Текст книги "Огонь и сталь (СИ)"
Автор книги: Darr Vader
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)
– Ну что, в путь, капитан?
– Конечно, – расставание с размаху дало по голове так, что из глаза искры посыпались. Камо’ри бережно опустил сестру на землю. – Что, дождалась, uakie? Уезжаю я. Привезли? – отрывисто бросил он, обращаясь уже к пиратам. Дэлшед кивнул и бросил ему кожаный мешок. – Это тебе и племянникам. Откроешь, когда к себе в нору спустишься. Поняла, сестрица?
Дхан’ларасс вместо ответа всхлипнула и бросилась на шею брату. Сутай-рат закатил глаза. Вот ведь ведьма! Сама его гнала чуть ли не пинками, а сейчас опять слезы лить собралась?!
– Береги себя, братец, – пробормотала воровка, вкладывая в ладонь каджита амулет Мары. Зачарование мягко обжигало пальцы. – Помни, я жду тебя.
– Как же забыть? – пират лизнул сестру в нос, чувствуя, как горлу подкатывает колючий ком. Дурная вещь, прощание. Сколько не прощайся, а все ж мало будет. Сжимая амулет в кулаке, Камо’ри вскочил в седло. Ларасс украдкой вытирала слезы. – Не хулигань, пока меня нет, uakie!
Он пришпорил коня, боясь, что если еще посмотрит на хнычущую сестру, то уже точно не сможет уехать. Море зовет его, пусть не так сильно как раньше, но все же. Коль повезет ему еще причалить к белым берегам Севера, то точно останется здесь навсегда.
***
Томление, волнующее кровь, изрядно раздражало Тинтур. Зверь в ней рычал и бился, распаленный чувствами. Она радовалась, что Хацутель все-таки жив, хоть и потерял кисть левой руки, но и могла унять своих тревог. Практически все из ее шайки погибли или в лавине, или от мечей рифтенцев, но… ведь кто-то выдал их убежище Черным Верескам. Уж не Хацутель? Не потому ли он жив, когда Люпа, Подкова и Джэлех в могиле? Босмерка прикусила нижнюю губу, прикрыв глаза. Не зря ли она в живых оставила остроухого? Убила бы тогда и не тревожилась сейчас попусту.
– Отличный контракт был, – тонко улыбнулась Деметра, поправляя плащ, отороченный собольим мехом. Лицо вампирши белее луны, звериный блеск глаз отливает червонным золотом, – не люблю я, когда под несчастные случаи подстраивать приходится. Ведь куда веселее, если люди знают… или догадываются, – девушка многозначительно улыбнулась. Эльфка сухо кивнула.
– Правая рука Ситиса, левая – Аркея, – контракт и в правду был легким – убить ростовщика в таверне «Ночные ворота». Старый толстый бретон, облаченный в парчу да бархат, торопился в Солитьюд, на корабль, отправляющийся в Сиродил. Следовало спешить, жертва не должна была ускользнуть. Магесса потому и взяла с собой Тинтур. От оборотня убежать невозможно, особенно, если он уже почуял кровь.
– Хорошо сказано, – успешное исполнение контракта влияло на Довакин благостно, девушка улыбалась, что-то напевала себе под нос. Не пожелав пачкать одежду и сталь в крови дряхлого ростовщика, который все пялил на нее глаза в зале таверны, едва не давясь слюной, магичка прокралась в его комнату… и улыбнулась, демонстрируя сахарные клыки. Ее глаза лили расплавленное серебро, а в голосе – эхо самой Пустоты. Бретон с истошным воплем вылетел из собственных подштанников, захлебываясь криком, он бегом бросился из таверны. Ассасины нашли его в полумиле от «Ночных ворот», уже синего и холодного. – Буквально сам побежал в царство Ситиса! Не помню, что бы кто-то так спешил навстречу собственной смерти.
– Не восхищайся слишком сильно, а то станешь как Цицерон с его шутом. Замечательная пара – Хранитель гаер, а Слышащая – скупой маразматичный дед, – Белое Крыло видела Хацутеля два утра назад у кузницы – он наказывал кузнецу наточить его меч и был слишком сильно занят спором с нордом, чтобы обратить внимание на эльфийку, пробежавшую мимо украдкой, словно воровка, низко склонив голову и пряча лицо. Девушка надеялась, что к ее возвращению Хацутель уже уберется из Данстара, но кто знает, что взбредет в голову этому босмеру.
***
– Болтали, что ты сбежала с собственной казни в Рифтене. Звучало как сказка какая, выдумка, но теперь вижу, что правда. Счастлив, что ты все-таки жива!
Улыбка эльфа померкла. Сползла с лица, словно лавина с горы соскользнула. Он похудел, и без того острое лицо осунулось, под глазами лежали тени. Щеки и подбородок заросли щетиной, нескольких зубов не хватало, и Хацутель, будто смущаясь, прикрывал рот пальцами уцелевшей руки.
– Не веришь мне?! Да я… я брата потерял и дом!
– Остальные жизни лишились, а стоишь здесь. Передо мной.
***
Деметра неловко заерзала в седле, грубо дернула за поводья, терзая губы Тенегрива. Недовольное ржание жеребца вырвало Тинтур из круговорота мыслей. Конь нервно плясал на месте, замотал головой. Босмерка поспешно отскочила в сторону и провалилась в снег практически по колено.
– Тише! – грозно рыкнула Слышащая, потянув за ремни. Капюшон слетел с ее головы, снег, свалившийся с ветки, украсил сыпучим серебром ее светло-золотистые волосы, заплетенные в несколько кос и уложенных розой на затылке. Драконорожденная негодующе зашипела, на обычно бледных скулах разлился нежный румянец. Несколько ударов сердца назад бретонка была безмятежна и всем довольна, а сейчас напряжена, словно сквозь нее молния прошла. Довакин втянула носом морозный воздух, напоенный ароматом хвои, пальцы с силой сжали поводья. Верхняя губа медленно приподнялась, обнажая острые жемчужины клыков. Магичка стряхнула с головы снег, глаза, полыхающие невообразимым калейдоскопом эмоций, лихорадочно озирались по сторонам. Крылья носа ее трепетали. Стряхнув с головы снег, Деметра капризно передернула плечами. Тенегрив, ощущая напряжение хозяйки, бил копытом мерзлую землю.
– Что-то не так? – выдохнула Тинтур, выбираясь из сугроба. Немного снега попало за голенища сапог, белые хлопья запутались в складках шерсти и кожи. Слышащая тяжело, глубоко дышала, то и дело облизывая губы.
– Н-не знаю. Просто… чувствую себя немного странно, – озабоченная собственными чувствами, девушка даже не заметила несколько отсутствующего взгляда босмерки. Магесса изящно соскользнула на землю, успокаивающе погладила коня по крутой шее.
***
– Я не предатель, слышишь?! Я бы никогда не выдал тебя Мавен Черный Вереск! – взгляд Хацутеля пылал яростью, эльф кривил губы, наклонив голову на бок и втянув ее в плечи. – Кто у меня был, кроме тебя и Эррота?!
– Ты мог бы купить себе дюжину шлюх и братьев на те деньги, что тебе посулили Верески.
Босмер чуть слышно зарычал. Рука его потянулась к кинжалу, висящему на поясе. До облавы он предпочитал кинжалы мечам и булавам, и глотку мог перерезать так лихо, что не заметишь, не поймешь, пока на полпути в царство Аркея не окажешься. Губы Хацутеля сжались в тонкую линию.
– А может, это ты нас всех сдала? А чего? – он криво ухмыльнулся при виде вытянувшегося лица Тинтур. – Всю добычу себе, еще золотишко от рифтенцев. С казни сбежала, говоришь?! Да они тебя сами отпустили! Услуга за услугу так сказать! – эльф хмуро плюнул себе под ноги и тут же, опомнившись, прикрыл рот ладонью. Уголок рта Белого Крыла дернулся в бледной тени улыбки. Эльфийка плотнее запахнула плащ и собралась было обойти Хацутеля, но его пальцы клещами впились в плечо девушки.
– Я не позволял тебе уйти! – бросил он, пытаясь развернуть Тинтур лицом к себе. – Я каждое твое слово тебе в глотку вобью! Потом кинжалом выковыряю и вобью снова! – босмер прижал ее к себе. Тинтур не сопротивлялась, хотя ее пальцы сжимали рукоять стального клинка. – Я ж пытался тебя найти, – прошептал вдруг разбойник прижимаясь щекой к ее виску, – но, видимо, не там начал искать.
– Видимо, – холодно кивнула эльфка, сбрасывая объятия бывшего любовника. Не для того она сбежала от одного, что бы найти сразу же другого. Хацутель невесело усмехнулся.
–
Ты хоть слезинку проронила по мне? Или ты и вправду такая холодная сука?
– Засыпала в слезах, – отчеканила девушка, направляясь прочь, затылком чувствуя пронзительный взгляд эльфа. Еще пара мгновений, и она точно разрыдается. Тинтур прикусила нижнюю губу до крови, чтобы усмирить свои чувства. Радость, нежность и гнев рвали сердце на части. Ну, почему Хацутель не сдох?! Зачем?..
***
Ветка хрустнула оглушительно громко. Пронзительно закричала сова, пронесшаяся над головами девушек. Слуха эльфийки коснулось глухое рычание. В зарослях снежноягодника мелькнула черная тень. Тенегрив заржал и встал на дыбы. И в это мгновение адская гончая с алчным ревом выскочила из кустов и попыталась вцепиться в ногу жеребца, но конь исступленно забил копытами, и псу едва удалось увернуться. Деметра резко выбросила руку вперед, заклинание молнии сорвалось с кончиков пальцев и ударило по уродливой собаке. Хищно потрескивающий разряд угодил в костлявый бок гончие, которая с диким визгом бросилась в чащу рощицы.
– Какого Обливиона?!.. – возмущенно начала магесса, но второй пес, черным туманом просочившийся на поляну, схватил зубами ее за подол и резко шарахнулся в сторону, роняя бретонку в снег. Довакин глухо вскрикнула, нелепо взмахнув руками. Гончая ринулся вперед, явно намереваясь вцепиться ей в горло, но стрела, вонзившаяся в снег у самых его лап, вынудила зверя отступить. Раненая заклинанием адская гончая, скуля, высунула уродливую морду из кустов, и Тенегрив, прижав уши, понесся на нее. Псина скрылась в лесу с жалобным визгом под решительный топот неумолимого жеребца.
Тинтур, не ослабляя тетивы, крадущимся шагом подбиралась к Деметре, не отводя взгляда от ощетинившейся твари. С оскаленных клыков капала тягучая слюна, глаза пылали алым. Слышащая, путаясь в подоле платья и полах плаща, неуклюже поднялась на ноги… когда вдруг кто-то всем телом навалился на босмерку со спины и впился зубами ей в плечо. Тетива тонко застонала, стрела улетела в сторону. Обезумевший от голода вампир даже не чувствовал волчьего запаха, окружающего эльфку. Он исступленно рвал на ней одежду, пытаясь добраться до живого тепла ее плоти. Голод и отчаяние придали ему сил. Белое Крыло барахталась в снегу, пытаясь сбросить кровососа, но хватка вампира была будто стальной, и девушка все сильнее увязала в сугробе. Эльфка чувствовала нетерпеливое хриплое дыхание вампира, его жадное рычание. Извернувшись, она ударила локтем в живот носферату. Тот захрипел, но хватка его не ослабла. И в тот же миг адская гончая бросилась на помощь своему хозяину. Несколько ледяных глыб, сверкающих на тусклом северном солнце ярче остро заточенной стали, полетели в собаку. Пес завизжал, снег окропила черная кровь.
Вампир немного отвлекся на визг своего пса, и Тинтур резко мотнула головой, ударив проклятого затылком в подбородок. Мужчина зашипел, обхватил руками шею эльфийки, но даже ему с оборотнем не справиться так просто. Ее звериная кровь бурлила в жилах. Белое Крыло сомкнула пальцы на рукояти кинжала и несколько раз вонзила лезвие в бедро вампира.
– Даэдра тебя дери! – прорычал noffete’bleead, сильнее смыкая руки на шее босмерки. Но внезапно его пронзительный крик оглушил ее – одежда незнакомца вспыхнула ало-золотистым пламенем. Деметра, шипя словно змея, поливала его огнем, пока проклятый не свалился с Тинтур в снег, пытаясь потушить себя. Эльфийка стремительно вскочила на ноги, отплевываясь от снега. Он был везде – в волосах, в одежде, набился за шиворот, и студеные капли скользили по разгоряченной схваткой коже. Камиза неприятно льнула к телу, изорванный когтями монстра плащ болтался на одном плече, рыжие волосы, выбившиеся из-под банданы, падали на лицо. Пируй его кишками Намира, она настолько замечталась, что даже не учуяла вампира! Белое Крыло бросила быстрый взгляд на Слышащую. Бретонку трясло, глаза горели ярче Массера и Секунды, губы, напротив, алели, словно бутон горноцвета. Острый язык то и дело мелькал, обводя контуры клыков. Вампиру удалось потушить огонь, одежда его почернела и обуглилась, кое-где видна была кожа, черно-багровая от ожогов. Носферату с трудом поднялся на ноги. Взгляд мерцающих синих глаз показался эльфке смутно знакомыми. Вампир вдруг повернулся к Довакин, бледные губы дрогнули в неуверенной улыбке, и мужчина обессилено рухнул лицом в снег.
========== KRON DEZ (Покорить судьбу) ==========
Деметра суровой чеканной поступью, решительная и неумолимая, будто двемерский центурион, ворвалась в убежище, предоставив Тинтур в одиночку тащить раненого Онмунда. Его дьявольские псины все крутились рядом, не выпуская хозяина из виду, одна гончая подволакивала заднюю лапу. Шла поздняя весна, снежная вуаль практически соскользнула с бледного лика Белого Берега, но в обители Темного Братства царила прохлада. Однако, бретонку бросило в жар, внутренности словно в узел скрутило, горло сжал болезненный спазм. Довакин пошатнулась, едва успев схватиться за косяк. Прижавшись щекой к холодной твердости камня, она в изнеможении прикрыла глаза. И не смотрела, не желала смотреть, как босмерка несет ее мужа вниз по лестнице к кудахчущей, словно курица-наседка, Бабетте. Эльфка что-то ей объясняла, кивая в сторону Слышащей, не-дитя что-то возмущенно выговаривала ей, но Драконорожденная не слушала их. Она вообще не хотела никого не слушать и не видеть! Остаться одной хоть на секунду!..
– Слышащая! Ой, моя любимая Слышащая вернулась! – радостный крик Цицерона эхом прокатился по убежищу. – О, как счастлив, как счастлив Дурак Червей! Слышащая, расскажи верному Цицерону о контракте! Старый скряга плакал? Молил о пощаде? Почему Говорящая говорит… о-хо-хо-хо, Говорящая говорит! Говорит-говорит, что тот противный уродец твой муж, – в голосе гаера зазвучала нескрываемая злость и едкая, как уксус, ревность, – это неправда, правда, Слышащая? Правда-неправда, что гадкий маг сгинул!.. – магесса наотмашь, не поднимая взгляда, ударила Хранителя по щеке так, что с лица имперца посыпалась пудра. Цицерон тонко взвизгнул, губы его задрожали, и ладонь девушки вновь отрывисто, будто плеть, хлестнула его по лицу. Деметра осыпала злыми короткими ударами ни в чем неповинного скомороха, который безропотно принимал ее злость, ее ярость, обиду и отчаяние. Хранитель, тихо всхлипывая,стоял на ступенях чуть ссутулившись, позволял плачущей вампирше избивать себя, не сводя с нее преданного обожающего взгляда. Мужчина попытался было улыбнуться, теплые карие глаза вспыхнули золотом, но Слышащая, напротив, отшатнулась от него. Гневно зашипев, бретонка толкнула его. Хрустальные жемчужины слез срывались с ее ресниц, струились по белым скулам.
– Не смей так смотреть на меня! – взвизгнула она, бросаясь вниз по лестнице, – мне тошно от твоего щенячьего взгляда!
Назир покорно отступил в сторону, пропуская ее к гробу Матери Ночи. Редгард не сказал ни слова, даже отвел взгляд, а Хранитель тоскливо завывал в унисон сквозняку, гуляющему по коридору. Девушка обессилено упала на пол подле саркофага. Обида и ярость закружили ее в черном вихре, кружили над головой, словно стая хищных птиц. Магесса легла на пол у ног Матери, глотая слезы.
– Несчастное мое дитя… бедное мое дитя… как болит твое сердце, – в этот момент Деметре ужасно не хватало ее матери. Ее настоящей матери, но Елентия далеко, а отец в другом городе. Мерцер обещал написать, когда отправится в Солитьюд, но весна Скайрима не более предсказуема и не менее коварна, чем зима. А Мать Ночи?.. она мертва, утешит только речами, но сейчас их мало!
– Не упивайся своей горечью, моя Слышащая, – прошептала Мать, и сквозняк игриво коснулся спутанный волос Довакин. Словно призрачная ладонь провела по голове девушке в желании утешить. – Тебя ждет долгая жизнь, очень долгая. Много еще будет печали, боли. Еще больше – радости и счастья… если научишься прощать.
– Он бросил меня, – выдавила Деметра, царапая ногтями серый равнодушный к ее слезам камень пола, – бросил… а теперь вернулся. И он сам… сам!..
– Теперь вы оба прокляты, дитя мое. Но мать никогда не оставит своих детей. Оскверненные, опороченные, несчастные, обездоленные – все вы мои. Я плачу вместе с вами и радуюсь вместе с вами. Ты нашла мою Говорящую… или она нашла тебя? Судьба играет всеми нами, тасует, будто колоду карт. Но и ты можешь решить, какая карта выпадет следующей.
Драконорожденная вытянулась на полу во весь рост, сложила руки на животе, устремив невидящий взгляд в низкий потолок. По углам висела паутина, кое-где камень искрошился и пошел трещинами. Жизнь Деметры напоминает теперь такой же камень, израненный временем. Что теперь ей делать? Онмунд стал вампиром. То, от чего он так стремился убежать, настигло его. Теперь муженьку деваться некуда, или в какой-нибудь клан проситься, или старательно прятать свою сущность, а новорожденному вампиру это очень сложно. Магесса вздохнула, веки серых глаз медленно опустились. Все ассасины знают о ее привычке проводить в тишине и в обществе Матери несколько часов, а, может, и дней, беспокоить ее не осмелятся. Онмунд придет в себя, окрепнет… и Довакин успокоится. Даже извинится перед бедняжкой Цицероном, которого ударила просто так. Усталость и переживания сморили бретонку, прохладные невидимые пальцы порхали по ее лицу. Затуманенным сном сознанием девушка услышала голос матери. Не возлюбленной Ситиса, а той женщины, что родила и вырастила ее. Слабая улыбка приподняла уголки ее губ.
Ветер пляшет за окошком, ночь рассыплет звезды.
Спи ты крепко, моя крошка, засыпай – час поздний.
Пусть тебя печали, горе сторонкой обойдут,
Пусть невзгоды тебя не тревожат, пусть твои страхи уйдут.
Спи, моя милая, спи, моя доченька, пусть будет мирным сон твой,
Молится мать, чтобы ты не изведала горести муки лихой…
***
– Миа-а… – протянула Санера, пытаясь вымолвить это непослушное “мама”. Малышка недовольно сморщила носик и высунула кончик языка. Тонкие усики котенка трепетали. – Мя-я… мя!
– Мама, – ласково поправила Ларасс, поглаживая розовый животик дочери, покрытый белым пушком. Нефтис и Дро’Оана больше увлекал хвост воровки, каджитка намеренно подергивала им, дразня детей, и в самый последний момент ускользая от их цепких лапок. Нефтис возмущенно шипела, в приливах шаловливой ярости принималась кусать складки покрывала. Острые ушки, увенчанные черными кисточками, чуть подрагивали. Дро’Оан все норовил оттолкнуть сестренку, пролезть под руку сутай-рат. Мальчик сопел и фыркал, но обиженно заверещал, когда Нефтис схватила его за ногу. Дхан’ларасс шаловливо хихикнула, сгребая детей в объятия. Санера протестующе захныкала, уперлась в грудь матери всеми четырьмя лапками.
– Ну и плакса же ты, – укоризненно буркнула каджитка, потираясь носом о макушки малышей. Все трое сразу заурчали, потянулись к ней. Воровка крепко прижала их к себе и решительно поднялась на ноги. – Все, мои маленькие, пора спать.
Нефтис разразилась негодующим писком, вздыбив рыжую шерстку на загривке, Санера вцепилась коготками в камзол Ларасс, глазки ее мятежно сверкали. Дро’Оан пытался было протестовать, да вдруг зевнул, демонстрируя прорезающиеся зубки. Девочки недовольно засопели от столь наглого предательства. Сутай-рат, посмеиваясь, уложила мятежных отпрысков в кроватку. Тюфячок мягкий, соломенный, овечьей шерстью застеленный, покрывало бархатное, лучше чем для ярловых деток. Пока каджитка переодевала малышей ко сну, в комнату заглянул Рун.
– Сапфир сказала, что увидеться надо, – пробасил он таинственным шепотом, – не говорила, шельма, зачем. Брин уже к ней пошел. В таверне будет ждать.
– Чтобы половина Рифтена увидела, что Черные Верески продолжают крышевать Гильдию, – бросила каджитка, смерив вора надменным взглядом. Прозрачно-голубые глаза будто ледком подернулись. Пожав плечами, Рун аккуратно прикрыл за собой дверь. Тяжелый вздох Ларасс вспорхнул с кончиков ее усов. Укрывая детей одеяльцем, воровка погладила каждого по головке. Младший сынок уже дремал, трогательно высунув кончик языка, Санера, утомленная попытками говорить, повернулась на живот, раскинув ручки. Только Нефтис еще упрямилась, дерзко глядя на мать из-под насупленных белых бровок.
– Не воровкой, воином растешь, свирепая да дикая, – промурлыкала Дхан’ларасс, почесывая шейку дочери, – в дядю норовом пошла. Тоже пираткой, грозой морей станешь?
Котенок захихикала, щуря осоловелые сонные глаза. Сутай-рат принялась осторожно качать колыбель, напевая себе под нос старую колыбельную, которую ей еще мать пела. Жаль, не дожила Шамси до внуков… Ларасс вздохнула прерывисто, коротко шевельнула ушами. Золотой звон серег прокатился по покоям, затихая в углах, где таилась тень, напуганная тусклым светом свечей.
Прислушиваясь к дыханию трех маленьких носиков, каджитка бесшумно направилась к шкафу. Нечего лишний раз воровской одеждой светить, особенно рядом с Сапфир, которая в последнее время слегка раздалась и раздобрела. Уж не нагуляла ли она брюхо от парня из Снегоходов? Дубовые дверцы тихо скрипнули, но сутай-рат защекотал аромат полыни и вербены. Задержав дыхание, чтобы не расчихаться и не разбудить детей, Ларасс спешно выбрала просто платье из бледно-лазурного льна под цвет глаз. Воротник и рукава украшала мягкая пена кружев. Помимо ворованных товаров через когтистые ручки каджитки проходила так же львиная доля контрабанды. Все ее наряды, обстановка комнат и украшения – подарки от дельцов, благодарных за ловкость ее, участие и помощь.
Рифтен встретил воровку угрюмым ненастным небом – с востока к городу неумолимо приближались тяжелые тучи. Как из ледника набросило холодом, коршун, еще недавно горделивый, высокомерно парящий над крышами домов, упал, будто сбитый приближающейся грозой, испуганно жмется к земле. Торгаши и лавочники торопливо убирают товары, боясь, как бы не попортил их дождь. Запахнув шаль, каджитка, срываясь на бег, бросилась к “Пчеле и жалу”, лавируя меж редких прохожих. Стоило переступить ей порог таверны, как весенний ливень обрушился на Рифтен.
– Вот и ты, детка, – радушно улыбнулся Бриньольф, распахивая объятия. Ларасс ответила ему сдержанным кивком. После того, как их застала Карлия, сутай-рат и норд избегали друг друга. Дхан’ларасс с головой окунулась в работу и воспитание детей, северянин принялся натаскивать новичков. Больше не было вечерних посиделок за кружкой горячего сидра, совместных дел не подворачивалось, воровка практически не видела этого рыжего нахала. Признаться, она скучала по Соловью… но ее каджитское достоинство яро бунтовало против любых проявлений слабости и мягкосердечия по отношению к вору. – Идем, нас ждут наверху.
Мужчина вновь примерил личину жуликоватого торговца, сменив вареную кожу и шелк, на линялый бархат. Он вежливо пропустил гильдмастера вперед себя, окинул плутоватым взглядом зал таверны и игриво подмигнул Алетте, девушке-барду, чьи шлифованные пальчики осторожно перебирали струны лютни. Серебристые локоны, ниспадающие ей на плечи, падали ей на лицо, скрывая впалое правое веко. Жуликов в карты нигде не жалуют, ни в Рифте, ни в Пределе.
А раньше бы Бриньольф не преминул бы ее обнять, с легкой тоской подумала Ларасс, поднимаясь по лестнице. Теперь чванится какого-то даэдра, погано так улыбается, просит когтей в свою небритую рожу. Каджитка вильнула хвостом, который случайно мазнул прямо по лицу идущего позади северянина. Норд поморщился, синева глаз плутовать сверкнула.
– Аккуратнее, детка. Слишком хорош твой хвостик, чтобы служить салфеткой, – он демонстративно облизнул губы, в уголке которых притаилось немного заварного крема. Чуть слышно зашипев, Ларасс хлестнула его кончиком хвоста по щеке, на сей раз сильнее. Вор приглушенно охнул, но промолчал, только сильнее распалив ярость сутай-рат.
Сапфир ждала их в одной из комнат таверны. В надменной аристократке с горделивой осанкой и взглядом, полном ленивого пренебрежения, никак нельзя было узнать воровку из «Буйной Фляги». По случаю траура Эидис Черный Вереск одела юбку из темно-зеленого бархата с серебряной лентой по подолу и простую черную рубашку с вышивкой на рукавах. Заметив воров, она небрежно качнула головой, и две молоденькие девушки присели в реверансе и поспешно покинули комнату, прикрыв за собой дверь. Как только резной тис отделил их от остального мира, Сапфир с облегченным вздохом ссутулилась и подперла щеку кулаком.
– Сраный этикет! И помочиться нельзя без этих манер! Знала бы, что так будет, ни за что не согласилась бы!
– Будто я тебя спрашивала, – Дхан’ларасс ловко подцепила коготками креветку, плавающую в сметанном соусе, – что, не легка жизнь знатной дамы?
– Да лучше б меня вся рифтенская стража отодрала! Ты знаешь, что мне приходится подтирать слюни нашему ярлу, у которой медленно, но верно едет крыша? Видите ли, я ей напоминаю милую Мавен! Тьфу! – Сапфир брезгливо скривилась и протянула руку за початой бутылкой вина, тонкие золотые кольца браслетов на ее запястье плаксиво звякнули. – Не думаю, что та Черная Сука подрабатывала сиделкой.
– Она была сукой, а ты у нас миленький цветочек вереска, – елейным голоском пропел Бриньольф, на что воровка только фыркнула. Ларасс слизнула остатки соуса с пальцев и обратила льдинки глаз на расслабившуюся девушку.
– Так… почему ты так желала нашего общества? Что бы пожаловаться на жизнь?
– Нет. Поныть я и подушке могу, она-то точно никому не растреплет. Тут дельце одно наклевывается, и неплохое, – Сапфир чуть подалась вперед, – клан Серебряная Кровь собирается отправить большую партию серебра в Алинор. Так сказать, в помощь нашим благодетелям-эльфам. И, разумеется, не бесплатно…
– Крошка, работа, не спорю, выгодная, но я на своем горбу столько слитков не уволоку, даже если шибко постараюсь, – Соловей повел плечами, словно уже представлял тяжесть серебра, обрушившегося на его спину. Воровка закатила глаза.
– Не играй в придурка, Брин! Не серебро, а деньги за него. Платеж-то был вперед, – в зеленых глазах девушки мелькнули лукавые искорки, – представляете, сколько золота им альтмеры отвалили? А на что им так много? Делиться надо, правильно? А пока Серебряная Кровь будут шумно выяснять, не причастны ли сами остроухие к пропаже денег, вы быстренько улизнете из Предела! Ну, что, стоит такое пару ночей поморозить задницу на каменных койках?
***
Бетрид раздраженно поправила соболью накидку и с холодной учтивостью улыбнулась троим альтмерам, сидящих с ней за одним столом. Раскосые глаза эльфов окидывали презрительным взглядом жаркое из оленины, бараньи ребрышки и козлиную печень с луком. Ишь, как воротят свои желтые носы! Слишком нежны, видите ли, их желудки для грубой нордской пищи! Глаза женщины вспыхнули самодовольно, когда служанка поставила перед гостями блюдо с устрицами и белое чейдинхолское вино. Тонкие брови Ондолемара изумленно взметнулись вверх.
– Не знал, что в Маркарте жалуют столь тонкую кухню, – процедил он, кривя губы в подобии улыбки.
– Не могли же мы ударить в грязь лицом перед столь высокими гостями, – льстиво откликнулся Тонар, пожимая тонкие пальцы супруги, но женщина стремительно вырвала руку из ладони норда. Мужчина нахмурился, но улыбка не покинула его лицо, а вот одна из эмиссаров заметила ледяной занавес, коим окружила себя Бетрид. Каленжил насмешливо сощурила глаза цвета меда и церемонно пригубила вино. Тонгвор и Тонар смотрели на нее в немом ожидании.
– Неплохо. Хоть и прокисло слегка, – бросила альтмерка, убирая за острое ухо прядь цвета белого золота. Норды сдержанно похвалили гостью, но эльфийка заметила, что взгляды их по-прежнему холодны и настороженны. Помимо алинорских гостей и членов клана Серебряная Кровь да слуг, в доме полно стражи и эльфов-телохранителей. Увесистый кошель, полный септимов, уже перекочевал в руки людей, а вот сундуки со слитками предоставят только завтра. Еще предстоит осмотр каждого бруска драгоценного металла, ни один не должен быть поцарапан или слишком легок. А затем тяжелый путь в Саммерсет… Каленжил с нетерпением ждала момента, когда покинет суровый и негостеприимный Север, мысленно сочувствуя Ондолемару. Ему-то предстоит остаться в Маркарте.
– Надеюсь, вам понравился Маркарт, – пропела Бетрид, и альтмеры услышали в ее голосе явную издевку. Однако все трое растянули губы в ядовитых улыбках.
– Ваш город, несомненно, очарователен, – чопорно молвил Друлаван, проводя ладонью по снежно белым локонам, – ни разу не видел столь изящного нагромождения камней в одном месте.
– Думаю, пора приступить к десерту, – с наигранной радостью произнес Тонгвор, хлопая в ладоши. Старая служанка, покряхтывая, несла понос с огромным ягодным пирогом. Каленжил всегда была неравнодушна к сладкому, и при виде шапки сливок, венчающих лакомство, проказливо хихикнула и похлопала себя по животу, чем заслужила снисходительную усмешку Ондолемара. Но Друлаван отрицательно покачал головой и поднялся на ноги. Пара телохранителей в золоченой броне тут же встали по обе стороны от него.
– Простите, но я вынужден отказаться. День выдался тяжелым и утомительным. При всем моем уважении к вам, я бы все же предпочел несомненно вкуснейшему пирогу мягкую постель, – по комнате пробежал чуть слышный смешок. Даже уголки губ надменных альтмеров дрогнули, но не более. Эльф величаво поплыл прочь так, что полы его атласной робы едва трепетали. Увлеченная пирогом Каленжил не заметила, какими лукавыми улыбками обменялись братья Серебряная Кровь. А Бетрид знала, что в отведенных эмиссару покоях его ждет девица, которая поможет ему снять напряжение, оставленное долгой дорогой. Женщина сама помогала мужу выбирать девушку, благо, что боги наделили ее отменным вкусом. Красавица, выбранная для чванливого Друлавана, обладает копной черных мелко вьющихся волос и молочно-белой кожей, а глаза подобны топазам. Бетрид не сомневалась, что изящная имперка понравится эльфу. Зовут ее, правда, совершенно глупо – Кувшинка. Леди Серебряная Кровь пренебрежительно хмыкнула, сделала глоток вина и едва не поперхнулась, когда полный гнева вопль огласил залы Сокровищницы.
– Как это понимать?! Во имя милостивой Мары, что это значит?! – голос благородного эмиссара взлетел до истеричного визга, дверь из резного двемерита распахнулась, и багровый от ярости и возмущения альтмер выскочил на лестницу, таща за собой… каджитку, которая стыдливо прикрывала нагой стан покрывалом. Она недоуменно озиралась по сторонам, прижав уши, ее хвост метался из стороны в сторону. Бледно-голубые глаза полны ужаса.
– Как… да как вы… смели предложить мне… эту кошку в течке?! – задыхался от ярости эльф. Кончики его ушей чуть подрагивали. – Вот какого на самом деле мнения клан Серебряная Кровь об Алиноре, да? Подсунуть мне в постель блохастую тварь! – он вытолкнул вперед растерянную сутай-рат, которая только удивленно мяукнула. Бетрид смерила мужа диким взглядом. Тонар порывисто вскочил на ноги, опрокинув стул. Взгляд его лихорадочно метался и блестел.
