Текст книги "Рики Макарони и Вестники Ниоткуда (СИ)"

Автор книги: akchisko_san1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)

Глава 16. Нелегкий выбор.

Рождество в «МентеСана», как и в «Хогвартсе», омрачало неизбежное зло – полугодовые контрольные. Рики тоже к ним готовился. На случай возвращения в Англию, он совсем не хотел, чтоб тамошние учителя выказывали недовольство тем, как он представил родную школу в другой стране. И вообще – Рики привык получать высокие оценки, а в отсутствии сильных претендентов на первенство, которыми были Лео и Дик, вовсе почувствовал азарт. Следовало только обойти Марко.

На самом деле, ему не всегда удавалось обманывать себя. Рики знал, что тонет в книгах и заданиях, чтобы поменьше общаться с Ческой. Напряжение в отношениях нарастало, а он не знал, как его разрядить; да и не очень хотел. Раньше, до поездки, он представить не мог, что такая красавица может осточертеть до невозможности. Но именно так с ним и произошло. Он замечал, что и Ческа не очень переживает по поводу их отдаления друг от друга. Но вечно так продолжаться не могло. Рики собрал всю свою волю в кулак и вознамерился поговорить с ней в начале следующей недели. А в качестве генеральной репетиции назначил сам себе испытание менее серьезное.

О выводе, который сделал Лео, он сообщил на следующий же день и старосте, и Марине, для чего специально выловил обоих на выходе из столовой. Ему нужна была страховка. Потому что в оценке Пигнолли он склонен был согласиться, все же, скорее с Дан, чем с Лео.

– Но если ты прав, нам придется рассказать синьоре, – покачала головой Марина, озадаченная открытием.

– Меня больше волнует, как не рассказать об этом всем ребятам, – сказал староста. – Вот что совершенно недопустимо.

Рики понимал, что с тем и другим будут сложности.

– Давайте сначала убедимся, что мой друг прав, – сказал он. – Я собираюсь прямо спросить профессора Пигнолли об этом.

Рики не мог объяснить, почему, но с того самого момента, как истина явилась ему с экрана монитора, он ни на секунду в ней не усомнился. Все его приступы отвращения, определенно, могли объясняться только так.

– А мы будем рядом, на всякий случай, – решила Марина.

И, пусть задерживаться после хора никто не разрешал, в этот раз староста даже не напомнил о правилах.

– Вопрос в том, до или после ты к нему подойдешь? – сказал Марко.

– Конечно, после того, как он выйдет из каморки, – не сомневался Рики. – До того, он просто отопрется.

Не откладывая дела в долгий ящик, решили разобраться после ближайшего хора, то есть завтра.

Рики вернулся домой, мысленно все еще оставаясь в школе и планируя, как он завтра поведет себя. Он боялся не профессора нумерологии, а того, что ему снова может стать дурно. Конечно, и Марко, и Марина в этом случае могут заменить его, но Рики отчего‑то хотелось самому довести дело до конца. Он прошел на кухню, где застал миссис Дуглас, копающуюся в холодильнике, и с безмятежным видом пьющую сок тетку.

– Понять не могу, отчего вы такие хмурые? – говорила тетя. – Если этот синьор, в самом деле, так несимпатичен Диего и Лючии, то зачем они выбрали его…

– Надо капусты купить, – громко проворчала миссис Дуглас. Рики знал этот тон: так она давала понять, что не желает обсуждать какие‑то очевидные на ее взгляд вещи.

– Лично я с ним с удовольствием познакомлюсь. Надеюсь, он не очень занудный? – проигнорировала намек тетя Мария.

– Кто? – Рики решил заявить о своем присутствии.

– О, – миссис Дуглас со злорадным выражением на лице вынырнула из холодильника и повернулась к людям. – Вот Ваш племянник, синьора, он вам сам все расскажет. Рики, уж не знаю, как ты к этому отнесешься, но к Рождеству у нас будет важный гость.

Рики выжидательно уставился на нее.

– Твой крестный отец приезжает, – проинформировала тетушка. – По–моему, это очень мило, что он так к тебе привязан. Но на месте его жены я бы намылила ему шею. По крайней мере, у нас так: завел семью, будь добр встречать Рождество с женой и детьми.

– Но он же преподает в «Хогвартсе»! Он не может оставить работу! – вскричал Рики.

– Твой отец сказал, что там как раз начнутся каникулы, а у него последний урок закончится за два дня до этого, – объяснила миссис Дуглас. Ее тон стал немного мягче. Экономка не только знала, что Рики не стремится к компании крестного отца, но и отчасти разделяла его отношение.

За ужином цель визита Гарри Поттера изложила мама.

– Он, скорее всего, собирается забрать тебя обратно, – сказала она младшему сыну. – Мы ведь договорились с ним, что ты остаешься здесь только на семестр.

Она выглядела подавленной, хоть и не настолько, как после смерти Арабеллы.

– А как твои планы? – спросил Рики.

– Пусть тебя это не волнует. Я, конечно, хотела бы остаться здесь до конца года, и мне кажется, так лучше и для тебя – завершить учебный год здесь полностью, а потом… – она взялась за вилку.

– Но ты сам решай, как для тебя лучше, – закончил папа.

Рики вернулся в свою комнату в смятении. Это заметили и «они», когда вышли на связь.

«Энергия качается», – вот как восприняли его состояние вестники ниоткуда.

«Я должен переместиться в первую точку?» – спросил их Рики.

«Там опасность», – предупредили его, а добиваться большего, он знал, бесполезно.

Поговорив с братом, который уже постепенно начинал собирать чемоданы, Рики так ничего и не решил окончательно. Но следующий день требовал сосредоточиться на злободневной и не откладываемой более проблеме. И, даже учитывая, что Прифиссато вынес на полугодовую контрольную по констругурации вопросы – один другого сложнее, от которых половина класса завыла почти в голос, главным в тот день были вовсе не уроки.

Хор проходил, как обычно. Только теперь, наблюдая за Пигнолли, Рики замечал едва уловимые признаки. Чем дольше они репетировали, тем более дурацкими становились придирки нумеролога. Вот он отпустил учеников, а сам поспешил к обычному месту.

Сложнее всего было увильнуть от ворот так, чтоб не заметил синьор Мичи, который после повторного случая с Рики бдел не хуже Филча. Ребята встретились на втором этаже.

– Я все равно не уверен, что ты имеешь право обсуждать с ним такие вещи, – покачал головой староста. – Он все‑таки учитель, и лучше бы мы пошли к директору, хотя, конечно, не убедившись нельзя.

– Перестань, – попросила Марина, – мы уже здесь. Риккардо и так предстоит самая трудная часть.

За окнами стало совсем темно. Однако в коридоре что‑то такое светилось под потолком, позволяя более–менее четко видеть, как в сумеречном свете свечей.

Ждали они недолго. Пигнолли снова вышел и запер каморку, как уже однажды видел Рики. Марко и Марина, присев на корточки, наблюдали из‑за перил. Не стараясь ступать бесшумно, Рики начал спускаться.

Профессор Пигнолли обернулся к нему. Поначалу глаза учителя расширились от изумления. Затем проступило вполне очевидное возмущение. Впрочем, Рики видел, что нумеролог скрывает панику.

– Ученики совсем обнаглели! – начал он.

– Возможно, синьор, – спокойно ответил Рики. Оказавшись внизу, он остановился напротив, в двух шагах. – Я специально остался, чтобы спросить Вас кое о чем.

– У тебя было другое время, – елейно напомнил преподаватель, очевидно собираясь вскоре перейти на крик.

Рики не собирался этого допускать.

– Пока только один вопрос? – начал он.

– Нет, это я хочу спросить! – взвизгнул профессор. – Чего ты постоянно тут околачиваешься? Я поговорю с директором, Карлотта вас совсем распустила…

При упоминании имени классной наставницы Рики нахмурился.

– Я целиком и полностью за то, чтобы директор знала, какие интересные вещи происходят во вверенном ей учреждении, – отчеканил ученик сквозь зубы. – Думаю, ей не понравится узнать, что именно Вы там, – Рики кивнул на дверь каморки, – храните. Не понравится даже больше, чем то, что Вы – алкоголик.

Надвигающийся на него преподаватель замер, как статуя. Рики не рискнул поглядеть наверх, но не сомневался, что наблюдающие за ними одноклассники сжали палочки. Так они стояли и смотрели друг на друга в полумраке. Минута молчания растянулась надолго. Нарушил ее нумеролог.

– Да, – произнес он совершенно нормальным, незнакомым ученикам ровным тоном, – верно.

Рики словно заморозило. Он не знал, что сказать дальше, и продолжал молчать, отчего‑то почувствовав себя неуютно.

– Как ты догадался? – поинтересовался профессор Пигнолли. – Наверное, по запаху мяты? Я тоже однажды обратил внимание, что, если ее просто жевать, она не пахнет так сильно. Спирт обостряет запах. А впрочем, какая разница?

Рики помотал головой – единственное, до чего смог додуматься. Звенящая тишина вокруг начинала давить, как жалость, поднимающаяся изнутри.

– Я потерял счет годам с тех пор, как начал прикладываться к бутылке, – продолжал нумеролог. – У меня нет близких друзей, нет жены, нет важной цели, которые, возможно, остановили бы меня. Я понимаю, что медленно разрушаюсь, и чем дальше, тем больше мне все равно.

– Но вы же боретесь! Вы продолжаете работать, – произнес Рики. Он вдруг понял, насколько в тягость может быть живое воображение, которое моментально воссоздавало картины того, о чем говорил старый профессор.

– Увы, работа – это все, что у меня есть. Я стараюсь быть постоянно занят, прихожу первым и ухожу последним, чтобы как можно реже оставаться один. Я больше не могу жить в фамильном особняке моей семьи – ужасно находиться в огромном доме с множеством пустых комнат. Я не храню вино там, где живу – тогда просто сорвусь. Оно действительно здесь, – Пигнолли резким жестом указал на дверь каморки для метел.

– И Вы расслабляетесь в конце дня, когда ученики достали, – кивнул Рики.

– Не понимаешь, – кисло усмехнулся нумеролог. – Просто после этого я уже ни с кем не встречаюсь, а прихожу к себе и ложусь спать. А наутро снова трезвый, как стеклышко. Я сам придумал эту систему и не отступал от нее! – почти гордо произнес профессор. – Только однажды, возникли сложности… А ты, как назло, околачивался под дверью!

– Я просто проходил мимо, – сказал Рики.

– Знаю я ваше «мимо», – проворчал нумеролог. – Вы бы и рады сжить меня со свету. Ну что же…

Обычная манера речи почти вернулась к нему. Рики напрягся.

–…завтра я поговорю с Летицией Джиовинезой сам, – профессор мрачно кивнул как бы сам себе.

– А Вы не пробовали лечиться? – оборвал его Рики.

– Зачем? – махнул рукой нумеролог. – Ради чего? И вообще, я стараюсь зря не тратиться. Вот теперь мне придется уйти на пенсию, а все из‑за тебя, – Пигнолли злобно сверкнул глазами. Но на этот раз Рики смог ответить на его взгляд, не дрогнув. – А ты бы возвращался домой!

– Но я бы хотел знать еще кое‑что, – Рики не очень хотелось продолжать такой тяжелый разговор, но он заставил себя, помня, что лучше воспользоваться случаем и выяснить все до конца, чем потом сомневаться.

– Еще что? – желчно подобрался нумеролог.

– Это вино вдохновило Вас написать дразнилку на Карлотту… на профессора Убриокарру?

– Чего? – нумеролог недоумевающее глянул на ученика, все еще находясь в предыдущей теме и своих переживаниях.

– Вы написали стихи, в которых высмеиваете предмет профессор зелий? – повторил Рики, чувствуя себя дураком и в то же время подбирая как можно более понятные слова, будто для ребенка.

– Не писал я никакие стихи, – равнодушно проворчал нумеролог и вдруг вскинулся. – А ты случайно сам… не того?

– Нет, конечно, – возмутился Рики. – Просто дразнилка ходит по школе, а Карлотта – наша наставница.

– Так ей и надо! – фыркнул профессор нумерологии. – Бестолковая самодовольная девчонка!

Рики не успел ничего ответить – Пигнолли взмахнул палочкой и аппарировал.

– Все слышали? – обратился он, разворачиваясь, к товарищам наверху.

Они уже бежали вниз по лестнице. Лицо Марко все еще оставалось напряженным.

– Думаю, мы действительно должны позволить ему самому поговорить с директрисой, – высказался он.

– Да. Но мне его стало жаль, – сказала Марина.

– А тех, у кого он кровь пьет, тебе не жалко, – возмутился Марко. – Добрая же ты девочка!

Рики подумал, что с такой манерой ухаживать честный староста еще долго будет подбивать клинья.

Как ни странно, они не попались, хотя и бросились прямиком к Вратам, совершенно не скрываясь. Только дома Рики подумал, что им повезло, но эта мысль надолго не задержалась. Разговор с нумерологом взволновал его, и Рики хотел разобраться, почему. Он знал, что теперь вряд ли будет испытывать к нему такое же неприятие, потому что появились понимание и сочувствие, которых раньше не было. Но почему он, Рики, даже не зная, что перед ним пьяница, каждый раз бессознательно чувствовал отторжение? Конечно, ему не случалось раньше общаться с людьми этой категории, но откуда тогда такая реакция?

Вопрос был переадресован старшему брату, который немедленно выдал научный ответ.

– Возможно, запах спирта напугал тебя после рождения, или даже до, – сказал он. – Может, он связан с прививкой, неожиданным болевым ощущением, которое малышам точно не понравится. Некоторые утверждают, что человек хранит в памяти все, о чем вспомнить не может. Например, воспоминания до трехлетнего возраста.

На этом Рики успокоился и вернулся к картам, которые уже нередко снились ему ночами.

Утром, действительно, профессор Пигнолли ходил к директору. Это было несомненно не только потому, что его видела Карлотта, возмущенная тем, что тетка ничего ей не рассказала. После уроков директор Джиовинеза вызвала сначала Рики, а когда выяснила, что он был не один, то и всех троих.

– Сегодня я узнала, – вздохнула она, когда дети уселись напротив, – о прискорбных обстоятельствах одного из моих коллег.

– Мы тоже считаем, что это очень грустно, – сказала Марина.

– Что Вы будете делать? – спросил Рики.

– Сложно тут выбрать правильное решение, – профессор встала и медленно прошла к окну, затем оглянулась на них. – Но, всесторонне взвесив обстоятельства, я все‑таки определилась. Профессор Пигнолли, безусловно, будет продолжать преподавание в «МентеСана».

Она внимательно вглядывалась в лица промолчавших учеников. Рики обуревали двойственные чувства. С одной стороны, где‑то клокотало возмущение: он сомневался, что попечительский совет и родители согласились бы с директрисой. Но с другой стороны, Рики почувствовал облегчение: он вовсе не хотел брать на себя то, чтобы вмешательство его персоны оказалось столь судьбоносным для нумеролога.

– У меня нет оснований пожаловаться на профессора как на сотрудника. Он не допускал нарушений трудовой дисциплины, его квалификация соответствует занимаемой им должности, и потом, поймите, – первоначально официальный тон директрисы вдруг резко смягчился, – неправильно отправлять его на пенсию. Я ведь могу говорить с вами, как со взрослыми?

Все трое кивнули. Рики очень хотелось узнать, что она подразумевает под «взрослостью».

– Оставить профессора Пигнолли без работы сейчас – это все равно, что толкнуть его в пропасть, – сказала Джиовинеза.

– Мы понимаем, – горячо откликнулась Марина. – Но синьора, можно ли для него что‑нибудь сделать?

– Еще не знаю. Но я обязательно займусь этим вопросом, – ответила директриса. – От вас, как вы поняли, требуется…

–…быть немыми, как могила, – закончил за нее Марко. – Я‑то готов молчать, и поручусь, что ни Риккардо, ни Марина не проговорятся. Но вот если новость каким‑нибудь образом дойдет до нашей дорогой Франчески, то на следующий день будет знать вся школа.

– Я сохраню это в секрете от нее, – пообещала директриса.

Она сдержала слово. Ческа и через два дня не знала, зачем ребят вызывала ее бабуля. И ее возмущение по этому поводу, естественно, обрушилось на Рики.

– От Марины никогда ничего важного не добьешься, а к Марко Фарелли я вообще приближаться не хочу, но ты‑то обязан мне все рассказывать! – заявила она на второй перемене, когда большинство одноклассников разбрелись по своим делам.

– О себе – возможно, но не о других, – решил отстаивать свои принципы Рики.

– Ах, так! – было заметно, что Ческа очень рассердилась, и Рики признал, что это ее украшает. Только теперь, при всех ее достоинствах, в его сознании преобладали совсем другие чувства.

– Увы, я по–другому не умею, – подтвердил Рики.

– И ты думаешь, я буду это терпеть?!

– Не обязательно терпеть, – Рики почувствовал, что момент, который они так долго оттягивали, настал. – Я ни в коем случае не хочу быть тебе в тягость. И знаешь, Ческа, я думаю, нам следует прекратить встречаться.

По школе пронесся, врываясь во все классы, звонок на урок. Только тогда Рики заметил, что большинство одноклассников уже сидят на местах, а некоторые наблюдают за ними. Ему было все равно.

– И я так считаю! – не растерялась она.

В этот момент в классе появился профессор Инстабилито, а выяснять отношения в его нервном присутствии было немыслимо. Превращая груду кухонных осколков в железный замок, Рики украдкой иногда бросал взгляды на соседку. Он был рад, что ничто не отвлекает ее от сосредоточения на задании, с которым он сам справлялся не хуже, чем всегда.

Но оба знали, что разговор требует завершенности. Поэтому, вместо того, чтобы идти на обед, Рики задержался, и Ческа тоже. Они так и продолжали сидеть за партой в опустевшем классе.

– Ческа, – Рики считал, что должен заговорить первым, – я вовсе не хочу, чтоб ты подумала…

– Да все с тобой ясно, – отмахнулась она. – Ты ведь скоро уедешь, и стоит ли держать меня на привязи?

Об этом Рики даже не вспоминал. Он не знал, как покорректнее сказать, что у них разные взгляды на мир, что он устал от необходимости быть нечестным рядом с ней, и в первый момент растерялся.

– Совсем не стоит, – ответил он, посчитав, что так гораздо проще. Воспитывать и критиковать Ческу ему совсем не улыбалось. Он признавал, что такая, как есть, она чувствует себя вполне удобно, и он не собирался нарушать ее покой.

– А в качестве прощального подарка, Риккардо, – Ческа улыбнулась и приблизилась к нему, – скажи мне, зачем тебя вызывала бабуля?

Рики почувствовал себя так, словно его толкнули в спину, а он этого не ожидал.

– Лучше спроси у бабули, – рявкнул он, схватил сумку и как можно быстрее покинул класс.

Но кое‑кто возмущался больше Чески. Карлотта разозлилась, как дьявол. Вот что узнали Рики и другие со слов Дзото.

– Между прочим, профессор Джиовинеза, четвертый курс – это мои ученики! – заявила она тете, ворвавшись к ней по окончании урока на шестом курсе, и не обращая внимания, что еще не все ученики покинули кабинет. – И я имею полное право знать, что Вам от них понадобилось!

На самих учеников она открыто дулась, но не требовала от них никакой откровенности. Рики это не очень мешало – он уже знал, что Карлотта отходит быстро. Он теперь посвящал все внимание двум вещам – звездным картам и подготовке к контрольным. Согласно учебному распорядку «МентеСана», неуспевающие задолжники учились еще неделю после Рождества, а Рики совсем не хотелось попасть в их число. Он даже задерживался после роспуска и уходил с хором, и однажды снова нарвался на привидение графини.

– Неужели у всех такая порочная натура! – опять завыла она.

– Наверное, неприятно быть женой пьяницы, – посочувствовал ей Рики.

Взвизгнув, женщина схватилась за голову и кинулась прочь. Мальчик поразился, насколько некоторые люди не любят, когда вещи называют их именами.

Однажды в комнату практики зашел Доматор. По его виду сразу можно было определить, что происходит что‑то серьезное.

– Вернулся Барон и корчит какие‑то непонятные гримасы. Нужно, чтоб ты объяснил, чего он хочет, – сказал профессор ухода за магическими тварями, подойдя к Рики.

– Приветствую тебя, – расплылась в улыбке старая русалка, лишь только Рики появился возле вольера.

– Хорошо, что ты вернулся, – сказал Рики. – Лучший из бесхвостых беспокоится, чего ты тут гримасничаешь?

– А без этого бы ты не пришел? – обиделся Барон.

– В прошлый раз ты, помнится, сказал, что я тут торчу и не даю тебе покоя.

– Брось, – усмехнулся Барон и указал пальцем вниз. – У меня есть кое‑что. Скажи взрослому бесхвостому, чтобы привел сюда капризную красавицу.

– Но зачем? – удивился Рики.

– Слушай, делай, как я хочу, – рассердился Барон. – Все тебе знать надо.

– Что происходит? – вмешался профессор Доматор.

Рики повернулся к нему в недоумении.

– Он хочет, чтобы сюда пришла Карлотта…то есть профессор…

– Я знаю, кто это, – оборвал Доматор. – А зачем?

– Он не ответил, когда я спросил, – развел руками Рики.

Нахмурившись, профессор оценивающе поглядел на Барона.

– Он нервничает. Значит, это важно. Что же, придется сначала спросить разрешения у директора. Только она знает, что ты способен понимать его.

С директором Доматор беседовал лично, попросив Рики подождать вне кабинета. Наверное, просьба Барона в связи с натянутыми отношениями с племянницей была одобрена ею со скрипом: Рики слышал спорящие голоса.

Карлотта не пришла в восторг, когда ее вызвали из дому. Может, она аппарировала, но появилась быстро.

– А ты опять что натворил? – рявкнула она, наткнувшись на Рики под дверью директорского кабинета. Конечно, она завела его с собой, наверное, надеясь как следует отругать.

Все неизвестные ей доселе вещи пересказывал Доматор, тетка предпочитала не вмешиваться.

– Какая прелесть! – умилилась Карлотта. – И я узнаю об этом только сейчас! С Вашей стороны, профессор Доматор, исключительно заботливо не беспокоить меня такими новостями, как Ваши дополнительные занятия в моем классе – Вы ведь их так называете?

– Мне жаль, коллега, если это Вас обидело, – ровно произнес профессор Доматор, героически справившись с неловкостью ситуации.

Карлотта хотела что‑то ответить, но передумала и переключилась на Рики.

– Почему русалка хочет вдруг видеть меня?

Рики вновь вынужден был повторить, что ничего не знает о намерениях Барона, подчеркнув при этом, что тот считает классную наставницу красавицей. Карлотта любезно изъявила согласие выполнить просьбу.

– А, наверное, я знаю, чего он хочет, – предположила она, когда все четверо, включая директрису, уже вошли на территорию зверинца. – Окатить меня водой для смеха! Русалка ведь привязана к Вам, коллега, я полагаю? Он считает, что так доставит Вам радость, да?

– Ну что за глупости, дорогая? – начала увещевать Джиовинеза, но Карлотта так сверкнула глазами, что тетушка предпочла замолчать.

Барон мирно плескался в озерце. Конечно, он не преминул пожаловаться, что ему пришлось долго ждать.

– Пусть долго не копается. Скажи ему, что тебе надо делать уроки, – приказала Карлотта.

– Я всех привел. Чего ты хочешь? – спросил Рики.

Старая русалка хитро прищурилась, едва не подпрыгивая над водой.

– Скажи хорошему бесхвостому, чтобы открыл висячку, – распорядился Барон, – а я пока сплаваю на дно и кое‑что принесу.

Рики перевел. Доматор, секунду подумав, достал ключ.

– Это полностью безопасно, – заверил он директрису. – Барон не склонен к хулиганству.

Карлотта стояла в стороне, скрестив руки на груди, и нетерпеливо притопывала.

Барон появился на поверхности, пыхтя и отфыркиваясь. Что‑то в его руках стукнуло о стенку бассейна так, что стало слышно над водой..

– Помогите мне поднять эту гадость, – прохрипел Барон. Но Доматору не нужно было переводить.

Глазам присутствующий предстал старый, ржавый и осклизлый сундук размером с Барона.

– Барон хочет, чтоб вы сняли крышку, – высказал очевидное Рики.

Вынув палочку, Доматор снес ее одним заклинанием.

– Это твое, – произнес Барон, кивая Доматору.

Директриса ахнула. Карлотта закрыла рот рукой и чуть отшатнулась. Золотые монеты, много монет, целое состояние…

– Я хочу подарить это лучшему из бесхвостых за то, что он хорошо относится ко мне, – сказал Барон, плавясь от самодовольства, в то время как Рики не мог заставить себя отвести взгляд от такого богатства. Он вдруг подумал, что можно понять пиратов и прочих бандитов. Оказывается, глаза могут быть такими жадными…

– Королевский подарок, Марио, – сказала взволнованная Джиовинеза, когда Рики, справившись кое‑как с потрясением, объяснил им, чего хочет Барон.

А даритель, сморщившись, потребовал, чтобы весь железный «ящик» побыстрее убрали от него.

– Слишком противный этот красный налет, – проворчал он. – Теперь придется ждать, когда пещера проветрится.

– В принципе его дарение законно, – рассуждала тем временем директриса, – мы с Карлоттой и Риккардо засвидетельствуем перед Министерством…

Барон снова нырнул. И в этот раз вернулся с сундучком поменьше. Крышку снял он сам.

Внутри находились украшения: серьги, браслеты, брошки. Вероятно, они принадлежали когда‑то богатой женщине. Карлотта отвернулась, не в силах иначе сдерживать свои чувства.

– Это тоже принадлежит лучшему из бесхвостых, кроме одного, – заявил Барон.

– Надеюсь, он не один все это тащил? – забеспокоился Доматор. Было видно, что он потрясен и растроган.

Но Рики решил, что сначала доведет до конца замысел русалки, а потом, может быть, расспросит ее.

– Скажи, пусть он выберет здесь, которое ему больше нравится, – Барон явно наслаждался.

Доматор подошел к этому требованию добросовестно. Он несколько раз перерыл все содержимое, прежде чем остановился на парных браслетах с рубинчиками, оформленными, как спелые ягоды вишни. Определившись, профессор показал свой выбор Барону.

– А теперь скажи ему, чтобы он надел их на бесхвостую красавицу, – велел Барон. – Я дарю их ей.

Рики наградил его взглядом а–ля «ты спятил», а затем неуверенно покосился на преподавателей.

– Я не могу им это сказать! – воскликнул он.

– Все ты можешь, – зевнула старая русалка.

– Что происходит? – властно потребовала Карлотта. И Рики подумал, что она вполне заслужила неловкую ситуацию.

– Барон говорит, он хочет подарить синьорине эти браслеты. Он просит, чтобы Вы, синьор, надели их на ее руки, – ответил Рики, стараясь придать лицу как можно более невинное выражение.

– Какой щедрый подарок, – благодарно вздохнула Джиовинеза. Она как будто не замечала окаменевших поз племянницы и преподавателя ухода за магическими тварями.

– Синьорина, коллега, если Вы не возражаете… – Доматор, держа браслеты в обеих руках, протянул их ей.

Будучи ниже ростом, Рики четко увидел, как стоящая чуть позади тетка ущипнула Карлотту за локоть.

– Карлотта, это так мило, что ты ему понравилась, дорогая, – произнесла директриса. – Ты ведь не будешь обижать старую русалку?

– Нет, конечно, – проворчала Карлотта. – Я не возражаю, раз этого хочет Барон, и Вы, коллега…

Она протянула запястья. Но Рики не стал дальше наблюдать, развернувшись к русалке.

– А остальное она получит после того, как он женится, – заявил довольный Барон. – Можешь им этого пока не говорить.

– И не стану! Ты такой же бесстыжий сводник, как вот эта, как ее, сестра ее отца, – возмущенно высказал мальчик. – Может, они вовсе не хотят!

– Мелочь ты еще, – снисходительно поморщился Барон.

Между тем Доматор защелкнул застежку на втором браслете. Оба запястья Карлотты заалели, как ее же щеки. Она поднесла их ближе к глазам и стала внимательно рассматривать подарок.

– Я сейчас принесу последнее, – объявил Барон и снова нырнул.

Воспользовавшись его отсутствием, классная наставница пришла в себя и накинулась на Рики.

– Что, собственно, ты ему наговорил? Он до сих пор ничего подобного не устраивал! Как ты его убедил притащить все это?

Рики растерялся. Столь диких обвинений он никак не ожидал.

– Ничего я у него не просил! Просто, когда мы с ним плавали, он сказал о давно затонувших кораблях, – начал объяснять Рики и прикусил язык.

– Ах, так! Вы с ним плавали?! Кто разрешил? – классная наставница смущенно–гневно воззрилась на Доматора.

– Я не давал согласия, – ответил тот. – Но Вы правы, я должен был предположить, что ученик не удержится…

– Об этом позже, – мягко оборвала его Джиовинеза. Судя по всему, она склонна была простить Рики все.

– Должен признать, Ваш ученик неплохо разбирается в жаброводорслях, – сказал Доматор Карлотте.

– Я ему ничего не говорила, – вскинулась профессор зелий. – У нас яды!

– Очень утешительно, – философски произнес Доматор.

– Я его не учила обращаться с жаброводорослями, – повторила Карлотта. – Обязательно напишу моему коллеге в «Хогвартс» и узнаю…

Рики от такого обещания не то, чтоб пришел в ужас, но заволновался. Профессор Снейп был еще въедливее, и уж точно постарается докопаться, Эльвиру расспросит в первую очередь, хотя нет, сначала привяжется к друзьям Рики. Намерение Карлотты предвещало мальчику сплошные проблемы.

Вернулся Барон. В одной руке он держал длинный кожаный футляр, другую прятал под водой.

– Здесь блескушки, – кивнул он, передавая футляр Доматору, – для дома, который приютил меня.

Рики объяснил, что Барон делает подарок и «МентеСана». Почему‑то Джиовинезу это порадовало не так сильно, как браслеты Карлотты, выбранные профессором Доматором.

– А еще я хочу подарить одну штуку мальку бесхвостому, но говорящему, – изрек Барон и поманил его к себе, за ограду, куда до сих пор заходил только Доматор. Но Рики прошел через калитку, и никто ему этого запрещать не стал.

Барон протянул, чтобы всем было видно, медальон на тонкой цепочке. Очевидно, он представлял определенную денежную ценность. Но Рики поразила очень тонкая работа: резьба на черном прозрачном камне.

– Наклони голову, я хочу сам надеть, – попросил Барон.

Рики наклонил голову. И, хоть вещь была мокрая и холодная, он гордо выпрямился, демонстрируя ее остальным.

– Вот, носи и веди себя хорошо, – распорядился Барон.

– Спасибо, – улыбнулся Рики, и внезапно почувствовал жгучую тоску. Медальон придавил к груди тот кулон, который Рики всегда носил под одеждой и давно перестал замечать: знак Клуба Единства.

– Они так и будут торчать тут! – скуксился Барон, кивая на Джиовинезу, Карлотту и Доматора. – Я спать хочу!

– Пора уходить, – расшифровал Доматор. – Вручение окончено, мы ему надоели.

Так и неясно, кто проговорился; Рики подозревал брата Мариолы, потому что в тот же день всех счастливцев, одаренных русалкой, до вечера допрашивали сотрудники Министерства и составляли всевозможные бумажки. Они послали запрос в «Хогвартс» относительно Рики и теперь, получив ответ, с нетерпением ожидали приезда Гарри Поттера, который должен был прояснить все необычные проблемы, в частности то, откуда его крестник научился языку русалок. Школу начало лихорадить на другой день прямо с утра.

Ученики требовали от Рики похвастаться «русалочьим талисманом», а некоторые, например, сыновья профессора Лютика, пожелали с ним сфотографироваться у вольера. Карлотта старалась не показываться в коридорах и свирепствовала на уроках. Директриса за обедом настойчиво пытала учителей, выясняя, не надо ли кому прикупить нового оборудования. Она назначила всем премии, достаточные, чтобы мама Пеппе от радости пустилась в пляс и, расколотив случайно последнюю чашку из свадебного сервиза, не обратила на это внимания. Профессор Доматор вел себя, словно ничего не произошло, и тем самым вызвал бурю разговоров о себе.