Текст книги "Огонь и сталь (СИ)"
Автор книги: Darr Vader
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
– Так!.. прекратить истерику! – бретонка ударила ладонью по столешнице и тут же поморщилась от боли. Она затрясла ушибленной кистью, не сводя с притихшего Хранителя настороженного взгляда. Первый раз он так морально терзался, когда узнал, что какая-то наглая блондинка избрана Нечестивой Матроной как ее Слышащий вместо него. Деметра коснулась кончиками пальцев своего подбородка, задумчиво закусив нижнюю губу. Допустим, она найдет этого Говорящего, но нет никаких гарантий, что он ей поверит. Ну, еще бы – приходит какая-то незнакомая девица в компании ненормального мужика и заявляет, что труп давно почившей старухи назначает его Говорящим Темного Братства. Бред! Ее посчитают либо больной, либо пьяной, либо то и другое вместе. Будет потом вместе с Цицероном песенки про котят распевать…
– В чем дело, Слышащая? – тонкий голосок Бабетты пробился сквозь хоровод невеселых мыслей магички. – У тебя такое лицо… – не-дитя хихикнула и принялась выставлять склянки с зельями на стол перед Довакин. – Я принесла тебе кое-что. Для твоего следующего путешествия.
– Да, спасибо, малютка, – невинно улыбнулась Драконорожденная, поднося к глазам одну из бутылочек. Вампирессу слегка передернуло от столь фамильярного обращения, тонкие пальчики сжали пузырек с зельем меткости. Бабетта угрюмо покосилась на Деметру, мурлыкающей себе под нос незатейливый мотивчик.
– То, что я выгляжу словно ребенок, не дает тебе права обращаться со мной как… с ребенком.
– Ну, вот, а теперь ты заворчала как старушка. Такая маленькая трехсотлетняя старушка, – бретонка потрепала насупившуюся сестру по щечке. Цицерон, обычно радостно поддакивающий ее насмешкам над самым старым членом Братства, хранил напряженное молчание, теребя край своей куртки.
– Не будь ты Слышащей… – процедила Бабетта, выразительно сверкнув глазами. Тряхнув темно-каштановыми локонами и надменно фыркнув на прощание, не-дитя величаво удалилась, вызвав у Довакин коварную улыбку.
– Мы пойдем за Говорящим? – мучительно выдавил шут. Это воля Матушки, ее нельзя… невозможно нарушить. Но что теперь будет с бедным Цицероном? Слышащая отныне будет странствовать со своим Говорящим, а что останется ему? Что же будет с несчастным, одиноким Хранителем? Слышащая оставит Цицерона в убежище с дражайшей Матушкой… это же хорошо… или нет?..
– Конечно, – Деметра устало вздохнула, – это же воля Матери. Но не сегодня. Еще одного дня в седле моя… эм… я не выдержу.
***
– Алфилд, душа моя! Услада моего сердца! Прошу, молю, заклинаю – оставь эту промерзлую землю! Работа на ферме не для тебя, солнце Скайрима недостаточно ярко для того, что бы освещать твою божественную красоту, – Бриньольф прижал руки к груди. – Позволь мне увести тебя! В Валенвуд, Хай Рок, Сиродил, куда захочешь! Окажи мне честь – выйди на балкон, позволь мне хоть на краткий миг узреть тебя!
Ларасс сдавленно хихикнула в усы, услышав торопливый топот шагов по лестнице. Шикарный метод, всегда работает безотказно. Подождав для верности несколько минут, каджитка приоткрыла дверь чулана, острые уши слегка подрагивали, пытаясь уловить каждый, даже самый тихий звук.
– Ты меня не знаешь, но я часто наблюдал за тобой. На рынке, в храме, на улице я… восхищался тобой издали! О, Талос, последние несколько недель я не могу думать ни о ком, кроме тебя, Алфилд!
Да, кроме тебя и золота в особняке Сынов Битвы. Но бабы дуры, верят любым сладким речам, если там упоминаются слова «люблю», «прекрасна» и «ты». Да и Брин хорош, буквально заливается соловьем. Сутай-рат плотно притворила за собой дверь и достала из кармана набор отмычек. При виде сейфа, покоящегося на прикроватной тумбочке, глаза воровки вспыхнули льдисто-голубым огнем. Облизнувшись и чуть слышно урча от нетерпения и предвкушения наживы, Дхан’ларасс опустилась на колени перед маленьким металлическим сундучком. Опасность и возможность быть застуканной на месте преступления волновала кровь каджитки, обжигающе-ледяной волной прокатилась вдоль позвоночника, от чего шерсть встала дыбом. Ларрас провела подушечками пальцев по замочной скважине сейфа и вставила первую отмычку.
– Подари мне мимолетный взгляд, легкую улыбку – и я буду счастлив, – Бриньольф чувствовал, что уже выдыхается, от восторженно-глупой мины ныли мышцы лица, шея затекла, а в глазах уже рябило из-за Алфилд, которая от избытка чувств и эмоций металась по балкону, заламывая руки и томно вздыхая. Мужчина упал на колени, простер к краснеющей девушке руки. Подери всех дремора, скоро там Ларасс?! Что она возится? Краем взгляда вор уже видел Олфрида Сына Битвы в окружении родственников со всех ног спешащих к дому и, судя по всему, настроенных весьма серьезно. Соловей вновь возвел глаза к Дочери Битвы, так перегнувшейся через балконные перила, что казалось, будто она вот-вот сорвется вниз. Во имя Девятерых поспеши, кошатина!
Отмычка ответила тихим треском, ломаясь у самой рукояти. Сутай-рат с шипением отшвырнула ее в угол комнаты. Время стремительно утекает, как песок сквозь пальцы, а этот замок никак не хочет поддаваться. Ларасс достала очередную отмычку. В ушах звенело от напряжения, хвост метался из стороны в сторону, а с улицы доносились голоса Сынов Битвы, полные гнева и раздражения. Верхняя губа каджитки невольно приподнялась, обнажая клыки. Она не имеет права облажаться! Этот куш – один из самых больших за время ее пребывания в Гильдии, если сутай-рат лажанется… нет, об этом даже речи быть не может! Им необходимо это золото, жизни стольких людей сейчас зависят от нее: Делвин, Векс, Могильщик, Тоннила… септимы Сынов Битвы помогут Гильдии окончательно встать на ноги и вернуть ворам прежнее уважение. Руки Ларасс начали мелко дрожать, когда она уловила звук открывающейся двери на первом этаже. Приглушенно выругавшись и бросив погнутую отмычку, она попробовала приподнять сейф, который каменной тяжестью оттянул ее руки. Сдавленно крякнув, каджитка вставила последнюю отмычку в глазок скважины. Если все получится, то на выручку она сможет отправить останки родителей в Эльсвейр. Они так мечтали увидеть пески родины перед смертью… когти Ларасс царапнули по вороненой крышке сейфа, оставив четыре неглубокие борозды, когда замок ответил тихим щелчком на ее усилия.
– А ну пошел вон, что бы духу твоего здесь не было, голодранец! – вопил Олфрид, страшно выпучив глаза, и багровея шеей. – Только попробуй хоть на шаг приблизиться к нашему дому, я на тебя собак спущу!
Мужчина грозно потрясал кулаками в сторону убегающего Бриньольфа, Алфилд горестно всхлипывала, а стражники провожали вора шуточками и смехом. Соловей быстро свернул в переулок, переводя дух. Только бы кошечка успела…
– Все прошло как надо? – пропели у него над ухом, щекоча усами кожу. Брин вздрогнул и резко повернулся к ухмыляющейся каджитке, чувствуя, как сердце охватывает упоительная легкость.
– Это мне у тебя надо спрашивать, – хмыкнул он, скрестив руки на груди. Ларасс передернула плечами.
– Конечно. Не забывай, я поклоняюсь Раджину, а он меня еще ни разу не оставлял, – убежденно заявила она, надкусывая кекс, покрытый сахарной глазурью. В тот же момент в проулок вбежала женщина в сбившемся на бок чепце и испачканном мукой платье.
– Вор! – завизжала она. – Держи вора! Она украла товар с моего прилавка! Вор!
– С ума сойти… обчистить особняк и проколоться с какой-то булкой! – прорычал Соловей, хватая каджитку за руку – к орущей торговке уже начала сбегаться стража.
– Что?! Я проголодалась! – с набитым ртом пробубнила Дхан’ларасс, стараясь не отставать от Бриньольфа. Эх, как же она все таки любит свою работу!
========== BORMAHii OD (Память снегов) ==========
– Слышащая… – тихий мужской голос обволакивает, ласкает слух, пробегает приятным ознобом вдоль позвоночника, – Слышащая…
Деметра оглядывается по сторонам. Роща Кин будто замерла, не слышно ни пения птиц, ни нежного шепота листвы. Бретонка беспокойно отряхивает подол своего одеяния, невольно любуясь блеском колец на тонких пальцах. Показалось.
– Слышащая… – легкое, невесомое прикосновение к волосам. Довакин круто оборачивается. Но никого. Она глубоко дышит, стараясь успокоить растревоженное волнениями сердце, запускает руку в золотистые пряди. Это все шутки ветра, должно быть.
– Слышащая… – рослая мужская фигура в капюшоне выросла перед ней столь быстро и неожиданно, что Деметра вскрикнула и невольно отступила назад.
– Какого даэдра?! – взвизгнула она, вскидывая руку. На ее ладони вспыхнуло ало-золотистое пламя, ласково лижущее языками бледные пальцы вампирши и совершенно не обжигая.
– Я напугал тебя, Слышащая? – прошелестел мужчина. По тонким губам пробежала легкая улыбка.
– Ты кто еще такой, Обливион тебе в зад? – прорычала магичка.
– Люсьен Лашанс к услугам Слышащей, – незнакомец отвесил женщине элегантный поклон, достойный двора самого императора. Деметра опешила. Люсьен… Лашанс?! Призрачный ассасин?!! Так ведь… он же умер сколько то там лет назад! А этот мужик выглядит весьма и весьма настоящим. Серебристо-серые глаза подозрительно сузились.
– Лашанс, говоришь, – протянула она, задумчиво рассматривая пламя, танцующее на ее руке.
– Именно, – мужчина снова улыбнулся и сбросил капюшон. Темно-карие глаза лукаво воззрились на Драконорожденную. Красавцем его сложно назвать, но есть в нем некая… харизма, обаяние. Мрачная, хищная уверенность. Только сейчас бретонка обратила внимание на его одежду. Черно-красное одеяние… Черный отпечаток ладони на алом…
– Слышащая все еще сомневается в моих словах? – теперь глаза ассасина, матовые, лишенные блеска, но даже более завораживающие, смотрят на бретонку практически с нежностью. Деметра неуверенно погасила заклинание.
– Ты же… ты же вроде умер…
– Убит, Слышащая… убит своими же братьями и сестрами, – Люсьен неспешно приближался к женщине. Так… ни лунного сахара, ни скумы она не употребляла… может, все дело в грибах, которые они с Цицероном ели по дороге в Айварстед? Так… стоп, а где Цицерон?!
– Не ищи Хранителя, – словно прочитав ее мысли, произнес Лашанс. – И не тревожься, – он коснулся бледной щеки магички. От прикосновения его пальцев, показавшихся Деметре удивительно горячими, по телу Довакин прошла дрожь.
– Эй, держи дистанцию! – выпалила женщина, отворачиваясь. – Я Слышащая, а ты…
– А я призрак из прошлого, – печально улыбнулся ассасин. – Чему невероятно жалею, глядя на тебя сейчас. Слышащая… давай убьем кого-нибудь?
– Я с тобой за одним столом не ела, чтобы убивать вместе! – отчеканила бретонка. Люсьен снова улыбнулся, на сей раз несколько хищно.
– Можем заняться чем-нибудь другим…
– Да, например, поискать Цицерона, – игнорируя пляшущих в глазах Лашанса ехидных искорок, Драконорожденная откинула со лба непослушный локон. – Проклятье… куда же мог подеваться этот… – она резко осеклась, почувствовав, как на ее талии смыкается кольцо сильных рук. Деметра резко вскинула голову, хитрые глаза Люсьена оказались совсем близко. – Ты… это что значит?! – возмутилась магичка, упираясь ладонями ему в грудь. Не слушая ее протестов, ассасин приподнял подбородок, скользя голодным алчным взглядом по пухлым четко очерченным губам. Успокаивающе поглаживая ее спину, мужчина наклонился к ее лицу, вглядываясь в глубины искристо-серых глаз. Деметра задохнулась от возмущения, гневные слова были уже готовы слететь с ее языка, но пальцы Люсьена зарылись в копну ее солнечных волос, и он притянул ее к себе, впиваясь в губы. Колени предательски подкосились, пальцы сжали ткань камзола ассасина. Деметра попыталась оттолкнуть его, но тщетно – Люсьен держал свою жертву крепко. Языком очертив контуры ее клыков, Лашанс нарочно поранился. И бретонка на мгновение прекратила сопротивляться, почувствовав вкус его крови, пряной, пусть чуть горьковатой, но не менее сладкой. Вампирша непроизвольно подалась к нему и разочарованно зашипела, когда мужчина отстранился. Ее реакция заставляет Люсьена улыбаться, размазывать кровь языком по губам.
– Твой муж такого не практикует, да? – прошептал он. – Маги так скучны, когда дело касается личной жизни…
Упоминание об Онмунде немного отрезвило Деметру. Женщина тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, от манящего запаха крови, силится оттолкнуть Лашанса. Ассасин нахмурился.
– Слышащая думает не о том…
– Не твое дело, о чем думает Слышащая! – процедила бретонка, извиваясь в его руках. Люсьен пытается снова поцеловать ее, но магичка отворачивается, пронзая его негодующим взглядом.
– Этот маг не подходит Слышащей, – убежденно заявил Люсьен, поднося к губам унизанные перстнями пальцы Довакин. – У Слышащей впереди вечность в царстве Ситиса, в чертогах Пустоты. А ему там не место… – на прикосновение губ к нежной коже тело отзывается томительной слабостью, глаза Лашанса кажутся черными из-за расширенных зрачков. Гипнотизируя Деметру взглядом, он бережно повалил ее на траву, ласково целуя тонкое запястье.
– Ты будешь вместе со мной служить Отцу Ужаса, – произнес он сквозь поцелуй. – Слышащая живая… ее прикосновения приятны… во дворце Отца Ужаса холодно… – мужчина прижался лбом ко лбу бретонки, – Слышащая согреет меня?
***
– … Слышащая!.. Эй, Слышащая, вставай, просыпайся! Слышащая! – знакомый до отвращения, до зуда в ушах голос пробивается сквозь сладкий туман сна, грубо и бесцеремонно, руша всю идиллию. Деметра резко распахнула веки, садясь на продавленной койке, спутанные волосы падают на лицо, шкура соскользнула на пол. Магичка беспокойно озирается, пытаясь понять, где она.
– Слышащая? – Хранитель крутится рядом, заглядывает в глаза, смущенно улыбается. – Слышащая, пора идти. Солнце уже в зените. Цицерон уже вещи собрал!
Довакин со стоном зевнула, протирая глаза. Дремора на его голову… вовремя он, нечего сказать. Бретонка потянулась, щурясь на бьющее в небольшое окно солнце. Сегодня она должна найти Говорящего, о котором вещала Мать. Только как его найти или как определить, что это именно он, не ясно до сих пор.
***
Для врагов я каленых стрел не жалел,
клинок песню стали в руках моих пел,
бился с нордами я в скайримских горах,
их кровь на моих застывала устах.
Но сердце мое и душа лишь с тобой.
Лелею мечту я вернуться домой.
Разобьем северян – и сразу же в путь,
жаль, что павших бойцов нам уже не вернуть.
Жесток и суров край драконов и снов,
но детям своим помочь он готов.
И когда наш отряд напал на Морфал,
на головы наши он бурю послал.
Мы босмеры, мы дети теплых краев,
не вынесли тяжести ледяных оков.
Не клинок, не топор, не острая сталь,
наши жизни отнял сам северный край.
Не желаю Скайриму дарить жизнь свою,
на рукояти кинжала я пальцы сомкну.
Пусть ножнами будет ему грудь моя,
ведь поцелуй лезвия горячее огня.
Увидеть бы раз хоть родной Валенвуд
но никак не вырваться из Смерти пут
мечтая, мечтая о бескрайних лесах
погибает босмер в от крови алых снегах…
На босмерском наречии она звучит намного лучше. Тинтур отложила флейту и улыбнулась уголками губ двум сидящим перед ней девочкам-норжанкам. Сесиль блестящими от восторга глазами вглядывалась в острое лицо босмерки.
– Спой еще! Пожалуйста, – поспешно добавила она.
– Нет, – Бритта грубо одернула сестру, – папа сказал, купить хлеба и сразу же возвращаться, а уже стемнело! Из-за тебя нас накажут!
– Ты тоже слушала! – обиженно вскинулась Сесиль. Ее близнец вместо ответа ударила ее по щеке тыльной стороной ладони. Не сильно, однако на коже девочки остался алый след. Отряхнув юбку, Бритта, не оборачиваясь, побежала в таверну. Сесиль шмыгнула носом и робко помахав рукой на прощание, поспешила за сестрой.
Тинтур коротко вздохнула и откинула со лба непослушный локон. Рорикстед – отличное местечко, тихое, спокойное, но скоро придется его покинуть. Здесь ей нет места. Чего уж – ферма, таверна да пара домишек. Хоть после всех своих приключений босмерка грезила о простой размеренной жизни, здесь нет никаких перспектив. Местные сами-то перебиваются с хлеба на воду, где им нанять служанку или барда. Бывало, правда, вечерами Рорик и Эннис просили ее спеть «Век притеснений» или «Рагнара Рыжего», но так здесь на жизнь не заработаешь… поправив бандану, скрывающую ее изуродованные уши, эльфийка побрела к «Мороженому фрукту». Переночует здесь последний раз, а завтра с утра в путь. До рассвета, что бы Сесиль и Бритта не видели ее ухода. Для юных норжанок босмерка с ее экзотическим боевым раскрасом, шрамами и причудливыми костяными украшениями на руках и шее представлялась сказочным персонажем. В Скайриме меры стараются не выделяться, недаром Релдит недовольно покачала головой, окидывая Белое Крыло оценивающим взглядом. Они забыли, где их родина, где их настоящий дом. А Тинтур помнит. И будет помнить всегда.
***
– Тоже эльф?
– Да, еще одна мразь остроухая! – норд с размаху несколько раз ударил хрупкую невысокую девушку по лицу. Она упала на камни, задыхаясь и кашляя кровью. – Приходят, значит, в наши города, зыркают всюду своими глазенками раскосыми… для Империи шпионите, да?! – мужчина схватил эльфийку за волосы и дернул на себя. – Отвечай, что ты тут вынюхивала?!
– Брось ее, – северянин сплюнул сквозь зубы и скрестил руки на груди, – с нее толку мало.
– Скайрим для нордов! Там, как эта здесь не место! – пепельно-серое лезвие тускло сверкнуло. – Но ничего… я выкурю из Виндхельма эту заразу!
– Эй-эй, мы так не договаривались…
– Да не буду я ее убивать, пусть живет… будет напоминанием всем остроухим гадам о том, как настоящие северяне разбираются с крысами и шпионами!..
***
Босмерка глотнула меда и тряхнула головой, стараясь отогнать мрачные воспоминания. Ночью все эльфы серы, а для выпившего норда-патриота тем более. Эльфийка откусила кусочек куриной грудки и принялась жевать, не чувствуя вкуса. Мысли о будущем, столь же безрадостные и пустые, как призраки прошлого, терзали ее. Можно будет поискать работу на лесопилке, благодаря крови вервольфа ее физическая сила не меньше, чем у большинства мужчин. Или же на шахте… вернуться к разбойничьему ремеслу? Нет, слишком много крови, жестокости и смерти… хотя к Тинтур в ту ночь в Виндхельме никто особенно добр не был… да и сама Белое Крыло не отличается кротостью и всепрощением. Те северяне… уж лучше бы она их убила, чем то, что сделала…
Невольно вспомнились Соратники. Ворчливый Скьор, не менее вредный Вилкас, его горе-братец, Эйла, Ньяда… они были для нее как семья, но настоящей семьей не стали. В этом ее вина, босмерка сама не желала с ними сближаться, даже несмотря на то, что Скьор спас ей жизнь. Белое Крыло сама сделала Йоррваскр чужим для себя и окончательно разбила все своим уходом. Эльфийка могла бы исправиться, стать одним из героев Вайтрана, но… если босмерку не принимают такой, какая она есть, с ее прошлым, недостатками, всей грязью и пороками, то так тому и быть. И все же Тинтур уже скучала по Кодлаку и остальным. Надо будет послать им весточку, а то Скьор может с мечом наголо броситься в притон «Серебряной руки», мол, они похитили Белое Крыло, и ничто его не переубедит. Девушка слабо улыбнулась своим мыслям и вылила в чашку остатки меда, когда дверь резко распахнулась, ударившись о стену. Зал трактирчика мгновенно охватила напряженная тишина: четверо матерых охотников с гоготом ввалились в «Мороженый фрукт». Пальцы босмерки принялись нервно играть с медальоном – охотники за головами шумно заняли один из столиков и потребовали жратвы и выпивки. Что ж, видимо, ей придется покинуть Рорикстед намного раньше… Тинтур уже поднялась было на ноги, когда взгляд одного из громил вдруг остановился на ней.
========== BAINUS FONaaR (Подлая атака) ==========
Рубины подобны каплям застывшей крови. Взращенные в недрах Тамриэля, пропитанных кровью сынов и врагов Империи, добытые тяжким трудом шахтеров ради того, что бы жалкие глупцы убивали и погибали за эти красивые сверкающие камушки, когда их можно просто-напросто украсть, не пачкая руки чужой жизнью! Дхан’ларасс, тихо урча, принялась пересыпать рубины из одной руки в другую, любуясь огоньком, горящим в глубинах драгоценных камней. Солнечный блеск золота, мерцающие кроваво-красным рубины и гранаты – что может быть приятнее взору?
Каджитка потянулась, выгнув спину и выпустив когти, хвост обвился вокруг ее правой ноги. Шевельнув острыми ушами, она ссыпала камни в бархатный мешочек и туго завязала. Убрав его в сундук, сутай-рат потянулась к небольшому деревянному сундучку, украшенному резьбой – на полированной крышке расправивший крылья дракон изрыгал пламя. Тихо щелкнул кованый замочек, и в льдисто-голубых глазах воровки вспыхнул алчный огонек. Ларасс облизнулась: золотые ожерелья, браслеты и серьги, бывшие когда то собственностью видных кланов Скайрима, принадлежат ей, королеве воров Севера! И это отнюдь не тщеславие или раздутое самомнение, каджитка прекрасно знает цену себе и своим талантам. Ларасс действительно хороша. Воровка вытащила из кучи украшений венец, усыпанный аметистами, и, повернувшись к большому зеркалу в витиеватой серебряной раме, одела его. Отражение льстиво улыбнулось каджитке, чья голова увенчана символом власти ярла, и подмигнуло. Мурлыкая от осознания собственной неотразимости, Дхан’ларасс унизала свои пальцы кольцами, по несколько штук на каждый, и множеством браслетов, шею воровка украсила варварски великолепным изумрудным ожерельем. На ее бежево-серой шерсти золото и камни сияли во сто крат ярче. Сутай-рат подняла руки над головой, скользя одобрительным взглядом по изящным изгибам своего тела и сверкающим драгоценностям.
Бриньольф ворвался в покои главы Гильдии без требуемого этикетом и вежливостью стука. Распахнув дверь ударом ноги, вор, нагруженный подносом с едой, ввалился в комнату.
– Кушать подано, детка, – мужчина поставил поднос на столик и только потом повернулся к напарнице.
– Я не голодна, – бросила Ларасс, повелительно взмахнув рукой, от чего браслеты на ее тонких запястьях музыкально зазвенели. Все слова застряли у норда в горле, голубые глаза слегка потемнели, на лице вора заиграла широкая улыбка. Рун должен ему септим, Соловей все-таки был прав. Она… пушистая. Все тело покрыто шерстью, лоснящейся, блестящей и, очевидно, мягкой. Плечи, шея, руки, грудь, живот… и то, что ниже. Сутай-рат же, нимало не стесняясь, продолжала упоенно разглядывать свое отражение, присутствие Бриньольфа, кажется, ее совершенно не волновало, чем он и воспользовался. Когда еще удастся увидеть нагую каджитку и атаманшу воров Рифтена по совместительству?
Тело у кошечки почти ничем не отличается от тела обычной норжанки или бретонки. Сосков всего два, не как у ее четырехногих сестер, крупные, нежно-розовые, дерзко торчащие вперед, грудь полная и округлая, на плоском животе шерстка несколько короче, зато вдоль хребта намного длиннее и гуще и встает дыбом каждый раз, когда сырой сквозняк, гуляющий по «Фляге» касается обнаженной шкуры каджитки. Хвост мерно раскачивается из стороны в сторону, то и дело нежно касаясь округлых бедер своей владелицы. Увешанная побрякушками и томно мурлыкающая какой-то незатейливый мотивчик, Ларасс больше напоминала дорогую куртизанку, нежели воровку. Не мудрено, что ее внешний вид оказал некоторое влияние на Бриньольфа. Внизу живота начало ненавязчиво тянуть, по телу будто растекся жидкий огонь, а во рту резко пересохло. Соловей тяжело сглотнул и невольно облизнул губы.
– Нравишься себе? – усмехнулся он, прислонившись спиной к стене.
– Конечно, – Дхан’ларасс легла на живот, не сводя с мужчины пристального взгляда. – Как же иначе?
– И тебя… не волнует, что я на тебя смотрю?
– Нет, – каждитка пожала плечами, – а разве должно? Животные не носят одежд и не стесняются друг друга.
– Мы не животные, – подобное грубое сравнение загубило на корню все романтическое настроение Бриньольфа. Не то, что бы он хотел… просто интересно, любопытно. – Я уж было подумал, ты соблазнить меня решила, детка.
– Тебя?! – Ларасс воркующе рассмеялась. – И в мыслях не было! Каджиты не вяжутся с людской породой… конечно, существуют исключения, но они отвратительны и богомерзки.
Вор капризно поджал губы. Отвратительно и богомерзко! Спасибо, кисуня, очень приятно такое услышать. Эгоистичная, самовлюбленная, строптивая, как все дети Эльсвейра, Дхан’ларасс не снизойдет до простых смертных нордов. Издевается, нарочно завлекает своим мохнатым телом, прикрытым только бриллиантами да цацками, чтобы потом ткнуть мордой в грязь. Соловей круто развернулся и направился к выходу. Нужно срочно выпустить пар… выпить вина, набить кому-нибудь морду или завалить какую-нибудь пылкую девчонку на сеновале… и баба точно будет без хвоста и усов.
– Забери еду, – донеслось ему вслед. – Что будет зря пропадать.
– Нет уж, детка, тебе придется поесть, – Бриньольф остановился на пороге комнаты. – Как нажрешься своей скумы, так бегаешь потом голодная. А от этого, знаешь ли, лапы будет ломить и хвост отвалится, – до безумия, до рези в груди хочется сказать ей какую-нибудь гадость, но нельзя. Ларасс его шеф, негоже начальству дерзить. – И зачем тебе столько безделушек? Думаешь, сделают тебя счастливее или красивее? Ха! Не в золоте вся суть, Дханларас.
– Дхан’ларасс! – раздраженно поправила сутай-рат, но дверь за вором уже закрылась. Фыркнув, каджитка повела носом. Запах эльсвейрского рагу и свежевыпеченного хлеба щекотал ноздри, а один только вид орехов в меду заставил воровку облизнуться. Сорвав себя украшения и небрежно бросив их в сундучок, Ларасс достала из прикроватной тумбочки книгу, бережно завернутую в кусок бледно-зеленого шелка. Страницы ее пожелтели от времени и истрепались, чернила местами выцвели, обложка потрескалась, но каджитка ласково прижала фолиант к груди, словно он был живым. «Янтарный дворец», легенды и поверья Эльсвейра. Когда сутай-рат была еще котенком, мама всегда читала ей эту книгу перед сном. Рядом, на тумбочке, возле вазочки с горноцветом сидела тряпичная кукла – ее самая первая игрушка. Платьице, сшитое из разноцветных лоскутков, пуговичные глазки, хвостик из куска козьей шерсти. Ларасс печально ухмыльнулась в усы. Да, Бриньольф… в золоте не суть. В золоте вся их воровская жизнь.
***
Онмунд протер глаза и окинул печальным взглядом спальню, залитую прозрачно-золотистым солнечным светом. Деметра ушла. Опять. Молча, не оставила даже записки… мужчина тяжело вздохнул, опустив голову. Нет, она его больше не любит… Деметра же Довакин, искусная магесса. Да ее будут рады видеть при дворе любого ярла, а что он, Онмунд? Простой, если не сказать заурядный, маг, живущий в доме своей жены… проведя рукой по волосам, норд рывком поднялся на ноги. Когда его жена вернется, они обязательно серьезно поговорят! Это он обещает себе каждый раз, когда Деметра куда-то ускользает, забыв объясниться с Онмундом, причем в компании странного постоянно хихикающего мужика. Этот шут, Цицерон… отвратительный субъект. А его песенки и шуточки!.. Мерзость! Мужчина ополоснул лицо прохладной водой в тазу. Вообще принято, чтобы жены сидели дома, готовили еду, воспитывали детей, а не мотались по всему Скайриму с каким-то чокнутым паяцем, ввязываясь то в одно, то в другое! Онмунд остервенело тер лицо полотенцем. Он же глава семьи! Северянин, даэдра побери! Стукнет кулаком по столу, рявкнет как следует и все, будет так, как он сказал! Маг грустно усмехнулся своим мыслям. Насмешка богов… мир покоится у ног женщины – дочери, жены и матери, а в его случае еще и Драконорожденной. Если пытаться удержать Деметру, разве он не сделает только хуже? Однако же это невыносимо – сидеть в Вайтране, страшась, что с его женщиной что-то случится! Как-то Онмунд обмолвился, что хотел бы сопровождать магичку, так Довакин закатила грандиозный скандал. С битьем посуды, слезами и множеством обвинений, которые летели в мага, словно стрелы. Деметра вообще всегда вспыхивала, как сухой хворост, от малейшей искры. По истине драконий темперамент. Маг накинул на голову капюшон на ходу, сбегая по лестнице на первый этаж. Лидии в доме не было, слава Джулианосу! А то в последнее время хускарл взяла в привычку дневать и ночевать в Доме Теплых Ветров. Не то, что бы Онмунд имел что-то против Лидии, просто… ну, не любит норд заниматься магией, когда рядом находится кто-то… не посвященный.
Солнце приветливо улыбалось с безмятежно-голубого неба, стыдливо прикрываясь кружевной шалью из перистых облаков. Заперев дом, Онмунд неспешно побрел к рынку. В кладовой шаром покати, спасибо Цицерону, особенно уменьшился запал моркови и сладких рулетов. Прокручивая в голове все известные ему охранные руны, маг настолько увлекся, что не заметил, как за ним следуют двое мужчин. Облаченные в меховую и кожаную броню, они шли за Онмундом, стараясь не отставать, но и держались на расстоянии, чтобы не вызывать подозрений у стражников, которые итак провожали их подозрительными взглядами. Когда маг остановился у лавки Карлотты Валентии, мужчины замерли в тени «Товаров Белетора», не выпуская норда из поля зрения.
– Доброе утро, Онмунд, – торговка тепло улыбнулась, ставя ящик с капустой на прилавок. Отряхнув руки о передник, она наклонила голову на бок. – Свежих овощей не желаешь?
– Еще как желаю, – маг позвенел монетами в кошельке, – особенно моркови.
– Понимаю, – Карлотта приняла из рук норда холщовый мешок и принялась складывать в него овощи, – у вас же гости были? Такой… необычный мужчина в шутовском костюме. Кто это, знакомый Деметры?
– Да, знакомый, – пробурчал Онмунд, недовольно морщась.
– Не в обиду тану будет сказано, но меня от него мороз по коже. Песни про котят и крысиный яд, птички со сломанной шеей, – женщину передернуло.
– Согласен. Но он много раз спасал жизнь моей жене, не мог же я отказать ему в гостеприимстве, – хотя очень хотелось.
– Да, да. Прости, я лезу не в свое дело, – торговка смущенно улыбнулась, ее щеки слегка порозовели. Карие глаза имперки устремились куда-то за спину мага. – О, Соратники…
Онмунд обернулся. По рыночной площади гордо шествовала Эйла Охотница в компании близнецов Вилкаса и Фаркаса.Надменно кивая горожанам, она остановилась у мясной лавки. Окинув товар брезгливым взглядом, Соратница фыркнула и, демонстративно поправил на спине лук, направилась к воротам Вайтрана. Фаркас тяжело бежал вслед за Эйлой, бряцая доспехами, Вилкас же невозмутимо рассматривал украшения на прилавке Фрейлии. Старушка вовсю расхваливала свой товар, уделяя особое внимания кольцам. Карлотта хихикнула, когда юноша резко покраснел, круто развернулся и поспешил вслед за товарищами, провожаемый смехом и шуточками.
– Видел? – женщина приняла из рук мага деньги. – Совсем парню прохода не дают. Болтают, мол, влюбился Соратник.
