздики щекотал ноздри имперки, несмотря на то, что вина в чаше почти не осталось.
– Хочешь сказать, Гильдия откажется от меня, когда котята начнут подрастать в моем чреве? – льдисто–голубые глаза с вертикальными зрачками смотрели на Векс не мигая. Спокойствие Дхан’ларасс немного пугало. К тому же беременная – не понятно, то ли разрыдается сейчас, то ли кинется расцарапывать лицо. Воровка поднялась на ноги, поморщившись, когда ее босые ступни коснулись холодного камня пола.
– Думай, что мурлычешь, Ларасс! Мы здесь семья. Как мы можем бросить тебя?
***
Солитьюд, жемчужина городов Скайрима, величественно возвышался на берегу, высокомерно глядя на раскинувшееся у его ног море, чьи гребни волн позолотило восходящее солнце. Довакин плотнее завернулась в обрывки мантии архимага, низко склонив голову. Несколько светлых прядей выбились из – под капюшона, и женщина нетерпеливо убрала их за уши.
– Я пойду в Синий замок, – прошептала Деметра, покачиваясь в седле. Тенегрив согласно мотнул головой, и магесса ласково похлопала его по шее. – Думаю, для тана Солитьюда и ее мужа покои там точно найдутся. А вам двоим, – мерцающие серые глаза обратились на Вилкаса и Тинтур, – прямой ход в таверну.
– А Цицерон? – Онмунд, сидящий позади бретонкой, украдкой поигрывал пальцами руки, лежащей на ее бедре. Женщина чуть привстала в стременах, пытаясь скинуть отвлекающую ладонь мужа, но норд, прекратив на мгновение, вновь потом принялся поглаживать ее талию. Деметра тихо хихикнула. Какой, к даэдра, Цицерон?! Пусть в Обливион катится! Особенно после своего признания… глухое раздражение, царапающее грудь Слышащей, сильнее впилось когтями в сердце Драконорожденной. Пусть только этот полоумный шут посмеет занести кинжал на ее мужа! Будет висеть иссушенным обескровленным телом рядом с Матушкой! Он ведь так хотел быть рядом с ней, быть ближе к ней. Так пусть послужит ей компанией в царстве Ситиса! Деметра натянула поводья, и Тенегрив недовольно заржал, нервно приплясывая на месте.
– Пусть он в бездну провалится! – прорычала магесса, пуская коня рысью. Онмунд, чертыхнувшись, крепче обнял ее за талию, пытаясь удержаться на Тенегриве. Бедняге–стражнику, которому не повезло загородить путь бретонке, едва не попало по голове посохом. Жеребец Слышащей встал на дыбы, молотя в воздухе передними копытами, заходясь яростным ржанием.
– Прочь с дороги! Перед тобой Довакин! – вампирша пришпорила Тенегрива, и он черной стрелой рванулся вперед, сбив с ног нескольких стражников. Крестьяне восторженно завопили, стражники на городских стенах захохотали, потрясая кулаками в латных перчатках. Вилкас только головой покачал. Бедный Онмунд, связан узами священного брака с такой язвой! И как он может с ней жить, такой что не по ее – зашибет! Помилуй Талос… Соратник покосился на Белое Крыло. Эльфийку, похоже, выходка магички нисколько не взволновала.
– Ну, что? – северянин прокашлялся. – Пойдем… в таверну?
Босмерка сухо кивнула, даже не взглянув на норда.
– У меня с собой немного денег… – начала она.
– Не волнуйся, – поспешно заверил ее Вилкас, – у меня хватит… правда, на одну комнату, – губы сами собой раздвинулись в глуповатой улыбке, и юноша прикусил язык чуть ли не до крови, пытаясь сдержать ее. Нельзя, чтоб девчонка знала или о твоих чувствах догадывалась, иначе все, сядет на шею и ножки свесит. И Скьор ему говорил, что бабе спуску давать нельзя. В доме мужик главный! Вот…
Так–то Вилкас заприметил Тинтур еще в первый ее день в Йоррваскре. Фаркас его выбор не одобрил. Слишком уж тощая, подержаться не за что, да еще, как все меры, косоглазая. А Вилкасу нравилось. Безумно, до одури. И волосы цвета осенних листьев, и глаза, и острые черты лица, и худенькая ладная фигурка… Соратник начал бы ухлестывать за ней еще тогда, но как–то Кодлак, проходя мимо их с братом комнаты, услышал, как он сравнивает груди босмерки с яблоками и заранее прикидывает, как они поместятся в его ладони. Так Белая Грива отходил его метелкой похлеще любой мамки, чуть деревяшку о его хребет не сломал! Поясница слабо заныла, памятуя о воспитании Предвестника, северянин поморщился, вновь бросив быстрый взгляд на Тинтур. Рассказал ей Кодлак или нет, но первое время эльфка шарахалась их как огня. Потом ничего, попривыкла, но отношения с Соратниками у нее так и не наладились…
***
Йоррваск спал после большой охоты. Фаркас завалился прямо на полу, не в силах доползти до кровати, но Вилкасу не спалось – братец во сне трубил похлеще мамонтов в сезон гона. Поэтому юноша не стал оставаться в комнатах и терзать свой слух духовыми руладами родственника. В главном зале сейчас тихо, как раз можно подремать до обеда. Тильма должна была уйти на рынок, так что никто ему не помешает.
Поднимаясь, северянин услышал пение. Тихий нежный, очевидно, девичий голосок выводил что–то на незнакомом языке, порхая из одного угла зала в другой. Вилкас пригнулся, воровато выглянул из–за стола. Тинтур, увлеченная песней, даже не почуяла его. Босмерка, одетая лишь в тонкое темно–зеленое платье с разрезами до бедер, босая, с непокрытой головой, латала кожаный жилет, покачивая босыми ступнями в такт песни. И эльфийка улыбалась. Первый раз за два месяца в Вайтране на ее тонких губах цвела тень улыбки, слабый такой бутончик, но все равно! Соратник устроился поудобнее на ступеньках, не желая, чтобы Белое Крыло его заметила. Уж очень хорошо поет, пусть и слов он не понимает. Но половица визгливо скрипнула под его весом, и девушка резко замолчала, вскинув голову. Золотистые локоны подпрыгнули, рассыпавшись по плечам, темно–янтарные глаза презрительно сузились при виде Вилкаса. Девушка отложила шитье.
– Я не хотел тебе мешать… – пробормотал норд, мысленно чертыхнувшись. Даэдра побери, почему рядом с ней он всегда начинает мямлить?! Изольда покрасивее босмерки будет, и торговку воин так не смущается, – ты… поешь славно. Почему ни разу не пела по вечерам? Кодлаку бы понравилось.
– Если Кодлак захочет песен, он попросит меня об этом, – процедила Тинтур, поднимаясь на ноги. Взгляд Соратника невольно скользнул по стройным ногам эльфийки, обнаженным разрезами платья.
– Слушай… – юноша нерешительно почесал затылок, – сегодня же ярмарка будет. По случаю урожая. Ну, может… погуляем? Я бы тебе охотничьи тропы показал…
– Благодарю. Нет, – Белое Крыло недовольно поджала губы, а ее тон – холоднее снегов Скайрима. Девушка попыталась пройти мимо Вилкаса, но воин схватил ее за руку.
– Что? Нет? Почему? – он даже не представлял, что она может ему отказать. Неужто у Тинтур уже кто–то другой позвал? В последнее время босмерку частенько видели в компании Атиса. Пальцы Соратника сильнее сжали локоть Белого Крыла. Обида и злость разбудили волка, таящегося внутри северянина. Соратник оскалился совсем по-звериному. – Ты с Атисом идешь, да? С этим серым?
– Нет. Я вообще не иду, – Тинтур вырвала у него руку, – не желаю видеть толпу веселящихся нордов. И тебя в том числе.
– Но… – юноша не договорил – эльфийка юркнула мимо него вниз по лестнице. Пронзив его презрительным взглядом, девушка скрылась в жилых помещениях.
***
– Комната ваша на день, – осклабился Корпул Винний, протягивая ключи Вилкасу и бросая ехидный взгляд в сторону босмерки, – пойдемте, я покажу вам…
– Не нужно. Сами найдем, – отчеканил юноша. Лизетта, тихо бренчащая на лютне, послала ему робкую улыбку и опустила глаза. Уголок рта юноши дернулся, но он тут же поджал губы, опасаясь, как бы Тинтур не заметила. Но эльфийка была слишком поглощена своими мыслями, чтобы уделить внимание Соратнику. Лизетта вновь заиграла, и Белое Крыло недовольно поморщилась.
– Фальшивит, – фыркнула она, не разжимая губ. Воин обрадовано встрепенулся.
– Ты что–то сказала? – девушка отрицательно покачала головой, и норд приуныл. Вот что мешает ему пойти поболтать с симпатичной девушкой? Почему он не хочет даже на других девиц посмотреть, все сохнет по мерке, которой даже места в Скайриме нет?! Резкие слова, невольно сорвавшиеся с губ воина, повисли в воздухе. Тинтур замерла, вцепившись в ткань платья судорожно сжатыми пальцами, ее плечи напряглись. Вилкас едва не взвыл от досады.
– Я… я не то имел в виду! – торопливо забормотал он. – Я не хотел… не то, чтобы просто босмерам здесь нет места, просто… ну, вы из Валенвуда, вы здесь чужие…
– Знаешь, я лучше переночую в лесу, – девушка круто развернулась и бросилась вниз по лестнице. Воин прижался лбом к холодному камню стены, со всей силы ударив по ней кулаком. Боль немного привела его в себя. Какого Обливиона в конце концов?! Почему он позволять этой эльфийке так помыкать собой?! Белое Крыло об него чуть ли не ноги вытирает!.. Соратник догнал девушку на самом пороге «Смеющейся крысы». Развернув Тинтур лицом к себе, он несколько раз встряхнул за плечи.
– Да какого дьявола ты со мной делаешь?! – взревел он. Зверь в его душе бесновался и рычал. – Я перед тобой чуть ли не на коленях ползаю, бегаю за тобой по всему Северу, а ты на меня даже взглянуть не хочешь! Ты!.. преступница беглая, разбойник, головорезка… эльф! – гневно выпалил Вилкас. Обнять бы ее, извиниться за все слова свои и увести наверх… но вместо этого юноша оттолкнул Белое Крыло к стене. – Босмерское отродье! Скайрим для нордов!
Посетители таверны поддержали его восторженными воплями, но для воина мир сузился до одной Тинтур. Девушка молча смотрела на него, но ее безмолвие ранило норда сильнее, чем слезы и обиды. На мгновение ему показалось, что в уголках янтарных глаз блеснули слезы, но эльфийка отвернулась, пряча лицо. Так и не ответив, она покинула гостиницу. Давящая тишина, повисшая в «Смеющейся крысе», обрушилась на северянина. Помилуй Талос, что он наделал?
– Ну, что стоишь, парень? – пьяно икнул какой–то имперец. – Беги за ней!
– Да чтоб норд за всякой остроухой бегал?! Не слушай его, Соратник!..
Вилкас и не собирался. Он выскочил на улицу, оглядываясь в поисках Тинтур. Нужно догнать ее, пока она далеко не ушла, иначе воин ее больше не увидит. Оборотень повел носом, пытаясь уловить ее запах в калейдоскопе других. Слабый лесной аромат эльфийки вел его к воротам, прочь из Солитьюда. Юноша сорвался на бег, мысли лихорадочно метались в его голове. Он… не хотел обидеть ее! Во имя Мары, Соратник всего лишь хотел какого–то ответа на свои чувства… Вилкас уже миновал местные конюшни, но запах Белого Крыла затерялся в лошадином духе и соленом ветре с моря. Юноша остановился, жадно глотая воздух. Волк бился и выл, яростно скалясь, рвался наружу, жаждал найти Тинтур. Северянин имел глупость увлечься, а зверь, вторая половина его сути, уже избрал Белое Крыло единственной. Той, с кем вервольф проведет свою жизнь. И волка совершенно не волновало, что босмерка знать его не хочет.
***
Слезы стыли на щеках Цицерона, судорожные всхлипы шута терялись в хищном вое ветра. Неба цвета белого свинца осыпалось на него мелкой снежной крупой. Данстар близко, имперец уже видел черную полосу моря сквозь мутную пелену, застилающую его глаза.
– Слышащая… – ветер подхватил это слово и унес его вверх, в высь, к сверкающим снегом горным шапкам, – Слышащая прогнала Цицерона… бедный Цицерон совсем один… Деметра… Слышащая… сука! – эбонитовый клинок стремительно выскользнул из ножен, и смертельное изогнутое лезвие безжалостно кромсало куст снежноягодника. Алый сок брызнул на лицо, словно кровь, окропил снег, а Хранитель останков Матери Ночи все продолжал и продолжал ломать и резать тонкие ветви. Куст стонал, словно живой, мелкие темно–зеленые листочки сыпались на сапоги безумного скомороха, вдруг разразившегося смехом. Визгливый истеричный хохот вспугнул стайку снегирей, дремавших на ветках елей, мужчина закружился волчком, размахивая кинжалом. Прогнала, прогнала, ля–ля–ля!.. прогнала, ну и что ж? Слышащая не сможет без своего Цицерона. Да, Цицерон всегда рядом, всегда-всегда, а этом маг?!.. шут зарычал, облизывая тонкие губы. Кисло–сладкий вкус снежных ягод заставил скомороха тихо заурчать. Вкусно… веселье угасло резко, словно задутое сквозняком пламя свечи, и имперец вновь горестно всхлипнул. Деметра не любит его. Не любит! Цицерон ей не нужен. Ей нужен колдун, этот маг–северянин! Онмунд не понравился бы матушке, нет–нет–нет, ему даже в царстве Ситиса не нашлось бы ему места… так почему же?.. за что Слышащая его любит?..
– А ну, стой! – грозный девичий голосок едва пробился сквозь хрустальную броню печали Цицерона. Хранитель шмыгнул носом, вытирая лицо рукавом и размазывая остатки грима. Невысокая белокурая нордочка, целясь в Хранителя из деревянного лука, злобно скалилась. Меховая броня практически не скрывала ее ладной фигурки, темные глаза были презрительно сощурены. На мгновение имперцу показалось, что перед ним Деметра, но нет. Разбойница зябко ежилась на пронизывающем ветре, ее руки дрожали, но была настроена весьма решительно. Краем глаза Цицерон успел заметить еще нескольких головорезов. Нервное хихиканье вновь сорвалось с его губ.
– Девочка денежек хочет немножко, шипит на меня словно снежная кошка, – фальцетом пропел мужчина, приплясывая на месте. Лицо бандитки, раскрасневшееся от мороза, недоуменно вытянулось. – И целится она из лука мне в грудь… – резкий взмах руки, и кинжал вонзается в глаз одного из разбойников. Он, коротко вскрикнув, упал в снег. Тренькнула тетива, и стрела улетает в сторону истерзанного куста снежных ягод. Цицерон без труда вырвал лук из рук девушки, удерживая ее за жесткие светлые волосы, скоморох встретил третьего мародера ударом эбонитового кинжала в живот. Разбойница визжала, но вырываться не смела – боялась остаться без скальпа. Имперц толкнул ее на снег, она попыталась ускользнуть, скатиться вниз по склону, но пальцы шута сомкнулись на ее щиколотке и дернули назад. Мужчина угрожающе навис над ней, впиваясь жадным внимательным взглядом в ее лицо. Не похожа, совсем не похожа! Глаза круглые и глупые, как у коровы, нос широкий, а губы вывернуты… Хранитель искренне огорчился. Все очарование и сходство головорезки с Деметрой пропало. Разбойница извивалась под Цицероном словно змея.
– Что, небось, вставить мне хочешь?! – завопила она. – только попробуй! Я тебя найду и херец твой с корнем вырву!
Цицерон молчит. Деметра награждала его более яркими словами тогда близ Солитьюда. Одинокий Цицерон… один, совсем один. Он и эта северянка, посмевшая быть похожей на его Слышащую… мужчина схватил разбойницу за руки и, заведя их ей за голову, пронзил запястья насквозь эбонитовым клинком, вонзая лезвие глубоко в снег и промерзлую землю. Девушка закричала и захлебнулась криком, когда шут грубо заткнул ей рот полами ее же юбки. Кровь хлестала из перерезанных вен, белые от ужаса и боли глаза метались из стороны в сторону. Деметра бы не боялась… Деметра? Слышащая… Слышащей рядом нет… здесь только ветер и Цицерон… одинокий Цицерон…
Руки, горячие и липкие от крови, скользят по обнаженному девичьему телу, украшая мертвенно–бледную кожу алыми разводами. Бандитка протестующе мычит и уже лишь слабо трепыхается, ослабевшая от страха, боли, холода и потери крови. Но не то. Все совсем не так! Цицерон резко вынимает кинжал. Темно-багровая кровь брызгает фонтаном, разбойница изгибается всем телом, будто от наслаждения, и клинок вонзается в ее грудь. Острый, острый, режет, рассекает, ломает!.. шут снова и снова пронзает блондинку, и раскаленная кровь смешивается с его слезами.
– Прости… прости, Слышащая… я не хотел… не хочу?.. не хочу!.. – его рыдания теряются в предгорье. Мародерка уже мертва, но все продолжает терзать ее тело. Плечи шута мелко вздрагивают, капли крови кажутся черными на искристо–белом снегу. И лишь нахохлившийся ворон, сидящий на ветке сосны, смотрит на него блестящим черным глазом.
========== GRON LahNay (Связь жизни) ==========
Ярл Солитьюда после смерти мужа редко бывала рада гостям и приемам. Не было сил лицемерно улыбаться и делать вид, что все замечательно. Если же генерал Туллий и офицеры отдавали дань уважения своим присутствием, то все разговоры неизменно велись о будущей победе Империи и подавлении восстания. Элисиф уже наизусть выучила все их возможные атаки и маневры и подозревала, что при случае она и сама сможет повести солдат в бой. Но сегодня, слава Девятерым, военные не пришли, и ярл попыталась получить удовольствие от ужина. Любимое вино с хаммерфелскими пряностями наполнило кубок, любимый сыр с плесенью утром прибыл на корабле из Сиродила, и сразу несколько бардов услаждали слух гостей, но стоило Элисиф только взглянуть на своего тана и ее мужа, как горечь вновь нахлынула на нее и утомила крохотные едва разгоревшийся огонек веселья в своем бездонном зеве. Не гоже завидовать чужому счастью и роптать на богов, но… как остра боль от того, что она так юна, а ее муж уже пирует в чертогах Совнгарда. Довакин и один из танов Солитьюда, Деметра, заливисто смеялась над какой–то шуткой своего супруга, мага из Коллегии. Они даже пили из одной чаши, и маг то и дело подкладывал в тарелку бретонки самые лакомые куски. Серо–голубые глаза ярла Солитьюда сузились. Кое–кто из придворных льстецов говорил, что Драконорожденная даже красивее Элисиф… только дурак может говорить такое, но дураков нынче много. Ярл глотнула вина, отдающего маслом и кислятиной. В платье из темно–серого, как зимнее море, бархата, с белокурыми волосами, убранными под золотую сетку с аметистами эта магесса действительно прекрасна. Элисиф нервно поерзала на троне, чувствуя, как в сердце гроздьями пышных цветов распускаются зависть и ревность, и тут же устыдилась этого. Довакин многое сделала для ее города, но… решительно поднявшись, вдова короля Торуга хлопнула в ладоши. Музыка и разговоры мгновенно смолкли, все взоры обратились на нее.
– Ярл желает потанцевать, – объявила она, с легкой улыбкой глядя на колдуна–северянина. Но не успела ярл сделать и шагу, как ее тут же окружили кавалеры – Меларан, Фолк, Болгейр… девушка со вздохом приняла руку своего хускарла, бросив печальный взгляд в сторону Онмунда, закружившего в танце Довакин. Да, она связана брачными обетами с почившим мужем, и Торуг жив в ее сердце… но ведь даже ярлу иногда хочется потанцевать с тем, при виде кого у нее сладко щемит в груди.
***
Покои, пусть и небольшие, но, несомненно, куда предпочтительнее комнаты в таверне и продавленной койки, на которой Акатош знает кто терся. Деметра с наслаждением скинула узкое в груди платье и упала на пуховую перину.
– До чего скучный прием, – девушка потянулась, – мне пришлось добрые пол часа выслушивать разглагольствования Огнебородого о Королеве–Волчице. Кто бы мог подумать, что от одной черепушки в тиаре будет столько шума, верно?
– Смысл не в костях, душа моя, а в тех, кому они принадлежали, – не говорить же жене, что в детстве бабка пугала Онмунда и его братьев рассказами о королеве Потеме. И сторожевую суку их так же звали. Ох, и злющая была псина. – Королева настолько жаждала власти, что просто не могла упокоиться с миром.
– Все проблемы от этих Септимов, – Довакин перевернулась на живот, задумчиво глядя на пляшущее в очаге пламя. Один заказ на императора и его кузину чего стоил.
– А как же Тайбер Септим? – северянин опустился на постель рядом с Деметрой. – Он же причислен к лику богов.
– А как же гражданская война? – девушка тряхнула золотистыми локонами. – Из–за Конкордата дороги постоянно патрулируются альтмерами, всюду сующими свой нос! Не все ли равно, кто во что верит и кто кому поклоняется?
– Что на счет даэдрапоклонников? – меньше всего сейчас мужчине хотелось говорить о богах, альтмерах и восстании. Всего этого он уже вдоволь наслушался на званом ужине в Синем дворце. – Это же демоны! А некоторые люди и меры поклоняются им с таким рвением…
– Не все! Меридия и Азура, например, не считаются однозначно злыми, – магесса сморщила носик. – Все, мне надоело. Эти разговоры потеряли свою притягательность после сегодняшнего вечера. Осталось лишь поболтать о драконах, что бы мой сон сегодня был крепким.
– Ну… я знаю другой способ тебя усыпить, – маг мимолетно поцеловал ее плечо. Бретонка хихикнула и подалась к нему. Стук капель дождя по крыше и окнам, молящий впустить в покои тана холод и пронизывающий морской ветер, глухим эхом отдавалось в стенах Синего дворца. Деметра села на колени к мужу, обвив ногами его за пояс, руки вампирши крыльями легли на его плечи. Война, драконы, скучные до зубной боли советники и щедро приправленная безумием любовь Цицерона растворились в шепоте дождя и уютном потрескиванье поленьев в камине. Довакин толкнула мужа на перину, когда тихий, на грани слуха, хруст пробежался холодком по спине девушки. Неужели злокрысы завелись? Вновь треск, уже несколько громче. Деметра обернулась, резко, так что волосы хлестнули ее по лицу. Шум шел из угла комнаты, за шкафом. Там валялась простая холщовая сумка, которую эльфийка прихватила на борту «Черной крови». Глаза Слышащей заискрились расплавленным серебром.
– Деметра, в чем дело? – обеспокоенный голос Онмунда показался далеким. Обнаженная, бретонка соскользнула с постели и подошла к суме, в которой уже что–то шевелилось. Маг наблюдал за ней с нескрываемым удивлением. – Что–то не так?
Блондинка неопределенно качнула головой. Ворс медвежьей шкуры, лежащей на полу, щекотал ее босые ступни. Сумка тем временем шевелилась уже куда резвее. Она завалилась на бок, внутри нее что–то громко хрустнуло, и из складок материи и потертой кожи на свет показалась крошечная чешуйчатая когтистая лапка. Магичка вскрикнула от удивления.
– Обливион меня подери, что за…
– Что там?! – подскочивший Онмунд обнял ее за плечи, отстраняя и загораживая собой. Из угла донесся звук, напоминающий тихий писк и плач ребенка. Норд опасливо развязал узлы на сумке и грязно выругался, когда из темного, пропахшего тиной и солью нутра мешка показалась мордочка новорожденного аргонианина. Мутные серо–зеленые глазки, шишечки рожек и едва заметные спинные пластины. Ящерка тоненько заплакала, пытаясь выбраться из сумки и оков скорлупы.
– Фу! – взвизгнула бретонка. – Ну и мерзость! Онмунд! Убери его!
– Ты чего? Это же всего лишь ребенок, – мужчина укоризненно покачал головой, опускаясь на колени рядом с аргонианчиком. Малыш запищал, почувствовав его запах, потянулся к нему, но ножки и хвостик запутались в ремне и кожаных шнурках. Ящерка принялась перебирать лапками, пытаясь освободиться, но лишь сильнее запуталась. Норд со смехом подхватил ее на руки и принялся бережно распутывать узлы.
– Да, ребенок… скользкий, липкий, чешуйчатый гадкий ребенок, – Довакин передернула плечами, брезгливо поморщившись, и угрюмо прошествовала к кровати. Избавилась от одного чокнутого паяца, зато получила новорожденное земноводное. Деметра горестно застонала, прижимаясь щекой к прохладной подушке. Боги, за что ей это?!
***
– Да ты хоть знаешь, кто я?! Убери свои руки, ублюдок! Отпусти меня! – Сибби Черный Вереск истошно надрывался в руках двух разбойников из банды Белого Крыла. Он дергался, сучил ногами, судорожно бился в тщетной попытке вырваться. Некогда роскошные одежды были испачканы, воротник бархатного длиннополого кафтана грубо оторван, а на сапогах недоставало серебряных пряжек. Орки громоподобно хохотали, глядя на его жалкие потуги освободиться. Юноша обратил потемневшее от гнева лицо на атаманшу, восседающую над своими прихвостнями. – Паскуды! Висельники! Вы знаете, кто моя мать?! Я велю повесить вас на собственных кишках!
– До чего же у вас грязный язык, сударь! – язвительно протянул Эррот. Зубами вырвав пробку из бутылки меда, он принялся лить в рот играющую пряную жидкость, напиток потек по его подбородку и шее, промочив распахнутую льняную рубашку на груди босмера. – Негоже так при леди выражаться.
– Леди?! – Сибби презрительно скривил окровавленные губы и сплюнул себе под ноги на устланный тростником пол пещеры. – Я не вижу тут леди. Только потаскух, орочьих подстилок да бродяжек!..
