Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Третья. Сгущающиеся тучи (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)
– То есть Дорр знал?! – Отстранилась я.
– Нагу, Дорр только слышал, что приказы дает высокое лицо. Фэрн знал. Я приказал им молчать, и они молчали. Наар-Гха помогала тебе, а позднее Пиу. Фэрн, как я теперь понимаю, все сообщил и в Никтоварилью. За тобой присматривали и оберегали с трех сторон.
– А я не могла понять, почему я такая везучая, – хмыкнула я.
– В первую поимку я приказал своим людям вытаскивать тебя из плена, – кивнул отец. – Фэрн дал сигнал и ему помогли. Он работал не только на Арэна, на меня тоже. У Наруса… Я только слышал, что самиры ослабили охранные чары и ты смогла легко уйти после его смерти, но то были не мои самиры.
– А с Фэйзэром ты тоже держал связь? – Уточнила я, пытаясь как-то уложить все открытия в голове. – Он тоже встретил нас не случайно?
– Случайно. Как и Эстер. Файгарлона я отправил к тебе, а сам вошел в сквайн, что вел сюда, ближе к Империи. С обозом беженцев пересек Нерушимую. Раньше вас, так уж получилось. Жил недалеко от Дариана, копил деньги, зарабатывал имя. А потом открыл кондитерскую. Это были славные годы, я занялся любимым делом, радовал дарианцев и гостей столицы. Хотя и не думал, что ты будешь первым моим гостем. – Отец выпустил меня из объятий и опустился в кресло. – Ты привела ко мне много посетителей, нахваливала мою выпечку, а я радовался тому, что ты была в безопасности и хоть немного отдохнула от бед. У тебя славные друзья и соратники, моя дорогая.
– А почему теперь ты решил открыться? – Выходило, что все мои первые удачи устроил отец, это он спас меня в ту ночь, помог найти тех, благодаря кому я выжила в лесу и началась моя дорога. И был свидетелем моей жизни здесь…
– Пиуэргурдран решил, что время пришло. Я знаю, ты уже знаешь и про Ключ. Я согласился на это, потому что очень хотел стать отцом, Ираила. Я всегда любил тебя и всегда буду. И прости меня за это решение. Иначе было невозможно, но я сожалею, что тебе приходится жить с этим… – Злость на это открытие давно улеглась. И я только помотала головой, присев напротив и подозвав к нам названную сестренку. – Ты можешь злиться на меня за тысячи вещей. Но я всегда буду рядом со своей дочерью, пока жив, и вытащу ее из любой беды.
– Я столько лет считала, что тебя больше нет, – голос все же задрожал, и маленькая, испуганная девочка с двумя тонкими косичками всхлипнула. – Пап…
– Я знаю, милая. Я очень сожалею. – Отец совсем по-простому опустил голову. – Очень. И очень сожалею, что не был рядом, когда ты выходила замуж. Я знал, что за Алкира ты не выйдешь, и мне жаль, что я не смог быть на твоей свадьбе… Хотя и не стану скрывать, что никогда не любил твоего мужа.
– Я знаю, он отказался от брака со мной, он рассказывал, – кивнула я. – То есть ты не одобряешь мой выбор?
– Почему же? Если ты счастлива, я приму любое твое решение, – повел плечами король Зеленого Королевства. – Да, в твоем окружении есть более приятные для меня господа, но решать только тебе. Каждый имеет право решать за себя. Ты, Ниэни, я, Фэрн, принц Тионий. Дорр. Даже твоя милая кошечка. – Майси, устроившаяся у него на коленях, в ответ тихонько заурчала, когда отец погладил ее за ушами. – Я видел и Ниэни, как только она появилась рядом с тобой. И очень ее ценю. Я всегда считал, что она самая достойная твоя подруга, – Ниэни опустила голову, бормоча благодарности. – Ниэни, ты почти член нашей семьи. Не смущайся так. Знаешь, – миролюбиво поведал отец. – Я спокоен, когда ты рядом с Андри. Она точно поест, поспит. И точно не встрянет ни во что страшное. Ты славная девочка, дочка.
– Андри?!
– Я разговаривал с Императрицей Карсой, и она именовала тебя так, – парировал отец. – Еще многое я расскажу, но всему свое время. А пока я хочу послушать, как жили моя Листочек и ее милая подруга. Столько лет, – широкое лицо расплылось в улыбке и ладонь пригладила бороду. И в изумрудных глазах засеребрилась влага… И первой из отрицательных эмоций ушла злость.
***
Но ушла она ненадолго, и я даже так и не успела поговорить с мужем по душам, когда собрали уже одну только семью, и снова Арэн. В Большой Гостиной династии, сейчас украшенной в никтоварилианских традициях, собрались Фамэ, включая меня, отец и Саат, Ладар Сайрау и Фэрты, считавшиеся практически членами семейства уже многие годы. Правда, в свете всех недавних событий Бэнджамин вел себя с Арэном исключительно как с правителем, хотя и смягчился по отношению к принцессе Милэсайна. Впрочем, даже я склонна была признать, что Иларда в те дни натворила все-таки меньше глупостей, нежели ее брат.
– Я собрал всех, поскольку имел некоторое время назад встречу с Полуночным Пиуэргурдраном, – обвел всех тяжелым взглядом Арэн, отослав слуг. Карие глаза остановились на мне, и древесина подлокотника жалобно скрипнула. Губы тронуло слабое, вымученное подобие улыбки, и сердце на мгновение кольнуло. – В самом конце лета состоится Большой Совет Всех Земель, за которым, очень вероятно, последует война. В связи с этим, – казалось, супругу очень нелегко давалось то, что он хотел сказать, но заговорить я не успела. – Мы приняли решение переназначить венчание Иларды и Ладара на семнадцатый день Красеня. Разумеется, торжества будут сведены к минимальным традициям. – Венчание, эхом повторила часть меня. Та часть, на которой сильны были следы недавнего горя. Венчание, когда мой собственный мир разлетелся на куски, когда умерло мое нерожденное дитя. Праздник на могиле. – Решение это непростое, наша семья переживает нелегкое время. И прежде, чем я оглашу все, я хочу услышать, как отнесутся к этому шагу члены нашей семьи.
– Я не уверен, что это своевременный шаг, – глухо ответил Ладар, убедившись, что остальные хранили молчание. Карса сжала мое предпечье. – Семью постигло большое горе. Однако… – замялся он. – Если учесть обстоятельства… Вероятно, это будет более разумно, чем отложить венчание… Я понимаю, что ситуация располагает к такому шагу, и принимаю его. – И все же выражение лица друга семьи показывало, как неприятен, безрадостен для него был этот поступок. И злиться я не могла, не на Ладара. Но при виде лица, расчерченного шрамами, вдруг вновь вспыхнула ярость, затмевавшая решение примириться. Он ведь знал, насколько болезненно ударило по мне все, что произошло. Знал, и задумал этот праздник на моем горе.
– Император волен поступать, как хочет, – заметил Фэрт, когда взгляд правителя скользнул на него. – Если вы считаете это необходимым, сир… Как я могу осмелиться возразить вам?
– Бэнджамин… – Арэн сдавленно улыбнулся. – Я хотел узнать… Придешь ли ты…
– Я старинный друг герцога Сайрау, мой Император, – невозмутимо отозвался самир. С должным почтением и без капли тепла. – Я не могу оставить близкого человека в столь важный день. Я, несомненно, буду присутствовать.
– Спасибо, – Иларда поднялась, и в свете ламп на ее щеках отчетливо стали видны слезы. – Я не могу отрицать, что отчасти я рада. Но отчасти мне очень горько, что мое венчание состоится в столь трудный момент для многих из нас. Я понимаю, что вы все имеете полное право не прийти, и не смогу обвинить вас в этом. И, как и брат, я прошу только… Сообщить о своем решении. – Элиа, с явной неохотой, сообщила, что не может не появиться на столь важном событии, как и отец. Саат, поколебавшись, скорее, следом за королем Аландом, заметил, что, как член семьи, разумеется, будет. Позицию эту разделяла и бабушка, и очередь дошла до нас с Тио.
– Я имею не самую отрадную возможность, – заговорил юноша, внезапно опустив руку на мое плечо и одарив всех таким взглядом, что даже камень почувствовал бы себя виноватым. – Убедиться, что наша семья все чаще проявляет не самые лучшие качества и совершает не лучшие поступки. Я понимаю, что ситуация непроста. И я принимаю решение государя. Но как сын, которому горько видеть страдания матери, пользуясь правом, данным тетушкой… Говорю, что появлюсь на этом торжестве подлости и абсурда только в том случае, если там будет присутствовать мама. Устраивать празднования сейчас в нашей семье… – Серые глаза сверкнули. – Я не желаю никого осуждать, но это низко.
– Сестра… – Иларда прикусила нижнюю губку. – А… А ты?
– Я? Ноги моей не будет на твоем празднике, – бабушка сжала руку сильнее, заставляя осечься, оборвать рвавшиеся с языка хлесткие, злые слова.
– Андри, девочка, я могу с тобой поговорить? Всего одну минуту? – Отказать Карсе было невозможно, и вскоре за нами закрылась дверь на балкончик, заставленный кадками с розами. Императрица-бабушка тяжело выдохнула, глядя вниз, в парк, где прогуливались обитатели дворца. И очень отчетливо стали видны глубокие морщины, желтоватый от старости и недугов цвет кожи, то, как мало темных волос осталось в седых локонах. Словно годы вдруг, в одночасье, взяли свое.
– Бабушка?
– Я понимаю тебя. И я не стану отрицать того, как не радует меня это решение и как неприятно соглашаться с ним. Я понимаю и Арэна, и Пиу, и тебя. – Грустно улыбнулась она. – Но подумай вот о чем, внучка. Ты можешь не прийти, но это ударит не только по ним. Но и по Тионию, и по тебе, и по мне. Это заденет сердца подданных, породит у них сомнения и вопросы. Пиу ведь верно говорит, что сейчас нельзя показать слабость. Каждый солдат и каждый житель Империи смотрит на Императора и его семью. И для многих ваш союз все равно, что союз Никтоварильи и Оринэи. Люди обрадуются, что король Аланд жив, когда придет час открыть это. И что принц Саат с нами. Но… – В этих словах было очень много правды, и спорить с ними было практически невозможно. Об этом же твердил наур, убеждая повременить с разводом. Многое стояло на кону, и очень близок оказался шанс помочь своему народу. И упустить его было бы непростительной ошибкой. И если ценой этого шанса была необходимость принять участие в фарсе на могиле… Мне нужно было найти силы сделать это. К тому же, как ни злилась я на Иларду, как ни ненавидела Арэна, причинить боль и задеть чувства сына и бабушки, пусть косвенно, нечаянно, было выше моих сил.
– Но Тионий сказал, – заметила я. – Что не желает идти.
– Без тебя. Тио еще юн. В нем сильны обида за тебя, любовь к тебе, в его возрасте решения часто исходят от сердца. Не обязательно быть на всех торжествах, не обязательно радоваться. Но будет лучше показаться ненадолго. Мы сошлемся, что тебе нездоровится, и ты сможешь уйти. – Улыбнулась Карса. – Алеандра, милая моя, так будет лучше. Ради своих бабушки и сына покажись на венчании, ненадолго.
– Я не могу вам отказать, – вздохнула я, обнимая пожилую женщину и глотая горькие слезы. – Если вы просите, я буду присутствовать. – Стекло двери холодило пальцы. Она тихо скрипнула за спиной, и взгляды впились, выражая самые разные эмоции и ожидания. По большей части робкие надежды, у кого-то – скорее угрюмый, тяжелый интерес и смятение. Отец?
– Императрица Карса напомнила мне о важности нашего будущего дела, – заметила я, не глядя ни на невестку, ни на ее брата. Глаза остановились на мрачном, поникшем Ладаре. Он не сделал мне ничего дурного, он беспокоился в те страшные дни обо мне, он сделал все, чтобы установить правду. Человек, с которым я как-то не успела сблизиться, сделал в какой-то момент жизни едва ли не больше, чем тот, кому я доверилась, чтобы доказать мою невиновность и отстоять мою честь. И сейчас то, с чем было сопряжено скорое венчание, угнетало Сайрау, и это было очевидно. И обижать его, отказываясь хотя бы проявить маленький семейный жест, не хотелось. – Я имею отношение к семейству Фамэ, и я не желаю обрекать себя на позор. Я с глубоким уважением отношусь к Императрице Карсе, и я очень люблю Тиония. И не желаю, чтобы позорная тень легла на их имена. Я появлюсь на венчании и начале торжеств, и сошлюсь на то, что мне нездоровится. Это не уронит чести семьи и позволит сохранить доброе имя, – на лице Арэна проступило что-то вроде улыбки и зазвучали первые слова благодарности. – Я делаю это не ради тебя, – перебила я, – а ради бабушки и Тио. Если бы не они, мне было бы наплевать, как опозоришься ты… Более удачное время для свадьбы и придумать сложно, и я преклоняюсь перед твоим решением. Когда разрушишь чью-то жизнь, стоит упиваться радостью, не так ли?
– Сестра, – ойкнула совсем рядом принцесса. – Что ты такое говоришь? Разве Арэн виноват?
– Я не желаю это обсуждать, – с трудом удавалось сдерживать ярость, и по телу прошлись мягкие обволакивающие волны чужой магии. Бэнджамин. Уже почти привычно вынужденный успокаивать меня. – И не вздумай ко мне подходить за благословениями. Их не будет.
– Андри? – Тихонько позвал Арэн. – Это ведь торжество, праздник, от него ожидают…
– А для меня это не торжество. Просто работа, ради престижа семьи, делового союза и моего народа. Не более того.
– Девочка, прошу, сделай вид, что радуешься. – Ровный, ласковый голос бабушки перекрыл эти слова вновь. – Я тоже сделаю вид, пусть невинные люди порадуются. Народ ведь ничего плохого не сделал, чтобы его наказывать. Я тоже не думаю, что это хорошее время для свадьбы. Я понимаю, каково тебе сейчас, но не наказывай тех, кто не сделал зла…
– В ее возрасте пора пользоваться умом. Возможно, затеяла все и не она, но если бы она умела думать, страшного не произошло бы… – По бледным щекам золовки катились крупные капельки слез. Но они отчего-то не задевали, не трогали совсем ничего внутри. Слишком пусто было на душе в те дни. Слишком мрачные грани души выбрались на свет и стали пребладать.
– Бедная… – горько улыбнулась Императрица Карса. – Сколько же в твоем сердце боли, внученька. Как я хотела бы забрать хотя бы ее часть.
– Я очень хочу тебя увидеть в такой важный день, сестра, – сквозь слезы улыбнулась Иларда. – Если ты будешь рядом, это будет значить, что наша семья сильнее невзгод, что ты с нами. Даже если ты не скажешь мне ни слова и рано уйдешь, я буду счастлива.
– Семья Фамэ не имеет ко мне никакого отношения, для меня этот день ничем не примечателен, я сказала, ради чего приду. Твоя сестра умерла, а я для тебя чужой человек.
– Алеандра, зачем ты говоришь такое?! – Охнула девушка.
– Потому что принцесса Лайнэри, ваша сестра, давно оставила этот мир. Я прибуду на венчание, и выполню то, что необходимо, потому что это мой долг и мои обязанности, как пока еще, формально, супруги вашего брата, – оставаться там, среди них, было все сложнее, и ноги сами понесли к двери. – Не беспокойтесь об этом, принцесса, ваше счастье не будет омрачено. – Уже у самой двери предплечье сжала теплая мужская рука, и я резко обернулась, подумав, что это муж. Отец, встретившись со мной глазами, отпустил меня, притягивая к себе и осторожно, как в детстве, поглаживая по волосам.
– Девочка моя, – прошептали над ухом теплые губы. – Ты сильнее своей боли. Вспомни об этом. В тебе сейчас говорит боль, а не ненависть. Я не оправдываю их, и это странное время для праздника, но так решил Пиу. Разве можно оспорить решение наура в одиночку? – Осведомился он, скорее, риторически. – Ты забыла об одной своей удивительной способности, дочка. Ты умеешь любить, крепко, искренне, и доказала это не раз. Но ты умеешь и прощать. Прощать даже самое страшное, то, что никто не смог бы простить. Так почему же сейчас ты не в силах отпустить свою обиду? – Почему-то перед глазами всплыло совсем другое, не имевшее никакого отношения к Фамэ и свадьбе золовки. Гвенто-Рокканд, счастливые дни юности, роман с Алкиром и его предательство. И встреча с ним, когда меня пленили. Я отказалась от любой связи с ним, я изгнала даже тень ностальгии по тем дням, я ненавидела Внемлющих и Алкира как их часть. Но я ведь и правда простила то, что он сделал по отношению ко мне. Точнее, забыла это, отпустила собственные обиды на его предательство. Я простила отца, за то, что осталась одна, казалось столько лет. Маму за все, что она наделала в молодости. Даже забыла о пытках, которым подвергла меня Рара в Басскарде. Но я не могла найти в себе силы простить Арэна и Иларду, они нашлись с немалым трудом, и вновь исчезли. – Выбор делать только тебе, но послушай себя, дочка. Прежде, чем делать выбор, услышь свое сердце. – Я ощущала тяжелый, горький взгляд, спиной. И знала, кому он принадлежал. Но так и не обернулась. – Вы все испытали уже очень много боли. Не причиняй себе новую, родная. Это большой грех…
***
Впрочем, внутренние проблемы и раздоры оставались семейным делом, помимо которого было еще одно, куда более важное. Борьба с Алым Тигром подходила все ближе к войне, и, как оказалось уже второго Травеня (памятное объявление о переносе сведьбы прозвучало в первый день оного), на нас у Пиуэргурдрана были огромные планы. Наур сообщил, что к середине месяца нам следовало отправиться в путь на Фархат, системой Гунджа, дабы в конце Травеня уже быть на архепелаге. Где забрать Высший Страж, что позволял Творцам приходить в мир и покидать его, доставить на материк и укрыть понадежнее в месте, которое Пиу укажет после. К повелениям наура относилось и сплотить компанию, так, чтобы в будущем она могла бы образовывать прочные команды. Требование это во многом выполнялось само, но кое-кто из новоприбывших и местных жителей даже не имел возможности ранее хорошенько встретиться. И такие встречи мы с Ниэни и уже обвыкшимся в Империи Файгарлоном собрались было организовать – на сей раз в виде домашнего вечера Имератрицы. Присутствовать должны были практически все. Но многих увлекли дела, связанные с внешней политикой и подготовкой к Совету Земель, и в конечном итоге собрались скорее мои друзья из-за Нерушимой, с присоединившимися к нам самирами.
Мирная дружеская обстановка, попытки лучше узнать друг друга, а у кого – и покрасоваться, чем особенно отличались Фэрн, накануне здорово отхвативший от Эстер, до сих пор дувшейся на супруга, и Дорр, с присущей вару задорностью. Однако эти праздные беседы, перемежавшиеся то шутками Бэнни и смехом, то байками Фэйзера, всю сознательную жизнь проведшего в полях и битвах, внезапно прервались, когда Эстер уронила яблоко, и Карру, поймав последнее в мизинце от пола, протянул его девушке.
– Спаси… – тепло улыбнувшись, заметила ракверимка, и осеклась, привлекая тем самым всеобщее внимание. Изумрудно-зеленые глаза распахнулись, не отрываясь от протянутой руки волшебника, и Эстер судорожно сглотнула, отступив на шаг. Заняло это, впрочем, всего пару мгновений, и бледность понемногу сошла с лица подруги. Но мы слишком хорошо за время наших скитаний усвоили, что Эстер мало что могло настолько ошарашить, и что в подобных случаях, нередко, прислушаться к «проводнице» стоило.
– Эс, – как самый нетерпеливый, подал голос Фэйзер. – Что случилось? – Самир рассматривал оринэйку с довольно-таки обескураженным видом, продолжая протягивать ей злосчастное яблоко. Взгляд девушки по-прежнему не отрывался от его руки, и мне вспомнилась сцена в Минауре, когда она уточняла, зачем Нарус красил ногти. И в Братстве Свободы, когда мы сцепились с магами.
– Карру?! – Вырвалось, как я ни старалась сдержаться, и мужчина вздрогнул, переводя взгляд на свою руку. В оранжевых глазах мелькнуло нечто вроде осознания, и по-самирски спокойное лицо исказилось отчетливой гримасой смешанных чувств. Неловкости, стыда, страха. И чего-то еще, что не удавалось распознать.
– Я все объясню, – тихо, как-то почти испуганно отозвался он, заметно нервничая. Собравшиеся молчали, словно пытаясь разобраться, что произошло, рука Фэрна потянулась туда, где обычно висел Фархат, Файгарлон едва заметно прищурился, метнулся из стороны в сторону хвост Дорра. И справа от меня поднялась высокая жилистая фигура.
– Полагаю, – негромко заметил Бэнджамин, обводя молчаливую сцену взглядом. – Нам стоит обсудить некоторые… Моменты. Карру, сядь. – Самир послушно опустился на ближайший пуф, уткнувшись взглядом в носки собственных сапог и так и не выпустив из рук злосчастный фрукт. – Я прошу всех остальных последовать примеру графа, – заметил Бэнджамин, невозмутимо проходя ближе к другу. – Леди Шауру, вы не могли бы сказать нам, что вас так удивило? – Мягко, вкрадчиво уточнил он.
– У него, – набрав побольше воздуха в грудь, выпалила оринэйка. – Кончики ногтей черные, самый краешек. Мы такое видели… У Внемлющих. То есть я видела.
– Что?! – Зашуршало рядом платье Ниэни, подскочившей со своего кресла. Вскочили и Файги, и Диран, и Фэйзер. Поднялся на лапы Дорр, ощетинивась, заметно напрягся Картер. Казалось, невозмутимой осталась лишь Элиа, если не принимать в расчет Бэнджамина. Я же, хоть и осталась сидеть, едва могла поверить в услышанное. Вице-Мастер Особого Отряда, лучший друг Фэрта, тот, кто занимался моей памятью, и ведь на самом деле помог! И – Внемлющий?!
– Если это так, – зарычал Дорр, оскаливая клыки. Карру по-прежнему не произносил ни слова, ниже опустив лицо. – То он предатель…
– Я снова прошу всех сесть и дать возможность кое-что объяснить, – тихо отозвался Фэрт. Почему он, а не сам Карру, пекся о добром имени последнего, оставалось загадкой. И порядком озадачивало. И даже почти пугало. И все же я очень хорошо знала Бэнджамина и доверяла другу. И именно потому попросила собравшихся дать самиру слово. Нехотя ребята расселись, не спуская глаз с бывшего Вице-Мастера, казавшегося сейчас приблудным щенком.
– Говорите, герцог, – заметила я.
– Я сам скажу, – слабо улыбнулся Карру, поднимая голову. – Я не стану отрицать, что леди Шауру совершенно права. Я действительно Внемлющий Истине.
– Что?! – Тут уже самообладание оставило и меня.
– Вернее, – поправился волшебник. – Я являлся таковым в прошлом. Как известно некоторым из тех, кто здесь присутствует, я учился вместе с Сиятельным герцогом в школе в Файэти. Столице Саммирса. Однако по некоторым причинам герцог был вынужден более, чем на год, покинуть страну.
– И именно в этот год Карру, оставшись один, сдружился с одним из самиров, как и мы, прибывших обучаться из Империи. – Добавил Бэнни. – Эта дружба привела нашего славного друга в число Внемлющих Истине.
– Но ведь вы совершенно разумный… самир! – Вздохнул Файгарлон. – За время нашего знакомства вы произвели впечатление очень умного, серьезного, проницательного господина, верного подданного Империи. Как вы вообще могли влезть в такую секту? – Вопрос этот звучал беззлобно, скорее, изумленно. – Карру?
– Я однажды говорил Ее Величеству, что Алый Тигр раздает самые неожиданные обещания, играя на том, что окажется ближе всего человеку или самиру. Скажем так, меня подкупили идеи справедливости в обществе, хорошей жизни обычных сословий, заботы о вдовах с детьми, отмена рабства. И множество вещей, которые сами по себе кажутся справедливыми и сейчас, – виновато улыбнулся Карру. – В юности я оказался, к сожалению, чуть более доверчивым, чем стоило бы. Однако, когда вернулся Бэнджамин, наша дружба возобновилась. Я пытался скрывать от него, что состою в числе Внемлющих, конечно.
– Но я оказался умнее и проницательнее, чем Карру думал, – хмыкнул Фэрт. – Я сразу заметил, что что-то не так, и позднее понял, в чем было дело. Вправил голову самому Карру, к счастью, это удалось сделать и открыть ему глаза, помог поступить на службу в Отряд. Кое-кого удалось обмануть, кое-кого убедить, что он заслужил шанс исправиться. Хотя и было непросто.
– И ты покинул секту? – Осведомился Дорр, поведя ушами.
– Я собирался сделать это, как только мозги заработали, однако Бэн уговорил меня остаться в ее рядах и потрудиться на благо доброго дела. Скажем так, я играл роль шпиона в Отряде и дворце в глазах секты, и поставлял информацию о Внемлющих, которую мог, Отряду. Иногда приходилось говорить правду. – Вздохнул самир. – Кое-кому это стоило жизни.
– Но позволило сохранить куда больше, – перебил его Фэрт. – Иногда сведения оказывались очень важными, иногда просто полезными. Именно Карру впервые заподозрил наличие иных просветленных в Отряде. Что тоже играло подчас неплохую роль. Он допустил ошибку, и очень большую, но мы смогли обернуть ее на пользу. А незадолго до того, как милейшая леди Оринэйская пересекла границу, в тот самый год, когда мы отслеживали вас, произошло то, к чему мы, конечно, готовились.
– Я прокололся, – усмехнулся второй самир. – Бэн вытащил мою шкурку из передряги, секту, конечно, я покинул, и для меня была введена должность Вице-Мастера. До этого я был одним из его заместителей. Но мы решили, что мне было разумнее находится ближе к нему. В целях моей же безопасности.
– И это было совершенно оправдано, – влезла дотоле молчавшая Элиа, и все остальные обернулись к ней. – Только до прибытия Императрицы на графа покушались трижды, и потом покушения имели характер более частый, чем ранее. К счастью, попытки до сих пор оказываются провальными, и со временем становятся реже.
– То есть ты знала об этом? – Уркнул Дорр, помахивая хвостом.
– Знала, – пожала плечами Элиа. – Государь, принцесса Иларда и Ладар Сайрау тоже были осведомлены. Более того, некоторые последствия членства Карру в Ордене Внемлющих мы очень высоко ценим.
– Это какие же, – недоуменно воззрился на девушку Фэйзер, нахмурив рыжие брови. – Например?
– В частности, он очень много знает о методах Внемлющих, об идеологии Ордена, по меньшей мере при Нарусе, имена. Кое-какие штучки из их арсенала.
– Именно поэтому ты и помогал мне с памятью? – Уточнила я. Карру кивнул.
– Совершенно верно. Правда, я не горжусь этой частью своей жизни и не хотел, чтобы о ней знали. Я понимаю, что вы можете теперь не доверять мне. И что я заслужил это, – взгляд самира на мгновение замер на бледном лице Ниэни, поджавшей нижнюю губу. – Это была очень большая ошибка с моей стороны. И я признателен тем, кто дал мне шанс.
– Это выглядит довольно странно, – медленно произнес Дорр. – Право, я никогда бы не подумал, что столь умный, добрый и честный господин может оказаться Внемлющим. Однако я уважаю Гранд-Мастера Фэрта и его мнение. И если он доверяет тебе, я тоже попробую. – Вар махнул хвостом, повернув голову ко мне. – Полагаю, Ее Величество тоже.
– Многим хорошим людям свойственно делать большие глупости. До сих пор я не видела от тебя ни единого дурного жеста, – кивнула я. – Мы с Дорром ощущаем, когда рядом с нами присутствует истинная тень Алого Тигра, и я никогда не видела ее в тебе. Однако, не могу отрицать, что доверять тебе станет сложнее. Что касается наших гостей, уверена, они согласятся дать графу шанс доказать свою искренность и честность, – подтвердили это все, включая Эстер. И последней сделала это Ниэни, в сторону которой вновь и вновь скользил виновато-растерянный взгляд оранжевых глаз. – Однако, коль скоро нам представился удобный случай, я хотела бы кое-что уточнить.
– Почему чернеют ногти? – Карру, в подобной неформальной обстановке иногда отступавший от субординации, вздохнул. – Не могу сказать точно, как именно это происходит. Все Внемлющие проходят своего рода обряд инициации, общаясь с Алым Тигром, и все время от времени… Не то чтобы вступают с ним в прямой контакт, скорее, медитируют на него. Соприкасаются с его энергией, если обобщить. Чем чаще и больше это случается, чем более активную форму имеет, тем сильнее остается след. Ногти, на самом деле, не единственная отметка таких контактов. Но другие, прошу прощения, я не могу показать.
– То есть, чем больше кто-то общался, – сглотнула Эстер. – С ним, тем у него ногти чернее?
– Именно так. У каждого Внемлющего. Это неизбежно и избавиться нельзя. Разумеется, это выявлено и маскируется. Но вас это не касается, леди Эстер.
– Но тогда почему у Алеандры они остаются нормальными? Он ведь связывался с ней, и не один раз!
– Императрица не прошла инициацию. Инициация подразумевает добровольный контакт, а не насильный, как обязательное условие. После первого контакта следа не остается, но вот после второго уже проявляются. Я вступал в связь примерно раз в год-два, наверное. До момента, когда покинул секту.
– И даже теперь метка не пропала? – Прищурился Фэрн. – Это как татуировка у магов, да?
– В каком-то роде. Это клеймо остается, вывести его нельзя, – понемногу успокоившись, вполне охотно пояснял самир. – Отсутствие его показывает, что в добровольную связь с Алым Тигром некто не вступал, – взглянул он на Эстер. – Или вступал только при инициации. Хотя я таких Внемлющих не встречал.
– У Наруса половина ногтя была темной, и очень черный цвет, – задумчиво пробормотала девушка. – А у вас самый край и совсем немножечко. Получается, он ведь очень сильно общался с третьим творцом. А какими тогда будут ногти у Императора Карлона? И у принца Алкира? – Ответа на этот вопрос, разумеется, никто из нас не знал. И знать не мог, ибо Карру пояснил, что и на самих проникшихся иллюзия, которая маскирует эти следы, тоже влияет, и увидит их только Эстер и сам обладатель.
– Я никогда не видел Внемлющего, который бы забыл замаскироваться. Нам об этом рассказывали, конечно, и учили прятать, бывало, показывали на примере. – Добавил он. – Но не более того.
– А мы можем это увидеть? – Поинтересовалась Ниэни. – Ну, просто… Чтобы знать. – Самир согласился, и, спустя добрый десяток минут каких-то манипуляций с магией, нам предстала тонкая темно-серая кромка у самого края аккуратных ногтей. Выглядело это словно какая-то хворь, не слишком пугающе, но очень странно. И при виде этой кромки, которая, как пояснял парень, даже если удалить ноготь и вырастить новый, все равно появлялась, ощущение отголоска Алого Тигра меня все же кольнуло.
========== Глава 8. Не отдавать любой ценой ==========
Разумеется, ждать, что объявление о скором венчании Ладара и Иларды обрадовало бы семью, не приходилось. И я ожидал даже более жесткой реакции, чем последовавшая за переносом венчания. Но даже Алеандру бабушке удалось убедить присутствовать на торжествах – и это было сейчас большим, на что я вообще мог бы надеяться.
Неприятным сюрпризом стало и то, что Эстер Шауру разоблачила Карру, много лет успешно скрывавшего членство в секте Внемлющих. По кончикам ногтей, как пояснил, разобравшись в ситуации, Ладар, морок на которых не действовал на девушку. Убедить всех в верности и преданности Карру оказалось не так уж просто, как и убедить дать ему шанс помогать общему делу. Некогда, впрочем, и меня Бэнджамин убеждал с великим трудом, ставя на кон едва ли не собственную голову. И не ошибся, как и, пожалуй, всегда. Но все же убедить друзей и знакомцев удалось, хотя недоверие к самиру так и проскальзывало теперь у многих, и право остаться членом команды Карру получил.
Одной из крупнейших вех подготовки к открытой борьбе являлось поручение Полуночного на Фархате. К тому моменту, когда небольшой кортеж Императора отправился в путь, успел прибыть Целитель из Таунака, немолодой маг с острым носом, длинным сальными волосами, в которых уже появилась седина. Целитель Шуну пояснил, что долгие годы изучал те проявления Целительства, что несли вред, читал о Темном Целительстве и постигал оное, и готов был поделиться всем, что ему было известно, с настоящей Темной Целительницей. И даже успел дать Алеандре пару уроков, до отъезда на острова, посвященных тому, как сдерживать страшный дар и как он, согласно теории магии, был устроен.
