Текст книги "Огонь и сталь (СИ)"
Автор книги: Darr Vader
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)
***
Задумчиво глядя на ярко горящую свечу, Мерцер водил кончика пера по губам. Огонек отражался в его глазах цвета стали, цвета грозового неба, невольно напоминал ему о жене. И о дочери, спящей сейчас со своим мужем в соседней комнате. Маг брезгливо поморщился. Кем окружила себя Деметра? Фермер, мнящий себя достойным владеть магией, дитя–аргонианин! Это у нее от матери, определенно, Елентия тоже любит чудить. Бретон мечтательно прикрыл глаза, мыслями уносясь в Сиродил, в их уютный особняк на окраине Анвила. Вайтран – истинно северный город. Если в Солитьюде еще заметен отпечаток Империи в архитектуре, то Фолкрит и столица вайтранского владения наполнены нордским духом. В искусной резьбе, украшающей дома, в лицах горожан Мерцер явственно видел Север. В Скайриме ему нравилось, у этого холодного края было свое суровое очарование, отражающееся в заснеженных верхушках гор, еловых лесах, рыжих степях и северном дыхании. И сейчас две луны заглядывали в окно в комнате мага, купол неба усыпали звезды незнакомых созвездий. Елентии бы здесь понравилось. В юности она обожала скромный анвильский двор. Дочь барона были рады видеть на любом приеме, в том числе и во дворце графини Миллоны. У изящной невысокой девушки с копной темно–рыжих вьющихся волос и глазами цвета темного нефрита поклонников было множество. Сыночки дворян и купцов караулили ее у дверей храма, распевали серенады, засыпали цветами и любовными письмами, но это лишь разбаловало надменную красавицу. Мерцер, влюбленный в нее еще с детства, старался даже не смотреть в ее сторону. Холодность юного мага сначала смешила девушку, потом раздражала, и, наконец, Елентия сама пожелала внимания подмастерья придворного колдуна. Бретон улыбнулся и обмакнул перо в чернильницу.
… Должен сообщить тебе, любовь моя, что наша дочь вышла замуж. За юношу, типичного северянина, но с ним она, кажется, счастлива. Я думаю, что стоит оставить надежду увидеть Деметру замужем за графом Келрилсом. Видеть дочь женой правителя города, конечно, честь, но в первую очередь мы должны думать о ее счастье…
Мерцер отложил перо, сцепив пальцы в замок под подбородком. Жена расстроится, ведь она уже нафантазировала себе, что ее внуки будут править Анвилом, но дочь – Довакин – это милость богов. Мага беспокоило совершено другое. Бледная кожа, болезненно реагирующая на солнечный свет, ярко мерцающие глаза… если с зятем мужчина был готов примириться, то никак не с проклятием даэдра, нависшим над белокурой головой его девочки.
… Скайрим – удивительная провинция. Если бы не гражданская война, я бы обязательно задержался здесь подольше, побыл бы рядом с Деметрой. Тебе бы здесь понравилось, рассветы просто восхитительные, а северное сияние – это нечто невероятное…
За свою карьеру маг не раз сталкивался с нежитью и дремора, страх перед ними притупился, но не пропал окончательно. Только дурак не будет страшиться того, что существовало задолго до сотворения мира и переживет еще его потомков. Вампиризм дает некоторые преимущества, но… Мерцер хотел внуков! Внуков, которых можно баловать, учить магии и хвастаться их успехами перед соседями. И, глядя как дочь играет с ящеркой… тихие шаги под дверью вырвали бретона из пучины размышлений, холодок чужого присутствия ознобом прокатился по телу мага. Короткий щелчок пальцами, слетевшее с губ заклинание, и лишь тепло спящего Онмунда вспыхнуло мягким золотистым пламенем. Мерцер рывком поднялся на ноги, подошел к двери, распахивая ее, и оказался лицом к лицу с призраком. Слабо мерцающая фигура мужчины в капюшоне стояла прямо перед магом. Отвесив остолбеневшему бретону короткий поклон, фантом направился вниз по лестнице. Блондин не мигая смотрел ему вслед. Черты призрачного лица показались ему знакомым. Он уже видел этого человека. Давным-давно, только раз, но запомнил его на всю оставшуюся жизнь.
***
– А ну стой, хулиганье! – старый Илдред в одном башмаке с трудом доковылял до калитки, грозя удирающим со всех ног соседским мальчишкам кулаком. – Я вам покажу, как яблоки у меня воровать! Только суньтесь еще раз, всех в злокрысов превращу!
Мерцер, заливаясь счастливым смехом, бежал по улице, прижимая к груди к груди драгоценные плоды. У старого боевого мага самые вкусные яблоки, а этот скряга даже на ярмарку с ними не ходит. Созреют – и давай сбивать их заклинаниями. Отец не раз уже порол Мерцера за то, что сын лазает в сад Илдреда, грозился отдать отпрыска даэдра, ведь не иначе как мальчишка их семя, на что паренек гордо вскидывал подбородок и заявлял, что когда вырастет, соберет целую армию дремора и, став во главе ее, отправится просить руки Елентии. За такие слова Сидрик награждал отпрыска новой порцией тумаков.
Мальчик юркнул в темный переулок, раздраженно откидывая с лица светлые волосы. Он опасливо выглянул из-за угла. Кутберт и Леофрик бежали в сторону Гильдии магов, Замира попалась своей матери, и торговка Иллка упоенно таскала дочь за куцую русую косу под одобрительное кудахтанье Илдреда. Мерцер ехидно захихикал, вгрызаясь в румяное яблоко. Сок брызнул ему на подбородок, и он нетерпеливо вытер рот рукавом, не переставая жевать. Вкусно, поистине слаще илдредовых яблок нет ничего! Но кусок застрял у мальчика в горле, когда он увидел отца, спешащего через улицу к красному от ярости соседу. Полы его мантии едва поспевали за магом, серые глаза метали гневные молнии. Мерцер сглотнул, мгновенно спелое яблоко потеряло весь свой вкус. Шмыгнув носом, мальчик попятился в спасительный мрак переулка.
– Сидрик! Твой парень опять мою дурищу на всякое подбивает! А она слушает, в рот ему глядит! Замирка, курица безмозглая, чего ж бегаешь-то за ним как привязанная?! Чай не единственный мальчишка в Анвиле.
Мерцер раздраженно фыркнул, втягивая голову в плечи. Что б он, потомственный маг, на дочери торговки женился?! Дудки, скорее Обливион на Тамриэль рухнет, чем он с Замирой на танцы пойдет. Да и уродина она… а вот Елентия красивая. Только старше его на целых три года, не глядит даже на Мерцера. Мальчик сильнее ссутулился. Вот когда он станет придворным магом графини, вот тогда она за ним побегает!..
– Пожалуйста, не надо… – дрожащий голос пропитан страхом и мольбой. Паренек резко остановился, беспокойно озираясь по сторонам – в конце переулка маячили тени. Мерцер, сунув яблоки за пазуху, вжался спиной в стену. Он выставил руку перед собой, силясь вспомнить слова заклинания. Отец уже начал учить сына азам, самым простеньким заклинаниям, и мальчик каждый раз пыжился от гордости, когда ему удавалось поджечь стог сена не факелом, а именно магией. Именно поэтому никто не узнал, что пожар на конюшне дело его рук. И сейчас, когда он, едва дыша, подкрадываясь к незнакомцам, на кончиках его пальцев плясали огненные искорки. Огненный шар как у отца у него вряд ли получится, но вот подпалить одежду… судорожный полу всхлип полу стон прозвучал невероятно громко, Мерцер вздрогнул, оборвал заклинание на полуслове, и вспыхнувшее на его ладони пламя взвилось к небу, чуть не опалив лицо мальчика. И когда мужчина в роскошных шитых золотом одеждах вдруг упал перед ним на землю, юный маг словно оцепенел. Кровь темно–багровой рекой хлестала из перерезанного горла, пальцы вцепились в бархат воротника, пытались зажать рану, остановить кровь и утекающую вместе с ней жизнь.
– Слава Ситису, – прошептал второй мужчина. Обагренный кровью клинок тускло сверкнул и скрылся в ножнах, а матово–карие глаза убийцы встретились с полным ужаса взглядом мальчика. Мерцер не понял, как оказался на земле, сворованные яблоки выпали и весело покатились прямо к умирающему купцу, один из плодов стал багряным, испачкавшись в крови несчастного. Мужчина приложил к тонким бледным губам палец, не сводя с мальчика насмешливо–серьезного взгляда. Паренек только моргнул, а убийцы уже и след простыл. Мерцер остался один на один с мертвым человеком. Рядом с телом лежал лист желтоватого пергамента. Там не было написано ни слова – лишь черный отпечаток ладони.
========== FUS DEZ (Сила судьбы) ==========
Смех принцессы даэдра Мефалы разносился далеко, до самых границ ее плана, и души несчастных, попавших в ее руки, стенали от боли, чувствуя радость госпожи. Громче всех был плач самой юной жертвы. Девушка с перегрызенным горлом зажимала призрачными руками рану, пытаясь остановить кровь, но тщетно. Ярко-алые струйки змеились по ее шее на грудь, сочились по складкам платья, расцветали на земле багровыми кляксами.
– Пляши! – Мефала взмахнула рукой, унизанной золотыми браслетами. Украшения мелодично зазвенели. – Спляши для Шептуньи, Изольда!
Девушка подняла на даэдра полные слез глаза, отчаянно замотала головой, но помимо воли начала нервно переступать на месте. Отняв алые от крови ладони от шеи, она закружилась на месте в вихре батиста и бордовых капель. Мефала, хохоча, хлопала в ладоши, вторая пара ее рук покачивала кистями в такт только ей слышной музыке. Изольда стонала, горестно всхлипывала, извиваясь в танце, кровь все сочилась из рваной раны на ее шее.
– Танцуй, танцуй для госпожи, – шею принцессы даэдра обвивало ожерелье из позолоченных человеческих черепов. Каждый из них ехидно скалился, глядя на страдающую душу, хохотал в унисон с богиней убийств и секретов. Мефала поглаживала свою пышную грудь, царапая и щипая себя за темно-алые соски, но сквозь прозрачные шелка подола платья даэдра явственно виднелся признак мужественности. Свесив длинный язык почти до тонких ключиц, даэдра провела кончиками пальцев по окровавленной шее Изольды. Девушка вздрогнула, зажмурилась, страшась бездонного взгляда Мефалы, однако не прекращая танца. Божество тайн слизнуло кровь со своих пальцев, жадно заурчав, принцесса потянулась к девушке. Душа отныне во власти Мефалы, она сотворит с ней все, что пожелает. Хоть в тело полусгнившего оленя поместит, хоть дремора на поживу. Две пары рук даэдра шарили под платьем рыдающей Изольды, ткань мерцающим белесым туманом расстелилась у ног пляшущей в угоду Мефале души. Принцесса шепота привлекла к себе слабо сопротивляющуюся девушку, провела длинным языком по кровавым дорожкам на призрачно мерцающей коже. За то, что Изольда поддалась уговорам Мефалы, боль от клыков оборотня будет мучить ее вечно. Вечно она будет страдать на радость госпоже!
Протяжный волчий вой ворвался в чертоги принцессы, распахнул резные двери, хлестнув ледяными ладонями по лицу даэдра. Божество убийц разъяренно зашипела, выпустила жертву из липких объятий, почуяв Хирсина на пороге своего плана. Мефала в ярости топнула ногой, взмахнула легкими шелками одеяний. Не пустить бы Повелителя Охоты, пусть себе топчется у ворот, но тогда спустит на ее мир своих Гончих… черепа ожерелья Мефалы шептали каждый на свой лад, и принцесса, улыбаясь ослепительно ужасно, поспешила встречать брата-даэдра, окружив себя дремора и темными душами – самыми верными своими последователями как в жизни, так и после смерти.
Оборотни, сдерживаемые лишь волей Хирсина, бились, исступленно рыча, раздирали когтями собственную плоть в желании броситься на свиту принцессы Мефалы. Дремора маркиназ щетинились мечами из матово-черной стали, но богиня секретов знала, что против вервольфов им не выстоять. Хоть сотню сотен призови, все полягут. Мефала взглянула с нежностью на Отца Зверолюдов, сжимающего копье, и протянула к нему одну пару рук, вторую вскинув над головой.
– Мой прекрасный брат-охотник, – пропело божество, – как рада я видеть твое… рогатое чело.
Ветвистые оленьи рога, венчавшие голову принца даэдра, были украшены перьями и нитями цветных бусинок, на могучей шее украшение из волчьих клыков – Хирсин собственными руками вырывал их у прогневавших его оборотней. Он угрюмо глянул на томную, покачивающую бедрами Мефалу, стукнул древком копья по земле. Гончие упали на лапы, прижав уши, чуть слышно заворчали.
– Как ты посмела втянуть моего охотника в свои игры?! – прорычал Хирсин, протянув к принцессе даэдра когтистую руку. Дремора ринулся на защиту госпожи, но Повелитель Игры небрежно отшвырнул его в сторону. Рослый оборотень с шерстью, изрядно посеребренной сединой и бельмастым левым глазом, взревел и бросился на поднимающегося на ноги маркиназа. Челюсти зверя сомкнулись на шее демона, кровь обагрила землю, но Мефала даже не посмотрела на смерть своего слуги. Ее глаза, постоянно меняющие цвет, бликующие будто вода на солнце, впились в морду Хирсина, губы презрительно скривились, но тут же раздвинулись в широкой издевательской улыбке. Язык обвел контуры ее клыков.
– Смеешь мне указывать? Мне, Богине Тайн, Секретов и Убийств! – принцесса визгливо рассмеялась. – Бегай по своим лесам, а в мои дела не лезь!
– За языком следи! – острие копья опасно приблизилось к лицу Мефалы. Вервольфы как один оскалились, грозно зарычали. Дремора и темные души обнажили мечи, но не рискнули встать между принцами даэдра. Мефала вздернула подбородок, вызывающе облизнула губы и провела рукой по животу, стараясь скрыть тревогу. Норов у Хирсина крут, а оборотни вечно голодны. Принцесса мечтательно закатила глаза, из-под полуопущенных ресниц глядя как перекатываются литые мускулы под кожей ее брата-даэдра. Божество тайн подалось вперед, и острый наконечник копья впился в ложбинку меж пышных грудей.
– Я так плохо веду себя, брат–Хирсин… – она горько вздохнула, но тут же разразилась истеричным визгливым смехом. – Накажи меня! Накажи меня, брат–Хирсин! А что я все шепчу да шепчу… заставь меня кричать! Заставь меня молить о пощаде!..
Повелитель Охоты фыркнул, брезгливо отшатнувшись. Мефала продолжала смеяться, тянуть к нему руки, извивалась будто змея. Подколодная тварь, Шептунья, тьфу, погань! Касаться ее противно! В стае Гончих полно дев–оборотней, которые рады будут объятиям своего принца. Да и давно он в мир людей не наведывался. Надо будет спуститься с Сиродил, там леса густые, дичи много, глядишь, и охотница какая подвернется.
– Тебя обнимешь, а ты меня гноем забрызгаешь или еще чего хуже, – угрюмо бросил Хирсин. – Запомни, Мефала. Мои дети, мои охотники! Не тянись к ним даже. А то ручонок у тебя много, я тебя живо от избытка избавлю, – глаза даэдра вспыхнули алым, он резко взмахнул копьем, и Гончие с воем, тявканьем и рычанием устремились вперед. Отец Зверолюдов оседлал исполинского медведя, которого создал в своем плане – лобастую голову животного венчали лосиные рога, а вместо морды – маска, изображающая человеческое лицо. Он пятками ударил бока зверя, и тот тяжелыми прыжками понес его вперед, на новую охоту.
***
Возвращается! Слышащая возвращается к Матушке! Слышащая скоро вновь будет с Цицероном! Имперец расхохотался счастливо и радостно, закружился на месте, прижимая к груди письмо Деметры. Всего лишь пара строчек, явно написанные в спешке, некоторые буквы смазаны, а в уголке – россыпь клякс, но слаще этих слов, желанней этой вести для Цицерона нет ничего. Шут еще раз пробежал взглядом, мерцающим расплавленным золотом. Почерк у Слышащей бисерный, каждая буква похожа на бусинку, такие небольшие, чуть округлые. Смех Хранителя эхом отразился от закованных в ледяную броню стен Ингвильда, разнесся по холодным коридорам. Лежащая на мягких шкурах мертвая молчала. Да и сам Цицерон давно с ней не разговаривал. Молчаливая, тихая, холодная, она обиженно кривила синюшные губы, смотрела темными провалами век. Ее глаза были не серые, нет-нет, не искрились серебром, не темнели от гнева, походя цветом на грозовое небо. Серо-голубые, бледные и водянистые. Но Цицерон убрал их, да, Цицерон аккуратно вырезал эти уродливые глаза, аккуратно, и сталь его была острой преострой, а она все равно плакала. Алые слезы текли по ее щекам, а скоморох утешал ее, даже поцеловал ее разок. Губы были ледяные и солоны, а мертвая все равно плакала. Мужчина покосился на девушку. Ее лицо, чуть вытянувшееся в смерти, отныне всегда будет выражать радость. Его кинжал заставил ее улыбаться. На рассеченных щеках запеклась темно-багровая корочка, улыбка кажется искусственной и пустой. Цицерон нахмурился, обиженно надув губы.
– Цицерон не хотел ее целовать, – пробурчал имперец, комкая письмо Слышащей. – Цицерон вообще не хочет целовать кроме Деметры…
Мертвая понимающе кивнула, но ее слепой взгляд все равно полон укора и обиды.
– Она вернется, и ты про меня забудешь. Ты уже про меня забыл. Не приходишь почти, даже не смотришь, а ведь раньше ты любил быть рядом со мной…
Голос был тихий, журчащий. А, может, и не голос вовсе, а шепот морских волн, закравшийся сюда украдкой словно вор. Гаер ссутулился и нервно покосился на мертвую. Заговорила! Она заговорила с ним, когда уже стала не нужна!
– Ничего я не любил! – рявкнул Цицерон, едва не топая ногой от гнева и досады. В глазах цвета янтаря вспыхнуло безумное пламя. – Цицерон любит Слышащую! Да, да, Цицерон любит Деметру, а она любит его, только сама этого не понимает. Но ничего, вот Цицерон убьет противного мага! Убьет, зарежет, задушит!..
– Меня ты тоже задушил… я думала, ты будешь меня обнимать, а ты меня убил. Ты ведь даже имени моего не знаешь.
– Не нужно мне твое имя! – Хранитель заскочил на постель и прижал к бледному горлу кинжал. Словно девушка живая, словно она испугается серебристо-черного эбонитового лезвия. – Ты вообще мне не нужна! Все, заткнись, заткнись, замолчи! Цицерон не хочет тебя слышать!
– Это с ней ты хотел быть, да? Ее хотел обнимать, только ей петь, только для нее плясать… и не знаешь моего имени… а меня зовут Дагни, слышишь? Дагни, Дагни, Дагни, Дагни…
– Не хочу! – бешено взвыл Цицерон, вонзая кинжал до самой рукояти в живот мертвой. Она дернулась, будто бы охнула, но не умолкла.
…Дагни… Дагни… Дагни…
– Замолчи! Цицерон не хочет! Цицерон не любит! – слезы катились по щекам имперца, оставляя грязные полосы на нездорово бледной коже, в безумных глазах плескался страх, дикий, животный, удушающий. Слышащая слышит Матушку, вдруг и ее услышит! Нельзя, нельзя, вдруг Деметра решит, что Цицерон ее не любит?! Что он променял ее на эту мертвую?
Дагни… Дагни… меня зовут Дагни…
– Никак тебя больше не зовут! – зарычал имперец, вновь и вновь пронзая безжизненное тело. Сухая кожа лопалась, темно-зеленый бархат платья расходился в стороны, обнажая тело покойницы, худое и костистое. Кровь высохла давно, сердце уж не бьется, язык отсох, а голос жив.
– Меня зовут Дагни, – говорит она даже тогда, когда Хранитель начинает исступленно рубить ей голову, снимая с шеи кожу аккуратно, полоску за полоской. Девушка безвольно раскинула руки, покорно принимая расправу, и продолжает улыбаться рассеченным ртом, уже лишенным губ. – Меня зовут Дагни, Цицерон…
***
Котята уютно посапывали в своей колыбельке, трогательно прижимаясь друг к другу. Все рыженькие, с белым пушком на щечках и подбородке, забавными черными пятнашками на бровках и крошечными темными кисточками на ушках и хвостах. Ладошки и ступни были нежно-розовыми, и Векс, не удержавшись, легонько пощекотала пятку лежащей ближе всех к ней девочке. Котенок недовольно пискнула и заворочалась, разбудив своих брата и сестру. Малыши дружно захныкали, но через секунду уже вновь задремали. Воровка поправила им одеяльце и ласково погладила старшую из девочек по головке. Котенок отозвался чуть слышным мурлыканьем, и воровка нежно заворковала, не сдержав улыбки.
– Они такие лапочки, – прошептала она. Бриньольф усмехнулся и игриво ущипнул ее за бок. Девушка приглушенно зашипела и ткнула его локтем под ребра.
– Все они лапочки, когда маленькие. А как вырастут, будут такими же гангренами, как их мамочка и дядька.
– Какие-то они мелкие, – задумчиво протянул Нируин, почесывая острый подбородок. Векс негодующе зыркнула на него, но эльф с сомнением покачал головой, поджал губы, – и слепые. Долго они еще будут щуриться?
– Примерно пару недель, – Бриньольф потянулся и широко с удовольствием зевнул. Имперка возмущенно зашикала, и Соловей весьма ощутимо шлепнул ее по ягодицам. – Расслабься, детка, они еще и глухие. Так что проблем с громкими звуками пока не будет.
– Ларасс уже выбрала им имена? – Делвин подпирал спиной стену и пялился в основном на Векс в одних бриджах и сорочке. Дети королевы воров не столь захватывающее зрелище, чем высокая женская грудь, прикрытая полупрозрачной тканью, которая не скрывает ни нежной кремовой белизны кожи, ни острых розовых сосков. Везет пока Меллори, блондинка так увлечена котятами, что совершенно не замечает похотливого взгляда бретона, иначе давно бы парой тумаков наградила.
– Имена им дают лишь тогда, когда они лицо матери увидят, – заявил вошедший Камо’ри. – Не все котята доживают до прозрения. Если глаза откроют, значит, окрепли, чтобы этот мир видеть, значит и имя им можно давать.
– Глупость какая, – надменно бросил Нируин. Каджит смерил его высокомерным взглядом и ухмыльнулся в усы. Он помог племянникам прийти в этот мир… дожить бы до их совершеннолетия. – А чего это они все рыжие? Брин, – желтые змеиные глаза босмера ехидно заискрились, – уж не ты ли постарался, а?
– Ведь точно, – Векс хихикнула, хлопнула несколько опешившего вора по плечу, – все трое рыжие. В кого бы? Ларасс у нас серая, такая серебристая. Никак в отца крошки пошли.
– Эй… вы на что это намекаете? – Бриньольф недоуменно тряхнул рыжей шевелюрой. Он и Ларасс?! Ну что за чушь, Обливион их подери! У каджита не может быть детей от человека. Не сочетаются они… и вот. Мужчина бросил мимолетный взгляд на Камо’ри, пират качал колыбельку племянников, рядом мялась восторженная Векс. Что-то подсказывало Соловью, что боссу не понравится такое внимание к ее деткам. Но котята и впрямь прехорошенькие.
– Такие милашки, – уже в сотый, в тысячный раз повторила воровка, склоняясь над кроваткой. Каджит обнял ее за талию, притянул к себе.
– Приходи ночью к озеру, я тебе таких же сделаю, – он потерся носом об ее шею, опаляя горячим дыханием. Имперка разъяренно зашипела и ударила пирата кулаком в грудь, но Камо’ри даже не охнул, не поморщился. Он шепнул что-то на ухо девушке, на чьих щеках пылал гневный румянец, и Векс вдруг хихикнула. Делвин недовольно пыхтел в своем углу, Нируин чистил ногти тонким стальным кинжалом. Бриньольф скрестил руки на груди.
– Так! Вы, голубка и кошак, выберете другое место для своих милований, а? Не дай Кинарет, увидит, чем вы возле ее детей занимаетесь…
– О чем ты, Бриньольф? – удивленно промурлыкал Камо’ри, опасно сузив единственный глаз. Норд цинично усмехнулся и шагнул к каджиту, плечом оттолкнув Векс.
– А то ты не догадываешься, хвостатый, – все вдруг резко притихли, взгляды воров, встревоженные, любопытные, откровенно злорадные. Соловей не мог понять, чего его так взбесило. До сего момента у них с братом Дхан’ларасс были ровные отношения, легко могли вечерком пропустить по кружечке вина, а сейчас… будто кошка между ними пробежала. Северянин насмешливо хмыкнул, глядя в лицо пирата. В груди сутай-рат клокотало рычание, в глубине зеленого глаза мелькали опасные хищные искорки.
– Забываешься, вор, – процедил он, поводя мускулистыми плечами. Хвост хлестнул его по ноге, кончик чуть заметно дрожал. Пират и Соловей одного роста, их глаза практически на одном уровне. Камо’ ри оскалился, шерсть на загривке встала дыбом. Бриньольф цинично ухмыльнулся. Ничего, не первому кошаку хвост накрутит, а потом еще в канале искупает!
– А ты зарываешься, – голос норда звучал твердо и решительно, хотя горло чесалось от таящегося там смеха, – ты здесь потому, что родня по крови нашему боссу. Не признай тебя детка братом, давно бы злокрысов кормил в катакомбах.
– Почему же тогда здесь ты? – пират наклонился к самому лицу вора. – Вместо того, что заниматься делами гильдии, ты целыми днями торчишь у моей сестры или у моих племянников. Все новорожденные котята рыжие, так что не обольщайся, – грубо толкнув мужчину в плечо, Камо’ри прошел мимо. Звон его золотых серег следовал за ним зыбким шлейфом, прежде чем скрыться из виду, он обжег Бриньольфа насмешливо–злобным взглядом. Северянин надменно передернул плечами. Ой, как страшно, просто ужас… когда там уже его корабль починят?! Пусть уже уплывает в свои неведомые дали! Громкое возмущенное блеяние заставило Соловья резко обернуться – Випир стоял на пороге комнаты, пытаясь удержать на поводке небольшую белую козочку. Она мотала головой, тянулась вперед и грозно потрясала клочкастой бородкой. Должно быть, выражение лица Бриньольфа было совсем уж… удивленным, потому что Випир начал нервно переминаться с ноги на ногу.
– Ты ж сам просил меня кормилицу для котят найти! Не приводить же сюда бабу незнакомую. Да и не будут они каджитское отродье своими сиськами баловать.
– Хм… ну, спасибо, что корову не приволок, – вор смешливо поморщился и поспешно отскочил в сторону. Коза попыталась украдкой боднуть его по ноге, – ты смотри, какая шустрая!
– Ее зовут Горноцветик, – гордо объявил Випир, – а вымя-то, вымя почти до земли свисает! Всем троим вдоволь хватит. Хоть в молоке пускай топятся.
– Все это, конечно, хорошо, но я не хочу, чтобы мои дети тонули. Пусть даже и в молоке, – пропела Ларасс. Воры синхронно обернулись к своему гильдмастеру. Уже оправившаяся от родов, она была в мягких кожаных сапогах и шерстяных бриджах, на бедрах перехваченных поясом из золотых медальонов. Шею обливала крученая золотая цепь – подарок любимого брата к рождению тройняшек. Камзол со множеством карманов был одет на голое тело и даже не застегнут. Располневшая грудь каджитки была практически обнажена, а мерцающие золотые нити, расположившиеся в соблазнительной пушистой ложбинке, невольно притягивали взгляд к ее телу. Бриньольф судорожно сглотнул и торопливо отвернулся, делая вид, что увлечен Горноцветиком, жрущей письмо от торговой имперской компании. Сутай–рат прошествовала мимо него, котята, почуяв мать, мгновенно проснулись и разразились жалобным писком.
– Вы мои маленькие, – ласково прошептала Дхан’ларасс, взяв на руки самого младшего, крошечного мальчика. Небрежно скинув камзол с одного плеча, она приложила сына к груди и тихо охнула, когда он ухватил ее за сосок. Причмокивая, котенок жмурился от удовольствия, держа мать за указательный палец, словно боясь, что она вдруг уйдет. Ларасс медленно опустилась в кресло. – Векс, принеси поесть… и козу эту уведите!
– Эм… детка, но у тебя ведь еще двое, – Бриньольф кивнул в сторону колыбели, где размахивали ручками дочери босса. Льдисто-голубые глаза полоснули по мужчине негодующим взглядом.
– Ты меня за дуру держишь?! – прошипела воровка. – Их постепенно отучать надо! Пока буду кормить сама, а потом и козьим молоком… – каджитка снова охнула, потрепала сына по головке. – Осторожнее, малыш, маме больно.
Мужчина слабо улыбнулся, наблюдая за столь трогательной сценкой. Кто бы мог подумать, что из отпетой воровки–воображалы получится такая хорошая мать. Тем временем сутай–рат отдала наевшегося котенка в руки счастливой до нельзя Векс и прижала к груди девочку. Почувствовав пристальный взгляд Соловья, она подняла глаза. Несколько мгновений они не мигая смотрели друг друга. Уголки рта Ларасс приподнялись в плутоватой улыбке.
– Ты так смотришь, Брин… ты тоже голоден? – она глубоко вздохнула, окончательно избавляясь от камзола. – Мои детки не жадные, если что, поделятся. Не желаешь? – Дхан’ларасс провела ладонью по упругому холмику своей груди. Сердце пропустило удар, рухнуло вниз живота, скручиваясь в тугой, раскаленный узел, Бриньольф лихорадочно облизнул пересохшие губы и невесело улыбнулся.
– Ха… а ты шутница, детка, – выдавил он и опрометью бросился из комнаты. Вслед ему летел низкий бархатистый смех каджитки.
***
Лис широко зевала, сидя на руках у Онмунда, терла глаза, что-то лопотала себе под нос, и маг потеплее укутал ее в шерстяной плащ, по краю шитый шелком. Утро прохладное, особенно для ее чешуи, а Деметра с ее любовью к тратам септимов наряжает ее как ярлову дочку. И сейчас девочка облачена в темно-синее платьице с кружевным воротничком и манжетами. Вся чистенькая, аккуратненькая, а после первой же остановки в лесу или в деревне будет чумазой, словно все планы даэдра на животе проползла! Платье порвет и испачкает, кружева истреплются… Лис обняла юношу за шею. На тонкой чешуйчатой шейке поблескивал золотой медальон, совсем простенький, но зачарованный на исцеление болезней. Мало ли какую заразу даэдра на детей наслать могут. У Онмунда был такой, когда он был ребенком, оловянный, с вырезанной на крышке волчьей головой, но он его продал вместе костяным кинжалом, когда собирал на магические книги. Колдун неспешно брел к воротам Вайтрана, чувствуя, что руки начинают неметь под весом полугодовалой аргонианки. Деметра раньше все шипела, мол, только в Рифтене окажутся, сразу же спихнет ее или в приют, или той хозяйке таверны Кираве, а сейчас… Онмунд тяжело вздохнул, прислушиваясь к ее свистящему дыханию.
Оседланные Тенегрив и Грзэин стояли у конюшен. Мерцер держал свою кобылу под уздцы, задумчиво глядя вдаль. На сухом холеном лице ни следа недосыпа. Онмунд приветственно похлопал жеребца по крутой шее, Тенегрив отозвался довольным тихим ржанием.
– Конь! – выпалила Лис, мгновенно сбрасывая остатки сна. Извовчившись, она вцепилась в жесткую гриву жеребца. Вот уж странно, что дочь Чернотопья такой любовью к лошадям воспылала. Смеясь, маг посадил девочку в седло, дал в руки поводья. Мерцер медленно обернулся, будто только сейчас заметил присутствие зятя. В серых глазах бретона не было обычного презрения. Во взгляде мелькали усталость, беспокойство. И острое едкое подозрение.
– Ты знал, что Деметра больна? – процедил он. Черты его абсолютно бесстрастны, но слова ранили юношу сильнее, чем меч. Онмунд замер, но мужественно выдержал тяжелый взор тестя.
– Молчишь? – маг оскалился по-волчьи. – Язык проглотил или сказать нечего?
– Ей это по нраву.
– По нраву?! – прорычал бретон. Грзэин нервно заплясала на месте, почувствовав ярость хозяина. – Моя дочь!.. моя девочка проклята, она вампир, а ты говоришь, что ей это по нраву?!
– Мы поедем через Морфал, – норду сложно было говорить сдержанно. Злость рвалась наружу, требовала свободы. Как смеет Мерцер обвинять его в безумстве Деметры?!– Есть там человек. Он… знает нежить.
– Уж не Фалион ли? – мужчина фыркнул. – Слышал о нем, слышал. И что, силком жену к нему потащишь? – он потер переносицу, несколько непокорных бледно-золотистых прядей упали на его высокий лоб. – И что мне с ней делать? Херовый муж из тебя, Онмунд, – бретон рассмеялся, увидев как вытянулось лицо зятя, и вновь выругался, витиевато, заковыристо, – что, думаешь, я только по приемам хожу? Меня жизнь так временами нагибала, что и не так заговоришь.
