Текст книги "Нас возвышающий обман (СИ)"
Автор книги: adelfa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)
– Вы встали между ней и заклятием, чтобы сейчас убить ее?
– Дай мне пророчество, дери тебя тролль!
– Люциус, прошу тебя... – Мамин голос вернул ее к реальности, по щекам потекли слезы. Лили рванулась навстречу голосу, но Пожиратель продолжал удерживать ее. – Это моя дочь...
– Мерлин мой! Селена, ты откуда... Я не причиню ей вреда! Поттер, пророчество!
– Отпусти ее! Умоляю...
Яркая вспышка отделила ее от лорда Малфоя. Она оказалась рядом с матерью. Обернулась – мантия Малфоя дымилась, у его ног лежали осколки хрустального шара, тоненькая струйка белого тумана улетала за арку.
– Лили! – Объятия матери пахли домом. – Уходи! Сейчас же!
– Нет!
– Давай же! – Рядом с ними в каменный пол ударил красный луч, тяжелая плита треснула. Селена послала заклятие куда-то в темноту. – Тебе не место в этом аду!
Толкает в спину, приходится бежать. Невозможно понять, где выход. Чья-то горячая ладонь сжимает ее ледяные пальцы.
– А-а!
– Тише, это я... Идем!
– Невилл...
– Скорее!
Через несколько шагов становится трудно дышать. Палочка выскользнула из совсем онемевших пальцев. Надо поднять.
– Идем!
– Нет! Моя палочка...
Взгляд назад. У арки папа и мама. Он яростно схватился с каким-то Пожирателем, она стоит напротив Малфоя, тот поднял палочку, но, похоже, даже не пытается причинить ей вред. Невольно выдохнула с облегчением. Пальцы шарят по шероховатому полу, холодные и неловкие.
Где-то сбоку мелькнули ярко-красные волосы. Тонкс. Неподалеку раздалось смачное ругательство. Мистер Грюм тоже здесь... Мерлин, как же они вовремя!
Рядом, не разглядеть где, взвизгнула девочка. Джинни? Полумна?
– Немедленно уходи! – Голос Доусона успокоил – жива. – Здесь детям не место!
– Я не ребенок!
Это все-таки Джинни.
– Уходи отсюда!
Где же палочка?
Гарри все так же стоит недалеко от арки. Ему будто и не страшно вовсе. На лице хищное выражение, порой он бросает заклятья. Непонятно лишь, достигают ли они цели. Неужто действительно не боится? Это же не игра! Не тренировки в выручай-комнате...
– Лили, долго ты еще?
– Палочка должна быть где-то здесь...
– Брось ты ее!
– Мы с папой покупали...
Пальцы нащупали глубокую трещину в каменной плите. Наклонилась ниже. Палочка там. Крутится в расщелине, но не достать. Надо попросить Невилла помочь.
Подняла голову. Вспышка справа летит почти в спину Тонкс. Очень быстро, не предупредить. Чье-то заклятие остановило смертельный луч. Люпин... Как он успевает и сражаться, и о других думать? Зачем все только послушали Гарри? Тягаться с Пожирателями обычными заклятиями из школьных учебников?! Не даром лорд Малфой смеялся над ними...
– Лили!
– Я уже нашла! Не могу достать...
Невилл опустился на колени рядом с ней.
– Какая же ты упрямая! Дай я...
Их пальцы соприкоснулись – ее, почти ледяные, ободранные, и его, горячие, успокаивающие.
– Спасибо.
Крик, тоненький, по-детски пронзительный, до ужаса знакомый. Ищет глазами. Худенькая фигурка Мэгги падает на колени, склоняясь куда-то в темноту.
– Нет...
За ее спиной огромная, искаженная дымом и яркими всполохами фигура Пожирателя. Она не видит. Ее всхлипы перешли в шепот. Заклятие с шипением летит вниз, прямо ей в голову. Злорадный смех. Пожиратель взмывает черной молнией.
– Нет!
Секунда, удар сердца... Меньше, неизмеримо меньше. За спиной Мэгги оказывается Доусон. Откуда он? Он же только что выводил Джинни. Или, может, Полумну... Луч бьет ему в живот. На его лице удивление, на миг оно искажается от боли. Доусон падает медленно, слишком медленно. Он ведь сейчас поднимется?
– Вставай, вставай... – как молитву, шепотом.
– Вот! Твоя палочка... Что с тобой?
– Он, кажется... Он не встает...
– Кто?
– Доусон...
– Лили, пожалуйста... Мы не сможем помочь.
Поднялся с пола, потянул за руку наверх. Невозможно отвести взгляд от того места, где упал Доусон, где тоненько причитала Мэгги.
Невилл тащил дальше, к выходу. Заставлял пригибаться. Было страшно. И все казалось таким... нереальным. Словно это просто кошмар – она проснется, и все закончится. Глаза щипало от дыма, в боку кололо.
– Почти выбрались! Еще немного.
За спиной раздался истошный женский крик. Душа взорвалась – такой ужас, такое страдание в голосе.
– Мама! Пусти, – ударила Невиллу по руке, – там мама! Она...
Обернулась и не смогла вздохнуть... Лишь краешком глаза уловила, как колыхнулся рваный полог арки, принимая в пустой проем папу. На мгновение арка расцветилась красками, будто рождественская елка – только красота не торжественная, а пугающая. И голоса зазвучали оттуда.
– Я убила Сириуса Блэка!
Истерический смех Беллатрисы Лестрейндж заглушил их, на мгновение в нем утонул даже мамин плач. Время остановилось – больше не было ничего. Ни битвы, ни смертельной опасности, витающей в воздухе, ни руки Невилла, который так и не разжал пальцы. Чужая боль, чужие раны и страхи – все утратило смысл. Слова забылись, воспоминания расплавились...
– Папа-а! Па-а...
Арка. Мама идет к ней. Она больше не кричит, но ей остается пройти еще пару шагов. Нету голоса, чтобы крикнуть ей. Черная мантия, словно крылья гигантской птицы, скрыли мамину фигуру от глаз.
– Не смей! – Лорд Малфой обхватил ее за талию, оттаскивает от проема. С трудом. Мама ведь такая хрупкая... – Я не позволю тебе!
– Отпусти меня!
– Даже не думай!
– Отпусти!
Что-то начало меняться. Даже воздух пах иначе, как перед грозой. В комнате стало еще темнее, гул из арки усилился. Лорд Малфой разжал руки. Теперь они с мамой стояли у подножья арки.
Перед глазами все плыло, слезы мешали четко видеть, но казалось, будто вокруг мамы сгущаются тучи. Вдруг вспомнились рассказы леди Гвиневры о том, что жрицы Мелюзины способны влиять на погоду: вызывать дождь, бурю, ураганы. В подтверждение своих слов она однажды устроила водопад в собственной гостиной.
– Селена, Мерлина ради...
Тучи уже клубились под сводами, отдаленно рокотал гром, каждый раз все ближе.
– Как же я вас всех ненавижу!
– Селена...
Голос Малфоя потонул в крике Гарри, рвавшегося к арке. Его едва сдерживал Люпин.
– Пусти меня! – Гарри отчаянно работал локтями, пытаясь вырваться. – Я убью ее!
Он вырвался и бросился к выходу. Ему вслед раздался оглушительный раскат грома, блеснула молния. Лорд Малфой продолжал стоять лицом к маме, протягивая ей руки.
– Селена, пожалуйста, успокойся... – Кажется, он понимал, что происходит. – Ты же нас всех погубишь!
– Так вот что волнует?! Вы убили мою любовь, уничтожили мою жизнь!
Разразилась гроза. Остальным участникам битвы теперь невозможно было игнорировать происходящее – проливной дождь, бьющие из ниоткуда молнии.
Было страшно и больно. И холодно. Рядом ударила молния. Ужас, как в детстве, только спрятаться негде.
– Мама! – Всхлипы перехватывают дыхание. – Ма-а-ма!
====== Часть V. Перед бурей. Глава 1. ======
– Нимфадора, милая!
В ответ тишина. Даже ненавистное имя не раздражает, не мешает. Совсем. Кажется, будто есть только боль, а все прочие эмоции поставили на паузу, как диск на папином музыкальном центре. С той ночи они больше не играют...
– Нимфадора, пора идти!
Идти? Куда? Это кресло, это окно, эта комната... Разве есть что-то еще? Тело забыло, как двигаться, одеревенело, как и душа.
– Девочка моя, ты ведь даже еще и не оделась!
Андромеда смотрела на дочь – она никогда не была такой... Безжизненной! Потухший взгляд, волосы свисают сосульками какого-то мышино-серого оттенка, только у левого виска неестественно выделяется снежно-белая прядь.
На кровати разложено тщательно отутюженное черное платье. Рядом туфли на низком каблуке. О Мерлин! За что? Ведь еще несколько дней назад дочь яркой малиновкой порхала по дому, раскидывая по комнате предметы своего нехитрого гардероба. Миссис Доусон пригласила ее в гости. На кровати точно так же было разложено салатовое платье с вышитыми по подолу ландышами, подарок на день рождения от леди Блэк. Ох, она решительно возражала против того, что когда-нибудь наденет этот наряд! Хотя Андромеда знала, что он отлично будет смотреться на ней. Но дочь упрямо утверждала, что Селене уже удалось на Рождество вырядить ее как леди, больше тому не бывать. А потом бережно убрала платье в шкаф. И вот... похоже, ей не суждено его надеть...
– Давай помогу.
– Зачем?
– Ты должна быть там. С ним...
– Я с ним... – На долю секунды от промелькнувших воспоминаний кончики волос стали густо-фиолетовыми, словно их окунули в чернила, отчего седая прядь практически засияла. – С ним...
Она мокрая и усталая... Всхлипы Мэгги... Надо ей помочь... Ох, неужто Грозный Глаз?.. Ноги еле идут туда – страшно увидеть и понять. Она запнулась, еле удержав равновесие. Кто-то лежал на полу, лицом вниз, скрючившись... Где-то она слышала, что смерть возвращает нас в утробу небытия – огромный эмбрион в темно-синей мантии. Не Пожиратель... Кто? Сознание опережает память, опережает реакцию тела. Оно бросает ее на колени, рывком заставляет – откуда в измученных руках взялась сила? – перевернуть тело... Крик звучит и обрывается, дальше только беззвучно хватает ртом воздух. Пусть легкие лопнут! Тогда наступит покой...
– Гектор!
Его глаза смотрят в потолок так же равнодушно, как до этого смотрели на покрытый трещинами пол. Этого не может быть! Так просто не бывает! Ведь несколько... чего – минут, часов? – назад они стояли на ступенях у входа, он хотел... Он сделал ей предложение, а она... Почему она не согласилась прямо там? Почему она стеснялась своих чувств?
– Я люблю тебя! – Губами прижалась к холодным безответным губам. – Я хочу быть с тобой всю жизнь... Хотела... Хочу-у-у!
Вой. Ее вой? И беспомощные всхлипы Мэгги...
– Гектор... – Она раскачивается, застыв на месте. – Гектор...
– Нимфадора, – Андромеда остановила дочь, крепко взяв руками за плечи, – ты пугаешь меня!
*
Черное, будто чужое, платье. Мамины туфли. Противный хруст жестких складок, кажется, что с каждым шагом что-то безвозвратно ломается... Мама держит за локоть, крепко сжимает. С другой стороны тоже кто-то идет... Нет сил поднять глаза от носков туфель. Откуда-то сзади папин голос.
– Андромеда, дорогая, ты устала. Давай, я сменю тебя.
Значит, рядом идет не он... Хотя, в общем, все равно...
– Я справлюсь...
– Миссис Тонкс, позвольте мне, – сухие тонкие пальцы берут ее за руку. Люпин... Это он идет слева. – Я буду осторожен.
Марионетка... Мама вела, теперь Люпин ведет. Куда? В кресле было так хорошо, спокойно. И лес видно. Где-то там, за деревьями поляна – они там сидели на поваленной сосне. Гектор ее смешил, слова говорил такие теплые... Гектор... А тут даже солнце не греет, хотя платье черное и туч нету. И улица пыльная. Деревьев почти нет, только у последнего дома целый сад. Яблони...
– Мы почти пришли, Тонкс, – голос Люпина звучит ровно, словно он урок объясняет. – Ты молодец...
Молодец? Глупое слово, ненужное. Абсолютно бесполезное. Гектор умницей называл, феей. Он умел говорить правильно. Туфли запылились, стали такие же, как волосы... Ему нравилось, что она метаморф. Теперь все – обычная...
Сад – прохлада и покой. Тут трава, нет пыли. Скинуть бы туфли и босиком. А яблоки светятся, пахнут. Как здесь, должно быть, хорошо мечтать! И жить... Вот только этого не будет...
Гостиная, небольшая, а может, только кажется тесной из-за множества народа. В кресле у окна сидит старичок, тихий, седой, очень грустный. Сосредоточенно смотрит перед собой, будто боится расплакаться. Рядом с ним что-то обсуждают Молли и Артур Уизли. Миссис Уизли несколько раз всплескивает руками, утирает глаза огромным платком мужа. Такой нелепый, ярко-желтый в крупный синий горошек.
Люпин больше не держит за руку, рядом снова мама.
– Пойдем, дорогая, – разговаривает с ней как с помешанной, – только не волнуйся, держись.
Крепко сжимает локоть. Держаться? Как же противно скрипят эти складки! Кажется, голова сейчас взорвется. Помотать головой, стряхнуть наваждение – глаза Гектора, глядящие на нее из толпы незнакомых людей. Глаза Гектора!.. На лице низенькой полноватой старушки. Глаза опухшие, покрасневшие. Это все слезы.
– Дора? – Старушка пытается улыбнуться, но в уголках глаз бусинками блестят слезинки. – Я Агата Доусон, бабушка Гектора.
– Милая, – мама подталкивает вперед, но внутри все оцепенело, хрустит, как это проклятое платье. – Нимфадора!
– Ничего, – миссис Доусон берет ее руки горячими ладонями, – ничего. Она молоденькая совсем. Она справится! – Глаза Гектора, им хочется улыбнуться. Только губы дрожат. – Эдвард мой совсем плох. Ричарда пережил, теперь вот Гектора... Ноги отнялись.
Так вот кто сидит у окна!
– Миссис Доусон, чем мы можем помочь?
– Спасибо, миссис Тонкс... Я не ошиблась? Нет. Хорошо... Наши врачи говорят – инсульт. Артур похлопотал, – она махнула рукой в сторону мистера Уизли, – договорился у вас, в Мунго... Может, там что-то сделают... Ох! Мы слишком долго живем. Хорошо, что Клэр ничего не понимает...
– Клэр? – Не голос, а воронье карканье. В горле сухо, как в пустыне.
– Мама Гектора. После смерти Ричарда она... – Сколько боли в глазах этой женщины, и щеки совсем восковые – а должны быть румяные, с ямочками. Так Гектор рассказывал... – Она помешалась. Она верит, что он жив. Господи всемилостивый!
Если миссис Доусон заплачет, вселенная рухнет. Значит, Гектор заплачет. Дышать нечем, голоса гудят вокруг. Зачем они все здесь?
– Ох, деточка! – Теплые объятия, такие мягкие, такие родные. Яблочный летний дух. – Прости меня, родная... Пойдем на кухню.
Тут пирогами пахнет. Яблочными. Ладонь по волосам. Глаза закрыть – и будто Гектор рядом. Нежно-розовый, словно отблеск рассвета, по кончикам волос.
– Он любил тебя... – Снова смотреть в его глаза на чужом лице. – Такой счастливый был...
Миссис Доусон отвернулась, загремела чем-то... Противень с пирогом. Быстро нарезает, а слезы шипят на корочке – внутри яблоки светятся как янтарь. Спиной назад, к двери. Не мешать, не делить эту боль.
– Прости меня, – миссис Доусон откладывает нож, поворачивается. – Я себя боюсь... Знаю, должна сильной быть. Плохо выходит.
– Я не знаю, как...
– Никто не знает, милая... Я хочу тебе отдать кое-что. От него. Подарок...
Золотистый шелк скользит под пальцами... Пальцы неловкие – не открыть. Там внутри на золотой цепочке кулон... Маленькое янтарное яблочко.
*
И снова из тишины кухни в гул гостиной. О чем они все говорят? Мама где? Мистер Доусон в кресле у окна все так же сосредоточенно глядит в одну точку. Рядом стоит Молли Уизли, приглядывает за ним.
В дверном проеме черное лицо Кингсли. Он в костюме... Похоже, чувствует себя столь же странно, как и она в своем жестком платье. Лучше пойти к нему, чем слушать всхлипы миссис Уизли. Иначе не выдержать! И так тяжело выносить все эти сочувствующие взгляды, шепоток за спиной...
– Это, кажется, его невеста...
– Миссис Доусон говорила, они должны были пожениться...
– Откуда она такая?
Вот бы уши заткнуть! Она теперь никто... Из руки что-то скользнуло на пол, пришлось нагнуться – потеряться, исчезнуть для всех. Кулон солнечной капелькой на натертом до блеска паркете...
– Тонкс, что с тобой?
Сколько волнения в голосе! Словно она – тонкий фарфор и может расколоться в любую секунду... Люпин поднимает с пола, опять подставляет под чужие взгляды.
– Кингсли только что с Гриммо... Селена... Она не...
– Так понятно. Не до того ей... – Артур Уизли смотрит куда-то в пол, боясь встречаться глазами. – Молли у нее вчера была, говорит, что... – Осекся под взглядом Люпина. – Ее леди Гвиневра к себе заберет пока. Вместе с Лили. Кингсли пришел один?
– Один. Но Грюм обещал прийти...
– Мальчик им восхищался безмерно...
– В наше время опасно быть мракоборцем...
*
Голосов все меньше. Чужие уже попрощались, что-то выразили, чему-то посочувствовали – зачем, чему? – и скрылись наконец за дверью. Остались только знакомые. Когда-то в аврорате… или на Гриммо, может быть… в Ордене… Когда-то.
Сдержанно басил Кингсли, бормотал Люпин. Сперва на пороге кухни, потом – совсем рядом.
Кто-то смачно и с удовольствием выругался и потребовал еще виски.
– Это поминки, мать вашу, или сраный Святочный бал?!..
Дальше – совершенно неразборчивое, вероятно, ирландское.
Девичий голосок заспешил и заизвинялся.
Потом руку осторожно обхватили тонкие пальчики.
– Дора, милая… извини нас… Аластор с утра со стаканом не расстается… Ему очень жаль… Он очень ценил Гектора… правда… Просто он не умеет это выразить…
Нужно было, наверное, что-то ответить, но что? Наугад сжала тонкие пальчики и тут же выпустила. Голосок не настаивал. Через секунду уже увещевал кого-то и увлекал к выходу. Густой бас Кингсли предлагал проводить и помочь.
Потом снова хлопнула дверь – и стало неожиданно тихо.
Значит, все кончилось и можно уходить? Только вот – зачем уходить и куда? Если все кончилось…
====== Глава 2. ======
– Где моя дочь?
– Меньше всего она сейчас хочет видеть тебя.
– Неужели? И это решила ты?!
– Нет, это решила ты, когда отказалась от самой себя.
– Столько лет все одно и то же! Зато все говорят, что Селена вполне готова занять твое место. Буря в Отделе тайн!
– У нее хватило духу в тяжелый момент обрести себя...
– А ты и рада! Ты просто используешь ее!
– Ты тоже пришла не утешать и не соболезновать.
– Я всегда была против этого брака. Скорбеть не стану, хотя официально мы объявили траур. Дочь овдовела... Мунроки соблюдают приличия. Трех месяцев, я думаю, будет вполне достаточно.
– Трех месяцев?
– Селена придет в себя, и мы сможем подыскать ей нового мужа.
– Нового? Ты не в себе?
В гостиной словно потемнело. Казалось, и здесь собираются тучи.
– Обойдемся без этих фокусов! Не забывай, что твоя сестра делала это гораздо лучше, а она была моей матерью.
– С дочерью ей не повезло!
– Зато повезло с сестрой, ты оказалась более покладистой. И, кстати, ты оказала мне услугу. Мне, пожалуй, на руку, что Селена приняла свой дар. Мы же с тобой знаем, что жрица Мелюзины не может быть одинокой. Ей нужен муж. И даже тебе этого не изменить!
– Я уже много лет одинока...
– Чья ж в том вина, что тебе удалось пережить и второго мужа?! Ты ведь тоже не хотела этого брака. Но тебе пришлось...
Злорадная улыбка, искренняя – такая редкость для леди Селесты.
– А ты и рада!
– Рада! Конечно, я рада. Не только моя жизнь пошла не так, как я мечтала. И все же...
– Тебе здесь нечего делать! Возвращайся, когда закончится траур! Не раньше!
*
Море плещет серой ртутью...
Тучи пологом свинцовым обрамляют купол неба...
И одинокий мрачный остров, над ним птицы не кружатся...
Тени рваные, как сумрак, скользят вокруг высокой башни...
Тряхнула головой, прогоняя морок... Это был сон... Неужели она заснула? Ей казалось, уже столько дней она просто лежит на кровати, задвинув полог и отгородившись от мира. С тех пор, как за ней приехала леди Гвиневра... Когда это было... А впрочем, это ведь все равно...
Такая пустота... Какой сегодня день? Сколько вообще дней прошло после... Больно? Нет, это сильнее боли, это будто тебя рвут на части, но ты продолжаешь все осознавать...
Чьи-то лица, голоса, обрывки разговоров...
Встревоженное лицо Минервы МакГонагалл...
– Селена, дорогая, мне так жаль... Это ужасная потеря для всех нас... – Слезы, не таясь, скользят по морщинистым щекам, сейчас особенно заметно, что она уже давно немолода. – Но ваша жизнь еще не закончена. У вас есть Лили...
Лили... Она плачет где-то в доме, возможно, в соседней комнате... Но не приходит... И нет сил, чтобы найти ее, обнять... Боль ведь не делится... Будет ли от этого легче?
Люпин мнется где-то у входа... На лице вся мировая скорбь... Плечи опущены, не брит несколько дней. И в волосах словно седины прибавилось еще...
– Селена... Я... Сириус...
Он слишком правильный... А слов найти не может.
– Это трагедия... – Слишком? Но он прав. – Эта битва дорого обошлась всем нам, но мы не можем сломаться. Не сейчас... Я обещал Тонкс... Сегодня хоронят Доусона...
Дорого обошлась всем... Значит, и Гектор... Тонкс тоже больно. Интересно, болит также? И почему нет сочувствия? Тьма в душе.
Августа Лонгботтом... Она спокойна. Очень бледна, но спокойна. И решительна. Только в глазах... Там заперта вся ее боль.
– Не думаю, что мои слова облегчат боль. Все это не имеет смысла... – Прямая, сильная, в это мгновение будто позволила годам и страданиям взять свое, но тут же опомнилась. – Соболезную. И хочу помочь. Если позволишь, пусть Лили погостит месяц у нас. Тебе надо прийти в себя.
Лили уехала. Хорошо... Больше никто не плачет...
Снизу раздаются голоса. Почти кричат. Конечно, это мать пожаловала! Леди Селеста прибыла на пир смерти, будто стервятник. Ее не хочется слышать... Но все же ее голос проникает сюда через закрытые двери и задернутый полог. Именно ее голос!
– Жрица Мелюзины не может быть одинокой. Ей нужен муж. И даже тебе этого не изменить!
Про кого она? Леди Гвиневра что-то говорит в ответ... Она же вдова... Пусть мать замолчит!
– Чья ж в том вина, что тебе удалось пережить и второго мужа?! Ты ведь тоже не хотела этого брака. Но тебе пришлось...
Безумие! Вот что ее ждет... Снова другие хотят решать ее судьбу! Дамблдор давно все знал... Знал историю ее семьи и отправил ее в этот дом. А теперь... Что можно изменить? Опять смириться... Но она не хочет... Не хочет. Не хочет!
Отдернула полог. В глаза ударил яркий солнечный свет. Вечереет, раз лучи бьют в окна западного крыла. И только солнце все так же садится на западе. И оно не почернело.
*
Пахнет грязной стоячей водой... И здесь вода! Хорошо, что не видно отсюда. Улицы все одинаковые. Давно не убраны – пыль, мусор, собаки тощие бегают. У них в глазах тоска... Собаки...
Вдалеке громада старой фабричной трубы. Надо к ней. Где-то там нужный дом. Душно, отдаленный раскат грома эхом отразился и от неба, и от низеньких кособоких домов.
Табличка на земле валяется. Успела поржаветь. Паучий тупик... Пришла, кажется. Здесь еще сильнее пахнет рекой. И ивами.
На домах даже номеров нет... Жилым выглядит только один. У других окна заколочены или вовсе выбиты. Вот у этого крыльцо развалилось, а напротив подвал зияет черным провалом.
Дверь темная, рассохшаяся древесина, ручка латунная в пятнах. Едва уловимый запах плесени, или это мох, разросшийся на фундаменте, так пахнет... Рука слишком медленно поднимается – надо постучать. Все ведь уже решено. Но во рту пересохло, наверное, не сможет ни слова произнести...
– Селена?
– Северус...
– Не думал... Проходи.
Пустая прихожая. Мебели почти нет – на стене висит черная мантия. Доски пола скрипят.
– Соболезную. Хотя думаю, ты не за этим пришла.
Стало тоскливо, сердце болезненно сжалось в груди. Но для этого не стоило тащиться в такую даль! Значит...
– Не за этим... Но все равно спасибо.
Вопросительный взгляд в ее сторону.
– Что не приходил. Это лишнее. В этом нет утешения. Становится только хуже – от слов, скорбных взглядов. И ничего не исправить...
– Ничего не исправить...
Взглядом ощупывает гостиную. Полумрак и полное равнодушие к обстановке. Единственным обжитым местом кажется уголок у окна – кресло, торшер, низкий стол, а у стены огромный шкаф с книгами.
– Так ты живешь...
– Так я живу. Неужели тебя привело любопытство? Или теперь ты решила заботиться обо мне?
Раскат грома сотряс дом. Теперь гроза была уже близко. Тяжелые капли сперва неуверенно, а затем настойчиво забарабанили по крыше и стеклам.
– Только я не герой, мне забота не нужна.
– Я пришла за помощью... Подумала, возможно, ради Лили...
– Ради нее я сделаю, что угодно. Ты сразу выложила свой козырь на стол. Так что тебе от меня нужно?
По стеклу дорожки дождя. Змеятся вниз. За спиной его голос и его отражение в темном прямоугольнике оконного стекла. Как такое вообще говорят? Только память услужливо подбрасывает нужные фрагменты мозаики. Он первым взял на руки ее дочку, приходил за ней и Лили, когда Пожиратели готовились напасть на их дом, шел с ней по зимнему лесу к пещере, в которой скрывался Бродяга... Всегда помогал. Даже танцевал с ней на Рождественском балу во время Турнира Трех Волшебников. Но такое...
– Я даже не знаю, как...
Говорила не ему, его отражению.
– Мерлина ради! Хватит тянуть кельпи за хвост! И перестань смотреть на дождь.
Обернулась. Но сил посмотреть ему в глаза не нашла. Взгляд уткнулся ему в грудь.
– Женись на мне.
Так и не решилась поднять взгляд. Ей это нужно, но вот ему...
– Заманчивое предложение. Интересно, почему именно мне выпала такая честь?
Он над ней смеется? Нет, лицо серьезное, глаза спокойные, и сокращать дистанцию он не намерен.
– Не думал, что ты так тяготишься своим вдовством.
– Просто я слишком долго позволяла другим играть со мной. В результате мою фигуру снова готовы разменять. Дамблдор, леди Гвиневра, моя мать...
– Не обошлось без Мелюзины? Понимаю. Слышал, что ты устроила в Министерстве. Впечатляет. Не ожидал от тебя.
– Мне не нужно, чтобы ты мои действия оценивал! Я лишь нашла выход своей боли. Но даже это обернули против меня...
– Ты приняла свою силу. Сила – это не добро и не зло. Ты сама выбираешь, в какую сторону тебе идти.
– Я приняла свою силу. Очередной магический контракт! Я не должна быть вдовой. Мне нужен муж... И я предпочитаю выбрать его сама.
– Мое мнение не учитывается?
– Что ты теряешь?
– Это не ответ, это вопрос.
– Я просто прошу твоей помощи...
– И это не ответ!
– Ты женишься на мне, дери тебя тролль, или мне нужно приворожить какого-нибудь дурaчка маггла?!
Его смех утонул в очередном раскате грома.
– Вот уж не думал, что стану женихом года.
– Да пропади ты в Тартар!
– Вероятно, тебе придется последовать туда за мной в качестве супруги.
Он снова смеется?
– Ты же за этим пришла? Я согласен.
*
Почему все так? Хотя на что она, собственно, надеялась? Она же и сама себя не понимает. Просто устала от того, что остальные решают ее судьбу. Хотя чем она от них отличается? Собственную дочь поставить перед таким фактом...
Августа Лонгботтом вошла в комнату. От нее веяло спокойствием и уверенностью.
– Судя по всему, разговор получился неприятный...
– Простите, миссис Лонгботтом. Вы пригласили Лили, заботитесь о ней, а я...
– Селена, я давно знаю тебя. И могу понять, что ты испытываешь.
– Пожалуйста... Я не знаю, что...
– Не знаешь, как реагировать на сочувствие? Понимаю. Хотела бы я сказать тебе, что станет легче... Но боюсь, что лишь напрасно обнадежу.
– Миссис Лонгботтом, Фрэнк и Алиса... Они были такой прекрасной парой...
– Они такими и остались. У меня одно утешение – они живы, они вместе. Невилл видит своих родителей, знает их.
– Это... очень правильно. Я уверена, что это важно для всех. Но я... кажется, только что потеряла дочь...
– Она просто расстроена. Все пройдет.
– Пройдет? Разве она сможет забыть... что я ей сказала? Что я выхожу замуж...
Брови Августы Лонгботтом на миг взлетели, но она тут же снова взяла себя в руки. Само спокойствие.
– Через два месяца после смерти Сириуса?
Слезы мешали смотреть. Одно упоминание его имени выбивало из колеи. Слезы, вода, дар... Нет, проклятие! Может быть, права мать.
– Я хочу, чтобы это был сон... Каждую минуту мечтаю очнуться. Но кошмар все не кончается! Я люблю его. Всегда. И раскаиваюсь в этом, потому что теперь мне слишком больно.
– Я давно тебя знаю. И никогда не сомневалась в твоих чувствах к Сириусу. Пойти против семьи Мунрок! Что же изменилось теперь?
Слезы, вода, проклятие... Обжигают щеки.
– Ничего. Просто я снова иду против семьи Мунроков. Не даю им решать, кто будет следующим моим хозяином. Решать буду только я! Раз я должна...
– Должна?
– Похоже, я проклята... – Ладони взлетели к лицу, теперь слезы текли между пальцами. – Опять эта вода...
– Нельзя изменить себе. Но можно изменить другим! Твоя сущность проснулась. Теперь я понимаю, что ты должна. Так делай это, не оглядывайся. Долгие сомнения ведут к бездействию.
– Вы?..
– Главное, чтобы ты понимала сама себя. А Лили поймет. Не сейчас, потом. Обязательно.
Верит ли она в это? Или это просто слова ободрения? Может, она думает, что безумие пришло на смену боли, и просто не хочет спорить? Или осуждает?
– Спасибо, миссис Лонгботтом. Только...
Слишком прямая, слишком спокойная. Будто слышит о таком каждый день. Но это дает надежду.
– Ты никого не предаешь. Ты защищаешь себя.
– Вы даже не спрашиваете, кто он.
– Ты ведь все решила. Мне ты ничего не должна объяснять.
– Жаль, но я люблю Сириуса...
– Жаль, что мы не можем выбирать свою судьбу.
====== Глава 3. ======
Слез не было! Они закончились. Как-то сразу, словно море внутри пересохло, лишь нестерпимо обжигающие сирокко царапали иссохшуюся от скорби душу.
Старое кресло скрипело, на ветру хлопала незакрепленная ставня. Снова дождь, словно она обречена приходить сюда и видеть капли, бегущие вниз по пыльному стеклу.
– А чего ты ожидала?
Всегда такой спокойный. Подумала бы, что равнодушный, если бы не видела сама, как его разрывает боль. Как давно это было...
– Сама не знаю. Я мучаю свою дочь, но не желаю больше быть пешкой в чужой игре.
– Мы все пешки, пока у нас есть слабости. Мне же пришлось принять твои правила игры. – Он смотрел на дождь, словно говорил вовсе не с ней. Просто озвучивал свои мысли. – С тобой все по-другому. Но ты продолжаешь играть, даже если не хочешь.
– Я лишь хочу защитить себя!
– Нет, ты хочешь стать сильнее. Королевская пешка дошла до восьмой линии и получила титул. Теперь королева набирает свою армию. Ты хочешь отомстить?
– А ты не хочешь?
– Все эти годы хочу. Но пока мщу только сам себе. Хотя, возможно, у тебя получится, ваше величество.
– Ты смеешься надо мной?
– В данной ситуации смех неуместен вовсе. Не находишь?
– Леди Гвиневра рассказывала... Говорила, что с первым мужем умерла ее душа. Дальше жизнь шла по инерции. Второй брак...
– Ты – не она. И прекрати сравнивать. Твоему вдовству считанные недели, а боль свою ты будешь переживать годами. И в этом я не лучший помощник.
Капли все быстрее срываются вниз – обгоняя, скрещиваясь, рисуя причудливые узоры. Но в конце всегда остается только один – контур пса, очертания ее боли. Все звуки будто глохнут... И через пелену...
– Я сам поговорю с Лили.
*
Стук в дверь. Громкий и настойчивый. Смотреть на дождь больше не хочется, голова гудит. Разве он мог представить, что самое важное в своей жизни решение он примет так легко, практически не думая. Селена спасала себя, он спасал Лили... Какую Лили? Ту, чье имя звучит в ударах его сердца, или ту, что была ему дочерью?
Снова стук. Уже в стекло.
– Открывай! Я знаю, знаю, что ты здесь!
Женский голос звенит истерикой – то требует, то умоляет.
– Открывай! Умоляю!
Еще одна... Хотя эта вроде бы еще не овдовела. В любом случае ей никогда бы и в голову не пришло выходить за него.
