Текст книги "Smoking gun (СИ)"

Автор книги: candied v

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

– Да, мне определенно пришлют нехилый штраф…

– Что с нами сделают, если найдут? – Вайолет дрожала, проигнорировав комментарий юноши. Тейт открыл глаза, голова упала на правый бок, словно как у тряпичной куклы, не умеющей контролировать части своего тела.

– Смотря о ком ты говоришь.

– У них… у них какой-то личный мотив… профессионалы бы не стали играть в гонки по парку.

Грудь Тейта вздымалась и опускалась, волосы промокли у лба, губы алели. Юноша хотел было что-то сказать и поднял руку, но тут же зашипел, плотно сжимая челюсти. Вайолет встревоженно сползла на сидении, лишь сейчас заметив проступающие последствия погони. Юноша сжимал и разжимал кулак. Кожа на костяшках пальцев была содрана.

– Как это произошло?! – с ужасом глядела девушка.

– Не знаю, я не помню, – Тейт растирал ладонь. Ритмичные движения немного снимали боль.

– Дай мне, дай я посмотрю, – Вайолет свесила поджатые под себя ноги и потянулась к юноше, тот нехотя протянул свою руку. С сосредоточенным видом опытного хирурга девушка аккуратно покрутила ладонь, ее касания почти не чувствовались. – Надо промыть. У тебя есть здесь вода, или… – Вайолет запнулась, заметив, как Тейт кивнул на бардачок.

– … во фляжке должен был остаться виски.

Вайолет негодующе нахмурилась, раздумывая над тем, зачем водителю хранить в бардачке алкоголь. Обнаружив внутри пачку сухих салфеток и серебристый прямоугольничек из стали, Вайолет провела пальцем по оттиску:

Моей гордости и опоре, самому любимому мальчику в его день совершеннолетия.

Ниже еще была эмблема, Вайолет зачарованно описала полный круг и подняла взгляд на юношу.

– Это от отца?

– От дяди.

Поджав губы и кивнув, Вайолет дернула дверную ручку, выпрыгнула из салона, обошла капот и точно также открыла дверь со стороны водителя настолько, насколько это позволяло пространство меж двух стен, отделанных белым сайдингом. На открытом воздухе было прохладно, ветерок обдувал лицо, приятно остужая. Пахло сваркой, креозотом и гудроном, которым пропитывают шпалы.

Открутив колпачок фляги Вайолет зашуршала пакетиком, доставая салфетку, затем кинула упаковку через Тейта на свое сидение, зажала салфетку между зубами, схватила руку юноши и, удерживая ее на весу над влажной травой, принялась обильно поливать травмированную кожу. Тейт зажмурился, откинувшись на подголовник, и сжал челюсти, процеживая воздух. Коричневатая жидкость стекала по пальцам вперемешку с окровавленными ошметками кожи. Вайолет обескураженно глядела то на юношу, то на кисть его руки. И как можно ухитриться так содрать кожу в обычном салоне авто? Вот уж действительно, дудки все это со штампованными сценариями, где герои выходят из передряг с легким слоем пыли на лице.

Обработав раны, Вайолет передала флягу Тейту, затем развернула салфетку, снова складывая ее в узкий прямоугольник, пропитала и ту виски, заново передавая флягу пострадавшему, наложила ее поверх костяшек и, приказав не двигаться, потянулась к своей курточке. Тейт заметно заинтересовался, следя за тем, как ее пальчики возятся с большими пуговицами.

– Думаешь, если покажешь грудь, то мне станет лучше?

– Ой, замолкни!

Улыбаясь, Тейт тихо засмеялся. Вайолет облизнула губы. Даже в такой ситуации он найдет тему для шуток. Откинув вельветовый край, Вайолет замерла.

– У тебя есть нож?

–? – с недоуменным выражением лица Тейт подался подбородком вперед.

– Да, Тейт, устройство для нарезки овощей.

Юноша нахмурился и повел головой в сторону бардачка меж сидений.

– Я бы достал, да руки заняты, – приподнял тот правую руку с флягой. Вайолет сдула волоски, мешавшие обзору, и, оперевшись о нагретое место рядом с ногой юноши, откинула крышку бардачка, через несколько секунд чувствуя на коже холодный пластик швейцарского складного ножа. Неуклюже достав большое лезвие, Вайолет оттянула край безразмерной рубашки в мелкую клетку небесно-голубого цвета и проткнула ткань сантиметра на четыре выше самого низа. Материя нехотя поддалась, расходясь по ниткам. Остальную часть подола Вайолет оторвала вручную, и вот с ладони уже свисала длинная хлопковая лента.

– Сгодится, – пробурчала девушка, убирая лезвие.

Бумажный платок, вымоченная в виски, служила чем-то вроде марлевой салфетки. Обмотав лоскуток ткани вокруг кисти под большим пальцем Вайолет завязала маленький бантик.

– Не особо красиво, зато противозаразно, – закончила девушка. Тейт улыбнулся и непроизвольно потер большим пальцем кусочек материи.

– Не стоило рвать свою рубашку ради меня…

Вайолет отмахнулась.

– Рубашка не моя. Нашла в горе постиранных вещей в замке.

Тейт рассмеялся. Холодный ветер задувал под разорванные края, Вайолет поспешила укутаться обратно в свою куртку. И пока она возилась с пуговицами, не глядя шагая до своего места рядом с водительским, Тейт слегка заторможенно осматривал свою перевязанную кисть: пальцы до сих пор мокрые, из-под драной ткани торчали края разбухшей салфетки, а воздух пропитался едким запахом алкоголя и грязи. Вайолет напоминала безумного ученого: подлатала своего Франкенштейна со спокойным выражением лица, поправила одежду, вернулась на свое сидение, невозмутимо порассовывала инструменты по тем местам, какие запомнила, и откинулась на спинку, одарив «пациента» легкой миловидной улыбкой, которая могла бы означать две совершенно противоположные вещи: «Да, ты поправишься, и в этом, несомненно, моя заслуга» или «Нет, к сожалению, твоя симпатичная мордашка меня отвлекла, и диагноз весьма плачевен»

– Хей, – блондин прищурился, заелозив на сидении, – у тебя ссадина на лбу.

Вайолет нахмурилась и запустила подушечки пальцев под все еще влажные корни волос.

–Ауч, – наморщила нос та.

– Саднит?

Вайолет кивнула. Тейт облизнул губы и утер лоб, дабы смахнуть собственные мешающиеся пряди рукавом свитера. Юноша беглым взглядом окинул салон, нашел открытую пачку сухих салфеток, зажал упаковку меж двух пальцев перевязанной руки, вытащив один платочек зубами, и точно также пропитал салфетку остатками алкоголя во фляге.

– Ты что затеял? – отпрянула та, когда Тейт действительно поднес смоченную салфетку к ее лицу. Позади – захлопнутая дверь, и некуда бежать. Тейт вскинул брови.

– Возвращаю долг, – улыбнулся тот. Удивительно было смотреть на выражение лица девушки, словно они двое действительно были чужими людьми, и блондин сейчас самым грубым образом нарушал границы ее личного пространства.

– Не надо, правда. Я и сама могу.

– То есть тебе можно за мной ухаживать, а мне за тобой нет? –улыбнулся Тейт. – Иди сюда.

Вайолет, с недоверием поглядывая на смоченную спиртом салфетку, закатила глаза.

– Оке-ей. Только быстро и не смей снимать собственную майку. Ненавижу киношные штампы, – убрала за правое ухо пряди волос та. Сбитый с толку Тейт хотел было напомнить ей о ее собственном клетчатом предмете одежды, но промолчал. Что ни говори, а свои действия редко относишь к тому, что раздражает в других.

Вайолет повернулась профилем, устремив взгляд на светлую обивку салона. Тейт незаметно улыбнулся и, убрав выпавшие пряди кончиками пальцев перевязанной руки, приложил смоченную салфетку к микротравме. Юноша затаил дыхание, Вайолет молча сглотнула.

– Я протру ссадину, – сосредоточенно предупредил блондин и принялся растирать покрасневшее место легкими быстрыми движениями. Ранка защипала, и, выдав непроизвольное болезненное «мм», Вайолет зажмурилась. – Прости, прости, – шепнул Тейт, снова неуклюже смачивая салфетку. Совсем рядом зашумела и засвистела скоростная электричка, резко проносясь мимо, дребезжа колесами на рельсах. От неожиданности Вайолет вздрогнула, мышцы травмированного утренними игрищами желудка еще не зажили и заныли. Вайолет впервые осознала, насколько чувствительно все ее тело: верхняя стенка глотки ныла, живот и поясница пульсировали, конечности покалывало, шея и некоторые отделы позвоночника побаливали. Вайолет злилась на свою слабость и болезненное состояние и выхватила салфетку из руки юноши.

– Все, дальше я сама…

***

К побочным запахам стройки и вокзала привыкли. Дверь со стороны водителя так и была открыта, и с травы поднимались влажные испарения; небо представляло собой серый холст с всклокоченными темными облаками и частыми просветами голубого. Порой выглядывало солнце, и поблескивали капли на серебристо-коричневом капоте. Из маленького закутка, где простаивал Форд, открывался вид на ряды пересекающихся рельсовых колéй, засыпанных балластным слоем, и часть перрона с двумя столбиками, к которым крепилась катушка с красным намотанным шлангом огнетушителя. Желто-голубые крохотные лазоревки весело чирикали, присаживаясь на водосточный желоб плоских крыш подсобных построек.

– Мы здесь уже больше часа. Сколько нам еще тут прятаться? – развернула голову девушка. Волосы электризовались к подголовнику. Тейт разрабатывал левую руку, уперевшись ботинком на порог автомобиля. Неспешно подняв взгляд на соседку, блондин лишь мило улыбнулся. Вайолет вскинула брови. – Ты что, в машине решил заночевать? – Но Тейт лишь шире растянул уголки губ.

– Спокойно-спокойно, – заметив растущее негодование на лице девушки поспешил разуверить тот, – сейчас поедем. Хочу убедиться, что за нами больше не следят.

Вайолет расфокусированно смотрела на один из автокондиционеров с правой стороны от руля и посасывала губы.

– Думаешь, мы в безопасности здесь?

Тейт, продолжавший сжимать и разжимать кулак, замер, затем сглотнул, медленно моргнул и развернулся на сидении. Он долго смотрел на Вайолет, как будто передавал ответ телепатически. Та все больше чувствовала смущение, губы начали подрагивать, и девушка попыталась отвернуться к окну.

– Вай, послушай, – остановил ее юноша. Тейт собирался с мыслями. – То, что сегодня произошло – такого больше не повторится. Это нелепая случайность, что ты оказалась в машине со мной. Больше ты не подвергнешься такой опасности, – Тейт придвинулся ближе, видя, как Вайолет пытается спрятать лицо. – Кто бы ни был в том Седане, выслеживали они меня. Только меня, слышишь? Ты не имеешь к этому отношения, – голос звучал предельно серьезно. Вайолет молча подняла взгляд.

– Ты точно уверен, что не знаешь, чего он… или… они от тебя хотели?

Поджимая губы Тейт замотал головой из стороны в сторону. Влажные глаза казались наполненными слезами.

Вайолет выдохнула. Ссадина на лбу перестала саднить, но чесалась. Хотелось принять душ, словно на тело налип отвратительный налет из человеческих пороков, жестокости и страха.

– Кто бы это ни был, они точно не профессионалы, – произнесла девушка спустя какое-то время, вспомнив, как прервалась, не окончив свою мысль. Послышалось трение головы о подголовник. Вайолет откинула волосы. В глазах Тейта читался немой вопрос. – Обученные частные детективы или… не знаю… приспешники членов Ложи не выдали бы себя. Они бы следили по-тихому, мы бы и не узнали никогда. Это действительно был кто-то, кому ты чем-то насолил…

Тейт нахмурился. Его уставшее лицо освещалось редкими лучами выскальзывающего из-за пелены клочковатых облаков солнца. Юноша двинул головой, дабы скрыться от этого подобия прожектора и нашел ладошку Вайолет своей. Рука как обычно была теплой.

– Вай, – едва слышно позвал Тейт, – пообещай мне кое-что, – его голос напоминал тихое трение бархата о подарочную упаковку: таинственно, успокаивающе и многообещающе.

– Что?

– Пообещай верить мне, Вайолет, пообещай, – Тейт присел чуть ближе, крепко сжимая ее ладонь до покалывания в пальцах. – Я не позволю никому причинить тебе боль. Никто никогда не обидит тебя. Я разберусь со всем, но ты должна мне верить. Я правда не знаю, кто это мог бы быть, но, кто бы это ни был, тебя это не коснется.

Вайолет пыталась понять, почему Тейт все время делает акцент именно на этом. Неужели, опасность настолько велика, что ей действительно нужна помощь и защита? В голове стоял шум, сродни помехам на радиостанции. То, что она слышала, казалось слишком красивой и слишком нереальной сказкой. Что он не позволит сделать? Кого он будет защищать? Ее? Это плаксивое грустное существо? Глаза увлажнились. Тейт улыбнулся.

– Только не плачь. Все хорошо.

Вайолет кивнула, высовывая свою руку из его ладони, и с трудом втянула носом воздух, часто заморгав.

– Ну что, я думаю, мы можем отправляться. Как считаешь? – Снова бодрый Тейт, дамы и господа! Одним легким движением юноша захлопнул дверцу машины.

– А как же твоя рука?

Блондин неуклюже завозился с ремнем безопасности, сжимая серую грубую материю между большим и указательным пальцами. Услышав вопрос юноша улыбнулся.

– Ты умеешь водить?

– Н-нет…

– Тогда и не особо важно.

***

Солнце пробивалось через мокрую вечнозеленую крону аллеи, стволы то редели, то снова сгущались. Влажный туманный город был позади, теперь же открывались широкие просторы сочных полей. Форд пронесся мимо стада пасущихся коров, их тонкая угольная шерсть сияла. Мимо пролетали редкие участки, и каждый домик казался «тем самым местом», куда держал путь неизменный гид Вайолет, но кроссовер продолжал движение по узким асфальтированным дорожкам. Никто не говорил. Все были слишком уставшими и растерянными, чтобы что-то обсуждать.

Наконец, свернув за длинной земляной насыпью, Тейт притормозил на подъездной дорожке с открытой настежь калиткой из железных гладких прутьев. На территории располагался простенький белый домик с застекленной деревянной верандой. Рядом стоял припаркованный пикап Шевроле с открытым кузовом семьдесят третьего года выпуска.

Как только Тейт заглушил мотор, из-за кирпичной пристройки за пикапом выскочили две черно-белые собаки породы Бордер-колли и принялись громко оповещать хозяина о прибытии незваных гостей.

– Что нам даст одна ночь? Думаешь, завтра что-то изменится, и люди, искавшие тебя на маяке, больше не появятся? – шепнула Вайолет, словно собаки могли случайно подслушать.

– Это даст нам время. Когда Тревис пробьет номер мы будем на шаг впереди, будем знать, как действовать дальше.

Собаки мельтешили перед Фордом. Тейт распахнул дверцу, бесстрашно вылезая из салона. К удивлению девушки, животные лишь приветливо обнюхали новоприбывшего, затем каждая принялась весело запрыгивать на юношу со всех сторон, цепляясь передними лапами за джинсы, виляя хвостами и высовывая розовые языки. Тейт с улыбкой трепал черно-белую шерсть пока входная дверь не отворилась и со ступенек не сошел мужчина в ветровке и серой шапке и не свистнул, подзывая собак по их кличкам.

– Здравствуйте, мое имя Тейт Лэнгдон, мой дядя Хьюго был с Вами знаком… – слышала Вайолет начавшуюся речь юноши. Дернув ручку, девушка выскочила на траву. Мужчина, машинально похлопывающий своих собак по лохматым головам, производил впечатление начитанного домоседа. Не старый, не потрепанный жизнью, свежий, даже какой-то блаженный. Слишком непривычный вид для того, кто занимается разведением овец и пастушьих собак, – … это Вайолет, – уловила слова юноши девушка. Пока Тейт говорил, мужчина радостно улыбался, слегка кивая.

– Я Дэвид. Рад знакомству, – протянул тот руку Вайолет. – На мою ферму часто приезжают туристы. Люблю людей.

Закончив с рукопожатиями Вайолет улыбнулась, снова пряча ладошки в карманах. Тейт молчал, Дэвид улыбался. Наступившая неловкая пауза затянулась. Сухие листья шуршали под собачьими лапами, сильный ветер раздувал волосы во все стороны.

– Ладно, я пойду… схожу за шапкой… – выдавила Вайолет, зашагав обратно к машине. Ясно-ясно, мужские разговоры…

***

Когда Вайолет заверила Тейта, что не устала, но была бы не против что-нибудь перекусить, юноша скрылся в доме чтобы сделать звонок Тревису и достать чего-нибудь съестного. Сама девушка была передана на десятиминутное попечение хозяина фермы. А после того как Вайолет призналась, что не ирландка и никогда не видела, как и где разводят овец, то Дэвида и уговаривать не нужно было; мужчина сам потащил Вайолет по собственным владениям: прилегавшему просторному полю, находящемуся чуть на склоне, откуда виднелись ворота загонов, и двум амбарам – одно для стрижки и содержания овец, другое для размещения обучаемых собак. Детские компьютерные игры о юной сыщице оказались ложью: овец стригут не огромными машинами, похожими на космические аппараты, а специализированными электробритвами, чуть больше привычной мужской. Дэвид рассказал о весенней и осенней сборке шерсти, поведал о том, что приучать к стаду надо с щенячьего возраста, о том, что на обучение собачек уходит до четырех месяцев, – используются простые команды вроде «гони!» или «кругом!», и обычный свисток – и о том, что продает он готовых пастушьих собак и шерсть по всей Ирландии, а также принимает туристов, так как его ферма – одна из самых крупных на острове. Дэвид был еще одним знакомым Вайолет в череде всех, с кем ей довелось перейти от банального «Здравствуйте» до обмена именами и даже какими-то шуточками. Дэвид был ирландцем. Дэвид, также как и остальные знакомые Вайолет был олицетворением этой чудесной страны – немного странный и даже эксцентричный, но жизнерадостный и кажущийся абсолютно довольным своей судьбой, глаза его горели добротой, чуть выпуклые щеки хранили следы многолетних тренировок со свистком, а с бледных губ никак не сходила детская улыбка счастья. Более всего девушку поразило признание мужчины о том, что настоящие животные заменяли ему в детстве все игрушки. Вот в чем действительно заключается счастье. А мы все какой-то чушью заняты со своими смартфонами и соцсетями…

Вскоре на крыльце появился Тейт с нарытой неизвестно где корзиной для пикника. Юноша тряс ее, пытаясь перекричать собачий лай, интересуясь, не против ли хозяин одолжить плетеный предмет, простаивающий без дела на кухне. Дэвид улыбнулся Тейту, потом Вайолет, а затем заявил, что пойдет приготовит постельное белье.

Покинутая Дэвидом Вайолет затопталась на месте. Тейт спустился по каменным ступенькам, поместив плетеную корзину на одно плечо, и прошагал до растерявшейся девушки. Он опять изменился. Это снова был другой Тейт. Теперь загадочный и очаровательный, с его полуулыбкой, говорящей «Хей, как насчет очередного сюрприза?» Левая рука так и оставалась перемотанной. Тейт нащупал ладошку Вайолет, слегка неестественно – как мог с перевязанной кистью – сжал ее пальчики, и потянул девушку с открытого луга. Тейт пугал своей молчаливой таинственностью. Вайолет глупо улыбалась.

***

You drape your wrists over the steering wheel

Pulses can drive from here

We might be hollow, but we’re brave

And I like you

I love these roads where the houses don’t change

Where we can talk like there’s something to say

I’d like it if you stayed

I can tell that you’re tired

But you keep the car on

While you’re waiting out front

Ты берёшься за руль,

И ему передаётся твой пульс,

Может, мы и опустошены, но смелость все еще при нас.

И ты мне нравишься,

Я люблю эти дороги с рядами одинаковых домов по сторонам,

Здесь мы находим, о чем поговорить.

Уверена, ты устал,

То ты не отпускаешь руль

На пути вперед.

Lorde – 400 Lux

Мокрая трава щекотала кожу пальцев. Туман оседал на изумрудном клевере, и листочки словно покрывались мелким бисером. Вдох. Выдох. И легкие словно наполнялись полупрозрачными водяными парами, оставляя после себя легкое, едва заметное ощущение полноты в груди, невесомое, как паутина. Темно-сливовый вельвет шуршал, резиновые сапоги, сияющие от капель, скрипели. Темно-русые нерасчесанные пряди волос развевались на бегу. Голова кружилась. И подташнивало. Вайолет бегала среди нежно-розового колокольчика, среди скрытых за серой пеленой солнечных лучей. Возможно, уже вечер, возможно, ночь, быть может, их разыскивает полиция за нарушения правил дорожного движения, может, отец нанял конную гвардию, возможно, коварный Седан поджидает вон за тем толстым стволом дуба, но кому какое до этого дело? Вайолет уж точно было все равно. Сейчас на все было немного наплевать.

Тейт привез Вайолет на открытую поляну. Ни единого дома на несколько миль вокруг. Только леса, только узкая полоска реки Ком вдали, только природа и свежий чистейший воздух.

На пледе толстые шкуры. Пальцы тонут, зарываются в светлую шерсть. В углу пятнышко от только что пролитого черного чая – это Тейт дернул рукой, услышав смех Вайолет. Но чай высохнет. Со временем все высыхает, все проходит и заживает. Вайолет резвилась, кружась на лугу среди цветов и растений.

Ее щеки порозовели. От сэндвичей, горячего чая и возни в зарослях зациркулировала кровь. Тейт крикнул что-то, подзывая девушку обратно на плед. Резво перебегая поле Вайолет напоминала мотылька. С наступлением темноты эти крохи тоже ищут тепло, летят на свет, пролетают сотни миль, лишь бы получить желаемое, и, наконец, оказываются в компании таких же, себе подобных. А потом люди их прогоняют. Раздражаясь, машут руками. И я клянусь, мотыльки тоже плачут.

Вайолет плюхнулась на шкуры, светясь улыбкой. Корзина накренилась и груша шлепнулась о боковую стенку. Вайолет стянула шапку, откидывая голову на пледы возле ног Тейта. Юноша заложил руки за спину, прикрывая глаза и вдыхая свежий влажный воздух, слушая тяжелое дыхание девушки. Иногда кислород задерживался чуть дольше, словно она пыталась что-то сказать, но одергивала себя. Слышно было журчание воды вдалеке и шорох голых ветвей кленов и вязов. Трава ходила мелкой рябью, и ветер щекотал кожу на голой шее. Чуть поодаль, меж клевера пронесся заяц, видны были лишь его спинка с коричневатой шерсткой, да длинные уши. Тейт тронул Вайолет за плечо, указывая на дикое животное, Вайолет приподнялась на локтях и радостно улыбнулась.

– У тебя были питомцы? – спросил юноша когда Вайолет снова распласталась на овечьей шкуре. Девушка прикусила уголок губ.

– Однажды в детстве у меня был белый кролик.

Так-так, неужто совпадение? Тейт улыбнулся.

– Как у Алисы? Так и вижу тебя в голубом платье с лентой для волос…

К удивлению юноши Вайолет замотала головой, елозя на пледах.

– Пожалуйста, только не сказки.

Тейт вскинул брови.

– Не любишь?

Девушка поджала губы и задергала пуговицу на куртке.

– Сказки придумали для маленьких девочек, которые живут в больших домах на Беверли-Хиллз с любящими мамой и папой, и учат они тому, что можно быть абсолютно бесхарактерной и слабой, но при этом заполучить все, чего хочешь. Так не бывает в жизни. Ну вот возьмем ту же «Золушку». Эта героиня безвольно подчинялась всем прихотям абсолютно чужих ей людей, при этом разговаривала с животными, что указывает на явную шизофрению…

Тейт засмеялся. Такого свежего взгляда на детские сказки он еще не получал.

– Удивительно, как у тебя на все находится свое собственное мнение.

Вайолет улыбнулась и описала рукой пируэт в воздухе.

– Это все мой… богатый жизненный опыт, – с нотками пафоса заключила та. Оба рассмеялись. А затем вновь замолкли, словно бы груз прошлого тянул сильнее, чем было желание продолжать двигаться дальше.

***

Тепло исходило от макушки Вайолет, передавалось ногам юноши как ток по проводам от дома к дому, и Тейт дрожал, пытаясь унять внезапно появившийся озноб. Вайолет безотрывно глядела в небо и глубоко дышала. Природа кричала, но людское молчание оглушало. Наконец, когда ощущение было невыносимым, когда Тейт почувствовал, что вот сейчас взорвется, что не выдержит той энергии, что бурлила в ней, в нем, в воздухе между телами, Вайолет наконец-то шевельнула пересохшими губами.

– Если бы… – на секунду она секлась, облизнув губы, – … если бы у тебя был выбор, как бы ты хотел покончить с собой? – Вайолет дергала шерсть пледа, по-прежнему глядя в какую-то выбранную на небе точку. Вопрос казался легким, язык – знакомым. Но произнесенные слова не были простым набором букв. Тейт понял, она готова. Готова к разговору, который должен был бы все равно когда-нибудь состояться, и Тейт был чертовски рад, что это произошло именно здесь, посреди пустынного поля, где просто негде укрыться друг от друга. Блондин тряхнул головой, смахивая челку со лба.

– Правда хочешь знать? – Тейт незаметно для девушки улыбался.

– В противном случае я бы не спрашивала.

Немного помедлив, юноша ответил.

– Думаю, я бы застрелился.

Вайолет молча запрокинула голову, волосы протерлись о шерсть и ткань джинсов юноши.

– Серьезно?

– … – Тейт поджал губы, передернув плечами, – мне всегда нравилось оружие.

Вайолет вновь уставилась в пасмурное небо. Между бровей образовывались едва заметные складочки.

– А ты? – с толикой неуверенности продолжил юноша. Вайолет набрала воздуха и неспешно выдохнула. На выдохе же уголки губ растянулись, и Вайолет издала нервный смешок, затем накрыла лицо ладонью и потерла глаз костяшками пальцев.

– Знаешь, я часто себе это представляла. Вот как у многих есть какая-то навязчивая идея, от которой они не могут избавиться. Так вот и я. Все время прокручивала в голове разные сюжеты, возможности перебирала… – снова смешок, снова прячет глаза, затем рука упала на пледы. Тейт вздрогнул от гулкого звука, – … знаешь, я думала, что наберу себе ванну с любимой пеной, поставлю Sonic Youth… что-нибудь из раннего… потом залезу в теплую воду и приму пузырек какого-нибудь снотворного, – Вайолет усмехнулась. – Глупо звучит, да? Ты, наверное, меня сейчас полной дурой считаешь… – попыталась подняться та. Тейт схватил ее за локоть, Вайолет обернулась.

– Никогда так не думай, – серьезно произнес юноша. – Я никогда не считал тебя глупой.

Вайолет приоткрыла рот.

– Ты… кхм, – Тейт тактично откашлялся, собираясь с мыслями. Она готова. Готова к разговору. Давай, не тушуйся, спроси ее, спроси! Внутренний голос шептал, предупреждая, что другой возможности может и не быть. Она хочет рассказать. Иначе бы она не затронула эту тему. Теперь она доверяет ему, – скажи, в ту ночь, там, на утесе… – Тейт глубоко вдохнул, губы дрожали, – ты хотела спрыгнуть, да?

Ну вот опять! Опять эта обжигающая волна. К горлу подкатил ком, и запылали конечности. В груди больно сдавило, словно тело сжимали чем-то тяжелым со всех сторон. Вайолет закусила нижнюю губу, дабы остановить дрожь, и часто закивала. Большие глаза увлажнились и крупные капли выкатились из уголков, стекая к кончику носа. Вайолет хотела ответить, но знала, что отпустит губу и разрыдается, и с трудом втянула воздух.

– Я испугалась, Тейт. Я очень испугалась… – прошептала та, замотав головой и жмурясь что было сил. Сосуды подступили к поверхности кожи, и лицо розовело на глазах. Тейт ненавидел, когда она плакала, но слезы были ценой за ответы. Он сможет успокоить после, точно сможет.

– Испугалась чего?

Вайолет всхлипнула и заелозила на пледе, разворачиваясь к юноше лицом. Все ее тело дрожало от ужаса.

– Ты понравился мне. Еще тогда понравился, в первый день знакомства, когда я упала в воду с тех камней… – Вайолет утерлась жестким рукавом куртки, пуговица оставила едва заметный красный след под глазом, – … я не знаю, я… я словно голову потеряла… ты был таким… – снова всхлип, – … таким добрым и галантным, твоя красота ослепляла… – от исповеди Вайолет Тейт почувствовал неловкость. Словно первоклассник, которого похвалила любимая учительница, – … и я тогда столько чувств испытала, что думала, взорвусь просто… – Вайолет сделала паузу, – … ванную еще чуть не разнесла, – издала смешок та. Тейт тоже улыбнулся, – … а после я подумала, что снова дала волю своей фантазии, – плач усиливался, голос то и дело срывался. Вайолет яростно утирала нос и щеки, на коже оставались тонкие потеки от слез. – Я вбивала себе в голову, что таким как ты не нравятся такие как я, думала, мне станет легче, если я приму такую правду… но было… было только хуже, – настал тот момент, когда Вайолет начала давиться слезами. Слова лились сумасбродным потоком, и крайне тяжело было уловить суть всего произнесенного, – … и мне стало так страшно, я столько всего начала к тебе испытывать… я не могу… – Вайолет снова замотала головой. Ее тело так дрожало, что, казалось, под ребрами действительно колотил маленький отбойный молоточек.

– Чего не можешь? – выдохнул юноша. Вайолет подняла красный заплаканный взгляд. Тейт подтянул под себя ноги и в растерянности ожидал ответа, не зная, что ему делать.

– Я говорила, что ничего не боюсь, но это не так, Тейт, – Вайолет почти не дышала, слезы не позволяли сделать вдох. Она почти не смотрела на него, словно выговаривалась самой себе. – Я много боюсь. Я всю жизнь страшилась одиночества… мне было так одиноко… – Вайолет плакала, пытаясь утирать соленые слезы, не замечая, как блондин гладил ее предплечье.

– Ты уже не об Ирландии, верно?

Вайолет закивала, посасывая губу.

– В Нью-Йорке по ночам часто было паршиво. Эта зима была самой тяжелой… я тогда и пристрастилась к алкоголю… я переставала чувствовать и засыпала…

– Что было причиной?

Вайолет запускала пальцы в волосы, глубоко втягивая носом воздух.

– Я не знаю… я просто… мне почти восемнадцать, Тейт… еще немного, и мне восемнадцать… я больше не буду подростком, я не буду себя таковым ощущать… мне страшно, я еще столько не успела сделать … я боюсь взрослеть… – слезы стекали к подбородку и капали на джинсы – … у меня не было нормального детства, нормальной жизни… я никогда не… – Вайолет осеклась, не в силах справиться с потоком слез. Она давилась, словно с водой из организма и правда вымывалась негативная энергия, все то дурное, что плотно сидело в ее теле столько времени. – Я хотела почувствовать себя лучше, правда… я больше не могла быть одна… знаешь, люди часто говорят «Я потерял себя как мужчину и все такое», а мне казалось, что я потеряла себя как человека. Живого человека. Понимаешь?

– … – Тейт терпеливо выжидал. Вайолет мотала головой, все тело было словно под горячим душем.

– Я пыталась сказать маме… пыталась… но она была слишком счастлива. Они… они ничего не замечали… мне было так… так одиноко, Тейт, ты не представляешь… я просто хотела, чтобы меня любили. Бескорыстно любили… – Вайолет нервно улыбнулась, – … страшно жить, когда ты боишься ошибиться и принять любовь за преходящее влечение, отчего тебе кажется, что ты всегда будешь одна… я лишь, – Вайолет всхлипнула, – лишь хотела, чтобы меня любили… я просила у них собаку. Чертову собаку, Тейт! Разве это много? Знаешь, что мне ответили? Решай свои проблемы сама, собака ничего не изменит, – Вайолет прикрыла лицо ладошками. Тейт спокойно притянул ее к себе, крепко обнимая, гладя по спине и россыпи волос по куртке. Вайолет утыкалась щекой и кулачками в его свитер, грубая материя колола кожу. – Это и правда ты был тогда на утесе? Ты принес меня в комнату?

Тейт кивнул, Вайолет почувствовала трение его подбородка о свою макушку.

– Почему не спрашивал меня об этом на следующее утро?