Текст книги "Огонь и сталь (СИ)"
Автор книги: Darr Vader
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
– Тинтур доказала свое умение. Думаю, можно принять ее в Соратники. Она будет достойным пополнением наших рядов.
Северянин надменно фыркнул, скрестив руки на груди и щурясь на солнце.
– Лесные эльфы – дурные воины. Охотник она ловкий, спору нет, но как боец… труслива да капризна! Она никого не слушает, в разгар битвы может исчезнуть, а когда почти все закончится, выскакивает откуда–то из кустов и давай топорами размахивать! Настоящий воин всегда опасность лицом встречает!
Предвестник тихо рассмеялся. Вилкас истовый Соратник, отважный, доблестный, но слишком уж пылок. Не видит много и не желает видеть. Хоть и прав он, но гнать эльфийку прочь из Йоррваскра Кодлак не может. Да и не хочет. Так ли давно он был мальчишкой в Хаммерфелле?.. воспоминания поблекли, казались теперь не более, чем сном, далеким и зыбким. Словно и не было того юнца, служившего телохранителем благородному лорду…
– К тому же она не прошла испытаний, – продолжал Вилкас, сжимающий рукоять своего меча. Скьор холодно взглянул на него.
– Вот испытай ее! Давай, волк, покажи нам свою удаль!
– Что я, с женщиной драться буду, – напыщенно заявил норд. Скьор громко расхохотался, запрокинув голову.
– Женщина она под одеялом, а сейчас – сестра твоя по оружию! Так что не спорь со старшим, щенок, хватай меч да становись!
Вилкас метнул на старшего Соратника гневный взгляд и поднялся на ноги. Взяв тяжелый щит, он направился к Тинтур, размахивающей орочьими боевыми топорам. Лучница она неплохая, но вот при любом удобном случае хватается за железки. Юноша сглотнул вставший поперек горла колючий ком. Сам он сжимал рукоять стальной булавы. Не покалечить бы ее… и, судя по выражению ее острого лица, босмерка настроена отнюдь не так добродушно.
Она плясала вокруг него будто сама мать–дымок. Била не сильно, но часто и быстро – на латах Вилкаса красовалось уже не меньше дюжины свежих царапин. В своей тяжелой броне, со щитом и булавой Соратник казался совсем тяжелым и неповоротливым как мамонт. Каждый раз, стоило ему только замахнуться, как эльфка оказывалась за спиной или сбоку. Со всех сторон на норда сыпались ехидные шуточки да смешки, только сильнее распаляя ярость северянина. Что б его обошла какая–то остроухая?! Резко крутанувшись на месте, он сделал обманный выпад вправо, и когда босмерка метнулась влево, ударил ее щитом. Девушка, оглушенная, отлетела в сторону. Топорики выскользнули ее рук, бандана сбилась на бок, открывая изуродованное ухо. Тинтур, едва слышно застонав, прижала руку ко рту – меж тонких пальцев сочилась кровь.
– Во имя Шора, Вилкас! – Кодлак вскочил на ноги. Повисла тишина, смех Соратников будто захлебнулся. Юноша молча смотрел, как девушка сплевывает и вытирает окровавленные губы, шатаясь, поднимается на ноги. Отбросив щит, северянин кинулся к эльфийке.
– Тинтур, прости, я… я не хотел ударить так сильно! Позволь я посмотрю… – он протянул к ней руки, но босмерка отступила на шаг. Янтарно–карие глаза обожгли Вилкаса презрительным взглядом.
– Ничего, – кровь пузырилась на ее губах, стекала вниз по подбородку, – чего-то подобного я от тебя и ожидала.
***
Вилкас проснулся резко, будто кто-то гаркнул ему в ухо. Юноша резко сел на постели, черные спутанные волосы упали ему на лоб. Сколько он спал?.. должно быть, уже рассвело. Голова невыносимо болела, будто по ней промаршировал отряд тяжеловооруженных имперских воинов. Норд потянулся за стоящей на тумбочке бутылкой вина, но она была пуста. Фаркас, храпя, развалился прямо на полу, прижимая к груди еще одну пузатую бутыль из-под «Алсо». В глотке сухо едва ли не до боли. Соратник спустил ноги на пол, ощущая прохладную твердость пола. Странно, что ему вдруг вспомнилась Тинтур. Несколько недель он о ней и не вспоминал… интересно, хватит ли ей смелости явиться на похороны Кодлака? Впрочем, безрассудства у эльфийки всегда было в избытке. Здесь вопрос совершенно в другом. В чести. В вере и совести.
Натянув рубашку, Вилкас осторожно переступил через посапывающего брата и выскользнул за дверь. Хотелось напиться, как можно скорее пережить этот день, но он обязан проводить Предвестника в последний путь. Должен быть сильным, хотя хочется завыть по-волчьи… в Йоррваскре стояла тишина, глухая, вязкая, Соратники или еще спали, или оставались в своих комнатах. Еще пара часов, и начнутся приготовления к похоронам Кодлака Серой Гривы – будут складывать погребальный костер, готовить яства к поминальному пиру. Сегодня вино и мед будут литься не только в честь души Предвестника, но и за Скьора. Он пал немногим раньше старого друга.
Знакомый острый запах чего-то пряного и терпкого тронул нюх оборотня, заставив его сморщиться и чихнуть. Слабый зеленоватый дымок вился над тонкой костяной трубкой, украшенной причудливой резьбой. Тинтур сидела на скамье, скрестив ноги и глядя на тлеющие в жаровне угли. Она была бледна, на лбу запеклась кровь и несколько темно–багровых струек спускались по ее щеке к подбородку. Не устань так Вилкас, не погибни Скьор и Кодлак и не укради «Серебряная рука» осколки секиры Исграмора, он бы обрадовался возвращению Белого Крыла. А девушка, казалось, даже не заметила присутствия норда, продолжала раскуривать трубку, и лишь отблески осколков огня, еще треплющегося на углях, дарили жизнь ее взгляду. Северянин непременно сказал бы ей какую-нибудь резкость, но… не сейчас. Юноша опустился на скамью рядом с босмеркой.
– Давно ты здесь?
– Пришла с рассветом, – голос Тинтур пустой и безжизненный. Это почему-то обрадовало Вилкаса. Значит, она переживает гибель Кодлака… ее ступни и щиколотки исцарапаны и ободраны, значит, она бежала… с этой ее любовью ходить босой она легко покалечится!
– Откуда?
– Из Фолкрита, – девушка вытряхнула пепел и положила трубку на стол, – как только получила письмо Эйлы, отправилась в Вайтран, – эльфка положила руки на колени, судорожно сжимая кулаки. Тихий горестный всхлип сорвался с ее губ.
– Он… ты была дорога Кодлаку, – заметил воин. Впервые на его памяти ледяная броня ее безразличия треснула, – он гордился тобой. Ты была ему как дочь. Он никому не рассказывал, где нашел тебя. Как Скьор и Эйла. Просто поставил Соратников перед фактом, что ты теперь одна из нас…
Тинтур криво усмехнулась, но не произнесла ни слова. На мгновение Вилкасу показалось, что ее золотистые глаза полны слез, но девушка отвернулась, пряча взгляд.
– В Виндхельме не жалуют эльфов, – процедила Белое Крыло, поджимая губы, – а ночью все эльфы серы… тамошние норды никогда не считали зазорным проучить остроухих.
Соратник промолчал. Просто не мог подобрать слов. Умом понимая, что если бы не смерть Кодлака, босмерка была бы далеко не так откровенна, юноша осторожно приобнял ее за плечи. Эльфийка не отстранилась, не зашипела, как обычно. Напротив, она уткнулась лицом в его шею, худенькие плечи дрожали от беззвучных рыданий. Ее слезы, раскаленные, горькие, обожгли кожу северянина наравне с ее дыханием. Тонкие руки легли ему на плечи, и Вилкас сжал девушку в объятиях, разделяя боль утраты. Радостно, что она все–таки пришла проводить Кодлака в последний путь. И радостно, что свое горе Тинтур делит с ним.
***
– Ушла эльфийка, а мне возись с этим зверенышем… делать мне больше нечего, как за ящеркой ходить! И звать ее Уной я не собираюсь! Совершенно нелепое имя, кто вообще его придумал?! – аргонианчик хлопнула когтистыми ладошками по воде, подняв тучу брызг. Деметра тихо рассмеялась, поддерживая малыша под животик и позволяя ему плескаться вволю. Аргониане умеют плавать с рождения, но Довакин не хотела рисковать. Мягко удерживая детеныша, она не разрешала ему слишком долго оставаться под водой. Кроха совсем, того и гляди захлебнется. Слышащая пусть и не брезгует редкими заказами, но детоубийцей никогда не слыла. Онмунд с улыбкой наблюдал, как она воркует над маленьким зверенышем. Стоя на коленях возле небольшого корытца, над которым вился пар от воды, в одной рубашке, успевшей промокнуть от игр ящерки, бретонка хихикала и аккуратно придерживала Уну за хвостик, не давая ей слишком уж расшалиться.
– Сейчас поплаваем, потом покушаем и спать, – заговорщицки прошептала она, и детеныш согласно зашипел. Маленькие все хорошенькие, особенно каджиты. Магессе как-то повезло увидеть крошечного котенка, еще слепого, трогательного и беззащитного, но его мать, поймав взгляд наглой человеческой женщины, оскалилась и прижала своего звереныша к себе. Деметра с удовольствием заполнила бы весь Дом Теплых Ветров детьми… и Убежище тоже, если бы места не хватило, но… ее недуг поставил крест на возможных сыновьях и дочках. И сейчас, купая Чешуйку, она чувствовала взгляд мужа, полный умиления, нежности и затаенной боли.
– Знаешь, у одной моей… знакомой был ручной морозный паук, – девушка прижала к себе извивающуюся малютку, которая желала еще поплавать, недовольно кряхтела и щелкала зубками в попытке укусить Драконорожденную, но весьма ощутимый шлепок по хвосту ее успокоил. Аргонианчик хмуро зыркнул на Деметру глазками-бусинками и притих, позволяя ей завернуть его в полотенце.
– Ручной паук? – Онмунд непонимающе нахмурился. – Да ты шутишь! Кому в голову придет держать такую мерзкую и опасную тварь дома?!
– Ну, не скажи, он был очень милым. Даже немного пушистым. Но дело не в этом, – магесса опустилась на стул и принялась скармливать удовлетворенно заворчавшему малышу кусочки мелко нарубленной оленины с луком. – Его звали Лис. Думаю, и нашего хвостатика можно назвать так же. А что? Мы все еще не знаем кто это у нас, а Лис подойдет и мальчику, и девочке. Все же лучше, чем Уна, – магесса недовольно поморщилась, с ужасом ощущая, как внутренности окатывает вязкий холод голода. Со всеми этими заботами она совсем позабыла о еде! Нюх блондинки обострился, во рту пересохло, а теплый запах мужа буквально кружил голову!.. Деметра глубоко вздохнула, борясь с собой изо всех сил, продолжила кормить Лис. Запах малыша был не так соблазнителен. Хладнокровное… то ли дело ее муженек. Теплый, кровь северная, чуть густоватая и отдает снежноягодником… магесса жадно облизнулась. Ее глаза вспыхнули серебристо–серым пламенем.
– Ты же не думаешь назвать ребенка в честь паука? – задорно хохотнул маг, но тут же замолчал при виде изменившегося лица жены. Девушка кусала губы, тяжело дышала, а на руках сквозь снежно–белую кожу начали проступать вены. Норд осторожно двинулся к ней, но стоило Довакин повернуться к нему, как сердце юноши пропустило удар – глаза цвета расплавленного серебра пылали настоящим звериным голодом. Онмунд замер. До этого он ни разу не видел Деметру такой… оголодавшей. В мокрой, льнущей к телу льняной рубашке, с распущенными золотистыми волосами и жадным блеском во взгляде она казалась одновременно невинной и искушенной. Как сама принцесса даэдра… она гипнотизировала мужа, еще мгновение – и колдун упал бы перед ней на колени, подставляя горло и умоляя запустить клыки в его тело, отведать его крови… но девушка вдруг резко тряхнула головой, судорожно хватая ртом воздух. Онмунд мог лишь беспомощно смотреть, как она зажимает рот ладонью и сжимает кулаки, силясь справиться с жаждой.
– Я… мне нужно на воздух, – выпалила она. Сунув Уну или уже Лис в руки мужа, вампирша принялась судорожно натягивать на себя платье. Кое–как приведя себя в порядок, она бросилась к двери, на ходу обувая туфли. – Я скоро вернусь.
Хлопок дубовой двери вывел Онмунда из забытья. Несколько секунд глядя в пустоту, маг не двигался, лишь прижимал ящерку к себе. Малыш притих и поджал хвостик, мелко дрожал. Норд завернул его в овечью шкуру и уложил на постель.
– Спи, – выдавил он, – засыпай, а я… мы скоро придем, не бойся.
***
Офицер Братьев Бури сразу заприметил миленькую блондиночку, такую нервную, разгоряченную… наверняка, служанка из дома ярла, которая перебрала с медом. Вон как щечки раскраснелись. Девушка выскользнула из таверны, и северянин, мысленно вознося хвалу Дибелле за такую удачу, поспешил за ней. Какая девка откажется Брату Бури, освободителю и борцу за свободу? Уж из одного патриотизма любезной быть обязана.
Он зажал ее за таверной, прижал к стене и грубо облапил служанку за грудь, жадно и нетерпеливо сопя. Нет, даже не верится, что такая птичка в его силки попала! Чистенькая, красивая и пахнет от нее приятно. Северянин намотал ее светлые волосы на кулак и потянул, вынуждая служанку запрокинуть голову. Мало ли, вдруг ей надумается покричать. Девицы любят себе цену набить.
– Ну, красавица, согреешь храброго воина? – пропыхтел мужчина, стаскивая с головы выдубленную медвежью голову. Луна отражалась в глазах девушки, словно наполняла их серебром. Тонкие ломаные черные линии вокруг ее губ, которые казались ему разводами помады, оказались вылезшими венами, из-под верхней губы показались клыки, острые словно кинжалы. Разомлевший от вина и похабных мыслей, северянин даже не сразу понял, кого он держит в объятиях. Тонкие белые руки легли ему на шею, сдавили с невероятной силой, будто пытались выдавить из него жизнь. Мужчина захрипел, вцепился в хрупкие запястья, перед глазами поплыло, и звезды на небе отчего-то взорвались ослепительно белыми вспышками, осыпая искрами Фолкрит. Брат Бури не сразу почувствовал, как острые клыки впились в его шею, как легко лопнула кожа, и кровь, горячая, остро–соленая, окропила губы вампирши. Она жадно урчала, глубоко и рвано дышала, раздирая ногтями грудь воина, обнаженную в вырезе рубашки. Он был еще жив, когда она насытилась и разжала руки. Мужчина упал на траву, едва слышно скуля и прижимая ладони к ране. Земля впитывала темно–багровые капли не менее охотно, чем напавшее на него даэдрово отродье.
– Помогите… – прохрипел он, – кто-нибудь… Стендарр, Мара, Акатош… Талос!.. – слова перемежались с бульканьем крови, покидающей его тело, со свистами, вырывающимися из груди Брата Бури. Тьма смыкала вокруг него клыки безжалостно и неотвратимо, и вот впереди показались холмы Совнгарда, и Тсун, приветственно улыбаясь, протянул к нему руки, принимая сына Скайрима в чертоги Шора, как вдруг норд словно провалился в пропасть… летел вниз, все глубже и дальше под зловещий смех Ситиса, сжимающего его тело в своих костлявых руках…
***
– Свен! Эй, Свен, ты куда пропал? – голос женский, визгливый, вызывающий нестерпимый зуд в ушах, донес до нее ветер. Деметра вжалась спиной в стену, скрываясь в тени ярлова дворца. У ее ног захлебывался кровью, хлещущей из растерзанного горла, Брат Бури, хотя душа его была уже на полпути в Царство Пустоты, а торопливые шаркающие шаги и запах давно немытого тела все приближались. Довакин торопливо вытерла рот и подбородок, скорее размазывая кровь и оставляя на лице алые разводы. Паника нарастала в ее душе. Из Фолкрита не выйти, стража только караул сменила. У таверны – пьяные дружки ее ужина, а какая-то девица подходит все ближе и ближе… ветка хрустнула под чьей-то ногой, бретонка зашипела и вскинула руку, но ее безжалостно заломили магессе за спину. Девушка яростно взвизгнула, но широкая ладонь, пахнущая календулой и горноцветом, зажала ей рот. Магичка извивалась, брыкалась и лягалась, но ее держали крепко. Наконец, ей удалось ударить неприятеля по ноге и со злорадным удовлетворением услышала его стон боли.
– Прекрати, провалиться тебе в Обливион! – прорычал Онмунд. – Это же я…
На секунду Довакин расслабилась, обмякла в его объятиях, но уже через мгновение разъяренно взглянула на мужа. Его лицо выделялось в ночном полумраке бледным пятном.
– Зачем ты пошел за мной?! Что тебе… ты… ты все видел? – блондинка отшатнулась, прижимая похолодевшие руки к груди, но колдун вновь грубо привлек ее к себе.
– Тише, нам нужно уходить, – мягкая льняная накидка легла на плечи магессы, капюшон скрыл окровавленное лицо, – скорее, пока тебя не увидели.
Норд подхватил жену на руки и опрометью бросился прочь. Они скрылись за углом как раз в тот момент, когда истошный крик, полный ужаса, услышали обе луны.
– Свен! А-а-а-а-а!! Убили, его убили… вампиры! В городе вампиры!
Оказавшись в комнате, Деметра кинулась к корытцу. Вода уже остыла, но бретонка этого словно не замечала. Вода, стекающая по пухлым губам и точеному подбородку, розовела от крови северянина, руки девушки мелко тряслись. Муж видел… Онмунд видел, как она кормилась! Видел, как она питалась человеческой кровью… ополоснув лицо, магесса запустила пальцы в золотистую копну своих волос. Теперь он точно бросит ее! Кому… кто же захочет себе такую жену?! Пытаясь сдержать слезы, блондинка принялась с остервенением стаскивать с себя платье. На его воротнике и груди распустились гроздья темно-багровых клякс. Она вздрогнула, когда ласковые пальцы супруга начали распускать шнуровку на талии. Юноша молчал, задумчиво хмурился и кусал губы. Деметра не знала, что ей сказать. Мысли лихорадочно метались в голове, грудь словно сдавило стальными тисками. Магичка казалась себе натянутой словно струна, а маг был бесстрастен и холоден, будто ледяной атронах. Когда платье упало к ее ногам, Онмунд обнял ее, зарываясь лицом в локоны жены. Он чувствовал, как она дрожит. Ладони мага успокаивающе гладили ее по спине.
– Ты же можешь избавиться от этого, – прошептал он, – это ведь лечится, правда?
– Родной, тут все намного сложнее…
– Сложнее?! – северянин приподнял ее лицо за подбородок. Волевое сильное лицо, которое так любила Довакин, превратилось в гримасу боли, отчаяния и непонимания, в синих глазах плескались горечь и боль. – Деметра… любимая, это ведь проклятье! Ты же пьешь кровь!.. пожалуйста… есть же лекарство, правда? Я узнаю, я соберу денег…
– Онмунд… – магесса взяла его лицо в ладони. Этот недуг уже въелся в ее тело и душу, стал частью ее. Она привыкла… привыкла быть чудовищем. Блондинка робко коснулась горячих губ мужа, прижимаясь к нему всем телом. Маг ответил на поцелуй жадно и яростно, руки норда забрались под тонкую ткань рубашки жены, блуждали по ее телу, массировали и сжимали упругую девичью грудь. Колдун хотел забыться, раствориться… его жена, его Деметра – вампир. И он любит ее, сходит с ума от ее поцелуев… разве эта болезнь должна помешать ему любить Довакин?.. Онмунд усадил супругу на стол, и бретонка, сладко улыбаясь, развела колени в стороны, но серые глаза полны тревоги. Юноша обнял Драконорожденную за тонкую талию, его дыхание опалило кожу шеи девушки.
– Моя жена – клыкастый убийца драконов, – улыбнулся он, прихватывая зубами мочку ее уха. Магесса прерывисто вздохнула, потягиваясь и чуть выгнув спину, – самый красивый и самый зубастый…
– Льстец, – простонала Деметра, направляя в себя палец мага. Она подалась бедрами навстречу ему, запрокинув голову, и губы Онмунда сомкнулись на остром бледно-розовом соске, кончик языка очертил его контур, и юноша нежно сомкнул на нем зубы, вырвав у девушки очередной стон. Ходят слухи, что Фалион из Морфала изучал всякую нечисть, может, он сумеет помочь его ненаглядному вампиру… прокладывая дорожку поцелуев вниз по нежному округлому животу, северянин опустился на колени, страстно желая заменить пальцы губами и языком.
***
Черное беззвездное небо осыпалось крупными хлопьями снега, лишь полумесяц лукаво выглядывал из-за облаков на две фигуры, крадущиеся по заснеженным улицам Виндхельма. Векс с точностью до минуты рассчитала время – сейчас все стражники, дежурящие этой ночью, стеклись к «Очагу и свече», выпить, согреться, поболтать… дурачье! Воровка презрительно сплюнула. Живут в самом холодном городе Скайрима, а все жалуются на холод да стужу! На что она имперка, и то ее кровь уже загустела! Мать как-то посмеялась, прежде чем отправиться на дельце, что Векс слеплена из снега. Волосы серебристые, практически белые, кожа бледная да глаза серые, как хмурое зимнее небо. В Скайриме тебе самое место, дочка…
– Долго еще? – недовольно пробурчал каджит, кутаясь в меховой плащ. Его единственный глаз хмуро поблескивал, клыки стучали друг о друга, выбивая дробь, усы заледенели. Векс брезгливо поморщилась и зубами стянула перчатку. Лютый скайримский мороз тот час же сомкнул клыки на изящной кисти девушки, но она не обратила на него внимания. Блондинка принялась разминать пальцы, из кармана короткой накидки, подбитой лисьим мехом, появилась связка отмычек.
– Тебе ли жаловаться, поверх своей шубы еще одну напялил! – язвительно фыркнула Векс, проводя подушечками пальцев по замочной скважине. У клана Расколотый Щит горе – дочек Мясник местный порешил, но это же не повод ворам не работать! Пока они скорбят да поминают не скоро поди пропажу заметят, а Гильдии заработок. Им сейчас деньги нужнее – пополнение на подходе! Пузо у Ларасс выросло такое, что она едва ходит, а если и встает с постели, то переваливается на ходу как утка. Брюхатые, будь то мерка или же обычная женщина, нервные, вспыльчивые и капризные, но имперка не могла понять, за что гильдмастер ее наказала и послала в этот заледенелый каменный склеп! Да еще и в компании ее дорогого пушистого братца. Такие мужики больше всего бесили взломщицу – самодовольные, наглые, уверенные в собственной неотразимости… еще и его вычурные побрякушки. Выпендрежник! Пиратская шваль таких любит, но вот среди воров ему не место! Векс сразу дала понять Камо’ри, что терпит его лишь ради воровской королевы, но каджит в ответ лишь тихо мурлыкнул. Девушка передернула плечами, и отмычка сломалась. В ее руках осталась лишь рукоятка. Воровка грязно выругалась и потянулась за новой.
– Может, позволишь мне? – вкрадчиво произнес сутай–рат. Имперка обожгла его ненавидящим взглядом. Он итак весь путь от Рифтена до Истмарка к ней жался, урчал да хвостом своим облезлым ей коленки оглаживал! Еще не хватало, чтобы он ей замки вскрывать помогал! Тихий щелчок – и дверь с тихим скрипом приоткрылась. Векс самодовольно ухмыльнулась.
– Видишь, и без тебя обошлась, – едко заметила она и сделала было шаг, но ладонь Камо’ри легла на ее плечо.
– Дальше я сам.
– Чего?! Вот еще! Напортачишь чего доброго, а разгребать мне!
– Сестра меня на дело послала, а не за тобой бегать, – отчеканил пират, плечом отталкивая воровку и бесшумной тенью проскользнув в особняк клана Расколотый Щит. Векс только закусила в ярости нижнюю губу. Да что эта кошатина о себе возомнила?! Явился на все готовенькое и корчит из себя Серого Лиса! Имперка раздраженно мерила крыльцо добротного большого дома, когда сквозь тоскливый вой ветра до нее донеслись голоса. Девушка тут же накинула на голову капюшон и юркнула в тень. Стражник, распевая песнь о Языках, протопал мимо особняка. Его ноги заплетались, он пошатывался, будто горноцвет, покорный каждому дуновению ветра. Векс вжалась спиной в стену, чувствуя, как сердце срывается на безумный бег. Воровка разозлилась сама на себя. Ну, что за чепуха? Ее не заметили, а глупое волнение выплясывает джигу на ее нервах! Имперка тряхнула головой, и несколько светлых прядей упали ей на лоб. Когда ее дыхание окончательно выровнялось, рука в меховой перчатке схватила ее за плечо.
– Попался, воришка! – злорадно рявкнул стражник, грубо таща воровку из ее укрытия. Девушка зашипела и выхватила кинжал, но сильный удар по шлему вынудил норда разжать пальцы. Камо’ри схватил мужчину за воротник и пару раз от души приложил головой об стену. После чего швырнул обмякшего караульного в пухлый сугроб.
– Сделано, – он швырнул воровке мешок, – здесь проверишь или дотерпишь до Рифтена?
– У меня нет причин тебе не доверять… пока, – Векс спешно направилась прочь, покрепче затягивая узлы на сумке. Она хотела отправиться в Рифт сразу же после дела, но она озябла и проголодалась, да и котяре погреться бы не мешало… девушка покосилась на сутай–рат, еще более самодовольного и горделивого.
– Спасибо, что помог мне, – обронила блондинка, будто речь шла о пустяке, а не о ее жизни и репутации Гильдии. Каджит широко улыбнулся.
– Спасибо не согреет холодную постель и не одарит лаской… – девушка остановилась так резко, что пират едва не врезался в нее. Векс круто обернулась, и лезвие стального кинжала уперлось ему в подбородок.
– Слушай меня, комок шерсти! Только попробуй распустить лапы, и я отрежу тебе не только хвост, но и… – имперка хищно оскалилась, но на брата Ларасс это не произвело никакого впечатления. Он хрипло закашлялся, и воровка далеко не сразу поняла, что это он смеется.
– Как это такая искорка нашлась в белых песках? – мурлыкнул он, небрежно отодвигая лезвие. В его единственном глазу вспыхнул коварный огонек. – Неужто хватит смелости отказать брату своего босса?
– Дхан’ларасс мне только спасибо скажет, если я укажу тебе твое место!
– Ну–ну, – каджит покачал головой, сдвинув бровки домиком. Его нахальство все больше и больше выводило воровку из себя.
– Имей в виду, я тебя предупредила…
– И я тебя тоже, – Камо’ри обошел девушку, якобы случайно задев ее кончиком хвоста по ноге, – нравитесь вы мне, человеческие барышни, прямо до одури. Кожа у вас мягкая да и волос маловато, – каджит облизнулся, заметив как на бледных скулах блондинки вспыхнул гневный румянец, – если передумаешь – приходи. Камо’ри всегда с радостью тебя согреет.
========== FIIK VO (Зеркало жизни) ==========
– Я поверить не могу, что мы занимались… этим, когда в кровати спал ребенок!
– Вот потому что в кровати спал ребенок, я любил тебя на столе, – шепнул Онмунд, лукаво ухмыляясь. Деметра покраснела ровно настолько, насколько вообще может зарумяниться вампир, и уткнулась в свою тарелку. Лис, сидящая у нее на коленях, грызла фазанью ножку, хрящи громко хрустели у нее на зубах. Довакин почесала ее меж рожек, заметив, что у нее начинают расти перышки. Темные, шелковисто мягкие, чуть отливающие зеленым. Ящерка, заурчав, потерлась головой о ладонь бретонки и, громко икнув, швырнула на стол обглоданную косточку и развалилась на коленях девушки, выпятив круглый чешуйчатый животик. Онмунд протянул было ей куриное крылышко, но жена ударила его по руке.
– Не надо, она итак много ест!
– Она растет же, пусть ест, сколько хочет.
– Объестся и заболеет, – тоном, пресекающим любые возражения, заявила магесса. Лис немного поворочалась у нее на коленях, устраиваясь поудобнее, уютно засопела. Деметра тут же передала малютку на руки мужу.
– Отнеси ее в комнату, – аргонианчик заметно подросла с тех пор, как они покинули Солитьюд. Ростом да весом была уж с годовалого ребенка, а говорила мало и учиться ходить не хотела, сразу поднимала дикий рев, стоило Довакин отойти от нее дальше, чем десять шагов. Лентяйкой и баловницей растет, а в Скайриме у ее брата жизнь нелегкая, лучше приучать ее к дисциплине сызмальства. Блондинка планировала ей заняться сразу же, как только они покинут Фолкрит. В оленьем дворце каждая служанка знала, что тан и благословленная Акатошем относится к ящерке благосклонно, поэтому каждый, включая ярла, считал своим долгом продемонстрировать магичке свое расположение к Лис. В итоге малышка стала частенько капризничать и не слушаться, а один раз сильно укусила Онмунда. Маг залечил ранку в два счета, но Деметра была жутко возмущена. Они кормят, заботятся об этой иждивенке, и эвон как она им отплатила! Сейчас девушка уже успела остыть, поэтому умилялась, глядя на посапывающую малютку, но стоило магу направиться к лестнице, как Лис изволила проснуться и разразиться плачем. Она извивалась в объятиях норда, мотала хвостом, пыталась вцепиться коготками ему в лицо. Юноша сначала тихо, мягко ее уговаривал, но аргонианочка заревела еще пуще и лягнула его в живот. Колдун тихо охнул, страдальчески морщась. Деметра резко поднялась на ноги.
– Немедленно прекрати! – взвизгнула она, хватая Лис, и несколько раз ударила ее ладонью по хвосту. Несильно, но малышка тут же замолчала, удивленно хлопая глазками, совершенно сухими. Заметив выражение лица бретонки, суровое и сердитое, она тихонько захныкала, косясь то на девушку, то на притихшего мага. Слуги и стражники взирали на тана и ее воспитанницу с недоумением и благоговейным страхом. Некоторые по-змеиному юркнули прочь из зала, опасаясь самим ощутить на себе гнев Довакин.
– Посади ее в кладовую, пусть посидит там до вечера, – отчеканила бретонка, сунув ящерку пробегающей мимо служанке, – чтоб не холодно было и не сыро! Не корми до ужина. И до кладовки пусть своими ногами идет, не смей ее тащить.
Девушка покорно кивнула, и Деметра, круто развернувшись на каблуках, пошла прочь. Нужно пополнить запасы снадобий и камней душ… Лис ревела, скорее ползла за прислужницей, чем шла. Магессе стало даже немного стыдно, но с девочкой надо что-то делать. Терпеть прихоти малолетней аргонианки она вовсе не собиралась.
Ветер перебирал ее светлые волосы, ласково играл золотистыми прядями, и магичка прикрыла глаза, жадно вдыхая прохладный, наполненной запахом дерева, хвои и прелой листвы. Грустно покидать Фолкрит, но слишком уж долго они тут загостились, тем более магесса хотела попасть на похороны Предвестника Соратников… вообще это путешествие начало ее изрядно утомлять. Даже Онмунд. Любить мужа на расстоянии гораздо проще. После долгого отсутствия он не задает ей глупых вопросов, не мучает рассуждениями о вампиризме и прочем. Он просто… любит ее и рад видеть, а сейчас что? При каждом удобном случае маг заводит беседу о нечисти да дозорных Стендарра. Бретонка сначала отшучивалась, переводила разговор на другую тему или просто заставляла мужа замолчать поцелуями, но терпение ее уже начинало трещать по швам. Еще немного, и Довакин вобьет эти слова в глотку любимому супругу.
В сводчатые ворота города проехал одинокий всадник. Деметра поначалу не обратила на него никакого внимания, хотя мужчина не сводил с нее темно–серых глаз. Чуть вытянутое лицо с квадратным подбородком и высокими точеными скулами было скрыто глубоким капюшоном, уголки тонких губ чуть приподнялись в слабой тени улыбки. Мужчина легко спрыгнул на землю. Его посох из позолоченного дерева, увенчанный таинственно мерцающим камнем душ, внутри которого бился темный силуэт, излучал сильную магическую ауру, которая нахлынула на бретонку вязкой немного колючей волной. Девушка вздрогнула, ощутив прожавший по спине озноб и, наконец, подняла глаза на мага. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Серебристо–серые глаза магессы вспыхнули радостью.
– Отец?..
– Ты спрашиваешь или утверждаешь? – усмехнулся мужчина, распахивая объятия. Довакин бросилась к нему и повисла на шее, счастливо визжа и болтая ногами, как девчонка. Мерцер рассмеялся, погладил дочь по мягким вьющимся волосам. – Скучала, моя принцесса?
Вид отца, его запах, звуки его голоса вернули Деметру в Сиродил, в их уютный домик на окраине города, где под окном цветут белые розы, а до рынка идти не больше пяти минут. Девушка вспомнила вкус сахарного печенья, которое мама пекла каждое утро, старые книги и свитки, зачарованное оружие на стеллажах… блондинка нехотя отстранилась. Отец постарел… прибавилось морщин в уголках глаз, а в белом золоте волос изрядная доля серебра. Мерцер скинул капюшон и отступил на шаг, окидывая магичку критическим взглядом.
