Текст книги "Огонь и сталь (СИ)"
Автор книги: Darr Vader
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
***
Тинтур заявила, что дальше их пути расходятся, когда они остановились передохнуть у лесопилки, которую гордо именовали на карте как Деревня Лесная. Деревней небольшой хуторок семейной четы можно было назвать с очень большой натяжкой, однако хозяйка встретила их радушно. Приметив богатые одежды путников и лошадей, северянка поднесла им скромное угощение – хлеб, сыр, яблоки и родниковую воду. К своему фрукту босмерка даже не притронулась, подкинула несколько раз в воздух и окликнула сына хозяйки, Гралнаха. Мальчик рубил дрова и не сразу услышал голоса эльфийки.
– Чего вам, сударыня? – выдохнул он, вытирая вспотевший лоб. Белое Крыло жестом велела ему подойти. Паренек воровато огляделся по сторонам, боялся, что мать за уши оттаскает, что к путникам пристает, но уж больно было любопытно. Кто к ним заходит, наемники и стражники из Рифтена забредают, а тут гляди только, маги такие важные, в шелках да золоте, еще эльфийка. И малявка аргонианская, разве каждый день такое увидишь? Гралнах уселся прямо на землю, вопросительно глядя на Тинтур. Она протянула ему свое яблоко и пирожное с кремом. Мальчик почувствовал, что у него краснеют уши.
– Спасибо, сударыня, но… мне не надо. Я не хочу. Сыт я. Вон, лучше маленькой своей скормите. То есть… ой… – живут они с матерью впроголодь, но побираться он не собирался, хотя рот наполнился слюной от одного только вида лакомства. Гралнах сглотнул, вызвав улыбку на губах эльфки.
– Солнце в зените, уж обедать пора, – хозяйский сынок настороженно наблюдал, как Белое Крыло достает из сумки еще два яблочных пирога и заворачивает их в платок вместе с пирожными и яблоком. – Денег у меня с собой нет, платить чародеям придется. Но и я нахлебницей быть не привыкла.
– Тогда спасибо, миледи. То есть, сударыня, – мальчик сочно захрустел яблоком. Сок брызнул ему на подбородок, и он вытер рот рукавом, украсив свое смуглое лицо грязно-серыми потеками. – А почему вы с колдунами в дом обедать не пошли? Мама сейчас там хлопочет возле них. А, правда, они за обед заплатят? А то ходят тут некоторые из города, пожрут и даже спасибо не скажут, а мы потом голодай… вы на ярмарку едете, сударыня?
– Нет, я держу путь в Данстар, – тонкая костяная трубка, покрытая причудливой резьбой, буквально заворожила паренька, но вот зеленоватый дымок с острым горьким запахом заставил Гралнаха закашляться.
– Не близко… я бы хотел съездить на ярмарку, но мама говорит, что у нас работы много, потому в этом году не поедем. А в следующем, может, вообще переедем в Рифтен, – мальчик очень скучал на Лесной. Друзей нет, Гросте постоянно некогда, или лесопилка, или мысли о сбежавшем муже занимают ее время, а стражникам не досуг болтать с детьми. Но пареньку нравился один рифтенский солдат, норд уже в возрасте, но дает ему подержать щит, даже меч учил держать, а на День Цветов подарил Гросте букет горноцвета. Гралнах печально вздохнул. Он уже месяц не видел Ламмерта Седого, не случилось ли чего?
– Нет ли слухов каких из Рифтена? – мальчик вздрогнул при звуках спокойного голоса босмерки с едва заметным тягучим акцентом. Парнишка резко вскинул голову, встречаясь взглядом с раскосыми глазами цвета осенней листвы, густо покраснел. Говорят, что эльфы плохие, а эта вон, сладостями угощает.
– Как же нет, сударыня!? Там такое случилось, весь Скайрим гудит! Мавен Черный Вереск убили! Прямо в ее особняке порешили, представляете? Ее и старшего сына, девицу Черный Вереск пощадили.
Острые черты лица эльфки, доселе невозмутимые, дрогнули, рыжие брови недоуменно приподнялись. Убили Мавен?.. Тинтур глубоко вздохнула, чувствуя, как каменные оковы, сжимающие ее в невидимых объятиях, треснули, осыпаются у ее ног. Девушка прикрыла глаза, чуть запрокинув голову, позволяя солнечным лучам ласково скользить по ее лицу, а ветру перебирать золотисто-рыжие волосы.
«Да упокоится с миром дщерь снегов скайримских, ниспошлет ей Йаффре спокойный сон под сенью вечнозеленых деревьев…»
Волны реки Тревы набегали на песок с тихим плеском, точили камни так, что они сверкали на солнце. Позолоченные гребни волн рассыпались, когда озорные рыбы выскакивали из воды. Чешуя маняще сверкала серебром. Босмерку не удивило, когда с бездонного бледно-голубого неба камнем упал ястреб и через мгновение взлетел с бьющимся лососем в когтях. Гралнах проводил птицу печальным взглядом.
– Везет этим ястребам, – с грустью молвил мальчик, – летают, где хотят, парят себе. Я бы тоже хотел улететь отсюда, мир посмотреть, стать воином или рыцарем! Но у меня ни денег, ни оружия, ни доспехов… даже коня нет, только курицы, – паренек швырнул яблочным огрызком в важно расхаживающую по двору несушку. Курица бросилась прочь, оглушительно кудахча. – Правда… я прикармливаю тут одного детеныша грязевого краба. Я зову его Клешни. Вот скоро он подрастет, я научу его трюкам, вот увидите! И когда мы с мамой переедем в город, мы с ним будем выступать на рыночной площади и заработаем кучу септимов!
В порыве кипучего энтузиазма мальчик вскочил на ноги, бешено жестикулировал руками. Тинтур, мягко улыбнувшись, потрепала его по волосам и поднялась на ноги. Грзэин испуганно всхрапнула, попятилась назад.
– Уверена, что так и будет, – кивнула босмерка, поправляя колчан на спине, – скажешь магам, что я пошла дальше.
– Вы не будете их дожидаться? – с нескрываемым разочарованием пролепетал Гралнах. Белое Крыло покачала головой.
– На лошадях они меня быстро догонят. Да хранят тебя боги, Гралнах, – эльфка кивнула ему на прощание. Парнишка в ответ рассеянно улыбнулся, робко помахав рукой.
– А вы навестите меня, когда я перееду вместе с матерью в Рифтен?
Босмерка ответила не сразу, глаза цвета темного янтаря чуть потемнели, но все равно она согласно склонила голову.
– Непременно, – от такой маленькой лжи вреда никому не будет, а мальчику так хочется иметь друзей. Через несколько дней Гралнах и сам забудет о Тинтур Белое Крыло.
***
Констанция Мишель так и не сняла траура по убитой Грелод. Черное, немного линялое платье совершенно не шло ей, оно предавало девушке нездоровый, болезненный вид. Деметру всякий раз душила ярость, когда она вспоминала рожу этой старухи. Брезгливо сжатые в ниточку губы, злобный прищур глаз, ядовитый скрежет голоса. Довакин редко жалела о совершенных ею убийствах, а смерть владелицы сиротского приюта была одним из самых ее благих деяний, а по этой старой кляче, оказывается, еще и скорбит кто-то. Но да полно, зато теперь Лис здесь ничего угрожать не будет. Девочка сидела у нее на руках, играя куклой с фарфоровым личиком, которое уже пересекала черная трещина. Имперка внимательно оглядела аргонианочку и неуверенно пожала плечами.
– Ну, право, я не знаю… у нас здесь нет ни других аргониан, ни каджитов, даже меров нет. Она у вас совсем маленькая, уже привыкла к такой… роскоши, – пробегавшая мимо светловолосая девчушка с пустым деревянным ведром вдруг замерла на месте и с открытым ртом уставилась на Драконорожденную. К ярмарке бретонка решила приодеться, но не наряжаться как на прием к солитьюдскому ярлу. Платье из коричневой шерсти с вышитыми цветами по корсажу, подолу и рукавам. Из украшений пришлось выбрать бархотку в тон платью. В целом, ничего особенного, но платье очень идет магессе, такое может носить как и тан, так и жена торговца. В городе воров приходилось быть осторожной. Деметра приветливо улыбнулась девочке, но Констанция недовольно покачала головой.
– Постарайтесь не вселять в детей напрасную надежду. Они во всяком готовы увидеть отца или мать, особенно если к ним добры. Свана, – обратилась она к девочке. – Вы закончили уборку спален?
– Да, Констанция, – пропищала Руна Крепкий Щит, не сводя полных восхищения глаз с магички. Лис недовольно заворчала, ревниво обняла Слышащую, потерлась носом об ее шею. Констанция обняла заметно погрустневшую Свану за плечи. Теперь девочка с нескрываемой завистью смотрела на игрушку в руках ящерки.
– Вон как она вас любит, – Мишель ласково погладила аргонианку по мягким перышкам на затылке. – А вы ее оставить хотите. Она же на всю жизнь запомнит, что вы ее бросили, уж простите мне такую наглость.
– Не прощу! – отрезала Деметра. – Вот уж не думала, что в приюте есть место расизму.
– Что? – Констанция ошеломленно захлопала ресницами. – Вы что такое говорите?! Просто ваша малышка совсем домашняя, да и мест свободных нет… – на скулах имперки вспыхнул пунцовый румянец, брови сошлись в тупой угол над переносицей. – Знаете что, сударыня… не нужно здесь… базар разводить! Это приют, а не трактир! А сейчас извините, у меня много дел, – крепко взяв Свану за руку, Констанция Мишель гордо удалилась, волоча за собой воспитанницу едва ли не силой.
Деметра стукнула дверью Благородного сиротского приюта так, что с косяков посыпались опилки. Мест у них видите ли нет! Лис слишком домашняя! Довакин мрачно взглянула на девочку, украдкой грызущую тряпичную руку куклы. Изначально игрушка была придворной сиродильской дамой, но еще пара дней, и она станет урожденной из Крысиной Норы. Платьице истрепалось, все в пятнах, локоны цвета пшеницы спутаны так, что ни один гребень не расчешет. И это всего лишь за день! Но вечерами Лис всегда умывает свою леди Шашу, укладывает спать, а утром заплетает ей волосы, а что с того толку? К сумеркам кукла вновь выглядит так, будто в одиночку бродила по двемерским развалинам.
Рифтен готовился к ярмарке. Развешивали разноцветные флажки и фонарики, лавочники и торговки раскладывали свой товар на столах или просто на земле, расчищали площадку для танцев, музыканты настраивали инструменты, а здоровенный рыжий детина вел на цепи здоровенного медведя в краном кафтане со множеством цветных заплаток. Зверь утробно ревел, пугая девиц и детвору, тряс косматой головой. При виде него Лис зашипела и едва не уронила Шашу. Деметра скупо улыбнулась. Славная она малютка, ее Лис. Ее… бретонка строптиво поджала губы. Если бы Онмунд не ушел… не бросил ее тогда, они бы втроем погуляли бы на ярмарке. Не пришлось бы оставлять девочку у совершенно незнакомых аргониан. Довакин судорожно вздохнула, шагая к таверне «Пчела и жало».
Когда она покинула трактир, Лис с ней уже не было. Как и пятисот септимов, которые плавно перекочевали в чешуйчатые руки Киравы на содержание девочки.
========== AhZIDUS BRii (Горькая красота) ==========
В этом году ярмарку устраивали в Рифтене. Ремесленники, торговцы и умельцы со всего Скайрима съезжались в город скрещенных кинжалов, шатры, палатки и телеги плотно облепили дорогу и окрестности Рифтена почти на четверть, жались к городским стенам. Стражникам в этот день покоя не видать. Суматоха, толчея – просто раздолье для Гильдии воров.
Ярл Лайла Рука Закона не поскупилась на гуляния. Дрессированный медведь, темнокожие алик’рские танцовщицы с проколотыми пупками и руками, витиевато разрисованными хной, даже труппа каджитов-акробатов. Все это стоило немало, казна изрядно похудела, но Рифтен не мог ударить в грязь лицом, особенно перед Империей. Пусть Туллий дважды подумает, прежде чем осаждать ее город! Раз ярмарка с таким размахом гуляется, то уж и на войну за Скайрим ни золота, ни жизни не пожалеют. Женщина тяжело вздохнула. Она глаз не сомкнула со дня смерти Мавен. Стоило только смежить веки, как перед ней вновь представала Черный Вереск. Было так странно видеть ее мертвой, безвольно распластанной на полу в луже крови, с неровными бутонами темно-багровых кровавых капель на посеревших щеках и глазами цвета заката, лишенными блеска и жизни. Хемминг, бедный мальчик, видимо, спешил на помощь матери, но убийца не пощадил и его. Ужасно, но Лайла даже не могла вспомнить его лица. Черты смазывались, расплывались, и вновь из белесого зыбкого тумана появлялось лицо Мавен. Синие губы шевелились, покойница не произнесла ни слова, но ярл знала, что аристократка зовет ее. Сколько раз за ночь северянка с глухим криком просыпалась в ночи, жалкая, бледная, дрожащая. Не правительница Рифта, просто одинокая испуганная женщина. Венец, трон да город, пронизанный воровством и ложью, словно туман рассветными лучами солнца. С наступлением дня дымка растает, рассеется, но Гильдия воров продолжит ютиться по углам и канавам. Лайла коснулась своей тиары, холодной, надменно мерцающей серебром и сапфирами. Венец красив, спору нет, отражает ее статус, но он холоднее скайримских гор. Что с него? Развеселит ее он? Позаботится в старости? Стук барабанов и звон бубенцов, сопровождающийся смехом и рукоплесканиями. Ярл отпустила всех на ярмарку, даже сыновья будто позабыли о своей ссоре и, перешучиваясь, словно мальчишки, побежали на праздник. Конечно, полуголые танцовщицы в шелках им куда интереснее, чем старая мать, обремененная заботами.
Лайла, зябко поеживаясь, прошла к своему трону. От каменных стен веяло холодом, казалось, Миствейле еще студенее, чем в склепе. Закутавшись в медвежью шкуру, пропахшую дымом, но еще хранящую слабое эхо аромата леса, ярл грациозно, насколько позволяло одиночество, опустилась на свой трон. Пусть Рифтен сегодня гуляет, у его правительницы выходных нет. Харальд и Серлунд уже взрослые мужчины, но город – что дитя малое. Ему нужна твердая, сильная рука. Рука закона.
Северянка не заметила, как оказалась в мягких, уютных объятиях сна. Веки отяжелели, голова склонилась на грудь. Лайла, разомлевшая, сломленная усталостью и тревогами, слабо сопротивлялась накатывающей слабости. Ярл не должен спать на своем троне, но открыть глаз не было сил. Женщина блаженно вздохнула, зарываясь лицом в жесткий мех. Венец ярла сейчас казался ей невероятно тяжелым, стальными объятиями сжимающий ее голову, а тело словно лишено воли и силы. Норжанка прерывисто вздохнула и сквозь ресницы, будто через тюремные решетки, взглянула огонек свечи, пляшущий ничуть не хуже какой-то танцовщицы. Отчего это крошечное пламя сияет ярче солнца?
Мрак сомкнулся вокруг нее, обрушился как гигантская волна, утянул ее в бездонную пучину, а Лайла и не думала противиться. Мягко блуждая по волнам собственного беспамятства, женщина была рада хоть короткой передышке от тревог, забот взбалмошного старшего сына и повредившегося умом младшего… но даже сквозь дымку дремоты, она чувствовала как непрошеные раскаленные слезы режут глаза. Ярл сама не знала, почему плачет во сне, но когда ощутила легкое, почти незаметное прикосновение к щеке, смахивающее горькие капли, вздрогнула и резко распахнула глаза. Перед ней стояла Мавен. Совсем юная, свежая девушка, такая, какой Лайла увидела ее впервые, когда сама была только женой ярла. Мавен улыбалась, в глазах плясали озорные искорки, которых северянка уже много лет не видела в ее взгляде. Черты лица, не тронутые честолюбием и тщеславием, изящные и правильные, в них всегда было что-то порочное и искушающее. С трепетной робкой улыбкой Лайла протянула руку, что бы коснуться нежной, как лепесток, кожи, как вдруг улыбка Мавен померкла, а в глазах расцвели ужас и недоумение, а изо рта хлынула кровь, густа я и черная. Кожа и плоть расползлись в стороны, обнажая извивающиеся черные щупальца, обратившееся сотней окровавленных рук, а посиневшие губы раздвинулись в злобном оскале. Лайла проснулась, задыхаясь от беззвучных рыданий. А в Трясине Вермина, Принцесса Кошмаров, заливалась смехом, потешаясь над глупой беспомощной смертной.
***
– С ума сошла?! Домой ко мне являться! – гневно прошипела Слышащая, кутаясь в шаль. Данмерка кротко склонила голову, хотя в черных, как ночь, и таких же бездонных глазах было ни капли раскаяния. Волосы цвета рассветных облаков заплетены в две косы, меж грубых надбровных дуг бледно-зеленой краской нарисована узкая длань. Деметра раздраженно поморщилась. Она терпеть не могла пачкать лицо краской, даже пудра и румяна ей претили, а меры раскрашивают свои рожи тщательнее, чем стены домов. Какое-то пятно на лбу или щеке не принесет им везения, счастья или благодати. – Еще позже прийти не могла?
– Ну, у ночи кроваво-красный цвет, – откликнулась Зиссель, поправляя свой бурый потрепанный плащ. Края его были заляпаны грязью. – Вам вообще в час кабан спать не положено.
– У большинства твоих сородичей глаза тоже красные, и что? – этой ночью с гор спустились заморозки. Пусть бретонке холод безвреден, но все же неприятно стоять босой на крыльце. Ветер то и дело запускал призрачные пальцы ей в волосы, оглаживал лицо и шею. Магесса с трудом подавила зевок. – Говори, зачем пришла и проваливай. Не хватало, что бы отец тебя увидел.
– Как скажешь, Слышащая, – если темную эльфку и оскорбили слова Довакин, виду она благоразумно не подала. В Вайтране она лишь помощница Олавы Немощной, серость поганая, а Деметра – тан, приближенная ярла. Со Слышащей за языком своим лучше следить,а то его и вовсе лишиться можно. Данмерка коротко взмахнула рукой, подзывая кого-то. Из темноты выступил человек. Вернее, еще одна эльфийка. При виде нее глаза бретонки вспыхнули расплавленным серебром, но удивление она умело спрятала за снисходительной улыбкой. Зиссель могла потревожить ее только в одном случае.
– Вот он, значит, наш маленький вайтранский мясничок, – пропела Деметра, озорно покачиваясь с пятки на носок. Бледно-золотистый локон упал ей на лоб, придавая Слышащей Темного Братства лукавый вид. Взгляд Тинтур Белое Крыло тускло мерцал в ночной мгле. – Это точно? – обратилась магесса уже к данмерке. – Ситис ошибок не прощает. Никому, – за ее улыбкой и преисполненным насмешки тоном явно крылась угроза. Босмерка позволила себе ухмылку.
– Ситис ошибок не прощает? Или ты столь бесцеремонного нарушения твоего сна? – Зиссель едва не поперхнулась от столь вопиющей наглости по отношению к Слышащей и с опаской взглянула на Довакин. Девушка молчала. Глаза ее как две бледно-серебристые луны скользнули по смятому желтоватому пергаменту с черным оттиском ладони.
– Добро пожаловать в Семью, – молвила она с радушием, который на сей момент совершенно не чувствовала. – А сейчас пошли прочь обе. Еще немного моего терпения – и эта ночь действительно окрасится кроваво-алым.
***
Редгардки были все как на подбор фигуристые, смазливые, кожа, натертая маслами, блестела на солнце. Бедняжки, Деметра скорбно покачала головой, холодно им должно быть в своих шелках и монисто. Она со скучающим видом наблюдала за их танцем. Быстрые ритмичные хаммерфелльские мотивы горячили кровь, заставляли сердце биться быстрее. Шестеро девушек в распашных юбках из темно-лилового шелка и вуалях, едва прикрывающих груди, встали в круг, каждая чуть изогнула спину и отставила ногу. Как только музыканты заиграли, танцовщицы принялись маняще покачивать бедрами. Стройные ноги мелькали в разрезах юбок, платки взметались вверх, смуглянки двигались абсолютно синхронно. Даже внешне они были похожи. А чему тут удивляться? Все редгарды на одно лицо.
Довакин танцовщицы совершенно не впечатлили. Развлечение для озабоченных мужланов, а таких на ярмарке полно. Даже ярловы сынки слюни пускают. Ритм начал постепенно замедляться, музыка становилась более плавной и тягучей, но это только прибавило чувственности представлению. Танцовщицы в лиловом медленно опустились на колени, открывая взору зрителей седьмую плясунью. По толпе пронесся вздох восхищения. Преимущественно мужского.
Девушка была светлокожей для редгардки. Карамельную кожу выгодно подчеркивало бледно-зеленое одеяние, смоляные кудри были собраны в хвост на макушке и перевиты золотой нитью. Танцовщица изображала змею, дразняще извивалась в вихре прозрачных шелков, практически не срывающих соблазнительных изгибов ее тела. Звон септимов, которые танцовщицам швыряли восхищенные, пускающие слюни зрители тонко аккомпанировал барабаном и флейте. Устав от представления томных хаммерфелльских красавиц, Деметра неспешно направилась прочь. Денек выдался облачный, даже не пришлось одевать капюшон. В Рифте ее знают не так хорошо, как в Солитьюде, Вайтране или Фолкрите, и магесса наслаждалась временным одиночеством.
Небольшой мешочек с деньгами бретонка спрятала в рукаве. У девушки совершенно не было настроения на покупки, но, может, пара милых безделушек сможет поднять ей настроение. Слишком многое отравляло минуты в последнее время. Предательство и уход мужа, расставание с Лис… магичка бросила быстрый взгляд в сторону таверны. Гомон, крики и пьяный хохот, Тален–Джей вывел из «Пчелы и жала» норда с красным испитым лицом и грубо швырнул его в лужу под смех детворы. Сомнение и ревность царапнули Драконорожденную изогнутыми когтями по сердцу, и бретонка поспешно отвернулась. Девочке там будет лучше. Да и Слышащей недосуг возиться с ребенком. Будь она постарше, то другое дело… Деметра тряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивой липкой тревоги, но лишь сильнее увязла в ней.
У милой торговки из Рорикстеда она купила кружевные воротнички и манжеты. Лавочница пряла их прямо здесь множеством деревянных шпилек на пухлой маленькой подушечке. Два себе, один Бабетте в подарок, а четвертый, самый маленький, предназначался для Лис. Тонкое нежное кружево, казалось, вот-вот растает под ее рукой. Бретонка хотела было вернуть детский воротничок, но передумала. Всякое может случиться, вдруг пригодится.
Медведь ревел, неуклюже кувыркаясь, миниатюрная каджитка, балансируя, ступала по канату, протянутому между кузницей и поместьем Снегоходов. От царящей вокруг суматохи у Деметры разболелась голова. Магесса с отцом прибыли слишком поздно, что бы успеть снять комнату, поэтому пришлось напроситься на постой к клану Снегоходов. Дороже, конечно, но не ночевать же Довакин и сиродильскому колдуну в ночлежке Хельги?!
Аромат пряников с изюмом и специями на мгновение вернул магессу в детство, когда на ежегодную анвильскую ярмарку бретонка отправлялась верхом на шее отца. Девушка направилась к прилавку, прижимая к груди шкатулку с кружевами и взглядом ища отца. Золотистые волосы Мерцера мелькнули в другом конце площади и тут же пропали.
– Мясо сочное, свежее как зимний снежок!
– Ткани! Шелка сиродильские, атлас из Брумы, кисея из Элинхира! Кружева воздушные, будто из облаков плели!
– Сюда, все сюда! – зычный мужской голос разносился над кипящей весельем ярмаркой. – Эликсиры чудодейственные, снадобья и зелья! Нигде таких не найдете! Двемерская мазь от морщин! Фалмерский эликсир! Подходи, налетай!
Деметра злорадно хихикнула. Эдак они глотки себе все сорвут. Понятно теперь, отчего ярмарки всего раз в год проводятся.
– Здравствуй, красавица, – промурлыкал кто-то у нее за спиной, и магичка почувствовала едва ощутимое прикосновение к своему бедру. Она круто обернулась, но незнакомец тут же мимолетно коснулся ее щеки. Довакин вскинула голову, возмущенно пылая взглядом и румянцем, распустившимся на скулах. Высокий каджит самодовольно усмехался, оценивающе оглядывая бретонку своим единственным малахитово-зеленым глазом, – отчего одна на празднике? Ступай с Камо’ри, уж он-то тебе скучать не даст.
***
На руках у матери котята сидели смирно, мурчали себе и мурчали. Но стоило Ларасс передать детишек Бахати, как тройняшки начинали вырываться, выгибались с жалобными писком, все норовили расползтись в разные стороны. Сутай–рат смеялась, а юная воровка чуть не плакала, пытаясь успокоить девочек, пока сын гильдмастера с завидным упорством пытался вскарабкаться на тумбочку.
– Ваши дети такие… энергичные, – выдавила каджитка со слабой улыбкой и тихо вскрикнула, когда крохотные коготки самой старшей девочки полоснули ей по руке. Нефтис родилась первой и была самой настоящей забиякой и злюкой. Глазки открылись у малышей всего ничего, и пока брат и сестра тихо дремали, она могла притаиться и ждать, пока кто-нибудь из воров пройдет мимо. Стоило несчастному подойти слишком близко к ее укрытию, как Нефтис выпускала коготки, цепляясь за одежду, и быстро карабкалась на свою жертву, забиралась на плечи и слезать совершенно не желала. И все это пока мать и дядя не видят. Чтобы отцепить малютку требовалось немало сил и нервов, но разве в Гильдии найдется тот, кто будет жаловаться на первенца королевы воров? Нефтис продолжала совершать свои дерзкие эскапады, а рифтенским ворам только и оставалось, что безропотно сносить выходки маленькой каджитки.
Санера, вторая дочь Дхан’ларасс, не в пример старшей сестре была тихой, застенчивой, даже робкой. Она и Дро’Оан редко присоединялись к шалостям Нефтис, предпочитая тихо играть вместе, но сегодня все трое были настроены очень игриво. Бедная Бахати не могла управиться с адскими тройняшками, как прозвал их Делвин.
– Конечно, энергичные, все в мамочку, – усмехнулся Бриньольф, подхватывая мальчика на руки. Дро’Оан сначала недовольно зашипел, словно вода на раскаленной сковороде, но, узнав запах, притих и, цепляясь коготками за камзол Соловья, полез ему на плечи. Но мужчина, смеясь, перехватил ручки котенка и подкинул его в воздух, – особенно, этот паршивец. Того и гляди, на шею залезет.
Каджитка не ответила. Она была слишком занята выбором наряда для Сапфир. Воровка, выросшая на небольшой свиноферме, нервно переступала с ноги на ногу, стыдливо одергивая сорочку, щедро украшенную тонким кружевом и серебряным шитьем. Когда-то темные волосы сейчас были цвета жженого каштана и перехвачены алой лентой. Сутай–рат вытащила из сундука юбку из темно-бордового бархата, рубашку с вышитым воротником и рукавами и корсет из оленьей кожи с позолоченным пряжками. Ворох одежды она швырнула Сапфир.
– Вот, одевайся, да чулки не забудь. Благородные дамы на босу ногу обуви не носят.
– Из меня благородная дама как из шлюхи проповедница Мары, – безрадостно буркнула северянка, но все же послушно принялась одеваться. Зеленые глаза девушки сверкнули лукавством. – А украшения мне какие полагаются?
– Ты у нас кузина Мавен Черный Вереск, которая очень скорбит по ней. Какие, к Обливиону, украшения?! – Соловей передернула ушами, ее серьги музыкально звякнули. – Так, повторим твою историю. Сапфир…
– Не Сапфир, – поправил Бриньольф, – Эидис Черный Вереск.
– Эидис, – воровка недовольно поморщилась, – что имени другого не нашлось? – но, поймав взгляд льдисто-голубых глаз сутай–рат, тяжело вздохнула. – Меня зовут Эидис Черный Вереск, я кузина Мавен. После смерти моего отца, меня взяли в ее дом. Мавен была мне как старшая сестра, но в скорости мне нашли мужа, Мортена Димиттиса, имперца скайримского происхождения, и после свадьбы мы с ним уехали в Хай Рок. Детей у нас нет, с Черным Вереском я поддерживала связь все эти годы. Как только Ингун сообщила мне о смерти сестры и подруги, я спешно покинула… покинула…
– Покинула Маркарт! – раздраженно прикрикнула Ларасс. – Твой муж умер от костоломной лихорадки, и Эидис вернулась на Север, что бы похоронить Мортена в городе, где он родился.
– Поэтому ты так быстро прибыла в Рифтен, – добавил Бриньольф с важным видом. Нефтис, недовольная тем, что вор уделяет слишком много внимания ее младшему брату, вскарабкалась на колени к норду. Мужчина погладил девочку по головке и улыбнулся, когда проказница тихо заурчала. Бахати, воспользовавшись передышкой, уложила Санеру в колыбель и чуть ли не бегом бросилась прочь. Ларасс проводила ее насмешливым взглядом. Сегодня босс облачилась в кафтан из зеленого атласа с расшитыми воротником, рукавами и подолом поверх шерстяных бриджей. Котята уже просили у нее грудь не так часто, и Соловей вздохнул с облегчением. Вид гибкого тела, прикрытого лишь мягкой серебристо-серой шерстью, будоражил куда лучше самого сладкого вина и самого опасного дельца. Дхан’ларасс ничуть не стеснялась согильдийцев, чего уж там, она даже родного брата не смущалась, а вот Бриньольф временами не знал, куда прятать взгляд. Не будь детка его шефом, он бы еще подумал, а так… вспыльчивый характер, импульсивность, эльсвейрский жаркий темперамент… трое детей… и фигурка, способная соблазнить и святого…
– О чем задумался, Брин? – Ларасс коснулась его плеча. Вор вздрогнул и непонимающе заморгал. – Тоже думаешь, что не выгорит?
– Тоже?
– Да глупости все это! – сердито выпалила Сапфир, одергивая юбку. – Не могу я быть леди, ходить по приемам…
– Ты и не будешь ходить по приемам, – решительно отрезала каджитка, потераясь носом о шейку сына. Дро’Оан захихикал, прижимаясь к матери. – Ты будешь прикрывать гильдию. Никакой политики, никаких придворных интриг и потрахушек со стражниками! Сначала дело. Как только все более менее уладится… тогда можно и потрахушки.
– Спасибо, босс, – едко откликнулась Сапфир, пряча улыбку. Действительно, из грязи в князи, с соломенных тюфяков Крысиной норы на мягкие перины в особняк Черных Вересков. – Уж не волнуйся, Ларасс. Я не подведу, – женщина погладила щечку Санеры. Сутай–рат одобрительно кивнула. Дело рисковое, то верно, но оно того стоит. Нельзя позволить, что бы Мьол со своими прихлебателями выкурила воров из Рифтена. Дхан’ларасс по себе знала, на что способна амбициозная, решительная женщина.
– Простите, что прерываю, босс, – в комнату заглянул Рун. Заметив преображенную Сапфир, он тихо хмыкнул, усмехнувшись. – Но там у нас гости.
– Гости? – голос каджитки похолодел от настороженности, хвост ударил ее по бедру. – Кто еще?
– Слышащая Темного Братства.
***
Бретонка поморщилась от тяжелого запаха сырости и плесени, витающего в затхлом воздухе. Даже благовония, тлеющие в медной вазе, не могли разбавить зловония клоаки. Магесса подошла ближе, вдыхая терпкий сладкий дымок, струящийся тлеющей благовонной палочки. Деметра не очень любила такие приторные запахи, а сейчас они только напомнили ей от грудастых редгардках, выплясывающих на площади Рифтена. Любопытно, умей она так плясать, ушел бы от нее Онмунд? Лицо Довакин исказила злобная усмешка. Как она могла позабыть, ведь он ушел, потому что не желал жену – чудовище, монстра, которая питается кровью невинных. Девушка опустилась на стул. Неужели любви и привязанности оказалось недостаточно? Все дело только в ней? В том, что поначалу магичка забавлялась быть вампиром, а потом просто привыкла? Мрачные, невеселые мысли неотступно следовали за ней с той самой ночи в Айварстеде. Жаль, что рядом нет Тинтур. Эльфийка умеет слушать. Правда, Деметра еще не решила, как сообщит ей о том, что отдала Лис. Девочка очень привязалась к босмерке. Ну, ничего, переживет как-нибудь. В жизни далеко не все так, как хотелось бы.
– Моя красавица, я потрясен, – знакомый баритон пробежал вереницей мурашек вдоль позвоночника. – Неужели я настолько запал в твое сердечко, что ты прибежала даже сюда?
Довакин неспешно поднялась на ноги. У кошаков дурная привычка подкрадываться сзади. Как у кобелей, которые не собираются кусать. Схватив со стола каую-то книгу, она с размаху швырнула ее в нахальную рожу каджита. Вор зашипел, прижимая ладонь к носу. В его взгляде вспыхнуло изумрудное пламя, и отнюдь не гневное.
