Текст книги "Нас возвышающий обман (СИ)"
Автор книги: adelfa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)
Снейп криво усмехнулся.
– Благо у тебя никто не умер! Поэтому нет нужды ходить с выражением мировой скорби на лице. Или у вас с Поттером соревнование – кто будет сильнее страдать? Так вот, в его обществе хоть рыдай! Но на тебя дочь смотрит... Ей нужна сильная мать.
Северус достаточно крепко сжал руку девушки, снова призывая ее очнуться.
– Или ты хочешь дать повод Люциусу пожалеть тебя?
Селена посмотрела в лицо Снейпу, пытаясь понять, не шутит ли он, а потом резко обернулась. К стадиону не торопясь направлялся Малфой, судя по всему в прекрасном настроении. Теперь уже Селена вцепилась в руку Снейпа как в спасательный круг.
– Какой чудесный день! – Малфой приветствовал их довольной улыбкой. – Уверен, что он станет триумфальным для Слизерина.
– Я тоже на это надеюсь, – спокойно отозвался Снейп. Селена шла молча, опираясь на его руку и стараясь выглядеть спокойной. – Благодарю за то, что подарил команде новую экипировку.
– Метлы? – Малфой небрежно махнул рукой. – Ерунда! Меньшее, что я мог сделать для команды моего сына. Селена, дорогая, переживаешь за Гриффиндор? У них нет ни единого шанса. Ты всегда выбираешь не тех.
Селена до боли сжала руку Северуса, тот поморщился, но не отстранился.
– Я думаю, для игрока прежде всего важен талант. Если игра будет честной, то победит достойный.
– Видно, Блэк совсем заморочил тебе голову своей тягой к рыцарским турнирам. Побеждает всегда тот, кто сильнее во всех смыслах.
– Профессор, профессор Снейп! – к ним бежал староста Слизерина. – Гриффиндорцы подкинули нам на трибуну плотоядных слизней, среди первокурсников паника.
– И за что вас только сделали старостой, мистер Монтескью? Вероятно, за вашу силу во всех смыслах, – он покосился на Малфоя. – Шестикурсник не способен совладать с несколькими слизнями! Мерлин мой! Селена, Люциус, прошу меня извинить.
Снейп поспешил вслед за студентом. Малфой предложил руку Селене, но она ее не приняла.
– Сердишься на меня?
– Сержусь? Думаю, это иное чувство. Ты же не мою любимую вазу разбил, чтобы я сердилась... – голос ее звучал все тише. Усилием воли она заставила себя говорить громче. – Ты сломал жизнь моей семье, не только мне.
– Я лишь доказал тебе, что ты сделала неверный выбор.
– Как раз наоборот...
– Уверяю тебя, однажды ты передумаешь!
Он говорил так страстно, что Селена в первый раз испугалась его слов. Это уже становилось навязчивой идеей. Как далеко готов зайти Люциус для достижения своей цели?
*
– Гриффиндор победил! Гарри Поттер поймал снитч!
Трибуны ликовали. Но Минерва МакГонагалл и Селена бежали на поле к Гарри. «Это какое-то ужасное дежа-вю, – думала Селена. – В прошлый раз взбесившаяся метла, в этот – обезумевший бладжер». Гарри был бледен, его рука безвольно висела вдоль тела и опухала на глазах.
Селена поймала себя на мысли, что довольна, что Сириуса нет сейчас рядом. Он наверняка бы обвинил в этом происшествии Люциуса или Северуса. И все закончилось бы плохо. Возможно, еще хуже, чем сейчас... Травму Гарри он явно воспринял бы как личное оскорбление!
– Я лечил переломы сотни раз! – услышала девушка самодовольный голос Локхарта.
Она решительно не понимала, как он оказался здесь раньше остальных, и прибавила шаг. Где-то рядом причитал упавший с метлы в разгар матча Драко. Люциус явно отчитывал его за проигрыш – слов было не разобрать, но по выражению лица все было ясно.
– Что с моей рукой? – пронзительно взвизгнул Гарри. – Что вы сделали?
– Разве все еще болит? – поджал губы оскорбленный в лучших чувствах Локхарт. – Сразу видно, что кость уже не сломана.
Он потянул руку мальчика сначала в одну сторону, потом в другую. Рука тряслась и гнулась, как гуттаперчевая.
– Рука без костей вообще... – всхлипнул Гарри. – Сириус бы этого не допустил!
– Кто? – Локхарт поднялся с колен, отряхивая свои васильковые брюки и мантию. – Этот преступник?
Он уже собрался уходить, но столкнулся лицом к лицу с Селеной.
– Мой муж не преступник! А если я еще раз увижу вас рядом с мальчиком...
– Что-то я не припомню, кто вы... – грубо перебил ее Локхарт, оглядывая с ног до головы пренебрежительным взглядом.
– Леди Селена Мунрок! И вам лучше не вставать у меня на пути!
Она повела Гарри в больничное крыло, не понимая, ни почему вдруг представилась своей девичьей фамилией, ни откуда в ней взялась такая ярость. Люциус Малфой услышал ее слова и истолковал их по-своему. Он довольно улыбался.
====== Глава 12. ======
За окном лил бесконечный серый холодный дождь. Леди Селеста смотрела на свое отражение в темном стекле. Хотя она и отказалась от своего призвания, от своей природы, от той силы, что текла у нее в крови, она все равно оставалась дочерью Мелюзины. Она любила воду, любила дождь, его прохладу, его шум. Вода не меняется и все же все время течет. Время течет мимо нее, леди Мунрок почти не стареет. Как и все в ее роду...
Усилием воли она заставляла себя смотреть на свое отражение, хотя ей вовсе не хотелось любоваться собой. Просто нужно было подумать, нужно было успокоиться. На столике рядом с ней лежало письмо. Примерно час назад его принес фараонов филин, птица, которую она уже никогда не чаяла увидеть. Письмо, которого она ждала столько лет... Ей не нужно было смотреть на него, открывать его, чтобы узнать отправителя.
Абракас Малфой... Что ему нужно? Через столько лет... Ведь давно уже оставила она попытки вернуться в прошлое, обрести свою мечту. Она – леди Селеста Мунрок! Образцовая хозяйка дома, верная жена и мать. Только наедине с собой могла помечтать о чем-то другом, о чем-то большем... Даже сейчас, годы спустя, она вспоминала те месяцы, когда была счастлива. Давно, в прошлой жизни. Но он предпочел ей другую! И ее душа сгорела в темном огне... Она отказалась от всего, отказалась от себя. Она пыталась все изменить, но сделала только хуже... И не только себе...
Леди Селеста взяла в руки письмо. На мгновение ей показалось, что с неба льется не дождь, а струи темного огня. Женщина отшатнулась от окна, выронив конверт. Подобных видений у нее не было очень давно. Не для того она растоптала свой дар, чтобы он снова врывался в ее жизнь, нарушая ее привычный уклад. Сердце слишком сильно билось, кровь стремительно бежала по венам, до боли. Эмоции возвращались в ее жизнь! Но она не желала этого, не могла этого допустить.
Она подняла письмо, подошла к старинному ларцу из потемневшего серебра и нажала на гранат, украшавший крышку. В нижней части открылось потайное отделение – пусть письмо побудет там. Пока...
*
Очередное послание от матери начиналось ликованием по поводу того, что дочь наконец-то ведет себя правильно.
«Люциус рассказал мне, что ты при всех назвала себя родительским именем. Наконец-то ты взялась за ум! Я так долго этого ждала. Возможно, теперь ты решишь переехать и под крышу отчего дома. Не понимаю, что тебе делать одной в Хогсмиде? Чистокровная леди не должна жить в деревенской лачуге!»
Селена уже готова была скомкать письмо и запустить им в угол комнаты, но взгляд ее скользнул по исписанной каллиграфическим почерком странице. Мать считала, что настоящая леди должна уделять большое внимание своему почерку – всегда тщательно выписывала росчерки и завитушки. Девушка изумлялась тому, сколько же времени она, должно быть, тратила на одно письмо. И при этом умудрялась аккуратно писать каждую неделю и дочери, и внучке. А ведь у нее было еще четверо сыновей – старшие братья Селены и их дети. Вероятно, подобная переписка поглощала немало часов. Но для леди Селесты самым главным всегда было играть роль! Образцовой жены, матери, бабушки...
В самом конце письма она сообщала дочери:
«Бедная Вальбурга слегла от всего происходящего. Удивительно, она на самом деле оказалась не такой уж и крепкой, зато чересчур сентиментальной! А ведь в свое время кричала, что ноги ее старшего сына не будет в родовом гнезде, что она стерла его имя не только с фамильного древа, но и из своего сердца. И все же новость о том, что Блэк вернулся в Азкабан, подкосила ее. Я хотела ее навестить, но она вышвырнула меня из дома! Кем себя возомнила эта старая ведьма! Мунроки не чета Блэкам, мы древнее всех! Никто не смеет так обращаться со мной. Хотя ей и так плохо – одинокая, похоронившая любимого сына.»
Селена отложила письмо и прижала ладони к вискам. Она настолько переживала сама, что совершенно не подумала, что может чувствовать леди Вальбурга. Сириус не общался с матерью, а когда девушка пыталась заговорить на эту тему, уходил от разговора. Он считал, что родители от него отказались, поэтому теперь он ничем не обязан матери. Селена же была иного мнения. Она постоянно вспоминала свой давний визит к свекрови: их разговор, то, что она открыла Селене о леди Селесте, то, как она смотрела на свою внучку... Ей необходимо было увидеть леди Блэк, попытаться поддержать ее в горе.
*
Уже десять минут Селена стояла на пронизывающим февральском ветру перед черной дверью на площади Гриммо. Она смотрела то на гладкие, отполированные временем и ногами многих поколений Блэков и их гостей ступени, то на массивный серебряный дверной молоток. Его стук гулким эхом отзывался в глубинах пустого дома. Девушке начинало казаться, что за запертой дверью и в самом деле никого нет. Наконец, когда она уже собралась уходить, послышались шаркающие шаги и невнятное хриплое бормотание. Дверь приоткрылась, и в щель просунулась уродливая голова старого эльфа. Он окинул незваную гостью презрительным взглядом.
– Моя госпожа не принимает...
Кикимер попытался тут же захлопнуть дверь, но Селена придержала ее рукой.
– Я уверена, что меня она примет.
– Кикимер служит благородному роду Блэков... Кикимер не подчиняется...
– Я тоже леди Блэк! И ты меня впустишь, если не хочешь лишиться головы!
Глаза домовика вспыхнули ненавистью, и все же он распахнул дверь чуть шире. Но, стоя в дверном проеме, он преграждал девушке путь.
– Как прикажете, миледи...
Когда Селена протиснулась мимо него в мрачную захламленную прихожую, он злобно заскрипел у нее за спиной:
– Жена предателя рода, осквернителя крови... Как смеет она приказывать Кикимеру!
Не обращая внимания на его ворчание, девушка прошла в гостиную, темную и грязную. Воздух был такой затхлый и спертый, будто в склепе, словно окна там не открывали уже несколько лет. На столике у камина окаменевшие остатки трапезы многомесячной давности, в углу оставшаяся от Рождества, засохшая и повалившаяся на бок елка, вместо игрушек и мишуры украшенная всяким хламом, вероятнее всего найденным на чердаке.
Домовик прошаркал за гостьей и сейчас следил за ней из дверей комнаты.
– Почему здесь такая грязь? – Селена направила палочку на окна, чтобы раздвинуть шторы и впустить немного света и свежего воздуха. При свете дня комната выглядела еще более запущенной. – Кикимер, ты не справляешься со своими обязанностями! Похоже, леди Вальбурге пора завести нового домовика.
– Еще чего... Будет она мне указывать... – пробормотал он, а потом обратился к Селене. – Кикимер просит прощения у миледи, он не успел прибрать комнату. Но он этим займется сейчас.
Эльф суетливо заметался по комнате, убирая кое-где клубы пыли, снимая свисающую, будто рыболовная сеть, паутину с массивной люстры.
– Сквозит-то так... Жена предателя рода хочет убить старого Кикимера...
Не желая больше слушать стенания и проклятия эльфа, Селена вышла из комнаты. И тут же услышала, как захлопнулись открытые ею окна. Девушка медленно пошла по ступеням на верхней этаж. Из гостиной тут же появился Кикимер и застыл у подножия лестницы.
– Госпожа просила ее не беспокоить! Она не принимает!
– Я увижусь с леди Блэк, даже и не думай мне мешать!
– Я провожу вас, миледи... Я должен доложить госпоже...
Домовик шаркал ногами, будто нарочно задерживаясь подолгу на каждой ступени. Наконец они закончили подъем и пошли по холодному и сырому коридору второго этажа к спальне леди Вальбурги.
– Госпожа, к вам пришли! – прокаркал Кикимер, стучась в дверь.
– Я никого не принимаю, разорви их всех гремлины! Чтоб горгульи вырвали им сердца!
– Слышали? – торжествующе домовик посмотрел на Селену, но та отодвинула его и прошла в спальню.
– Добрый день, леди Вальбурга.
Старая леди, а выглядела Вальбурга Блэк действительно старой, гораздо старше своих лет, сидела в кресле у потухшего камина, кутаясь в бордовый бархатный халат с потускневшим золотым шитьем. Ее седые волосы свисали тусклыми прядями, не ухоженные и не прибранные. Глаза бездумно смотрели в окно. Услышав голос невестки, она, казалось, пришла в себя.
– Ты?! Пришла посмотреть, как я превращаюсь в рухлядь? Не дождешься! Я все еще леди Блэк! Я глава этого гордого рода, я последняя... – она почти шипела.
– Думаю, нет. Вы забываете о своем сыне, – Селена не хотела слышать того, что говорит свекровь, поэтому старалась говорить громко и четко то, что подсказывало ей сердце.
– Сыне?! Каком сыне? – леди Вальбурга поднялась из кресла. Сейчас Селена заметила, как она похудела. – Регулус, мой милый мальчик, давно уже в могиле... А другой... Другого нет!
– Леди Вальбурга, – девушка схватила свекровь за руки, стараясь встретиться с ней взглядом, – это не так! Вы и сами это знаете. Вы могли бы помириться с Сириусом...
– Молчи! – свекровь вырвалась из ее рук. – Помириться? Он сам все разрушил! К тому же... где он теперь? Его нет... Снова нет...
– Он вернется, обязательно вернется.
– Вот ты его и жди! В этой ситуации меня радует только то, что твоя горгона-мать, должно быть, бесится от того, что ее зять снова угодил в Азкабан. Она ведь не такой судьбы хотела тебе?! Нет, она хотела отдать тебя Малфоям. Хотела, чтобы ты стала одной из них, ведь сама она не смогла...
– Не смогла?
– Не прикидывайся! Разве ты не выясняла ничего у Гвиневры Блэк? Говорят, ты даже жила у нее какое-то время. Научилась чему-нибудь полезному? Узнала, кто ты?
Селена молчала.
– Неужели ты тоже похоронила свой дар? – леди Блэк холодно смотрела на невестку.
Селена вздохнула, а потом перевела взгляд на кувшин, стоящий на столике рядом с креслом. Из него послышался какой-то звенящий звук, и вода стала медленно подниматься над ним в воздух, пока вся не собралась в большой шар, который вращался вокруг собственной оси. Девушка отвела взгляд, и вода вернулась в кувшин.
– Что ж, Гвиневра научила тебя кое-каким трюкам, вижу... Возможно, она научила тебя смотреть в воду и видеть... Возможно, ты тоже можешь прорицать...
Селена ждала, что еще скажет леди Вальбурга.
– Она это умеет... Ее сестра, твоя бабка, была в этом еще искуснее! И она-то мне и сказала, что я потеряю своих сыновей... Обоих! Много лет назад сказала...
– Вы не потеряли Сириуса! – страстно возразила Селена. – Он вернется!
– Пока не потеряла... Но он умрет! Погибнет! Как и Регулус! И я надеюсь этого не увидеть...
*
Полнолуние... Но ночному небу ветер гонит рваные темные тучи, будто проносятся над домом дементоры в погоне за беглецом. Леди Селеста прислушивается к завыванию ветра за окном, ей кажется, что это стонет ее душа, столько лет молча страдающая под ледяной броней. Уже много лет она пыталась просто не вспоминать... Раньше ее возлюбленный являлся ей во сне, и она просыпалась от собственного крика, потому что все сны заканчивались одинаково – он уходил, бросал ее. Успокоение же она находила в надежных объятиях супруга, в которых при этом ей всегда было холодно. Сколько бы Максимус не твердил о своей любви, сколько бы нежности не было в его отношении к ней, сколько бы детей она ему не родила, она не могла избавиться от того, что горело в ее сердце. Того, что сжигало ее изнутри год за годом.
Вот и сейчас она позволила себе вновь о чем-то думать, и ее опять трясет озноб. Часы пробили три раза – самый глухой час ночи. Муж уже давно спит, но ей так и не удалось забыться сном рядом с ним. Она думает о письме, эти мысли разъедают ей душу, подобно ржавчине, разрушающей металл. А ведь она верила, что ее душа давно уже оделась непробиваемой броней.
Абракас Малфой... Он выбрал другую женщину, ту треклятую француженку с каким-то маггловским именем Мадлен. Еще и называл ее ma reine*, будто издевался над чувствами Селесты! Королева!.. Королева Мадлен... Знала история уже одну королеву Мадлен**, маленькую француженку, жену Якова пятого. Мадлен де Валуа... И что с ней стало? Умерла через полгода после замужества, убил ее суровый климат Шотландии! Жаль, ее тезка оказалась гораздо более живучей... А ведь сколько раз леди Мунрок была готова убить ее собственными руками, но должна была лишь улыбаться и изображать из себя счастливую замужнюю даму.
Годы тянулись так медленно. И вот наконец она мертва. Последний раз она видела Абракаса именно на могиле жены, на похоронах. Не отказала себе в удовольствии пойти туда. Черный ей к лицу, к тому же среди всей этой рыдающей, искренне или притворно, толпы родственников и друзей она была истинной королевой, именно она – леди Мунрок! Абракас тогда поднялся с колен и встретился с ней глазами. Лицо было изможденным от бессонных ночей, глаза покраснели, правда, скорее от чрезмерного употребления виски, чем от слез. И в них было удивление: его первая любовь несильно и изменилась за эти годы! Теперь он это понял, вот только слишком поздно...
Зачем же он написал ей теперь? Что заставило его это сделать? Ведь он не искал с ней встречи ни разу с тех пор, как овдовел. Теперь она гораздо чаще видела его сына. О да! Это был ее триумф: она не смогла отнять у той женщины мужа, но забрала сына, хотя и не сама. Мадлен заставила Люциуса жениться на Нарциссе, когда Селена ему отказала. Но леди Селеста знала, что это так просто не закончится. Знала по собственному опыту, что такое одержимость другим человеком. И Люциус никогда не откажется от ее дочери, а она ему будет в этом помогать. Всегда.
Тучи все-таки сомкнулись единым темным покровом, холодный дождь обрушил на землю свои тугие тяжелые струи. Леди Селеста подошла к серебряному ларцу. Рука почти коснулась граната на крышке. Она оглянулась через плечо, муж спал в ее постели – она, как всегда, почти одна. Письмо в тайнике, нет, уже в ее руках.
Она подошла к окну и, как в детстве, села на подоконник. Сердце бешено колотилось, мешая как следует вдохнуть, легкие горели как в огне. Она открыла конверт. Не этого она ждала! Или именно этого...
«Нам надо встретиться и поговорить. Время пришло.»
– моя королева (фр.)
– Мадлен Французская (10 августа 1520 – 7 июля 1537) – дочь короля Франции Франциска I, первая супруга короля Шотландии Якова V. В шестнадцать лет у нее обнаружили туберкулез. Скончалась через несколько недель после приезда с мужем в Шотландию. Меньше чем через год после ее смерти Яков снова женился на Марии де Гиз.
====== Глава 13. ======
«Небеса! Что я здесь делаю?» – эта мысль в который раз проносилась в голове леди Селесты, пока она в сумерках шла по запущенному парку. Охотничий домик... Вернее, летнее поместье, где каждое лето Малфои устраивали пышные приемы в годы ее юности. Когда Люциус женился, его родители покинули Малфой-мэнор и перебрались сюда. Отсюда в последний путь в семейный склеп проводили леди Мадлен. Ирония судьбы – эта французская reine Абракаса тоже умерла от чахотки. Леди Селеста и не думала, что в их век такое вообще возможно! И умерла эта французская дрянь, зная, что ее единственный обожаемый сын несчастлив в том браке, который она ему навязала. По его глазам видно, что для него всегда будет существовать только одна женщина, также как и для самой леди Селесты всегда существовал только один мужчина – Абракас.
Леди Мунрок невольно произнесла его имя вслух и испугалась. Она давно заперла все чувства на замок, с каждым годом становилась все холоднее, все отстраненее от внешнего мира, закрывала свое сердце и душу даже от самых близких – от детей. За нее их с удвоенной силой любил муж. Хотя своего первенца она любила, но его с ней нет. Он погиб в первую магическую войну, ее Максимус... Назвать его в честь любимого мужчины леди Мунрок не посмела! Супруг, конечно, обожал ее и многое ей прощал, но так надругаться над его гордостью даже она не решилась. Абракасом стал их второй сын, но первенца она любила больше...
Как же она одинока!.. Всегда... В своем желании изменить все, вернуть время вспять, прожить счастливую жизнь, а не ту, что ей предписана какими-то магическими правилами... И все же она живет – идеальная жена, образцовая мать и бабушка – но это лишь картинка, иллюзия. Ее кровь с юности отравлена запретной любовью. И сейчас она идет на встречу с этим мужчиной! Зачем?..
На ступенях помедлила – кирпично-красный гранит почему-то показался ей в полумраке кровавым. Словно лестница была залита кровью... Собственная кровь застучала в висках, леди Селеста прижала к ним внезапно заледеневшие пальцы. Унять сердцебиение было невозможно, а разговаривать с Абракасом в таком состоянии она не желала. Она резко развернулась, чтобы уйти, и услышала, как за ее спиной распахнулась дверь и тонкий голосок домового эльфа возвестил:
– Хозяин ожидает вас в библиотеке, миледи.
Обернулась и посмотрела на домовика. Тот был в черной шелковой наволочке, с вышитой в углу золотом монограммой МД. Мален Дюваль? Глаза леди Мунрок вспыхнули от ненависти: эта женщина преследует ее даже с того света! Чтоб ей там не знать покоя! Она холодно взглянула на домовика.
– Пусть ждет, я решила отложить этот визит вежливости! Я ухожу!
– Что ж, я ожидал этого, моя дорогая, – этот голос заставил ее замереть на месте. Она боялась обернуться, боялась, что он увидит ее лицо. – Я приказал приготовить ужин на двоих. Неужели ты не подаришь мне хотя бы час твоего драгоценного времени? Я столько времени провел в одиночестве. Мне необходима компания старых друзей, хотя бы изредка.
– Старых друзей? – голос дрогнул, несмотря на все попытки ничем не выдать своего волнения. – Вот и пошли за кем-нибудь из своих друзей, Абракас! Мы никогда не были друзьями!
Она за пару шагов преодолела расстояние между ними и посмотрела ему в лицо – постарел: платиновые волосы сейчас были серебристо-серыми, вокруг глаз лучились морщины, нижние веки отяжелели и покраснели. Фигура утратила былую стройность, он стал грузным, как и ее муж. Но в ее памяти он был другим – молодым, прекрасным, уничтожившим ее сердце в черном пламени! Лорд Малфой усмехнулся.
– Действительно, прошу прощения, дорогая. Тебя никак нельзя назвать старой, в отличие от меня. Ты изобрела эликсир вечной молодости?
– Я не нуждаюсь в твоей лести, Абракас. Чего ты хочешь?
В душе бушевал тот самый черный огонь, плавил лед, которым она покрывала себя из года в год. Но она – леди, она не позволит льду растаять только потому, что через столько лет овдовевший лорд вдруг позвал ее на ужин. Свою первую любовь!
– Для начала, чтобы ты вошла в дом, – он зябко поежился. – Я не молодею, дорогая, и на мой взгляд снаружи слишком свежо. Я бы предпочел погреться у камина, выпить бокал виски.
– Грейся, сколько пожелаешь! При чем здесь я?
– Ты – моя гостья. Я еще не забыл законы гостеприимства, ты ведь их и сама великолепно знаешь. Твои приемы...
– Мои приемы – моя забота. Что ты хочешь?
Абракас взял ее за руку.
– Селеста, дорогая, давай пройдем внутрь.
Причин отказывать ему она не нашла. Его рука – на ней вздулись вены, кожа потеряла юношескую упругость – заставила сердце ускорить и без того бешеный ритм. Она позволила провести себя в библиотеку, к жарко пылающему камину.
– Чего-нибудь выпьешь?
– Нет, благодарю. Я предпочла бы вернуться к тому, зачем ты меня позвал.
– Хотя бы присядь...
Селеста опустилась в кресло рядом с камином. Абракас наполнил свой бокал виски и занял кресло напротив. На какие-то мгновения между ними повисла тишина. Каждый думал о своем.
– Ты хочешь, чтобы я попросил у тебя прощения?
Сейчас на него смотрела не Селеста, не та, какой он ее помнил, на него смотрела леди Мунрок пустыми глазами мраморной статуи, холодной и безупречной. Было ли ее сердце разбито? Билось ли когда-нибудь вообще живое сердце внутри этого мраморного великолепия?
– Нет, уже нет. Ты думал, что я не изменилась за это время?
– По крайней мере, ты все также прекрасна. Даже годы обходят тебя стороной.
– За эти годы я слышала достаточно комплиментов. Не за этим я пришла сюда! Уж точно не для того чтобы слушать лесть от тебя!
– Тебе любопытно, зачем я позвал тебя?
– Говори, или я ухожу! Мне некогда играть с тобой. Мы уже не дети.
– Вот именно о детях я и хочу с тобой поговорить.
Ее сердце пропустило удар. Он внимательно вглядывался в ее лицо, но так и не смог прочитать ни одной мысли.
– Ко мне приходила Нарцисса. Она сказала, что теряет мужа. Хочет его вернуть.
Леди Мунрок мелодично рассмеялась звонким холодным смехом.
– Абракас, ты мне льстишь! Люциус мог бы быть моим сыном, – судорожный вздох. – Но я бы никогда не покусилась на его сердце.
– Не играй со мной, Селеста. Ты вполне могла желать мести! Я сейчас говорю о моем сыне и твоей дочери. Я не позволю ему разрушить свою семью и свою жизнь!
– При чем здесь я? – поднялась и подошла к нему. – Моя дочь отказала твоему сыну много лет назад, она замужем за этим... Блэком. Нравится мне это или нет! А твой сын никогда не был образцом супружеской верности. И об этом знаю все. Но никак не возьму в толк, при чем здесь я?
– Любовницы у него были всегда. А кто из нас безгрешен? Это не то! Я говорю о его любви к твоей дочери.
– Я не умею влиять на чувства других. Иначе бы еще тогда заставила Селену полюбить Люциуса и выйти за него.
Селеста наклонилась к Абракасу, положив руки на подлокотник его кресла.
– Чтобы отомстить Мадлен? – вдруг спросил он, и она отпрянула. – Твоя дочь так похожа на тебя. Ты хотела, чтобы у нее вышло то, что не получилось у тебя?
Стало трудно дышать, мысли метались в голове, словно напуганные ярким светом летучие мыши.
– Ты думаешь, что так много для меня значишь? – почти прошипела она.
– А разве нет?
– Тебе, вероятно, хочется, чтобы это было так! О тебе же даже собственный сын не часто вспоминает!
– Оставь моего сына в покое! Не знаю, что ты сделала...
– Хватит! Я ухожу! Не желаю больше слышать твои безумные домыслы.
Она трансгрессировала, не думая, куда и зачем. Лишь бы подальше! Он обвинял ее... Но никто никогда не узнает, что творилось у нее на душе! Никто и никогда...
*
Одно свидание раз в полгода... Слишком редко. Будто ее муж совершил какое-то ужасное преступление! Конечно, он угрожал Малфою, но вовсе не по тем причинам, которые постоянно озвучивались на суде, о которых трубили все газеты. Это была ревность, спровоцированная ревность, а вовсе не «невозможность забыть прошлые разногласия, стремление продолжать бессмысленную войну во имя ложных идеалов и удовлетворения собственной уязвленной гордости, желание отомстить тем, кто якобы виноват в том, что Сириуса Блэка заключили в Азкабан после гибели Поттеров». Селену возмущала писанина, опубликованная в «Ежедневном пророке». Кто-то явно хотел, чтобы интерес к этому делу не угасал.
В Азкабане ей каждый раз становилось плохо. Постоянное незримое присутствие дементоров было почти невыносимым. Она даже дышала с трудом. Леди Гвиневра предупреждала, что сейчас, когда Селена приняла свою сущность, она будет ощущать присутствие стражей Азкабана гораздо острее. Тем не менее, она ждала каждого свидания.
Она так остро чувствовала отсутствие Сириуса, ей не хватало его во всем. Конечно, его и раньше частенько не было дома, но тогда была уверенность в том, что он может вернуться в любой момент. Сейчас ее не было, сейчас она считала дни без него.
Их второе свидание. В круглой комнате без окон с одной-единственной дверью. В центре стол и два стула. На столе кувшин с водой и стакан. И больше ничего.
Пожилой мракоборец отворил дверь, пропустив вперед себя Сириуса.
– Заключенный Блэк, у вас ровно час.
Дверь закрылась, и снаружи щелкнул засов.
– Сириус...
Селена закрыла рот рукой. По щекам скользнули слезы, несмотря на данное себе слово не плакать. Муж так похудел, осунулся, под глазами залегли черные тени. Волосы спутаны, тусклые безжизненные космы. Глаза... Она не нашла в себе сил заглянуть ему в глаза.
Он шагнул к ней и обнял. Крепко. Словно она была спасательным кругом, за который он хватался, чтобы не погибнуть.
– Селена... Неужели прошло еще полгода... – его голос звучал хрипло, губы растрескались. – Я здесь уже год. А будто целую вечность...
– Сириус...
Она не знала, что сказать, как поддержать его. Ведь они оба понимали, что он должен будет провести здесь еще год. Да и что она могла рассказать ему? Что можно рассказать за час? Ведь она как смогла, но прожила полгода, минувшие с прошлого свидания, а он отмерял время часами, минутами – сто восемьдесят два дня, четыре тысячи триста шестьдесят восемь часов, двести шестьдесят две тысячи восемьдесят минут... Она жила, он существовал!
– Не плачь... Мерлина ради! Только не плачь... Твоих слез я не вынесу... Я не должен был... Прости меня...
Сириус сбивчиво шептал что-то, почти касаясь ее волос губами, а она прижималась к его груди, слушая глухие удары сердца. Селена не собиралась этого говорить, но слова сами срываются с ее языка.
– Твоя мать... Леди Вальбурга умерла...
Она услышала, как он вдохнул и задержал дыхание. Надолго. Потом все же с трудом выдохнул, не разжимая объятия.
– Она меня никогда не любила. Они вычеркнули меня из своей жизни, а я, даже находясь здесь, пережил их всех! Отца, брата, мать... И ее тоже... Она поклялась, что я не переступлю порог дома, пока она жива. И клятву она сдержала...
– Она любила тебя, – Селена отстранилась от него, взяла его лицо в ладони и все-таки заглянула в глаза. – Она очень переживала за тебя. Это ее подкосило.
Он взял ее руки в свои и опустил их вниз.
– Милая, если тебе хочется думать именно так, то думай. Кажется, жизнь так и не научила тебя злиться и ненавидеть. Ты всех готова оправдать!
Перед глазами у Селены вдруг потемнело. Она покачнулась. Сириус поддержал ее.
– Селена! Селена, – усадил ее на стул. – Это дементоры. Они пролетели прямо за стеной.
Девушка слабо кивнула и прикрыла глаза.
– Как ты это только выносишь...
– Ко всему привыкаешь... К этому тоже. Главное – не думать ни о чем хорошем, а то внутри останется только тоска. А тогда и с ума сойти недолго...
Сириус наполнил стакан водой и протянул жене. Селена взяла его, невольно взглянув в воду. Жидкость перестала быть прозрачной, ее поверхность стала будто маслянистой и густо-серой, матовой. Она увидела темный подвальный коридор Ховартса, подземный ход, Воющую хижину... Эти картинки за долю секунды промелькнули у нее перед глазами. И тут из сумрака возникла фигура – полный низкий человечек, закрывающий лицо руками. На левой руке не хватало одного пальца.
