Текст книги "Нас возвышающий обман (СИ)"
Автор книги: adelfa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)
– Нарцисса, какой сюрприз! В Мэноре закончилось успокоительное зелье?
Дверь грохнула от порыва ветра. Конец августа, а погода совершенно невыносимая.
– Северус...
Никакой издевки в голосе, что угодно – мольба, ужас, отчаяние, но не издевка. В последние время леди ломаются одна за другой. И почему-то все спешат к нему.
– Ты пришла за сочувствием?
Мнется в коридоре, не спешит пройти, а он не приглашает.
– Мне нужна помощь! – Привалилась спиной к стене, словно ноги не держат. – Твоя помощь...
– Проходи.
– Драко... Ты знаешь, какую миссию возложил на него наш господин?
– Насколько я понимаю, это большая честь, большое доверие.
– Нет! – Рука рассекает воздух и безвольно падает. – Это кара! За то, что Люциус не смог...
– Не смог не только он. Их там целая толпа была! Только твоей драгоценной сестричке удалось сбежать.
– Ей удалось гораздо больше – она убила Блэка!
– Я и забыл, что Блэки ненавидят друг друга. За высшее благо почитая убийство ближнего своего.
– Лучше бы она убила эту гадину! – Еще немного, и она начнет плеваться ядом. – Все из-за нее! Люциус... он никогда бы... но там была она! Она делает его слабым!
– Мне казалось, любовь – это самая большая слабость. Впрочем, возможно, в благородных семьях все не так.
– Он не любит ее!
– Неужели? – Бровь взлетела вверх. – Что ж, значит, у него не появится новых поводов для сожаления.
– Я не понимаю...
– Так ты пришла из-за Драко.
– Мой сын... Да, ради него. Пообещай, что поможешь ему! – Она схватила его за руку, пальцы побелели, словно их свело судорогой. – Пообещай, что если он не сможет, ты сделаешь все вместо него!
– Рискнуть всем ради твоего сына? Не слишком ли много ты просишь?
– У тебя никогда не было детей! Ты не можешь понять отчаяние матери... Люциус в Азкабане, он ничем не может помочь Драко. Я... я совсем одна...
– И ты пришла к тому, кого всегда презирала?
– К тому, кто может помочь... Я готова пойти на что угодно! Мой сын для меня важнее всего!
– Что ж... Запомни эти свои слова. Я подумаю, что я могу для тебя сделать.
– О, Северус! Я...
– Помни, ты сказала – все, что угодно.
*
– Хоупер, мне нужен заключенный номер тринадцать восемьдесят семь три. К нему посетитель.
– Что, снова? Вот ведь! Лорд Малфой даже в Азкабане сумел устроиться. Остальные-то наверху сидят, ближе к облакам, чем к земле, а он...
– Ты что, оглох, дери тебя оборотень! Заключенного в комнату свиданий!
– Да, сэр! Сию минуту, сэр! Вот ведь... – Шаги гулко отдавались по коридору. – Хорошо хоть наверх не надо... Везет лордам однако! Столько лет в мракоборцах, а доверили только этих сторожить, вместо дементоров...
– Что это ты бормочешь, Хоупер? Если мракоборец начинает сам с собой разговаривать, это дурной признак. А может, ты голоса слышишь?
– Да чтоб тебе минотавр на пути встретился, Кэнтингтон! Что ты несешь?!
– А что ты на нашем этаже забыл?
– К Малфою опять посетители, дери его тролль!
– К лорду Малфою?
– К нему.
– Хорошо, я сам провожу.
– Кэнтингтон, я должен сопровождать заключенного.
– Тебя отправили за ним, Хоупер. Но старший тут я! Так что возвращайся на свой этаж. Через пять минут лорд Малфой будет в комнате свиданий.
– Дерьмо кентавра, Кэнтингтон! Что ты раскомандовался?! – Мракоборец скосил глаза на направленный на него кончик волшебной палочки, где уже тлели алые искры. – Раздухарился как! Да плевать мне! Сам его доставляй!
Шаги Хоупера затихли. Глаза Кэнтингтона странно блеснули, словно за ними не было жизни – пустое зеркало. Бесконечный коридор, ряды дверей по обе стороны. Номер тринадцать восемьдесят семь три. Ключ лязгнул в замке...
– Лорд Малфой...
– Кэнтингтон, ты обещал прекратить эти никому ненужные допросы!
– Э-э... да, конечно, по мере моих скромных сил... Но я... К вам посетители. Свидание...
– Что ж, раз кто-то решил скрасить мое одиночество здесь, то этим не стоит пренебрегать.
– Надеюсь, вы здесь не задержитесь...
– Я тоже надеюсь... И на твою помощь тоже!
Тот же зеркальный блеск в глазах, пустой взгляд.
– Буду счастлив услужить вам, лорд Малфой.
*
Комната свиданий. Азкабан. Даже когда за стенами неслышными тенями скользили дементоры, тут не было так холодно и жутко. Прийти сюда снова... Селена поежилась, плотнее завернувшись в мантию. Играть не по правилам! Это непривычно, это совсем не в ее стиле... Столько лет она знала, куда и за кем идти, а теперь... Главное – не думать! Мысли причиняют боль, воспоминания причиняют боль. Это место причиняет боль!
Стоящий у двери мракоборец безучастно разглядывал противоположную стену. Порой его взгляд останавливался на ней. В нем было удивление, непонимание – леди Блэк, чей муж погиб во время битвы в Министерстве... Теперь он был реабилитирован, был героем, имя которого с восхищением произносила молодежь. Об этом Сириус мечтал, к этому стремился и обрел... Посмертно... Воистину, надо быть осторожным в своих желаниях, ведь никогда не знаешь, как именно они сбудутся.
Их взгляды пересеклись.
– Еще раз напоминаю вам, что не для членов семьи время свидания составляет пятнадцать минут, – казенным голосом он повторял хорошо заученные фразы. – Свою палочку вы получите назад на выходе. Любые передачи в комнате свиданий запрещены. Все принесенные вами вещи должны пройти специальный досмотр...
– Я не собираюсь ничего передавать.
– Тем лучше.
Селена отвернулась. Лучше смотреть на стену, чем чувствовать чужое любопытство. За спиной раздался лязг замка, скрип двери.
– Заключенный номер тринадцать восемьдесят семь три доставлен.
– Где Хоупер? – Пауза. Она не оборачивалась, ждала. – У вас пятнадцать минут.
Дверь захлопнулась, лязгнул замок. Поворот растянулся на три удара сердца. С той ночи в министерстве она не видела Малфоя. Боль всколыхнулась, засасывая ее, будто идущий на дно корабль утаскивал за собой на дно водоворота. В комнате потемнело, она не сразу поняла.
– Гроза в Азкабане? Селена, дорогая, рад тебя видеть. Дождь мне сейчас не помешает. В моей камере нет ванной.
Глубокий вдох. Больше туч не нужно...
– Похоже, тебе здесь не нравится. Зато теперь и ты увидел Азкабан изнутри.
– Что ты, мне повезло гораздо меньше. Дементоры покинули сию обитель, и она стала не такой унылой. Ты пришла позлорадствовать? Это месть?
Он вдруг оказался слишком близко. На расстоянии вытянутой руки.
– Мои соболезнования, но я не могу сказать, что мне жаль. Это было бы слишком откровенной ложью.
– И мне не жаль видеть тебя здесь!
– Не стоило приходить, чтобы сказать мне это... – Горячие пальцы коснулись ее запястья. – Хотя я бесконечно рад тебя видеть. – Глаза жадно блуждали по ее лицу. – Надоело каждый раз слушать нытье Нарциссы. Так зачем ты пришла?
Его голос упал до шепота.
– Я уже сказала, увидеть, как ты будешь смотреться в этих стенах.
Бросило в жар. Она обещала себе, что сделает это. Рука потянулась к застежке мантии, та тяжело упала на пол. Короткий вдох, слишком долгий выдох. Черное вдовье платье – но, как перчатка, по фигуре. Слишком... Провалиться на месте или идти до конца.
– И еще... Я хочу отомстить! Беллатрисе...
– Готов тебе помочь, красавица, но отсюда это несколько проблематично.
Не отрывал глаз, но ближе не подходил. Хвала Мерлину!
– Неужели? Именно поэтому только тебе разрешены свидания? За какие заслуги?
– Я всегда тебе говорил, что для меня нет ничего невозможного.
Торжествующая улыбка плохо сочеталась с мятой одеждой и щетиной на щеках. Но он ликовал так, словно был на свободе, а не в стенах Азкабана.
– Тем более здесь. Даже Блэку, – удар под дых! – удалось доказать, что не такая уж это неприступная крепость.
– Мне нужна жизнь Белатрисы! Я предлагаю обмен.
– Обмен?
– Что для тебя желаннее всего на свете?
– Будешь любить меня?
– Для этого мне понадобится новое сердце... Мое, кажется, сгорело. Но я смогу расплатиться...
Шаг вперед, сокращая расстояние.
– Клин клином вышибают, кажется, так говорят магглы.
– Да... Или забивают первый еще глубже...
Глаза в глаза. Его губы. Слишком жарко, невыносимо! Все не так. Терпение...
– Столько лет я ждал... Я сделаю все, что попросишь. Ты – мое отчаяние!
– Главное, чтобы не безумие... – Шаг назад, подняла с пола мантию. Спрятаться, как в раковину. – И помни – все, что попрошу.
*
Пальцы путаются. Правый карман, левый… Потеряла?! Быть не может!
Не видела, а угадывала скорее за дрожащей пеленой – серые глаза, веки опухшие, красные, личико еще худее, чем раньше, и совсем взрослое, непривычное. Голос – как издалека.
– Лили, я понимаю, сейчас ты не можешь ни о чем другом думать… Но послушай меня и постарайся запомнить. Это важно. Начинается война, мы все в опасности. Если что-то случится… если тебе понадобится помощь – я хочу, чтобы ты знала, где нас найти. Возьми. Не потеряй.
Тоненькие пальчики неожиданно сильно стиснули руку, даже больно сделалось.
– Не потеряй, слышишь? Всегда держи при себе. И никому не показывай, кроме мамы. Лили… Это – очень важно…
Пальцы путаются. Правый карман, левый, внутренний… Неужели…
Левый карман, правый… Слава Мерлину!
На клочке пергамента – неровными, корявыми буквами.
Едва успела дочитать строку, как из вечернего тумана соткался невысокий кривобокий домишко. Вверх по стершимся ступенькам, молоток – львиная лапа…
Потянулась было.
– Молоток не трогай, на нем заклятье. В дверь стучи палочкой. Постарайся запомнить…
Она постаралась.
Да. Палочкой.
Палочка во внутреннем кармане.
Уж палочку она не забудет. Хоть чему-то научил «Отряд Дамблдора». Начинается война, и мы все в опасности. Да.
И стучать палочкой.
– Дери гиппогриф, кого это принесло на ночь глядя!
Разве она уже постучала?
– Это Лили… мистер Грюм… Лили Блэк…
– Лили Блэк, говоришь? Ну, раз ты Лили Блэк, тогда отвечай. Кто тебя научил управляться с метлой?
Даже сейчас от воспоминания потеплело.
– Мэгги, мистер Грюм.
– И что она тебе сказала про метлу?
– Сказала, что «Нимбусы» своевольные, могут взбрыкнуть. И что с ними надо построже.
За дверью щелкнуло. Потом звякнуло. Потом снова щелкнуло. Замки отпирались, наверное, с минуту.
Лили перемялась на месте, поежилась. От близкой реки тянуло прохладой и странно знакомым запахом.
Наконец хрустнула последняя щеколда, квадратик света упал на крыльцо. Большая грузная фигура заслонила проем. И стало вдруг почти неловко. Какой он – дом бывшего мракоборца? И какой он сам – когда он не в аврорате, не в Хогвартсе, не на собраниях Ордена?..
– Ну… Чего стоишь, входи, раз уж пришла.
Он и не вздумал подвинуться, чтобы пропустить ее, – пришлось протискиваться. Большая грузная фигура. Поношенная рубашка, неизменный жилет с кучей карманов. Только плаща не хватает. А так – совсем такой же, как в Хогвартсе, как на собраниях Ордена…
Постоял на крыльце, вероятно, глядя магическим глазом вокруг, проверяя.
Лили застыла посреди крошечной прихожей, не решаясь идти дальше. Раскидистые оленьи рога, на крючке – тот самый, знакомый, походный плащ, рядом – джинсовая курточка, кажется такой маленькой, словно детской… В углу у двери небрежно сброшены старенькие кеды.
Сзади снова защелкали замки.
Клацнула нога.
– Проходи, что ли.
Грюм неуклюже переступил на здоровую и захромал по узкому коридорчику. Лили потянулась следом.
За скрипнувшей дверью показались жарко натопленный камин, потертые клетчатые кресла, простенький чайный сервиз на низком столике. И запах дома, уюта – такой, что вдруг вспомнилось детство, и глаза заслезились, и захотелось вернуться. В тот, первый, маленький домик в Хогсмиде, в ту жизнь, которой уже никогда не будет.
– Уж не взыщи, гостей мы не ждали сегодня.
Лили быстро моргнула и повернулась.
– Я всего на минутку, мистер Грюм.
Лицо с привычными шрамами, только один новый появился – глубокий, багрово-красный, на лбу, почти у самых волос, словно с него пытались снять скальп. Огромный глаз, неестественно яркий, и второй, здоровый, светло-голубой. Брови тоже разные – одна, пересеченная застарелым рубцом, седая, другая – рыжая. И волосы рыжие. В Хогвартсе они всегда болтались беспорядочными патлами, а сейчас как будто даже причесаны.
– Что случилось?
– Ничего… То есть… ничего такого… Просто я… Мне очень нужно поговорить с Мэгги, мистер Грюм.
– Мэг еще в аврорате. Вернется – поговорите.
Мотнул головой на старенький, тоже клетчатый диван – Лили послушно села. Рядом, прямо на полу, внушительная стопка книг – некоторые совсем ветхие и наверняка относятся к черной магии. Лили покосилась на них, но Грюм даже бровью не повел. Подхватил со стола поднос – в его больших ладонях он показался совсем хлипким. Предложить помочь как-то неловко…
Дверь за ним закрылась, на кухне плеснула вода и грохнул чайник. Лили посидела еще немного, разглядывая переплетение линий на обивке, потом встала, подошла к окну – тихая пустынная улочка маггловского квартала, редкие фонари, ни одного прохожего, клубы тумана от близкой реки... Огонь в очаге трещит уютно, убаюкивает. На каминной полке – парочка вредноскопов, детектор лжи и еще какие-то странные штуковины. Подшивка журнала «Трансфигурация сегодня» – Мэгги жаловалась, что все эти сложности ей в упор не даются, сколько бы ни читала и ни вникала. Несколько свитков пергамента – вероятно, ее ученические конспекты. Посередине, на почетном месте, фотоснимок: тоненькая Мэгги в непривычно нарядном, длинном клетчатом платье, и еще более непривычный – в сюртуке и килте со спорраном из белого хорька – Грозный Глаз Грюм. Она улыбается тихо и счастливо, у него лицо, по обыкновению, серьезное, но не хмурое, руку ее держит крепко…
– Чай я варить не мастак, а домовиков мы тут не держим, так что извини…
– Что вы, мистер Грюм, не стоило…
Зазвякали в больших руках хлипкие чашечки. Тускло блеснула на безымянном пальце тонкая серебряная полоска с кельтским узором. Неожиданно и странно – на этой загрубевшей, покрытой рубцами и ожогами руке с коротко остриженными ногтями…
– Так что случилось?
– Я… я же сказала, ничего, сэр… я просто…
– Эти сказки ты для своего крестного зельевара побереги! Выкладывай уже, в чем дело.
Опустила глаза, глотнула. Чай крепкий, как виски. Пахнет какими-то травами. Горько, но как-то… уютно? Как дома.
– Я…
– Вот что, Лили. Я речи говорить не умею. Папаша твой был, конечно, тот еще сорвиголова. По глупости во всякое лез… Но парень он был славный. И тебя и твою мать очень любил.
И тут что-то сломалось. Глаза защипало – снова, как тогда, когда только вошла в эту маленькую теплую комнатку, в этот маленький теплый мирок. Но уже не было стыдно и не хотелось отвернуться.
– Даже вы это знали!
– М?
– Все это знали! Что папа очень… очень ее любил! А она…
– Погоди, да что…
– Она теперь замуж выходит!
– Селена?
– И года не прошло! Полгода!..
– Ли…
– Она говорит, так нужно! Кому нужно? Зачем?! Просто она боится! Боится быть одна!
– Послушай-ка меня, девочка. Я твою мать знаю еще с тех пор, как ей было чуть больше лет, чем тебе сейчас. И могу тебе сказать точно: сил и смелости у нее на десятерых хватит. Даже если она сама об этом не знает. За отцом твоим она, знаешь ли, готова была в огонь и в воду.
Всхлип не удержала. Но уже не было стыдно.
– Почему же тогда…
– Иногда больше мужества надо для того, чтоб продолжать жить. И делать то, что должен.
Лили поглядела на большую, грузную фигуру в кресле у очага. Булькнула в широкой ладони фляга, блеснуло на безымянном пальце серебряное кольцо с кельтским узором.
– Мистер Грюм…
В прихожей защелкали замки.
– Аластор!
Лили не решилась пойти за ним.
– Где тебя носило?
– Прости. В метро была авария…
– Что, ты два часа добиралась?
– Нет. Меня задержал Скримджер.
– Дери меня тролль! И что же это нашему новому министру понадобилось? Небось, про битву в Отделе Тайн выспрашивал?
– Нет, про нее он, я думаю, узнал все, что хотел. Про Дамблдора.
– М?
– Куда он отлучается из Хогвартса.
– А! Старине Руфусу во все надо сунуть свой длинный нос!
– Ну, тут я ему не помощник.
Грюм хмыкнул.
На секунду стало тихо.
– М… А ты, я вижу, времени даром не теряешь.
– Я?
– Уже успел приложиться к фляге?
– Придержи-ка язык, Мэг. Был повод.
Ее голос не изменился.
– Да? И какой же?
– Входи – увидишь.
Она на секунду замерла на пороге – маленькая, худенькая, в привычных маггловских джинсах и футболке. Короткая стрижка, серые глаза. Взгляд только… Уже совсем другой, совсем взрослый.
– Лили! Мерлина ради, что ты тут…
– Ты сама сказала, что я могу…
– Да! Да, конечно, можешь! Но ты же должна быть у Лонгботтомов… Они знают, что ты здесь?
Лили только головой покачала. Глаза уже снова щипало. И в следующую секунду тоненькие руки обняли крепко. На безымянном пальце сверкнуло. Серебряная полоска, кельтский узор.
– Мэгги… ой… ты… вы…
Поглядела – почти виновато.
– Да, еще в июле. Прости, что не сказала, тебе было не до того, да и… Я сама понимаю, как это выглядит. Война, смерти, а мы…
– Нет, нет, что ты! Наоборот, это… Это здорово, Мэгги, правда! Я так рада за тебя!
Обняла крепче.
– Спасибо, Лили. Мы никого не приглашали, никаких торжеств… Просто тихонько вдвоем, на ферме у дедушки…
– Вы молодцы, вы… Это правильно. У вас – правильно… Так, как должно быть… А не…
– Лили?
Выпалила – уж лучше сразу.
– Мама выходит замуж за крестного!
Объятия не разжались.
– Ох, Лили… Вот что. Я сейчас приготовлю ужин, а ты пока пошли сову миссис Лонгботтом, предупреди ее, что ты у нас и с тобой все хорошо. Она, наверное, места себе не находит. И твоя мама тоже.
– Ей некогда, она готовится к свадьбе…
– Лили! Давай мы сейчас все вместе поужинаем и поговорим, а потом Аластор отвезет тебя назад к Лонгботтомам, хорошо?
– Мэгги…
– Да?
– Можно, я останусь у вас? Хотя бы до завтра?
– Ну… если тебя не смущает поспать в гостиной на диване. И если ты напишешь миссис Лонгботтом!
– Ладно.
– Тогда договорились.
Объятия разжались, но еще было тепло. И с кухни вскоре потянуло запахом жареного мяса и еще чего-то сладкого, не то горячего шоколада, не то имбирного печенья. И так хотелось думать, что вернулась домой…
====== Глава 4. ======
– Мисс Блэк, подождите меня здесь. Я заберу Гарри, и мы отправимся в путь.
– Конечно, профессор.
Пустынный, освещенный фонарями двор маггловского городка. Все дома одинаковые, все идеальные, но безликие. То ли души в них нет, то ли магии...
Несколько шагов в сторону – и прижалась спиной к дереву. Порыв ветра стряхнул с ветвей дождевые капли, обрушив на нее холодный душ. Лили снова встала на дорожку. С волос капало. Даже высушить невозможно – вдруг кто-то заметит! Министерство разбираться не станет в это время. Новый Министр требует неукоснительного соблюдения правил.
Директор сказал, что они с Гарри должны сопровождать его к старому другу, что тот будет очень рад с ними познакомиться. Познакомиться с детьми? Должно быть, это очень своеобразный человек... Если это вообще человек.
– Гарри, прошу, поторопись. Путешествие нам предстоит очень непростое. Нам троим.
В неярком свете хитро блеснули глаза за стеклами очков.
– Гарри...
– Лили...
– Вам обоим очень тяжело. Потеря невосполнима, после нее в душе осталась одна пустота. Вам предстоит понять, чем ее можно заполнить. Каждый из вас навсегда сохранит в себе частичку Сириуса. Поверьте старику – вы оба его дети. В жилах Лили течет его кровь, а Гарри – воплощение его духа. Пока вы живы, будет жить и он.
С таким торжественным выражением лица... Такая речь! И вдруг старый волшебник стряхнул с себя сентиментальность:
– Но нам пора! Возьмите меня за руку. Нет, пожалуйста, за левую.
Лили и Гарри обменялись удивленными взглядами. Правая рука Дамблдора выглядела так, словно побывала в пламени – усохшая, потемневшая кожа, возле ногтей разливалась чернота.
– В темные дни приходится идти на риск... – И никаких больше объяснений. – Время не ждет. Возьмите меня за руку.
*
В доме царит полная разруха. Щелчок выключателя – света нет. Лоскуты шелковых обоев свисают со стен, словно сорванная гигантскими когтями кожа, перевернутая мебель, разбитые в щепки дорогие стулья из красного дерева... Под ногами сверкает бриллиантовым блеском разбитый хрусталь, а над головой покачивается крюк, на котором еще недавно висела роскошная люстра. Но, что хуже всего, в воздухе стоит тошнотворный, сладковато-металлический запах крови. Она густыми крупными каплями просачивается со второго этажа через трещины в потолке. Страшно даже представить, что творится там...
Только сейчас Лили осознала, что она до боли сильно стиснула руку Гарри, но тот и не пытался освободиться от ее хватки.
– Прости...
– Что? А-а... – Потер затекшую кисть. – Нормально...
Он тоже был бледен. Под ногами хрустнуло, тут же выхватил палочку из кармана. И только Дамблдор был невозмутим. С интересом оглядывал все вокруг в тусклом свете палочки, бормотал себе под нос.
– Недурно, недурно... Ну надо же...
Капля темной крови сорвалась с потолка и упала ему на плечо. Старый маг прикоснулся к ней здоровой рукой, потер вязкую жидкость между пальцев, поднес их к губам. Лизнул? Лили почувствовала, как горлу подкатилась тошнота.
– Великолепно!
На лице Дамблдора вспыхнула яркая улыбка. В следующую минуту на глазах изумленных подростков он ткнул палочкой в случайно уцелевшее полосатое кресло, стоящее в углу. Его сине-белая обивка нелепо смотрелась посреди учиненного разгрома.
– Ты с ума сошел, Альбус!
Кресло вдруг стало на глазах терять форму, росло, извивалось, пока не превратилось в невысокого полного человечка с очках, одетого в полосатую пижаму.
– Гораций, я тоже бесконечно рад тебя видеть!
– Нет, Альбус, нет и нет! Я тебе уже все сказал! Можешь и не стараться уговорить меня. Мне моя жизнь слишком дорога.
– Вот уж не думал, – Дамблдор еще раз обвел взглядом разрушенную комнату, – что тебя так легко напугать. Надо же, устроить такое! Я почти поверил...
– Позволь полюбопытствовать, пока ты не ушел, что же меня выдало?
– Кровь дракона. Кстати, великолепная находка!
– Да уж, – незнакомец довольно погладил себя по бокам. – Ее было нелегко достать. Да и на это представление я потратил больше половины своих запасов...
– Гораций, повторяю, в Хогвартсе тебе было бы безопасно.
– Хватит, Альбус! Перестань давить не меня! Я уже дал тебе ответ. Я предпочту умереть в своей постели, как бедняга Абракас Малфой. Дорогой старый друг... Последние годы он жил так уединенно.
Лили сразу вспомнились пасхальные каникулы, которые она проводила в доме Мунроков. На третий день ее пребывания леди Селеста получила сову. Письмо было обвито черной траурной лентой. Девочка никогда и представить себе не могла, что один его вид может заставить эту бесчувственную даму побледнеть и вскрикнуть. Пробежав глазами по строкам, она встала и, пошатнувшись, вышла из комнаты. Лорд Максимус проводил жену взглядом и поднял письмо, упавшее на пол.
– Скончался Абракас Малфой... Вот это ирония! От драконьей оспы. И все же столько лет...
Снова заговорил Дамблдор и прервал ее воспоминания.
– Неужели такой человек, как ты, мечтает умереть от драконьей оспы? А впрочем, дело твое... Ты разрешишь мне перед уходом воспользоваться туалетом? – Директор подхватил с пола пару журналов. – И могу я взять это?
Его собеседник кивнул.
– Своих юных друзей я оставлю в твоей компании. Гарри, Лили, это мой хороший друг Гораций Слизнорт, бесподобный зельевар!
– Лучше, чем крестный?
Гарри скривился. Этот вопрос прозвучал слишком неуместно здесь...
– А кто твой крестный, дорогая?
Слизнорт взмахнул палочкой, возвращая на место разбитую люстру, вспыхнул свет. Маленькие глазки за круглыми стеклами очков пристально изучали лицо Лили.
– Северус Снейп, профессор зельеварения в Хогвартсе.
– Снейп? Талантливый мальчик... Бесспорно!
– Только непонятно, как он умудрился стать твоим крестным?! Сириус всегда... – Гарри замолк на полуслове, увидев, что глаза Лили наполнились слезами. – А-а!
– Так ты дочка Блэка? Дай-ка я рассмотрю тебя. Ну, конечно, конечно... Я должен был сразу это понять! Одно лицо... Удивительно даже... Должен сказать, что твой отец всегда был слишком нетерпелив. Плохое качество для зельевара. Но я сочувствую твоей утрате.
Слизнорт извлек из кармана пижамы огромный платок и протянул его Лили. Она мельком заметила, что платок тоже был полосатый.
– А вот твоя мама... У нее был настоящий талант к зельеварению! Конечно, леди Селеста никогда бы не позволила ей посвятить себя этому. Жаль! Как жаль! Одна из моих лучших учениц! Она и Лили Эванс... Да...
Гарри вздрогнул, чем привлек внимание Слизнорта. Тот уставился на его лоб, на шрам. Привычный жест растрепал волосы, челка упала на лоб.
– Гарри Поттер! Мерлин всемогущий!
– Вижу, ты уже познакомился с моими подопечными, Гораций. Славно, славно... Но теперь нам пора, если ты, конечно, не хочешь, чтобы я помог тебе убрать этот беспорядок.
– Не хочу! – буркнул Слизнорт. – Сомневаюсь, что ты сделаешь это даром.
– Как хочешь, дорогой мой, как хочешь. Ты не против, я прихвачу эти журналы? – Директор потряс стопкой перед лицом друга. – Магглы создают замечательные кроссворды. Гарри, Лили, мы уходим.
Хлопнула дверь за спиной, скрипел гравий на поездной дорожке, начал моросить дождь. Леди Гвиневра говорила, что в воде стоит черпать силы, что в ней течет кровь великой феи... Эта кровь разрушает жизнь! С ней невозможно обрести счастье, даже она это понимает. Или все-таки...
За спиной разлилось сияние. Быстрый взгляд через плечо – ярко освещенный квадрат вновь распахнувшейся двери, низенькая плотная фигура.
– Я хочу прибавки к жалованию! И свой бывший кабинет!
Дамблдор усмехнулся в бороду, но не обернулся.
– Как пожелаешь, Гораций. Увидимся в Хогвартсе!
*
Она смотрела на дождь. Как же все-таки завораживает ее проклятая вода! Она столько лет пыталась заставить себя полюбить пламя. Солнце, огонь в камине, яркий и холодный блеск драгоценных камней... И все же не так манит, не заставляет кровь петь.
Августовские дожди – слезы по лету, упругие удары тяжелых капель по потерявшей свежесть листве, размокшие чавкающие газоны, раскалывающееся грозами небо. И вереница капель на стеклах... В них она больше не видит любимого лица. Чувства, столько лет не отпускавшие ее, заставлявшие ее мечтать, стремиться, вдруг разом осиротели. И каждая капля стала лишь осколком разбитого сердца, перестав быть зеркалом несбывшейся любви.
– Селеста, дорогая, неужели ты скорбишь о зяте?
Женщина едва заметно вздрогнула и отвела глаза от оконного стекла – в нем она отчетливо видела отражение мужа.
– На публике ради соблюдения приличий я готова притвориться. Пока не кончится траур. Осталось совсем немного. Но уж конечно я не буду делать этого дома!
– Ты отвела дочери на траур три месяца...
– И это долго! Этого брака вообще не должно было быть!
– Похоже, в нашей семье слишком часто совершаются именно такие браки. И все же ты слишком жестока к Селене.
– Это расплата за ее ошибку!
– А сколько времени ты отвела на свою скорбь?
Резко обернулась, хрустнули кости в сжавшихся кулаках, ободки колец впились в пальцы.
– Что ты... – почти шипение.
– Что я? Нас теперь осталось только двое – в нашей жизни, в нашей семье, в нашей постели. – Горький смех. – Наконец я дождался, и миледи будет делить ложе только со мной. И, возможно, я даже стану уважать твою печаль, если и ты будешь терпима к чужому горю.
– Пе... печаль?! Да что ты знаешь?!
Раскат грома прокатился по небу, распахнулось окно, впуская в комнату струи дождя. В первый момент потоки воды устремились к ней, свиваясь в кокон, но спустя секунды рассыпались, опали лужами на дорогие ковры.
– Дорогая, ты давно потеряла себя! – В голосе мужа звучала затаенная грусть. – Быть может, сейчас самое время обрести себя снова?
За ним захлопнулась дверь. Она стояла у распахнутого окна, промокшая до нитки, и продолжала дышать дождем.
*
Темный пустой коридор. В конце дверь, под ней полоска света... Скрип досок. Кто-то идет, там, за дверью. Ужас нарастает. Почему...
– Лили...
– Крестный? – Выдох, еще немного, и легкие бы взорвались. Облегчение – и только струйки пота на висках.
– Как ты тут оказалась?
Прижал к себе, озноб тут же прошел. Повел за собой в комнату, освещенную стоящим у окна торшером.
– Сама не знаю... Мы были там, у того профессора... эм, Слизнорта... И вдруг...
– Мы?
Усадил в кресло, укутав ноги пледом.
– Профессор Дамблдор, я и Гарри...
– Понятно... Директор решил показать товар лицом...
– Товар?
– Он не объяснил? Он хочет, чтобы Слизнорт вернулся в Хогвартс, преподавать зельеварение.
– А ты? Тебя выгоняют?
– Ты все-таки беспокоишься за меня, моя девочка. – Рука Снейпа поднялась, чтобы погладить ее по голове, но так и не коснулась волос. – Меня не выгоняют. Я буду преподавать защиту от темных искусств. Хотя обычно на этой должности никто не приживается.
– Не понимаю...
– Что ответил Слизнорт?
– Сказал, что хочет прибавки к жалованию и свой кабинет.
– Не устоял, значит... Расчет был точный! Он захотел получить вас в свою коллекцию.
– Коллекцию?
– Ему нравится окружать себя выдающимися учениками. Затем они становятся писателями, лучшими игроками в квиддич, занимают ключевые посты в министерстве. У Слизнорта связи повсюду.
– Поэтому он захотел обучать Гарри?
– Разве он мог упустить Мальчика-который... выжил?
– Ну да, конечно!
Глаза изучали накрытые пледом колени. Плед старый, но на нем еще виден полувыцветший рисунок из переплетенных маков и ромашек. Не мужская вещь...
– Посмотри на меня. Посмотри на меня! Не все считают Гарри самой важной фигурой мира магии.
– Неужели?
– Иначе зачем Дамблдор взял на встречу еще и тебя?
– Зачем?
– Потому что перед вами обоими Слизнорт однозначно устоять не смог бы! Ты – дочь Сириуса Блэка. Первого в истории, кто сумел сбежать из Азкабана! Героя битвы в Отделе тайн! Ты – дочь Селены Мунрок. Она принадлежит к старейшему и чистокровному семейству. Она должна стать следующей жрицей Мелюзины. И, кстати, она была одной из любимых учениц Слизнорта.
– Как и мать Гарри.
Губы Снейпа скривились в горькой усмешке.
– Да, как Лили...
Его голос упал до шепота.
– Значит, я интересна только как дочь своих родителей...
– Конечно, нет!
– Ты же сам сказал, что я дочь своего отца-героя и своей матери, будущей жрицы Мелюзины!
– У тебя в крови тот же дар, ты вырастешь и однажды сменишь свою мать, как она сменяет леди Гвиневру...
Лили резко вскочила на ноги, плед скукожился и упал на пол.
– Будь проклят этот дар! Зачем она вообще разбудила его в себе?! Леди Селеста отказалась от него и живет в свое удовольствие!
– В удовольствие? Ты уверена?
Снейп протянул руку, но она отшатнулась.
– По крайней мере, она не стала бы рваться замуж всего через несколько месяцев... – Слезы потекли по щекам, говорить стало трудно. – Это... это предательство... Даже если так надо...
